М.: Текст, 2010

Кандидат исторических наук, социолог Дина Хапаева не в первый раз обращается к "кошмарной" теме: несколько лет назад она выпустила книгу "Готическое общество: морфология кошмара", а теперь - исследование под названием "Кошмар: литература и жизнь". Сегодня ужасы и ужастики стали неотъемлемой частью культуры, особенно детской и подростковой - книг, фильмов, компьютерных игр... Можно сколько угодно сетовать на это или негодовать, но факт остаётся фактом, и разумнее всего разобраться, почему так произошло.

Дина Хапаева как раз и пытается найти "Формулу кошмара", разобраться в "Бормотанье кошмара", расшифровать "Звукопись кошмара" (названия глав) и т.д. В самом начале книги она рассказывает, что её интерес к "кошмароведению" - родом из детства: Воздух тяжёл и влажен. Давящее серое небо, берег, поросший густой, ядовито-зелёной травой. Моя бабушка стоит по колено в мутной воде. В руках она держит большую рыбу. У рыбы вспорото брюхо. Наружу, бабушке на руки, свисает склизкая, розово-разлагающаяся рыбья плоть. От отвращения трудно дышать, но страх ещё сильнее. Я хочу, чтобы бабушка немедленно бросила эту гнусную дохлятину, вышла из воды, иначе случится что-то ужасное, но она меня не слышит. Я просыпаюсь, рыдая, - мне очень страшно за бабушку. Бабушка, в то утро ещё совершенно здоровая и бодрая, математик и убеждённый скептик, высмеивает "эти глупости". Мне 11 лет, и я ещё не знаю, что кошмары сбываются. Что они безжалостно срывают покровы тайны, которую ты больше всего боишься узнать.

Впрочем, тайны детских (да и взрослых тоже) кошмаров хранятся не только в снах, но и в литературе, ибо исследование природы кошмара было важнейшей темой творчества целой плеяды гениальных писателей. Разумеется, не всякое творчество можно измерить "ужасоведческим" аршином - например, к Пушкину, Тургеневу или Золя он не применим. А вот адекватно воспринять Гоголя или Достоевского, не учитывая "кошмароведческий" аспект, по мнению автора, просто невозможно. Да что там мистик Гоголь - даже такой реалист, как Лев Толстой, никогда особо не интересовавшийся природой ужасов, мог вписать в будничное течение повседневности психологический порог кошмара. В "Войне и мире" есть эпизод с дежавю Наташи Ростовой. Наташа, томясь разлукой с князем Андреем, чувствует себя потерянной и, бродя по дому, вдруг несколько раз произносит слово "Мадагаскар" - столь... далёкое от её реальной жизни и столь же лишённое смысла, пустой набор уродливых звуков. Однако это странное слово... которое она повторяет непосредственно перед переживанием дежавю, явно помогает ей перенестись в другое время, в прошлое, вспомнить - или вновь пережить - уже пережитое с князем Андреем.

Вполне возможно, кто-то из учителей-словесников, прочтя книгу Хапаевой, поможет школьникам увидеть некоторые хрестоматийные произведения в непривычном свете (или, скорее, тьме) "кошмароведения". И тем самым приблизит классику к современности... Современности, в которой от кошмаров и ужастиков, увы, никуда не деться.

Publisher:

Permanent link for scientific papers (for citations):

Found source (search robot):

Publication author(s) - Ольга Рычкова:

Comments: