Есть такое выражение: "У войны - не женское лицо". Кажется, оно рождено для того, чтобы его непременно опровергали. Это много раз делали наши российские женщины. Во все суровые времена становились они плечом к плечу с мужчинами в единый боевой строй, дабы сражаться с врагом. Тысячи женщин-медиков, связисток, разведчиц, летчиц совершали свои подвиги на войне. Одно это ставит наших матерей, жен, сестер на особый пьедестал - пьедестал мужества и святости.

И все-таки были и есть такие боевые специальности, специфика которых как бы отторгает женщину. Много ли знаем примеров, когда во время Великой Отечественной женщины служили танкистами, моряками-подводниками, пехотинцами? Мало. Наверное, так получалось потому, что срабатывал еще и психологический фактор. Одно дело, когда формировались специальные подразделения, куда входили только женщины (медицинские батальоны, саперные роты, зенитные расчеты), и совсем другое - воевать женщине там, где рядом только мужчины.

Сложно в бытовом отношении, да и в моральном плане.

Однако история ратных дел страны хранит и те самые исключительные случаи, когда русские женщины, попадая на войну, сражались совсем не в "женских" войсках, дабы послужить державе. Взять хотя бы героиню Отечественной воины 1812 года кавалерист-девицу Надежду Дурову, написавшую впоследствии замечательную книгу. К этой удивительной женщине с почтением и уважением относился Александр Сергеевич Пушкин. Ее образом навеян сюжет фильма "Гусарская баллада".

Кавалерист-девица N1 получила широкую славу и известность. Надежда Дурова до последнего времени, по сути, считалась единственной в своем роде. А ведь у нее были последователи. Об одной я знаю с абсолютной точностью и хочу рассказать читателям.

Ее судьба имеет немало общего с легендарной Надеждой Дуровой, но с поправками на другую эпоху. Автору этих строк доводилось быть знакомым долгие годы с Ольгой Ефимовной Леоновой.

Росла Ольга девочкой бедовой, верховодила мальчишками, часто ходила с ними в походы, пасла лошадей. В восемь лет произошел с ней случай, который многое определил в ее жизни. Однажды, перегоняя табун через речушку, она оступилась и упала. Полсотни лошадей проскакало над ней и ни одна, к счастью, не задела девочку.

Когда примчался испуганный конюх и увидел поднявшуюся без единой царапинки Ольгу, то только развел руками и растерянно произнес:

- Ну, Лелька, в рубашке, то есть в платье, ты родилась...

Потом много раз вспомнит Ольга эти слова. Но случится это уже на войне, в кавалерийском корпусе генерала Доватора. А тогда она росла, училась и самозабвенно мечтала о далекой сказочной Москве, где, как ей казалось, и совершаются самые замечательные, самые героические дела на свете. И это было во многом правдой. Тридцатые годы были не только годами жестоких репрессий, но и годами энтузиазма и романтики.

- Мне несказанно повезло, - рассказывает о себе Ольга Ефимовна. - Когда я окончила 8 классов, меня к себе в гости, в Москву, пригласила тетя. Я приехала, устроилась работать на военный завод, продолжила обучение.

На производстве она вскоре становится комсомольским заводилой. Молва о белокурой девчонке, которая прыгает с парашютом, управляет самолетом, лихо джигитует на коне и метко стреляет, дошла аж до ЦК комсомола. Вскоре Ольгу Леонову пригласили туда на работу. Казалось, ее ждет интересная, насыщенная жизнь. Но начавшаяся Великая Отечественная война изменила не только планы и судьбу Ольги, но и судьбу всей страны. Ольга сразу же попросилась на фронт, написав заявление. Ей отказали. Твердая в своих решениях, она не отступала и всякий раз, когда в ЦК комсомола прибывали с передовой боевые командиры, обращалась к ним с просьбой взять ее в боевые части. Осенью 1941-го приехал представитель из кавалерийского корпуса Доватора. Он подбирал на фронт комсомольских работников, пропагандистов, агитаторов, естественно, парней. Ольга попросила:

- Меня возьмите...

Молодой офицер, высокий, плечистый, в кубанке, с шашкой на боку, в сапогах со шпорами, ну прямо кавалерийский витязь, посмотрел на небольшого росточка девушку, снисходительно улыбнулся:

- А что ты, милая птаха, делать-то умеешь?

- Стрелять из винтовки и нагана, летать на У-2, прыгать с парашютом, разминировать, рубить шашкой лозу...

Ольга продолжала загибать пальцы. Улыбка начала сходить с лица бравого кавалериста, и он уже с любопытством и уважением посматривал на комсомольского инструктора.

- Она у нас боевая, - поддерживали Ольгу товарищи по работе.

- Да, вижу, - улыбнулся на прощание фронтовик, крепко пожал Леоновой руку, - постараюсь вам помочь.

Так Ольга попала в политотдел 17-й кавалерийской дивизии знаменитого корпуса генерала Доватора. Работала сначала секретарем политотдела. Часто выезжала к линии фронта, там встречалась с комсомольцами-бойцами, беседовала с ними. Командование не могло не заметить, какой у Леоновой большой авторитет среди бойцов. Вскоре ее назначили комсоргом кавалерийского Гиссарского полка. Это было не просто доверие, это было признание. Ведь получалось, что под ее началом находились пятьсот парней- комсомольцев.

Наравне со всеми гвардии лейтенант Ольга Леонова ходила в кавалерийские атаки, участвовала в боевых рейдах по вражеским тылам, в многодневных маршах. На своем любимом коне Орлике она, казалось, была всюду. А какой прекрасный пример для подражания, когда девушка впереди! Он заставлял бойцов подтягиваться, не расслабляться, подбадривать друг друга... Как-то на переформировании, когда после боев под Москвой кавалерийские полки пополнялись личным составом, у одной из землянок стоял сгорбившийся замерзший боец. Было холодно, прошел первый тяжелый марш, предстояла еще работа по оборудованию позиций. Видимо, у солдата сдали нервы. По его щекам ручьем катились слезы, и он шептал: "Не могу, больше так не могу... Не выдержу"...

Проходивший мимо сержант Хабибулин заговорил с воином:

- Послушай, дорогой, как тебе не стыдно, это ведь только начало, впереди тяжелее будет.

Боец, казалось, не слышал его. И тогда Хабибулин, взяв новичка за плечи и развернув его в сторону, где стояла Ольга, беседующая с кавалеристами, произнес:

- А вот она может? Эта девчонка может? Ведь наша Ольга из боев не вылазит...

У солдата мгновенно изменились взгляд, осанка. Тут подошла и сама Леонова.

Через много лет Ольга Ефимовна получит письмо, в котором будут такие строки: "...Наверно, вы и не помните меня, но когда вы там, в промороженных подмосковных лесах, подошли, меня словно током пронзило... Помню, как со стыдом подумал тогда: "Красивая девушка-кавалерист, такая маленькая, живет на войне, воюет, а я разнылся..." Докладываю вам, товарищ гвардии старший лейтенант, что впоследствии я ни разу не дал слабины, был дважды ранен, получил два ордена..."

Кстати, ее маленькая квартирка, когда она жила в Новосибирске на улице с военным названием Танковая, всегда была буквально завалена письмами. Многие из них начинались словами:

"Здравствуй, дорогая Лелька! Так любовно называли мы тебя на фронте между собой, хотя при всех именовали как положено - товарищ гвардии старший лейтенант..." И, конечно, почти в каждом послании те самые слова, которые говорят о том, что для них война так и не закончилась: "А помнишь?.."

В одном из писем любимец полка Алексей Секретарев снова разбудил память: "Припоминается ли вам, Ольга Ефимовна, тот день, когда к нам в дивизию приехал Михаил Иванович Калинин?.."

Еще бы ей не помнить этого! Калинин тогда остановился напротив нее, долго смотрел, будто о чем-то размышляя, потом спросил:

- А вам здесь не страшно? Ольга смешалась, засмущалась, но тут загудел строй:

- Она у нас молодец!

- Боевой комсорг, каких поискать...

- Настоящий кавалерист... Калинин постоял немного возле строя и тихо, словно еще больше утверждаясь в мысли, произнес:

- Мы победим... Обязательно победим.

Был декабрь сорок первого, под Москвой шли кровопролитные бои...

Письма фронтовых друзей. Они как живые голоса. Достает листок из конверта Ольга Ефимовна, начинает читать, и снова она то на Днепре, то в Польше, то на Десне... Она часто вспоминает свою фронтовую юность, как это ни странно для других, по названиям многочисленных речек и речушек. Может быть, потому, что там хоть на какое-то короткое время могла отдохнуть не только душой, но и телом. Я часто ее спрашивал: "Наверное, трудно девушке на войне в бытовом отношении? Ведь вокруг тысячи мужчин..."

- Нелегко, - соглашалась она, - ведь нужно было и постирать себе что-то и помыться. Зимой особенно трудно, летом выручали речки и водоемы. Остановимся бывало на привале, и мой коневод Кадыр Клычмуратов, пожилой осетин, который был мне прямо-таки вместо отца, подойдет и скажет: "Туда идите, Ольга, там никого нет, а я покараулю..." А вообще люди у нас были замечательные, все понимали, вели себя достойно.

...Вести себя достойно. Этот принцип она соблюдала во всем. В бою, на привале, на марше. Как-то в темную дождливую ночь эскадроны, оставив коней в прибрежном лесу, пошли через Десну вброд. Стояла глубокая осень, немцы то и дело освещали речную поверхность ракетами, обстреливали из пушек, минометов и пулеметов. Ольга вошла в реку, держа в одной руке автомат, в другой сумку с документами. То там, то здесь поднимались водяные фонтаны - это рвались мины. Неожиданно она почувствовала, что дно уходит из-под ног, течение сбивает ее. Плыть невозможно, руки заняты. Стала уходить под воду, но тут ее подхватили бойцы, вынесли на берег. Сушиться было некогда, бой разгорелся с новой силой. Фашисты ударили по кавалеристам с флангов и отсекли их. Трое суток сражались, пробиваясь к своим. Пробились. Но Ольга тяжело заболела воспалением легких, и ее отправили лечиться в тыл. После госпиталя предоставили небольшой отпуск, и она поехала в любимую Москву. Друзья встретили с огромной радостью, они были наслышаны о ее боевых делах. Перед самым отъездом на фронт Леонову неожиданно пригласили в Наркомат обороны и там торжественно вручили шашку с серебряным эфесом...

Вернулась гвардии старший лейтенант Ольга Леонова к своим бойцам, и так получилось, что в этот же день пришлось вступать в бой. Случилось это на подступах к городу Седлец. Враг бросил против кавалеристов танки. Тактика боя в этом случае была для конников отработанной. Они спешивались, отводили лошадей в тыл, занимали оборону и сражались по-пехотному. Потеряв два танка, немцы откатились назад. Однако минут через сорок пошли в контратаку. Сквозь грохот боя Ольга услышала, как вскрикнул раненый командир отделения сержант Хабибулин. Ольга бросилась к нему, взялась за противотанковое ружье и стала вести прицельный огонь по танкам. Контратака вновь была отбита, хотя далось это гвардейцам тяжело. Многих недосчитались они после боя. Полк двинулся дальше на запад, а у Ольги на гимнастерке вскоре засиял орден Красной Звезды...

Много воды утечет в русских и нерусских реках и речушках, где поили своих коней бойцы, прежде чем победным цокотом простучат копыта лошадей по берлинской мостовой. Будет встреча на Эльбе, форсирование Вислы, штурм Варшавы, битва за Берлин. Чуть было не захватят бандиты Ольгу в Полесье, когда ускачет она буквально голой после купания в реке от внезапно нагрянувших фашистов. Убьют любимого Орлика прямо под ней, тяжело ранят старшего друга, названого отца Кадыра Клычмуратова... Испытает Ольга на фронте любовь, о которой она никогда никому не расскажет. И только через много лет после войны достанет из шкатулки пять треугольничков - пять писем от Николая, написанных им на фронте, и безутешно расплачется...

- Говорят, не до любви на войне. И это правильно. И неправильно, - вспоминала Ольга Ефимовна, - А если чувство вспыхнуло? Спрятать, заглушить его можно, но ведь возраст молодой, сердце жаждет чувств...

Они не давали друг другу клятв. Они просто поняли, что любят. Но Ольга сразу сказала Николаю, что об их отношениях никто не должен знать до конца войны. Сотни мужских глаз изучали ее ежедневно: кто с ревностью, кто с любовью, кто с уважением, а кто и, что тут скрывать, с вполне объяснимым желанием. Дать повод даже для малейших пересудов она не могла. Ибо тогда в одночасье нет ни "верного товарища Лельки", ни комсорга полка, ни гвардии старшего лейтенанта Леоновой, а есть рядовая ППЖ - "походно-полевая жена". О чувствах ее, по-видимому, узнали только тогда, когда Николай был убит в бою, и она плакала над ним...

Он был уже похоронен, а родителям Ольги в Приморье шло письмо, в котором девушка писала: "Я встретила удивительного человека... Сейчас мы не имеем права показывать свои чувства. Но скоро ведь война закончится..."

Война закончилась. Без него...

Все послевоенные годы Ольга Ефимовна Леонова жила в Новосибирске. Работала более 35 лет на электровакуумном заводе. Семейная жизнь не сложилась, и последнее время она была одна. 15 лет ютилась в коммуналке, потом выделили крохотную однокомнатную квартирку на пятом этаже в доме без лифта. Со своим хроническим бронхитом (последствие "купания" в Десне) и больным сердцем к себе домой Ольга шла как в атаку, взбираясь по крутым лестницам. Жизнь была скупа на радости. Окрыляли лишь встречи с молодежью, письма друзей да фотографии лошадей - любимых животных, развешанные по стенам. На одном из снимков рядом с верным Орликом в длиннополой шинели стоит сама Ольга в 1942 году.

Ольга Ефимовна часто встречалась с работниками телевидения, которые понимали уникальность ее судьбы. В итоге из нескольких телесюжетов получился фильм, который снял режиссер Иван Нечай - бывший узник концлагеря Шпандау.

Ольга становилась старше, по-прежнему была одинока, ей не хватало участия и теплоты. Однажды соседи нашли ее без сознания у порога квартиры. Начали хлопотать о том, чтобы положить в больницу. Ее туда взяли, но практически не лечили, не было денег на лекарства. Нравственная глухота конца нашего века в полной мере коснулась этого человека. В свое время Александр Сергеевич Пушкин, понимая неординарность кавалерист-девицы Надежды Дуровой, теплыми письмами поддерживал ее. Не забыла героиню 1812 года и держава. А вот у новосибирских властей не нашлось ни желания, ни времени, чтобы облегчить страдания единственной в стране женщины - боевого кавалериста времен Великой Отечественной войны...

Когда я пришел в последний раз на улицу Танковую в Новосибирске, никто на пятом этаже на мои настойчивые звонки не открыл двери. Подумалось о худшем. Слава Богу, соседи объяснили, что нашлась дочь и забрала Ольгу Ефимовну в тяжелом состоянии к себе. С трудом разыскав телефон дочери, я дозвонился до нее. Ответил мне знакомый, но какой-то замедленный, хрипловатый голос. Вспомнив, с кем говорит, она расплакалась:

-- Я ведь все забываю... И писать теперь не могу. Как же без писем... Они, наверное, туда идут, по прежнему адресу... Как узнают, что я здесь?

А письма действительно продолжают идти, новые хозяева квартиры на Танковой в праздничные дни в первое время вынимали по половине почтового ящика посланий для Ольги Леоновой, которые начинались словами: "Здравствуй, Лелька, наш боевой друг, комсорг..."

Но ответить она теперь на них не может. И друзья не знают, куда написать, поэтому на всякий случай сообщаем: гвардии старший лейтенант в отставке, комсорг кавалерийского Гиссарского полка, единственная женщина-кавалерист Великой Отечественной войны кавалер орденов Красной Звезды, Великой Отечественной войны двух степеней живет в селе Смоленское Алтайского края. Живет в забвении...

Постоянный адрес данной публикации: