Т. 1 - 2. Киев. 2012 - 2013.

Тема староверия в современной историографии переживает явный подъем. Связано это с тем, что история религий на протяжении советского периода не была востребована. Что касается самого старообрядческого движения, то, хотя оценки его масштабов значительно варьируются, оно имело очень широкое распространение, охватывая до трети великорусского населения. При постоянно растущем количестве работ, посвященных региональным группам или отдельным аспектам жизни представителей этой конфессии, обобщающих работ по истории старообрядчества достаточно мало. За исключением нескольких популярных изданий и сведенных под одной обложкой работ разных лет Ф. Е. Мельникова¹, остается только труд С. А. Зеньковского. Однако автор не успел закончить работу над вторым томом, охватывавшим XVIII - начало XX века². По сути дела к этому периоду и обратился С. В. Таранец, чье исследование охватывает время с конца XVII в. (то есть автор, в отличие от Зеньковского, не рассматривает период, предшествовавший Расколу) до начала XX века. То, что собирались сделать многие научные коллективы, было сделано одним человеком. Это само по себе говорит о масштабе проделанной автором работы. Сам автор давно известен в научном мире не только своими работами по истории украинского староверия, но и как редактор и издатель такого важного для современной историографии сборника как "Судьба старообрядчества в XX - начале XXI в."

Рецензируемое исследование построено на широком круге источников, среди которых не только традиционные для такого рода исследований комплексы (исторические и полемические сочинения самих старообрядцев, миссионерские отчеты представителей РПЦ, статистические материалы), но и те, что еще не стали общепринятыми - художественная литература, памятники изобразительного искусства. В некоторых случаях автору приходится выступать не только в качестве профессионального историка, но и в качестве искусствоведа и литературоведа. Список неопубликованных источников, использованных или инициированных (сам автор организовал несколько десятков самостоятельных экспедиций) Таранцом достигает 100 наименований, список опубликованных источников - 650. При этом автор демонстрирует прекрасное знание

современной (в частности региональной) историографии, так как сам активно включен в исследовательский процесс, способствуя его развитию не только как автор, но и как организатор конференций, редактор-издатель упомянутых обобщающих сборников, объединяющих исследователей староверия разных стран.

В первом томе автор останавливается на факторах распространения и географии расселения этого религиозного движения (работа снабжена достаточно наглядными картами, составленными автором), проблеме установления численности старообрядцев. И хотя сам он не дает четкого ответа на вопрос о статистике старообрядцев, тем не менее указывает на достаточно надежный способ решения этой проблемы. Сам Таранец останавливается на цифре 5 млн. чел. (для периода рубежа XIX-XX вв.), что, впрочем, кажется излишне осторожным.

В первом томе ученый показывает социальную базу старообрядчества: крестьянство, купечество, казачество, мещанство, духовенство (старообрядческое духовенство занимало видную прослойку среди "сторонников древнего благочестия"). Говоря о доли старообрядцев в различных социальных структурах российского общества, автор показывает, что в разных стратах превалировали разные старообрядческие течения. Если среди купечества доминировали поповцы, то среди крестьян - беспоповцы. Это определило и некоторые психологические установки, характерные для того или иного сословия. Например, приверженность крестьян эсхатологическим представлениям беспоповства нередко приносило "крестьянам и их господам полное разорение". Таранец наглядно показывает не только правовое положение старообрядцев в российском социуме, но и пути его приспособления к достаточно неблагоприятным условиям. Ведь вплоть до начала XX в. старообрядчество было едва ли не самым гонимым религиозным направлением в Российской империи. При этом именно адаптация, а вовсе не вооруженный протест, была основным способом существования старообрядчества во враждебном окружении. В качестве механизма приспособления старообрядцы нередко использовали подкуп "власть придержащих".

Особое внимание автор уделяет духовным центрам староверия: Керженец, Ветка, Выго-Лексинская пустынь, Стародубье, Иргиз, Рогожское кладбище, Преображенское кладбище, Белая Криница, Куреневское тримонастырье, Черемшан. Отдельный раздел посвящен старообрядческим течениям - Белокриницкой иерархии, беглопоповцам, беспоповцам.

Если первая книга выглядит достаточно традиционно (в таком ключе и примерно на том же материале писал о старообрядчестве и Зеньковский), то вторая, можно сказать, уникальна. По сути дела автор дал обобщающую характеристику вклада старообрядцев в российскую культуру. Речь идет не только о меценатах (имена Морозовых, Рябушинских и др. давно стали хрестоматийными), но о конкретном влиянии староверов на живопись, литературу, архитектуру, музыку. Автор останавливается на традиционных для старообрядчества темах (книжной культуре, экономике, благотворительности и т.д.), но при этом говорит об участии старообрядцев в открытии древнерусской иконописи профессиональным сообществом, в развитии русского театра. Интересным представляется глава 10 "Образы старообрядцев в русской художественной литературе". В ней во многом по-новому преподнесено творчество великих русских писателей И. И. Лажечникова, В. И. Даля, Л. Н. Толстого, А. М. Горького, Н. А. Клюева). Представляется принципиально важной также постановка автором вопроса о существовании особого старообрядческого менталитета.

Конечно, многие проблемы, затронутые в двух книгах Таранца, уже становились предметом исследований (хозяйственная жизнь старообрядцев, их участие в сохранении традиций древнерусской культуры и другие), но именно в рецензируемом издании эти проблемы показаны во взаимосвязи и взаимовлиянии.

Как и любое обобщающее исследование, рецензируемая работа не смогла избежать недостатков.

Так обзор историографии дан достаточно бегло и не системно. Хронологический подход, который может быть достаточно эффективен для изучения историографии XVIII-XIX вв., для советского и современного периода явно не подходит. Возможно, выходом из этой ситуации могло бы стать сочетание хронологического принципа с рассмотрением литературы по тем или иным направлениям.

Излишнее следование историографии нередко ставит автора в трудное положение. На-

пример, причисление к старообрядчеству семьи Третьяковых до сих пор не является признанным фактом и требует основательной проработки. То же можно сказать и в отношении семьи Прохоровых, четыре поколения которых были связаны с церковью Николая Чудотворца на Пресне.

Возможно автору предстоит выслушать критику специалистов по локальным старообрядческим группам, историю которых он не смог дать подробно и достаточно точно. В ряде случаев отсылка к ней выглядит искусственной. Может вызвать нарекания и атрибуция в именном указателе, как, например, "археограф", "музейщик" и т.д. Представляется, что уместно было бы давать только имена, фигурирующие в книге, без различных дополнений.

И все же появление книги Таранца компенсировало нехватку в современной историографии обобщающих работ. Дальнейшие исследователи этой темы не смогут обойти своим вниманием рецензируемый труд. Как представляется, он стимулирует появление новых работ по истории старообрядчества. Впрочем, прорыв в этой области, видимо, следует ожидать не столько в осмыслении архивных источников, значительная часть которых уже введена в научный оборот, сколько в изучении полевых материалов археографических и этнографических экспедиций, которыми был так богат XX век.

Примечания

1. МЕЛЬНИКОВ Ф. Е. Краткая история древлеправославной (старообрядческой) церкви. Т. 1. Барнаул. 2006.

2. ЗЕНЬКОВСКИЙ С. А. Русское старообрядчество. В двух томах. М. 2006.

Публикатор:

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Найденный поисковым роботом источник:

Автор(ы) публикации - В. П. БОГДАНОВ:

Комментарии: