М. Изд-во "Наука". 1979. 182 с. Тираж 1200. Цена 2 р. 50 к.

В последние годы советская историческая наука обогатилась серьезными исследованиями, посвященными этногенезу и этнической истории народов Восточной и Юго-Восточной Азии, а также процессам формирования раннесредневековых государств в этом регионе. К их числу относится и монография старшего научного сотрудника Института этнографии АН СССР кандидата исторических наук Р. Ш. Джарылгасиновой. Вот уже более двадцати лет автор занимается древней и средневековой историей Кореи.

Проблемы этногенеза и ранней этнической истории корейского народа¹ рассматриваются автором прежде всего в свете данных эпиграфики древней Кореи. Особая ценность этого памятника для изучения данных проблем состоит, во-первых, в том, что до нашего времени дошли надписи, относящиеся к первым векам нашей эры, то есть эти памятники были современниками тех событий, о которых они повествовали (самые ранние из сохранившихся нарративных источников

¹ Эти проблемы нашли отражение и в других исследованиях автора, например: "Когуресцы и их роль в сложении корейской народности". "Советская этнография", 1960, N 5; "Когуресцы (историко-этнографическое исследование)". "Восточно-азиатский этнографический сборник". М. 1961; "Соотношение северного и южного компонентов в этногенезе корейцев". М. 1964; "Корейцы". "Народы Восточной Азии" (серия "Народы мира. Этнографические очерки"). М. -Л. 1965 (в соавторстве с Ю. В. Ионовой); "Корейские мифы о культурных героях". "Религия и мифология народов Восточной и Южной Азии". М. 1970; этнографический очерк в кн.: "Современная Корея". М. 1971; "Древние когуресцы (к этнической истории корейцев)". М. 1972; "Этногенез корейцев в свете данных эпиграфики". М. 1973; "Изучение истории материальной культуры этнографами Корейской Народно- Демократической Республики". "Этнография в странах социализма". М. 1975.

стр. 127

датируются XII - XIII вв.). Во-вторых, сам характер эпиграфики, ее неразрывная связь со всеми сторонами жизни, многоплановость ее тематики при условии комплексного подхода к ее изучению (в тесной связи с археологией и палеографией) дают исследователю богатейший материал для разработки проблем этногенеза и этнической истории.

Каменная стела, посвященная памяти когуресского Квангэтхо-вана (391 - 413 гг.), по традиции датируемая 414 г., характерна для стран дальневосточного историко-культурного региона эпохи древности и средневековья. Памятники такого рода составляют неотъемлемую часть культурного наследия народов и открывают широкую возможность проникать в тайны их истории. Подобные стелы воздвигались на границах государств, около буддийских и конфуцианских храмов, на вершинах наиболее почитаемых гор, в мемориальных комплексах. В надписях подробно излагались сведения, дающие исследователю представление об уровне и характере развития письменной культуры, важнейшие события истории, жизнеописания правителей, их указы, различные политические акты. В них также содержались описания празднеств, обрядов, ритуалов и т. д. Каменные стелы пользовались у населения особым почитанием. Ходили легенды об их магической силе.

Значимость данного памятника заключается, помимо прочего, и в том, что в нем отразился крайне сложный и противоречивый период в социально- экономической и политической истории Кореи первых веков нашей эры, когда шел процесс ломки первобытнообщинных традиций и утверждались - в тесной связи и в противоборстве с ними - раннефеодальные отношения, укреплялась государственная власть в ходе многовековой борьбы против иноземного, в том числе и китайского, окружения, оформлялось и крепло этническое самосознание. Надписи на стеле отражают доминирующие идеи того времени, главной среди которых стала идея консолидации древнекорейских народов, живших в центральных и южных районах Корейского полуострова, под эгидой Когуре. Квангэтхо-ван - один из выдающихся правителей и военачальников. Его стела - самая ранняя и в то же время первая из сохранившихся до нашего времени крупных эпиграфических сочинений древних корейцев.

Текст стелы знакомит с важнейшими событиями политической и военной истории Когуре конца IV в. нашей эры. Надпись начинается с мифа о Чхумо- ване, призванном, как справедливо отмечает автор, восславить род правителей Когуре и самого Квангэтхо-вана (с. 73 - 74). Перечисление в надписи на стеле дворов-хозяйств, назначенных охранять гробницу, местностей, селений, крепостей позволяет судить не только о характере экономических и социальных отношений, но и дает богатый материал для объяснения этнических процессов, происходивших на Корейском полуострове и в соседних с ним регионах. Памятник помогает воссоздать историческую географию и процессы расселения различных этнических групп, из которых впоследствии начала формироваться корейская народность. В то же время - это уникальный литературный памятник и документ эпохи, отразивший важный этап в истории политических и идеологических воззрений раннесредневекового корейского общества.

В работе Р. Ш. Джарылгасиновой содержится общая характеристика древнекорейской эпиграфики, рассказывается об истории изучения памятников эпиграфики древней Кореи в различные эпохи. В работе впервые в советском корееведении дается подробная характеристика основных этнографических памятников периода Трех государств и Объединенного Силла (I в. до н. э. - IX в.). Используя работы и публикации на русском, корейском, китайском, японском и западноевропейских языках, автор систематизирует надписи на камне и металле, в настенной живописи древних гробниц, на кирпичах и на черепице, на тканях и на печатях. Данные эпиграфики сопоставляются с сообщениями летописей, и на основе этого выясняется, что в эпиграфических памятниках многие факты и события отражены более полно и ярко. Существование большого числа надписей, сделанных на самых разнообразных предметах, тематическое богатство и содержание текстов отражают высокий уровень духовной культуры их создателей.

Центральное место в книге отведено надписи на стеле Квангэтхо-вана. Перевод надписи на русский язык предпринимается впервые. Перевод и исследование этого памятника позволили Р. Ш. Джарылгасиновой выдвинуть и убедительно аргументировать мысль о том, что основной пафос надписи на стеле состоял в идее консолидации древнекорейских народов под эгидой государства Когуре (с. 82 - 83). Надпись является важнейшим свидетельством утверждения единства древнекорейских народов в IV - V веках. Для раскрытия содержания

стр. 128

надписи, отличающейся лапидарностью, автор широко привлекает данные нарративных источников, археологии и исторической этнографии относительно правления Квангэтхо-вана и его сына Чансу-вана (414- 491 гг.) - времени собирания древнекорейских народов под эгидой Когуре, о мифологии когуресцев и ее месте в идеологии раннефеодального государства, а также о древнекорейской ономастике. В работе опубликованы также два иероглифических текста: эстамп Э. Шавана (1907 г.) и иероглифический перевод надписи, сделанной Пак Сихеном (1966 г.).

Надпись на стеле Квангэтхо-вана является одной из самых значительных, дошедших до нашего времени. Р. Ш. Джарылгасинова подробно излагает сложную историю изучения этого уникального памятника корейской культуры, показывает его место в истории Трех государств. Реконструируя отдельные мифологемы, особое внимание она уделяет отголоскам культов Неба и Земли. Впервые прослеживаются параллели с мифологией народов Юго-Восточной Азии, и прежде всего Вьетнама. Подобный сравнительный анализ позволяет высказать суждение о том, что в древнейших пластах корейской мифологии имеются сюжеты, которые генетически связаны с мифологией народов Юго-Восточной Азии, что дает возможность говорить о важной роли южных этнических компонентов в этногенезе древнекорейских народов.

При анализе древнекорейской ономастики, сохранившейся в надписи, автор более детально рассматривает этнонимию и антропонимию. Рассмотрение стелы Квангэтхо-вана как литературного памятника заставляет по-новому подойти к проблеме ранних этапов развития корейской литературы. Интересно сопоставление надписи как памятника раннесредневековой исторической прозы с настенной живописью древнекогуресских гробниц.

Автором проделан значительный труд по переводу, анализу и составлению комментария этого историко-литературного памятника раннесредневековой Кореи. Тем не менее при чтении книги возникают некоторые замечания. В сравнительно-историческом анализе древнекорейской мифологии недостаточно полно использованы данные мифологии других народов, в частности японской, а также мифологии малых народов Советского Дальнего Востока. При анализе древнекорейской ономастики следовало бы, наверное, более подробно проследить ее связи с ономастикой народов алтайской семьи языков. Думается также, что недостаточно подробно проанализированы теснимы (имена божеств), встречающиеся в эпиграфике древней Кореи.

Монография, естественно, не исчерпывает полностью проблем этногенеза и этнической истории корейцев. Ее дальнейшая разработка связана с более широким привлечением археологического материала. Например, в изучении духовной культуры и мифологии этногенетических источников особое место занимают роспись в древних гробницах Когуре, а также Пэкче и Силла. К сожалению, эти уникальные источники в указанных целях использованы пока недостаточно полно. Их привлечение, несомненно, расширит рамки исследования, поможет приподнять завесу над достаточно сложными проблемами этногенеза корейского народа.

Permanent link to this publication: