По воскресеньям мы с моим знакомым тайбэйским журналистом - политическим обозревателем одного из ведущих тайваньских журналов - уходили в горы. На острове это едва ли не наиболее популярный и традиционный вид активного отдыха. Центральная часть главного хребта доходит почти до трех тысяч метров над уровнем моря и именуется "сюэ шань" - "снежные горы". Впрочем, снег там выпадает лишь зимой - в январе, притом крайне редко и долго не лежит. Большая часть горных склонов покрыта субтропическими джунглями.

Вставали мы рано, около пяти часов утра. После легкого завтрака с традиционной чашкой зеленого чая усаживались в автомобиль. Примерно через час езды на юго- восток от Тайбэя перед нами открывалась панорама горных лесов. Еще около часа петляли вверх по пологому серпантину под нависающей со склонов громадой джунглей, минуя деревушки горцев - коренных жителей острова, маленькие храмы и кумирни с закрученными вверх углами желтоватых черепичных крыш, развернутые прямо по обочинам дороги базары, где торгуют всякой всячиной - цветастыми носками, резными курительными трубками, темно-коричневыми жердями сахарного тростника. И вот мы у цели. Здесь автостоянка, небольшой ресторанчик с китайской и европейской кухней и начало горного туристского маршрута. Дальше - пеший путь. После удушливого Тайбэя поражает свежесть, чистота и прохлада воздуха. Первые три-четыре километра дорожка идет плавно вверх, извиваясь между стволами корабельных сосен. Неровный бетон туристской тропы вдруг обрывается, и для желающих продолжить восхождение остается глинистая тропинка, круто идущая сквозь чащу леса к вершине горы. Мы в быстром темпе обычно поднимались еще выше, обливаясь потом.

Слева - восходящая к сине-серой прогалине неба густая пелена субтропических джунглей. Справа - отчаянно шумит невидимый из-за зелени водопад, сквозь проемы деревьев изредка открываются прикрытые слепым дождливым туманом курчавые лесные очертания противоположной горы.

Тяжелые капли дождя начинают бить по широким, налитым листьям. Мы прячемся в нижнем этаже джунглей, где вместе с нами укрываются от ливня сидящие на черных камнях и сочных стеблях травы огромные, с ладонь, бабочки кофейно-золотой и бордовой окраски. Часа через полтора дождь стихает. Месим глину насквозь промокшими кроссовками, спускаемся обратно, к автостоянке. Позади остаются горный туман и прохлада. Сквозь влажную пелену за окнами автомобиля летит навстречу серое полотно скоростного шоссе, и проступают бетонные многоэтажки пригородов Тайбэя. Привет, цивилизация!

Окончание. Начало см. "Азия и Африка сегодня", 2000, N 8 .

стр. 68

СЕНТЯБРЬСКОЕ ЗЕМЛЕТРЯСЕНИЕ

В однокомнатной квартире с открытой верандой, которую я снимал в Тайбэе, был совершенно необходимый в здешних климатических условиях кондиционер, старой конструкции, довольно большой. За три-четыре дня я привык спать под его глухой, монотонный гул. Кондиционер висел прямо над моей кроватью в проеме окна, выходящего на веранду, и после удушливого знойного тропического дня обдавал приятными волнами прохладного воздуха. 21 сентября 1999 года около двух часов ночи я проснулся потому, что кондиционер замолчал. Сбросил одеяло, приподнялся в постели и тут же почувствовал, что все вокруг понеслось куда-то вправо, потом влево, а дальше - мелко-мелко затрясло со звоном посуды в стенном шкафчике и дребезжанием стекла в окне. Вскочил - через несколько секунд все прекратилось. Прибежал вниз к соседям, спросил: "Землетрясение?" Кто-то спросонья ответил: "Да спите, нас все время качает..."

Тайвань - неизменная зона сейсмоактивности, меня предупреждали, что такое может быть. Как на Сахалине, на Курилах. Пару раз в месяц пошатает, но ничего серьезного. Однако кондиционер глух, электричества нет, становилось жарко и влажно. Я попытался снова уснуть, развалившись на простыне без одеяла...

Около семи утра телефонный звонок. Слышу в трубке голос Евы Старчевской, моей знакомой - пресс-секретаря польского культурно-экономического представительства в Тайбэе: "Миша, ты знаешь, произошло самое сильное землетрясение на Тайване за последние сто лет!" "Только не в Тайбэе, - отреагировал я уверенно, - здесь ведь ничего не рухнуло". "У меня мало времени, - ответила Ева, - включи телевизор, пока!.."

Но электричества по-прежнему не было, воды - тоже. Все тело постепенно покрывалось жаркой испариной. В магазине, газетном киоске, в ресторанчике на нижнем этаже - настороженные, но неизменно вежливые люди. Да, в центральной части острова, как стало известно, произошло землетрясение силой около восьми баллов по шкале Рихтера. Во многих населенных пунктах - огромные разрушения, значительные жертвы, список которых поименно уточнялся, приблизившись к трем тысячам человек. Эпицентр - в горах, почти в самом географическом центре острова, недалеко от города Тайчжун (около 180 километров от Тайбэя).

Мировые информационные агентства передали сообщения о катастрофе на острове как главную новость суток. Столица, в которой ощущались толчки силой 5,5 балла, выстояла: рухнули лишь два здания на окраинах - гостиница и жилой дом. Более ста погибших, много искалеченных. По всему же острову в ночь с 20 на 21 сентября 1999 года до двухсот тысяч человек лишились крыши над головой...

Позвонили из тайбэйско-московской комиссии по экономическому и культурному сотрудничеству: все ли в порядке? Ответил, что жив и здоров...

Сосед с первого этажа, встретив меня на лестнице, спросил: "У вас в Москве бывает такое?" Получив отрицательный ответ, сказал: "В случае чего - бегите вниз, вставайте под несущей балкой дома - она выдержит. Если и рухнет, то только в самый последний момент". Веселенькая перспектива...

Вечером, перед сном, собрал в небольшую хозяйственную сумку паспорт, авиабилет в Москву, кредитную карточку и наличные, бутылку воды, пачку пресного печенья, зажигалку. Сумку поставил рядом с постелью. На шею повесил карточку на металлическом шнурке - удостоверение личности, которое я получил как иностранный сотрудник тайбэйского Центра синологических исследований. На всякий случай...

Два дня прошли более или менее спокойно, ощущались одиночные толчки. Неизменный звон посуды в шкафчике и стекла в окне, выходящем на веранду. Сила ощущений, как выяснилось, зависит от этажа: чем выше, тем сильнее...

Сосед снизу влетел в комнату без стука, лицо дергалось, но старался говорить сдержанно. По его словам, очередной толчок разрушил тайбэйский аэропорт, эпицентр в океане к северу от острова, и ожидается цунами. Не самая приятная новость, однако, сказал не столько ему, сколько самому себе, что Тайбэй далеко от побережья и, даже если волны накроют север острова, вряд ли они дойдут до столицы...

Самый сильный толчок в Тайбэе, по крайней мере, в том районе города, где жил я, произошел около восьми часов утра 23 сентября. Меня, спящего на самом краю кровати, швырнуло на пол, разбилось зеркало, сместился привинченный стенной посудный шкафчик, съехал в сторону кондиционер, образовались трещины в штукатурке, а металлические жалюзи с крытой веранды посыпались вниз на крыши стоящих у дома автомашин. Схватив сумку с документами и деньгами, я пулей вылетел на улицу вместе с соседями и другими жильцами дома. Последовали еще два толчка, после чего все затихло...

Телевизор работал плохо, и основным источником информации для меня в те неспокойные дни стали тайваньские газеты. Все они были полны волнующих репортажей о страшной гибели и чудесных спасениях людей, действиях армии, спасателей и властей. Надо сказать, что средства массовой информации Тайваня очень взвешенно освещали последствия стихийного бедствия. С одной стороны, в публикациях не было паникерства и излишнего натурализма. С другой стороны, люди имели возможность получить абсолютно адекватное представление об истинных масштабах катастрофы и неизбежно возникавших острейших проблемах.

Между тем, общая картина разворачивающихся событий лишний раз подтверждала, что в такие критические минуты явным становится многое из того, что в обыденной ситуации было скрыто: несовершенства и неполадки во многих сферах общественной жизни, недобросовестность одних людей, за которую в момент смертельной опасности расплачиваются жизнью другие, мешающие делу политические амбиции. В фундаментах и перекрытиях рухнувших зданий в районе эпицентра трагедии обнаруживали строительный мусор, попадались даже пустые металлические канистры из-под растительного масла.

стр. 69

Оказалось, что Китайская Республика на Тайване, несмотря на то, что почти полвека готовилась к крупномасштабному вооруженному конфликту с материковым Китаем (не говоря уж о том, что находится в активной сейсмической зоне), не имеет единой системы гражданской обороны и ничего подобного министерству по чрезвычайным ситуациям. В первые часы и даже дни после катастрофы, вплоть до прибытия профессиональных команд спасателей из Франции, Германии, России, США, Японии и Южной Кореи, работы по спасению людей из завалов вели местные жители, не имевшие ни должных навыков, ни соответствующего оборудования. Юридически механизм взаимодействия центральной и местной администрации устроен так, что последняя не имела права на разворачивание широкомасштабных спасательных работ без санкции сверху. Даже когда прибыли иностранные спасатели-профессионалы, их не сразу подпустили к развалинам, так как не имелось разрешения из Тайбэя. Чрезвычайное положение на острове было введено лишь на пятые сутки после первых разрушительных толчков.

В те дни вновь проявилось и политическое противостояние между Тайбэем и Пекином. По сообщениям тайваньской прессы, КНР не давала воздушного коридора для пролета на остров самолета с российскими спасателями, чем задержала прибытие команды МЧС России к месту катастрофы почти на 12 часов. С другой стороны, официальный Тайбэй отклонил предложенную континентальным Китаем помощь деньгами и специалистами, мотивировав отказ тем, что к этому моменту на острове уже работало достаточное количество иностранных профессионалов, а материальных средств у Китайской Республики хватает и своих. Кроме того, было выражено сомнение относительно политического бескорыстия материковой помощи Тайваню.

Основные тяготы по ликвидации последствий сентябрьской трагедии приняли на себя вооруженные силы Тайваня, которые успешно справились с этой задачей. Армия островной республики в очередной раз подтвердила свою репутацию эффективной и надежной силы. Значительную роль сыграли также иностранные, в том числе российские, спасатели-профессионалы. Команда МЧС России работала в предгорных районах в непосредственной близости от эпицентра, где были наиболее серьезные разрушения.

ПОЕЗДКА В РАЙОН ЭПИЦЕНТРА

К утру 24 сентября Тайбэй практически полностью восстановил свой деловой ритм, если не считать периодических отключений электричества и перебоев в подаче воды. Дело в том, что во время землетрясения в горах центральной части острова рухнули опоры главной линии электропередачи, обеспечивавшей подачу энергии с юга Тайваня на север, и Тайбэй оказался в зоне острого дефицита электроэнергии.

Во второй половине дня я встретился с тайбэйским журналистом - тем самым, с кем по воскресеньям занимался горным туризмом. Сидя в уличной харчевне недалеко от мемориала Чан Кайши, мы обменивались впечатлениями последних дней. Узнав, что он едет как корреспондент в центральную часть острова, в зону эпицентра землетрясения, я решил тоже отправиться в этот район, но самостоятельно, поскольку мой приятель не мог взять меня с собой (я посчитал некорректным настаивать на своей просьбе).

План был следующим: рано утром 25 сентября выехать поездом из Тайбэя в Тайчжун, а далее разобраться с ситуацией на месте. Я собирался по возможности посетить места наибольших разрушений и последним ночным поездом вернуться в столицу.

Устроившись у окна в кресле сидячего вагона экспресса, я покинул главный вокзал Тайбэя. Попутчиков было немного. За чуть тонированным стеклом непроглядная тьма подземных тоннелей вокзала за несколько минут сменилась ярким солнечным светом, чередованием жилых многоэтажек, фабричных корпусов, элегантных офисных высоток, разноцветьем рекламы, металлическими ребрами мостов над мутно-зелеными изгибами рек. А потом открылись громады джунглей, ползущих по склонам гор к бирюзовому небу, к рассеянным ветром полоскам белесых прозрачных облаков.

Заметные разрушения начались примерно через полтора часа езды от Тайбэя. Взору предстали поваленные, осевшие и покосившиеся жилые и иные постройки, искореженные автомобили, рухнувшие с опор участки скоростных автодорог. Из-за серьезных повреждений путей на прямой ветке Тайбэй - Тайчжун поезд был вынужден дать изрядный крюк в объезд и какое-то время шел вдоль берега океана. Серо-коричневые, мутные воды Тайваньского пролива были неспокойны.

Вместо двух с половиной часов по расписанию мы добирались до Тайчжуна около четырех. На одной из станций всех пассажиров пересадили на городскую электричку и таким образом доставили, наконец, на место. Железнодорожный вокзал - небольшая постройка середины 20-х годов, выполненная в классическом японском "колониальном" стиле, треснул пополам, но не развалился. Входить в него было запрещено, и пассажиров направили прямо с перрона на привокзальную площадь. Сама площадь представляла собой поистине сюрреалистическое зрелище. Посредине возвышалась в целости и сохранности скульптура Чан Кайши. Одетый в глухой френч и опирающийся на трость, генералиссимус с традиционной, прикрытой усами легкой улыбкой взирал на сотни мотороллеров - основное средство передвижения в городах Тайваня, на сидящих на земле, на клумбах и газонах людей, на обвалившиеся стены и крыши багажного отделения вокзала и складов вдоль путей. Метрах в двадцати за скульптурой, напротив главного выхода из здания вокзала, лежал на земле огромный - в два этажа высотой и метров 60 длиной - отколовшийся кусок городской автобусной станции. Я сделал несколько фотоснимков и нырнул в подземный переход.

Магазины, киоски, кафе и ресторанчики на тех улицах, по которым я проходил, были закрыты, а сами улицы пустынны. Ни одного автобуса, лишь изредка попадались легковые машины. Всюду - битые

стр. 70

стекла, поваленные столбы, разломы в стенах домов. Старые постройки почти все лежали на боку. Общая атмосфера была откровенно гнетущей. У бетонного моста через мелкий и замусоренный канал пропустил мимо пугающе грохочущую колонну армейских грузовиков, с кузовами, плотно закрытыми камуфлированным брезентом. Пробродив по городу около часа, присел за столик в единственном попавшемся на пути открытом, но совершенно пустом кафе, где выпил стакан охлажденного зеленого чая. Официантка за стойкой - девушка лет двадцати - была очень удивлена, увидев в такой день одинокого посетителя-иностранца, и охотно отвечала на мои вопросы. Чтобы попасть в район, прилегающий к эпицентру трагедии, подсказала она, лучше ехать в местечко Да Ли, куда от вокзала ходит автобус.

Поблагодарив ее, я вернулся на привокзальную площадь. Нашел нужную остановку, но никаких автобусов не было и в помине. Народ на остановке тоже не задерживался - люди шли мимо. На бордюре пешеходной дорожки неподалеку сидела, впрочем, небольшая мужская компания, но транспорт ее, похоже, не интересовал. На земле стояла полупустая бутылка гаоляновой водки и несколько металлических стаканов вперемешку с шелухой земляных орехов. Характерно крикливый разговор шел на недоступном моему пониманию тайваньском диалекте, но общий смысл обмена мнениями был достаточно ясен. Один из мужчин, заметив меня, стал указывать зажженной сигаретой на возвышающуюся над вокзалом тридцатиэтажную офисную высотку и выразительными жестами продемонстрировал, что будет, если при следующем толчке она обрушится на привокзальную площадь. Я понимающе кивнул, а он широко заулыбался, обнаружив прокуренные неровные зубы.

Водитель такси, которого я уговорил отвезти меня в Да Ли, предупредил, что районы, непосредственно прилегающие к эпицентру землетрясения и понесшие наибольший ущерб, оцеплены войсками и проезд туда закрыт. Но я очень рассчитывал на удостоверение личности, выданное мне Центром синологических исследований. Четверть часа спустя мы въехали в зону значительных разрушений. Автомобиль довольно долго петлял среди груд кирпича и бетонных завалов с торчащими из них прутьями арматуры. Ревели экскаваторы, стучали отбойные молотки, мелькали яркие цветные каски спасателей, синие полицейские рубашки и камуфляжные куртки солдат: шла расчистка, и полицейские то и дело направляли нас в объезд. Многие дома разной этажности устояли, в то время как другие, по соседству, осели в землю, завалились на бок или почти полностью рассыпались. Неожиданно на одной из улиц дорогу нам преградила плотная темно-зеленая армейская цепь. Пришлось выйти из машины. Солдаты в полевой форме и касках, затянутых в камуфлированные чехлы, в закрывающих нос и рот белых марлевых повязках стояли в два ряда, не двигаясь, и молча смотрели на меня. Признаюсь, я почувствовал себя в этот момент не очень уютно. Затем цепь расступилась, и из-за нее показался военный с сержантскими нашивками на рукаве. Я заговорил первый, давая понять, что владею языком, и предъявил свой документ. Сержант внимательно прочитал его и молча махнул рукой - "Проходите!". Отдав распоряжение одному из солдат сопровождать меня, он посоветовал не приближаться к развалинам, так как возможны новые толчки и дальнейшее разрушение уже поврежденных строений.

Мы пошли по дороге, покрытой кусками бетонных конструкций, битым кафелем и кирпичом. В тени руин по обочинам вповалку спали солдаты-спасатели, отработавшие смену. Асфальт во многих местах потрескался, и образовавшиеся трещины чернели зияющей пустотой. Оставшиеся в живых жители уже были эвакуированы из этого района. Удалось также отбуксировать большую часть поврежденного транспорта. В разборке завалов на тех улицах, по которым мы прошли, принимали участие южнокорейские спасатели, легко узнаваемые по национальным флагам,

стр. 71

стр. 72

нашитым на спины рабочих жилетов. Встретилось несколько групп тайваньских и иностранных корреспондентов с видеокамерами. Сопровождавший меня солдат пояснил, что толчки были по горизонтали и снизу вверх. Армированные бетонные блоки еще как-то выдерживают первый тип толчков, но от вторых дома разламываются по вертикальной оси. Изувеченные тела жителей 10-12-х этажей находили на 3-4-м... Нижние же этажи в таких случаях уходили под землю. Немногочисленные здесь кирпичные строения просто рассыпались как карточные домики. Особо жуткое впечатление производили многоэтажные бетонные здания, целиком улегшиеся фасадами на землю из-за слабого фундамента. Спустя минут десять стало ясно, почему большинство окружающих меня людей закрывают лицо марлевыми повязками: во многих местах из развалин шел острокислый запах, смешивавшийся с пыльной взвесью в горячем и влажном воздухе. Его источали погребенные в руинах тела и природный газ, вырвавшийся из разорванных коммуникаций. В тайваньских квартирах преимущественно газовые плиты; ведь основные блюда китайской кухни традиционно готовятся на открытом огне...

Примерно через час солдат попросил меня возвращаться, мотивируя это ожидаемым приездом в район вице-президента республики. Мы повернули назад, и вскоре я уже садился в такси, водитель которого исправно ждал меня все это время. Более того, я обнаружил, что во время моего хождения по развалинам счетчик оплаты был выключен. Дорога до вокзала прошла в молчании.

В ночном поезде из Тайчжуна в Тайбэй моим соседом оказался молодой инженер, возвращавшийся от своих родителей, живущих в горной деревушке. Он рассказал, что во время землетрясения осыпи со склонов накрыли соседнее село, почти все жители которого погибли, а его родная деревня осталась невредимой, даже ни одного дома не разрушилось. "Адская лотерея!" - повторял он снова и снова.

Тайбэй встретил обилием рекламы, шумными ресторанами, не в такт гудящими потоками городского транспорта. Иногда, оказывается, достаточно проехать часа три на поезде, чтобы попасть в другое измерение жизни...

Остается добавить, что не только человеческие жертвы повлекла за собой колоссальная природная катастрофа. Подвижки платформы океанского дна вызвали изменение географических координат острова Тайвань. Почти на 200 метров к западу сместился географический центр острова. В результате обвалов в горах буквально снесенными оказались сотни квадратных километров лесов. В различных районах острова за период с 21 сентября по 1 ноября 1999 года в общей сложности было зарегистрировано до 15 тысяч толчков различной силы. Одно из последних, слабых, но все же ощутимых колебаний почвы в Тайбэе произошло примерно за неделю до моего возвращения в Москву, в конце октября.

СТУДЕНТЫ, ЛЕКЦИИ, ВЫСТУПЛЕНИЯ...

...Вторая декада десятого месяца года. Прошел праздник середины осени по лунному календарю. Небо над Тайбэем в сероватой дымке, дует слабый, но после стольких месяцев влажной духоты освежающий прохладный ветерок. Мы с одним из преподавателей филологического факультета тайбэйского университета - моим старым хорошим знакомым, с которым не раз встречались в прошлые годы в Москве, - сидим на каменных ступенях национального театра в мемориале Чан Кайши. У главного входа в мемориал с утра шумит митинг: около полутысячи человек - представителей коренных горных народов острова - приехали в столицу для того, чтобы выразить протест против неравноправия в распределении средств для пострадавших от землетрясения. С импровизированной трибуны, оборудованной на кузове малолитражного грузовика, сменяя друг друга, люди говорили, что коренное население Тайваня, как и в прошлые десятилетия японского и гоминьдановского правления, подвергается дискриминации. Правительство, по их мнению, проявило

стр. 73

стр. 74

заботу лишь о китайцах - жителях крупных городов и предгорий, а о жертвах и пострадавших среди высокогорных племен просто забыло. "Горько и странно видеть, что на этот митинг сегодня не пришел ни один китаец, - говорил один из выступающих, невысокий, очень смуглый и худой человек в национальном костюме тайваньского горца, - жители Тайваня по-прежнему разделены на коренных и пришлых..." В толпе пара иностранных корреспондентов с фотокамерами, а по краям черноволосого людского острова - синие верхи полицейских фуражек. Еще сотни полторы полицейских сидели в нижнем этаже центральной библиотеки, что прямо против места проведения митинга. Кто-то подхватывал палочками разведенную кипятком лапшу из пластмассовых мисок, кто-то дремал, положив резиновую дубинку на колени.

Мы уже потолкались на митинге, послушали выступления, почитали листовки. А в это время рядом с нами, на ступенях национального театра разворачивалось совершенно иное действо - коллективные упражнения под музыку учащихся выпускного класса одной из элитных женских средних школ тайваньской столицы. Десятка три девушек, одетых в одинаковые зеленые, плиссированные юбки и белые блузки с вышитыми на груди зеленой вязью фамилиями, именами и номерами (на Тайване каждый школьник имеет свой идентификационный номер), махали руками, стремясь сохранить некую синхронность, совершали разные телодвижения под звуки тяжелого рока, разрывающего стоящий на верхней ступеньке стереомагнитофон и порой перекрывающего микрофонный гул митинга жертв землетрясения. Распоряжался всем этим молодой человек лет тридцати с видом по- китайски "круто прикинутого" диск-жокея: крашеные, рыжие волосы, собранные на затылке в "лошадиный хвостик", темно-синий шейный платок, черная сорочка и темные, безупречно отглаженные брюки. Эта сцена производила удивительное и яркое впечатление. Перед нами - воплощенное утверждение и одновременно откровенный эпатаж конфуцианского социально-иерархического миропорядка. Функционально "традиционное" коллективное послушание учеников - вплоть до вызывающих неприятные ассоциации идентификационных номеров на груди - контрастировало с вопиюще "нетрадиционным" антуражем молодого учителя.

"Многие из этих девушек спустя несколько месяцев поступят в тайбэйский университет, - сообщил мой знакомый, - станут студентками... Не думайте, как полагает большинство иностранцев, что китайская культура основана на гармонии человека, общества и природы. В основе китайской социальной конфуцианской культуры - насильственное подавление личности коллективом. Да, на людях все взаимно вежливы, соблюдают "лицо", но это всего лишь внешне видимый компромисс, в основе которого лежит не столько сознательно соблюдаемый общественный договор, сколько страх перед насилием и хаосом, от кого бы они ни исходили - от старших в семье, преподавателей в школе и вузе, начальства на работе, государства, тех или иных инакомыслящих. Отсюда, с одной стороны, вынужденный всеобщий конформизм, а с другой - стремление как-то компенсировать комплекс личностной неполноценности - порой уродливый, а порой и открыто агрессивный индивидуалистический фарс, вызов обществу. Китайская социальная культура - культура загнанных вглубь болезненных противоречий и крайностей. Но вечный компромисс всех со всеми невозможен, рано или поздно накипевшее выходит на поверхность, и тогда в Китае начинается большая общественная беда... Наша недавняя история тому подтверждение. Пока человек находится в дошкольном или раннем школьном возрасте, он еще не элемент общественной иерархии и не имеет соответствующего "лица". Ему многое позволяется. Но с того момента, когда он осознанно становится младшим членом семьи, соблюдение диктуемой "лицом" модели поведения обязательно, даже ценой жестокой психоэмоциональной ломки. А такая ломка должна чем-то компенсироваться. В нашем обществе существует хорошо скрытый, но очень большой дефицит межличностного и духовного общения и простого доверия людей друг к другу. Поэтому нам, китайцам, с таким трудом дается наука демократии. Впрочем, на Тайване в силу его небольших размеров, высокого уровня экономического развития и политических перемен последних лет этот комплекс проблем удается так или иначе сглаживать, а вот на материке, похоже, не все получается".

Суждение моего знакомого звучит резковато и, вероятно, не во всем бесспорно, но лично меня - имеющего ныне достаточно обширный практический опыт преподавания в различных вузах в КНР и на Тайване - неизменно поражала разница между живостью и непосредственностью маленьких детей и школьников и самоконтролем, если не сказать самоподавленностью, учащихся старших классов, студентов колледжей и университетов.

Сначала в Пекине, а затем отчасти в Тайбэе я столкнулся с послушной и безмолвной студенческой массой, внимательно слушающей лекции, но не обнаруживающей каких-либо эмоционально-интеллектуальных реакций. Поначалу, не скрою, это серьезно ставило меня, привыкшего к открытому общению с аудиторией, в профессиональный тупик. Вместе с тем, общаясь со мной после занятий, студенты ничуть не стеснялись в форме и содержании задаваемых вопросов. Студент - носитель конфуцианской модели социального поведения, из опасения "потерять собственное лицо" или "лишить лица" преподавателя (в результате чего, видимо, могут последовать весьма серьезные выводы) (*), остерегается прилюдно выражать собственную позицию. Однако в более "интимной" обстановке поток профессиональных проблем и личностных сомнений нередко прорывается. Тем более в общении с преподавателем-иностранцем, с которым не связывает жесткая служебная, иерархическая и человеческая зависимость.

Впрочем, конкретные жизненные обстоятельства неизменно оказываются сложнее и богаче

* В вузах КНР, кроме того, действуют еще серьезные идейно-политические ограничения.

стр. 75

любого социокультурного схематизма. Во время моего выступления перед студентами и аспирантами - будущими специалистами по России в Центре русских исследований при Тамканском (Даньцзянском) университете Тайбэя аудитория оказалась необычайно активной. Я сопоставил начальный этап экономических реформ в континентальном Китае и перестройки в СССР, пытаясь опровергнуть широко распространенную мифологему о том, что Дэн Сяопин якобы начал преобразования с экономической сферы, а М.С. Горбачев - с политической. С моей точки зрения, именно Дэн Сяопин в КНР перед началом хозяйственных реформ обеспечил политически устойчивые кадровые и институциональные позиции своих сторонников, тогда как Горбачев в СССР заговорил о политическом реформировании и кадровом обеспечении преобразований лишь спустя почти три года со времени прихода к власти и после явного провала стратегии экономического "ускорения". Заданные мне вопросы свидетельствовали о весьма обширных и глубоких познаниях аудитории в области истории, культуры и менталитета нашей страны. В этом, конечно, была бесспорная заслуга российских преподавателей - в большинстве своем профессиональных китаеведов из Москвы и Санкт-Петербурга, читающих для тайваньских студентов в Центре русских исследований лекции о России на китайском литературном языке.

Весьма живой оказалась и реакция на публичную лекцию в Центре синологических исследований при главной тайбэйской библиотеке, которая была посвящена современному состоянию и перспективам развития российского китаеведения. Я говорил об организационной структуре научных и учебных заведений, разрабатывающих китайскую проблематику в нашей стране, об основных исследовательских школах и подходах, о многоплановости российского видения современного состояния и будущего отношений между Тайбэем и Пекином. Дискуссия, развернувшаяся после лекции, заняла вдвое больше времени, чем само выступление. Спрашивали обо всем, начиная от позиций отдельных российских ученых по тайваньской проблеме до перспектив продажи Тайваню российского оружия и сотрудничества спецслужб Москвы и Тайбэя. Степень интереса к предмету дискуссии и информированность аудитории о ситуации в нашей стране, не скрою, удивили меня.

"ВНУТРЕННЯЯ СЛАБОСТЬ" ИЛИ ПРЕДПОСЫЛКА ДЕМОКРАТИЗАЦИИ?

25 октября - национальный праздник Китайской Республики: день восстановления суверенитета над островом Тайвань в 1945 году после полувека японского колониального господства. В память об этом событии в Тайбэе был торжественно открыт мемориальный знак. Он представляет собой монолитную мраморную глыбу, на лицевой стороне которой выбиты три цифры: 1895 (год утраты Китаем суверенитета над Тайванем и установление здесь японского правления), 1937 (год начала полномасштабной японской агрессии против Китайской Республики) и 1945 (год поражения Японии во второй мировой войне и восстановления китайского суверенитета над островом). Одна из ведущих тайваньских газет "Лянхэ Бао" откликнулась на открытие этого памятного знака редакционной статьей под многозначительным названием: "Немые монументы". "В последние годы, - отмечалось в ней, - в Тайбэе появляется все больше памятников, на которых одни лишь даты. Пару лет назад открывали монумент в память кровавых событий февраля 1947 года и умудрились не написать на обелиске ни слова, лишь обозначили месяц и год трагедии. И вот опять та же самая ситуация. Почему так происходит? Потому что различные части тайваньского общества слишком по-разному оценивают историю острова. У современных жителей Тайваня 1895-й, 1937-й, 1945-й, 1947 годы вызывают отнюдь не одинаковые мысли и ассоциации. Поэтому цифры на памятниках более приемлемы для нас, чем слова. Слова навязывают идею, а цифры позволяют человеку лишь по-своему вспомнить прошлое. Но не свидетельствует ли это о нашей глубинной разобщенности, о дефиците взаимопонимания, о структурной внутренней слабости тайваньского общества?.."

Эти сильные строки вновь заставили меня вспомнить об исторической судьбе Тайваня, однако согласиться с позицией неизвестного автора я не мог. Тайваньское общество, несомненно, разобщено, по целому ряду принципиальных вопросов даже расколото. Многочисленные и кровавые перипетии недавней истории этого кусочка суши в Тихом океане не прошли бесследно. И вместе с тем, мне думается, что именно эта самая внутренняя разобщенность при противостоянии материковому Китаю стала в конечном итоге одним из мощных стимулов к поиску социально- политического компромисса и последующей демократизации Тайваня.

...За день до отлета в Москву я попросил знакомого журналиста съездить со мной на берег океана. Были уже глубокие сумерки, когда мы, оставив машину на обочине изгиба горной дороги у самой северной оконечности острова, спустились к прибрежным камням. С океана дул сильный ветер, наполняя легкие свежим горьковато-соленым воздухом, шумели волны, шелестел кустарник на склоне, а сверху, со стороны шоссе, время от времени скользили полосы желтоватого света от фар проходившего транспорта. За несколько минут осенняя тропическая ночь сделала невидимыми склон, камни и волны. Лишь шум прибоя и едва различимая в темноте белесая полоса его пены - граница земли и воды - остались осязаемыми ориентирами в черном окружающем пространстве. Я думал об удивительном стечении личных и профессиональных обстоятельств, позволивших мне непосредственно прикоснуться к истории и уникальной современности этого небольшого острова в Тихом океане, почувствовать атмосферу военно- политического противостояния в Тайваньском проливе, пережить здесь трагедию землетрясения, увидеть старых знакомых, обрести новых друзей...

Permanent link to this publication: