Проблема влияния древнеиранских, в том числе зороастрийских, мифологем и образов на религиозные представления восточных славян продолжает занимать как филологов, так и историков [Топоров, 1989; 1995; Эдельман, 2002; Ставиский, 1999]. Однако для реконструкции самих локальных форм бытования зороастризма "славянский" материал, насколько нам известно, фактически не применялся. Данная статья представляет собой попытку использовать некоторые данные древнерусской книжности, которые, возможно, проливают свет на формирование фигуры пророка-основателя зороастризма - Зороастра (авест. Заратуштры).

В "Славянском бестиарии" О. В. Беловой содержится следующая статья: "ЗОРО-АСТРЪ (вар-т зороастъ, Q.V.3: 32об) - птица, замирающая в Страстную пятницу и оживающая в день Воскресения Христова. Зороастъ есть некая тако именуемая птица обретается оная во аравии ая JMaT таковы благоразумнейшш j благоωобразователны страстей хр^стовых образь и та елико живетъ и толико на всякш годь аки во дни тыя ... си есть в самыя страстныя со^страждеть образо^м таковым егда бо приидет де^н великаго пятка воспоминанія спасительны^х страсте^и христові^х j o^т того дни оная не ястъ ніі піее^Т, ни же пое^т но распростерши криле свои подобие^м яко кр^стъ и на древе прицепась повесне^т и бывае^т тая аки быздыха^нна и дото^лтако непоколеблема пребывает донележе при^идет день воскресенія хри^стова. Тогда на самомъ разсвете дня того паки оживши начнетъ веселитись j пети велегласно j тако на всякой год jмать во дни тыя творити дондеже жити jмать. Q. V. 3: 32об" [Белова, 2000, с. 126].

Данный сюжет может вызвать интерес, по крайней мере, поскольку он является единственным упоминанием о Зороастре, легендарном вероучителе иранской религии (авест. Zaraθustra), как о птице. Кроме того, не меньший интерес вызывает связь Зороастра с Христом, точнее - с литургическим циклом Страстной недели.

Откуда мог возникнуть такой сюжет?

Источником этой загадочной интерпретации, указанным в статье как Q. V. 3: 32, является "Книга естествословная" - "компилятивный сборник Петровского времени... авторство иногда приписывают Николаю Спафарию... Свод разнообразных сведений о живой природе, насыщенный цитатами из богослужебных книг, патристики, сочинений античных писателей... космографии, включает и русские реалии" [Белова, 2000, с. 20].

То, что текст, содержащий сюжет о "птице Зороастре", явно компилятивного свойства, уводит поиск источника в дурную бесконечность протографов, каждый из которых может оказаться, в свою очередь, также компиляцией.

Не проясняет ситуацию и указание на возможное авторство Николая Спафария (1636 - 1708). Был ли Спафарий автором "Книги естествословной"? Хотя многие исследователи склонны признавать его авторство [дискуссию см.: Белобровая, 1978, с. 9], в отношении приведенного фрагмента это признание выглядит несколько проблематич-

стр. 137

ным. Известно, что Николай Спафарий получил разностороннее светское образование в Константинополе и Италии, изучал богословие, философию, литературу, историю, владел несколькими европейскими и восточными языками. Тексты его книг полны цитат из Платона, Аристотеля, других философов и ученых древности и средневековья. Мог ли Спафарий не знать, кем был Зороастр? Фигура Зороастра была достаточно хорошо известна книжным людям середины XVII в. и в Константинополе, и в Италии. Не считая античных авторов, у которых упоминался Зороастр как маг и вероучитель (Платон, Плиний, Плутарх), его имя было популярно и у авторов XIV - XVII вв.: византийцев Плетона и Геннадия Схолария, итальянских гуманистов Марсилио Фичино и Пико Делла Мирандолы и др. [Stausberg, 1998].

Имя Зороастра и связанные с ним античные предания были известны и на Руси благодаря многочисленным переводам "Хроники" византийского историка Георгия Амар-тола¹ и их компиляциям. Например, в "Летописце Еллинском и Римском" - компилятивном хронографическом своде XV в. - о Зороастре ("Зороасте") сообщается, в полном согласии с текстом "Хроники" Амартола, как о прославленном астрономе, потомке царя Нина и Семирамиды, который, будучи "потреблен от огня небесного", завещал сохранять свои обоженные кости [Летописец..., 1999, с. 10].

Впрочем, даже зная, кем был Зороастр, Спафарий вполне мог вставить "лыко" о птице-Зороастре в свою компиляторскую строку. Известно, что Спафарий был компилятором порой достаточно неряшливым [О компиляторской деятельности Спафария см.: Белобровая, 1978, с. 20]. Не следует также забывать, что Николай Спафарий был человеком XVII в., эпохи, представления которой о научной строгости и достоверности значительно отличались от современных. "Птица Зороастр" могла вполне мирно соседствовать в барочном трактате с Зороастром-магом и прорицателем. Например, "Фараон", известный славянским книжникам как "царь египетский", в азбуковниках того периода фигурирует также как некий "бодливый телец" (хотя иногда и с пометой "еги", т.е. "египетский") [Белова, 2000, с. 253].

Наконец, не исключено, что "Зороастром" эта птица была названа по ошибке - самого ли Спафария, или другого автора "Книги естествословной", или безвестного переписчика. В пользу этого говорит отмеченная О. В. Беловой вариативность форм имени мифических существ в памятниках славянской книжности: "исходное имя может изменяться до неузнаваемости, причем не только в результате своей чужеродности для славянской традиции (непонятные словоформы легче подвергаются изменениям), но и в результате постепенного "освоения" иноязычной лексики и попыток раскрыть внутреннюю форму слова" [Белова, 2000, с. 35]. Например, имя птицы Феникс могло в различных текстах фигурировать то как афиник, то как финиза, то как финист или фикс [Белова, 2000, с. 35]. Под именем "Зороастра" могла, таким образом, быть указана другая мифическая птица, например, гоностарь, о которой упоминается в той же словарной статье: "На страшной неделе гоностёря слушать ходили. Он пел от великого четверга до христова дни, только два дни. Что за птица, никто не видал" [цит. по: Черепанова, 1983, с. 16 - 17].

Несмотря на очевидное созвучие имен "Зороастр" и "гоностарь" и типологическую близость обоих образов (связь со Страстной неделей), не менее очевидны различия между ними. Птица Зороастр обитает в Аравии, гоностарь - на Русском Севере; Зороастр молчит именно в те дни Страстной недели, в какие поет гоностарь. Кроме того, предположение, что под "Зороастром" "Книги естествословной" подразумевался гоностарь либо другая мифологическая птица, столь же вероятно, как и его противополож-

¹ В русских переводах "Хроники" Зороастр обозначен как "зорозвездникъ", "славный Перськый звездозаконникъ" [Словарь..., 1990, статья "Зорозвездник"].

стр. 138

ное: что предание о гоностаре является фольклорным эхом книжного предания о птице Зороастре.

Не отрицая возможности появления "птицы Зороастра" в результате ошибки автора "Книги естествословной" или ее переписчика, мы, в порядке гипотезы, попытаемся показать, что данный мифологический образ мог вполне восходить к иному образу Зороастра/Заратуштры, нежели тот, который был известен античным авторам и повлиял на византийские и новоевропейские - вплоть до первых переводов Авесты в XVIII в. - представления о нем.

Для того чтобы выяснить, что это был за образ, рассмотрим последовательно два элемента в сюжете о "птице Зороастре":

1. связь образа Зороастра с образом Христа и страстями Христовыми;

2. образ Зороастра как птероморфного божества.

Связь образа Зороастра с образом Христа и страстями Христовыми. Образ Зороастра как своего рода предтечи Христа возникает в гностических текстах уже в I-II вв. н.э. В "Апокрифе Иоанна" из Наг Хаммади, в котором повествуется о тайном учении Иисуса, которому "он обучил Иоанна, своего ученика" (1.1 - 5) содержится ссылка на "Книгу Зороастра" (19.10) [Апокриф Иоанна..., 1989, с. 195,209]. В манихействе Зороастр ставится в один ряд с Христом как предшественник пророка Мани; в одном из манихейских гимнов это "подтверждается" словами самого Иисуса: "Зороастр (Zrhwst) снизошел в Персидское царство (p'rs shrd'ryft). Он возвестил истину" [цит. по: Andreas, Henning, 1932, S. 872 - 881].

Эта мифологема преемственности между Зороастром и Иисусом пережила период противодействия гностицизму и манихейству со стороны раннесредневековых христианских авторов и с VI-VII вв. получила свою дальнейшую разработку у сирийских христиан. У Феодоро Бар Коная (вторая половина VIII в.) изложен сюжет пророчества Зороастра (Зардушта) об Иисусе - в том числе и о тех страстях, которые Иисусу предначертано претерпеть: "Затем они схватят его и распнут на дереве, и земля и небо сядут оплакивать его, и поколения людей будут оплакивать его". При этом у Бар Коная (или у неназванного автора, которого он цитировал) Зороастр уже не просто оказывается предтечей Христа, но почти полностью отождествляется с ним: "Он [Христос] произойдет из моего рода и моей семьи. Я - это он, и он - это я; он во мне, и я в нем.... Он - Царь Царей, и все цари принимают венец от него. Я и он - одно" [цит. по: Bidez, Cumont, 1938, p. 126 - 127]. Такое же "пророчество Зардушта" с небольшими вариациями содержится в Армянском Евангелии Детства, написанном приблизительно в то же время, и в более поздней "Книге Пчелы" Соломона из Басры (XIII в.); оно также упомянуто у Бар Эбрея (XIII в.) и в ряде других текстов [Bidez, Cumont, 1938, p. 133 - 135].

Могли ли быть знакомы с этим сюжетом составители "Книги естествословной" или того источника, из которого они почерпнули образ "птицы Зороастра", состраждущей мукам Христа? Возможность такого знакомства достаточно вероятна. Сирийские христиане были не только несторианами - многие их них были и мелькитами (православными). Хотя греческие или славянские списки "пророчества Зороастра" на сегодняшний день неизвестны, с сюжетом о пророчестве персидскими "законоучителями" о Христе (одним из которых и считался Зороастр) представители русской книжной культуры XII-XVII вв. были знакомы. Об этом говорят неоднократные косвенные упоминания отцов Церкви об этом предсказании: Иоанна Златоуста (Horn, in Matth., 6,3), Ефрема Сирина ("Пятнадцать гимнов", XV, 4 - 7) и др. Еще более подробно развивался этот сюжет в апокрифической литературе. Так, в "Сказании Афродитиана Персиянина", чей древнейший перевод на древнеславянский язык датируется XII - XIII вв., говорится, что "впервые узнали о Христе в Персиде. Ничто же не скрыто от законоучителей, которые в ней славились своими прорицаниями" [Сказание..., 1999, с. 728]. О популярности этого сочинения свидетельствует полемика против него в XVI в. Максима

стр. 139

Грека, который не без сарказма вопрошал, откуда персидские "волхвы" (т.е. зоро-астрийцы), будучи язычниками, хоть и "премудры звездным художеством", проведали об искупительной жертве Иисуса и претерпленных им страстях [Инока Максима Грека..., 1897, с. 115].

Кстати, локализация "птицы Зороастра" в Аравии также связана с церковным преданием о поклонении волхвов (магов): начиная с Иустина Великомученика, отцы Церкви называли страной магов Аравию. Впрочем, "Аравия", как и "Индия", трактовалась античными авторами достаточно широко, включая также иранские земли, а Кирилл Александрийский называл Аравией всю Персию [Centini, 1997, р. 83].

Таким образом, есть основания полагать, что та часть сюжета о "птице Зороастре", которая касалась связи Зороастра с Христом и его страстями, восходит к имевшим широкое хождение апокрифическим источникам, которые могли быть известны составителям "Книги естествословной".

Рассмотрим теперь второй, более сложный момент - трактовка образа Зороастра как птицы.

Образ Зороастра как птероморфного божества. Хотя в самой Авесте Зороастр (Заратуштра) не фигурирует в образе птицы, любопытные параллели обнаруживаются в зороастрийских сочинениях на среднеперсидском языке.

Так, в "зороастрийской энциклопедии" IX в. - "Денкарте" - содержится предание о том, как бессмертная душа (фраваши) Зороастра, созданная Ахура Маздой, была помещена на священное растение Хаому и отдана на попечение пары гнездовавшихся птиц, специально для этой цели принесенных на вершину Хаомы божествами Вохуманом и Ардвахиштом ("Денкарт", VII, 2.22 - 28). Этот сюжет более сжато - и без упоминания птиц - встречается и в другом пехлевийском сочинении - "Затспраме" (13, 4).

Бессмертная душа-фраваши изображалась в Авесте в виде крылатого существа (Фарвардин-Яшт, 70). Связь фраваши Зороастра с птицами, высиживающими птенцов на вершине Хаомы, достаточно очевидно принадлежит к встречающимся у самых различных народов представлениям о птице как воплощении индивидуальной души и/или как тотеме племени, первопредке [Иванов, Топоров, 1991, с. 347]. Не менее известны и мифологические архетипы, связанные с рождением божества или героя из птичьего яйца либо в птичьем гнезде. Хотя в "Денкарте" и "Затспраме" говорится, что в Хаоме находилась лишь духовная сущность Зороастра, не исключено, что в более древних слоях мифа о Зороастре он представлялся птероморфным божеством.

Данное предположение представляется не столь уж невероятным, как это может показаться на первый взгляд. Оно, в частности, согласуется со встречающимся в зороастрийских текстах образом птицы, проповедующей Авесту.

Такой птицей названа прежде всего глава (рату) всех птиц Каршипта. Она "принесла [зороастрийскую] веру в то убежище, которое построил Иима, распространила ее, и там произносят Авесту на языке птиц" ("Бундахишн", 5) [Зороастрийские тексты..., 1997, с. 292]. "Убежище, которое построил Йима", - это описанная в авестийском сочинении "Видевдат" (II, 20 - 24) крепость Вара. Миссию распространять веру (daendm mdzdayasnim vi-barat aetaeshva) Axypa Мазда первоначально хотел возложить на самого царя Йиму, однако тот отказался ("Видевдат", II, 3). В качестве распространительницы веры в Варе Каршипта упоминается вместе с духовными пастырями жителей Вары: Зороастром и его сыном Урватат-нарой ("Видевдат", II, 42 - 43).

Понималась ли под Каршиптой какая-либо реальная птица (например, сорока [Стеблин-Каменский, 1993, с. 197]), или же Каршипта - это, по выражению А. Е. Бертельса, "птица-ангел", одна из вариаций образа птицы Симурга [Бертельс, 1997, с. 178]?

Второй вариант представляется более вероятным, поскольку в "Бундахишне" кроме Каршипты названы и другие птицы, распространявшие Авесту: Ашозишт, Зобар-

стр. 140

вахман, Шок ("Бундахишн", 6), хотя, по-видимому, речь идет об одной и той же птице или птероморфном божестве. Поскольку ни в одной из известных религий древности птице не приписывалась функция распространения религиозного канона, логично предположить, что упомянутые птицы могли выступать как своего рода реинкарнации Зороастра.

Эта птероморфность Зороастра, естественно, не соответствует канонической фигуре Заратуштры как пророка и основателя вероучения. Однако, как нами уже отмечалось [Абдуллаев, 2001], сама эта фигура достаточно позднего происхождения. Вплоть до IV в. н.э. отсутствуют какие-либо упоминания имени Заратуштры в иранских эпиграфических памятниках, равно как и во внешних - ветхозаветных и индийских свидетельствах о религии древних иранцев².

Единственное исключение составляют античные источники, начиная, по-видимому, с Платона, упомянувшего в диалоге "Алкивиад Первый" (Alc.l21d-122b) об обучении наследников персидского престола "магии Зороастра, сына Оромазда", суть которой "в почитании богов" (ων o μεν μαγειαν τε διδασκει την Ζoπoαδτρυ τoυ 'Ωρoμα σoυ - 'εστι δε τoυτo θεων θεραπεια). Как верно заметил А. Момильяно, известность в античном мире имя Зороастра получило только благодаря Платону и только после него [Momigliano, 1975, р. 142]. Все остальные античные сообщения о Зороастре и его "магии" - до византийского историка VIII в. Агафия включительно - будут основываться на этом загадочном платоновском упоминании, лишь незначительно его варьируя. В иранской же эпиграфике имя Зороастра впервые упоминается в манихейских текстах на иранских языках: согдийском и среднеперсидском (ср. - перс. zrhwst, согд. 'z-r'wsc) [Andreas, Henning, 1932, S. 872 - 881; Henning, 1944, p. 137]; никаких других упоминаний этого пророка в иранской эпиграфике до наступления ислама не обнаружено. В этой связи заслуживает внимания вывод М. Моле, что термин "заратуштра" в Авесте первоначально был апеллятивом, обозначением высшего разряда в жреческой иерархии, а не личным именем пророка; представление же о Заратуштре как пророке-основателе возникло значительно позже, в ходе адаптации к исламу [Mole, 1963, р. 25 - 26].

Вместе с тем не только в Авесте, но и во внешних источниках достаточно надежно засвидетельствован культ божественной птицы в иранской религии. Любопытно, например, сообщение Флавия Филострата о том, что к потолку чертога, в котором вершит суд царь персов, "подвешены четыре золотые вертишейки, напоминая ему об Адрастее, дабы не заносился он перед людьми. Говорят, будто маги, имеющие доступ во дворец, и подвесили здесь этих птиц, прозываемых "языками богов"" (Флавий Филострат, 1985,1, 25). Хотя вертишейка не упомянута в зороастрийских текстах, она вполне могла цениться магами не только как "гадательная" птица, но и как птица, уничтожающая большое количество муравьев, которые в зороастризме считались творением злого духа.

Многочисленны изображения божественных птиц - прежде всего Сенмурва (Симурга) - на спинках трона, коронах, одежде иранских монархов и царской посуде [Тревер, 1937, с. 31 - 53]. Двукрылый символ - по-видимому, "усеченное" изображение божественной птицы - встречается как в Иране (в резном штуке Ктесифона, на сасанид-

² Впрочем, в 1972 г. известный иранист Х. В. Бэйли упомянул о неком "кусочке бумаги из Центральной Азии с текстом, близким надписям кушанского периода", который "был определен как бактрийский [текст], однако до сих пор, после более чем полувека после его обнаружения, не опубликован". В нем якобы сообщалось, что "из земель Шака (Saka), то есть населенных сакскими народами, в кушанский период на северо-запад Индии переселились две группы жрецов-магов, носящих древнее имя магу, одна из которых поклонялась Mihira-...а вторая - Jaraiastra", что Х. В. Бэйли расшифровывает соответственно как Митра и Заратуштра [Bailey, 1972, р. 107]. Тем не менее не исключено, что Jarasastra-Заратуштра, которому поклонялись маги, мог быть как пророком, так и божеством. К сожалению, нам не удалось найти иные ссылки на этот "бактрийский фрагмент"; по всей видимости, он так и не был опубликован.

стр. 141

ских геммах), так и в Средней Азии (на настенной живописи в Балалык-тепе, в скульптуре Зар-тепе) [Пугаченкова, 1998, с. 58 - 59]. Возможно, некоторые из этих образов могли быть символическими изображениями Зороастра, образы которого до исламского периода не отмечены, - по-видимому, их просто не было.

Следовательно, в какой-то части зороастрийского предания Зороастр мог восприниматься как птероморфное божество.

Однако как это предание могло дойти до русских книжников?

Действительно, сохранившиеся греческие, сирийские и византийские источники, которыми могли бы пользоваться составители "Книги естествословной", ничего не дают для ответа на этот вопрос. Но, возможно, эти источники не были единственным каналом, по которому на Руси знакомились с иранской мифологией. Известно, что древние и раннесредневековые иранцы, "обитая долгое время по соседству с предками славян и финно-угров, а затем и со славянскими и финно-угорскими племенами... вступали с ними в сложные взаимоотношения", нашедшие отражение "в языках, мифологии и культурах восточных славян" [Ставиский, 1999, с. 19].

В связи с этим заслуживает внимания гипотеза о тождестве Симурга и славянского божества Симаргл, идол которого, как сообщается в "Повести временных лет" под 980 г., был установлен князем Владимиром в числе шести или семи "кумиров" на холме "вне двора теремного". Это отождествление Симаргла с Симургом, поддержанное большинством ученых (А. С. Петрушевич, Д. Ворт, К. В. Тревер, Б. А. Рыбаков, В. Н. Топоров, Б. Я. Ставиский), позволяет предположить, что в мифологию восточных славян проникли отголоски иранского сюжета о божественной птице. Весьма вероятно, что образ Симурга-Симаргла мог включать в себя какие-то элементы преданий о Зороастре.

Таким образом, можно, хотя и с высокой степенью гипотетичности, предположить, что представление о птероморфном Зороастре, отраженное в "Денкарте" (VII, 2.22 - 28), могло через круг образов, связанных с Симургом, проникнуть в мифологию восточных славян и найти отражение в древнерусской книжности. В результате постепенной трансформации под влиянием, с одной стороны, популярных преданий о "райских птицах" (Фениксе, Сирине, Алконосте и т.д.), а с другой - греческих и сирийских апокрифов о Зороастре-предсказателе, и мог возникнуть образ "птицы Зороастра", который обнаружен в "Книге естествословной".

Безусловно, могут указать на ряд недостатков предложенной нами гипотезы: ее применимость лишь в том случае, что образ "птицы Зороастра" не был собственным изобретением или просто ошибкой автора или авторов "Книги естествословной"; отсутствие аналогичного образа в других произведениях допетровской книжности; недостаточность фрагмента "Денкарта" (VII, 2.22 - 28) для утверждения о возможной птероморфности Зороастра и т.д. Признавая эти недостатки, мы все же полагаем, что наша гипотеза позволяет не только частично объяснить образ "птицы Зороастра", но и по-новому взглянуть на некоторые этапы формирования иранской религии и ее влияние на мифологию восточных славян.

СОКРАЩЕНИЯ

JRAS - Journal of the Royal Asiatic Society of Great Britain and Northern Ireland. London.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Абдуллаев Е. Платоновский миф о маге Зороастре и его судьба в античном и иранском мире // Проблемы истории, филологии, культуры. Вып. X. Москва-Магнитогорск: Изд-во Магнитогорского государственного университета, 2001.

стр. 142

Апокриф Иоанна // Апокрифы древних христиан: Исследования, тексты, комментарии. М.: Мысль, 1989.

Белобровая О. А. Личность и научно-просветительские труды Николая Спафария // Николай Спафарий. Эстетические трактаты / Подготовка текстов и вступ. ст. О. А. Белобровой. Л.: Наука, 1978.

Белова О. В. Славянский бестиарий. Словарь названий и символики. М.: Индрик, 2000. Бертельс А. Е. Художественный образ в искусстве Ирана IX-XV веков (Слово, изображение). М.: Восточная литература, 1997.

Зороастрийские тексты. Суждения Духа разума (Дадестан-и меног-и храд). Сотворение основы (Бундахишн) и другие тексты. Издание подготовлено О. М. Чунаковой. М.: Восточная литература, 1997.

Иванов В. В., Топоров В. Н. Птицы // Мифы народов мира. Энциклопедия. В 2-х тт. (2-е изд.). Т. 2. М.: Советская энциклопедия, 1991.

Инока Максима Грека слово обличительно вкупе и развращательно лживаго писания Афродитиана Персиянина зломудреннаго // Сочинения Преп. Максима Грека изданныя при Казанской Духовной Академии. Ч. III. Изд. 2-е. Казань: Казанская Духовная Академия, 1897.

Летописец Еллинский и Римский. В 2 тт. Т. 1. СПб.: Дмитрий Буланин, 1999.

Пугаченкова Г. А. Двукрылый символ в искусстве и нумизматике Ирана и Средней Азии // Нумизматика Центральной Азии. III. Сборник статей. Под ред. акад. АН РУз Э. В. Ртвеладзе. Ташкент: OFSET-PRINT, 1998.

Сказание Афродитиана Персиянина, списанное у Филиппа пресвитера, бывшего синкелом при великом Иоанне Златоусте. О рождестве Христове и о звезде, и о поклонении волхвов // Мильков В. В. Древнерусские апокрифы. СПб.: Изд-во РГХИ, 1999.

Словарь древнерусского языка (XI-XIV вв.) / Гл. ред. член-кор. АН СССР Р. И. Аванесов. В 10 тт. Т. 3. М.: Русский язык, 1990.

Ставиский Б. Я. Иранский мир в истории Древней Руси // Восток (Oriens). 1999. N 4.

Стеблин-Каменский И. М. К отрывку из Видевдата (Фрагард 2) //Авеста: Избранные гимны: Из Видевдата. Пер. И. М. Стеблин-Каменского. М.: Дружба народов, 1993.

Топоров В. Н. Об иранском элементе в русской духовной культуре // Славянский и балканский фольклор. Реконструкция древней славянской духовной культуры: источники и методы. М.: Наука, 1989.

Топоров В. Н. Из "русско-персидского дивана": Русская сказка *301 А и "Повесть о Еруслане Лазаревиче" - "Шах-намэ" и авестийский "Зам-язашт-яшт" (Этнокультурная и историческая перспектива) // Этноязыковая и этнокультурная история Восточной Европы. М.: Индрик, 1995.

Тревер К. В. Сэнмурв-Паскудж, собака-птица. Л.: Государственный Эрмитаж, 1937.

Флавий Филострат. Жизнь Аполлония Тианского. Изд. подготовила Е. Г. М.: Наука, 1985.

Черепанова О. А. Мифологическая лексика Русского Севера. Л.: Изд-во ЛГУ, 1983.

Эдельман Д. И. Иранские и славянские языки: Исторические отношения. М.: Восточная литература, 2002.

Andreas F. C., Henning W. Mitteliranische Manichaica aus Chinesiscch-Turkestan. В.: Verlag der Akademie der Wissenschaften, 1932 - 1934.

Bailey H. W. A Half-Century of Irano-Indian Studies //JRAS. 1972, N 2.

Bidez J., Cumont F. Les mages hellenises : Zoroastre, Ostanes et Hystaspe d'apres la tradition grecque. T. II. P.: Belles Lettres, 1938.

Centini M. La vera storia dei Re magi: DaW Orienle alia ricerca del Re Bambino. Torino: Edizione Piemme, 1997.

Henning W. The Murderer of the Magi // JRAS. 1944, N 3 - 4.

Mole M. Le probleme Zoroastrien et la tradition mazdeene. Paris: Presses univ. de France, 1963.

Momigliano A. Alien Wisdom: the Limits ofHellenization. Cambridge: Cambridge University Press, 1975.

Stausberg M. Faszination Zarathushtra: Zoroaster und die europaeische Religionsgeschichte der fruehen Neuzeit. Teil 1. Berlin-New York: de Gruyter, 1998.

Постоянный адрес данной публикации: