В истории каждого государства, каждого народа есть исторические периоды, значение которых для дальнейшего развития чрезвычайно велико. История Китайской Республики (1912 - 1949) представлена в китайской историографии начальным этапом перехода китайского общества от традиционного к современному [Ван Дутянъ, 1999: Чжан Хайпэн, 2001]. И если Синъхайская революция дала толчок процессу модернизации в Китае, то в ходе событий 1920-х гг., главными политическими персонажами которых были Китайская национальная партия (Чжунго Гоминьдан) и Коммунистическая партия Китая, определились возможные направления политического развития страны. В революционном движении тех лет на политическую арену вышли силы, предотвратившие реальную угрозу потери Китаем национального суверенитета и предложившие планы национального спасения. Именно в этот период были заложены основы построения государственности согласно планам первого президента Китайской Республики и лидера Гоминьдана Сунь Ятсена о "строительстве государства". Исторический опыт тех лет лег также в основу деятельности Гоминьдана на о. Тайвань, способствовал возрождению партии и разработке политики модернизации Тайваня.

20-е годы XX столетия занимают особое место в мировой истории. Они характеризуются крупными политическими и социальными потрясениями, рождением новых теорий, повсеместным развитием национальных и коммунистических движений. Первая четверть XX в. открыла эпоху пробуждения Азии. 1920-е гг. были переломным периодом и для Китая. Западная парламентская система с трудом приживалась на местной почве. Страна переживала состояние острейшей политической и социальной нестабильности. Китай оказался на распутье: либо углубление стагнации и полная потеря завоеваний Синьхайской революции, либо поиск новых форм развития, лучше, чем прежде, учитывающих национальную специфику. Необходимость создания сильного централизованного государства, способного противостоять иностранному вмешательству во внутренние дела, осознавалась многими политическими партиями и военно-политическими группировками. Вместе с тем существовали разные подходы к определению путей и методов объединения и усиления страны, равно как и к вопросу о выборе конкретного типа государственного устройства будущего объединенного Китая.

Гоминьдановская модель национальной революции складывалась в условиях тесного взаимодействия с Коммунистической партией Китая, известного в литературе как "первое сотрудничество Гоминьдана с КПК". Вопрос о степени влияния международного коммунистического движения на лидера Гоминьдана и первого президента Китайской Республики Сунь Ятсена и на КПК, по сути дела, затрагивает проблему

стр. 12

самодостаточности Гоминьдана как политической партии, ее идейно-политической устойчивости и способности к творческому восприятию новых идей при сохранении традиционных партийных установок.

Гоминьдан к началу 1920-х гг. уже прожил целую жизнь, полную впечатляющих успехов и горьких разочарований, нуждался в новых идеях и в финансовой поддержке, короче говоря, в реорганизации. По мере развития контактов Сунь Ятсена с представителями Коминтерна, Советского государства и с китайскими коммунистами все более очевидной для Гоминьдана становилась целесообразность более тесного взаимодействия с молодым коммунистическим движением. Как образно говорил Сунь Ятсен, коммунисты влили новую кровь в Гоминьдан, способствуя его возрождению. Функционирование "единого фронта Гоминьдана и КПК" осуществлялось в 1920-е гг. в своеобразных формах, вне рамок строго определенной организационной структуры. Изначально взаимодействие строилось на основе вступления коммунистов в Гоминьдан при сохранении их членства в КПК. Оно проявлялось также в форме ограниченного участия коммунистов в руководящих партийных органах Гоминьдана, а также в системе политического руководства в армии. В конце периода сотрудничества взаимодействие поднялось даже до правительственного уровня. Составная часть политики "первого сотрудничества" - участие представителей Коминтерна и Советского государства в деятельности Гоминьдана и в работе гоминьдановского Национального правительства - "первого модернистского правительства" в истории Китая" [Tsin, 1999], учрежденного в июле 1925 г.

Существенной чертой "первого сотрудничества" являлось то, что оно, с одной стороны, изначально не было равноправным сотрудничеством двух партий, с другой - не получило политического статуса. Наряду с прочими причинами, эти факторы препятствовали выработке согласованной четкой платформы действий в революционном движении и в политической борьбе.

Более определенную организационную форму сотрудничество приняло в 1930-е годы, в рамках так называемого второго сотрудничества Гоминьдана и КПК, которое было направлено в первую очередь на борьбу с японской интервенцией. Идея сотрудничества партий имела свое дальнейшее развитие и продолжение в создании единого фронта КПК с демократическими партиями и общественными организациями, который с образованием КНР трансформировался в "институт межпартийного сотрудничества и политических консультаций" и стал "одним из основных политических механизмов" и важным элементом политической структуры Китайской Народной Республики [Степанова, 1999, с. 191].

Попытки Коминтерна превратить сотрудничество Гоминьдана и КПК в инструмент реальной власти в ходе революционного движения 1920-х гг. не увенчались успехом в силу ряда объективных и субъективных причин. Отмечу лишь, что политическая программа Гоминьдана на военный период "строительства государства" не предусматривала разделения его власти с другими политическими силами. Между тем в некоторых областях и в отдельные периоды энергия двух партий и движений сближалась, способствуя становлению Гоминьдана как политической "партии действия" и формируя гоминьдановскую государственность. Можно отметить в этой связи подготовку и проведение I съезда Гоминьдана (январь 1924 г.), Гонконг-Кантонскую забастовку (лето 1925 г. - осень 1926 г.), организацию работы военной офицерской школы Хуанпу, Северный поход Национально-революционной армии (июль 1926 г. - февраль 1928 г.). Осуществление последнего неразрывно связано с деятельностью коммунистов-политработников в армейских частях, с организацией массового движения, с большой помощью советских военных советников во главе с главным военным советником Гоминьдана и Национального правительства, выдающимся советским полководцем В. К. Блюхером. Заслуживает специального упоминания такая

стр. 13

форма помощи Гоминьдану в проведении Северного похода, как создание Коминтерном и КПК международной атмосферы сочувствия китайской революции. Многотысячные демонстрации во многих странах мира под лозунгом "Руки прочь от Китая!" неоднократно сдерживали империалистические державы от попыток вооруженного вмешательства.

Особое внимание следует обратить на период подготовки и проведения I реорганизационного съезда Гоминьдана (20 - 30 января 1924 г.), который продемонстрировал высокую степень эффективности взаимодействия национального и коммунистического движений в ответственный для Гоминьдана период - период его становления как руководящей политической силы национальной революции. У истоков планов реорганизации Гоминьдана рядом с Сунь Ятсеном стояли китайские коммунисты. Соавтором одного из первых проектов реорганизации партии был лидер КПК Чэнь Дусю, который участвовал в этой работе по поручению Сунь Ятсена совместно с Г. Марингом (Снеефлитом) - представителем Коминтерна в Южном Китае. Предложенный в мае 1923 г. проект содержал схему новой организационной структуры партии по типу РКП/б/, включавшей также организацию пропагандистской работы [РФГАСПИ; Saich, 1991, p. 92,394]. Проект включал положения, вокруг которых строилась дальнейшая работа над Программой и Уставом Гоминьдана.

Эффективность сотрудничества в этот период во многом определялась позицией лидера КПК Чэнь Дусю. Точка зрения Чэнь Дусю на проблему сотрудничества накануне I съезда Гоминьдана четко выражена в его письме заведующему Восточным отделом Исполнительного Комитета Коммунистического Интернационала (ИККИ) Г. И. Сафарову от 1 июля 1923 г.: "В современном Китае только Гоминьдан является революционной партией. Мы должны рассматривать национально-революционное движение как нашу центральную задачу и поэтому мы должны расширить и реорганизовать партию Гоминьдан ...мы должны вовлекать массы в Гоминьдан, поскольку только Гоминьдан сможет возглавить национально-революционное движение". И далее: "Основное развитие нашей коммунистической партии должно происходить только после победы национальной революции" [ВКП/б/..., 1994, с. 237].

Современная историография КНР убедительно свидетельствует о значительном вкладе КПК в победу Гоминьдана и его правительства над бэйянскими милитаристами в ходе Северного похода, в дело объединения страны и в формирование стратегии достижения национального суверенитета, поэтапно осуществлявшейся Гоминьданом. Публикация новых архивных документов о революционном движении в Китае 1920-х гг., предпринятая в России и в КНР в 1980-х и в 1990-х гг. XX в., предоставила широкую источниковую базу в подтверждение этого важного вывода. Вместе с тем новые источники и новые исследования указывают на односторонность довольно распространенного в историографии подхода к изучению национальной революции, согласно которому программа и политика Гоминьдана в революционном движении нередко подменялись понятием политики единого фронта.

Не умаляя значения "первого сотрудничества Гоминьдана и КПК", обратим внимание на ряд важных обстоятельств развития связи национального и коммунистического движений:

- то новое качество, приобретенное Гоминьданом в период подъема национально-освободительного движения, имело в своей основе программные разработки, политический и революционный опыт деятельности Гоминьдана как политической партии до, в течение и после Синьхайской революции;

- в партийном багаже имелось учение Сунь Ятсена о "трех народных принципах", которое и было основой формирования политической программы Гоминьдана в национальной революции 1920-х гг. Ее основные положения развивались прежде всего

стр. 14

в соответствии с взглядами Сунь Ятсена о военном этапе "строительства государства" - составной части его общего плана "строительства государства".

Обращает на себя внимание тот факт, что Гоминьдан воспринимался тогда современниками как значимая политическая сила. Об этом ярко свидетельствует советская историография 1920-х гг. (работы Г. В. Войтинского, Вл. Виленского-Сибирякова, А. В. Бакулина, А. Аджарова, М. Рафеса, И. Тайгина, А. Лозовского, М. Альского и др.). Работы тех лет писались по следам революционных событий. Большинство авторов являлись очевидцами или участниками китайской революции. Многие произведения написаны в жанре политической публицистики, несли на себе отпечаток революционного пафоса эпохи.

Советская историография 1920-х гг., хотя и присоединилась к весьма противоречиво сформулированной Коминтерном схеме китайской революции, в которой Гоминьдану, в сущности, была отведена второстепенная, а с разрывом с коммунистами (июль 1927 г.) - контрреволюционная роль, тем не менее, содержала в себе и основы для дальнейшей объективной оценки Гоминьдана как основного носителя идеи национального единства и модернизации страны в эти годы. Подчеркивалась специфическая роль военного фактора в революционном движении и его особое место в представлениях Гоминьдана о конкретном пути национальной революции. Советские исследователи обращали внимание на широкую социальную базу и "пестрый социальный состав" партии Сунь Ятсена, на ее пассивность в области политических и социальных реформ, на организационную слабость и вместе с тем на достаточную устойчивость и приверженность традиционным партийным установкам. Высказывались сомнения относительно возможности трансформации Гоминьдана в партию рабочих и крестьян и манипулирования им [Мамаева, 1991, с. 6 - 8].

В основе политической программы Гоминьдана в национальной революции лежали теория и политическая практика лидера партии Сунь Ятсена, которые вплоть до его смерти в марте 1925 г. корректировались им в соответствии с вызовами времени. Из "трех народных принципов" (национализм, народовластие и народное благосостояние) в 1920-е годы роль основного инструмента поэтапного внедрения в политическую жизнь всего учения отводилась принципу народовластия. Сунь Ятсен давал ему широкое толкование: это и символ нового политического устройства, отличающегося от парламентской республики западного типа, это и теория "четырех прав" народа и "пяти конституционных властей", которые рассматривались в тесной связи с планом "строительства государства", это и в самом общем виде - "основа политической революции", возглавляемой Гоминьданом.

Анализ конкретных положений политического курса Сунь Ятсена говорит о том, что ядром политической теории Сунь Ятсена являлась его теория трехэтапного государственного развития (военный, политической опеки и конституционный). Составная часть этой теории - взятие власти Гоминьданом военным путем, в обход парламентских методов, и реформистская социально-экономическая политика. На первый план в концепции военного этапа, соответствовавшего периоду национальной революции, выходили меры по упорядочению военной, налоговой системы, по централизации финансов и административного аппарата [Сунь Ятсен, 1985, с. 105, 529 - 649].

Революция, согласно планам Сунь Ятсена, совершается в форме военного похода. Массовое движение - демонстрации, стачки и другие его формы - имеет вспомогательное значение. Новые тенденции в политической теории и практике Сунь Ятсена, связанные с обращением к антиимпериалистической борьбе, с включением в сферу партийной деятельности массового движения и социальной политики, с новым партийным строительством и с созданием армии, подчиняющейся партийному руководству, накладывались на уже разработанную им в предыдущие годы основу представлений о политическом строе и революционной стратегии и тактике.

стр. 15

Характерная черта учения Сунь Ятсена, его так называемых новых трех народных принципов, сформировавшихся в 1920-е гг., - это выборочный подход к опыту мирового революционного движения. Для политической платформы Сунь Ятсена характерно стремление учитывать специфические особенности исторического и политического развития страны, особую роль армии, финансовой и налоговой политики, проблему соотношения центральной и местных властей. Задача сохранения политической и социальной стабильности выступала в планах Сунь Ятсена одним из важнейших критериев при принятии важных решений. Традиционно вписался в политическую программу 1920-х гг. сформулированный лидером Гоминьдана принцип партийного и личного диктата, руководящей роли партии в течение практически двух этапов "строительства государства" - военного и политической опеки.

На представления и оценки Сунь Ятсена о текущем политическом процессе, о революции, о государственности ориентировалась возглавляемая им партия. Значение

I съезда Гоминьдана трудно переоценить. Комплексный анализ документов съезда [Чжунго гоминьдан..., 1986, с. 4 - 79,99 - 101; Чжунхуа..., 1986, с. 228 - 230] показывает, что перед Гоминьданом ставилась конкретная задача синтеза антиимпериалистических, антимилитаристских идей, идеи вовлечения в сферу партийной политики народных масс с планами военной революции Сунь Ятсена, с его реформистской социальной политикой и теорией поэтапного "строительства государства". Принятый съездом курс на создание партии и армии нового типа, массовой "партии действия" с достаточно четкими программой и уставом, обозначил основные ориентиры дальнейшего развития партии и гоминьдановской государственности. Используя помощь китайских коммунистов и международного коммунистического движения, Гоминьдан сумел осознать свою роль в новых исторических условиях, обеспечил себе не только идейно-политическую поддержку, но и финансово-материальную помощь со стороны Коминтерна и Советского государства. На политическую арену Китая вышла партия, обладающая революционным потенциалом и учитывающая китайскую специфику.

Если в период подготовки I съезда значительная часть работы осуществлялась в контакте с китайскими коммунистами и с представителями Коминтерна, то после съезда набиравший силу Гоминьдан уже более самостоятельно определял дальнейшее развитие своей политической теории и практики. Укрепление Гоминьдана в Гуандуне в 1924 - 1925 гг. можно рассматривать как апробацию военного пути гоминьдановской революции в локальных масштабах. Гоминьдан шаг за шагом, последовательно создавал теоретические основы и практическую базу для выхода на общекитайскую арену. Формировавшаяся Гоминьданом модель переходного периода включала в себя военный путь развития революционного движения как необходимую предпосылку построения государственности. Сама жизнь диктовала партии Сунь Ятсена последовательность в реализации тех или иных решений I съезда партии, конкретизировала отдельные общие положения. На первый план вышла задача создания правительства, поставленная I съездом в перспективе. Образованием Национального правительства Гоминьдан заложил необходимую основу для формирования и проведения политики "строительства государства". Это событие можно рассматривать как основное в деятельности партии в период между его I и II съездами.

II съезд Гоминьдана (1 - 19 января 1926 г.) [Чжунго гоминьдан..., 1986, с. 164 - 431 ] - крупная веха в истории партии. Надо сказать, что в мировой историографии этот партийный форум не занял подобающего ему в политической истории Китая места. Эффект решений I съезда затмил глубину и значительность постановлений II съезда, скорректировавших отдельные установки I съезда. По своему содержанию решения II съезда имели программное значение, конкретизировали позицию партии относительно формы и целей революции и планов построения государственности. Это был

стр. 16

съезд партии, пришедшей к власти в локальных масштабах и уже сформировавшей свое правительство. Поэтому материалы съезда дают возможность определить планы Гоминьдана.

В Манифесте II съезда содержалось указание на необходимость внесения поправок в политическую программу I съезда. Суть этих поправок определялась задачами усвоения "программы строительства государства" Сунь Ятсена, его лекций о "трех народных принципах", выступлений и заявлений о созыве Национального собрания и Завещания [Чжунго гоминьдан ..., 1986, с. 234 - 235,448 - 449]. Внимание концентрировалось на тех сторонах политической теории Сунь Ятсена, которые нашли недостаточное освещение в Манифесте I съезда Гоминьдана. Учитывая опыт политической и революционной борьбы в 1924 - 1925 гг. и ориентируясь на исторически присущий партии Сунь Ятсена принцип опоры на военные силы, съезд совершенно определенно обозначил основную форму своей революции - военный поход на Север и главную ее движущую силу - армию.

Если недоговоренность Манифеста I съезда Гоминьдана давала возможность весьма вольно интерпретировать важную проблему места и роли массовых движений в революционном процессе, то II съезд более четко сформулировал позицию партии в этом вопросе. Согласно материалам съезда, митинги, демонстрации, манифестации, движения протеста и забастовки должны служить интересам партии, иначе говоря, находиться под ее контролем. Политика в отношении массового движения в дальнейшем выдвинулась в число основных вопросов, по которым прошел водораздел между Гоминьданом и КПК. Для Гоминьдана была неприемлемой революционная модель, составной частью которой выступало бесконтрольное развитие движения народных масс, вплоть до "вооружения народа".

Впервые в истории партии была сформулирована, правда, в общих чертах, экономическая и социально-политическая программа переходного периода. Деятельность партии на Юге и программные документы II съезда свидетельствовали о решимости Гоминьдана добиваться власти военным путем и реформировать экономический и социально-политический уклад страны.

Весьма характерно, что принятый курс на военную революцию получил энергичную поддержку главного политического советника Гоминьдана и Национального правительства М. М. Бородина. В своем выступлении на банкете при закрытии съезда (19 января 1826 г.) он подчеркнул важную роль революционной армии в национальной революции и в связи с этим - необходимость укрепления партийного руководства армией. По его словам, строго дисциплинированная армия, действующая под руководством строго дисциплинированной партии и пользующаяся поддержкой народных масс - необходимый фактор успеха национальной революции. Другая мысль, прозвучавшая в речи М. М. Бородина, - управление государством со стороны партии как одна из направляющих идей национальной революции. Как и Ван Цзинвэй, председатель Политсовета ЦИК Гоминьдана, М. М. Бородин выразил надежду на то, что III съезд Гоминьдана будет съездом победившего Гоминьдана и соберется уже не в Гуандуне, а в Пекине, Нанкине или Учане [Чжунхуа..., 1986, с. 339 - 340].

В китайской и зарубежной историографии сложился устойчивый стереотип оценки II съезда как "торжества левых сил", учитывающий лишь те стороны принятых на съезде решений, которые были связаны с вопросами отношения съезда к СССР и к китайским коммунистам, соотношения "правых" и "левых", включая коммунистов, в руководящих органах партии, а также с заявлениями Гоминьдана в поддержку мировой революции. Такая оценка съезда подразумевала сближение революционного курса Гоминьдана с представлениями Коминтерна и китайских коммунистов о целях, задачах и методах осуществления национальной революции.

стр. 17

Следует признать, что принятый съездом курс на сплочение революционных сил, на расширение социальной базы и социального состава, в том числе за счет рабочих и крестьян, и на формирование социально ориентированной модели развития, а также на пресечение оппозиционной деятельности правых сил, так называемой Сишаньской группы, в той или иной степени складывался под воздействием Коминтерна и китайских коммунистов. Если на I съезде коммунисты составляли около 14% от общего количества делегатов, то на II их число увеличилось приблизительно до 28%. Из 36 членов ЦИК Гоминьдана восемь были коммунистами. Среди 24 кандидатов в члены ЦИК насчитывалось семь коммунистов. Всего из 80 человек - членов и кандидатов в члены ЦИК и ЦКК - 21 были коммунистами [Чжунго гоминьдан..., 1986, с. 170 - 182, 454 - 456; Чжунго сянъдай ши, 1981, с. 638 - 639]. На съезде наблюдалась и своего рода увлеченность идеей мировой революции.

Если же в основу оценки съезда взять не характеристики отдельных направлений политики партии и фактов внутрипартийной борьбы, а оценить его результаты в целом, то можно придти к следующим выводам: II съезд в большей степени, чем I, ориентировался на традиционные для Гоминьдана планы Сунь Ятсена "строительства государства", однозначно нацеливал партию на военную революцию, подчеркивал подчиненную роль массовых движений и необходимость контроля над ними со стороны правящей партии; съезд подтвердил принцип поэтапности и постепенности в достижении общенациональных целей; следует иметь в виду специфическое понимание Гоминьданом идеи мировой революции. Для партии Сунь Ятсена мировая революция -это освобождение угнетенных наций от колониальной и полуколониальной зависимости, и именно в этом смысле "национальная революция в Китае - составная часть мировой революции" [Чжунго гоминьдан..., 1986, с. 438]; съезд обозначил реформистские черты экономической и социально-политической программы и такую ее особенность, как ориентацию на перспективу, то есть не на текущий военный этап "строительства государства", а на периоды политической опеки и конституционный.

Поворот Гоминьдана лицом к массовому движению и включение его в рамки партийной политики, а также формирование на съезде контуров социально ориентированной модели развития, не предполагали, как свидетельствуют документы съезда, существенного сближения подходов Гоминьдана и коммунистов к вопросам места и роли массовых движений в революции. Основные положения политической программы II съезда партии, несмотря на взаимодействие Гоминьдана с КПК, в сущности, делали иллюзорными надежды Коминтерна и отчасти китайских коммунистов на трансформацию Гоминьдана в партию рабочих и крестьян и на завоевание коммунистами через Гоминьдан руководящей роли в национально-революционном движении¹ .

Одним из главных структурообразующих элементов модели революции, представленный Гоминьданом и обеспечивший ему национальную поддержку, была антиимпериалистическая направленность программы и политики. В этом отношении Сунь Ятсен и Гоминьдан наиболее ярко продемонстрировали способность к ответам на вызовы времени и к творческому восприятию новых идей. Связав задачу укрепления национального суверенитета с традиционными планами преодоления регионализма и объединения страны, Гоминьдан, при всех оговорках, сумел выступить в роли носителя идеи национального спасения. Однако отметим специфику политики партии и в этой области. Характерная для Гоминьдана взвешенная и осторожная по-

¹ В рамках статьи мы специально не выделяем и не освещаем тему взаимодействия Коминтерна и КПК, которая в последние годы тщательно разрабатывается в КНР. Мы исходим из того факта, что, несмотря на отдельные противоречия между Коминтерном и КПК по вопросам революционной стратегии, носившие в ряде случаев принципиальный характер (примером могут служить разногласия с Коминтерном относительно линии VII и VIII пленумов ИККИ в китайской революции), КПК в 1920-е гг. все же следовала общему курсу политики Коминтерна в Китае. Подробно см.: [Мамаева, 1999, с. 283, 287, 352].

стр. 18

зиция относительно империалистических держав не совпадала с бескомпромиссностью Коминтерна и КПК, периодически выдвигавших задачу отмены неравноправных договоров на первое место среди других требований политической программы [Мамаева, 1991, с. 130 - 145]. Гоминьдан стоял на позиции создания сильного централизованного государства как необходимой предпосылки отмены всей системы неравноправных договоров и достижения полного суверенитета Китая [Чжунхуа. .., 1986, с. 1555 - 1558]. Именно в 1920-е гг. была заложена основа поэтапного реформистского пути освобождения страны от пут неравноправных договоров [История..., 1998, с. 494 - 495].

В послесъездовский период вплоть, до начала Северного похода, Гоминьдан пытался следовать основным направлениям политического курса, разработанного I и II съездами. Построение государственности на территории, подконтрольной Национальному правительству, и подготовка к Северному походу стали основными задачами этого периода, который оказался слишком коротким для их полноценного решения. Среди достижений можно отметить успешную законотворческую деятельность Национального и Гуандунского провинциальных правительств в области борьбы с бандитизмом, первые шаги в формировании политики по отношению к торгово-промышленным слоям, включавшие реорганизацию торговых палат и создание новых ассоциаций торговцев [Чжунху..., 1986, с. 50 - 51, 134 - 143]. Продолжалась разработка рабочего законодательства, направленная на защиту интересов рабочих в рамках арбитража и примирительных процедур. В аграрно-крестьянской политике развивалась прежняя политика поддержки организации крестьянских союзов и их отрядов самообороны, начатая еще при жизни Сунь Ятсена. Прилагались усилия для формирования финансовой системы и урегулирования налоговой политики, первостепенное значение которой для построения новой модели развития подчеркивалось Сунь Ятсеном [Чжунхуа..., 1986, с. 150 - 152, 495 - 497, 1173 - 1176].

Между тем подготовка к Северному походу уже в начале 1926 г. осложнила проведение преобразований. Весьма неблагоприятная ситуация складывалась в области налоговой политики. Короткий стабилизационный период (середина 1925 - начало 1926 г.), характеризовавшийся частичным отказом от дополнительных налогов и появлением первых признаков контроля центра над сбором налогов, закончился. На смену ему уже в марте 1926 г. пришло ужесточение налоговой политики, которое мотивировалось нуждами подготовки военной экспедиции на Север [Лю Цзицзэн, Мао Лэй, Юань Цзичэн, 1986, с. 212]. В условиях подготовки Северного похода и в обстановке усилившихся после съезда внутрипартийных разногласий, в том числе с коммунистами, работавшими в Гоминьдане, тормозилось и организационное строительство Гоминьдана. Накануне Северного похода оно, по сути, только выходило на третий, уездный, уровень, в то время как устав партии предусматривал пятичленную организационную структуру партийного строительства [Данши..., 1982, с. 416 - 418, 424 - 425, 430 - 434].

С началом Северного похода Гоминьдан вступил в основной этап своей военной политики, направленной на объединение страны и создание сильного централизованного государства, независимого от империалистического влияния. В этот период партия продемонстрировала особую устойчивость некоторых представлений о национальной революции. Речь идет о приверженности принципам опоры на военные силы, поэтапной реформистской социальной политики и контроля над массовыми движениями в период военного времени.

В период Северного похода Гоминьдан столкнулся с большими трудностями. Жизнь оказалась намного сложнее всякого рода теорий как гоминьдановских, так и коммунистических. Решения съездов и пленумов Гоминьдана не исчерпывали всех проблем, которые пришлось решать в ходе Северного похода. Особую озабоченность гоминьдановских лидеров вызывали вопросы соотношения власти армии - пар-

стр. 19

тии - правительства, вышедшие на передний план по мере поступления под юрисдикцию Национального правительства освобожденных от противника территорий. Одновременно требовали решения вопросы внутрипартийной борьбы. Внутрипартийные разногласия концентрировались по двум основным направлениям: 1) вокруг вопросов усиления роли военных и главнокомандующего Национально-революционной армии Чан Кайши в руководящих структурах Гоминьдана и в целом - по проблеме соотношения военного и гражданского факторов в ходе военного этапа "строительства государства"; 2) по проблеме места и роли массового движения в период Северного похода.

Последнее направление вновь выдвигало, казалось, уже решенные Гоминьданом вопросы о содержании национальной революции, о ее гегемоне и руководителе. Разногласия, приняв форму борьбы между левыми, правыми и центром в Гоминьдане, на самом деле существовали между Гоминьданом, с одной стороны, и Коминтерном и КПК - с другой.

Противоречия собственно в Гоминьдане не затрагивали сущностных проблем его политической программы и практики, по которым углублялось размежевание всего Гоминьдана с коммунистами. Как подчеркивал Гу Мэнъюй, считавшийся одной из крупных фигур в лагере левых, в беседах с видным деятелем Коминтерна и представителем Коминтерна в Китае, Г. Н. Войтинским (с 17 по 31 августа 1926 г.), левые в Гоминьдане подходили к решению всех проблем не с "узких позиций классовой борьбы", но с позиций общенациональных интересов. Они выступали против орабочивания и окрестьянивания Гоминьдана, против большевизации Гоминьдана, против стремления коммунистов к захвату партийного аппарата. Они стояли на позиции майского 1926 г. пленума ЦИК Гоминьдана, ограничившего участие коммунистов в руководящих партийных структурах до 1/3 от общего числа функционеров.

Вместе с тем Гу Мэнъюй не отрицал растущего недовольства значительной части партийных функционеров ограничением внутрипартийной демократии, отходом от коллегиальных начал в руководстве партией и государством, в целом - военизацией партийного руководства и усилением личной власти Чан Кайши, развивавшихся в условиях военного времени. Как говорил Гу Мэнъюй, "дело не в милитаристской формуле Северного похода (речь идет о тенденции противопоставления военной революции массовым движениям, которые Коминтерн чем дальше, тем больше выдвигал в качестве основной движущей силы революции. - Н. М. ), а в тенденции поставить партию под контроль военных" [ВКП/б/..., 1996, с. 333 - 335, 351 - 352].

Несмотря на усилия многих ведущих деятелей Гоминьдана и коммунистов, тенденция к усилению властных позиций военных в партийном руководстве и в партий в целом продолжала развиваться. Вплоть до 3-го пленума ЦИК Гоминьдана (10 - 17 марта 1927 г.) проблема милитаризации партии являлась важным пунктом внутрипартийных разногласий. В данном вопросе коммунисты действовали совместно с Уханьским Центром Гоминьдана² .

² Уханьский Центр Гоминьдана образовался в декабре 1926 г. в результате переезда значительной части членов ЦИК Гоминьдана и Национального правительства в Ухань, ближе к центру военных действий. Во время переезда, вопрос, о необходимости которого впервые поставил Чан Кайши в сентябре 1926 г., активизировался процесс размежевания в партии. Не углубляясь в детали проблемы образования Уханьского правительства Гоминьдана, деятельность которого в течение 1927 г. по некоторым направлениям испытала сильное влияние Коминтерна и китайских коммунистов, отметим, что и Чан Кайши, и гоминьдановская оппозиция к Чан Кайши, и представители Коминтерна и Москвы в Китае, и КПК стремились использовать ситуацию с перемещением столицы из Гуанчжоу в Ухань в своих интересах. Ставка Чан Кайши в Наньчане, где собралось большинство членов Национального правительства, "не доехавших" до Уханя, по сути, создавала ситуацию двоевластия, которое стало официальным фактом после провозглашения 18 апреля 1927 г. Чан Кайши официального гоминьдановского правительства в Нанкине [подробно см.: Мамаева, 1999, с. 296 - 340].

стр. 20

Объективный ход развития событий, вновь усиливший военный фактор в партии, нельзя рассматривать вне характеристики конкретных личностей. В этой связи обратим внимание на некоторые оценки, которые давались современниками военному лидеру Гоминьдана Чан Кайши из так называемого противоположного лагеря. Так, представитель Коминтерна в КПК, имевший тесные связи с руководящими органами Коминтерна и ВКП(б), Г. Н. Войтинский называл гражданскую оппозицию Чан Кайши в лице видных партийных деятелей Тань Янькая, Сюй Цяня и других недостаточно авторитетной и влиятельной, а Чан Кайши определял как фигуру общенационального значения [ВКП/б/..., 1996, с. 602].

Реальная роль армии и Чан Кайши как ее главнокомандующего в национальной революции получила вполне определенную оценку со стороны главного военного советника Гоминьдана В. К. Блюхера, работавшего в тесном контакте с Чан Кайши. Как следовало из доклада М. Юшкевича, курьера дипломатической службы СССР, находившегося в Ханькоу с 14 февраля по 3 апреля 1927 г., "товарищ Галин (псевдоним В. К. Блюхера. - Н. М. ) считает, что многие товарищи ошибаются, умаляя значение военного фактора в обстановке на Юге. Массовое рабочее и крестьянское движение - большая сила в развитии национальной революции, но вместе с тем эта сила не решающая. За Чан Кайши, по мнению т. Галина, большая часть армии" [Картунова, 1995, с. 62].

Отметим также, что вплоть до антикоммунистического выступления Чан Кайши 12 апреля 1927 г. в Шанхае и последовавшего вскоре раскола Гоминьдана, ставшего официальным фактом после создания Чан Кайши 18 апреля в Нанкине гоминьдановского правительства, деятельность Чан Кайши достаточно высоко оценивалась И. В. Сталиным. Весьма впечатляющей в этой связи выглядит представленная в монографии А. В. Панцова неизвестная исследователям фотография И. В. Сталина с дарственной надписью: "Чан - Кай - Шеку, главкому нацармии Китая. От Сталина". Эта фотокарточка, как отмечается А. В. Панцовым, была передана 8 апреля 1927 г. представителю Чан Кайши и ЦИК Гоминьдана Шао Лицзы, который находился с визитом в СССР с сентября 1926 г. по апрель 1927 г. После событий 12 апреля 1927 г. она была возвращена [Панцов, 2001]. Можно полагать, что личный авторитет Чан Кайши как военного лидера и политического деятеля в определенной степени способствовал сохранению в течение достаточно длительного времени отношений сотрудничества между Гоминьданом, с одной стороны, Коминтерном, Советским государством и китайскими коммунистами - с другой.

Стабилизирующее влияние на политику Гоминьдана всего периода сотрудничества оказывала материально-финансовая поддержка деятельности Гоминьдана и Национального правительства со стороны Москвы и Коминтерна, включавшая отправку советских военных советников и подготовку военно-политических кадров в Китае и в России. Это направление сотрудничества не прерывалось и в периоды кризисных ситуаций в отношениях Коминтерна и КПК с Гоминьданом вплоть до окончательного размежевания Гоминьдана с коммунистическим движением в июле 1927 г. Даже в период конфронтации между Уханем и Чан Кайши (вплоть до образования Чан Кайши Нанкинского правительства в апреле 1927 г.) помощь Коминтерна и СССР военной экспедиции шла по единому каналу (и для Чан Кайши, и для Уханя). Формально материально-финансовая поддержка осуществлялась по линии Китайской комиссии Политбюро ЦК ВКП(б) и по линии Коминтерна. Фактически основные расходы несла советская сторона. Вплоть до июня 1927 г. Коммунистический университет трудящихся Востока, Университет трудящихся Китая имени Сунь Ятсена и ряд военных вузов СССР поставляли военно-политические командные кадры для НРА [Панцов, 1984, с. 339 - 340]. Несмотря на то, что Гоминьдан на рубеже 1926 - 1927 гг. отказался от односторонней ориентации на помощь СССР [Мировицкая, 1990, с. 86], она вплоть

стр. 21

до разрыва Гоминьдана с Коминтерном оставалась существенным фактором, оказывавшим влияние на успехи Гоминьдана в объединении страны.

В ходе Северного похода выявилось значительное отставание партии в разработке конкретной политической и социально-экономической программы, ориентированной на всекитайские масштабы. Гоминьдан оказался недостаточно подготовленным к управлению освобожденными от противника провинций. Отсутствие сколь-нибудь продуманных планов организации власти Национального правительства на новых территориях предвещало сложные отношения центральной власти и провинций. Неподготовленность Гоминьдана к роли руководящей силы в новых условиях являлась благоприятной почвой для дальнейшего усиления военной группировки, возрождения и усиления военного фактора в масштабах всей страны.

Не успевший окрепнуть и очутившийся в неблагоприятных условиях войны, блокады, внутреннего раскола, Гоминьдан отступил от некоторых положений политической программы, лежавших в основе суньятсеновского курса, а именно: от принципа приоритета партийного и гражданского факторов над военным, а также от политики сотрудничества с коммунистами как составной части прежнего курса в отношении массового движения. Следует отметить, что Гоминьдан, разрывая с коммунистами, ставил цель преодолеть социально-политическую и экономическую нестабильность, резко обострившуюся весной-летом 1927 г. вследствие радикализации политики КПК, взявшей по указанию Коминтерна курс на углубление классовой борьбы и на развязывание аграрной революции.

В "Заявлении Президиума Политсовета ЦИК Гоминьдана" от 16 июля 1927 г. были изложены основные положения, отличавшие политическую теорию Гоминьдана от революционной стратегии и тактики Коминтерна и китайских коммунистов. Гоминьдан объявлял неприемлемыми для себя взятый на вооружение коммунистами принцип конфискации помещичьих земель "путем захвата земель массами без приказа Национального правительства", а также курс на создание революционной армии из рабочих и крестьян и на внедрение коммунистов в руководящие органы и изменение организационной структуры Гоминьдана [Ли Юньханъ, 1966, с. 737 - 744; Чжунго сяндай..., 1988, с. 453 - 454; Цзян Юнцин, 1964, с. 391 - 434]. Усилившиеся разногласия сделали разрыв Гоминьдана с Коминтерном и коммунистами неизбежным. 19 июля Военный совет Уханьского правительства отдал приказ о запрете деятельности КПК в армии [Чжунго гоминьдан..., 1988, с. 166]. Решение Гоминьдана о разрыве с коммунистами продемонстрировало безуспешность настойчивых попыток Коминтерна сделать Гоминьдан инструментом своей политики.

Разрыв Уханя с коммунистами вызвал ответную реакцию Коминтерна и Москвы. Решением Политбюро ЦК ВКП(б) от 21 июля 1927 г. об отзыве советских советников из армии Уханя и о немедленном отъезде М. М. Бородина в Москву [ВКП/б/..., 1996, с. 856 - 857] по существу закончился период взаимодействия Коминтерна и Гоминьдана.

Тенденция идейно-политического давления на Гоминьдан развивалась в Коминтерне постепенно, в 1920 - 1925 гг. она не была явной, однако уже решения VII расширенного пленума ИККИ (22 ноября - 16 декабря 1926 г.) не оставляли сомнений в новой генеральной линии ИККИ относительно национальной революции. Представляется целесообразным коротко осветить проблему взаимоотношений Гоминьдана и Коминтерна как тесно связанную с политической историей Китая 1920-х гг.

Различным периодам национального движения соответствовали те или иные формы взаимодействия Гоминьдана с Коминтерном и Москвой. Наиболее эффективным это взаимодействие представляется в период подготовки Гоминьданом своего I съезда и его утверждения в Гуандуне, завершившегося образованием в июле 1925 г. Национального правительства и созывом II съезда Гоминьдана. Для этого периода по-

стр. 22

литики Коминтерна относительно Гоминьдана характерны отношения тесного сотрудничества по ряду направлений: в разработке теоретических программных положений партии Сунь Ятсена, в практике становления Гоминьдана как политической "партии действия" и утверждения новой государственности, в строительстве новой армии.

С начала 1926 г. по мере формирования в Коминтерне и в ВКП(б) модели китайской революции, принципиально отличной от программных установок Гоминьдана, и ее постепенного внедрения в практику, область эффективного взаимодействия неуклонно сокращалась. Наиболее стабильным фактором взаимоотношений, вплоть до разрыва связей Гоминьдана с внутренним и международным коммунистическим движением, оставалась материально-финансовая поддержка Москвой и Коминтерном деятельности Национального правительства, прежде всего его военной политики.

Развитие теории Коминтерна относительно китайской революции и места Гоминьдана в ней берет свое начало на II конгрессе Коминтерна (19 июля - 7 августа 1920 г.). Тезисы по национальному и колониальному вопросам, принятые конгрессом, ориентировали международное коммунистическое движение, хотя и весьма противоречиво, на поддержку национально-революционных движений. Согласно тезисам, и на это следует обратить особое внимание, на этапе национальных революций не предусматривалось активное вмешательство коммунистического движения во внутреннее содержание революционного процесса.

В сущности, такой позиции и придерживался Коминтерн в своей политике относительно Гоминьдана вплоть до VII расширенного пленума ИККИ. Вместе с тем, и это необходимо подчеркнуть, параллельно официальному курсу II конгресса Коминтерна, преимущественно в Восточном отделе ИККИ, формировались новые подходы к национальной революции. Новая концепция, не очевидная для Гоминьдана, развивалась в рекомендательных и директивных документах ИККИ, адресованных КПК, ее съездам и пленумам ЦК КПК. Она была ориентирована на активное вмешательство коммунистического движения в политику Гоминьдана и принципиально отличалась от гоминьдановской программы национальной революции с ее идеями военной экспедиции против северных милитаристов и подчиненной ролью массового движения. Существенной частью этой модели являлась разработка курса на принципиальную трансформацию Гоминьдана в партию, отражавшую в первую очередь интересы рабочих и крестьянских масс. Эту модель революции предполагалось осуществлять через КПК и представителей Коминтерна в Китае.

Постепенная радикализация подходов Коминтерна к национально-революционному движению свою теоретическую завершенность получила на VII расширенном пленуме ИККИ, который принял концепцию национальной революции, несовместимую с программой и политикой Гоминьдана. Согласно его решениям, иллюзия Коминтерна о возможности трансформации Гоминьдана и манипулирования им стала составной частью новой концепции. Игнорируя конкретную политическую программу Гоминьдана, отражавшую интересы широких социальных слоев, в том числе части военных и землевладельческих классов и социальных групп, Резолюция по вопросу о положении в Китае VII пленума ИККИ пересмотрела ряд принципиальных установок II конгресса Коминтерна. По сути, она отказалась от трактовки текущего этапа национальной революции в Китае как революции буржуазно-демократического характера, осуществлявшейся под руководством буржуазии. Резолюция ставила на повестку дня подготовку к третьему этапу национальной революции, который характеризовался с позиции формирования "блока пролетариата, крестьянства и мелкой городской буржуазии, при устранении большей части крупной капиталистической буржуазии... гегемоном движения на этой стадии все более и более становится

стр. 23

пролетариат" [Коммунистический Интернационал..., 1986, с. 92 - 94]. По сути дела, решения пленума по китайскому вопросу ориентировали на быстрое перерастание буржуазно-демократической революции в некапиталистическую или социалистическую по типу Октябрьской революции в России со всеми его атрибутами, включая усиление роли рабочего и крестьянского движения в революционной стратегии и выдвижение КПК на ведущую роль в национально-революционном движении и т.д.

Основным направлением и главной движущей силой революционного процесса объявлялось развитие массового движения, которое было призвано способствовать демократизации власти на местах, включая осуществление левыми силами Гоминьдана политических и экономических реформ без санкции Национального правительства. Возвращение в новых условиях и на новом уровне к линии противопоставления военной политики Гоминьдана массовому движению, развивавшейся в Коминтерне и периодически проявлявшейся в инструкциях ИККИ для КПК, выходило за рамки вопросов революционной стратегии. Оно включало также в качестве необходимых элементов программы национальной революции положения о политике национализации и конфискации в промышленности и в сельском хозяйстве, которые реанимировали аналогичные идеи Резолюции Президиума ИККИ по вопросу о национально-освободительном движении в Китае и о партии Гоминьдан от 28 ноября 1923 г., отвергнутые Гоминьданом еще в преддверии его I съезда. Речь шла о создании новой власти в ходе Северного похода. В конечном счете изложенный в резолюции противоречивый план нацеливал представителей Москвы, Коминтерна и китайских коммунистов на ведение подрывной работы в Гоминьдане и на его раскол.

Инерция доверия Гоминьдана к Коминтерну, несмотря на нараставшие противоречия, сохранялась длительное время. Гоминьдан до последнего отказывался верить в отход Коминтерна от принципиальных основ сотрудничества. Если Уханьский Гоминьдан, в пылу внутрипартийных разногласий с Чан Кайши, осознал это лишь к лету 1927 г., то Чан Кайши изменение линии Коминтерна ощутил раньше. Примечательны в этом отношении его высказывания в 20-х числах февраля 1927 г. с критикой политики М. М. Бородина, направленной, по его словам, на раскол Гоминьдана [ВКП/б/ ..., 1996, с. 631]. Гоминьдан единодушно отмежевался от коммунистического движения только тогда, когда под угрозой оказались его политические и организационные основы, когда Коминтерн и Политбюро ЦК ВКП(б) своими майскими директивами 1927 г. фактически дали установку на государственный переворот, направленный против Уханьского Гоминьдана [ВКП/б/..., 1996, с. 725, 763 - 764].

Рассматривая политику Коминтерна в Китае, хотелось бы высказать ряд суждений общего плана.

Судьба "идеи мировой революции", от которой ВКП(б) на своей XIV партийной конференции (1925), по сути дела, отказалась принятием решения о возможности построения социализма в одной стране, оказалась похожей на некоторые другие масштабные идеи истории и современности. Имеется в виду такое развитие событий, когда грандиозные замыслы по мере их внедрения в практику приводят нередко к неожиданным или даже к противоположным результатам. Тем самым подтверждается расхожее мнение о том, что жизнь не укладывается в ограниченные рамки даже самых интересных идей, она богаче любых теорий.

Политическая история Гоминьдана 20-х гг. XX в. свидетельствует о том, что взаимодействие международного коммунистического движения с национально-революционным движением в Китае в 20-е годы XX в. в конечном счете способствовало развитию процесса модернизации, а не "мировой революции", хотя многие направления политики Коминтерна в Китае стимулировали деятельность Сунь Ятсена и Гоминьдана в поисках пути достижения политической стабильности.

стр. 24

Пытаясь скорректировать некоторые суждения о "роковой роли" вмешательства Коминтерна и Москвы во внутренние процессы китайской революции, обратим внимание на некоторые обстоятельства, подтверждающие объективный характер процесса сближения. Во-первых, факты говорят о встречных инициативах к взаимодействию Сунь Ятсена и Гоминьдана, с одной стороны, Коминтерна и Советской стороны, с другой. Во-вторых, рассматривая политику Сунь Ятсена и Гоминьдана "изнутри", с учетом альтернативных вариантов развития в условиях того далекого времени, приходишь к выводу об отсутствии у партии Сунь Ятсена иных возможностей к усилению и возрождению, чем в сотрудничестве с Коминтерном и с КПК. Известно, что параллельные попытки Сунь Ятсена получить поддержку у Японии и западных держав в деле осуществления планов объединения Китая не увенчались успехом.

Более принципиальным является вопрос о наличии альтернативы теории и практике Коминтерна по мере развития Северного похода. Приходится констатировать, что в основе усиления радикальных тенденций в политике Коминтерна лежали не только стереотипы Октябрьской революции в России, но и не вполне адекватная информация от представителей Коминтерна и Москвы в Китае о политической программе Гоминьдана, объем которой нарастал, а искажения в оценках усугублялись по мере усложнения политических и социальных процессов в революционном Китае 20-х гг. XX в. Тем не менее, как свидетельствуют новые архивные документы, в среде деятелей Коминтерна, ВКП(б) и представителей советского государства, связанных с Китаем в 20-е гг. XX в., имели место и достаточно реалистичные подходы к характеристике Гоминьдана, а также стремление к корректировке политики Коминтерна в китайской революции. Хотя в силу различных обстоятельств они не оформились в стройную концепцию, однако позволяют предположить о существовавшей возможности развития плодотворной практики сотрудничества на основе взвешенных оценок политической и революционной ситуации, преобладавшей во взаимоотношениях сторон в 1923 - 1926 гг. [Мамаева, 2001, с. 559 - 564].

На первый взгляд, с точки зрения основных положений партийной и политической программы усиление влияния военной верхушки в партии в ходе Северного похода и разрыв Гоминьдана с коммунистическим движением не имели принципиального программного значения. Об этом вроде бы свидетельствовал и факт воссоединения в сентябре 1927 г. Уханьского Гоминьдана с партийными военными группировками на общей платформе отказа от сотрудничества с коммунистами. Вместе с тем жизнь показала, что утраченные Гоминьданом в ходе Северного похода и в результате разрыва с КПК позиции имели для дальнейшего развития партии и государства далекоидущие последствия. Верхушечный вариант революции, несмотря на военную победу над бэйянскими милитаристами, не смог обеспечить в дальнейшем прочность контроля Гоминьдана и нового правительства над местными властями. Сохранялась основа для возрождения регионализма в масштабах всей страны. Пассивность в области социально-экономических и политических реформ препятствовала формированию нового социально-экономического уклада.

Потеряв поддержку коммунистов, Гоминьдан лишился опытных помощников в области партийного строительства, а также ослабил социальную ориентацию своей политики. Трагически закончившееся сотрудничество между Гоминьданом и китайскими коммунистами деформировало отношение Гоминьдана к массовому движению на долгие годы. Как справедливо подчеркнул в своей книге западногерманский исследователь Ю. Домес, "окончание сотрудничества привело к решительному ослаблению социально-прогрессивных побуждений гоминьдановского режима" [Domes, 1969, S. XII].

Результаты революционного периода и задачи дальнейшего развития были отражены на III съезде Гоминьдана (15 - 28 мая 1929 г.). Его решения наряду с объективны-

стр. 25

ми оценками содержали и не вполне адекватную информацию. Съезд провозгласил окончание военного периода "строительства государства" и начало периода "политической опеки", подчеркнул достижение основных революционных целей, которые были поставлены Сунь Ятсеном и съездами Гоминьдана. Успехи в антиимпериалистической политике рассматривались под углом зрения победы Гоминьдана в деле объединения страны. Отмечались общая тенденция со стороны империалистических держав к международному признанию Нанкинского правительства и начало новой таможенной политики западных держав в Китае. При этом в соответствии с подходами Сунь Ятсена подчеркивались позиция постепенности и поэтапности в деле достижения полной отмены неравноправных договоров и намерение Гоминьдана решать вопросы суверенитета страны дипломатическим путем.

Вместе с тем в материалах съезда нашло отражение усиление консервативных тенденций в политике Гоминьдана, развивавшихся в течение Северного похода. Характеристика общей модели "строительства государства", отражавшая в общих чертах взгляды Сунь Ятсена, отличалась более жестким авторитаризмом. Социальная ориентированность программных разработок Сунь Ятсена, I и II съездов Гоминьдана в целом признавалась несвоевременной ввиду непрочности новой власти.

Съезд представил объективную картину нерешенных партией задач, ослаблявших Гоминьдан. К их числу были отнесены непрочность власти партии над армией и не преодоленный в должной мере сепаратизм военных группировок, организационные вопросы партийного строительства и слабость пропагандистской и воспитательной работы в партии и стране, то есть в основном те направления, по которым продуктивно работали китайские коммунисты и представители Коминтерна в Китае.

Реалистичный подход съезда к оценке ситуации не распространялся на объяснение причин, вызвавших недостатки и просчеты в политике партии. Виновником всех сложностей настоящего момента объявлялась КПК [Тихвинский, 1996, с. 200 - 201; Чжунго гоминьдан..., 1934, с. 88 - 99, 121 - 170]. В документах съезда не было даже намека на обстоятельную характеристику роли Коминтерна и китайских коммунистов в национальной революции, на выявление положительных и отрицательных сторон их деятельности в национальной революции. Не было упомянуто и о различных формах помощи Советского государства Гоминьдану и его правительству в их политике по объединению страны.

Героическое и трагическое, величайшие успехи и поражения, прекрасные традиции и новые проблемы - все эти моменты отражены в событиях 20-х гг. XX в. Завершение национальной революции военной победой Гоминьдана является фактом. Впервые после Синьхайской революции открывалась возможность апробации на практике в масштабах всей страны новой модели экономического и общественно-политического развития. И в этом смысле даже такая верхушечная победа национальной революции имела исключительное значение, поскольку выводила Китай на путь выработки своей национальной политики и способствовала переходу от традиционного общества к современному.

Программа и практика Гоминьдана 20-х гг. XX в. характеризуют его как специфический тип партии, стремившейся поставить во главу угла общенациональные интересы и взявшей на себя ответственность вывода страны из системного кризиса. Возглавив национальную революцию, Гоминьдан, при всех оговорках, сумел выступить в роли носителя идеи национального спасения.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Ван Дутянь. Миньго ды дифан синьли гуаньнянь (Анализ понятий местнической психологии в период Китайской Республики) // Шисюэ юэкань. Кайфэн, 1999. N 4.

стр. 26

ВКП/б/, Коминтерн и национально-революционное движение в Китае, Документы. Т. I. 1920 - 1925. М., 1994.

ВКП/б/, Коминтерн и национально-революционное движение в Китае. Документы. Т. II. 1926 - 1927. М, 1996.

Данши яньцзю цзыляо (Материалы по исследованию истории партии). Т. 2. Чэнду, 1982. История Китая. Под ред. А. В. Меликсетова. М., 1998.

Картунова А. И. Почему В. К. Блюхер поддерживал Чан Кайши. // Военно-исторический журнал. 1995. N 5.

Коммунистический Интернационал и китайская революция. Документы и материалы. М., 1986.

Ли Юньхань. Цун жунгун дао циндан (От допуска коммунистов в Гоминьдан до чистки партии). Тайбэй, 1966.

Лю Цзицзэн, Мао Лэй, Юань Цзичэн. Ухань гоминъ чжэнфу ши (История Уханъского Национального правительства). Хубэй жэнь-минь чубаньшэ. 1986.

Мамаева Н. Л. Гоминьдан в национально-революционном движении Китая (1923 - 1927). М., 1991. Мамаева Н. Л. Коминтерн и Гоминьдан. 1919 - 1929. М., 1999.

Мамаева Н. Л. О некоторых особенностях формирования китайской политики Коминтерна и ВКП(б) в период национальной революции 20-х годов // Восток-Россия-Запад. Исторические и культурологические исследования. К 70-летию академика В. С. Мясникова. М., 2001.

Мировицкая Р. А. Советский Союз в стратегии Гоминьдана (20 - 30-годы). М., 1990.

Панцов А. В. Тайная история советско-китайских отношений. Большевики и китайская революция. М., 2001.

Панцов А. В. Из истории подготовки в СССР марксистских кадров китайской революции // Революционная демократия и коммунисты Востока. М., 1984.

Российский государственный архив социально-политической истории (РГАСПИ). Ф. 495. Оп. 154. Д. 200. Л. 93.

Степанова Г. А. Система многопартийного сотрудничества в Китайской Народной Республике. М., 1999.

Сунь Ятсен. Избранные произведения. 2-е изд., испр. и доп. / Под ред. С. Л. Тихвинского. М., 1985. Тихвинский С. Л. Путь Китая к объединению и независимости. 1898 - 1949. М., 1996.

Чжан Хайпэн. 1998 нянь ды чжунго цзиньдай ши яньцзю гайкуан (Обзор исследований в 1998 г. в КНР в области новой истории Китая) // Цзиньдай ши яньцзю. 2001, N 1.

Чжунго гоминьдан. Ди и, эр, санъ, сы цы цюанъго дайбяо дахуэй хуэйкань (Сборник документов I-IV съездов Гоминьдана). 1934.

Чжунго гоминьдан да шицзи (Основные события из истории китайского Гоминьдана). Пекин, 1988.

Чжунго гоминьдан ди и, эр цы цюанъго дайбяо дахуэй хуэйи шиляо (Материалы по истории I и II съездов Гоминьдана). Т. 1 - 2. Нанкин, 1986.

Чжунго сяньдай ши цзыляо сюанъбянь (Избранные материалы по истории Китая в новейшее время). Харбин, 1981.

Чжунго сяньдай ши цзыляо сюаньцзи (Избранные материалы по истории Китая в новейшее время). Т. 1 - 2. Пекин, 1987,1988.

Чжунхуа миньго ши данъань цзыляо хуйбянъ. Цун Гуанчжоу цзюнъ чжэнфу чжи Ухань гоминь чжэнфу. 1917 - 1927 (Сборник архивных материалов по истории Китайской Республики. От Гуанчжоуского военного правительства до Уханьского Национального правительства. 1917 - 1927). Т. I, П. Нанкин, 1986.

Цзян Юнцин. Баолотин юй Ухань чжэнцюанъ (М. М. Бородин и Уханьский режим). Тайбэй, 1964.

Domes J. Vertagte Revolution. Die Politik der Kuomintang in China. 1923 - 1937. Berlin, 1969.

Saich Tony. The Origins of the First United Front in China. The Role of Sneevliet (alias Mating). V.I. Leiden, 1991.

Tsin M. Nation, Governance and Modernity in China: Canton, 1900 - 1927. Stanford, 1999.

Постоянный адрес данной публикации: