East and West: History and contemporary state of Eastern studies. Warsaw, 2009. 335 p.

Восток и Запад: история и современное состояние восточных исследований

Название сборника, выпущенного в Варшаве и содержащего материалы проходившей там в октябре 2008 г. конференции, может ввести в заблуждение российских читателей. Он посвящен истории и сегодняшнему состоянию исследований обширного региона, в который входит территория бывшего СССР и стран Восточной Европы. Но в нашем понимании Восток находится не в Москве и не в Минске, и уж тем более не в Вильнюсе или Варшаве. Тот факт, что польские специалисты относят этот регион к Востоку и называют русские/ славянские и восточноевропейские исследования (Russian/Slavic and East European studies) "восточными", объясняется тем, что за основу взяты политико-географические критерии. Подчеркивая, что "Восток" в данном случае включает в себя бывшие страны так называемого реального социализма в противоположность "западным демократиям", авторы введения Я. Малицки и Л. Заштовт указывают также на историческую принадлежность большей части региона к греко-православной цивилизации (с. 5). Таким образом, геополитические соображения, столь характерные для региональных исследований (area studies) времен холодной войны, не только остаются в силе, но и некоторым обра-

зом обозначают позицию организаторов конференции.

Однако несмотря на подчеркнутость барьера между Востоком и Западом, заявленную в названии, само научное мероприятие явно продемонстрировало созвучную дню сегодняшнему открытость. В конференции приняли участие исследователи из европейских стран и США, представители разных поколений - от "первопроходцев" послевоенной зарубежной русистики Р. Пайпса и А. Валицкого до совсем молодых, только начинающих свою научную карьеру. Заметно многообразие и в дисциплинарном отношении, хотя преобладает все-таки история, которая и в советское время занимала ведущее положение в региональных исследованиях. В итоге перед нами разворачивается многомерная панорама, охватывающая множество стран, от Грузии до США (хотя в центре этой воображаемой географии, по вполне понятным причинам, находится Польша), и затрагивающая глубинные временные пласты, не оставляя также своим вниманием и современность.

Первую часть сборника "Историография: Люди и институции" открывает статья американского историка польского происхождения Р. Пайпса "Бегство от свободы", посвященная сегодняшним представлениям населения России о себе и о месте своей страны в мире. И хотя давно известная концепция маститого советолога о том, что приверженность русского народа авторитаризму имеет глубокие исторические корни, по-прежнему вызывает большие сомнения, с его пессимистическим прогнозом, основанным на материалах социологических опросов, трудно спорить. По-настоящему живой интерес вызывает помещенная далее работа А. Валицкого, крупного историка и философа, специалиста в области истории идей. Это интеллектуальная биография, в которой он подводит итоги своей научной карьеры, начавшейся в Варшавском университете в конце 1940-х годов и продолжившейся на Западе в 1980-е. В центре внимания исследователя находились такие проблемы, как славянофильство и западничество, идеи русского народничества, история марксизма. Работу дополняет список монографий Валицкого, опубликованных на польском, английском, русском и других языках, которые по праву вошли в "золотой фонд" русистики.

Обзор развития германоязычной историографии России на протяжении XX в. дан в статье известного историка из Австрии А. Каппелера, который подчеркивает изначально тесную связь истории и политики в этой области исследований, ослабевшую только после крушения коммунизма. В то же время он отмечает: с окончанием холодной войны Германия, являвшаяся европейским форпостом в идеологическом противостоянии двух сверхдержав, утратила свой статус, что привело к сокращению рабочих мест и снижению авторитета германоязычных ученых в мировом научном сообществе (с. 59 - 60). Значение этой в высшей степени информативной статьи трудно переоценить, учитывая тот факт, что, как справедливо заметил автор, знание немецкого языка неумолимо сокращается. Влияние крушения коммунизма на изучение историками "национального вопроса" в России и странах бывшего Восточного блока рассматривается и в статье Т. В икс а (США). Тематически к ним примыкает статья литовского историка Д. Сталюнаса, помещенная, однако же, во второй части сборника "Восточные исследования: Россия и Восточная Центральная Европа". Сталюнас проследил траекторию развития историографии императорской России в Литве на протяжении XX в., отмечая, что она изначально строилась как антипольская, и в меньшей степени - как антироссийская. Расцвет исследований по истории Литвы в рамках Российской империи начался после провозглашения независимости в 1990 г., и новые тенденции, преодолевающие этноцентристский подход, автор признает достаточно многообещающими (с. 136).

Исключительный интерес представляют три статьи, посвященные персоналиям. А. Новак (Польша) сопоставляет взгляды на русскую революцию Е. Х. Карра и Р. Пайпса, отдавая предпочтение исследовательским стратегиям последнего. М. Филипович (Польша) в статье "Уникальный феномен Михаила Карповича" дал портрет известного русского историка-эмигранта, много сделавшего для основания американской русистики. Л. Е. Горизонтов (Россия) на основе мемуаров М. К. Дзевановского осветил состояние восточноевропейских исследований в Гарвардском университете в годы холодной войны.

Не менее интересны и конкретно-исторические работы, помещенные во втором разделе, в частности, статья В. Завадского (Великобритания) о "польском вопросе" в России в царствование Александра I (1801 - 1825), который оказался на повестке дня

в результате разделов Польши в XVIII в. А. Тихомиров (Польша/Беларусь) обратился к очень мало известному у нас феномену "западнорусизма" в общественной и научной жизни Белоруссии. Возникшее во второй половине XIX в. на западных окраинах Российской империи идеологическое течение (ассоциировавшееся прежде всего с именем историка М. Кояловича) было достаточно сложным и разобщенным, но имело отчетливую антипольскую составляющую. Его целью являлась консолидация "Западной Руси", в которую включались Белоруссия, Украина, Литва и иногда Галиция. Экономические изменения в Западной Белоруссии в связи с проводившейся там в 1944 - 1953 гг. коллективизацией рассматриваются в статье Я. Шумского (Польша). Завершает раздел статья Я. Хольцера и В. Глоушека (Чехия) "Так называемые восточные исследования и чешская политическая наука". В ней в свете изменения традиционных концепций после 1989 г. анализируются работы чешских политологов, посвященные советской и постсоветской России и ее сателлитам.

Третья часть тома включает статьи, посвященные проблемам идентичности и исторической памяти. В статье Э. Качиньской (Польша) "О невыносимой легкости создания мифов" доказывается, что "черная легенда" о Сибири по-прежнему присутствует в памяти и коллективном сознании поляков. Исследование Р. Радзика (Польша) посвящено национальному сознанию в современной Белоруссии. Автор рассматривает его в контексте белорусской исторической традиции, включающей также и сравнительно новый коммунистический компонент, который активно культивируется режимом Лукашенко. М. Ниендорф (Германия) рассмотрел перспективы крестьянских исследований после распада СССР и поставил ряд вопросов, требующих дальнейшего изучения. В статье М. Рябчука (Украина) анализируется политизация памяти о Второй мировой войне в контексте борьбы "двух дискурсов, двух исторических нарративов, двух представлений о том, чем была, чем является Украина и чем она должна стать" (с. 259). Автор строит свою работу на противопоставлении двух идеологических проектов: украинского националистического (который, однако же, является прозападным и либерально-демократическим), и "малороссийского", сочетающего консервативные черты советской идентичности и идеологии современного украинско-русского национализма. Тему продолжает К. Войцицки (Польша), в центре внимания которого находится конфликт интерпретаций недавнего европейского прошлого, сформировавшихся в Западной Европе и странах бывшего Восточного блока.

Последняя, четвертая часть сборника посвящена Польше. Я. Малицки (Польша) сопоставляет два советологических учреждения, игравших важную роль в межвоенный период в качестве не только исследовательских центров, но и разведшкол: Восточный институт в Варшаве и Институт Востока в Вильне. Историю изучения Грузии в Польше в 1920 - 2008 гг. рассмотрел Д. Колбая (Польша), а Л. Заштовт (Польша) в статье "Неудобный сосед: Размышления о польских исследованиях истории России и СССР" высказал соображения по поводу развития этого научного направления до и после 1989 г. Завершает сборник статья Д. Карри (США), в которой дается попытка объяснить феномен "народных революций", прокатившихся по республикам бывшего СССР в начале 2000-х годов.

Представленные в томе материалы относятся к разным дисциплинам, разным жанрам и демонстрируют разный уровень профессионализма, однако большинство из них вызывает живой интерес. Пожалуй, в самой большой степени это относится к статьям, освещающим историю профессии, что включает в себя как биографии, так и институты. Авторами введен в научный оборот большой массив опубликованных на разных языках материалов и, что особенно ценно, архивных источников. Проблематика такого рода все больше востребована научным сообществом, но требует особого такта и беспристрастности. Что касается частных, узкоспециальных вопросов, то совершенно понятно, что они могут, и будут вызывать нарекания у тех, кто занимается той же проблематикой. В частности, хотелось бы отметить некоторую особенность восприятия американской русистики польскими коллегами. Создается впечатление, что эта мощная и неуклонно развивающаяся дисциплина исчерпывается для них работами историков старшего поколения, в первую очередь Р. Пайпса. И хотя этот взгляд несколько откорректирован и уравновешен в статье Т. Викса, повторять стандартные обвинения "ревизионистов" в "симпатиях" и "обелении" Советского Союза, как это делает А. Новак, по меньшей мере некорректно. А в сегодняшней ситуации, когда "куль-

турные воины" между старшим и средним поколением американских русистов уже стали достоянием прошлого, и просто неуместно. Однако сказанное не умаляет значения публикации, которая дает прекрасное представление о состоянии дисциплины, пережившей столь серьезные изменения после окончания холодной войны.

Permanent link to this publication: