9 сентября 1977 г. исполнилось 200 лет со дня рождения выдающегося русского востоковеда Н. Я. Бичурина (1777 - 1853 гг.), основоположника научного китаеведения в России, автора многих фундаментальных трудов по истории, географии и культуре народов Китая, Центральной и Средней Азии, Южной Сибири и Дальнего Востока. Обладая огромными знаниями в области востоковедения и отличаясь необычайной широтой научных интересов, он пользовался заслуженным авторитетом как в России, так и за рубежом и по праву считался первым китаеведом своего времени.

Н. Я. Бичурин (Пичуринский)¹ родился 29 августа 1777 г. в с. Акулево Свияжской округи (позднее Чебоксарского уезда Казанской губернии) в семье дьякона² . Образование он получил в Казанской духовной семинарии (с 1798 г. - духовная академия). После ее окончания Бичурин был оставлен в ней учителем. С 1800 г. он преподавал грамматику, а с 1802 г. - риторику³ . В 1800 г. Бичурин принял монашество под именем Иакинфа, а в 1802 г. получил сан архимандрита и был направлен в Сибирь настоятелем Вознесенского монастыря близ Иркутска. Одновременно он становится ректором Иркутской духовной семинарии⁴ .

Факт нахождения под видом послушника в Вознесенском монастыре женщины, бывшей крепостной Наталии Ивановой, приехавшей с Иакинфом из Казани, послужил поводом к отстранению его от занимаемых должностей и переводу в 1806 г. в Тобольск под наблюдение тамошнего митрополита⁵ . Однако его пребывание в Тобольске оказалось недолгим. В результате неоднократных представлений графа Ю. А. Головкина, возглавлявшего в 1805 - 1806 гг. русское посольство в Китай, в марте 1807 г. Бичурин был назначен главой российской духовной миссии в Пекине и в сентябре того же года выехал из Кяхты за границу.

В январе 1808 г. Бичурин с новым составом духовной миссии прибыл в Пекин. Занимаясь вначале переводами христианских богослужебных книг, он вскоре охладел к миссионерской деятельности и большую часть времени стал посвящать изучению страны и совершенствованию своих знаний в китайском языке. В письме от 14 августа 1810 г. директору кяхтинской таможни П. Д. Вонифатьеву Бичурин сообщал: "Не хваля себя, могу сказать, что живу здесь единственно для отечества, а не для себя.

¹ В ведомости личного состава Вознесенского монастыря, составленной в марте 1803 г. и подписанной лично Бичурииым, в графе "прозвание" указана его настоящая фамилия - Пичуринский, а в графе "из каких он наций" указано: "великороссийской" (Государственный архив Иркутской области (ГАИО), ф. 121, оп. 1, д. 26, лл. 47 - 48, 95).

² Центральный государственный архив Чувашской АССР, ф. 225, оп. 3, д. 49, 1778 г., лл. 161 - 162; Центральный государственный архив Татарской АССР (ЦГА ТАССР). ф. 6, оп. 49, д. 4, 1780 г.; ф. 6. оп. 55, д. 1, 1778 г., л. 582.

³ ГАИО, ф. 121, оп. 1, д. 26, л. 96.

⁴ Там же.

⁵ АВПР, ф. Главный архив IV - 6, 1830 - 1836 гг., д. 1, л. 156.

стр. 55

Иначе в два года не мог бы и выучиться так говорить по-китайски, как ныне говорю"⁶ .

Занятия китайским языком и переводы китайских сочинений настолько поглотили Бичурина, что, не дожидаясь конца первого десятилетия своего пребывания в Пекине, он подал в Синод просьбу оставить его там еще на один десятилетний срок для завершения трудов по истории, географии и философии. В письме от 18 ноября 1816 г. Бичурин сообщал иркутскому губернатору Н. И. Трескину: "В приложенном у сего моем донесении в Синод я просил оставить меня в Пекине на следующее десятилетие. Жаль оставить свои труды незавершенными. Но если правительству потребны политические и географические сведения о империи китайской в настоящем времени, то не должно оставлять меня в Пекине". "Я перевожу, - писал далее Бичурин, - китайскую историю, которая требует очень много посторонних справок. Сверх сего занимаюсь географиею, как древнею, так и новейшею Китая, Монголии, Зенго-рии, Могули, или Малой Бухары, и Тибета. Ныне исполнилось четыре года, как один живописец пишет у меня ландкарты. План Пекина, вновь снятый, занял его более года"⁷ .

Длительное пребывание в столице Китая позволило Бичурину не только преодолеть многочисленные трудности в изучении китайского языка и проникнуться искренним уважением к трудолюбивому китайскому народу, но и хорошо разбираться в происходящих там политических событиях. Когда в октябре 1813 г. в Пекине вспыхнуло восстание против маньчжурской династии Цин, организованное тайной религиозной сектой "Тяньлицзяо" ("Учение небесного разума"), Бичурин как очевидец событий составил подробное описание этого выступления народных масс, дополнив его сведениями из китайских источников, касающихся ранней истории деятельности религиозных сект в Китае и их роли в политической жизни страны. Это описание, завершенное в мае 1814 г., после жестокого подавления восстания цинскими властями, впоследствии, в 1819 г., было опубликовано в одном из петербургских журналов и явилось, по существу, первой печатной научной работой Бичурина⁸ . Ко времени отъезда из Пекина в 1821 г. он вчерне перевел многотомную сводную китайскую историю - "Цзы-чжи тун-цзянь ган-му", географическое описание Цинской империи - "Да Цин и тун-чжи", собрание высказываний древнекитайских философов - "Сышу" ("Четверокнижие") и многие другие источники⁹ .

После возвращения на родину и приезда в Петербург в январе 1822 г. Н. Я. Бичурин как бывший глава российской духовной миссии в Пекине за нерадивое исполнение миссионерских обязанностей по решению консисторского суда в августе 1823 г.¹⁰ был лишен сана архимандрита и простым монахом отправлен на вечное жительство в Вала-

⁶ Там же, ф. Главный архив IV-4, 1810 - 1823 гг., д. 1, п. 1, л. 99.

⁷ Там же, лл. 27 - 28.

⁸ Ср.: "Описание бунта, бывшего в Китае в 1813 г:". "Дух журналов", 1819, кн. 10; АВПР, ф. Библиотека Азиатского департамента, оп. 505, д. 46.

⁹ АВПР, ф. Главный архив IV-4, 1810 - 1823 гг., д. 1, п. 1, л. 187. При частичном издании рукописи Бичурина "Землеописание Китайской империи" (в 3 больших томах), представляющей собой неполный перевод "Да Цин и тун-чжи" и находящейся в Казани, лица, занимавшиеся подготовкой рукописи к публикации, ошибочно приняли более поздние исправления и дополнения, внесенные в первоначальный перевод рукой Бичурина, за редакторскую правку какого-то другого лица и на этом основании в подавляющем большинстве случаев сохранили текст оригинала в первоначальном виде. В результате многие ценные замечания и дополнения, внесенные Бичуриным в свою работу после приезда из Пекина в Петербург, были оставлены без внимания. Что касается тех исправлений Бичурина, которым посчастливилось увидеть свет, то они даны в книге как примечания какого-то неизвестного редактора (ср.: ЦГА ТАССР, ф. 10, оп. 5, д. 829 - 831; Н. Я. Бичурин. Собрание сведений по исторической географии Восточной и Срединной Азии. Чебоксары, 1960).

¹⁰ ЦГИА, ф. 796, оп. 99, д. 877, 1818 г., л. 274.

стр. 56

амский монастырь¹¹ . Лишь через три года по ходатайству друзей. Е. Ф. Тимковского и П. Л. Шиллинга, служивших в министерстве иностранных дел, ученому было разрешено переехать в Петербург и поселиться в Александро-Невской лавре. В соответствии с решением царя по докладу министра иностранных дел К. В. Нессельроде Бичурин был причислен к азиатскому департаменту МИД для перевода официальных бумаг, приходивших из Пекина.

Выполняя различные поручения азиатского департамента, Бичурин свое основное время посвящал научной деятельности. О ее плодотворных результатах свидетельствовали многочисленные статьи, критические обзоры, заметки и переводы (в том числе с французского языка) в периодических изданиях Петербурга и Москвы¹² . Среди первых его статей, вышедших в свет после возвращения из ссылки: "Ответы на вопросы, которые г. Вирст предложил г. Крузенштерну относительно Китая", "Разные известия о Китае"¹³ , "Ежедневные упражнения китайского государя" (1828 г.)¹⁴ и другие.

Статьи Бичурина сразу привлекли внимание литературных критиков, которые отмечали обстоятельный характер его суждений о Китае и исчерпывающую полноту сообщаемых им сведений об этой стране. В рецензии, опубликованной в "Московском телеграфе" (1828, N 9) в связи с изданием статьи Бичурина "Ответы на вопросы" отдельной брошюрой, говорилось: "Имя отца Иакинфа, жившего много лет в Китае, превосходно знающего Китай, язык и литературу китайскую, уже известно просвещенным читателям. В "Северном архиве" помещено было несколько его статей о Китае. Сии статьи, а между ними особенно дополнения к ответам г-на Крузенштерна, должны почесть истинными драгоценностями". "Ответы о. Иакинфа, - резюмировал далее рецензент, - суть важные материалы для географии и статистики Китая во всех отношениях".

Полагая, что такими трудами, как статьи Бичурина, можно привить русскому обществу вкус к чтению научной литературы, основанной на конкретном материале, автор рецензии всячески приветствовал первые шаги русского востоковеда в распространении точных знаний о Китае. "Мы от лица отечественной публики, - писал он, - благодарим почтенного отца Иакинфа за то, что он решился, наконец, издавать в свет свои записки и сочинения о Китае и переводы с китайского, следственно, употребить для пользы наук и чести отечества необыкновенные сведения свои о стране замечательной, мало известной и до ныне по большей части дурно и неверно описываемой".

В течение 1828 - 1829 гг. вышли в свет шесть книг Н. Я. Бичурина: "Описание Тибета в нынешнем его состоянии" (1828 г.), "Записки о Монголии" (1828 г.), "Описание Чжуньгарии и Восточного Туркестана в древнейшем и нынешнем состоянии" (1829 г.), "История первых четырех ханов из дома Чингисова" (1829 г.), "Сань-цзы-цзин, или Троесловие, с литографированным китайским текстом" (1829 г.) и "Описание Пекина. С приложением плана сей столицы, снятого в 1817 г." (1829 г.).

¹¹ Государственный исторический архив Ленинградской области, ф. 19, оп. 120, 1822 г., д. 413.

¹² О блестящем знании Бичуриным французского языка можно судить, например, по найденной нами рукописи перевода "Генриады" Вольтера на русский язык, на которой сохранились многочисленные пометы и варианты русского стихотворного перевода Бичурина (Государственная публичная библиотека имени М. Е. Салтыкова-Щедрина, отдел рукописей (ГПБ), Библиотека Александре Невской лавры, А-24). Эта рукопись, как и некоторые другие материалы Бичурина, не значится в описании, составленном П. Е. Скачковым (см. П. Е. Скачков. О рукописном наследии Н. Я. Бичурина в ГПБ (Ленинград). "Очерки по истории русского востоковедения". Вып. 2. 1956).

¹³ "Северный архив", 1827, NN 19 - 21; 1828, N 2.

¹⁴ "Московский вестник", 1828, N 1.

стр. 57

Эти работы были написаны вчерне еще в Пекине и завершены автором в период пребывания в ссылке - в Валаамском монастыре.

"Описание Тибета" представляло собой перевод китайского историко-географического сочинения "Вэй-цзан ту-ши" (предисловие 1792 г.). Основанное на разнообразных сведениях из различных источников, это сочинение содержало богатую информацию о регионе, к которому во второй половине XVIII в. было приковано внимание цинского Китая, стремившегося усилить там свой политический контроль. Учитывая слабую изученность Тибета не только в России, но и в Западной Европе, известный тогда востоковед О. И. Сенковский выступил с рецензией в "Северной пчеле" (1828, N 72) на перевод Бичурина. Он подчеркивал, что этот труд делает честь не только русской, но и мировой литературе. При этом он выражал надежду на издание Бичуриным новых материалов по истории и географии Азии, извлекаемых им из многотрудных китайских источников "столиким тщанием и разборчивостью". Уже в 1829 г. "Описание Тибета" было переведено в Париже Ю. Клапротом, сделавшим мелкие критические замечания в адрес русского китаеведа. Критические суждения по поводу "Описания Тибета" можно найти и у К. А. Скачкова в его черновой статье о трудах Бичурина. В отличие от Ю. Клапрота он более высоко оценивал перевод, хотя и высказывал замечания относительно его стиля, на что указывал и О. И. Сенковский. Касаясь комментариев, написанных Бичуриным, Скачков подчеркивал: "Нельзя не благодарить переводчика за множество объяснений, сделанных им в сносках, свидетельствующих об его глубоком знакомстве с Китаем"¹⁵ .

Важным шагом в становлении Н. Я. Бичурина как монголоведа явилась его книга "Записки о Монголии". В основу ее легли материалы личных наблюдений, дополненные сведениями из китайских источников. О том, как произошло знакомство Бичурина с Монголией, он рассказал в предисловии к своей книге. Получив в 1807 г. указ о назначении главой российской духовной миссии в Пекине и желая как можно ближе познакомиться с Монголией и Китаем, куда он должен был отправиться впервые, Бичурин решил записывать все услышанное и увиденное им во время путешествия. "Согласно предначертанному плану, - рассказывал он, - был составлен мною дневник путешествия в Пекин, но по прошествии нескольких лет, когда я получил уже небольшое сведение в китайском языке, открыл много погрешностей в сих записках, по сему принужден был исключить замечания, основанные на известиях не весьма верных или на предположениях весьма смелых... В продолжении последних 8 лет моего пребывания в Пекине я приобрел о Монголии довольно сведений, почерпнутых частию из истории китайской, частично из обращения с коренными жителями той страны. Сие самое и побудило меня оставить прежний мой дневник, а вместо онаго по возвращении в Россию изложить означенные сведения в виде сих кратких записок"¹⁶ .

Первая часть труда Бичурина о современной ему Монголии заключала в себе подробный дневник его путешествия из Пекина в Кяхту - с 15 мая по 1 августа 1821 г., во второй - приводились сведения об административном и политическом устройстве этой страны, этническом и социальном составе ее населения, занятиях монголов и роли ламаистского духовенства. Третья часть содержала, краткий очерк истории монгольского народа, а в четвертой излагались вопросы обычного права и законодательства. Китайские источники были использованы главным образом при написании второй части и особенно - третьей и четвертой. Наиболее сложной в этом плане оказалась третья часть, поскольку

¹⁵ Государственная библиотека СССР имени В. И. Ленина (ГБЛ), отдел рукописей, ф. 273, карт. 10, д. 9.

¹⁶ "Записки о Монголии, сочиненные монахом Иакинфом", Тт. 1 - 2. СПБ. 1828, стр. V-VI.

стр. 58

"надлежало прежде составить пространную историю сего народа, дабы, получив ясное и полное сведение о событиях, основательнее изложить оную в сокращенном виде"¹⁷ . С этой целью Бичурин на основе китайских источников, преимущественно "Цзы-чжи тун-цзянь ган-му", составил "Историю народа монгольского" с древнейших времен до 1635 года¹⁸ . Судя по архивным данным, первая часть этого труда была подготовлена в Пекине, а вторая - в Валаамском монастыре¹⁹ . Что касается четвертой части "Записок о Монголии", то в ней Бичурин широко использовал материалы из "Лифаньюань цзэ-ли" - уложения Палаты по делам зависимых территорий, составленного в 1789 году. В этой публикации нашли отражение законодательные акты цинского правительства, принятые им преимущественно после захвата маньчжуро-китайскими войсками Джунгарского ханства и владений ходжей в Кашгарии в 50-х годах XVIII века. В уложении были зафиксированы не только права и обязанности правителей захваченных Цинской империей территорий, но и различные налоги и повинности местного населения. Важное место в "Лифаньюань цзэ-ли" занимали также постановления, касающиеся организации в Синьцзяне новой системы военно-административного управления, а также законодательные акты, регулирующие хозяйственную жизнь этого региона (аграрные отношения, ремесленное производство и торговлю). Наибольшее количество правовых актов в этой публикации касалось Монголии, включенной в состав Цинской империи в 1690 году.

Бичурин был первым европейским исследователем, обратившим внимание на эту публикацию цинского правительства. Сделав перевод нескольких статей из "Лифаньюань цзэ-ли", он включил их в свою будущую книгу о Монголии, которую достаточно хорошо изучил во время двух путешествий в 1807 - 1808 и 1821 годах. Перевод "Лифаньюань цзэ-ли", помещенный в четвертой части "Записок о Монголии", был неполным. Это видно из кратких ремарок самого переводчика ("Сия статья сокращенно изложена", "сия статья не окончена"). Несмотря на некоторые погрешности²⁰ , перевод Бичурина давал довольно полное представление о законодательстве цинского Китая относительно Монголии.

Ознакомившись с рукописью Бичурина, министерство иностранных дел решило ходатайствовать перед правительством о ее издании за счет казны. В докладе К. В. Нессельроде особо подчеркивалась научная ценность данной работы. "По рассмотрении сей рукописи, - писал он, - открылось, что она заключает в себе много новых известий о географии и истории монголов; особенно же положительные сведения о происхождении сего народа". 10 марта 1828 г. доклад Нессельроде удостоился "высочайшего одобрения", после чего Бичурину в апреле того же года было выдано "без всякого вычета" 900 руб. из общих сумм министерства иностранных дел на издание его труда. В апреле же рукопись была направлена азиатским департаментом в цензурный комитет, а в октябре опубликована²¹ .

Почти одновременно появились в печати отдельные ее фрагменты. Так, "Русский зритель" (1828, N 9 - 10) опубликовал пространные выдержки из труда Бичурина в виде двух статей. Первая из них называлась "Язык, племена, народонаселение, классы народа в Монголии", вторая - "Образ правления, управления, доходы князей и тайцзиев в

¹⁷ Там же, стр. VII.

¹⁸ Описание этой рукописи см.: Л. И. Чугуевский. Новое о рукописном наследии Н. Я. Бичурина. "Народы Азии и Африки", 1966, N 3.

¹⁹ АВПР, ф. Главный архив IV-4, 1810 - 1823 гг., д. 1, п. 1, л. 187; ф. Главный архив IV-7, 1826 - 1853 гг., д. 2, л. 4.

²⁰ Ср.: "Записки о Монголии". Т. 2, ч. 2, стр. 227; "Цинь дин Лифаньюань цзэ- ли" ("Высочайше утвержденное уложение Палаты по делам зависимых территорий") (сост. в 1816 г.), б/м., 1817, цз. 9, стр. 12а.

²¹ АВПР, ф. Главный архив 1 - 9, 1824 - 1829 гг., д. 7, лл. 37, 41, 45.

стр. 59

Монголии"²² . "Московский вестник" (1828, N 14) сначала напечатал статью "Разрешение вопроса: кто таковы были татары XIII века?", а затем - "О древнем и нынешнем богослужении монголов" (1828, N 16).

Новая книга Бичурина вызвала большой интерес в читательских и литературных кругах. Уже в октябре азиатским департаментом были получены положительные отзывы от многих влиятельных лиц, которые смогли ознакомиться с ней раньше других. В письме директору азиатского департамента К. К. Родофиникину от 28 октября 1828 г. товарищ министра народного просвещения Д. Н. Блудов, в частности, сообщал: "Спешу изъявить Вам, милостивый государь, мою покорнейшую благодарность за доставление мне случая познакомиться с учеными трудами нашего бывшего пекинского миссионера, худого монаха, как сказывают, но хорошего наблюдателя и изыскателя". Министр народного просвещения К. А. Ливен, выражая благодарность за полученную книгу, писал К. К. Родофиникину 29 октября 1828 г.: "Столь любопытное о странах мало еще известных сочинение полезно было бы приобрести для университетов наших и, может быть, для некоторых наших гимназий"²³ . В ответ на запрос министерства народного просвещения о стоимости книги в связи с желанием приобрести несколько экземпляров Бичурин (как писал затем К. К. Родофиникин К. А. Ливену) "изъявил готовность означенную сию книгу, которая в лавках продается по 15 руб., уступить для упомянутых учебных заведений по 10 руб. за экземпляр"²⁴ . Когда об этом стало известно, министерство немедленно заказало 26 экземпляров.

Первые научные труды Бичурина ("Описание Тибета" и "Записки о Монголии") были высоко оценены Российской академией наук, которая в декабре 1828 г. избрала его (одновременно с П. Л. Шиллингом) членом-корреспондентом по разряду литературы и древностей Востока.

Позднее, в октябре 1845 г., по рекомендации В. Ф. Одоевского и П. И. Кеппена Бичурин был избран членом Русского географического общества²⁵ .

Значительным событием в русском и мировом востоковедении явилась и книга Бичурина "История первых четырех ханов из дома Чингисова". В ней впервые в синологической литературе был представлен полный перевод из раздела "Бэнь-цзи" ("Основные анналы") "Юань-ши" ("История династии Юань"), кратких биографий Чингисхана (1206- 1227 гг.), Огодэя (1229 - 1241 гг.), Гуюга (1246 - 1248 гг.) и Монкэ (1251 - 1259 гг.), а также летописей их правления, включая период междуцарствия 1242 - 1245 гг., когда правила жена Огодэя Торэгэнэ. Краткие сообщения "Бэнь-цзи" Бичурин дополнил обширными ценными сведениями из сводного труда по истории Китая "Тун-цзянь ган-му". Эта книга ученого также была высоко оценена востоковедами. Исторические сведения о монголах, содержащиеся в ней, поразили исследователей своей новизной. После появления "Истории первых четырех ханов..." и некоторых других работ известному монголоведу К. д?Оссону пришлось переработать свою "Историю монголов", изданную в 1824 году.

В 1830 г. в связи с командировкой П. Л. Шиллинга в Восточную Сибирь с научными и практическими целями, включая ознакомление с русско-китайской торговлей, Бичурин отправился в Кяхту²⁶ . Здесь он орга-

²² Эти статьи не указаны ни П. Е. Скачковым в его "Библиографии Китая", ни Б. А. Малькевич в ее работе "Материалы к библиографии Н. Я. Бичурина" (см. Н. Я. Бичурин (Иакинф). Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена. Т. III. изд. 2-е. М. 1953).

²³ АВПР, ф. Главный архив 1 - 9, 1824 - 1829 гг., д. 7, лл. 50 - 51.

²⁴ Там же, л. 54.

²⁵ Ленинградское отделение Архива Академии наук СССР (АН СССР), ф. 1, оп. 1а, д. 39, § 628, л. 147; Архив Всесоюзного Географического общества СССР, ф. 1, 1845 г., оп. 1, д. 11, л. 178.

²⁶ АВПР, ф. Главный архив IV-6, 1830 - 1836 гг., д. 1, лл. 1, 7.

стр. 60

низовал из 12 детей кяхтинских купцов и мещан группу с целью обучения их китайскому языку. В письме из Кяхты от 19 марта 1831 г. Бичурин сообщал Н. А. Полевому: "Я здесь не без дела. Обучаю детей китайскому языку,, переделал китайскую грамматику, написал разговоры на китайском языке для детей и привожу к окончанию перевод монгольского словаря ("Сань-хэ бянь-лань". - А. Х. ) с китайского на русский. Монгольскую грамматику для себя составил еще в прошлом году - выбором правил из нескольких грамматик и нынешним летом думаю заняться сим языком"²⁷ . Бичурин провел в Кяхте около 18 месяцев²⁸ . На публичных экзаменах, устроенных в присутствии возвратившихся из Пекина членов российской духовной миссии во главе с П. И. Каменским, ученики Бичурина показали отличные знания. На обратном пути в Петербург в связи с болезнью Шиллинга, имевшего поручение собрать сведения о русской торговле с Синьцзяном и на р. Чуе, Бичурин с этой целью отправился из Томска через Змеиногорск в Семипалатинск. Выполнив задание Шиллинга, Бичурин вернулся через Оренбург в Казань, откуда выехал в Москву, а затем в Петербург²⁹ . Касаясь состояния русско-китайской торговли с Синьцзяном, Бичурин писал в докладной записке: "Торговля, производимая Россиею с Китаем на западных его пределах, подобна источникам, которые, перебираясь по болотистому месту, не имеют правильного течения. При довольно значительных выгодах для сибирской линии она не имеет еще основания, потому что производится без взаимных между правительствами условий и не ограждена постановлениями, которые бы силою законности обеспечивали прочность ее существования"³⁰ .

Яркие впечатления от встреч с монголами и китайцами в районе Кяхты, поездки по Забайкалью и путешествие в Семипалатинск не могли не оказать благотворного влияния на творческую активность Бичурина. В письме от 12 сентября 1832 г. Н. И. Любимов, возглавлявший один из отделов азиатского департамента, сообщал М. П. Погодину: "Что бы Вам сказать еще? В литературном отношении нового ничего здесь не затевается, кроме того, что уже вам известно: отец Иакинф хлопочет об издании грамматики китайской. Это будет преважная услуга: грамматики китайской у нас еще не было. Печатает также историю Тибета и Хухунора, весьма любопытную и на казенный счет. Он у меня весьма часто бывает и сообщил мне, как столоначальнику китайцев, бухарцев и других азиатских народов, пропасть любопытнейших сведений об Азии и нашей Сибири как словесно, так и письменно"³¹ .

В 1834 г. выходит новый труд Бичурина "Историческое обозрение ойрагов, или калмыков, с XV столетия до настоящего времени". Насыщенный разнообразными сведениями из русских и китайских источников, он удостаивается Демидовской премии. Этой работой завершается цикл исторических, преимущественно переводных, трудов русского востоковеда о сопредельных с Китаем странах. К этой тематике он впоследствии возвращается неоднократно по мере новых историко-географи-

²⁷ "Русская старина", 1871, декабрь, стр. 680.

²⁸ В августе 1831 г. Бичурин из Троицкосавска (близ Кяхты) подал в Синод прошение о снятии с него монашеского сана. Азиатский департамент поддержал эту просьбу. Что касается Синода, то он попытался уговорить ученого взять свое прошение обратно. После того, как это не удалось, Синод дал положительное заключение, однако указал на "старые грехи" Иакинфа, связанные с периодом его пребывания в Вознесенском монастыре и в Пекинской духовной миссии. Николай I после некоторых колебаний "повелеть соизволил: оставить на жительстве по-прежнему в Александро- Невской лавре, не дозволять оставлять монашество" (ЦГИА, ф. 796, оп. 112, д. 837, 1831 г., лл. 1, 11, 12).

²⁹ АВПР, ф. Главный архив IV-6, 1830 - 1836 гг., д. 1, лл. 293 - 295.

³⁰ Архив востоковедов Ленинградского отделения Института востоковедения АН СССР, ф. 2, оп. 1, д. 50, л. 4.

³¹ ГБЛ, ф. 231, разряд II, карт. 50, д. 39, л. 10.

стр. 61

ческих и этнографических изысканий, связанных с древней историей соседних с Китаем племен и народов.

Ознакомившись с результатами поездки П. Л. Шиллинга в Забайкалье и в частности с положительным опытом преподавания китайского языка в Кяхте, через которую велась основная легальная торговля с Цинской империей, русское правительство 19 ноября 1832 г. приняло решение о создании там училища китайского языка. Для его организации и наблюдения за ходом учебных занятий азиатский департамент в 1835 г. вновь направил Бичурина в Кяхту. В это время уже началось литографирование китайской грамматики, написанной специально для кяхтинского училища. 16 мая в Кяхте состоялось торжественное открытие первого в России учебного заведения, программа которого предусматривала обучение разговорному китайскому языку. Выступивший на церемонии с речью Бичурин рассказал о порядке занятий и дружески напутствовал молодых людей, изъявивших желание стать китаистами. В библиотеку училища он передал полный комплект своих трудов о Китае, Монголии и Центральной Азии, а также коллекцию книг на китайском, маньчжурском и монгольском языках. Им же была составлена для училища пространная программа четырехлетнего обучения 'китайскому языку³² .

Занимаясь педагогической деятельностью, Бичурин продолжал вести и научную работу. В это время им был осуществлен перевод многотомного свода законов Цинской империи - "Да Цин хуэй дянь". Сообщая об отправке своей рукописи в Петербург, Бичурин 9 октября 1837 г. писал из Кяхты в азиатский департамент: "Честь имею представить на благорассмотрение азиатского департамента три тома новых моих трудов под заглавием: "Изложение китайского законодательства". При сем нужным считаю предварительно сказать, что сие сочинение есть сокращенное извлечение из подобного же сочинения, изданного китайским правительством в 1818 году. Я удержал расположение подлинника, потому что оно с полным понятием о гражданском и религиозном состоянии Китая купно представляет самый остов законодательства"³³ . Оригиналом для перевода Бичурина послужил китайский вариант свода законов, составленного в 1818 г. и изданного в 1821 г. в 80 главах, или цзюанях³⁴ . В 1826 г. казенное издание этого свода было приобретено российской духовной миссией в Пекине и в июле 1832 г. доставлено в Петербург.

О переводе Бичурина в разное время писали А. Е. Любимов и А. А. Петров³⁵ , имевшие возможность познакомиться с рукописью данного труда в Казани. Однако оба автора не задавались вопросом, как и в какой мере русский китаевед использовал перевод цинского свода в своих работах. Перевод Бичурина, находящийся в Казани, представляет собой писарский список, сделанный с автографа-черновика. Он состоит из трех

³² Государственный архив Читинской области, ф. 68, оп. 1, д. 35, л. 109. Во время пребывания в Кяхте в 1835 - 1837 гг. ученый имел возможность близко познакомиться с декабристами, находившимися в ссылке. Особенно тесная дружба установилась у него с братьями М. А. и Н. А. Бестужевыми, жившими по соседству в Селенгинске. Н. А. Бестужев подарил Бнчурину четки, сделанные из кандалов, и написал с него акварельный портрет, подлинник которого ныне хранится в Кяхтинском краеведческом музее имени В. А. Обручева. В библиотеке музея можно и сейчас встретить книги Бичурина, подаренные им в 1835 г. Кяхтинскому училищу китайского языка. Одну из них - "Описание Пекина" с пометами Бичурина нам удалось найти во время поездки в Кяхту в октябре 1976 года.

³³ АВПР, ф. Главный архив II-11, 1832 - 1834 гг., д. 6, л. 126.

³⁴ "Да Цин Сюань-цзун Чэн хуанди шилу" ("Правдивые записи о правлении императора Сюань-цзуна великой династии Цин"), Токио, 1937, цз. 10, стр. 106.

³⁵ См.: А. Любимов. О неизданных трудах о. Иакинфа и рукописях проф. Ковалевского, хранящихся в библиотеке Казанской духовной Академии. "Записки восточного отделения имп. Русского археологического общества", 1907, т. XVIII, вып. 1; А. А. Петров. Рукописи по китаеведению и монголоведению, хранящиеся в Центральном архиве ТАССР и библиотеке Казанского университета. "Библиография Востока". Вып. 10 (1936). М. - Л. 1937.

стр. 62

больших томов, в которых насчитывается 1134 листа (или 2268 страниц)³⁶ . Принадлежность рукописи Бичурину подтверждается его многочисленными вставками в текст слов, пропущенных переписчиком, а также некоторыми архивными данными. В письме от 13 февраля 1839 г., направленном в министерство народного просвещения, ученый сообщал, что перед отъездом из Петербурга в Кяхту в 1835 г. он оставил у П. Л. Шиллинга несколько своих рукописей и книг, в том числе несколько томов "Да Цин хуэй-дянь ту" - иллюстрированного приложения к цинскому своду "Да Цин хуэй- дянь"³⁷ .

Многочисленные стилистические исправления, сокращения текста и дополнения, сделанные рукой Бичурина, свидетельствуют о том, что первоначальный вариант перевода подвергся переработке. Вместо 1920 параграфов, на которые переводчик вначале разделил материал цинского свода, в новом варианте представлено 1947.

Исключив из него материалы, в которых содержалась информация по ряду сравнительно частных проблем, он добавил в него (для полноты обзора государственных учреждений Цинской империи) некоторые новые данные, взятые из того же источника. Чтобы переводом цинского свода мог пользоваться широкий круг читателей, Бичурин значительно увеличил число сносок, примечаний и собственных комментариев. После того, как работа была завершена, Бичурин отдал рукопись переписчику, который изготовил беловик для отсылки в азиатский департамент. Из сравнения казанской рукописи с ее беловиком, находящимся в Ленинграде³⁸ , можно заключить, что Бичурин собирался опубликовать свой перевод под названием "Изложение китайского законодательства", но по неизвестной причине (возможно, из- за отсутствия средств) вынужден был отказаться от своего намерения.

Хотя при работе над оригиналом Бичурин опустил материалы, касающиеся деятельности ряда второстепенных ведомств, в частности тех, которые находились в Мукдене, перевод, судя по сохранившимся спискам, является довольно полным, поскольку в нем представлены важнейшие законодательные акты, определяющие характер и структуру ведущих правительственных учреждений и ведомств Цинской империи. Вместе с тем перевод Бичурина дан в сокращенном виде, о чем свидетельствуют сделанные им комментарии и примечания.

Осуществив перевод цинского свода законов и желая узнать, как будет воспринят этот труд в научных кругах, Бичурин в августе 1837 г. направил в Российскую академию наук статью, в которой изложил важнейшие статистические сведения о Китае, взятые им из этого источника. Ознакомившись с ее содержанием, общее собрание Академии наук в октябре 1837 г. постановило опубликовать эту работу в Газетах и одновременно поручило перевести ее на французский язык для издания в своем бюллетене³⁹ . Пока статью, полученную из Кяхты, готовили к публикации в академическом издании, "Журнал министерства народного просвещения" издал ее под названием "Статистические сведения о Китае, сообщенные имп. Академии наук членом- корреспондентом ее, монахом Иакинфом"⁴⁰ . Новая работа Бичурина сразу привлекла внимание русской прессы. 28 декабря 1837 г. "Северная пчела" поместила ее краткое

³⁶ ЦГА ТАССР, ф. Ю, оп. 5, д. 838 - 840.

³⁷ ААН СССР, ф. 2, оп. 1, 1837 г., д. 3, лл. 34, 53; АВПР, ф. Главный архив IV-1. 1817 - 1838 гг., д. 3, л. 71.

³⁸ ГПБ, ф. Библиотека Александро-Невской лавры, А-27 - 2; на титульном листе рукой переписчика написано: "Изложение китайского законодательства. Составленное монахом Иакинфом Бичуриным. Том 1. 1837".

³⁹ "Renseignements statistiques sur la Chine". "Bulletin scientifique publie par l?Academie des Sciences de S. Petersbourge", 1839, t. III, n. 19.

⁴⁰ "Журнал министерства народного просвещения", 1837, ч. XVI, N 10; ЦГА ТАССР, ф. 10, оп. 5, д. 839, лл. 117, 121, 109; там же, д. 840, лл. 14 - 16; там же, д. 838, лл. 86 - 89.

стр. 63

изложение со ссылкой на первую публикацию в "Журнале министерства народного просвещения". Удачный дебют побудил Бичурина, вернувшегося из Сибири в январе 1838 г. в Петербург⁴¹ , к изданию новых извлечений из своего перевода. Уже в апрельской книжке "Сына отечества" за этот год были напечатаны "Отрывки из энциклопедического описания Китая, составленного Иакинфом". В отличие от первой обзорной статьи новая публикация материалов из цинского свода носила более специальный характер и состояла из пространных извлечений, сделанных из таких глав перевода, как "Приказ ученых", "Пекинское областное правление", "Астрономический институт", "Врачебный приказ"⁴² . Вслед за этим появилась новая большая статья; "Взгляд на просвещение в Китае", основу которой составили данные цинского свода об экзаменационной системе⁴³ . Новая статья "почтенного хинезиста", как называли Бичурина В. Г. Белинский и многие другие литературные критики, вызвала столь широкий интерес, что вскоре была издана отдельной книжкой.

В 1838 г. вышла в свет "Китайская грамматика", написанная для Кяхтинского училища китайского языка. Сообщая об этом в азиатский департамент, Бичурин 13 апреля 1838 г. писал: "Литографирование сочиненной мною китайской грамматики, начатое в 1834 г., ныне приведено к концу. Столь долговременное замедление в издании сей книги произошло частью оттого, что после моего отъезда в Кяхту в начале 1835 г. никто из знающих китайский язык не осмелился принять на себя обязанности корректора, а более от того, что почти при самом начале литографирования встретились разные непредвиденные по новости предмета препятствия, которые потребовали издержек гораздо больших против сметы, так что вместо 600 должно было ограничиться напечатанием 360 экземпляров"⁴⁴ . В рецензии на "Китайскую грамматику" Н. А. Полевой, отмечая её достоинства, писал: "Грамматика о. Иакинфа, освобождая язык китайский от оков, в какие до сих пор заключали его европейские грамматисты, показывает удивительную легкость, с какою можно выучиться читать, понимать по- китайски и переводить с китайского. Он доказал это на практике в Кяхтинской школе китайского языка, где ученики чрезвычайно легко и скоро стали разуметь по- китайски"⁴⁵ . За "Китайскую грамматику" Н. Я. Бичурин был вторично удостоен Демидовской премии.

В декабре 1838 г. Николаю I была поднесена рукопись Бичурина "Описание китайских монет". Она представляла собой перевод японского сочинения с замечаниями переводчика. Четырех тысяч рублей, пожалованных ученому из казны, оказалось, однако, недостаточно для издания этого ценного труда. Тогда было решено обратиться за содействием к министру просвещения и президенту Российской академии наук

⁴¹ АВПР, ф. Главный архив IV-1, 1817 - 1838 гг., д. 3, л. 32.

⁴² "Сын отечества", 1838, т. II, апрель, отд. III; ЦГА ТАССР, ф. 10, оп. 5, д. 840, лл. 114 - 134, 163 - 177, 194 - 205.

⁴³ "Журнал министерства народного просвещения", 1838, ч. XVIII, NN 5, 6.

⁴⁴ АВПР, ф. Главный архив II-11, 1832 - 1834 гг., д. 6, л. 102. В связи с тем, что на титульном листе "Китайской грамматики" Бичурина (Иакинфа) даны разные даты: 1835 г. (когда началось ее литографирование) и 1838 г. (когда печатание ее было завершено и книга вышла в свет), в отечественной литературе бытует версия о двух изданиях данного труда (см., например, П. Е. Скачков. Очерки истории русского китаеведения. М. 1977, стр. 144). До издания в 1838 г. "Китайской грамматики" Бичуриным были составлены "Основные правила китайской грамматики", о которых имеется упоминание в его записке, посланной на дом О. М. Ковалевскому в Иркутске в апреле 1830 г. - во время следования в Кяхту (Научная библиотека имени А. М. Горького при ЛГУ, Отдел редкой книги, ф. О. М. Ковалевского, л. 158 (док. 97).

⁴⁵ "Сын отечества", 1838, т. IV, июль, отд. IV, стр. 15.

стр. 64

С. С. Уварову. В письме от 27 декабря 1838 г. К. В. Нессельроде, сообщая Уварову об отправке к нему рукописи Бичурина, особо подчеркивал ее научную значимость. "Сие описание китайских монет, - отмечал он, - есть самое подробное, какое существует в Китае, и весьма уважается тамошними учеными. В Европе же перевода оному доселе не издано... Но о. Иакинф не располагает его печатать, ибо издержки, которые на сие потребуются, едва ли у нас окупятся, поелику сочинение сие есть чисто ученое и читающую публику интересовать не может. Желая, однако же, чтоб оное не оставалось в неизвестности для ученого нашего сословия, я за долг себе поставляю один писанный экземпляр препроводить к Вам... К сему нужным считаю присовокупить, что недостающие рисунки некоторых монет неукоснительно будут выписаны и доставятся сюда нашею миссиею, которая в 1841 г. имеет прибыть из Пекина"⁴⁶ . Уваров распорядился передать рукопись Бичурина в библиотеку Академии наук. Свой отказ издать ее (как это видно из его ответного письма в МИД) министр просвещения мотивировал тем, что "к печатанию этой книги нельзя приступить до получения недостающих рисунков монет", которые могут быть доставлены в Петербург лишь через два-три года. В результате ценный труд Бичурина, содержавший подробные сведения по истории китайской нумизматики с древнейших времен до 30-х годов XVIII в., остался в рукописи⁴⁷ .

Еще до отъезда из Петербурга в Кяхту в феврале 1830 г. Бичурин высказывал мысль о желании написать книгу о современном состоянии Цинской империи. Излагая азиатскому департаменту причины, побуждающие его отправиться в Кяхту в связи с предполагаемой командировкой П. Л. Шиллинга в Восточную Сибирь, Бичурин, в частности, указывал, что поездка эта необходима ему для подготовки в будущем "пространного описания китайской империи" и что в Кяхте "нужно получить от китайцев дальнейшие сведения по разным предметам, входящим в состав сего описания"⁴⁸ . Впоследствии к идее создания обобщающего труда о цинском Китае ученый возвращался неоднократно. Так, в записке от 3 июня 1839 г., посланной на дом А. А. Краевскому, редактору 'Отечественных записок", Бичурин сообщал: "В прошлый раз мне нужно было поговорить с Вами о том, какие еще статьи нужны, чтоб из всех статей, напечатанных в журнале, впоследствии составить нечто целое и напечатать особо. Вы, напротив, назначили мне статьи такие, которые в отношении к цели моей хотя и хороши, но недостаточны к составлению особой книги. А без сей цели я скучаю работою, хотя имею большой запас материалов. Через несколько дней зайду к Вам. Сыщите "Описание Чжуньгарии". Мне это нужно для справки"⁴⁹ .

После же появления в "Отечественных записках" трех новых статей, основанных на материалах "Да Цин хуэй-дянь"⁵⁰ , Бичурин непосредственно приступил к осуществлению своего творческого замысла. В мае 1840 г. он взял из библиотеки азиатского департамента свою рукопись "Изложение китайского законодательства" для "приведения сего сочинения в новый порядок" ⁵¹ . Объединив ранее опубликованные статьи и написав ряд новых разделов, он к концу года подготовил к печати книгу: "Ки-

⁴⁶ АВПР, ф. Главный архив II-11, 1832 - 1834 гг., д. 6, л. 142.

⁴⁷ Один экземпляр этой рукописи в настоящее время находится в Архиве востоковедов ЛО ИВ АН СССР, другой - в АВПР МИД СССР (АВПР, ф. Библиотека азиатского департамента, оп. 505 д. 179, лл. 1 - 116).

⁴⁸ АВПР, ф. Главный архив IV-6, 1830 - 1836 гг., д. 1, лл. 5 - 7, 20.

⁴⁹ ГПБ, ф. 391, д. 390.

⁵⁰ Иакинф. О шаманстве. "Отечественные записки", 1839, т. VI, N 11, отд. II; его же. Меры народного продовольствия в Китае. "Отечественные записки", 1839, т. VII, N 12, отд. II; его же. Общественная и частная жизнь китайцев. "Отечественные записки", 1840, т. X. N 5, отд. П.

⁵¹ АВПР, ф. Главный архив II-11. 1832 - 1834 гг., д. 6, л. 127.

стр. 65

тай, его жители, нравы, обычаи, просвещение". Из новых материалов цинского свода в нее вошли постановления из раздела Ведомства наказаний (Синбу) для характеристики уголовного законодательства, а также сведения о Цензорате (Дучаюань), осуществлявшем контроль за деятельностью чиновников.

В то время как английские солдаты и офицеры, высадившись на китайском побережье, грабили и убивали мирное население и глумились над его древней культурой, Бичурин, выражая мысли передовой части русского общества, заявлял в своей новой книге: "Судя беспристрастно, без ошибки можно сказать, что в китайском народе много хорошего"⁵² .

В августе - сентябре 1841 г. Бичурин закончил работу над книгой "Статистическое описание китайской империи". Кроме ранее опубликованных двух статей о вооруженных силах Цинской империи, написанных на основе цинского свода⁵³ , в нее вошли многие другие материалы из этого источника. Наряду с данными, характеризующими состояние экономики Китая, из раздела Ведомства финансов (Хубу)⁵⁴ в книге, во второй ее части, были широко представлены сведения о Монголии, Тибете и Восточном Туркестане, имеющиеся в разделе Палаты по делам зависимых владений (Лифаньюань).

Высокую оценку этому труду Бичурина дал Д. П. Сивиллов, возглавлявший с 1837 г. кафедру китайского языка в Казанском университете. В отзыве, направленном в Академию наук в связи с выдвижением новой работы Бичурина на соискание Демидовской премии, Сивиллов 23 февраля 1843 г. писал: "Означенное сочинение я с надлежащим вниманием читал... и нашел, что оно из всех сочинений о Китае и переводов с китайского языка на русский, какие сделаны были доселе тем же автором, есть наилучшее и исправнейшее... В этом мнении оправдывают меня те источники, из которых сочинитель почерпнул свои сведения для составления своего статистического описания о Китае... автор пользовался такими источниками, которые и в Китае чрезвычайно уважаются по их точности и чистоте изложения. К ним принадлежит "Да Цин и тун-чжи", статистическое и географическое описание Китайской империи... Очерк китайской истории, помещенный в первой части сей книги весь основан на известной в Китае всеобщей истории знаменитого ки тайского историографа Чжу Си, именуемой "Цзы-чжи тун-цзянь ган-му". Подчеркнув, что книгой Бичурина "как пробным камнем можно поверять многие сочинения" о Китае и сопредельных с ним странах, особенно труды путешественников, Сивиллов далее указывал: "Дипломаты и юристы из сей книги могут извлекать многие полезные сведения для своих соображений, а географы и историки могут иметь ее для себя хорошим руководством"⁵⁵ .

О достаточной полноте и достоверности сведений, включенных в новый труд Бичурина, можно судить и по отзыву К. А. Скачкова, который подчеркивал, что эта книга "для изучающих Китай всегда будет служить хорошим руководством и нет ей ничего подобного на других европейских языках"⁵⁶ . Критикуя католических миссионеров и западно-

⁵² "Китай, его жители, нравы, обычаи, просвещение". Сочинение монаха Иакинфа. СПБ. 1840, стр. 389.

⁵³ Ср.: Иакинф. Китайские военные силы, "Сын отечества", 1840, т. 5, кн. 2; его же. Воспитание военных людей в Китае. "Отечественные записки", 1841, т. XIX, N 11 - 12, отд. VII; ЦГА ТАССР, ф. 10, оп. 5, д. 838, лл. 42 - 49, 85 - 89, 109- 120; д. 839, лл. 159, 165.

⁵⁴ Ср.: Иакинф. Статистическое описание Китайской империи. Чч. 1 - 2, СПБ, 1842, стр. 146, 148 - 151, 152 - 154; ЦГА ТАССР, ф. 10, оп. 5, д. 839, лл. 149 156 - 157, 182 - 184.

⁵⁵ ЦГА ТАССР, ф. 977, Совет, д. 8720, лл. 4, 6. Подробнее о Д. П. Сивиллове см.: А. Н. Хохлов. В. П. Васильев в Нижнем Новгороде и Казани. "История и культура Китая". М. 1974, стр. 37.

⁵⁶ ГБЛ, ф. 273, карт. 10, д. 9.

стр. 66

европейских авторов, пытавшихся представить Китай варварской страной и тем самым оправдать грабительскую колониальную политику западных держав, и в частности Англии, навязавшей ему опиумную войну (1839 - 1842 гг.), Бичурин писал в своем новом труде: "Они много писали о Китае, писали верно и подробно, но - при возможности наблюдать Китай со всех сторон - они слишком озабочены были делами проповедничества и мало имели времени заняться обзором сего государства в целом его составе. Некоторые, желая возвысить святость христианской веры пред язычеством, с намерением представляли Китай с одной дурной стороны, иногда даже с преувеличением. Другие хотели в китайских преданиях найти тождество с древними событиями библейской истории, не имевшими никакой связи с востоком Азии"⁵⁷ . Говоря о превратных представлениях европейцев о тогдашнем Китае, Н. Я. Бичурин в письме к М. П. Погодину ссылался на такой пример: "Один из католических миссионеров говорил мне, что табак весьма тучно растет от мочи развратных женщин, в Кантоне табак весьма хорошо родится, следовательно, посудите, каков там разврат должен быть?!"⁵⁸ .

Еще в 1841 г. Бичурин опубликовал пространную статью "Пекинское дворцовое правление". Основу ее составили данные цинского свода, содержавшиеся в разделе Дворцового управления (Нэйуфу)⁵⁹ . Наряду с материалами о структуре, штатах и функциях чиновничьего аппарата дворцового ведомства статья включала сведения об императорских поместьях и прикрепленных к ним крестьянах, а также о дворцовых мастерских и ремесленниках, занимавшихся выделкой тканей и всевозможных изделий для нужд императорского дома. Основанная на огромном статистическом материале, новая работа Бичурина вызвала живой отклик в литературных кругах. Внимательно следивший за публикациями ученого В. Г. Белинский дал ей самую высокую оценку: "Пекинское дворцовое правление" принадлежит к самым интереснейшим статьям отца Иакинфа о Китае"⁶⁰ . В 1843 г. была опубликована работа Бичурина "Княжеское правление в Китае". В ней на основе данных цинского свода детально рассматривалась деятельность Цзун-жэньфу - специального органа в Цинской империи, занимавшегося делами маньчжурских князей⁶¹ .

В том же году Бичурин сообщал Погодину о завершении новой книги о Китае: "Через месяц кончу изложение китайского земледелия с чертежами всех земледельческих орудий. Мне хотелось было написать изложение всего сельского хозяйства в Китае, но оно не принесет пользы ни мне, ни читателям, потому что Китай лежит от 40 до 24°, а Россия от 40 до 60° северной широты. Вот почему отложил я это дело в сторону"⁶² . В основу нового труда легли материалы "Шоу-ши тун-као" - китайской энциклопедии по сельскому хозяйству, составленной в XVIII веке. Судя по некоторым данным, материалы эти были переведены В. Морачевичем и переданы им Бичурину⁶³ . Книга содержала чертежи 72 земледельческих орудий, используемых на юге и севере Китая⁶⁴ .

⁵⁷ Иакинф. Статистическое описание Китайской империи, стр. VIII-IX.

⁵⁸ ГБЛ, ф. 231, разр. III, карт. 5, д. 5, л. 16.

⁵⁹ Ср. "Русская беседа. Собрание сочинений русских писателей, издаваемое в пользу А. Ф. Смирдина". Т. 2. СПБ. 1841, стр. 1 - 48; ЦГА ТАССР, ф. 10, оп. 5, д. 840, лл. 273 - 343.

⁶⁰ В. Г. Белинский. Полное собрание сочинений. Т. 5. М. 1954, стр. 592.

⁶¹ Ср. "Сын отечества", 1843, кн. 3, март, отд. V; ГПБ, ф. Библиотека Александро-Невской лавры. А-27 - 2, л. 33, ел.

⁶² ГБЛ, ф. 231, разр. II, карт. 13, д. 43, л. 14.

⁶³ См. К.. А. Скачков. Пекин в дни тайпинского восстания. М. 1958, стр. 20.

⁶⁴ Н. Я. Бичурин. Земледелие в Китае. СПБ. 1844.

стр. 67

Продолжая публиковать пространные выдержки из своего перевода цинского свода, Бичурин вскоре решил написать новую работу о современном Китае с учетом пожеланий рецензентов. В письме к М. П. Погодину от 25 декабря 1843 г. он сообщал: "С сегодняшнего дня предпринимаю положить начало второму изданию "Китая"... Я предваряю Вас об этом с намерением получить от Вас замечания, в каких местах и чего недостает в моем прежнем Китае"⁶⁵ .

Работая над новым обобщающим трудом о современном Китае, Бичурин одновременно готовил книгу о конфуцианстве. Как и в первом случае, основным источником для него служил "Да Цин хуэй-дянь" и особенно его иллюстрированное приложение "Да Цин хуэй-дянь ту". Сообщая М. П. Погодину о завершении новых двух работ, Бичурин в письме от 17 ноября 1844 г. высказывал опасения относительно выхода их в свет в связи с недостатком собственных средств и отсутствием спроса на подобные издания на книжном рынке. "На сих днях, - сообщал он, - я привел к концу два новых сочинения: "Китай в гражданском и нравственном состоянии" и "Религия ученых" с 26- ю чертежами. Только не знаю, что с ними делать. Горе от ума: наша первостатейная ученость требует одних сказок китайских, чтоб после карт с приятностью заснуть"⁶⁶ . В другом письме, от 27 ноября 1844 г., он сообщал Погодину, что его книга о конфуцианстве не может быть напечатана, так как для издания ее в 200 экз. требуется 6 тыс. руб. серебром⁶⁷ . Что же касается второй книги, то на ее печатание Бичурин собирался просить денег у казны.

Лишь в конце 1847 г. ученому удалось издать свой труд "Китай в гражданском и нравственном состоянии"⁶⁸ . Материалы цинского свода, впервые введенные Бичуриным в оборот, нашли отражение преимущественно во второй и четвертой частях книги. Как и первая обобщающая работа о Китае, новая книга Бичурина была встречена в читательских и литературных кругах с большим интересом. Об этом свидетельствовал тот факт, что на нее было опубликовано шесть рецензий. Среди рецензентов был и В. Г. Белинский, поместивший в "Современнике" небольшую статью, специально посвященную разбору данного труда. Хотя в рецензии отмечались и некоторые достоинства книги Бичурина, общий тон его выступления был довольно резким. Особенно суровой критике подверглись те ее разделы, которые касались законодательства. Поскольку законодательные акты, представленные в книге, не были снабжены комментариями, раскрывающими их действительное значение в условиях цинского Китая, изложение вопросов законодательства и судопроизводства оказалось односторонним. Поэтому с первого взгляда, по замечанию В. Г. Белинского, могло показаться, что

⁶⁵ См.: "Письма Н. Я. Бичурина к М. П. Погодину (публ., вступ. статья и прим. П. Е. Скачкова)". "Советское китаеведение", 1958, N 3; стр. 147 - 148. Цитируемое выше письмо, на котором указан лишь месяц и день, датировано П. Е. Скачковым 1844 годом. Между тем ознакомление с рукописью книги, находящейся в Ленинграде, дает основание утверждать, что ученый приступил к работе над нею в конце 1843 года. Об этом свидетельствует начальная дата, указанная автором на одной из первых страниц рукописи - 28 декабря 1843 г. (ГПБ, ф. Библиотека Александро-Невской лавры, А-27 - 4, лл. 1 - 63; А-27 - 6, л. 80).

⁶⁶ Цит. по: "Советское китаеведение", 1958, N 3, стр. 146 - 147.

⁶⁷ Там же, стр. 147. Книга эта была опубликована лишь в 1906 году. См.: "Описание религии ученых. С приложением чертежей: жертвенного одеяния, утвари, жертвенников, храмов и расположения в них лиц, столов, жертвенных вещей во время жертвоприношения. Сост. трудами монаха Иакинфа". Пекин, тип. Успенского монастыря при русской духовной миссии. 1906.

⁶⁸ "Китай в гражданском и нравственном состоянии. Сочинение монаха Иакинфа в четырех частях". СПБ. 1848. Судя по автографу Бичурина на книге, подаренной В. Н. Баснину, первый тираж этого труда был получен автором уже в ноябре 1847 года. Экземпляр с дарственной надписью востоковеда находится в Отделе редких книг и рукописей научной библиотеки Иркутского университета (шифр - Б- 187).

стр. 68

цинские законы "нередко отзываются человеколюбием и по-видимому представляют верные гарантии жизни, чести и благосостояния частных людей всех званий, от высших до низших"⁶⁹ . Между тем в условиях прогрессирующего разложения феодально-бюрократического аппарата Цинской империи, ставшей к этому времени объектом колониальной экспансии западных держав, положение было иным. Так, видный монголовед О. М. Ковалевский, находившийся в Пекине в 1831 - 1832 гг., в своем дневнике отмечал: "Китай есть царство взяток, где низший старшему без всяких оговорок обязан платить тяжкую дань за свою целость и спокойствие"⁷⁰ .

Неоднократно подчеркивая мысль о том, что основой судопроизводства в соседнем Китае является взяточничество, В. Г. Белинский особо отмечал жестокий характер цинского законодательства, предусматривавшего самые изощренные меры наказания преступников. "Исчисление родов китайских преступлений даже у почтенного Иакинфа, - писал он, - хоть кого приведет в ужас, о бесчеловечии казней нечего и говорить"⁷¹ . Как известно, В. Г. Белинский активно выступал за отмену телесных наказаний в России, решительно требовал соблюдения элементарной законности. Не случайно поэтому включил он в свой обзор русской литературы за 1847 г. книгу Бичурина. Даже перейдя к анализу книги Н. Греча "Парижские письма с заметками о Дании, Германии, Голландии и Бельгии", Белинский вновь возвращается к китайской теме, используя ее для критики идеологов реакционного русского дворянства. Рецензия на книгу Н. Греча была помещена вслед за статьей о труде Бичурина и начиналась следующими словами: "Вот мы, кажется, и выбрались из Китая, и нам все кажется, что мы еще в Китае... и не удивительно: начитавшись о бамбуковых планках, и больших и малых, о стискивании у мужчин ножных лодыжек, а у женщин - четырех пальцев на руке, о разрывании тела живого человека железными щипцами, - мы долго не могли выбросить из головы этих предметов, столько же унизительных для человеческого достоинства, сколько и страшных. Мы думали о том, как мало жестокие казни достигают своей цели - удерживать людей от преступлений. Они только ожесточают их... Исполненные таких филантропических гуманных мыслей мы развернули книгу г. Греча и случайно напали сразу на место, где он так искренно грустит о том, что во Франции не секут взрослых людей розгами"⁷² .

Указывая на идеализацию Бичуриным существующих порядков в цинском Китае, великий русский критик для примера сравнивал его книгу со статьями другого русского китаеведа, опубликованными в "Отечественных записках" под псевдонимом Дэ-мин⁷³ . Приступая к публикации этих статей, редакция журнала рекомендовала их автора как русского ученого, сумевшего "обозреть Срединное царство взором умного и просвещенного наблюдателя". В примечании же к первой его статье, она, не называя настоящей фамилии автора, отмечала, что он в течение шести лет состоял при российской духовной миссии в Пекине, откуда вернулся на родину четыре года назад. Из этих сведений, а также архивных данных явствует, что десять статей о цинском Китае, опубликованных под псевдонимом Дэ-мин, были написаны А. И. Кованько, одним из светских членов российской духовной миссии, находившимся в китайской столице с 1830 по 1836 г.⁷⁴ , которого Д. Сивил-

⁶⁹ "Современник", 1848, т. 7, N 1, отд. III, стр. 45.

⁷⁰ ГПБ, к. п. 1927, N 149, лл. 103, 146.

⁷¹ "Современник", 1848, т. 7, N 1, отд. III, стр. 47.

⁷² Там же, стр. 49 - 50.

⁷³ Дэ-мин. Поездка в Китай. "Отечественные записки", 1841, тт. XVIII, XIX; 1842, тт. XX, XXI, XXIV; 1843, тт. XXVI, XXVII.

⁷⁴ АВПР, ф. Главный архив 1 - 5, 1823 г., д. 1, п. 2, л. 36; п. 8, л. 25; п. 9, ч. П. лл. 342 - 343.

стр. 69

лов характеризовал как человека с "довольно хорошими знаниями в китайской литературе"⁷⁵ . Статьи А. И. Кованько содержали объективную оценку тогдашней китайской действительности, при этом автор обращал особое внимание на произвол цинских властей и коррупцию чиновничье-бюрократического аппарата, которая, подобно ржавчине, разъедала весь государственный механизм Цинской империи. Сравнивая работы этих двух китаеведов, Белинский подчеркивал: "Почтенный отец Иакинф показывает нам более Китай официальный, в мундире и с церемониями; Дэ-мин показывает более Китай в его частной жизни, Китай у себя дома в халате нараспашку".

Подвергнув суровой критике Бичурина за идеализацию политической системы цинского Китая, Белинский вместе с тем указывал на богатство фактических сведений, представленных в его книге. "Книга почтенного отца Иакинфа, - писал он, - истинное сокровище для ученых, по богатству важных фактов" ⁷⁶ . Это признавали и ученые-востоковеды. О. М. Ковалевский в отзыве, направленном в Академию наук в марте 1848 г. из Казани, отмечал: "Излишним считаю указывать здесь на сведения, которыми о. Иакинф исправил и пополнил чужие и наши понятия о Китае. Богатством содержания покрываются мелочные недосмотры автора, которые привязчивый критик мог бы подметить". "Государственное устройство, - отмечал далее рецензент, - автором для большей ясности представлено в вопросах и ответах, знакомит читателей с предметом, о котором, особенно у нас, часто повторяются самые ложные толки... Вообще эта часть сочинения получила весьма значительные приращения в сравнении с тем, что до сего времени было написано об административной машине в Китае"⁷⁷ .

На основе данных цинского свода Н. Я. Бичурин в 1838 - 1848 гг. опубликовал десять крупных статей и три книги о современном Китае. Благодаря этим публикациям большая часть материалов этого ценного источника, нашедших отражение в русском переводе, стала доступной широкому читателю. Более десяти лет перевод цинского свода служил Бичурину своеобразной энциклопедией по современному Китаю, поэтому при отправке чернового экземпляра в Казань в 1849 г. он оставил у себя беловик в надежде, что последний может пригодиться для справок или новых статей⁷⁸ . Поскольку при издании статей и книг о цинском Китае ученый, как правило, не ссылался на использованные им материалы, вопрос об их первоисточнике в течение многих лет оставался открытым. Сравнение же перевода Бичурина с его книгами, статьями и рецензиями о современном Китае убеждает в том, что главным, если не единственным документальным источником для него служил "Да Цин хуэй- дянь".

Последним фундаментальным трудом, увенчавшим неутомимую научную деятельность выдающегося русского востоковеда, было "Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена". Приступив к сбору материала в январе 1846 г., Бичурин, находясь уже в преклонном возрасте и будучи тяжело больным, в течение трех с лишним лет подготовил работу по древней и средневековой истории племен и народностей Средней и Центральной Азии, Южной Сибири и Дальнего Востока. О том, в каких муках рождался этот труд, можно судить по письму Бичурина от 27 июля 1849 г. на имя непременного секретаря Академии наук П. Н. Фуса: "Май, июнь и июль отняты у меня болезнью, особенно тяжелы и опасны были последствия холеры, поразившей меня в половине июня. С 20 сего

⁷⁵ ЦГА ТАССР, ф. 92. оп. 1, д. 4599. л. 8.

⁷⁶ "Современник", 1848, т. 7, N 1, отд. III, стр. 48 - 49.

⁷⁷ ААН СССР, ф. 2, 1847 г., д. 1, лл. 215, 216.

⁷⁸ ЦГА ТАССР. ф. 10, оп. 5, д. 840, лл. 265 - 266; ф. 10. оп. 1, д. 812. лл. 28, 30.

стр. 70

месяца последовал перелом болезням и мне день ото дня лучше становится... Лекарь уверяет меня, что опасность миновала и чрез месяц можно будет приступить к головной работе. Верители отклонили мою рукопись от себя и представили ее от моего имени в Цензурный комитет. Теперь ничто не препятствует приступить к печатанию, а литографирование карт надобно отложить до следующего марта"⁷⁹ . В ноябре 1850 г. Бичурин сообщал М. П. Погодину о завершении основной издательской работы над новой книгой. С выходом ее в свет в 1851 г. он в четвертый раз был удостоен Демидовской премии. После этого Бичурин еще продолжал писать мелкие заметки и статьи, однако здоровье, подорванное непрерывным изнурительным трудом и житейскими невзгодами, все меньше позволяло ему заниматься наукой. К концу жизни ученый почти полностью потерял зрение.

11 мая 1853 г. Бичурин, забытый многими своими друзьями и сослуживцами, скончался в монастырской келье Александро-Невской лавры. Сообщение о его смерти было помещено 13 мая 1853 г. в "Северной пчеле", которая между прочим писала: "11 мая, в 5 часов утра, скончался знаменитый наш синолог о. Иакинф Бичурин, 75 лет от рождения. Он известен у нас и за границей сочинениями о Китае и Средней Азии". Похоронили Бичурина в некрополе Александро-Невской лавры, где впоследствии был поставлен памятник с надписью на китайском языке. Все его имущество было продано либо роздано монахам, а книги и рукописи временно перешли к архимандриту В. Морачевичу, настоятелю лавры, занявшему вскоре келью своего давнего знакомого по Пекину. В 1854 г. рукописи Бичурина были переданы в библиотеку Александро- Невской лавры, откуда в 1929 г. они поступили в Государственную Публичную библиотеку имени М. Е. Салтыкова-Щедрина⁸⁰ .

Бичурина не без оснований называют "вольнодумцем в рясе", на что обращали внимание его современники. Об этом свидетельствует и его стихотворный перевод на русский язык "Генриады" Вольтера, сохранившийся в рукописи. Несмотря на отказ царя удовлетворить его просьбу о снятии монашеского сана, русский ученый, судя по архивным данным, намеревался вновь возбудить этот вопрос перед Николаем I и даже подготовил проект нового прошения на высочайшее имя⁸¹ .

По воспоминаниям внучатой племянницы Н. Я. Бичурина Н. С. Моллер, он был гуманным человеком, остро реагировавшим на социальную несправедливость и произвол: "Относясь гуманно и сострадательно вообще ко всем крепостным, о. Иакинф всегда был защитником перед отцом и матерью моею в случае провинности кого-либо из наших людей. Когда же он узнавал, что кто-нибудь из них был отправлен в часть для наказания или в рабочий дом для исправления, то возмущался до глубины души и приходил в большое негодование"⁸² . Это свидетельство подтверждается пометой Н. Я. Бичурина, сделанной в 1847 г. на полях книги "Записки о Монголии" и подаренной им 3. П. Петрову⁸³ . Против абзаца, в котором говорится об ограничениях, установленных законодательством для монгольских князей относительно численности "приданных людей" и скота, рукой Бичурина карандашом написано: "И нам не дурно начать с оных разг[овор]". Нетерпи-

⁷⁹ ААН СССР, ф. 2, оп. 1, 1849 г., д. 14.

⁸⁰ ЦГИА, ф. 815, оп. 9, д. 98, 1853 г., л. 1; АВПР, ф. Главный архив, IV-7, 1826 - 1853 гг., д. 2, л. 38.

⁸¹ Архив востоковедов ЛО ИВ АН СССР, ф. 56, оп. 2, д. 89; см. также А. Н. Хохлов. Новые материалы к биографии Н. Я. Бичурина. "Н. Я. Бичурин и его вклад в русское востоковедение (К 200-летию со дня рождения). Материалы конференции". Ч. II. М. 1977.

⁸² Н. С. Моллер. И. Бичурин в далеких воспоминаниях его внучки. "Русская старина", 1888, август, стр. 586.

⁸³ "Записки о Монголии". Т. I, стр. 183. Книга находится в Отделе редкой книги ГБЛ.

стр. 71

мому отношению ко всякому проявлению насилия и произвола, окончательно сформировавшемуся в период ссылки, в немалой степени способствовали тесные и постоянные контакты ученого с прогрессивными людьми русского общества (А. С. Пушкиным, В. Ф. Одоевским, Н. А. Бестужевым и др.).

Бичурин впервые в русской и мировой науке поставил вопрос о самобытности китайской культуры, отбросив модные тогда в Западной Европе теории египетского и вавилонского происхождения китайцев и их цивилизации. Своими трудами, основанными на конкретном материале, он немало способствовал распространению точных научных знаний о народах Монголии, Китая и других стран азиатского континента не только в России, но и в Западной Европе, где его труды были хорошо известны и высоко ценились. Благодаря энциклопедическим знаниям и строгой взыскательности к научным трудам Бичурин пользовался заслуженным авторитетом как у отечественных, так и у зарубежных востоковедов. Когда у известного французского синолога С. Жульена возник спор с Г. Потье по поводу перевода одного трудного места из китайского сочинения об Индии, первый обратился за помощью к Бичурину, который, выступив в качестве арбитра, высказал свое окончательное мнение. В этой связи "Маяк" в 1842 г. отмечал: "Нельзя не гордиться тем уважением и авторитетом, каким наши синологи пользуются в Западной Европе, несмотря на насмешки русских журналистов, нередко осыпающих их тяжкие и неблагодарные труды язвительными замечаниями"⁸⁴ .

Со времени появления первого труда Бичурина ("Описание Тибета") прошло почти 150 лет. Чем больше увеличивается дистанция, отделяющая нас от его времени, тем очевиднее становится непреходящее значение вклада Бичурина в развитие отечественного и мирового востоковедения. Благодаря его фундаментальным трудам, как отмечал В. В. Бартольд в 1923 г., "русская синология еще в 1851 г. и 1852 г. опередила западноевропейскую"⁸⁵ . Н. Я. Бичурин был ученым-патриотом, боровшимся против преклонения перед иностранными авторитетами. В одной из своих статей он писал: "Очень неправо думают те, которые полагают, что западные европейцы давно и далеко опередили нас в образовании, следовательно, нам остается только следовать за ними. Эта мысль ослабляет наши умственные способности, и мы почти в обязанность себе ставим чужим, а не своим умом мыслить о чем-либо. Эта же мысль останавливает наши успехи на поприще образования в разных науках. Если слепо повторять, что напишет француз или немец, то с повторением таких задов всегда будем назади, и рассудок наш вечно будет представлять в себе отражение чужих мыслей, часто странных и нередко нелепых"⁸⁶ .

Труды русского востоковеда служили важным подспорьем для исследователей многих поколений. Свое научное значение они сохраняют и теперь, открывая перед специалистами различных исторических дисциплин богатейшие россыпи сведений о материальной и духовной культуре народов Китая, Монголии и других стран Азии.

⁸⁴ "Маяк", 1842, т. IX, кн. 9, стр. 13.

⁸⁵ "Анналы", 1923, стр. 261.

⁸⁶ "Москвитянин", 1844, т. II, стр. 170.

Permanent link to this publication: