9 Мая... Праздник, пропахший порохом. Праздник со слезами на глазах... День Победы. Конечно, он по-разному воспринимается каждым из нас. Трудно сравнивать чувства фронтовика, пол- Европы по-пластунски пропахавшего, и молодого человека, по- деловому изъездившего те же полконтинента и знающего о той войне, к сожалению, немного и, видимо, в иных красках. И все же всех нас объединяет радость Победы, добытой огромной ценой в суровых испытаниях, в борьбе не на жизнь, а на смерть. Это чувство возводит ее в ранг незыблемой святыни, наверное, из поколения в поколение оно передается на генном уровне.

Конечно, его надо всячески поддерживать, укреплять. И наш журнал старался вносить свою лепту в это благородное дело. Па протяжении года мы вели раздел, посвященный 55-летию Победы. Наши публикации об уникальных подразделениях, о героических подвигах, о сороковых-пороховых в нынешнем, майском номере не завершаются - продолжаются. Ибо у подвига есть начало, у подвига нет конца. Он должен жить в наших умах, сердцах и душах.

"Для нас было бы прекрасно, если бы немцы сбросили несколько бомб на США" - эта крамольная фраза рвалась у американского президента в частной беседе. Раздраженный состоянием общества, где даже в разгар войны очень многие думали прежде всего о своих удобствах и чековых книжках, он развернул пропагандистскую кампанию с целью пробуждения у нации боевого духа.

В противовес янки советский нар отличала решимость биться с фашизмом, не жалея себя.

Они прошли огонь и воду

На скрижалях сороковых-пороховых запечатлена "рота Героев". 5-я рота 2-го батальона 218-го полка 77-й стрелковой дивизии. Это подразделение во главе с гвардии лейтенантом Меликом Магерамовым (выпускником Владимирского военного училища) прославилось в битве за Днепр. 23-летний командир и 15 его подчиненных удостоились высшей степени отличия.

Дивизия едва остыла после жарких боев за Чернигов, как ей поставили задачу: на плечах отступающего противника выйти к Днепру и форсировать реку севернее деревни Неданчичи. Разведка установила: на западном берегу немцы укрепляют оборону, заставили жителей рыть дополнительные окопы и траншеи. Узкая часть Днепра, в излучине, представляла наиболее выгодный рубеж для переброски войск. Здесь, где гитлеровцы и ожидали основного удара, решено было создать видимость переправы. С этой целью сюда выдвинули пулеметную роту гвардии старшего лейтенанта Николая Антонова и два взвода - автоматчиков и противотанковых ружей. А реальное место высадки выбрали ниже по течению.

В первый бросок назначили роту Магерамова. Он сам и некоторые его подчиненные получили боевое крещение на Десне. Теперь рота готовилась штурмовать очередную водную преграду. Штурмовая группа - звучит грозно. А на деле обычная пехота, вооруженная винтовками, автоматами, гранатами. Подавляющее большинство - ребята 18 - 20 лет от роду, призывники 1943 года, месяц назад пополнившие полк. Совсем юнцы - 17-летние Коля Еремушкин, Миша Власов и Витя Бабошин, два сибиряка и дальневосточник. Больше остальных сверстников успели повоевать три командира отделения гвардии старшие сержанты: уроженец Казахстана Александр Квитков, детдомовец из Черкасской области Яков Заверталюк (оба на фронте аж с 1941 года) и бывший рабочий с Вологодчины, комсорг роты Вячеслав Заседателев (в боевом строю - со Сталинграда). Среди всех выделяется суровым видом помкомвзвода Василий Тимофеевич Цыс, из крестьян Сумской области. Он воюет аж с 1941 года. Уважают его не столько за возраст (ему почти сорок), сколько за смелость и опытность. Кроме него еще трое стали под ружье, когда им уже было за тридцать. Вчерашний крестьянин из Семипалатинской области Иван Иосифович Варепа командует пулеметным расчетом. Добровольцем ушедший на фронт в числе коммунистов Подмосковья Борис Васильевич Самсонов - парторг роты, всего месяц на войне. И недавний бригадир МТС из-под Перми гвардии красноармеец Иван Ефимович Матвеев.

Но вернемся к сентябрьской ночи 1943 года. Конечно, предпочтительно было осуществить высадку одновременно несколькими подразделениями, мощным десантным прибоем выплеснуться на берег. Да только сдерживал недостаток переправочных средств. Спасибо, выручили местные рыбаки и партизаны. 27 сентября, за полночь, стрелки, саперы, связисты и артразведчики (всего 60 человек) разместились на лодках и плотах - и с Богом, ребятушки! Река тут - с полкилометра шириной. Туман, тихий плеск воды. Не выдай, Днепр-батюшка! Наконец отмель. Откуда-то неподалеку доносится чужая речь. Магерамов рассчитывал атаковать, как только соберется вся рота. Не вышло. Немецкий наблюдатель прежде успел поднять тревогу. В воздух взвились осветительные ракеты, враг сосредоточил огонь по гвардейцам. Мало кому удалось бы спастись! Но в ответ заговорила заречная артиллерия, во всю мощь застрочили пулеметы с участка ложной переправы. Рота Николая Антонова отвлекла на себя неприятельский огонь. Бойцы первой волны получили возможность зацепиться за кромку суши.

Пулеметчик гвардии младший сержант Иона Груздев уничтожил две огневые точки, мешавшие продвижению, скосил десяток гитлеровцев. Но и сам не уберегся. Сложил голову юный волгарь на днепровской круче.

Новички дрались не хуже видавших виды сослуживцев. Сдюжили в рукопашной с фашистами гвардии красноармейцы Илья Коврижко и Виктор Шевелев. В ходе штурма вражеских позиций отличился и самый молодой командир отделения - 18-летний Виктор Лебедев, крестьянский паренек родом с Алтая. В документе на представление его к высшей награде сказано: "Неизменно находился в первых рядах бойцов, поднимая их на врага". Не прятался за спины ребят и гвардии старший сержант Николай Лут, в мирной жизни - конюх, призывник из Восточно-Казахстанской области. Когда потребовалось, он взял на себя командование взводом.

Очистив от врага первую траншею, десант занял круговую оборону. Несколько раз пришлось отбиваться от наседавших немцев и самим переходить в контратаку. В течение суток поредевшая рота продвинулась на 800 метров. Мучились от жажды, имея за спиной полноводный Днепр: кругом все простреливалось. Терзались мыслью: почему не идет подмога? И несмотря ни на что, держались! Недаром гитлеровский генерал Дорн в мемуарах отдал должное советским пехотинцам: "Там, где позиции русских и немцев разделялись рекой, форсирования можно было ожидать в любой момент... Русские действовали с невероятной быстротой. Им было достаточно одной ночи, чтобы превратить небольшой плацдарм в мощный опорный пункт, из которого очень трудно было их выбить".

На второй день дивизия начала переправу, пользуясь прибытием подразделений понтонной бригады, которая отстала от наступающих из-за отсутствия бензина. Гвардейцев не могли остановить ни сильные удары с воздуха, ни упорное сопротивление обороняющихся. За неделю непрерывных атак и контратак полки расширили плацдарм по фронту до 9 км и в глубину до 5 км. Об ожесточенности боев свидетельствует и такой факт: в иные дни дивизионный медперсонал эвакуировал через Днепр до 500 - 600 раненых.

Весь октябрь делались попытки объединить изолированные плацдармы. Штурмовую дивизию перебрасывали на участки соседних соединений. Второй и третий раз форсировали реку, пока не удалось развить успех в полном составе 9-го стрелкового корпуса. И тогда двинулись с боями по Правобережью, вдоль да по Днепровской, с юга на север...

В ту пору в дивизии побывал командующий 1-м Белорусским фронтом генерал армии К. К. Рокоссовский и на память сфотографировался с наиболее отличившейся ротой. Это была рота Героев. Такой свой официальный титул геройское подразделение заслужило после выхода Указа Президиума Верховного Совета СССР от 15 января 1944 года. Увы, не все из 16 перечисленных воинов дождались признания их подвига. Навеки остались семнадцатилетними Власов и Еремушкин. Смертью храбрых пали и их старшие братья по оружию - Груздев, Лебедев, Самсонов, Шевелев. В начале 1944 года, уже после присвоения геройских званий, погиб в бою Луг, пропал без вести Матвеев. Уже в Берлинской операции вражеская пуля оборвала жизнь парня из Новосибирска Коврижко: он пять дней не дожил до победы.

Магерамов узнал о присвоении ему Героя в госпитале, куда попал после осколочного ранения в плечо. Вернувшись в родную гвардейскую семью, возглавил батальон. Участвовал в форсировании Буга, Вислы, Одера, еще дважды был ранен.

Ветераны признаются, что на фронте они одолевали неприятеля не только внешнего, но и внутреннего - инстинкт самосохранения. И всякий раз убеждались: бой выиграет тот, кто не боится погибнуть. Этой заповеди всегда оставались верны и воины пятой прославленной роты.

Днепр Ла-Маншу - не товарищ

Вот цитата из весьма насыщенной фактическим материалом книги "Войны забытое похмелье" (Харьков, "Око", 1997): "Отступая ранней осенью 1943-го за Днепр, части вермахта заставляли эвакуироваться на запад местное население (из 350 тыс. жителей около 100 тыс. уходили добровольно). Увезли 270 тыс. тонн зерна, а 1 млн. тонн сожгли... Уничтожались села, взрывались промышленные предприятия... Солдаты при этом впадали в дикую вакханалию воровства, убийств, разбоя".

С некоторыми же другими положениями названного исследования трудно целиком согласиться. Например: "В подавляющем большинстве воинских частей не только отсутствовали переправочные средства, но и на крайне низком уровне находилось обучение методам форсирования водных преград... На захваченных 23 плацдармах на правом берегу Днепра массами гибла пехота, лишенная артподдержки, полевые военкоматы с лихорадочной спешкой формировали из подросшей за время оккупации молодежи маршевые роты и после недельной муштровки на школьных дворах посылали на фронт... Директива Ставки от 9 сентября 1943 года предусматривала за успешное форсирование Днепра и ему равных рек звание Героя Советского Союза, но большинство получили его посмертно".

Если, в частности, судить по 77-й стрелковой дивизии, то это не так. К тому же нельзя сбрасывать со счетов высокий наступательный порыв "окопных жителей". Они сознательно рисковали собой, они торопились сорвать зловещий план вандалов фюрера, собирающихся оставить после себя "тотально сожженную и разрушенную страну". Исполненным величия и героизма эпическим подвигом назвала "Правда" (18 октября 1943 года) сражение за Днепр: "Никогда еще не выделялось из множества храбрых советских воинов столь сверххрабрых. Красная Армия, давшая уже миру столько примеров воинской отваги, словно превосходит самое себя". Такая сила не могла не сокрушить "Восточный вал" - неодолимый (по мнению фашистского командования) барьер, наиболее укрепленный по линии среднего течения Днепра. Потери вермахта в 1943-м оказались столь велики (800 тыс. убитыми и умершими от ран), что пришлось расформировать или превратить в "малые дивизии" (по 10 700 человек) 40 соединений.

В тот период некоторые западные аналитики утверждали: война в Европе может быть закончена в пользу союзников в 1943-м при условии, если второй фронт откроется и, помогая русским, отвлечет на себя 60 или хотя бы 40 дивизий. Однако переброска десанта через Ла-Манш и вторжение во Францию начались лишь 6 июня 1944 года и... не оттянули с Восточного фронта ни одной германской дивизии. Англо-американские войска успешно перешагнули мифический "Атлантический вал", недостроенный и слабо обороняемый. Вместе с тем добрую зависть вызывает нежелание наступающих рисковать штурмовыми группами. Захват плацдарма в Нормандии (при обилии десантно-высадочных средств) мощно поддерживался с воздуха: за сутки союзная авиация совершила более 10,5 тыс. самолето-вылетов (против 50 самолето-вылетов люфтваффе). Образно говоря, драки-то настоящей и не было: англо-американцы просто задирали немцев, толкая в плечо, а те пятились, чувствуя слабину.

Удары по вермахту на европейском ТВД готовились более 2,5 лет (для сравнения: на подготовку форсирования Днепра командующие фронтами имели... 10 дней). Союзники могли позволить себе не торопиться (в отсутствие противодействия). Наше же промедление тотчас было бы обращено против нас (и не одними немцами).

Черчилль и Рузвельт проявляли большую озабоченность не тем, как потеснить коричневых, а как притормозить красных. И оба лидера как бы нашли единомышленников в лице гитлеровцев, которые фактически открыли фронт на западе, сосредоточив все силы против наших войск. А будь серьезным сопротивление немцев на западе, не состоялось бы и знаменитой встречи на Эльбе - эта река давно бы была у нас за спиной...

Недосягаемый русский пример

Немногим повезло уцелеть, пройдя в боевых порядках суровый путь от Волги до Эльбы. Один из таких окопных командиров - Василий Григорьевич Ремизов. Кавалер Золотой Звезды, трех орденов Красного Знамени, двух орденов Суворова, Александра Невского...

Но не надо даже знать и о его многоречивых наградах, а достаточно побеседовать с ним, чтобы понять: перед вами - истинный солдат, по-настоящему воевавший человек. Бывший комбат 218-го гвардейского полка 77-й стрелковой дивизии не привык приукрашивать фронтовые перипетии. Когда речь зашла о Днепре, выдал напрямик:

- Нам, ветеранам, не надо напоминать - кто рвался на тот берег, не думая об опасности, а кто норовил на своем берегу отсидеться под каким-то благовидным предлогом. Одного офицерика солдаты чуть ли не силком в лодку усадили. Дескать, как же нам без командира? Сильна рать воеводою.

В начале февраля 1945 года мой усиленный батальон вышел к Одеру. Заманчиво было "открыть навигацию", хотя река еще не освободилась полностью ото льда. Прежде всего сдерживала неизвестность обстановки. Благо, наши разведчики обнаружили в подвале какого-то кирпичного строения целый склад вермахта. Больше всего мы обрадовались нескольким ящикам с фауст- патронами. Кроме того, решили не побрезговать и вещевым имуществом. Как ни отнекивались бойцы, заставил переодеться весь личный состав передовой роты. Облачились в ненавистную военную форму - кому какая подошла, не разбирая чинов и званий. Наутро первый десант в гитлеровском обмундировании погрузился на шесть лодок, на носу первой - командир роты Крашенинников и бойко говорящий по-немецки Володька Лотман, по происхождению полунемец. И пошли на веслах - спокойно, не суетясь, на виду у фрицевских наблюдателей. Может быть, единственный раз за всю войну мы открыто, не таясь, беспрепятственно переправились через реку. Чтобы успокоить фрицев, наш знаток языка издали перекинулся с ними парой фраз.

Однако маневр вскоре был разгадан. Туго пришлось лихим бойцам Ремизова, несмотря на помощь батальона гвардии капитана Алексея Иванова. Неприятель силами 8-го механизированного полка дважды пытался выдавить с "пятачка" русских молодцев.

- Благо, что мы разжились фауст-патронами (на каждого солдата вышло по 3 - 4 штуки) и загодя опробовали эти одноразовые гранатометы. Честно говоря, вначале, когда испытывали, ничего не получалось: летит граната, а не разрывается. Наконец разобрались: там два запала, их нужно было перед выстрелом просто перевернуть - как батарейки плюс-минус. Командир роты Крашенинников слишком увлекся экспериментом: попробовал стрелять лежа - чуть весь бок себе не разворотил пороховой струей. Зато позже мы дали фрицам прикурить - их же оружием. Шесть или семь танков подбили. А потом такие отчаянные бойцы, как Ванюшка Иванов, из люков этих танков вели прицельный огонь по очередной цепи контратакующих. Мы удерживали плацдарм 11 дней!

Этот плацдарм стал трамплином для броска на Берлин войск 33-й армии. В благодарственном приказе командующего 69-й армией безыскусно сообщается о том, что довелось пережить гвардейцам. "В ожесточенном бою, в трудных условиях местности, частично затопленной из-за внезапного подъема воды в р. Одер (противником были взорваны шлюзы на канале Шпрее - Одер), интенсивного ледохода и отсутствия мостовой переправы, части и подразделения 77-й гвардейской стрелковой дивизии не только отразили 7 последовательных атак врага, но и нанесли ему тяжелое поражение - противник оставил на поле боя более 500 трупов, не считая потерь, нанесенных ему в глубине..."

В свое время Эйзенхауэр (награжденный орденом Суворова как бы авансом за пять месяцев до Нормандской операции) заверял, что вверенные ему экспедиционные силы союзников "закалились" для любых дел, предстоящих впереди". Однако следующим после Английского канала камнем преткновения стала река. На ялтинской встрече "большой тройки" 4 февраля 1945 года (в день, когда наши передовые части преодолели рубеж Одера) Рузвельт сообщил Сталину: "Генерал Эйзенхауэр не предполагает форсировать Рейн ранее марта, поскольку сейчас течение в реке слишком стремительно и ледоход затрудняет понтонные операции. Поэтому решающее наступление на Германию придется, видимо, перенести на весну". Черчилль высказал просьбу, чтобы советские военные поделились информацией о форсировании рек.

Этот опыт не понадобился. Как точно подметил английский историк Б. Лиддел Гарт ("Вторая мировая война"), немцы пожертвовали обороной Рейна ради обороны Одера. А посему форсирование Рейна (начавшееся 23 марта) проходило в облегченных условиях, по существу, без сопротивления немцев.

Союзники раздваивались - в желании переложить на русских всю черновую работу и в то же время поспеть к моменту крушения гитлеровского рейха. И все-таки Берлин взяли мы.

В одном из обращений Военного совета 1-го Белорусского фронта говорилось: "Мы сильнее врага, так как бьемся за правое дело против рабства и угнетения... Наша цель ясна". И каждый из того поколения 40-х годов прекрасно понимал, что никто, кроме них самих, не дарует победу и не поможет ее добыть. И потому, спаянные клятвой, кровью и ответственностью перед будущим, сверххрабрыми становились роты и батальоны... вся армия и страна. До нашего героизма во всех его ипостасях не дотянулся никто. Не эта ли высокая планка не позволяла нашим недругам в течение полувека перепрыгнуть от "холодной" войны к "горячей"? Не эта ли репутация бережет нас доныне? Поклонимся же чудо-богатырям самой кровопролитной войны, мертвым и живым, последним полпредам ветеранской гвардии!

...За год до Победы, выступая на митинге в Нью-Йорке, сенатор Пеппер заявил: "Доброжелательные люди и даже малые дети вечно будут говорить о беспримерном героизме Красной Армии и советского народа, непобедимый дух которого сломил яростно наступавшие силы фашистской тирании и отбросил их назад".

Как быстро иногда заканчивается вечность!

Постоянный адрес данной публикации: