Статья посвящена исследованию состава древнетюркской общины. Основной упор делается на анализ социальной терминологии, встречающейся в памятниках древнетюркской рунической письменности. Автор приходит к выводу о том, что, несмотря на то что первичный уровень древнетюркской общины составляли единицы, напоминающие семейно-родственные группы, характер внутриобщинных связей имел не кровнородственную, а территориальную основу. Тем самым древнетюркская община не отличалась от типичной общины кочевнических обществ.

Ключевые слова: тюрки, кыркызы, община, памятники древнетюркской рунической письменности.

Община как хозяйственная и социальная единица у древних тюрков еще не становилась объектом специального исследования. Невыявленными остаются как хозяйственные функции, так и состав древнетюркской общины. У кочевников минимальная община представлена неустойчивыми семейно-родственными группами, формирующимися из нескольких, как правило, родственных или неродственных, но объединенных на основе общих интересов взаимопомощи и кооперации труда семей [Масанов, 1995, с. 134-141; Хазанов, 2002, с. 229, 238, 244].

Для изучения древнетюркской общины мы располагаем сведениями об орхонских и енисейских тюрках, которые следует использовать осторожно, так как если о первых известно, что они были кочевниками, то хозяйственно-культурный тип вторых (кыркызов) еще не может считаться точно установленным (см., например: [Худяков, 1984]).

Обратимся к фрагменту из китайских источников, описывающему похороны тюрка. В переводе Н. Я. Бичурина фрагмента из "Синь Тан шу", на похоронах тюрка собираются его "сыновья, внуки и родственники обоего пола" [Бичурин, 1950, с. 230]. В переводе С. Жюльена "Вэй шу" - "ses fils, ses neveux, ses parents des deux sexes" ("его сыновья, его внуки, его родители обоего пола") [Julien, 1864, р. 333], в "Суй шу" - "ses parents et ses proches" ("его родители и его родственники") [Julien, 1864, р. 352]. Переводы Э. Х. Паркера наиболее точны: в "Чжоу шу" - "descendants and various relatives and dependants of both sexes" ("потомки и различные родственники и подчиненные обоих полов") [Parker, 1899, р. 122], в "Бэй ши" - "descendants, relatives and dependants of both sexes" ("потомки, родственники и подчиненные обоих полов") [Parker, 1900, р. 166], в "Суй шу" - "familiares (), relatives and dependants" ("члены семьи, родственники и подчиненные") [Parker, 1900, р. 171; см. также: Parker, 1900, р. 173, n. 124]. У Лю Маоцай соответственно "Alle Kinder und Kindeskinder, männliche und weibliche Verwandte" ("все дети и дети детей, мужского и женского пола родственники") [Liu Mau-tsai, 1958, S. 9], "все дети и дети детей, родственники умершего по мужской и женской линии" ("Чжоу шу") [Лю Маоцай, 2002, с. 21], "Seine Fam-ilienangehärigen und Verwandten" ("его члены семьи и родственники") [Liu Mau-tsai, 1958, S. 42], "члены его семьи и родственники" ("Суй шу") [Лю Маоцай, 2002, с. 23]. А. Ташагыл переводил соответствующий отрывок в "Тун дянь": "ogullari, torunlari bütün akrabalari kadin-erkek hepsi" ("сыновья, внуки [и] все родственники мужчины и женщины") [Taşağil, 2003, s. 98], в "Цэ-фу юань-гуй": "ogullari torunlari ve bütün akrabalari kadin-erkek hepsi" ("сыновья, внуки и все родственники мужчины и женщины") [Taşağil, 2003, s. 112].

стр. 43
На самом деле в оригинальном тексте "Чжоу шу" написано: цзи сунь цзи чжу цинь шу нанъ ню гэ (Чжоу шу, цз. 50, с. 5а), т.е. букв, "[из] детей, внуков и различных родственных категорий мужчин и женщин каждый", в "Суй шу": цзя жэнь цзинь шу до (цз. 84, с. 2б) - "членов семьи [и] различных родственников [по крови] множество". И. Эчеди полагала, что в тексте "Чжоу шу" иероглиф цзи разделяет членов семьи (расширенной) и свойственников, что как будто подтверждается текстом "Суй шу", где в сочетании цзя жэнь цзинь шу , по мнению исследовательницы, шла речь о "the household's family members" (членах одного семейного домохозяйства) [Ecsedy, 1977, р. 11]. Наиболее вероятно, что китайский источник очерчивает именно круг членов одной семейно-родственной группы [Абрамзон, 1973, с. 297].

В этом плане интересна строка 3 памятника с р. Уюк-Туран: qanïm tölbäri qara bodun külüg qadašïm esizim ičičim er üküš er oγlan er küdägülärim qïz kelinlärim bökmädim (E-3, 6) 1, где следует обратить внимание на сочетание oγlan er küdägülärim qïz kelinlärim. Переводится эта конструкция всеми учеными различно. Так, у В. В. Радлова "...den Soldaten (Jünglingen), Helden, meinen Schweigersöhnen, Töchtern und Schweigertöchtern" ("...солдаты (юноши), герои, мои зятья, дочери, и невестки") (цит. по: [Vámbéry, 1898, S. 92]), у Х. Н. Оркуна - "...er; genç adamlar, güveğilerim kiz (ve ?) gelinlerim..." ("...мужчины; молодые люди, мои зятья, дочери (и?) невестки...") [Orkun, 1994, s. 450], у А. Н. Бернштама - "...всех мужчин, сыновей и зятей, невесток..." [Бернштам, 1946, с. 155], у С. Е. Малова -"...моих народных героев, многих мужей, солдат и моих зятьев, моих молодушек..." [Малов, 1952, с. 19], у И. В. Кормушина - "...молодые воины, мои зятья, мои невестки..." [Кормушин, 1997, с. 193; Кормушин, 2008, с. 94]. Г. Вамбери пытался видеть на месте лексемы еr аффиксы множественного числа [Vámbéry, 1898, S. 92]. По мнению А. Н. Кононова, в сочетании er oγlan первая лексема является специальным словом, обозначающим принадлежность к полу, ввиду чего все сочетание следовало бы переводить "мужское потомство" [Кононов, 1980, с. 163], а по поводу er küdägülärim qïz kelinlärim он высказался, что еr и qïz в данном случае могут играть роль определителей [Кононов, 1980, с. 145, прим. 4]. В оригинале каждая лексема отделена словоразделителем: [Orkun, 1994, s. 450; Малов, 1952, с. 19; Васильев, 1983, с. 15 (транслитерация), 59 (прорисовка), 84 (фотография); Кормушин, 1997, с. 192; Кормушин, 2008, с. 93]. Перед oγlan нет лексемы еr, она относится к предыдущей конструкции, так же как и еr, следующая за oγlan, относится не к следующей küdägülärim. Предпочтительнее смотрелся бы перевод: "...молодые воины, [мои] зятья, дочери и [мои] невестки...".

Перед перечисленными здесь категориями названы qanïm tölbäri qara bodun külüg qadašïm esizim ičičim er ükü š er, т.е. хан, рядовой народ tölbäri, известные лица категории qadaš-ïm, затем дядья и старшие братья, многочисленные воины. Служебный послеслог esiz-im разделяет две группы объектов, с которыми прощается мемориант (т.е. тот, в память о ком создан памятник): в первую входят находящиеся выше или равные ему по статусу (хан, народ, знаменитые qadaš), во вторую - родственники.

Термин qadaš не встречается в орхонских памятниках, хотя фиксируется в более поздних уйгурских текстах. У Махмуда Кашгарлы qaδaš 'kardeş gibi yakin olan hisim' ('как брат, близкий родственник') [Divanü..., 1985, I, s. 369], 'близкий родственник' [Махмуд ал-Кашгари, 2005, с. 351], 'близкий родственник, как брат' [Махмуд ал-Кāшгарū, 2010, с. 308], аналогичная форма в "Кутадгу билиг" Древнетюркский словарь, 1969, с. 404]. В большинстве современных тюркских языков он представлен в зна-

1 О слове tölbäri см.: [Потапов, 1972]. У. Т. Текина безосновательно Тöl Böri [Tekin, 2006, s. 232]. Ср. böri других енисейских (Е-11,6; Е-12, 1; Е-98, 4) и орхонских текстах (КТб, 12 = БК, Х, 11).

стр. 44
чении 'брат' [Радлов, 1899, стб. 202]. Х. Н. Оркун переводил как 'hisim, akraba' ('родня, родственник') [Orkun, 1994, s. 832]. По мнению А. Н. Бернштама, так именуются члены общины [Бернштам, 1946, с. 111]. Он буквально переводил термин как 'сообщник', возводя его к qat 'сторона, бок' и aš 'товарищи', и полагал, что это были зависимые люди меморианта [Бернштам, 1946, с. 119, 126, 155, 160]. А. фон Габэн переводила как 'Verwandter durch Heirat, Freund, Bruder' ('родственник по браку, друг, брат') [Gabain, 1950, S. 325, 63], С. Е. Малов - как 'товарищ, родной' [Малов, 1951, с. 409]. А. М. Щербак переводил его как 'родич, родственник, представитель того же самого рода' [Щербак, 1964, с. 146], позже на основе употребления термина в современных тюркских языках - 'родственник, брат' [Щербак, 1997, с. 36]. В "Древнетюркском словаре" И. В. Кормушин переводил этот термин в енисейских текстах как 'родич, родственник, родной, родные', в более поздних памятниках - 'брат' [Древнетюркский словарь, 1969, с. 401]. Дж. Клосон приводит значение 'member of the same family, kinsman' ('член той же семьи, родственник'), дополняя, что "sometimes used more vaguely for 'neighbour, comrade, friend' " ("иногда использовалось более широко в значении 'сосед, товарищ, друг' "), для енисейских памятников он предлагает толкования 'kinsfolk, fellow, clansmen' ('родня, сообщники, члены клана') [Clauson, 1972, р. 607]. У. Йохансен поддерживает именно второе значение [Johansen, 1994, S. 75]. А. Н. Кононов переводил qadaš как 'родственник' [Кононов, 1980, с. 87]. Т. Текин переводит 'akraba, arkadaş, yoldaş ('родственник, друг, соратник') [Tekin, 2003, s. 245]. И. Л. Кызласов полагает, что этим термином именовали друг друга воины-соратники, представители одного поколения [Кызласов, 1994, с. 85-86]. В последних работах И. В. Кормушин осторожно указывает, что qadaš, видимо, изначально обозначало родственников обоего пола из рода отца [Кормушин, 1997, с. 194, 195]. Некоторые авторы возводят термин к лексеме *qa- 'семья' < кит. jia id. [Gabain, 1950, S. 63; Кононов, 1980, с. 99, прим. 68; Tekin, 2003, s. 81], другие предлагают этимологизировать от qat [Radloff, 1897, S. 54-55; Doerfer, 1967, S. 566]2. Ср. более позднее qa qadaš 'родственники' [Древнетюркский словарь, 1969, с. 399; Clauson, 1972, p. 578], похоже представленное в енисейских надписях единственный раз в памятнике Кызыл-Чира в стяженной форме qayadaš-ïm (Е-43, 1) 'родственник, родич' [Orkun, 1994, s. 489, 490; Малов, 1952, с. 73, 74; Древнетюркский словарь, 1969, с. 405; Tekin, 2003, s. 245; Кормушин, 2008, с. 132, 133]. Вообще термин qadaš встречается в самых разнообразных ситуациях. Наравне с ним в енисейских надписях фигурируют старшие и младшие родственники, eči и ini соответственно. Бег именует qadaš-ïm своих еr'ов (Е-10, 2). Другой мемориант произносит külüg qadaš-ïm '[мои] славные товарищи' (Е-3, 6). В памятнике Чаа-Холь Х упомянуты в падежной форме bäg-imkä qadaš-ïmqa '[мой] бег [и] [мои] товарищи' (Е-22, 2). В памятнике Бай-Булун II упомянуты jüz qadaš-ïma 'сто [моих] товарищей' (Е-49, 1), в тексте Тува tört qadaš- ïm 'четверо [моих] товарищей' (Е-50, 3). В памятнике Бегре при перечислении идет сначала qadaš-ïm, потом qunčuj (Е-11, 1), в памятнике д. Означенное идет сочетание qunčuj-ïm qadaš-ïm (Е-25, 1). Х. Н. Оркун переводил 'prensesim, arkadaşim' ('моя принцесса, мой товарищ') [Orkun, 1994, s. 514], С. Е. Малов переводил 'с моими принцессами и моими товарищами' [Малов, 1952, с. 46]. По И. В. Кормушину, выражение следует переводить как 'мои супруги, мои соратники' [Кормушин, 1997, с. 38]. В памятнике Алтын-Кöль II термины начертаны наоборот: qadaš- ïma qunčuj-ïma (E-29, 5). Последнее сочетание Х. Н. Оркун переводил 'arkadaşimdan, prensesim-den' ('[от] моих товарищей, [от] моих принцесс') [Orkun, 1994, s. 514], С. Е. Малов 'от

2 Ср. у В. В. Радлова вариант кадаш 'die gemeinsame Gefährte' < kada + äš [Radloff, 1897, S. 54]. Этимология Махмуда Кашгарлы от qa 'сосуд' + афф. -daš, где сосуд фигурально подразумевает утробу матери, кажется в большей степени народной [ Divanü... 1985, I, s. 407; Махмуд ал-Кашгари, 2005, с. 383; Махмуд ал-Кāшгарū. 2010, с. 335].

стр. 45
приятелей (лучше приятельниц?) и принцесс' [Малов, 1952, с. 56], С. Г. Кляшторный переводит как 'подруг-княжен' [Кляшторный, 1976, с. 262; Кляшторный, 2006, с. 337]. И. В. Кормушин не читает первого слова [Кормушин, 1997, с. 71]. Детерминатив quj-da, стоящий перед сочетанием в тексте, указывает на то, что оно не является сочетанием однородных членов, а представляет собой случай препозиционного примыкающего определения [Кононов, 1980, с. 214].

Есть еще интересные выражения eš-ïm qadaš-ïm (Е-18, 4) и eš-ïm qadaš-larïm (E-16, 2), в последнем из которых представлен единственный случай употребления термина qadas во множественном числе, а eš в обоих - 'друг, приятель, сподвижник' [Древне-тюркский словарь, 1969, с. 184-185; Clauson, 1972, р. 253-254]. Возможно, этот же термин упомянут в тринадцатой надписи р. Талас: iš qulï(a) siz özüm(a) "О его сподвижники и слуги! О вы, мои кровные!" (Тал-13, 2) [Джумагулов, 1982, с. 20]. У Махмуда Кашгарлы здесь значение 'eş, arkadaş' ('приятель, товарищ') [Divanü... 1985, I, s. 61], 'товарищ' [Махмуд ал-Кашгари, 2005, с. 85; Махмуд ал-Кāшгарūvv, 2010, с. 89]. К. М. Мусаев предполагает возможную связь термина с *eš 'быть таким же' [Сравнительно-историческая грамматика..., 1997, с. 314; Сравнительно-историческая грамматика..., 2006, с. 519]. Г. Ф. Благова думает, что "в период первобытных общественных отношений" термин eš обозначал "лиц, связанных узами родства в составе одной родоилеменной группы", впоследствии же стал употребляться в значении 'сотоварищ', 'спутник' [Сравнительно-историческая грамматика..., 1997, с. 660].

Интересно встреченное в тексте Кара-Булун I сочетание jüz ïnal qadaš-ïm (Е-65, 2). Инал, по Махмуду Кашгарлы, "у кого мать хатун, отец из простых людей, всем молодым дают имя" [Divanü... 1985, I, s. 122; Махмуд ал-Кашгари, 2005, с. 151; Махмуд ал-Кāшгарū, 2010, с. 142-143]. Скорее всего это слово обозначает людей знатного происхождения (ср.: [Древнетюркский словарь, 1969, с. 209, 218]). И. В. Кормушин перевел его как 'высокородные товарищи' [Кормушин, 1997, с. 143]. В тексте Чаа-Холь XI ïnal выступает как часть титула (Е-23, 2). Это имя известно в таласских (Тал, 9, 2) [Джумагулов, 1962, с. 20] и в уйгурских буддийских текстах [Zieme, 1978, S. 72-73]. А. фон Габэн переводит как 'minister', 'hohem Beamtentitel' ('министр', 'высокое чиновничье звание') [Gabain, 1950, S. 72, 309].

Таким образом, qadaš не имеет определенного значения, хотя явно намекает на условное равенство тех, по отношению к кому он употреблен, и меморианта. Видимо, он является общим обозначением окружения меморианта, в которое могут входить как родственники различной степени родства, так и товарищи, для обозначения которых существует конкретный термин eš. Иначе говоря, qadaš - скорее всего члены одной племенной группы меморианта, соседи, сообщники.

Поэтому и строку 3 текста Уюк-Туран предпочтительнее переводить как "[мой] хан, тöлбäри (?) простой народ, славные [мои] сообщники (или товарищи), ах, [мои] дядья [и старшие братья], многочисленные воины, молодые воины, [мои] зятья, дочери и [мои] невестки...".

В паре с qadaš в енисейских памятниках встречается термин kin. В тюркских языках не фиксируются формы кüп с "женскими" значениями. В 1964 г. А. М. Щербак исправил чтение кÿнiма на кiнiмä для строки 5 памятника Кызыл-Чираа II (см.: [Малов, 1952, с. 80]), специально отметив его необычность [Щербак, 1964, с. 142, 146]. Выражение кадашïм кiнiмä он перевел как 'моих родственников и родственниц' [Щербак, 1964, с. 142]. В таком виде памятник был издан Д. Д. Васильевым [Васильев, 1983, с. 31 (транслитерация), 68 (прорисовка), 109 (фотография)]. По мнению внимательно изучавшего палеографию енисейских надписей И. В. Кормушина [Кормушин, 2008, с. 281-282; Кормушин, 1997, с. 194], на самом деле этот термин там должен читаться как kin-im а не kün-im , как считалось ранее (памятники Е-3, 1, Е-11, 6, Е-45, 7) [Orkun, 1994, s. 449, 482; Малов, 1952, с. 16-17, 31, 81-82; Васильев, 1983,

стр. 46
с. 15,59, 112 (Е-3, 1), 20, 61, 92 (Е-11, 6), 31,69, 109 (Е-45, 7)]. Ср. у Дж. Клосона, чтение ekin [Clauson, 1972, p. 109]. Ср. у Т. Текина ken, kin 'akraba' (родственник) [Tekin, 2003, s. 247]. Ср. в текстах Хербис-баары и Элегест 1 ken-imä (Е-10, 12; Е-59, 8) [Кормушин, 1997, с. 246, 236]; ср.: [Васильев, 1983, с. 18 (транслитерация), 60 (прорисовка), 89 (фотография), 34 (транслитерация), 71 (прорисовка), 112 (фотография); Tekin, 2003, s. 162]. Характерно, что в тексте Хербис-баары строкой выше начертана форма kin-im с со знаком (Е-59, 7) [Кормушин, 2008, с. 246].

И. В. Кормушин указывает, что в енисейских текстах термин kin используется для женских родственников, хотя изначально, возможно, он маркировал родственников по матери. По мнению ученого [Кормушин, 1997, с. 195-196], термин этимологически восходит к kin 'чрево; женские половые органы' [Древнетюркский словарь, 1969, с. 307]. Ср. также: kindik 'пупок' [Древнетюркский словарь, 1969, с. 308]. В другой работе он предложил иную этимологию слова, объясняя ее как форму термина kelin (kelin 'невеста' > kenni 'его невеста'), видоизмененную в связи с особенностями тувинского языка (буква -i- в середине слова редуцируется, в результате чего происходит ассимиляция: kinim < *kinnim). Семантика термина сводится к значению 'свойственница, женщина, принятая в наш род по браку' [Кормушин, 2008, с. 281-283]. Ср. формы также в саларском [Li Yong-Song, 1999, s. 248] и чувашском [Doerfer, 1967, S. 656-657] языках.

В строке 7 надписи Хербис-баары содержится богатая информация по составу енисейской (кыркызской?) общины: urï qadašïm üč kinim qïz qadašïm üč jenčï (Е-59, 7) [Кормушин, 2008, с. 246] "мои сообщники мужского потомства, три мои сродственницы (?), мои сородичи женского потомства, три наложницы". Здесь kin-im стоят перед qïz qadaš-ïm, что в целом подтверждает их более высокое значение (близкое родство?) для меморианта, но более низкое, чем urï qadaš-ïm. А. М. Щербак полагал, что urï qadaš означает 'мужчины-родственники младшего поколения' [Древнетюркский словарь, 1969, с. 614], a qïz qadaš означает 'сестра' [Щербак, 1997, с. 36]. Если это так, то сестры на самом деле в тот период были менее социально значимы, очевидно уйдя в чужую семью, нежели принятые в семью женщины.

И. В. Кормушин полагает, что в целом qadaš должно переводиться как 'единокровный родственник, сородич' [Кормушин, 2008, с. 279]. Тем не менее, по его наблюдениям, в енисейских текстах термин выступает в двух значениях: (1) только мужчины данного рода; (2) довольно многочисленная группа родственников. Ученый считает, что изначально термин применялся в пределах большой архаичной семьи, включавшей членов различных поколений, затем с сокращением круга лиц, входящих в семью, перешел на братьев, тем более что в тюркском языке отсутствовал обобщающий термин для этого понятия [Кормушин, 2008, с. 280-281]. Сочетание же kin qadaš следует рассматривать как расширенное сообщество родственников, пополнившееся за счет родичей по женской линии.

Сказать, насколько данное мнение И. В. Кормушина обосновано, можно будет только после того, как будет определен хозяйственно-культурный тип населения Кыркызского каганата. По отношению же к кочевникам, во-первых, ни о какой большой семье речи быть не может, во-вторых, не может быть и эволюции форм семейно-родственной организации. Например, кумандинцы не были кочевниками, и у них были распространены как малые, так и большие семьи, переходящие в патриархально-семейные общины [Сатлаев, 1975].

Термины kin и qadaš употребляются вместе в разном порядке: как kin-im qadaš-ïm (Е-3, 1), kin-imä qadaš-ïma (Е-11, 5), так и qadaš-ïma kin-imä (Е-10, 12; Е-45, 7), qadaš-ïm kin-imä (Е-44, 4). В одном из памятников написано bodun-ïma kin-ima qadaš-ïma "[от] [моего] народа, [моих] женщин, [моих] товарищей" (Е-11, 5). В памятнике Кёжээлиг-Хову герой памятника прощается со своими так: qadaš-ïma kin-imä esiz-imä oγlan-ïm esiz-imä "[мои] товарищи [и] [мои] женщины, жаль, [мои] дети, жаль" (Е-45, 7). Исключительно на основе противопоставления qadaš; и kin можно предполагать, что он обо-

стр. 47
значал женщин-сообщниц. Косвенным подтверждением этому предположению является и наличие в строке 7 надписи Хербис-баары сочетания urï qadaš-ïm и qïz qadaš-ïm (Е-59, 7), которые, видимо, в сочетании с определенными детерминативами обозначали 'братьев' и 'сестер'3.

Учитывая, что мемориант прощается с qadaš и kin, вполне естественно предположить, что они присутствовали на его похоронах. С точки зрения кочевой общины, в круг участников погребальных и поминальных церемоний входили лишь члены общины - семейно-родственной группы.

В таласских надписях встречается термин uja (Тал-2, 5; Тал-13, 3) [Orkun, 1994, s. 326, 327; Малов, 1959, с. 60, 61; Джумагулов, 1982, с. 20], в более поздних памятниках означающий 'брат, родственник', 'птичье гнездо' [Divanü... 1985, I, s. 85; Orkun, 1994, s. 877; Gabain, 1950, S. 248; Малов, 1952, с. 111; Древнетюркский словарь, 1969, с. 607; Щербак, 1997, 38; Tekin, 2003, s. 257; Махмуд ал-Кашгари, 2005, с. 117; Махмуд ал-Кāшгарū , 2010, с. 116]. Судя по всему, он встречается и в енисейском памятнике Чаа-Холь III: elig ujamγa adïrïldïm "[от] пятидесяти родственников [я] отделился" (Е-15,3) [Orkun, 1994, s. 117, 118; Малов, 1952, с. 37, 38], а также в тексте Алтын-Кöль I (Е-28, 3) [Orkun, 1994, S. 511,512; Малов, 1952, с. 53; Кляшторный, 1976, с. 261; Кляшторный, 2006, с. 335, 336; Кормушин, 1997, с. 80]. Ср. сочетание в стихе, приводимом у Махмуда Кашгарлы иуа kadaş 'брат' [Divanü... 1985, I, s. 86; Махмуд ал-Кашгари, 2005, с. 118; Махмуд ал-Кāшгарū , 2010, с. 117], где первая лексема играет роль детерминатива, которое доказывает общее значение второго как обозначение сообщника. Ср.: 'родственники' [Древнетюркский словарь, 1969, с. 607].

В енисейских надписях встречается термин adaš (Е-11, 9) [Малов, 1952, с. 31, 32; Кормушин, 1997, с. 272, 273] ~ adas (Е-26, 11) [Orkun, 1994, s. 545; Малов, 1952, с. 50; Кормушин, 1997, с. 20] 'друг, приятель, товарищ' [Древнетюркский словарь, 1969, с. 9; Tekin, 2003, s. 237; Кормушин, 2008, с. 287]. И. Л. Кызласов считает adaš, как и eš, наименованием воинами своих сверстников ("друзья") [Кызласов, 1994, с. 86]. Контекст более поздних буддийских памятников позволяет интерпретировать термин в значении 'супруга', т.е. 'спутница (жизни ?)' [Zieme, 1992, S. 309]. У Махмуда Кашгарлы - 'приятель, друг' [Divanü... 1985, I, s. 61; Orkun, 1994, s. 511; Махмуд ал-Кашгари, 2005, с. 14; Махмуд ал-Кāшгарū , 2010, с. 99]. Ср. еще 'kardeş, kardeş edinilmiş olan' ('брат, ставший братом') [Ata, 2000, s. 71]. В "Кутадгу Билиг" приводится поговорка adaš edgü bolsa bu boldï qadaš "друг, когда он хорош, становится родным" [Древнетюркский словарь, 1969, с. 9]. Из ее контекста следовало бы, что adaš был дальше, чем qadaš. Но следует делать упор на то, что источник создан в среде оседлых тюрков, где семантика многих терминов была переосмыслена в связи с условиями их быта. Оба термина встречаются также в "Хуастуанифт", памятнике, переведенном на тюркский язык в VIII в. и записанном уйгурским письмом: adas (adaš?) sada, qadas (qadaš) sadaq (Chuast., 90), в контексте переведенные С. Е. Маловым как 'друзей и товарищей' [Малов, 1951, с. 112, 118, 122]. М. Добрович склонен здесь рассматривать šименно как 'кровных родственников' ('vérrokon') [Dobrovits, 2004, p. 65]. Однако именно первичное положение термина adaš позволяет думать о его большем значении, нежели qadaš.

По мнению Г. Вамбери, adaş 'Altersgenosse' ('ровесник'), изначально 'Namensgenosse' ('тезка') < at 'Name' ('имя') и taš 'Gefährte' ('спутник') [Vámbéry, 1898, S. 100]. Ср. у В. В. Радлова вариант аташ 'die Nammensgefährte' ('тезка') < at + äš [Radloff, 1897, S. 54]. Ср. у Дж. Клосона addaş 'fellow clansman' ('член клана') < a:t 'clan (rather than personal) name' ('клановое (более чем личное) имя') [Clauson,

3 Я затрагивал этот аспект в докладе "О соотношении терминов оγиl и urÏ в памятниках древнетюркской рунической письменности", прочитанном на конференции "Феномен социализации в этнической культуре" (XI Санкт-Петербургские этнографические чтения) 07.12.2013.

стр. 48
1972, р. 72], у Т. Текина adaş < ātdaş [Tekin, 1976, s. 284]. См., однако, возражения Э. В. Севортяна, указавшего на семантическую необоснованность развития значений 'товарищ по имени' > 'товарищ', 'друг' [Севортян, 1974, с. 204].

В этом свете важны наблюдения И. В. Кормушина, обнаружившего в енисейских эпитафиях указание на существование побратимства у кыркызов [Кормушин, 2008, с. 20]. В тексте Бегре встречается сочетание antlïγ adaš-ïm 'товарищи, связанные клятвой (побратимы)', коим противопоставляются antsïz-da edgü eš-im '[мои] добрые товарищи, не связанные клятвой' (Е-11, 11). Ср. в "Кутадгу билиг" andlïγ 'давший клятву, клятвенный' (см.: Древнетюркский словарь, 1969, с. 46]). Ср. также у древних монголов институт anda [Крадин, Скрынникова, 2006, с. 176]. Можно привлечь материалы памятника Очуры/Ачуры, где противопоставляются еr adašïŋïz '[ваши] эры-адаши' и еr edgüsiz '[ваши] эры, не связанные добрыми [отношениями]' (Е-26, 15)4.

Парные захоронения воинов [Савинов, 1982, с. 120], а также парные каменные изваяния, изображающие воинов, помещенные в пределах одной оградки [Кубарев, 1984, с. 85, 212, табл. XXXIII], могут свидетельствовать о наличии института побратимства у древних тюрков. Верхняя дата Узунтальского комплекса может быть отнесена к X в. [Кубарев, 1978, с. 93-94; Савинов, 1982, с. 117], а время сооружения парного кенотафа датируется примерно периодом войн уйгуров с кыркызами [Савинов, 1982, с. 120].

Побратимство в степи заключается в возможности останавливаться друг у друга, брать на подержание нужные вещи и скот [Гродеков, 1889, с. 40-41 ]. В огузском эпосе нашла отражение имевшая место в жизни традиция между близкими друзьями родниться, заключая браки между детьми [Короглы, 1975, с. 67]. В нашем случае можно рассматривать это явление как определенный показатель характера, но не уровня развития общества.

В этом же контексте интересен другой термин. В тексте Барык I, похоже, встречается термин qoηïm [Е-5, 1] [Кормушин, 1997, с. 210-211], возможно, близкий к зафиксированному Махмудом Кашгарлы слову qonum 'близкий сородич, соплеменник' [Древнетюркский словарь, 1969, с. 455]. Ср. qon- 'оседать, поселяться, избирать местом жительства' [Древнетюркский словарь, 1969, с. 455] и qonšï-qošnï 'сосед' [Древнетюркский словарь, 1969, с. 455], в обеих формах встречающийся у Махмуда Кашгарлы [Divanü... 1985, I, s. 435; Махмуд ал-Кашгари, 2005, с. 407; Махмуд ал-Кāшгарū, 2010, с. 355; Древнетюркский словарь, 1969, с. 460, 461], и во второй, кошны 'сосед', у Йусуфа Баласагуни [Радлов, 1899, стб. 644], с обычной метатезой nš~šn [Кононов, 1980, с. 72], при первичной форме qonšï [Clauson, 1972, p. 640]. Ср. татарск. кошна 'сосед, соседний; сожитель' [Радлов, 1899, стб. 643], вост.-тюрк. кошна~кошнi 'сосед' [Радлов, 1899, стб. 644]. По мнению А. Н. Самойловича [Самойлович, 2005, с. 311], термин восходит к qon- 'останавливаться на ночевку во время пути, делать остановку во время кочевания, сидеть временно или навсегда' [Радлов, 1899, стб. 531-535]. Однако кроме значения 'сосед' в казахском языке исходный термин в соответствующей огласовке консу имеет значения 'человек, живущий в ауле под покровительством или подачками богатых' и 'бедняк' [Радлов, 1899, стб. 525]. Семантическая эволюция здесь учитывает социальные процессы.

Рассмотренная терминология енисейских текстов указывает на территориальный характер общинных связей кыркызов. Можно выстроить рассмотренные термины в следующий ряд, исходя из степени близости к меморианту: urï qadaš и qïz qadaš - братья и сестры, antlïγ adaš - побратимы, adaš, eš ~ друзья, qadaš и kin~ken - члены одной общины, соседи, qoŋïm - соседи по племени (?).

Если вновь обратиться фрагменту о похоронах тюрка, то после описания собравшихся людей китайские хронисты пишут: "В этот день и мужчины и женщины в

4 Мнение О. Н. Туна об аналогичных корневых основах в Хошо-Цайдамских текстах [Tuna, 1988, s. 68-69], по-видимому, неверно.

стр. 49
нарядных платьях собираются на кладбище; если мужчине понравится девушка, то по возвращении в дом он посылает сватать ее, и родители редко отказывают" [Бичурин, 1950, с. 230; Julien, 1864, р. 352; Parker, 1899, р. 122; Parker, 1900, р. 166; Liu Mau-tsai, 1958, S. 10; Лю Маоцай, 2002, с. 21; Taşağil, 2003, s. 98, 113; Lin Gan, 2000, s. 361]. Судя по всему, брак этот заключался внутри одной родственной группы. Правда, сложно судить о степени распространенности этого явления.

В енисейских памятниках встречаются два термина свойства. Термин küdägü (Е-3, 6) 'зять' [Gabain, 1950, S. 317; Древнетюркский словарь, 1969, с. 324; Щербак, 1997, с. 37], несомненно, этимологически связан с зафиксированными в более поздних памятниках словами küdän 'гость', имевшими более раннее значение 'son-inlaw' ('зять') в смысле 'daughter's husband' ('муж дочери') [Clauson, 1972, р. 703], küdün 'пиршество' и küδän 'брачная ночь' (см.: [Древнетюркский словарь, 1969, с. 324]). По мнению К. М. Мусаева, термин может восходить к основе *küj-~*küd - [Сравнительно-историческая грамматика..., 1997, с. 298]. Возможно, связано с кüδ- 'беречь, стеречь, присматривать', 'стеречь, пасти' [Древнетюркский словарь, 1969, с. 324]. По мнению А. В. Дыбо, пратюркская фонетическая форма выглядела как *küδeγü [Сравнительно-историческая грамматика..., 2006, с. 33]. Так или иначе, здесь можно видеть отражение известного у кочевников обычая, когда зять жил в стане тестя и отрабатывал в его хозяйстве, что зафиксировано у племен телэ [Бичурин, 1950, с. 215; Материалы..., 1984, с. 268, 401, прим. 14; Pulleyblank, 1990, р. 24].

Другой термин - qadïn 'родственник со стороны мужа и жены' [Щербак, 1997, с. 37; Сравнительно-историческая грамматика..., 1997, с. 309] или 'тесть' (Е-17, 2) [Древнетюркский словарь, 1969, с. 402-403; Кормушин. 1997, с. 156]. Ср. у А. фон Габэн 'Schwiegervater' ('тесть') [Gabain, 1950, S. 325]. Любое из значений может быть первичным [Clauson, 1972, р. 602]. По К. М. Мусаеву, термин имел первоначальную форму *qajïn и мог быть связан с *qatïn (> qatun) [Сравнительно-историческая грамматика..., 1997, с. 309] и соответственно с qat- 'смешиваться' [Древнетюркский словарь, 1969, с. 432]. У Махмуда Кашгарлы kadhin значении 'kayin, dünür, hisim' (шурин, сват, родня) [Divanü... 1985, 1, s. 403], 'родственники со стороны жены' [Махмуд ал-Кашгари, 2005, с. 380], 'отец жены, тесть; родственники-мужчины по браку' [Древнетюркский словарь, 1969, с. 439], 'мужская родня по браку' [Махмуд ал-Кāшгарū , 2010, с. 332], но у него же приводится интересная пословица: qadaš tämiš qajmaduq, qaδïn tämiš qajmïš "сказали: родственник [пришел] - [никто] не отозвался; сказали: [пришла] родня по браку (тесть, шурин) - отозвались тотчас", что он поясняет: "Она употребляется в качестве совета жениху проявить уважение к родственникам по браку" (цит. по: [Махмуд ал-Кāшгарū, 2010, с. 332]; ср.: [Divanü... 1985, I, s. 403; Махмуд ал-Кашгари, 2005, с. 380; Древнетюркский словарь, 1969, с. 404]). Это важное указание на то, что родственники жены традиционно не входили в категорию qadaš.

В тексте Чаа-Холь V после тестя (qadïn-ïm), за которого погиб мемориант (qadïn-ïm üčüп öldi-m), упомянуты eči-m jurč-ïm (Е-17, 2) [Малов, 1952, с. 39; Кормушин, 1997, с. 156; Кормушин, 2008, с. 109], где второй () означает родственников со стороны жены [Кормушин, 2008, с. 287; Кормушин, 1997, с. 156; Древнетюркский словарь, 1969, с. 282]. У Махмуда Кашгарлы под этим термином значится младший брат жены [Divanü... 1985, III, s. 7; Махмуд ал-Кашгари, 2005, с. 745; Gömeç, 2002, s. 142], т.е. шурин. Дж. Клосон определяет как 'one's wife's younger brother; younger brother-in-law' ('младший брат жены кого-то; младший шурин') [Clauson, 1972, р. 958]. Судя по материалам южносибирских тюркских языков и якутского языка [Li Yong-Song, 1999, s. 286-287], именно значение младшего брата жены следует считать основным. Возможно, мемориант не имел никого из старших родственников ближе, чем ecč 'старший брат' (?), и находился под опекой qadïn.

стр. 50
Встреченный в тексте Кюль-Тегина термин jorčïn (КТб, 31) до сих пор не получил четкой интерпретации. Если исходить из толкования двух последних знаков в качестве аффикса, графическое обозначение гласного может указывать на наличие аффикса винительного падежа лично-притяжательного склонения 3-го лица [Левин, 2006, с. 23]. Поэтому данное слово можно рассматривать как термин родства [Orkun, 1994, s. 44, 897; Giraud, 1960, p. 81; Tekin, 1968, p. 268, 408; Tekin, 1998, s. 47, 116; Tekin, 2003, s. 260] или производное от глагола jorï- [Мелиоранский, 1899, с. 120]5. Ср.: jor(;ï)č 'Trabanten (?)' ('спутник (?)') [Gabain, 1950, S. 356], jорчын2 'вожди' [Малое, 1951, с. 40], но возможно, что это личное имя [Мелиоранский, 1899, с. 120; Giraud, 1960, р. 82; Древнетюркский словарь, 1969, с. 44, 239].

Таким образом, на тюркском материале можно говорить о внутригрупповых браках, у кыркызов - о межгрупповых, хотя но тем же источникам тюрки и кыркызы имели схожую систему общественных отношений.

В целом можно констатировать, что выстраиваемая на основе анализа терминологии енисейских рунических текстов структура общины вполне соответствует представлениям о характере кочевнической общины. Терминология енисейских памятников позволяет выделить несколько категорий членов общины в зависимости от их степени близости к меморианту, среди которых встречаются как непосредственно кровные родственники, братья и сестры, так и лица, видимо, не состоявшие в близком родстве с мемориантом, но иногда записываемые в категорию его 'друзей'. Выделяется также институт побратимства, имевший особое значение в кочевнических обществах.

ШИФРЫ ПАМЯТНИКОВ

БК, Х - большая надпись стелы Бильге кагана.

Е - енисейские надписи.

КТб - большая надпись стелы Кюль тегина.

Тал - таласские надписи.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Абрамзон С. М. Формы семьи у дотюркских и тюркских племен Южной Сибири, Семиречья и Тянь-Шаня в древности и средневековье // Тюркологический сборник. 1972. Памяти П. М. Мелиоранского. М.: Наука, 1973.

Бернштам А. Н. Социально-экономический строй орхоно-енисейских тюрок VI-VIII вв. Восточно-тюркский каганат и кыргызы. М. -Л.: АН СССР, 1946 (Труды Института востоковедения. Т. XLV).

Бичурин Н. Я. [Иакинф]. Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена / Ред. текста, вступ. ст., комм. А. Н. Бернштама и Н. В. Кюнера. Т. I. М. -Л.: АН СССР, 1950.

Васильев Д. Д. Корпус тюркских рунических памятников бассейна Енисея. Л.: Наука, 1983.

Гродеков Н. И. Киргизы и каракиргизы Сыр-Дарьинской области. Т. 1. Юридический быт. Ташкент: Типо-литография С. И. Лехтина, 1889.

Джумагулов Ч. Эпиграфика Киргизии. Вып. 1. Фрунзе: АН КиргССР, 1963.

Джумагулов Ч. Эпиграфика Киргизии. Вып. 2. Фрунзе: Илим, 1982.

Древнетюркский словарь / Под ред. В. М. Наделяева, Д. М. Насилова, Э. Р. Тенишева, А. М. Щербака. Л.: Наука, 1969.

Кляшторный С. Г. Памятники древнетюркской письменности и этнокультурная история Центральной Азии. СПб.: Наука, 2006.

Кляшторный С. Г. Стелы Золотого озера (к датировке енисейских рунических памятников) // Turcologica. К семидесятилетию академика А. П. Кононова. Л.: Наука, 1976.

Кононов А. Н. Грамматика языка тюркских рунических памятников VII-IX вв. Л.: Наука, 1980.

Кормушин И. В. Тюркские енисейские эпитафии. Тексты и исследования. М.: Наука, 1997.

Кормушин И. В. Тюркские енисейские эпитафии: грамматика, текстология. М.: Наука, 2008.

5 См. мнение В. Банга, считавшего joryč словом, обозначавшим 'Fussarmee, Infanterie' [Bang, 1898, S. 38].

стр. 51
Короглы Х. Огузский эпос (сравнительный анализ) // Типология народного этноса. М.: Наука, 1975.

Крадин Н. Н., Скрынникова Т. Д. Империи Чингисхана. М.: Вост. лит., 2006.

Кубарев В. Д. Древнстюркский поминальный комплекс на Дьёр-Тебе // Древние культуры Алтая и Западной Сибири. Новосибирск: Наука, 1978.

Кубарев В. Д. Древнетюркские изваяния Алтая. Новосибирск: Наука, 1984.

Кызласов И.Л. Материалы к ранней истории тюрков I. Древнейшие сведения об армии // Российская археология. 1996. N 3.

Левин Г. Г. Графические и орфографические особенности рунических текстов орхонских памятников // Гуманитарные науки в Сибири. 2006. N 4.

Лю Маоцай. Сведения о древних тюрках в средневековых китайских источниках / [пер. с нем. В. Н. Добжанской и Л. Н. Ермоленко, отв. ред. Д. Д. Васильев] // Бюллетень (Newsletter) общества востоковедов. Приложение 1. М.: ИВ РАН, 2002.

Малов С. Е. Енисейская письменность тюрков: Тексты и переводы. М. -Л.: АН СССР, 1952.

Малов С. Е. Памятники древнетюркской письменности Монголии и Киргизии. М. -Л.: АН СССР, 1959.

Малов С. Е. Памятники древнетюркской письменности. Тексты и исследования. М. -Л.: АН СССР, 1951.

Масанов Н. Э. Кочевая цивилизация казахов: основы жизнедеятельности номадного общества. Алматы: Социнвест; М.: Горизонт, 1995.

Материалы по истории древних кочевых народов группы дунху / Ввел., пер. [с кит.] и коммент. В. С. Таскина. М.: Наука, 1984.

Махмуд ал-Кашгари. Диван Лугат ат-Турк / Пер., предисл. и коммент. З.-А. М. Ауэзовой. Алматы: Дайк-Прссс, 2005.

Махмуд ал-Кāшгарū. Дūвāн Лугāт ат-Турк (Свод тюркских слов) / Пер. с арабск. А. Р. Рустамова; под ред. И. В. Кормушина. Прим. И. В. Кормушина, Е. А. Поцелуевского, А. Р. Рустамова. Т. 1. М.: Вост. лит., 2010 (Памятники письменности Востока. Вып. CXXVIII).

Мелиоранский П. М. Памятник в честь Кюль-Тегина. С двумя таблицами надписей // Записки Восточного отделения Русского археологического общества. 1899. Т. XII. Вып. II-III.

Потапов Л. П. Тюльберы енисейских рунических надписей // Тюркологический сборник. 1971. Памяти В. В. Радлова. М.: Наука, 1972.

Радлов В. В. Опыт словаря тюркских наречий. Т. II. Ч. 1. СПб.: Тип. Ими. Акад. наук, 1899.

Самойлович А. Н. Богатый и бедный в тюркских языках // Самойлович А. Н. Тюркское языкознание. Филология. Руника. М.: Вост. лит., 2005.

Савинов Д. Г. Древнетюркские курганы Узунтала // Археология Северной Азии. Новосибирск: Наука, 1982.

Сатлаев Ф. А. Сельская община кумандинцев во второй половине XIX - первой четверти XX в. // Социальная история народов Азии. М.: Наука, 1975.

Севортян Э. В. Этимологический словарь тюркских языков (Общетюркские и межтюркские основы на гласные). М.: Наука, 1974.

Сравнительно-историческая грамматика тюркских языков. Лексика / Отв. ред. Э. Р. Тенишев. М.: Наука, 1997.

Сравнительно-историческая грамматика тюркских языков. Пратюркский язык-основа. Картина мира пратюркского этноса по данным языка / Отв. ред. Э. Р. Тенишев, А. В. Дыбо. М.: Наука, 2006.

Хазанов А. М. Социальная история скифов. Основные проблемы развития древних кочевников евразийских степей. М.: Наука, 1975.

Хазанов А. М. Кочевники и внешний мир. Изд. 3-е, доп. Алматы: Дайк-Пресс, 2002.

Худяков Ю. С. К вопросу о хозяйственно-культурном типе енисейских кыргызов в эпоху средневековья // Этнография народов Сибири. Новосибирск: Наука, 1984.

Щербак А. М. Памятники рунического письма енисейских тюрок // Народы Азии и Африки. 1964. N 4.

Щербак А. М. Ранние тюркско-монгольские языковые связи (VIII-XIVвв.). СПб.: ИЛИ РАН, 1997.

Ata A. Derleme Sözlüğü'nde Geçen En Eski Türkçe Kelimeler I // Türkoloji. 2000. Cilt XIII. Nu. 1. Dil ve Edebiyat Derneği Yayinlar.

Bang W. Zur Enklärung der köktürkischen lnschriften // Weiner Zeitschrift für die Kunde des Morgenlandes. 1898. Bd. XII.

Clauson G. An Etymological Dictionary of Pre-Thirteenth-Century Turkish. Oxford: Clarendon Press, 1972.

Dobrovits M. Hatalom és törzsi rendszer a második türk kaganátusban // Publicationes Universitatis Miskolciensis. Sectio Philosophica. 2004. T. 9. Fase. 3.

Doerfer G. Türkische und mongolische Elemente im Neupersischen. Bd. III: Türkische Elemente im Neupersi-schen. Wiesbaden: Harrassowitz, 1967 (Veröffentlichungen der Orientalischen Komission, Bd. XX).

Divanü Lûgat-it-Türk ve Tercümesi / Çev. B. Atalay. Ankara: Türk Tarih Kurumu Basimcvi, 1985. Cilt I-III,

Ecsedy I. Tribe and Empire, Tribe and Society in the Turk Age // Acta Orientalia Academiae Scientiarum Hungaricae. 1977. T. XXXI. Fase. 1.

Gabain A. (von) Alttürkische Grammatik, Mil Bibliographic, Lesestücken und Wörlerverzeichnis, auch Neutürkisch, Mil vier Schrifttafeln und siehen Schriftprohen. 2. verbesserte Auflage. Leipzig: Otto Harbassowitz,

стр. 52
1950 (Porta Linguarum Orientalium, Sammlung von Lehrbüchern für das Studium der orientalischen Sprachen, herausgegeben von Richard Hartmann, XXIII).

Giraud R. L'Empire des Tures Célestes. Les régnes d'Elterich, Qapghan el Bilgä (680-734). Contribution à I'histoire des Tures d'Asie Centrale. Illustré de 4 cartes en hors texte. P.: Librairie d'Amerique et d'Orient Adrien-Maisonneuve, 1960.

Gömeç S. Divanü Lügati't-Türk'te Akrabalik Bildiren Terimler// Tarih Araştirmalari. 2002. Cilt 20. Sayi 32/6.

Johansen U. El und bodun // Memoriae Munusculum. Gedenkband für Annemarie v. Gabain / Hg. K. Röhrbom ve W. Veenker. Wiesbaden: Harrassowitz, 1994 (Veröffentlichungen der Societas Uralo-Altaica 39).

Julien S. Documents historiqucs sur les Tou-kiue (Tures) // Journal Asiatique. 1864. Ser. 6. Vol. III.

Li Yong-Song. Turk Dillerinde Akrabalik Adlari. istanbul: Simurg, 1999.

Lin Gan. Göktürklerde Gelenekler ve Dini Inançlar // Türk Dünyasi Incelemeleri Dergisi. 2000. Sayi IV.

Liu Mau-tsai. Die chinesischen Nachrichten zur Geschiehte der Ost-Türken (T'u-küe). I. Buch: Texte Wiesbaden: Otto Harrassowitz, 1958. (Göttinger asiatische Forschungen: Monographienreihe zur Geschiehte, Sprache u. Literatur d. Völker Süd-, Ost- u. Zentralasiens, Bd. 10).

Orkun H. N. Eski Türkyazillari. 3. bk. Ankara: Türk Tarih Kurumu, 1994 (Türk Dil Kurumu Yayinlan 529).

Parker E. H. The Early Turks (From the CHOU SHU) // The China Review. 1899. Vol. 24. N 3.

Parker E. H. The Early Turks (From the PEI SHI and the SUI SHU) // The China Review. 1900. Vol. 24. N 4.

Pullуyblank E. G. The "High Carts": a Turkish Speaking People before the Türks // Asia Major (Third Series). 1990. Vol. 3. Pt. 1.

Radloff W. Die Alttürkischen Inschriften der Mongolei. Neue Folge. Nebst einer Abhandlung von W. Barthold: Die Historische Bedeutung der alttürkischen Inschriften. St. Petersburg: Kaiserliche Akademie der Wissenschaften, 1897.

Taşağil A. Gök-Türkler I. 2. bk. Ankara: Türk Tarih Kurumu, 2003 (Türk Tarih Kurumu Yayinlan VII. Dizi -Sayi 1601).

Taşağil A. Gök-Türkler III. Ankara: Türk Tarih Kurumu, 2004 (Türk Tarih Kurumu Yaymlan VII. Dizi -Sayi 160b).

TekinT. A Grammar of Orkhon Turkic. Bloomington; The Hague: Mouton & Co, 1968 (Indiana University Publications. Uralic and Altaic Series. Vol. 69).

Tekin T. E. V Sevortyan. Etimologiçeskiy Slovar' Tyurkskih Yazikov (Obşçelyurkskiye i Mejtyurkskiye Osnovi na Glasniye) // Türk Dili Araştirmalari Yilhği Belleten 1975 - 1976. Ankara, 1976.

Tekin T. Eski Türk yazitlarinda yanliş yorumlanan bir kelime üzerine // Turkish Studies. 2006. Vol. 1/2.

Tekin T. Orhon Türkçesi Grameri. 2. bk. Istanbul, 2003 (Türk Dilleri Araştirmalari Dizisi. 9).

Tckin T. Orhon Yazitlari Kül Tigin, Bilge Kağan, Tunyukuk. 2. bk. Istanbul: Simurg, 1998.

Tuna O. N. Bazi imlâ Gelenekleri Bunlann Metin Incelemelerindeki Önemi ve Orhon Yazitlan'nda Birkaç Açiklama // Türk Dili Araştirmalari Yilhği, Belleten 1957. 2. bk. Ankara, 1988.

Vámbéry H. Noten zu den alttürkischen Inschriften der Mongolei und Sibiriens // Mémories de la Société Finno-ougrienne. 1898. Vol. XII.

Zieme P. Materialien zum Uigurischen Onomasticon I // Türk Dili Araştirmalari Yilhği, Belleten 1977. Ankara, 1978.

Zieme P. Some Remarks on Old Turkish Words for "Wife" [="Kadin" Için Kullanilan Eski Türkçe Kelimeler Üzerine Bazi Düş&#252;nceler] // Türk Dili Araştirmalari Yilhği, Belleten 1987. Ankara, 1992.

стр. 53

Permanent link to this publication: