ВИЗИТ В КИТАЙ (продолжение)

В редакции "Жэньминь жибао" нам устроили сердечную встречу. Мы откровенно, по-товарищески поговорили о всех вопросах, интересовавших обе стороны. Меня поразила бедность и отсталость материальной базы типографии "Жэньминь жибао". Я выразил готовность оказать редакции всяческую помощь в приобретении советского оборудования для реконструкции типографии центрального органа ЦК КПК.

2 октября в Пекине открылась выставка экономических и культурных достижений Советского Союза, а вечером Чжоу Эньлай устроил прием в честь прибывших на празднование делегаций.

На пустыре, за одними из 16-ти ворот Пекина - древними воротами Сичжимэнь, советскими архитекторами был воздвигнут для выставки беломраморный дворец. Роскошный портал. Величественные залы, отделанные редкостными сортами мрамора и дерева. Небесного цвета купол с золоченым шпилем. Белоснежные лестницы, ведущие на антресоли. Красочные панно и высокохудожественные орнаменты, скульптура, живопись. Все пронизано светом, солнцем, радостью бытия.

Свыше 10 тыс. экспонатов демонстрируют индустриальную мощь СССР, подъем материального благосостояния и бурный расцвет культуры 16-ти союзных республик. Присутствуют все китайские лидеры, кроме Мао Цзэдуна, и выдающиеся общественные деятели, такие, как вдова Сунь Ятсена, председатель правления общества китайско-советской дружбы Сун Цинлин, президент Академии наук Го Можо и многие другие. Выставка произвела огромное впечатление и вызвала небывалый интерес среди китайского населения: ко дню ее открытия только от жителей Пекина поступило свыше миллиона заявок на посещение.

Позднее выставку посетил и Мао Цзэдун, сопровождаемый своими ближайшими соратниками. Мао долго и внимательно знакомился с экспонатами. После чего в книге отзывов была оставлена запись, отмечавшая грандиозные успехи СССР во всех областях социалистического строительства. Дальше в записи было сказано: "Блестящие успехи экономического и культурного строительства СССР вызывают небывалый энтузиазм у китайского народа в деле построения социализма и являются прекрасным образцом для учебы китайского народа. Советское правительство и советский народ оказывают нам огромную, всестороннюю, повседневную помощь в нашем строительстве... От имени всего китайского народа мы

Продолжение. См. Вопросы истории, 1998, NN 3 - 9.

стр. 3

выражаем благодарность за эту братскую дружбу. Мао Цзэдун, Чжоу Эньлай, Чжу Дэ, Чэнь Юнь, Линь Боцюй, Дун Биу, Пэн Дэхуай, Пэн Чжэнь, Дэн Сяопин. 25 октября 1954 года".

В эти дни я познакомился с далай-ламой и его, так сказать, заместителем по мирским делам - панчен-ламой. Я не помню, что я читал в детстве о ламаизме. Но почему-то в моем мозгу сложилось такое представление: есть далекая и таинственная страна Тибет. А в ней - монастыри, монастыри, монастыри. В главном городе Лхаса на высокой горе - роскошный мраморный дворец. Во дворце живет всемогущее существо, которому подчиняются все монастыри, все люди. Существо это - серое, косматое, злое, со свирепыми раскосыми глазами. Одно его слово, и - отсекается голова провинившегося тибетца. Это таинственное и страшное существо - далай-лама. Почему-то само слово "далай-лама" звучало для меня зловеще.

И вот передо мной - живой правитель светской и духовной жизни в Тибете, глава ламаистской церкви далай-лама 14-й (Даньцзин-Джямцо) и его правая рука - панчен-лама. И что же? Оказалось, что далай-лама - это стройный юноша среднего роста. Коротко стриженные густые черные волосы. Белая, выхоленная, матовая кожа лица. Черные миндалевидные маслянистые глаза. На нем одеяние типа камзола, сшитое из золотистой парчи на красной шелковой подкладке. С губ далай-ламы не сходит застенчивая улыбка. Внешнее впечатление такое, что, попав из своего вечного божественно-дворцового уединения в гущу народной жизни, далай-лама не знает, что ему делать, куда идти, о чем говорить, и просит извинить его за это. Даньцзин Джямцо был избран далай-ламой, когда ему было пять лет от роду (в 1940 г.). Мне рассказывали, какие полные драматизма истории развивались на протяжении 600 лет существования ламаизма вокруг избрания каждого далай-ламы.

Ведь, по взглядам ламаизма-буддизма, далай-лама - это не просто глава светской и духовной власти. Это - живое воплощение божества, один из будд на Земле. Ламаизм воспринял очень многое, основное от общебуддийских канонов и догм, и отличается от индо-буддизма лишь некоторыми специфическими обрядами, ритуалами. Так же, как в индо-буддизме, основу мировоззрения составляет рабская проповедь покорности трудящихся своей судьбе. Но институт лам - это нечто особое. Лама помогает верующему достигнуть нирваны, что составляет цель существования. В буддийских семьях большинство мальчиков отдают в монастыри, где они проходят начальную школу монашества и возвращаются в мир приверженцами культа будды, а один из сыновей в каждой монгольской и тибетской семье обязательно посвящается в ламы.

Постепенно сложились многочисленные клики лам. Ламы стали высокопривилегированным сословием, опирающимся на экономическое и религиозное могущество монастырей. Власть лам была безгранична. Но в пределах самого ламаистского сословия шла ожесточенная борьба кланов, представлявших противоречивые интересы различных монастырей и прежде всего интересы наиболее влиятельных из них - Дрепун, Сера, Ганден.

Эта борьба принимает наиболее ожесточенный, порой кровавый характер в период и вокруг избрания очередного далай-ламы. На протяжении многих десятилетий такая борьба усугублялась тем, что по вопросу о персоне далай-ламы сталкивались интересы и великих держав, таких, как Англия, Китай, Россия.

По установившемуся ритуалу и вековым традициям преемником на престол избирается один из мальчиков, родившихся в течение года после смерти старого далай-ламы. Этот мальчик отыскивается влиятельными ламами на основе прорицаний оракулов, различных примет и особой жеребьевки. Вот тут, в борьбе за престол, и вспыхивают ожесточенные войны различных клик и стоящих за ними империалистических держав.

В многовековой истории ламаизма бывали случаи, когда живой далай-лама оказывался персоной нон грата для какой-нибудь одной или нескольких клик лам. Если такая клика или клики недовольных одерживала победу

стр. 4

над другими, далай-лама уничтожался и на престол водворялся мальчик из семейства, угодного победителю, то есть вся полнота власти, на правах коллективного регента, переходила в руки этой группировки.

Но далай-ламу 14-го нельзя было зарезать. Когда победила китайская революция, ему было 14 лет. Через два года он был избран членом Народного политического консультативного совета, то есть стал депутатом, лицом неприкосновенным. Теперь, на советской выставке в Пекине, он с жадностью рассматривал экспонаты, отображающие такой далекий и неведомый ему мир социализма. Мы сфотографировались на память у портала выставки.

Запомнился один мелкий, но забавный эпизод. Мы подошли к отделу пищевой промышленности СССР. Микоян как старый шеф этой отрасли стал сам рассказывать о наших продовольственных богатствах. Затем он снял со стенда бутылку шампанского и протянул ее далай-ламе. Я видел на лице своего спутника глубокое замешательство: как быть? Ведь он все-таки божество, лишь временно носящее человеческую оболочку, приличествует ли ему принимать шампанское? Микоян сказал: "Берите, берите. Замечательное шампанское. Попробуйте. Не хуже французского". Далай-лама как-то судорожно протянул обе руки вперед и взял бутылку. Сначала он прижал ее к груди. Бросив тревожный взгляд на лица вокруг себя, он, должно быть, решил, что богу держать на груди бутылку с пьянящим нектаром неприлично. Тогда он так же судорожно опустил обе руки с бутылкой вниз. Но она стала бить его по ногам. Я предложил далай-ламе передать бутылку мне с тем, что она будет доставлена ему после осмотра выставки в резиденцию. Далай-лама с благодарностью вручил мне злополучную бутылку, и я передал ее одному из наших охранников для отправки к нему в резиденцию.

На следующий день вся наша делегация присутствовала на банкете у Мао Дзэдуна. После официальной части состоялась художественная часть, в которой выступил ансамбль народного танца СССР под руководством Игоря Моисеева. Я всегда считал этот ансамбль одной из величайших вершин советского хореографического искусства. Он исколесил десятки стран и покорил своим искрометным мастерством миллионы зрителей.

Перед началом концерта мы рассказали немного Мао и его соратникам об этом ансамбле, поскольку в Китай он прибыл впервые. Мао Цзэдун попросил меня тогда "оказать покровительство далай-ламе и приобщить его к вашему искусству". В силу этого мы с далай- ламой оказались перед сценой рядышком. Моисеевцы, как всегда, выступали с блеском. Они исполнили русские танцы и танцы народов СССР. Красочность костюмов, молодость, темперамент и высочайшее мастерство артистов привели моего божественного соседа в состояние экстаза. Он подпрыгивал на стуле, испускал восторженные крики, щечки его раскраснелись, растянутые довольством губы не прикрывали сверкающих зубов. Глядя на него, я думал: "Бедняжка, бедняжка бог! Должно быть, в своем лхасском заточении он никогда так не погружался в нирвану, не испытывал такого высшего блаженства, как сегодня, глядя на танцевальное волшебство моисеевских девушек". Овацией всего зала встречено было исполнение ансамблем китайского "Танца с лентами" и пантомимы "Саньчакоу".

Однако после концерта Булганин и Хрущев сказали мне, что, по их мнению, китайская аудитория сдержанно встретила исполнение русских танцев. Моисеев-де при подборе репертуара не учел национальных особенностей, вкуса китайских зрителей: танцы китайских девушек очень плавны, нежны, сдержанны, и китайцы не приемлют "буйства и топания наших балерин".

Я ответил, что мы показывали русские национальные танцы в превосходном исполнении. Но я передал это замечание Игорю Александровичу. Он был очень огорчен. Но позже рассказывал мне, что он учел все необходимое при формировании репертуара, и выступления ансамбля всюду в Китае прошли с огромным успехом. Но мы не только показывали свои художественные ценности. Прежде всего мы стремились,

стр. 5

в меру возможностей, шире ознакомиться с китайским искусством. Я уже говорил, что нам удалось, в частности, прослушать несколько китайских опер с участием знаменитого Мэй Ланьфана. Мэй Ланьфану в ту пору уже исполнилось 60 лет. Но он с изумительной легкостью, изяществом и женственностью исполнял роли юной красавицы, героини-воина, проказливой служанки. Выразительная, богатая интонациями речь, безукоризненное ведение вокальных партий, грациозность танца - все это придавало образам Мэй Ланьфана неотразимую силу.

5 октября китайское правительство устроило прием в честь советских специалистов, работавших в Китае. Премьер Чжоу Эньлай в самых сердечных словах выразил благодарность большой и все растущей армии советских специалистов, оказывающих своим самоотверженным трудом помощь китайскому народу в развитии многих отраслей экономики и культуры. На следующий день началась поездка советской правительственной делегации по стране.

Из Пекина на юг и обратно

Рано утром мы покинули Пекин и на автомашинах взяли курс на Тяньцзинь, лежащий на берегах реки Хайхэ, недалеко от впадения ее в Желтое море. В эту пору прокладывалась 120-километровая дорога Пекин-Тяньцзинь. Но была забетонирована лишь одна сторона дороги, и мы пробирались сквозь пыль и грязь. По дороге - интенсивное движение разномастных машин, велосипедистов, навьюченных верблюдов, повозок, запряженных лошадьми, мулами или ослами. Пекинская равнина для глаза - это мозаика полей, огородов, садов, рощ, водоемов. Растительный мир представляют тополя, акации, липы, клены, дубы, а местами, в бывших поместьях, владениях храмов и монастырей - даже кедры и кипарисы. По берегам рек, озер, искусственных водоемов пестрят многочисленные деревни, состоящие порой из нескольких фанз, поселки кустарей и ремесленников, городки. Вид деревень и поселков - бедный. Глинобитные или деревянно- земляные дома; черепичные крыши встречаются очень редко. На фоне этих убогих жилищ возвышаются богатые и часто роскошные усадьбы помещиков, величественные храмы и монастыри, загородные особняки.

Обширная Пекинская равнина - это прежде всего зона интенсивного сельскохозяйственного производства. Куда ни кинешь взгляд, всюду поля: рисовые, пшеничные, соевые, кукурузные, гаоляновые, овсяные, ячменные, хлопковые. Наличие 600-миллионного населения, при ограниченности земельных ресурсов, властно обязывает использовать каждый вершок земли для производства продуктов питания. Неиспользованных земель нет. Мы видели сверхкарликовые земельные участки, и каждый такой буквально однометровый участок обработан и ухожен с величайшей тщательностью. Засеваются и вершины холмов, и склоны, и бугры. Чтобы получить от такого поля продукт, надо вложить много тяжелого труда - расчистить холм от камней, провести нивелировку террас, создать примитивные сооружения (черпалки, желоба и т. п.) для подъема воды из ближайшего пруда и распределения ее по участку, удобрить посевы горшками навоза, тщательно собираемого даже на проезжих дорогах (где проходит скот), многократно прокультивировать руками каждый росток. Но это делается, ибо каждая добытая горсть зерна нужна для выживания. И не только зерна. У китайцев в ходу выражение: "Мы едим все, что растет, ходит, плавает, ползает, летает".

В Китае, может быть, острее, чем во многих других странах мира, ощущаешь, что земля - это величайшая ценность, основа жизни. Ценою сверхчеловеческих усилий каждый лоскут земли отвоевывается у буйных рек, болотных топей, оврагов, на склонах гор, в пустынях. Совсем недавно главным орудием здесь служили ветхозаветные мотыга и соха, теперь на смену им приходит железный плуг, а в госхозах и передовых кооперативах - плуг на конной тяге, комбайны и другие первоклассные машины. Но

стр. 6

в энергетических ресурсах китайской деревни главное место занимает живое тягло: мул, корова, лошадь, а в Гуандуне - буйвол. Большинство же операций так и выполняется руками. Руками же повсюду собираются фекалии и все, что может обогатить почву; руками в эту почву они и вносятся; руками сажают в увлажненное поле каждый проращенный росток риса. Руками поливают неудобные для самотечного орошения участки. И почти все операции по уборке риса, чая, арахиса, сахарного тростника, джута, рами, табака и бананов производятся руками. Поэтому в каждом цыбике китайского чая, в каждом килограмме риса заложено гораздо больше живого труда, чем в странах, где земледелие переведено на индустриальную основу.

Комплексная механизация сельского хозяйства Китая высвободит гигантские трудовые ресурсы, которые можно будет обратить на использование необъятных богатств, таящихся в недрах китайской земли. Другим мощным резервом грядущей индустриализации Китая является многочисленный слой кустарей и ремесленников, обитающих в каждой деревне и добывающих себе скудное пропитание различными поделками.

Непременный компонент сельского ландшафта Китая - бесконечные могильные памятники. Испокон веков в Китае хоронят усопших на своей земле: бедных крестьян - тут же на усадьбе или на клочке поля; богатых горожан - в пригородах, на семейном кладбище. Коммунальных кладбищ в Китае чрезвычайно мало. Поэтому пригородные земли и поля покрыты, как оспой, могильными холмиками, оградами и надгробиями, которые поддерживаются и множатся из поколения в поколение.

Глядя на это сверхпарцеллярное хозяйство, на эту густо покрытую могильниками землю, я думал: да, трудно придется китайским друзьям, когда встанет вопрос об индустриализации сельского хозяйства, о пуске на поля мощных тракторов, широкоохватных сеялок, современных "степных кораблей" - комбайнов. Где тут развернуться такой технике? А ведь эти вопросы встанут в скором времени. Они уже, собственно, поставлены победоносной народной революцией, которая должна преобразовать производство и быт сотен миллионов крестьян.

В Китае 86% населения страны - сельское, в подавляющем большинстве - крестьянство. История китайского крестьянства - это века каторжного труда, массовых голодовок и вымирания от стихийных бедствий, истощения и болезней. В гоминьдановском Китае 3/4 всей обрабатываемой земли принадлежало помещикам и кулакам. Среди крестьян 70% составляли батраки и бедняки и 20% - середняки. Подавляющее большинство безземельных крестьян и крестьян, владевших крошечным наделом, вынуждены были арендовать землю у помещиков и богатых соседей на кабальных условиях. Сельскохозяйственная техника в таких хозяйствах (мотыга, плуг личжан, цапка и др.) и ирригационные сооружения оставались на уровне техники феодального строя. От испепеляющих все засух, губительных наводнений и массовых голодовок из года в год умирали миллионы, а в иные годы - и десятки миллионов крестьян.

Должно быть, именно такого рода факты побудили Мао Цзэдуна подвергнуть ревизии основы марксистско-ленинской теории социалистической революции. Краеугольный камень этой теории - учение о диктатуре пролетариата, об условиях победы социалистической революции и построении социалистического общества. Из всех классов буржуазного общества только рабочий класс является последовательно и до конца революционным классом. Он свободен от пут частной собственности. Крестьянство же является естественным и прочным союзником рабочего класса, без руководящей роли рабочего класса крестьянство не может осуществить победоносную революцию.

Мао Цзэдун отверг эти основополагающие положения марксизма-ленинизма. В популярной форме эти свои новые положения Мао изложил, в частности, в своей известной беседе с французским писателем А. Мальро, ставшим в 1959 г. министром культуры в правительстве де Го л ля. Эта беседа состоялась в Пекине 3 июля 1965 года. В процессе беседы Мао сказал

стр. 7

примерно следующее: "Сталин ничего не понимал в крестьянах. Захват власти крестьянами возможен". На вопрос Мальро, как зародилась эта уверенность, Мао ответил: "Эта уверенность не возникла у меня, а существовала всегда". Дальше Мао пояснил, почему он всегда считал, что крестьянство Китая более революционно, чем рабочий класс: "Когда-то я пережил большой голод в Чанша... В радиусе трех километров от моей деревни на некоторых деревьях совсем не оставалось коры на высоте до четырех метров: голодающие съели кору. Из людей, которые вынуждены есть кору, мы могли сделать лучших бойцов, чем из шанхайских шоферов или даже из кули.

Бессмысленно путать ваших кулаков с бедняками из слаборазвитых стран. Нет никакого абстрактного марксизма; существует конкретный марксизм, приспособленный к конкретной действительности в Китае, к деревьям, голым, как люди, потому что люди съедают их кору".

Ко времени нашего пребывания в Китае аграрная реформа была в основном завершена. В ходе этой реформы феодальная и полуфеодальная системы землевладения были ликвидированы, и земля стала достоянием крестьянства. Земля, принадлежавшая помещикам, храмам, монастырям и другим организациям, а также их инвентарь, скот и пр. были отобраны у эксплуататоров и распределены между батраками, мелкими арендаторами, безземельными и малоземельными крестьянами.

В целях скорейшего подъема сельского хозяйства не отбирались земли у богатых крестьян, кулаков, если они обрабатывались силами членов семьи или с помощью наемных рабочих. Частная собственность на землю сохранялась. Сохранялось и право аренды и купли-продажи земли. Не ставились заслоны всяким полуфеодальным формам аренды.

Как рассказывали мне в ряде провинций, аграрные преобразования проводились при самом активном участии широких масс крестьянства и явились для них хорошей революционной школой. Происходило это так. В деревню для проведения аграрной реформы прибывала группа партийных и земельных работников. Вместе со всеми крестьянами производился тщательный учет всех земель, других средств производства и имущества помещика. Затем устанавливалась родословная, жизнь, деятельность и поведение помещика и членов его семьи. От крестьян принимались по этому поводу письменные и устные заявления, проводились опросы. Часто вскрывалась картина полнейшего произвола: у такого-то крестьянина помещик изнасиловал дочь, такому-то дал ссуду на ростовщических условиях, такого-то изувечил побоями и т. д. Каждый факт тщательно рассматривался, и помещик давал свои объяснения на общественной сходке крестьян. Иногда такие критические и самокритические разборки длились многими днями и даже неделями, выполняя роль и очистительной реторты, и средства воспитания, и школы народного управления делами.

Если в поведении помещика устанавливался криминал, крестьяне решали его судьбу: изгнание из деревни, смертная казнь или другое наказание. Если криминала не оказывалось и помещик с семьей высказывал намерение заниматься сельским хозяйством, ему выделялся земельный надел и другие средства производства наравне с трудящимися крестьянами.

В результате аграрной реформы около 300 млн. батраков, мелких арендаторов, безземельных и малоземельных крестьян и членов их семей получили землю и другие средства сельскохозяйственного производства. Народное государство начало оказывать помощь трудящемуся крестьянству кредитами, ссудой семян и в других формах. В деревне стали создаваться госхозы и кооперативы.

Положение китайского крестьянина начало меняться к лучшему, стали отходить в прошлое массовые голодовки и смертность от голода, хотя до обеспеченной жизни было еще очень далеко. "Мы не едим больше кору,- говорил Мао,- но мы имеем всего лишь одну миску риса в день".

Мы были в деревне в осеннюю пору, когда производился сбор урожая. Крестьянин в эту пору был относительно сыт. Но эта сытость далеко не для всех круглогодовая. Многие крестьяне с тревогой думали, как дотянуть до

стр. 8

весны "желтое (то есть зерновые, урожай) с зеленым (то есть весенние зеленые овощи) не сходится".

Но так или иначе аграрная революция заложила основы постоянного подъема сельского хозяйства, и были открыты пути к тому, чтобы покончить с известной нуждой и нищетой крестьянства.

Провозглашение затем Мао Цзэдуном политики "трех красных знамен" и переход к искусственному насаждению в деревне нежизнеспособных коммун (в 1959 г.- Д. Ш.) спутало все карты и снова отбросило сельское хозяйство Китая далеко назад. Я смотрю на мелкие и мельчайшие участки полей и садов, обработанные с такой тщательностью и любовью руками - все руками. Смотрю на убогие фанзы, в которых нет не только электричества, но и керосиновых ламп, и с заходом солнца деревня погружается во мрак, и только кое-где зажигаются очаги. Смотрю на эти бесконечно дорогие мне лица китайских тружеников, изъеденные ветрами и солнцем, на их потрескавшиеся, узловатые, чудотворные руки. Смотрю на их выцветшие и залатанные синие хлопчатные пары. Смотрю, и в голове у меня - бескрайние, как океан, пшеничные поля Поволжья с вереницей первоклассных тракторов и комбайнов на них.

30- и 50-тысячные станицы Краснодарья с городским благоустройством квартир, с радиоприемником и телевизором в каждой семье. Залитые светом миллионов электрических лампочек кишлаки. Дворцы культуры, школы, больницы, дома дехкан в Ферганской долине; диво- дивное - праздничные одеяния девушек, в сафьяновых сапожках, с бусами на шее, с многоцветными лентами в волосах (где-нибудь под Полтавой). Я вспоминаю это все и думаю: у нас еще уйма нерешенных задач в деревне. Много неблагоустроенности, отсталости и прямой нужды. Но как мы все-таки значительно шагнули вперед, чтобы создать крестьянину условия труда и быта, достойные человека социалистического общества! Китайцы в этом отношении находятся лишь в начале пути. Не беда! Китай овладеет необъятными материальными и трудовыми ресурсами. Китайцам присуща феноменальная дисциплинированность. При правильном партийном руководстве китайское крестьянство сможет пробежать расстояние от феодальной отсталости к социалистической цивилизации в исторически кратчайшие сроки, хотя трудности на этом пути буду колоссальные.

Но вот закончились сельские ландшафты. Мы в Тяньцзине. Это третий по величине город Китая, после Шанхая и Пекина. В Тяньцзине 2,7 млн. жителей, из них 570 тыс. - промышленные рабочие. Город возник еще в XIII веке. 100 лет назад он был оккупирован англо-французскими войсками и с тех пор нес ярмо империалистической эксплуатации. Тяньцзинь - крупный центр текстильной, пищевой, деревообрабатывающей и других отраслей промышленности, крупный железнодорожный узел и порт на Великом китайском канале. Но все ключевые позиции в экономике держали в своих руках английские, французские, японские, российские, бельгийские концессии.

После народной революции, покончившей со всеми формами империалистического засилья, построены заново или реконструированы предприятия металлургической, машиностроительной, бумажной, химической и других отраслей промышленности. Секретарь горкома партии Хуан Хоцин был в Москве студентом Коммунистического университета трудящихся Востока. Слушал лекции Сталина. Сейчас Хуан Хоцин, заместитель мэра города и руководитель городского комитета профсоюзов, знакомит нас с Тяньцзинем. Вполне современный, европейского типа город. Многоэтажные дома. Великолепные особняки, принадлежавшие некогда зубрам финансового капитала. Благоустроенные отели. Большие магазины. Теперь все это - народное достояние. В бывшем Английском клубе теперь Рабочий клуб. В одном из лучших зданий города - Дворец культуры. Вот государственный банк. Университет Бэйян. Университет Нанькай. Консерватория. Театры.

Мы осматриваем крупную текстильную фабрику: 7 тыс. рабочих. Она принадлежала прежде японскому капиталу. Теперь - это китайское

стр. 9

народное предприятие. Светлые цеха. Чистые натертые полы. Работницы в опрятной спецодежде. Современные автоматические станки. Обрамленная красным кумачом доска социалистического соревнования. Портреты передовиков. Мы беседуем с рабочими, инженерами, дирекцией о производстве, условиях труда, заработной плате.

Хрущев, как обычно, весьма активен. Интересуется всем и старается демонстрировать свое знание техники и технологии производства. Он тут же дает многочисленные указания, что нужно делать и чего не нужно делать. Китайские собеседники с неизменной улыбкой ритмично качают головами сверху вниз: они полностью согласны со всеми указаниями. Глядя на эти лица с обнаженными улыбкой рядами белых и желтых зубов, на полные доброжелательства взгляды и ритмичное покачивание головами, невольно думаешь: они так нам верят во всем! Они так дисциплинированы, что, конечно, полностью согласны с тем, что сказал им Хрущев, что он и другие советские люди говорят им сейчас и что они могут сказать впредь.

Во время обеда, устроенного для нас во Дворце культуры, было много тостов - горячих, сердечных, искренних. Во всем сквозила непоколебимая убежденность, что советско-китайская дружба - навеки. Возвращались в Пекин после захода солнца. Деревни по обе стороны дороги погружены были в непроглядную тьму.

В 24 часа специальным экспрессом выехали в Шанхай. Вполне комфортабельное купе: две откидные кровати, письменный стол, вращающееся кресло, большое зеркало, умывальник, вращающийся вентилятор. Обслуживает нас милая и обходительная китаянка Ван. Она окончила восемь классов и готовится к продолжению образования.

Утром въехали на территорию Восточного Китая (147 млн. населения). Эти огромные массы людей ощущаются просто физически. Лил дождь. Но на всей Великой китайской равнине, буквально на каждом метре ее, шла напряженная работа. Крестьяне - мужчины и женщины, подростки, дети - в соломенных накидках, многие, не прикрытые зонтами, копошились на своих полях.

Здесь работа кипит круглый год: сеют, культивируют и снова сеют - рис, чумизу, гаолян, арахис, морковь, лотос, пшеницу, кукурузу, картофель. Любовно обрабатываемая земля дает два-три урожая в год.

Взорам предстала Хуанхэ (Желтая река), вторая по величине река Китая. На 3600 км катит она свои воды. Она действительно желтая, так как обильно насыщена илом от размывания отложений лесса: желтая, как Аму-Дарья. Река буйная, капризная, меняющая свое русло. Река, которая несет людям не только жизнь, хлеб насущный, но и великие бедствия, когда выходит из берегов, крушит плотины, дамбы и пожирает труд десятков миллионов крестьян.

Перед Нанкином наш поезд на паромах перебросили через Янцзы - самую крупную реку Китая (длина - 5200 км) и одну из величайших рек мира. И вот мы в южной столице Китая - Нанкине.

Нанкин - город с миллионным населением. По внешнему облику он во многом напоминает Пекин - древний азиатский город. Но здесь больше зеленых насаждений. Неповторимую прелесть городу придает царственная Янцзы. Его живописные пригороды в чем-то схожи с пригородами черноморских городов-красавцев: Сочи, Сухуми. Здесь изумрудные бамбуковые рощи, великаны кедры и платаны, щедрый зеленый покров субтропиков. Город весь в движении, как муравейник. Люди в традиционных синих парах, но многие в широкополых соломенных шляпах, соломенных юбках и накидках. У магазинов, на перекрестках, в уличных закоулках - всюду рикши с ручными колясками, терпеливо поджидающие работу.

По красивой дороге, окаймленной лавром, бамбуком, платанами, розами мы едем к горе Цзыцзиньшань. Здесь находится мавзолей великого сына китайского народа, горячего поборника советско-китайской дружбы Сунь Ятсена. Четыреста. ступеней широкой гранитной лестницы ведут на вершину горы. Беломраморный гранит мавзолея, покрытого синей черепицей. Здесь усыпальница, надгробие и статуя Сунь Ятсена. Советская делегация

стр. 10

возложила венок на его могилу. В "Храме лазоревых облаков" мы видели серебряный гроб Сунь Ятсена, который Советское правительство прислало Китаю в свое время.

Голубое утро. Прошел дождь. Воздух насыщен ароматами увядающих трав и хвои. С вершины горы виден весь Нанкин и грандиозные разливы матери китайских рек - Янцзы. Нанкин - это очень большой речной порт, способный принимать крупные морские суда.

После усыпальницы Сунь Ятсена мы посетили братскую могилу китайских революционеров. За годы чанкайшистской диктатуры здесь, в районе холма Юйхуатай, были расстреляны не менее 100 тыс. коммунистов и других деятелей революции. Теперь здесь воздвигнут памятник героям. Мы возлагаем венок у подножия памятника. Великие жертвы принесены на алтарь победы народной революции в Китае!

По возвращении в Нанкин мы остановились в местах древних захоронений китайских императоров. Нас поразили гигантские фигуры фантастических животных - крылатых львов и химер, "стражей у могил", созданные в V - VI веках. Со времен Минской династии сохранились воздвигнутые здесь монументальные статуи воинов, государственных деятелей, скульптуры животных. Это - неповторимый музей древнего китайского ваяния.

Продолжаем движение на Шанхай. Нас сопровождают мэр города и группа партработников Шанхая. За обедом в салон-вагоне Хрущев с истинно русским хлебосольством угощает наших спутников, расспрашивает о многих сторонах китайской жизни, но больше говорит сам, дает наставления и указания китайцам по самым различным вопросам, главным образом по сельскому хозяйству.

Долина реки Янцзы. Великая голубая река, третья в мире по протяженности, равная Амазонке. Где-то в заоблачных высях, в первозданных ледниках Тибетского нагорья берет она свое начало и мчит свои воды в море. Свыше 200 млн. человек живет в ее бассейне, то есть больше, чем население США. А плотность населения на 1 кв. км здесь превышает в 50 раз тот же показатель США.

И вот мы в Шанхае. Машины скользят по улицам, полным клокотания жизни, а подчиняющаяся каким-то своим тайным законам память извлекает на поверхность из глубоких кладовых мозга песенку, которую мы, мальчишки, распевали около полувека назад: "Пекин, Нанкин и Кантон // Сели вместе в фаэтон // И поехали в Шанхай // Покупать китайский чай". Ашхабад... Вечереет. Город, истомленный адским зноем пустыни, начинает оживать. У ворот слышатся пронзительные звуки трещотки. Мы, босоногие, в изодранных трусиках мальчишки, с шоколадными, исцарапанными телами, мчим навстречу звукам. Видим: китаец и китаянка, одетые в неизменные синие хлопчатобумажные пары. В правой руке у женщины трещотка, а в левой - гирлянды с разноцветными веерами, бумажными фонариками, китайскими болванчиками и разнообразными игрушками. Мы с острым любопытством и страхом смотрим на ее маленькие ступни, как будто закованные в колодки. Кажется, что она с трудом передвигает ножки и вот-вот упадет.

Китаец расстилает на растрескавшейся земле тончайший соломенный коврик и стаскивает с плеч тщательно упакованный в холстину тюк. Затем он раскатывает его и раскладывает на коврике штуки чесучи, бархата, шелка. Наше детское воображение потрясают роскошь и яркая красочность каждой штуки материи. Тоненьким, скопческим голоском, выставляя большие желтые зубы, китаец восклицает: "Тесутя, тесутя, холеса тесутя, купи тесутя..."

Китаянка усиливает верчение трещотки, чтобы призвать к коврику покупателей. Постепенно обитатели дома стягиваются к арене действий. Подходит отец с красивым лицом, вьющимися волосами и черными узловатыми руками, которые никогда по-настоящему не отмываются от густой смазки металла и мазута. Оставляет свое громадное корыто с бельем и подходит к коврику мать. Она долго и жалостливо смотрит на китаянку, затем выносит из комнаты большую кисть темно-фиолетового винограда,

стр. 11

вручает ее женщине. Та принимается долго, в знак благодарности, ритмично, как заводная кукла, покачивать головой. Из дальней мазанки выходит атлетического телосложения охотник и змеелов Николай. Гурьбой подкатывает многочисленное семейство лавочника Арзуманяна. Из "приворотной" квартиры выходит акцизный чиновник Семенкин, мрачный человек с желтыми от табака усами, которого все мы, мальчишки, очень боялись. И больше всего, конечно, набиралось нас - бритых наголо или вихрастых, веснушчатых голопузых сорванцов. Китаец похлопывает по штукам мануфактуры ладонью, прищелкивает языком, усиленно предлагая свой товар. Но я что-то не помню, чтобы кто-нибудь в нашем дворике купил хоть аршин бархата, шелка или даже бумажную игрушку.

Изверившись в надеждах на коммерцию, китаец улыбчиво провозглашает: "Фокуса, фокуса, фокуса!" Он отодвигает в сторонку несколько штук мануфактуры, ставит на коврик две фарфоровые чашечки, вынимает из-за пазухи костяную палочку и шарик и начинает свои волшебства, которые всегда приводили нас, мальчишек, в состояние неистового восторга. Шарик таинственно перемещался из одной чашечки в другую, исчезал вовсе, а затем под общие крики изумления оказывался в ухе у моего дружка, рыжего Юрки.

Насладившись победой, китаец снова лезет куда-то за пазуху и извлекает оттуда маленькое лукошко, должно быть, из выдолбленной тыквы. Крышечка отодвигается, и из лукошка показывается голова змеи. Да, настоящий, живой змеи. Китаец берет змею двумя пальцами за головку и вводит ее себе в ноздрю. Все ахают от изумления и страха. Змейка делает всем телом несколько конвульсивных движений и показывается на целую ладонь вперед изо рта китайца. Так, протянув вперед свою замусоленную шляпу, китаец со змеей в носу и рту обходит всех по кругу. Ахая от изумления и подавая всякие реплики, взрослые кладут в шляпу медяки. Женщины выносят торговцам-фокусникам кое-что из еды. Затем те исчезают. А мы, мальчишки, еще много дней потом судили-рядили о виденном и пытались с блюдцами и шпагатом вместо змеи повторить фокусы китайца.

Густая бархатная ночь спускается на землю. В поисках прохлады мы, шесть братьев, вместе с отцом часто забирались спать на саманную крышу. Весной здесь вырастала трава и даже расцветали маки. Таинственно мерцали звезды. Из офицерского собрания доносилась густая мелодия вальса "На сопках Маньчжурии". Я все вспоминал китайца-фокусника. А вокруг него бегали, подпрыгивали, исчезали в дымке и появлялись вновь какие-то особые существа: Пекин, Нанкин и Кантон. Они тащили меня куда-то: то на синюю гору, то в пропасть, то в Шанхай за чаем. Но в фаэтоне сидела китаянка с трещоткой, а на каждом ухе у нее извивалось по змее. Когда я полез в фаэтон, она пихнула меня деревянной ножкой в живот, и обе змеи стали вытягивать ко мне свои головы. Я в ужасе закричал и... Рядом со мной сладко посапывает отец. Свиристят цикады. Тишина. Я крепко прижимаюсь к отцовской спине.

А что такое сопки? Кантон, наверное, добрый, пушистый. И на сопках много фонариков. Там еще костяные палочки для фокусов-покусов и... Можно ли было думать, что я, босоногий, бритоголовый, шоколадный мальчишка с исцарапанным на деревьях телом, с обломанными вдребезги ногтями, без малого через полвека окажусь в стране, которая грезилась мне в детстве. Что я побываю именно в тех таинственных, страшных и сказочно-прекрасных городах, о которых мы напевали в наивной и глупой песенке: "Пекин, Нанкин и Кантон..." И не просто побываю, а буду принят здесь с самым сердечным радушием как русский, как советский, как посланец великой страны.

Нас поместили в комфортабельном отеле "Шанхай". И начались визиты, приемы, беседы, осмотры города, порта, посещение предприятий - словом, все то, что составляет содержание всякой дружественной дипломатической миссии.

В первое же, между делами, окошечко свободного времени мы все,

стр. 12

включая Хрущева, поднялись на крышу нашего 17-этажного отеля. Какая величественная, какая незабываемая картина!

Шанхай, древний Шанхай, город, который зародился еще в III в. до н. э., теперь стал гигантским шестимиллионным индустриальным центром. Широко разлилась здесь Хуанпу, приток Янцзы. Набережная, проспект Сун Ятсена и центральная улица - Наньцзинлу - застроены высотными, великолепной архитектуры домами. Здесь расположены банки, небоскребы, роскошные особняки, рестораны, кинотеатры.

В багряном уборе многочисленные сады и парки. На восток и на север от центра сложились индустриальные очаги Шанхая - Чапэй и Янцзыпу. В Шанхае свыше 13 тыс. промышленных предприятий. Там, на юге - торговые ряды города. Хуанпу и впадающий в нее канал Сучжоу буквально кишат пароходами, баржами и джонками. Могучая водная магистраль уходит в даль на Запад. Там километров за 30-35 Хуанпу впадает в Янцзы. Когда-то Шанхай стоял на берегу Восточно-Китайского моря, служил морскими воротами страны. Затем Янцзы занесла часть морского зеркала песком, и дельта реки на несколько десятков километров продвинулась в море. Так Шанхай отдалился от морских просторов, но это не изменило природы города как крупнейшего порта на азиатском побережье Тихого океана: Хуанпу настолько глубока, что пропускает к причалам Шанхая крупные морские корабли.

В последующем мы посетили различные районы Шанхая и убедились, что на этот величайший город страны наложило глубокий отпечаток вековое колониальное прошлое. Свыше столетия назад Шанхай лишился национальной независимости. Главный порт страны объявлен был открытым портом. А вскоре в руки английских, французских и американских консульств перешло управление шанхайскими таможнями, были созданы сеттльменты - особые кварталы, ставшие государством в государстве. Территории их все разрастались, распространившись на тысячи гектаров, включая промышленные и торговые предприятия. Кварталы эти пользовались правом экстерриториальности. В английском сеттльменте нам показали сохранившуюся табличку: "Китайцам вход воспрещен!"

Иностранные кварталы Шанхая - это роскошные особняки и небоскребы, комфортабельные магазины, кафе, клубы, бассейны, массажные, злачные заведения, рассчитанные на удовлетворение всех прихотей. Но мы посмотрели и другой Шанхай, который не успел еще за эти пять лет сбросить с себя обличив тяжкого колониального прошлого, Шанхай мрачных закоулков с жалкими хибарками, слепленными из глины, кусков фанеры, жести, с убогими лавчонками и харчевнями. Недаром же по всему миру самые жуткие трущобы именуются "шанхаями". Взрослые и дети не знали здесь ни чистого воздуха, ни зелени, ни чистой питьевой воды. Миллионы людей рождались здесь в ужасающей нищете, несли на себе груз бесчисленных болезней, и поколение за поколением сходили в могилу, не изведав никаких радостей жизни.

Здесь разбросаны были многочисленные курильни опиума, главным поставщиком которого являлись англичане; армии женщин, потерявших надежды на трудовую жизнь, оказывались вовлеченными в проституцию. Здесь гнездились притоны преступников, и гангстерские шайки терроризировали беззащитное население.

Вечером Шанхайский горком партии устроил в честь нашей делегации торжественный ужин. Присутствовали городские власти и кое-кто из элитной интеллигенции. Хрущев много ел. Много пил. Как обычно, рассказывал анекдоты про Микояна. В разной связи упоминал, что в детстве он "пас скотину", а потом "работал шахтером".

На этом ужине я впервые столкнулся с богатством и экзотичностью китайской кухни. В Пекине у нас была особая резиденция и своя, независимая от китайцев, кухня. Все готовилось своими поварами и из продуктов, доставлявшихся самолетами из Москвы. Хрущев был большим гурманом с "расейским" размахом.

Известно, насколько строг к себе и неприхотлив в еде был Ленин и его

стр. 13

семья. Эту сторону быта Ленина наглядно отображает его квартира в Кремле. Друзья и соратники Ленина рассказывают, что даже после перехода к НЭПу, когда голодные времена в стране миновали, суп и скромное второе на обед, чай с повидлом и бутерброд на ужин были нормой в семье Ленина. Гостям, своим и иностранным, с трудом наскребалось то же самое. Аналогичной строгостью к себе и большой воздержанностью отличались и соратники Ленина.

У Сталина на "ближней даче" во время довольно частых званых ужинов для зарубежных коммунистических лидеров, конструкторов, дипломатов, военных, писателей, других приглашенных лиц было побогаче, чем у Ленина. Но в общем все было довольно скромно и просто. Не было особого обилия блюд. Не было никакой прислуги: каждый подходил к столу и накладывал себе на тарелку то, что ему хотелось.

У Хрущева еда занимала весьма важное место в жизни. С водворением его у кормила власти появилась большая армия специальной челяди, которая удовлетворяла аппетиты Хрущева не только у него на городской квартире и на даче, но и в любом общественном месте, где он был в данный момент. Хрущев любил еду жирную, наваристую: борщи с мясом, сало, свинину в разных видах, блины со сметаной, вареники, галушки, опять-таки с маслом и со сметаной, пельмени, различные острые и жирные закуски. Ел он все это помногу и так же щедро запивал водкой либо коньяком. Поэтому еда следовала за ним повсюду.

Где бы ни был Хрущев, какими бы делами не был занят: в Кремле, на пленуме ЦК, на заседании политбюро, на сессии Верховного Совета, на трибуне мавзолея, на стадионе в Лужниках, в Большом театре - всюду, на всякий случай, всегда его и его возможных спутников ожидала горячая, обильная пища и разнообразный набор напитков.

В Пекине хрущевский культ еды ничем не был нарушен. Один из домиков нашей резиденции был отведен под столовую. Сюда мы все, члены делегации, собирались на трапезы и здесь нам подавались все изысканные явства по-московски. Заведовал нашим питанием министр государственной безопасности И. А. Серов. Этим он занимался и в последующих поездках, а также на различных встречах в Москве. Хрущев был очень привередлив в еде, и частенько покрикивал: "Серов! Почему суп не горячий?.. Иван Александрович! Ты что, решил нас несолеными отбивными кормить?.. Серов! А вобла есть?" Серов, присаживавшийся обычно к краю стола, на окрик Хрущева срывался с места и мчался на кухню поправлять дело.

Я смотрел на эти сцены, слушал эти окрики и невольно думал: в какое холопское, унизительное положение ставит себя человек, являющийся членом ЦК, министром государственной безопасности, генералом армии! Разве мог бы допустить что-либо подобное в отношении себя Ф. Э. Дзержинский хоть в тысячной доле? Впрочем, уже одно это сопоставление - Дзержинский и Серов - является оскорбительным для великого рыцаря революции Дзержинского.

Покидая Пекин, мы каждый раз становились потребителями китайской национальной кухни. И Хрущев, поглощая в достатке китайские блюда, не переставал поучать и нас: "Довольно, довольно галушки да борщи есть. Надо приобщаться к национальной пище. Вот пускай Николай Михайлович (Шверник.- Ред.) попробует жареных змей, а Ядгар (Насриддинова.- Ред.) - тушеную собачку".

Мне было особенно трудно, так как в связи с язвой желудка я много лет уже находился на строгой диете. А китайская кухня, помимо всего прочего, включает в себя и острое, и жирное, и ароматические пряности, и травы.

Впрочем, некоторые наши посольские работники, жившие подолгу во Франции, Швейцарии, США и, как говорится, видавшие виды, уверяли меня, что китайская кухня - самая богатая, самая вкусная, самая изысканная в мире. Только поначалу она настораживает своей необычностью, а вскоре-де познаются ее неповторимые достоинства. Я и не помышлял сомневаться в этих оценках бывалых гурманов и, верный законам гостеприимства, вел себя безупречно.

стр. 14

Те же бывалые люди говорили мне, что на званых обедах китайского императора количество блюд исчислялось многими сотнями. Я не знаю, сколько блюд подавали нам на торжественном ужине в Шанхае, но некоторые из них я запомнил. Среди закусок были разнообразные трепанги, изделия из овощей и рыбы. Из экзотических же закусок были предложены: куриные яйца, выдержанные специальным образом в песке несколько месяцев и ставшие от этого черно-мраморными; молодая люфа (мочалка по-нашему) в маринаде; улитки с цветной капустой; корни морского лотоса; голубиные яйца с морской травой и другие.

Среди первых блюд мне понравился суп из ласточкина гнезда. Наши ласточки строят гнезда из глины. Строительным материалом для гнезд ласточек в Китае служат мелкие рыбешки. Суп, сделанный из таких гнезд, специально обработанных и изготовленных,- это вкусно и душисто. Из первых блюд китайская кухня знает и такие: суп из сухого бамбука; суп из морских лилий; суп из плавников акулы. Бесконечно разнообразие вторых блюд: креветки с пюре из сухого бамбука, осьминоги в сухарях, рисовая корочка с подливкой из каракатицы, жареные креветки с ласточкиным гнездом, тушеный удав с соусом, желудок акулы с трепангами, "битва тигра с драконом" - блюдо из кошачьего и змеиного мяса и многое, многое другое. Из напитков я видел на столе водку, настоянную на пяти змеях: китайские друзья говорили, что такая настойка на особо отбираемых змеях повышает общий тонус, жизнедеятельность организма наподобие женьшеня.

Ужин, как и все другие встречи с китайцами, проходил в атмосфере такой непринужденности, сердечности и дружбы, что мы совсем не чувствовали себя иностранцами.

Ознакомление с шанхайской промышленностью укрепляло нашу убежденность в том, что народный Китай уверенно идет по пути социалистической индустриализации. Иностранные промышленные предприятия стали собственностью китайского государства. Впрочем, отдельные предприятия, например, английские, были оставлены в руках их собственников "для поддержания экономических связей" с соответствующими государствами.

Наряду с традиционными отраслями легкой промышленности (хлопчатобумажная, шелковая и другие), после победы революции начали закладываться и развиваться современные отрасли тяжелой промышленности - машиностроительная, химическая, электротехническая, судостроение, промышленность строительных материалов и другие.

Мы с огромным интересом слушали рассказы китайских деятелей об опыте "мирного преобразования капиталистической промышленности в социалистическую". Развитие предприятий лояльной буржуазии направлялось в русло государственного капитализма. Так, рассказывали об одном крупном шанхайском капиталисте Жун Ижэне. Он был владельцем нескольких текстильных фабрик, мельницы и т. д. После победы революции предприятия Жун Ижэня были кооперированы с государственным сектором, но за бывшим владельцем сохранены большие распорядительные, организационные, производственные функции. Государство оставляло за собой функции контроля. За свою собственность и выполнение организаторских производственных функций капиталисту отчислялось около четверти всей прибыли.

Жун Ижэнь являлся депутатом Всекитайского собрания народных представителей. С трибуны собрания он неоднократно выступал с обвинениями предпринимателей, нарушавших принципы госкапитализма, и призывал следовать его примеру лояльного сотрудничества с народным государством.

Конечно, в области промышленности, даже при беглом ознакомлении с положением дел, видны были огромные трудности и нерешенные задачи. Индустриальное развитие Китая оставалось на очень низком уровне. Многие отрасли современной промышленности при всей огромной помощи СССР только еще закладывались. Надо было создавать квалифицированные кадры рабочих и инженеров. Так из 1,5 млн. рабочих Шанхая только 200 тыс. были заняты в крупной фабрично- заводской промышленности,

стр. 15

а остальные представляли собой фактически кустарей и ремесленников, распыленных по мелким и мельчайшим производствам. В городах вдобавок было более 200 тыс. безработных.

Но трудности эти были преодолимыми. Первый пятилетний план развития народного хозяйства Китая (1953 - 1957гг.) наметил правильные пути создания индустриальной базы страны, развития тяжелой промышленности, транспорта, легкой промышленности, сельского хозяйства, расширения торговли. Советский Союз принимал на себя обязательства по оказанию экономической и технической помощи Китаю и по подготовке для него научно-технических и производственных кадров. Перед Китаем открывался ясный и научно обоснованный путь превращения в могучую социалистическую индустриально-аграрную державу. И на протяжении ряда лет Китай уверенно шел по этому единственно правильному пути.

Затем изобретенные Мао Цзэдуном рецепты "большого скачка" и "народных коммун", попрание принципов материальной заинтересованности работников и целых коллективов в результатах своего труда, начатые в стране дикие бесчинства под флагом "культурной революции" спутали все карты. Экономика Китая была в корне дезориентирована и отброшена назад.

Памятной осталась наша поездка по водным "улицам" Шанхая. Шанхай - своеобразная азиатская Венеция. Водные глади его обширны. Это - могучая Хуанпу, Сучжоу, десятки мелких рек, речушек, каналов. В этом водном царстве клокочет большая жизнь. Через Шанхайский порт проходит примерно половина внешнеторгового оборота КНР. По Хуанпу непрерывно и величественно движутся гигантские морские пароходы. Длина пристаней, с их складами и погрузочно-разгрузочной техникой, превышает 20 километров. Шанхайский порт может принимать и обрабатывать одновременно более полутораста судов. Но главные обитатели шанхайских вод - джонки. Кажется, Чжоу Эньлай говорил нам, что в Китае живут на джонках и в сампанах не менее 20 млн. человек. Они родятся на джонках, живут там в течение всей жизни, питаются тем, что дает растительный и животный мир речных вод, и там же покидают этот свет.

Сколько людей живет в джонках в Шанхае? Конечно, никто точных подсчетов не делал. Но мэр города сказал нам, что ко времени установления в Шанхае народной власти на воде жило не менее 100 тыс. человек.

Каких только джонок не изобрели потребности хозяйства и народная нужда! Огромные и микроскопические. Моторные, парусные, весельные. Грузовые и пассажирские. Жилые и рыболовецкие. Морские и речные. С тентами и без. Отделанные с претензией на роскошь для всяких увеселительных и злачных дел, и нищенские, с продырявленными боками. Для перевозки ценных товаров и для переброски удобрений. Глубоко сидящие и плоскодонки.

Совсем недавно здесь, на джонках, ютился самый бедный народ: рикши, грузчики, чернорабочие, представители уголовного мира, проститутки. Теперь народная власть постепенно устраивает новую жизнь этим слоям униженных и обездоленных.

Стемнело. Мы движемся на катере по Хуанпу. На воде заиграли мириады разноцветных огней. Лунным серебром засветились небоскребы на набережной. С реки потянуло запахом тины и рыбы. Замирала дневная жизнь гигантского города. Мы с Микояном, Шверником, Фурцевой и корреспондентом "Правды" Домогацких решили несколько часов побродить по ночному Шанхаю.

Витрины больших магазинов уже затянуты решетками, огни в них погашены. Но центральные улицы города хорошо освещены. Множество светящихся реклам. Из ночных ресторанов и харчевен доносятся шум голосов и джазовая музыка. Открыты некоторые фруктовые магазины. Масса лотошников, торгующих сладостями, фруктами, водами, пирожками. Голосистые рикши предлагают свои услуги. Город бурлит.

Зашли в ресторан. Все столики заняты. Судя по одежде, посетители - состоятельные люди, возможно, предприниматели, возможно, интеллиген-

стр. 16

ция. Много европейцев. Микоян заговорил с одной из европейских пар - оказалось, что это супруги из делового мира Голландии. Многие узнают Микояна и очень благожелательно приветствуют его.

Мы - в центре, на набережной. Здесь роскошные особняки, небоскребы, банки - некогда английских, японских, американских и отечественных владельцев. Среди последних сверкала на капиталистическом небосклоне семья Чан Кайши - одна из четверки самых богатых семей Китая. Это тот самый Чан Кайши, которого сейчас пригрели на Тайване американцы.

Здесь, в этой части Шанхая, все, как на нью-йоркском Бродвее. Море огней. Мраморная набережная. Зеленое убранство. На набережной - танцующая под губную гармошку китайская молодежь, веселая, оживленная. На танцплощадке нас сердечно приветствуют. Шверник и Фурцева пустились с китайцами в пляс. Восторгам молодежи не было предела.

Должно быть, нарушая этикет, мы заглянули в здание английского консульства. Оно оказалось почти пустым, из функционирующих дипломатов остался один. Здание окаймляет красивый парк. То ли случайно, то ли в назидание потомству в парке еще остались проволочные заграждения. Эти заграждения, да развешанные таблички "Китайцам вход воспрещен" были наглядным свидетельством того, в каком положении находились прежде китайцы у себя на родине.

Мы с Микояном и Михаилом Домогацких проследовали в один из рабочих районов. 12-й час ночи, а здесь, на перекрестке нескольких кривых улочек, оживленно идут с работы и на работу ночные смены. Куда-то направляется гурьба грузчиков. Зазывно предлагают свои услуги вездесущие рикши. То тут, то там раскинуты ночные харчевни под открытым небом. В котлах и жаровнях что- то варится, жарится. Лотошники разложили на своих прилавках бананы, хурму, сухие фрукты. Водонос плаксивым голоском предлагает закрашенную и подслащенную газированную воду. Старый китаец с беззубым ртом тащит на коромысле две корзины с виноградом, уговаривает купить - за большую кисть 3 тыс. юаней. Вкусно пахнет жареным мясом, дымком и какими-то ароматическими травами. Мы с Микояном подсаживаемся к столику, за которым группа китайцев с удивительным мастерством уплетает палочками что-то похожее на суп с лапшой. Нам подали еду, напоминающую наши пельмени, и налили в чашки какую-то розовую водицу. Разговорились (благодаря переводу Домогацких). Один из китайцев оказался прядильщиком, другой - стеклодувом, третий - кули. Они с внешним доброжелательством и радостью отвечали на наши вопросы. Слово "русский" действует магически. В каждом взгляде и каждом движении чувствовали мы искреннее желание китайцев всех рангов и положений сделать нам что-нибудь приятное. После бурного индустриального Шанхая 9 октября на рассвете мы прибыли в один из красивейших уголков Китая - г. Ханчжоу. Недаром сами китайцы говорят: "На небе рай, а на земле Ханчжоу".

Это главный город провинции Чжэцзян с двадцатьюмиллионным населением. Был заложен в V в., а в XII - XIII вв. являлся столицей Южной Сунской династии. Издревле славился производством красивейших шелков, бархата, вееров, изделий из бамбука. Когда-то Ханчжоу был местом услад китайской и иностранной знати. Теперь - это зона санаториев и домов отдыха для трудового люда города и деревни. И это естественно: Ханчжоу- действительно райское место. Центр его - большое озеро Сиху, родниково-хрустальной чистоты и прозрачности. Кряжи "Горы драгоценных камней" живописно обрамляют воды Сиху. И всюду зелень: пальмы, бананы, бамбуковые рощи, плакучие ивы, каштаны, бук, лаковые деревья, вечнозеленые дубы, фруктовые сады.

Я перебираю многочисленные фотографии, подаренные мне гостеприимными хозяевами Ханчжоу, и в памяти всплывают неповторимые картины этого волшебного царства. Вот богатый субтропической растительностью парк Сишань. Среди кипарисов, туи, бархатного дерева и грецкого ореха - Пайлоу, мемориальные ворота.

стр. 17

Поэтический остров на озере Сиху. Дамба, построенная поэтом Су Дунто. Пещера "Желтого дракона". Башня Баошу. "Камень девяти львов". Тихая заводь с зарослями лотоса. Мост "Парчовая перевязь". Многоярусная резная пагода Люхэ ("Шесть гармоний"). Гора Гуа, чем-то напоминающая наш двуглавый Эльбрус. Бассейн "Яшмовый источник" с диковинными крупными черными и желтыми рыбами, никак не реагировавшими на наши буйные жесты и восклицания. Благословенная тишина. Ласковый ветерок приносит пряные ароматы зеленых дубрав. Боже, как хорошо!

Я беседую с группой отдыхающих, прибывших сюда из разных провинций: молодой, веселый китаец - прокатчик с Аньшаньского металлургического комбината, девушка - с табачной фабрики, пожилой китаец с большими желтыми зубами - старый ткач. "Я получаю теперь,- говорит он,- на 20% жалования больше, чем до освобождения. Но теперь еще сильно сократились налоги. И цены теперь устойчивые. Так что фактически я получаю гораздо больше, чем прежде".

Мы у могилы выдающегося полководца XI в. Юэ Фэя. Он храбро сражался за Родину против кочевников с Севера, но придворная клика предала Юэ Фэя, и он был убит. При подходе к ограде памятника стоят чугунные изваяния предателя и его жены - главных виновников гибели Юэ Фэя. Китайцы свято чтят память славного полководца, ежедневно сотни людей приходят на его могилу. Но прежде чем почтить память героя, каждый китаец и китаянка плюют на изваяния предателей, бросают в них камни и всякую мерзость. Так изо дня в день, из года в год стоят загаженными эти памятники бесчестию.

В последующие годы я часто вспоминал эти изваяния мерзавцев и сложившийся в народе обряд. Перед падением имя Хрущева стало ненавистным для всех слоев народа, для всех возрастов и поколений. Стар и млад звали его не иначе как "Никитка", "Хрущ", "Кукурузник", "Гришка Распутин". И я реально представлял себе, что если после падения Хрущев будет без охраны ходить по улицам, то гнева народного, возможно, и не удастся сдержать; каждый встречный будет подходить ко вчерашнему владыке и плевать ему в физиономию. Но, возможно, и не эти соображения побудили преемников Хрущева сохранить этому почетному пенсионеру внушительную охрану.

Находясь в Китае, было бы грешно не посетить буддийский храм или монастырь. И мы (без Хрущева и Микояна) воспользовались появившейся возможностью. Мы посетили древнейший монастырь Линии - "Укрывшаяся душа", в котором жило около 40 монахов, монастырь "Шестого созерцания", "Яшмового источника" и некоторые храмы.

Известно, что буддизм зародился в Китае в I в. н. э., а в IV-VII вв. буддийская религия, сосредоточив в своих руках огромные земельные и другие богатства, представляла собой большую силу. Правда, в последующие столетия буддизм начал сдавать свои позиции господствующей официальной религии конфуцианству. Но он и в XX в. продолжал играть значительную роль в экономической и политической жизни страны.

"Храм 500 будд" и монастыри, которые мы посетили, по своему укладу, культовым обрядам и представлениям являются живым свидетельством того, как религия, с одной стороны, приспосабливается к чаяниям и надеждам всех "нуждающихся и обремененных", а с другой - как паразитические классы хорошо приспособили религию, чтобы держать в повиновении эксплуатируемых и бесправных.

Сотни миллионов неимущих в Индии, Китае, Бирме, Монголии, Японии и других странах Азии живут, или жили, на грани вымирания. Они изнемогали от непосильного труда. Они голодали. Их косили эпидемии. Они не имели благоустроенного жилья. Они беспомощно смотрели на бедствия своих детей, думали, когда же наступит конец этим мукам и страданиям? Где выход?

И буддизм во всех его разновидностях отвечает на эти вопросы: да, вы страдаете. Да, вы обездолены. Страдания и есть сущность жизни. Но есть будды, которые избавились от страданий. Будда Гаутама молодым бросил

стр. 18

дворец, богатство, испытал все страдания простого человека. Он был проповедником, погонщиком слонов, рабом и даже отверженным - неприкасаемым. А в прочих перевоплощениях он был лягушкой, ящерицей, шакалом. Он испытал все. И вот теперь скоро, прежде чем окончательно погрузиться в нирвану, он придет на Землю, чтобы помочь спастись всем страждущим. И он не один. С ним тысячи главных богов и богов-помощников, бодисатв, которые помогут всем нуждающимся и обремененным погрузиться в нирвану, обрести высшее блаженство.

И, подходя к монастырям и храмам, мы видели сотни и сотни изваяний разных будд, с разными лицами и в разных позах. Но все будды этой категории - это, так сказать, добрые боги. У них белая кожа лица, толстые с румянцем щеки, мясистые пунцовые губы, добрейшая улыбка, здоровенный отвисший живот - доказательство хорошего и обильного питания. Всем своим видом эти будды говорят: ты - пария, раб, несчастный, но если ты будешь покорен, если не будешь отвечать на зло насилием, если не будешь бунтовать и восставать, ты можешь обрести блаженство. И в этом тебе помогут божества и бодисатвы.

Чтобы задобрить будд и вызвать их на милости и щедроты, здешняя церковь изобрела множество процедур и жертвоприношений. Мы видели и эти приношения, и дымящиеся ароматические палочки, и слышали рассказы о тех поборах, которым подвергают верующих монастыри за "излечение от болезней", "изгнание злых духов", "избавление от бесплодия", "продление жизни", "исцеление от укуса змеи", "вызывание дождя".

Главное же в чаяниях всех страждущих - это ожидание мессии, сошествия будды на землю, чтобы спасти всех нуждающихся и утвердить на Земле и на небе рай, вечное блаженство. И буддийская церковь держит верующих в таком ожидании. В зале у знаменитой статуи спящего будды мы видели даже несколько пар подготовленных тапочек: когда будда проснется, он сразу может надеть тапочки и начать существовать.

Но боги есть не только добрые. В тех же самых храмах мы видели опять-таки сотни изваяний самых свирепых существ. У них искаженные злобой лица, оскаленные зубы, выпученные глаза, хищнически скрюченные руки. Они (и социальные заповеди-наставления) грозят людям адскими муками, страшными наказаниями за нарушения канонов о непротивлении злу насилием, за отказ от приношений монастырям и храмам и за другие провинности. Причем проклятье и адские муки за неповиновение падут не только на нынешние, но и на грядущие поколения и будут длиться сотни и тысячи лет.

В монастырях и храмах мы встречали много экскурсионных групп молодежи, которая с истинно китайской дотошностью слушала, выспрашивала и записывала в тетрадочки все то, что им говорилось о религии.

В деревне под Ханчжоу мы посетили одну из бывших усадеб помещика и крупного коммерсанта. Все комнаты обставлены со вкусом и роскошью. Великолепны проходные дворики, сад и парк. Система озер и бассейнов служит голубым ожерельем владения. Помещик имел 12 жен. Был деспотически жесток с крестьянами. В ходе народной революции он был убит восставшими крестьянами. Теперь здесь дом отдыха. Дирекция дома попотчевала нас ухой из только что выловленной рыбы и жареной рыбой под сладким соусом.

Возвращаемся на машине в Ханчжоу. Поля. Сады. Еще и еще раз поражает ухоженность земли, каждого ее сантиметра. Вот питомник для рассады драконова кипариса и пальм. Чудесна субтропическая природа: что-то общее с Крымом, только здесь растительность богаче и разнообразнее, да мягче влажный воздух. Тем более хотелось мне посмотреть совсем уж южный Кантон (Гуанчжоу), город тропической зоны, южные ворота Китая, издревле связывавшие его торговыми нитями с Индией, Индонезией, Индокитаем, город долгой, двухтысячелетней истории. Город, где разворачивалась деятельность великого революционного демократа Сунь Ятсена, центр многократных рабочих и солдатских восстаний и войн против империалистического владычества.

стр. 19

И вот наш "Ил-14" мягко опускается на кантонском аэродроме. Весь небесный океан залит ослепительным солнцем. Воздух прогрет до 35° и напоен тропическим дыханием и влагой Южно-Китайского моря. Кантонцы никогда не видели снега. Средняя температура января составляет 14 - 16° тепла.

Облик Кантона неповторим, он совершенно непохож ни на Пекин, ни на Шанхай. Более чем миллионный город раскинулся по берегу р. Жемчужной. Ее воды действительно желтовато-белые. В "новом городе" - прямые, широкие улицы, много современных европейских зданий. Первые этажи домов с придорожной стороны представляют собой сплошные галереи, идущие от дома к дому. Галереи эти защищают людей от палящего зноя. Здесь расположены университет, основанный Сунь Ятсеном, и другие высшие учебные заведения, крупные магазины, театры, лицеи, большие детские сады и ясли. В "старом" Кантоне, с его узкими кривыми улочками, низкими домами, примитивными кустарными мастерскими и убогими лавчонками сохранились черты "вековой дремотной Азии".

Мы - на берегу р. Жемчужной. Куда ни кинешь взгляд - огромные "плавучие кварталы". Это - десятки тысяч поставленных на прикол джонок и сампанов. Здесь, по словам кантонских друзей, при гоминьдановцах проживало не менее 200 тыс. самого неимущего люда. Здесь из-за антисанитарии косили людей тяжелые эпидемии, вплоть до холеры, чумы, черной оспы. Теперь народная власть принимает меры к полной ликвидации плавучих кварталов. Но пока 50 - 60 тыс. кантонцев все еще живут на воде.

Мы внимательно изучили, что же такое джонка. Каждая джонка или сампан - это жилой дом, перегородки делят его на комнаты, балдахины или доски служат крышей. Некоторые джонки внутри красиво отделаны и чисто содержатся, другие представляют собой отталкивающие клоаки.

Везде варят пищу, стирают белье, возятся дети. Мы беседуем с обитателями сампанов. Перевозчик грузов, резчик по кости, рикша, чернорабочий - люди самых различных профессий. Молодые кантонки игриво предлагают покататься на лодках; безработица и нужда еще очень велики, и проституция далеко не упразднена. На реке оживленно. Крупные, средние, мелкие, мельчайшие сампаны и джонки неслышно скользят по водной глади. На многих из них паруса разных форм и расцветок, многие представляют собой залатанное тряпье. Другие джонки управляются гребцами: стоя на носу своей посудины, гребец плавно и ритмично придает лодке движение и направление, держа весла наперекрест.

Мы бродим по улицам. Множество людей в магазинах, лавчонках, харчевнях, у крошечных мастерских кустарей. Магазины, лавки и лотки завалены всякими изделиями. Здесь на поверхности видны следы прежних мануфактур и ремесленных гильдий.

Вот ряды мастеров, занятых резьбой по слоновой кости. Подхожу к хозяину ремесленной мастерской. Он же единственный ее работник, продавец своих изделий. Он же - глава многочисленного семейства. Небольшого роста. В полуистлевшем и многократно залатанном одеянии, босиком. Кажется, что весь он состоит из костей и выжженной морщинистой кожи. Живые умные глаза и добрейшая, милая улыбка. Вся его мастерская размером с крышку письменного стола. Крошечный верстачок. Сверло от ножного привода, несколько самых примитивных ножичков и шил. Вот и все. И этим инструментом он как раз заканчивал делать башенку из слоновой кости такой тончайшей работы, такого художественного совершенства, что башенка с достоинством могла бы занять почетное место в музее.

Я высказал этому волшебнику свое восхищение. В ответ глаза и все его измученное в трудах лицо озарилось таким счастьем, что, кажется, в благодарность он готов был отдать мне все, что сотворили его золотые руки.

Ту же картину видел я в соседних рядах у мастеров по бамбуку и шелку, создателей вееров, чемоданов из буйволовой кожи, шкатулок, плетеных корзин, шляп, жестянщиков, мебельщиков, игрушечников, мастеров лака,

стр. 20

кружев, фарфора... И я думал: если дать этому народу в руки технику, современную могучую технику, то при его трудолюбии, дисциплине китайцы, одни только китайцы могут завалить весь мир самыми добротными продуктами и товарами. А ведь наряду с китайцами существуют и другие огромные миры: русские, индийцы, африканцы, американцы, французы, итальянцы... Как богата и прекрасна станет жизнь, когда мы покончим на всей земле со строем частнокапиталистического свинства!

Сегодня на море тайфун. Иногда он причиняет большие бедствия: на Хайнане и других прибрежных островах сносит целые селения, валит огромные рощи. Но пока он еще далеко, и сегодня кантонцы живут обычной жизнью. Город- как муравейник. Кантонцы внешне больше похожи на малайцев, индокитайцев или индонезийцев.

Отличны они от жителей Севера и Центрального Китая и по одежде. В Кантоне и вообще в провинции Гуандун почти не встретишь синих хлопковых пар. Кантонцы в большинстве своем ходят в одежде из черной ткани. У кантонок блестящие черные волосы, зачесанные назад. Много женщин ходят и работают с ребенком, привязанным платком на спине. Малыши стоически переносят свою незавидную участь. На головах у кантонцев - соломенные широкополые шляпы, на многих нанесены иероглифы. Я купил себе такую шляпу. Она и теперь часто напоминает мне далекие и дивные края у р. Жемчужной.

Зной тем временем становится одуряющим. Но биение жизни города не ослабевает. По улицам тянутся разномастные автомашины, рикши, велосипеды, упряжки с ослами и буйволами. Вереницы босых кантонцев с коромыслами на плечах тащат в корзинах бананы, виноград, ананасы, персики, апельсины, лимоны, диковинный для нас фрукт личжи, пахнущий смешанным ароматом абрикоса, ананаса и чайной розы. Всюду лотки, тележки, лавчонки, походные харчевни со всякой снедью и зеленью. Настоящий водоворот на набережной. Тут гиканье носильщиков, гудки автомобилей, звонки трамвайных колоколов. И пронзительный вой электрических звонков, которыми регулировщики направляют уличное движение. Сколько необычных красок, шумов, ароматов! В отличие от Пекина и Шанхая здесь почти нет европейцев. Поэтому мы привлекаем всеобщее внимание, особенно мальчишек, они гурьбой с восторженными криками сопровождают нас от дома к дому.

При отъезде из Пекина кто-то из китайских лидеров сказал мне: "Будете в Кантоне, обязательно посетите кантонский рынок, он существует многие века, и там много интересного". И вот мы на рынке. Зрелище действительно незабываемое. Огромные ряды со снедью: зеленью, фруктами, мясом, рыбой... Вот лавки с освежеванными тушками. Они напоминают тушки баранов, и только большие хвосты выдают их родословную: это - собаки. Хвосты не отрубаются для доказательства, что это именно собаки, ведь собачье мясо дороже бараньего и говяжьего. В соседних рядах и лавках продаются черепахи, кошки, какие-то неведомые мне животные, напоминающие ящериц, но обросшие рыжей шерстью. Все это идет кому-то на стол.

Когда мы отправлялись в поездку по стране, Мао Цзэдун, в числе других рекомендаций, предупреждений и напутствий сказал, улыбаясь: "Когда будете на нашем Юге, вас, конечно, будут угощать змеями. Не смущайтесь. Впрочем, это принято у нас не только на Юге. Да это и понятно: если бы кантонцы не ели змей, змеи съели бы всех кантонцев".

И вот мы в "змеиных" рядах кантонского рынка. В проволочных клетках - змеи разной величины и расцветок. Недвижимо лежит толстенный удав. В других клетках змеи разных пород сплились в клубки. Покупатель подходит к продавцу с лукошком, сделанным из выдолбленной тыквы. Особой вилкой с расщелиной на конце хозяин зацепляет облюбованную змею около затылка и опускает в лукошко. Я спрашиваю: ядовиты ли эти змеи? Китайцы отвечают, что ядовитые, неядовитых они просто не едят, так как те поганые.

Много интересного оставило в памяти советской делегации посещение в окрестностях Кантона госхоза по выращиванию бананов, ананасов

стр. 21

и каучуконосов. Гуандунская деревня имеет особый облик. Красноземные почвы здесь богаты и плодородны. Обилие влаги и солнца позволяет выращивать по три урожая различных зерновых в год, а на овощном направлении хозяйства - по пять-семь урожаев. Главная культура и главный продукт питания в этой зоне - рис. Но возделываются и многие технические и цитрусовые культуры, табак, арахис, джут...

К моменту нашего визита земельная реформа в Гуандуне уже была проведена. Земля от крупных помещиков, военной и гражданской высшей бюрократии перешла в руки крестьян, объединившихся в кооперативы. В лучших помещичьих владениях формировались госхозы. Как и во всем Китае, в гуандунской деревне живут очень тесно. Одна фанза прилеплена к другой, с глухими стенами, выходящими на узенькие улочки. Дворики у фанз микроскопические: каждый пригодный вершок земли идет под посевы. Внутри фанз тоже невероятная скученность. Прямоугольная коробка каркаса на деревянных столбах. Каменные, саманные или сырцовые стены - по разному в разных зонах страны. Покатая крыша - в большинстве зон соломенная или камышовая, в некоторых зонах - черепичная. Окна всегда обращены во двор. У входных дверей, как правило, кухня с очагами и дымоходами. Очаги дают огонь для варки пищи и тепло для капов - широких нар с подогревом. Каны служат местом и для сна, и для принятия пищи на низких столиках. В южных зонах страны топки часто помещаются снаружи дома.

Вечереет. Мы в комфортабельном пригороде Кантона, на берегу одного из протоков реки Жемчужной. Когда-то здесь в богатых особняках жили крупные промышленники и плантаторы. Чудесные сады. Тропическая растительность. Во дворе особняка, который предоставлен мне, в большой клетке кувыркаются и строят рожи мартышки. Пронзительно кричат что-то на своем языке такие цветастые попугаи, каких я не видывал прежде.

В этих особняках живет теперь генералитет китайской армии. Ровно 30 лет назад здесь, вблизи Кантона, Сунь Ятсеном и компартией Китая была создана военно-политическая школа Вампу. Кадры, подготовленные в этой школе, сыграли большую роль в формировании китайской революционной армии и в освободительной борьбе, которую вела эта армия и компартия в последующие десятилетия.

На противоположной стороне Жемчужной мы видим ряды домов на сваях. Жемчужная не дает таких неожиданных и губительных разливов, как Янцзы. Но каждый день в пору приливов вода в ней поднимается до 2 метров. Немало домов приспособлено к этим ритмам реки.

Вечером состоялся званый ужин, на котором присутствовали партийные и государственные руководители Кантона и Гуандунской провинции, а также представители высшего генералитета. Во время ужина Микоян, Шверник, Александров и я наконец-то отведали национальное блюдо, которое кантонцы нам заранее рекомендовали - суп из пяти змей. Мне он на вкус показался, как хороший куриный бульон. Хрущев потом долго подшучивал над нашим "змеиным" причастием.

Во время ужина я вел интересную беседу с двумя партийными руководителями: один - из Кантона, другой - из Пекина. Любопытно было узнать, что, оказывается, пекинец и кантонец не понимают друг друга, хотя и говорят на китайском языке - настолько велики зональные различия. Но выяснилось, что оба они в свое время учились в Москве, в Коммунистическом университете трудящихся Востока и средством общения для них служит русский язык. Он и связал нашу беседу втроем.

Ужин прошел шумно, весело, в атмосфере полного доверия и самой сердечной дружбы. Провозглашались тосты за Мао и Ворошилова. За армии - советскую и китайскую. За бдительность (под боком - Гонконг с одной из самых крупных британских военно-морских баз в Азии, центр провокаций против народного Китая) и за многое хорошее. Я обводил глазами стол, и душа моя переполнялась огромной радостью: вот мы - русские, армянин, белорус, узбечка, китайцы - сидим за одним столом. Как единомышленники-коммунисты. Как друзья. Мы готовы, как братья, поделиться всем. Мы обсуждаем совместные дела. Мы вместе мечтаем

стр. 22

о будущем социалистического Китая. Это - несокрушимо. Это - навечно. А там подтянется Индия, Индонезия. А разве будет молчать французский рабочий класс, с его великими революционными традициями? А Италия? А бурлящая Африка? Теперь уже не только с точки зрения конечной перспективы, о чем говорил Ленин, а на основе развернувшегося реального исторического процесса можно сказать: победа социализма во всемирном масштабе обеспечена.

Кто мог подумать тогда, что пройдет 14 - 15 лет, и Советская армия во всей своей военно- технической мощи в одну ночь обрушится на социалистическую Чехословакию, оккупирует все ее города и области, а лидеры компартии, в том числе ее первый секретарь А. Дубчек, будут в стальных наручниках доставлены в Москву? Что где-то у неведомого и безлюдного острова Даманский советские и китайские солдаты по приказу своих правительств будут стрелять друг в друга из автоматов, пулеметов, пушек, а отличившиеся в братоубийстве будут получать геройские звезды на грудь? Даже в горячечном бреду нельзя было мысленно представить себе такого!

Ночь. Фиолетовая тропическая ночь. Мы с Микояном и Шверником решили перед сном немного пройтись по берегу. Река, сады, рощи - все залито густым, таинственным лунным светом. Воздух напоен ароматом каких-то неведомых цветов и растений. По берегам, словно нити ожерелья, переливаются огоньки хижин. Медленно, как большие фантастические живые существа, движутся по Жемчужной сампаны, расцвеченные скудными огоньками. Да, теперь уже не скажешь: "Вековая дремотная Азия опочила на куполах". Азия пришла в могучее движение к человеческой жизни, к свету, и это движение не остановят теперь никакие силы.

Кровать в отведенном мне особняке оказалась таких размеров, что на ней свободно улеглось бы с полдюжины людей. Над кроватью балдахином спускается кисейный полог, а на окнах вместо стекол - мельчайшая сетка- защита от москитов. Но все это не помогло. Москиты всю ночь грызли меня свирепо, так как я забыл заделать полог. Стены поскрипывали от разгуливающего где-то недалеко тайфуна.

...Утром мы задушевно распрощались с кантонскими лидерами, гражданскими и военными, и взяли курс на Ханькоу, а затем на Пекин. И вот тут-то мы и увидели, что такое китайские реки. Впечатление такое, будто тяжелые желтые воды Янцзы затопили все обозримое пространство до самого горизонта. Лишь кое-где были видны песчаные гребни и отмели, вереницы деревьев, крыши строений. Разъяренная стихия гонит вперед, опрокидывает навзничь, заглатывает в пенящихся водоворотах какие-то плоты и суденышки с порванными парусами, покореженные дома, различную рухлядь. А на дамбах и плотинах кишит людской муравейник. И уже по внешнему виду этих трудармий видно, что все дело борьбы с природой после победы народной революции изменилось принципиально. Несколько последних десятилетий бушующей стихии противостояли распыленные и беспомощные группки. В неравной борьбе со стихией они гибли миллионами. Теперь... Мы побывали на одном из участков работ по сооружению дамб на Янцзы. Впечатление такое, что на этих работах заняты миллионы людей. И впечатление не было ошибочным.

Руководители провинции Хубэй и затем пекинские друзья рассказали нам, что в долинах могучих рек сооружаются высотные дамбы протяженностью в многие сотни километров. Строятся водохранилища, улучшаются старые и возводятся новые плотины; ведутся дноуглубительные работы, реконструируются старые и прокладываются новые каналы и т. д.

Мы, когда остановились в Ханькоу, беседовали на строительстве с прорабами и рядовыми работниками, наблюдали за работами. И нас снова и снова поражали и фантастический размах работ, и безупречная дисциплина труда, и какое-то в высочайшей степени беспрекословное, уважительное отношение рядовых людей к указам и обращениям правительства.

В те часы, когда мы были в Ханькоу, разлив Янцзы принял характер великого бедствия. Нам сказали, что зона затопления в этом году

стр. 23

составляет 160 млн. му и пострадало около 50 млн. человек. А сколько погибло имущества, скота, посевов! Океан человеческих страданий!

Правительство обратилось к населению соответствующих провинций с призывом выйти на борьбу с наводнением. Был принят конкретный план действий: нарастить плотины на реке на 1,5 - 2 м. на протяжении стольких-то десятков километров; построить дополнительно высотные дамбы протяженностью в столько-то сотен километров. И вот выделенный по призыву правительства китаец берет мотыгу, коромысло с двумя корзинками, узелок с продовольствием и отправляется на строительство. Так образуются на разных участках в долинах рек многомиллионные трудовые армии. В помощь людям кооперативами, госхозами, местными органами выделяется и живое тягло: лошади, коровы. Механизмов было еще очень мало. Но надо было видеть, с какой дисциплинированностью, с каким рвением отдаются делу прибывшие сюда люди: раз Мао призвал, раз правительство указало, это- свято. Это должно быть выполнено, выполнено хорошо и в срок. Насыпав корзины землей и нацепив их на коромысло, участник бригады почти бегом взбирается на гребень дамбы, высыпает свой груз и торопливо возвращается вниз. И так - тысячи, десятки тысяч, миллионы людей в напряженном темпе выполняют свою работу с трудолюбием муравьев. И буквально на наших глазах люди, вооруженные самыми примитивными средствами производства, создавали большие куски ирригационных сооружений. Земной поклон тебе, скромный и терпеливый китайский труженик!

Мао и атомная бомба

Чтобы понять, насколько это было важно для СССР и Китая, надо отметить, что в начале 1950-х годов Соединенные Штаты на международной арене действовали на основании доктрины "балансирования на грани войны". Автором ее был глава Государственного департамента Д. Ф. Даллес, с которым в последующие годы мне довелось "скрестить шпаги". Это был один из самых воинствующих апостолов агрессивного американского империализма. Соединенные Штаты в тот период сеяли семена прямых военных конфликтов.

Только один пример - а именно, одна из постыдных и опасных операций, подготовленных по заданию американских разведывательных служб, берлинская провокация 17 июня 1953 г., то есть происшедшая за год с небольшим до нашей поездки в Китай.

Цель операции состояла в том, чтобы по команде из Западного Берлина вызвать в столице и других районах ГДР массовые беспорядки и продемонстрировать тем самым мнимое недовольство населения народно-демократической властью. Техническое проведение такой операции облегчалось тем, что в этот период по существу не было физически ощутимой границы между двумя Германиями и доступ из ФРГ в новую Германию не представлял особых затруднений.

Берлинская провокация исподволь и тщательно готовилась. Для ее осуществления западногерманским министерством по общегерманским вопросам был создан в Западном Берлине специальный центр, закамуфлированный вывеской "Исследовательский совет по вопросам объединения Германии". Под крышу этого "совета" слетелось все черное воронье - бывшие владельцы концернов, банков, промышленных предприятий, собственность которых была экспроприирована и стала служить народу новой Германии.

Кроме этого "совета" американской разведывательной службой, в Западном Берлине был создан так называемый оперативный штаб. Под его руководством и на американские деньги здесь готовились наемные громилы, поджигатели, диверсанты, в том числе и из состава фашистского "Союза немецкой молодежи".

17 июня по команде из американского сектора Западного Берлина подготовленные банды погромщиков вышли на улицы и площади столицы

стр. 24

ГДР. Они жгли и грабили государственные магазины и предприятия, нападали на служащих государственных учреждений ГДР. В течение дня на американских грузовиках из Западного Берлина подбрасывался всякий фашистский сброд. Американские офицеры открыто вторгались на своих джипах в Восточный Берлин и руководили действиями погромщиков и диверсантов.

Берлинская провокация с позором провалилась. Но она со всей очевидностью напомнила, что мирное сосуществование государств с различным социальным строем не отменяет, а предполагает необходимость консолидации социалистического лагеря, всех сил мира и демократии.

В Пекине были продолжены переговоры правительственной делегации по различным вопросам советско-китайских отношений и по международным проблемам. Эти переговоры до определенного рубежа не представляли никаких трудностей и выявили полное единодушие по всем вопросам. И это не случайно.

Руководство КПСС и советское правительство были полны решимости устранить все исторические следы и остатки былых неравноправных отношений между двумя государствами. Оно стремилось согласовать с Китаем и добиться единства позиций и действий по всем международным проблемам, затрагивающим общие интересы СССР и Китая. А также пойти на самую широкую помощь Китаю в развитии его экономики и на самое тесное экономическое, научно-техническое и культурное сотрудничество.

В этих вопросах Хрущев занимал решительную позицию. Еще до поездки в Китай и во время пребывания в Пекине он не раз повторял: "С китайцами будем жить по-братски. Если придется, последний кусок хлеба будем делить пополам. Надо прежде всего очистить наши отношения от всего, что унижает китайцев. Зачем придумали смешанные общества в Китае? Ведь Сталин додумался до того, что просил китайцев сдать Советскому Союзу концессии для производства ананасов. Мне Мао Цзэдун сам об этом рассказывал. Я, говорит, сказал товарищу Сталину: "Зачем вам возиться с концессией? Если вам нужны ананасы, свежие или консервированные, скажите об этом нам. Мы произведем ананасов столько, сколько вам нужно, и привезем в готовом виде в Советский Союз". Ведь это надо же додуматься!" Тут Хрущев постучал согнутым указательным пальцем по своему лбу. "Надо все такие штуки ликвидировать к чертовой матери. Все китайское - вернуть китайцам".

Впрочем, Хрущев не был здесь уникумом. Все руководители партии и правительства, без единого исключения, стояли за самый тесный братский союз с Китаем и за широкую помощь ему во всех областях государственного, экономического и культурного строительства. Таковы были настроения и всего советского народа.

Эта настроенность определила весь ход советско-китайских переговоров, возможность подписания целого ряда важных советско-китайских соглашений и итогового коммюнике без каких-либо трений.

Переговоры выявили (и это получило отражение в итоговом коммюнике) полное совпадение взглядов обоих правительств по всем обсуждавшимся международным проблемам. Стороны условились, что оба правительства станут постоянно консультироваться друг с другом и согласовывать свои действия, когда будут возникать вопросы, затрагивающие общие интересы СССР и КНР. Осуждено было правительство США за фактическую оккупацию Тайваня и поддержку клики Чан Кайши. Стороны высказались за объединение Кореи и за созыв для решения этого вопроса специальной конференции.

Полное единство взглядов обеих сторон выявилось и в совместной декларации об отношениях с Японией. Оба правительства высказались против навязанного Японии Соединенными Штатами Сан-Францисского мирного договора, оставляющего Японию на положении полуоккупированной страны, за нормализацию отношений с Японией и за развитие с ней торговых и культурных связей.

В целях полного устранения каких-либо привилегий Советского Союза

стр. 25

в Китае и обеспечения полного суверенитета Китая было подписано соглашение о выводе советских войск из совместно используемой военно-морской базы Порт-Артур к маю 1955 г. и о безвозмездной передаче всех сооружений в этом районе правительству КНР.

В тех же целях советская делегация предложила (и это было решено) с января 1955 г. передать Китайской Народной Республике советскую долю участия в смешанных советско-китайских обществах, созданных на паритетных началах в 1950 - 1951 годах. Это- "Общество по добыче цветных и редких металлов в Синьцзянской провинции", "Общество по добыче и переработке нефти в Синьцзянской провинции", "Общество по строительству и ремонту судов в городе Дальнем", "Общество по организации и эксплуатации гражданских воздушных линий". Отныне они становились полностью государственными предприятиями КНР.

В целях оказания эффективной научно-технической помощи Китаю Советский Союз открыл свои двери для получения Китаем безвозмездно необходимых ему технической документации, информации, присылки для консультаций специалистов и т. д.

Во время пребывания нашей делегации в Пекине было подписано соглашение о кредите. Помимо кредита, данного Советским Союзом Китаю в 1954 г. в сумме 300 млн. ам. долл., теперь было принято решение о предоставлении Советским Союзом Китаю долгосрочного кредита в сумме 520 млн. рублей. В ходе переговоров также было решено оказать помощь правительству КНР в строительстве дополнительно еще 15 промышленных предприятий и увеличить объем поставок оборудования для 141 предприятия на сумму свыше 400 млн. рублей. Позже, в 1956 г., было дополнительно подписано соглашение об оказании помощи Советским Союзом Китаю в строительстве и реконструкции еще 56 предприятий.

Наряду с предоставлением этой огромной финансовой и технической помощи Китаю было принято решение о совместном строительстве железной дороги Ланьчжоу - Урумчи - Алма-Ата и об организации прямого сообщения между СССР и Китаем. Правительство СССР приняло на себя обязательство оказать Китаю в этом деле всевозможную помощь.

Подписано было также совместное соглашение с Китаем и Монгольской Народной Республикой о строительстве железной дороги от Цзинина до Улан-Батора, о соединении ее с железной дорогой, идущей от Улан-Батора до советской территории и об организации по этой дороге прямого сообщения между тремя государствами. Очень интересные оценки я слышал в 1969 г. на второй всесоюзной конференции Общества советско-китайской дружбы. Это был доклад представителя комитета по внешнеэкономическим связям, в котором суммировались данные о научно- технической, экономической и финансовой помощи, оказанной Советским Союзом Китаю.

С 1950 по 1959 г. с помощью СССР было построено, восстановлено или реконструировано в Китае более 400 промышленных предприятий, в том числе 12 металлургических комбинатов, способных производить 30 млн. т. металла в год, 44 электростанции и др. За 15 лет СССР поставил Китаю промышленного оборудования более чем на 2 млрд. рублей. Передано Китаю более 24 тыс. комплектов технической документации и более 4 тыс. патентов, в том числе на самые технически передовые автоматические линии, прокатные станы, машины, приборы, технологические процессы. По экспертным оценкам, если бы Китай покупал все эти документы на мировом рынке, ему пришлось бы заплатить за них более 4 млрд. рублей. Нам же китайцы оплатили только расходы на копировку и пересылку документов.

Непосредственно в Китае работали на производстве и в научных учреждениях, подготавливая китайские кадры и передавая им свой опыт, 8 тыс. советских специалистов и более 2 тыс. ученых. В Советском Союзе обучалось более 11 тыс. китайских студентов и более 8 тыс. рабочих и техников для всех отраслей народного хозяйства. По экспертным оценкам, советские специалисты выполнили в Китае работы на сумму в 500 млрд. долл., получили же они за свой труд лишь 50 млн. долларов.

стр. 26

Советские специалисты провели в Китае огромные работы по комплексной разведке земных недр и выявили новые богатства.

Еще факт: в период наивысшего подъема китайской экономики большая часть промышленной продукции в Китае выпускалась на советском оборудовании. Такая кооперация экономик двух стран ставила дело социалистической индустриализации Китая на прочные основы и сулила большие выгоды обеим сторонам. Но тут Мао Цзэдун провозгласил свою пресловутую политику "большого скачка", и экономика Китая была дезорганизована.

Но в период нашего пребывания в Китае все мы были полны самых светлых надежд на бурное развитие китайской экономики. И не только надежд, но научно обоснованной уверенности, что Китай теперь на всех парах устремится вперед по социалистическому пути.

Но Хрущев, движимый точно так же самым возвышенным желанием еще и еще раз продемонстрировать китайскому народу нашу решимость оказать Китаю максимальную помощь, изобретал все новые и новые сюрпризы. Уже к концу пребывания делегации в Пекине он предложил подарить Китаю оборудование и технику для организации зернового совхоза на целине площадью в 20 тыс. гектаров. Мы поддержали эту идею. Москва одобрила. Правительственная делегация направила Мао письмо, в котором просила принять дар. В числе другой техники в дар входили: 100 тракторов, 100 зерновых комбайнов, 54 грузовых автомашины, 9 легковых, 128 тракторных плугов, 120 сеялок, станки, электростанция, радиостанция и т. д. Мао ответил на это сердечным благодарственным письмом.

Затем последовал и еще один дар. Правительственная делегация преподнесла Китаю бесплатно все станки (83 экземпляра) и все сельскохозяйственным машины, которые экспонировались на нашей выставке в Пекине. Мао снова ответил благодарственным письмом.

Но и на этом "милости и щедроты" не закончились. Еще в Москве, готовясь к поездке, Хрущев дал указание управлению делами ЦК отобрать в художественных фондах и на торговых базах подарки для отправки в Пекин с делегацией. Они выставлены были в зале заседаний бюро ЦК, и нас пригласили посмотреть на них. Здесь собраны были телевизоры, радиолы, картины, палехские шкатулки, ружья, часы, серебряные сервизы с золотой и эмалевой отделкой, ювелирные изделия, хрусталь и фарфор, шахматы из перламутра и янтаря и многое другое. Все отобранное доставлено было в Пекин, и здесь Никита Хрущев, словно Садко - заморский гость, покорял всех своей щедростью.

Мне порой казалось, что кое в чем мы ставили китайских друзей в затруднительное положение. Китайцы - народ щепетильный, с высоко развитым чувством достоинства и национальной гордости. И наша поездка, и все последующие события показали, что они не хотят принимать никаких даров и милостей - ни государственных, ни личных. И на каждый акт доброжелательства они сейчас же старались ответить адекватно. Но порой это нелегко было сделать.

Поездка в Китай - первая поездка Хрущева за границу в качестве главы правительственной делегации - заложила основы того стиля и тех нравов, которые затем так развились и стали притчей во языцех и в нашем народе, и в мировом общественном мнении. Эволюция здесь шла в двух направлениях.

Во-первых, каждая поездка за рубеж обставлялась все пышнее. Все многочисленнее становилась свита из приближенных, родни, корреспондентов, кинооператоров, а также всякой челяди. Хрущев все ревностней относился к тому, чтобы каждая его поездка широчайше отражалась в газетных статьях, фотографиях, кинофильмах, телепередачах, хвалебных книгах. В последние же годы к отдельным поездкам специально приноравливался в качестве, так сказать, салюта Хрущеву запуск ракет-спутников Земли. На этих делах формировался обширный слой карьеристов и подхалимов типа Ильичева, Сатюкова, Аджубея, Софронова и других. Фимиам их кадильниц

стр. 27

все сильнее пьянил голову новоявленному лидеру, дошедшему в конце концов до диких безрассудств.

Во-вторых, с каждой поездкой советский лидер, с его непомерным тщеславием, становился все более щедрым и расточительным. Китай был братской народно-демократической страной. И здесь каждый акт доброжелательства должен был дать обильные плоды на благо и нашего государства, и всего содружества социалистических наций. Вдобавок в пору китайской поездки на каждое свое действие (дарственные акты, формулировки подписываемых соглашений и т. д.) мы запрашивали согласие Москвы.

Но дальше начались, и все множились, поездки по капиталистическим странам Европы, Азии, Африки, Америки. Дарами становились уже не палехские шкатулки и часы, а автомашины, самолеты, сооружение госпиталей, институтов, гостиниц, стадионов, выдача стомиллионных, заведомо безвозвратных кредитов. Добрым благодетелем, кроме лидера, стала затем и его супруга, милостиво раздаривавшая за рубежом "сувениры": от дорогих автомашин до редчайших драгоценностей из Государственной Оружейной палаты.

Всякие конституционные основы здесь были отброшены: Хрущев сам и по своему усмотрению жаловал зарубежных деятелей подарками - от комфортабельных самолетов-салонов до звания Героя Советского Союза.

Но это - в будущем. А в Китае все носило вполне деловой, разумный и конституционно- безупречный характер. Шли последние приемы. Один из них устроил наш посол Юдин. На прием явились все китайские лидеры во главе с Мао Цзэдуном. Разгоряченный Хрущев выступал с прочувствованной речью и темпераментными тостами. Умно, тонко и корректно отвечал ему Чжоу Эньлай. Как всегда с монументальным бесстрастием держался Мао.

Все казалось прекрасным. И мы были счастливы сознанием выполненной миссии и уверенностью, что сделан еще один очень крупный шаг к установлению вечной братской дружбы между двумя великими народами. Теперь перспективы мирового развития яснее ясного: идеям социализма обеспечена победа на всем земном шаре. Но, может быть, именно в эту пору какие-то таинственные силы истории уже приоткрыли ящик Пандоры, из которого затем стали выползать змеи-несчастья. Они отравили отношения между двумя великими государствами. Они поставили человечество перед зловещей перспективой возможности новых кровавых междоусобиц.

Что же тогда произошло? Формально ничего. И все же случилось нечто важное.

Помимо официальных переговоров в эти дни состоялась доверительная встреча Хрущева с Мао Цзэдуном. Я на ней не присутствовал. Хрущев рассказал нам о встрече кратко. Но позже Юдин, который также был на этом важном рауте, рассказал мне обо всем подробно.

Мао Цзэдун обратился к советскому правительству в лице Хрущева с двумя просьбами:

1. Раскрыть Китаю секрет атомной бомбы и помочь Китаю поставить в КНР производство атомных бомб.

2. Построить Китаю подводный флот, способный обеспечить государственные интересы КНР перед лицом американского империализма.

Хрущев отклонил обе просьбы. Что касается атомной бомбы, то Хрущев мотивировал это тем, что если мы дадим бомбу китайцам, американцы дадут свою атомную бомбу западным немцам. Мао отвечал на это, что уже сейчас положение в двух мировых лагерях в этом вопросе неравное. Атомную бомбу имеют не только Соединенные Штаты. Ею обладает Великобритания. Ее делает, или уже сделала, Франция. К тому же все понимают, что в лабораторных тайниках все составные части атомной бомбы готовы и у западных немцев и у японцев, имеющих высокоразвитые промышленные системы. В социалистическом же лагере атомную бомбу имеет только Советский Союз.

Хрущев отшучивался: "А разве этого мало, что мы имеем атомную бомбу? Мы же и вас прикрываем. В случае чего мы за вас удар нанесем. Что

стр. 28

касается подводного флота, то Хрущев говорил что-то не совсем ясное. То он поучал, что-де "вам сейчас другими делами надо заниматься". То опять-таки пытался отшучиваться. То ссылался на то, что "тут у нас подводный флот сильнее, зачем его вам?" То вдруг предложил: "А может быть, нам иметь совместный подводный флот"? "Зачем совместный? - возражал Мао.- Ведь это очень неясно и неопределенно. Мы просим вас построить для нас достаточный подводный флот. Мы полностью оплатим вам все затраты. А в случае каких-либо осложнений на Тихом океане мы согласны подчинить его вам - командуйте, пожалуйста, координируйте со своим флотом". Так или иначе, Мао Цзэдун не получил положительного ответа на свои предложения. Но дело здесь не только и не столько в фактическом отказе. Дело и в той форме, в какой это было сделано.

Хрущев - человек неуемных страстей. Он и в государственных делах, и в дипломатии нередко проявлял "ндравы" российского купчика. Когда ему чем-нибудь приглянулся иностранный лидер, либо он хотел как-то расположить к себе такого человека или доказать своим соратникам и всем прочим, что "Хрущев добьется своего", "Хрущев все может",- щедрости Хрущева не было предела. Он окружал своего партнера вниманием, засыпая подарками. Он публично тянулся к нему с объятиями и поцелуями. Он тут же сгоряча мог сказать, что такой-то государственный договор либо такие-то акции, неугодные его партнеру, будут отменены или изменены. В период такого увлечения Хрущев шумно доказывал нам, что такой-то американский или французский деятель - "хороший мужик", "замечательный парень", что "тут все Сталин напортил". А вот теперь вы увидите - он, Хрущев, все исправит.

Но стоило такому партнеру устоять против хрущевских обольщений и выпустить коготки, как Хрущев моментально ощеривался, и "хороший мужик" и "замечательный парень" сразу превращались в "тертого калача" и "заядлого империалиста".

Нечто подобное произошло и с Мао Цзэдуном. Понимая, что такое Китай, Хрущев готов был сделать все, чтобы очистить советско-китайские отношения от всяких нежелательных наслоений. И он сделал в этом направлении много правильного и хорошего.

Но Мао Цзэдун как лидер правящей партии и великого государства был озабочен своими планами, имел свои нерешенные задачи. И он ставил вопросы, вытекающие из необходимости осуществления таких планов, решения таких задач. Хрущеву можно было обсуждать эти вопросы. Зарезервировать право обдумать их. Даже высказать соображения о том, какие серьезные трудности могут встать на пути их реализации. Но действовать мудро, неторопливо, тактично, доказательно, когда речь шла о таких кардинальных вопросах, поставленных Мао, чтобы исключить зарождение в среде китайских руководителей всяческих подозрений в нашей непоколебимой искренности и братской доброжелательности.

Но Хрущев всегда оставался человеком импульсивным и необузданным. Он расточал свои щедроты, объятия, дары, делая все, что, по его мнению, было полезно для укрепления китайско- советских отношений. Но как только Мао Цзэдун поставил вопросы, которые, с китайской точки зрения, должны были действовать на благо тех же советско-китайских отношений и всего социалистического содружества, но которые априори показались Хрущеву сомнительными,- он моментально ощерился, перешел на менторский тон, начал горячиться, поучать китайцев и прописывать им рецепты. И это было в стиле разгулявшегося расейского купчика. Подвыпив, он сначала, от избытка чувств, щедро всех угощает, бросает пачками ассигнации, лезет ко всем целоваться, затем ("не препятствуй моему ндраву!") начинает мазать своим компаньонам рожи горчицей и бить в ресторане зеркала.

Но китайцы, как я уже говорил, - народ с высоким чувством национальной гордости и национального достоинства. Они только что успешно завершили многолетнюю великую освободительную войну и великую революцию. И они вовсе не собирались становиться бедными родственниками

стр. 29

у богатого благодетеля. Любые отношения они могли устанавливать только как равный с равным. Они требовали к себе уважительного отношения и полного доверия.

В тоне отказа Хрущева Мао Цзэдун, видимо, почувствовал недоверие и элементы пренебрежения к себе и к Китаю. Последующий ход событий показал, что к этому у Мао были известные основания. То, что китайцы почувствовали в октябрьские дни 1954 г., как не проклюнувшееся зернышко, дальше, в результате невоздержанности и грубости Хрущева, проросло, а затем принесло самые ядовитые плоды. Никита Хрущев входил во вкус власти. Его импровизации в государственных и экономических делах до поры сходили ему с рук. Его ядреные изречения стали возводиться в ранг марксистских истин. Он начал давать интервью иностранным корреспондентам. К нему на беседы стали приезжать лидеры различных компартий мира: "А что? Чем я хуже других? Мы тоже не лыком шиты. В конце концов, не боги горшки обжигают".

Стремительная эволюция Хрущева - от мужиковатого самобичевания: "да Хрущев говна Сталина не стоит" до царственного величия - проходила на наших глазах. Он стал критиковать румынского руководителя Г. Георгиу-Дежа. Он распекал албанских лидеров Э. Ходжу и М. Шеху. Он начал поучать умнейшего и просвещеннейшего Тольятти. Но больше всех его начал раздражать со временем именно Мао Цзэдун.

Мао на протяжении десятилетий обрел опыт и признание выдающегося вождя и полководца. Мао имел непререкаемый авторитет в толще 600-миллионного народа. Выходило собрание сочинений Мао, в том числе в Москве, Мао писал философские трактаты, Мао печатал свои стихи... И сначала в узком кругу руководителей и вполголоса, а затем все громче и публичнее Хрущев ширил и ужесточал свою критику Мао Цзэдуна. Дело дошло до разнузданной брани в адрес китайского лидера и прямых оскорблений китайского народа в многотысячной аудитории. Достаточно вспомнить знаменитое хрущевское изречение, ставшее известным всему миру: "Без штанов ходят, а тоже - кричат о коммунизме!"

В 1959 г. Хрущев совершил свою долгожданную поездку в Соединенные Штаты. Он долго и бесцеремонно добивался этой поездки. Многократно заявлял на пресс-конференциях: "Я бы, конечно, поехал в Америку с удовольствием. Но меня не приглашают..."

И вот его пригласили. Вернулся он из Соединенных Штатов с настроением триумфатора. Он, Хрущев, "уладил все дела с Америкой": "Я сказал Эньзеньхауру: давайте бросим все разногласия к чертовой матери. Перевернем страницу". Я не сомневаюсь, что внутренне Хрущев был искренне убежден, что вот-де десятилетиями дипломаты до него бились с этой Америкой. Все говорили о противоречиях, разногласиях. А он, Никита Хрущев, съездил один раз в Америку и "все уладил". Теперь этот Эньзеньхаур у него в жилетном кармане.

С таким настроением Хрущев, сразу после возвращения из США, поехал в Китай. Там праздновалось 10-летие КНР. Естественно, что победоносный тон и восторги Хрущева в связи с его поездкой в США были встречены Мао и его соратниками с ледяным равнодушием. Хрущев был взбешен и начал в самой разнузданной манере распекать и поучать китайцев по различным вопросам их внутренней и внешней политики. Сдержанно, корректно, но решительно китайцы дали отпор этим разухабистым наскокам. Хрущев обиделся, "хлопнул дверью" и уехал из Китая, не оставшись на празднование. С течением времени его раздражение еще больше усилилось. Ведь дома тогда множились курильницы фимиамом. Хрущев уже начал именоваться "выдающимся марксистом-ленинцем". Уже маститый философ М. Митин готовил свою книгу, в которой он провозгласил: "Хрущев- это Ленин сегодня". А тут какие-то китайцы, "без штанов", смеют ему перечить...

Это раздражение получило свое реальное воплощение в истории с советниками и специалистами из СССР в Китае.

При широкой и разносторонней помощи Советского Союза народный

стр. 30

Китай закладывал основы социалистической индустрии, создавал демократическое государство и двигал вперед культурную революцию (без кавычек). Тысячи и тысячи советских рабочих, техников, инженеров, ученых, педагогов и других специалистов работали на стройках, на предприятиях, в лабораториях и исследовательских институтах, передавая свой опыт китайским братьям.

И вот руководство КПК поставило перед ЦК КПСС конкретный деловой вопрос, связанный с оплатой труда советских специалистов. Это был именно деловой практический вопрос, по которому могли возникнуть согласие, несогласие, коррективы. Но распаленный Хрущев был возмущен самой постановкой вопроса.

Он распорядился (и это было санкционировано на президиуме ЦК) немделенно отозвать из Китая всех специалистов и советников. Все виды работ на полном ходу были остановлены, и все советские люди покинули Китай. Никакие доводы и увещевания со стороны китайцев не помогли. На многих стройках, предприятиях, в конструкторских бюро это буквально вызвало паралич производства и нанесло экономике Китая огромный урон.

Все эти неистовства Хрущева становились достоянием сначала руководящего ядра, а затем и всей компартии Китая. Они и явились исходным субъективным фактором будущего рокового конфликта двух государств.

Конечно, было бы неправильно сводить к этому основы советско-китайского разрыва. Здесь были и более глубокие объективные причины. Но исходным фактором субъективного порядка, который положил начало конфликту и отравил всю атмосферу советско-китайских отношений, была, несомненно, хрущевская разнузданность. Из всех зол, совершенных Хрущевым за "великое десятилетие" его правления, разрыв с Китаем был, пожалуй, наибольшим злом.

Но все это - дела будущего. А пока мы, оставив в Пекине щедрые договора и подношения, обласканные китайцами, собирались домой. 13 октября советская делегация покинула Пекин. На аэродроме ее провожали все китайские лидеры (кроме Мао Цзэдуна): Лю Шаоци, Чжоу Эньлай, далай-лама и другие. Прощальную речь держал Хрущев.

На аэродроме советская делегация разделилась. Н. Шверник, Е. Фурцева, Г. Александров и я возвращались в Москву. Н. Хрущев, Н. Булганин и А. Микоян отправлялись в дальнейшее путешествие. Они посетили военно-морскую базу г. Порт-Артур и г. Дальний, а также города Аньшань, Мукден, Чаньчунь, Харбин. В дальнейшем путешествии они останавливались во всех крупных городах Дальнего Востока, Сибири и Урала, и только через месяц с лишним после вылета из Москвы вернулись в столицу. Хрущев вообще был страстным любителем путешествовать, и в этом отношении он не заботился о соблюдении дипломатических условностей. Приехав в какую- нибудь страну, он мог колесить по ней десяток дней и больше как турист-любитель, вызывая порой иронические замечания корреспондентов, что "советский премьер, по-видимому, имеет много свободного времени".

С добрыми чувствами покидал я величайшую державу мира. Под крылом самолета проплывали лабиринты столичных кварталов и причудливая мозаика полей, извилистая линия великой китайской стены.

До свидания, чудесная страна! До свидания, добросердечные китайцы! Я еще вернусь к вам. Обязательно вернусь. И я увижу Китай в современном индустриальном обличьи, дышащий здоровьем и счастьем. Попутного ветра тебе, Китай!

(Окончание следует)

Permanent link to this publication: