В. РАМЗЕС, доктор экономических наук

Глобализация буквально ворвалась не только в лексикон, но и в повседневную жизнь Японии. Десятилетний кризис японской экономики показал, что страна с ее окостеневшей социально-экономической и бюрократической моделью "догоняющего" развития, не вписалась в начавшийся процесс глобализации. Неадекватными новой экономике оказались все те специфические черты национальной модели экономического развития, которые в 50-70-е годы сотворили "японское чудо" поразительного экономического роста. Это и структуры корпоративной собственности, и японский менеджмент, и финансовый рынок, контролируемый банками, и рынок труда с его системой "пожизненного найма" и оплаты работников в зависимости от стажа, и государственный патернализм в отношениях между фирмами и государством.

Сейчас Япония все еще находится только в начале реформ, открывающих ее экономику мощным силам глобального рынка и глобальной конкуренции. Однако японцы отнюдь не склонны отдавать этим стихийным силам страну.

Идет трудный поиск роли государства внутри страны и на международной арене в новых условиях.

БОЛЬШЕ, ЧЕМ УСКОРЕНИЕ ИНТЕРНАЦИОНАЛИЗАЦИИ

Самым наглядным внешним проявлением глобализации служит резко ускорившееся с начала 80-х годов свободное перемещение через национальные границы капитала, товаров, информации и людей.

Это ускорение возникло не на пустом месте. За ним стоит специфический подход к экономическим, политическим, социальным и культурным страновым проблемам с планетарной точки зрения. Такой подход, опираясь на представление о мире как о едином и неделимом целом, предполагает возможности преодоления хозяйственных кризисов, охраны окружающей среды, разрешения межгосударственных конфликтов, обеспечения безопасности, утверждения прав человека не на сугубо локальном или национальном, а на глобальном уровне.

В планетарном подходе, видимо, и состоит принципиальное отличие глобализации от интернационализации. Если последняя зиждится на предпосылке о незыблемости государственного суверенитета и опирается на межгосударственные переговоры, имеющие в виду согласо-

стр. 2

вание, подгонку друг к другу национальных интересов, то в основе первой лежат транснациональные, или, как выражаются некоторые японские исследователи, "супранациональные", наднациональные действия, в сущности игнорирующие государственный суверенитет. Поэтому глобализация выглядит не логическим продолжением интернационализации, а, скорее, ее противоположностью, хотя внешние проявления глобализационного процесса имеют место и в ходе интернационализации, для которой характерно усиление взаимозависимости различных государств.

В мире интернационализации доминируют отношения между государствами, которые ставят во главу угла в общем-то одни и те же цели, например, обеспечение экономического роста, более или менее полной занятости, стабильности цен и т.д., но, как правило, берут на вооружение разные средства их достижения. При этом экономическая взаимозависимость строится на основе интенсификации торговли между странами. Когда же столкновение применяемых средств мешает достижению поставленных целей, государства приступают к установлению международных режимов, то есть заключению торговых, валютных и прочих соглашений, а также созданию организаций, регулирующих спорные вопросы. Будучи центральными фигурами мира интернационализации, государства выполняют функции механизма взаимной адаптации международных режимов и внутренних порядков, стремясь сбалансировать автономность внутренней политики с потребностями международной экономической либерализации.

Сверхзадачей мира интернационализации является претворение в жизнь "поверхностной интеграции" ("shallow integration") в форме снижения барьеров на пути движения товаров, капиталов, информации и людей.

В то же время типичный феномен мира глобализации - общемировые системы, для которых характерна прежде всего надтерриториальность. Они стремятся взаимодействовать с внутренними системами напрямую, минуя государственные структуры. Они запрограммированы на устранение или ослабление местных регуляционных предписаний и образование единого для всех свода международных правил, охватывающих весьма обширную зону, - от политических и экономических институтов до промышленных стандартов.

Общемировые системы, разумеется, не ликвидируют на корню государство на арене общественной жизни. Однако ему приходится мириться с переходом изрядной доли его регуляционных полномочий к негосударственным организациям и фирмам.

Как отмечает профессор Токийского университета И. Екота, "благодаря научно-техническому прогрессу в таких областях, как транспорт и связь, растущим масштабам и транснациональному характеру экономической деятельности, а также свободному передвижению людей, товаров, денег и информации через государственные границы, проблемы, связанные с развитием экономики, здравоохранением и социальным обеспечением, образованием, борьбой с наркобиз-несом, обеспечением законности и порядка, то есть проблемы, которые отдельно взятые страны привыкли считать внутренними (курсив автора. - В.Р .), глобализовались. Поскольку глобализационный процесс протекает неравномерно, некоторые страны и регионы еще не ощутили его воздействие в полной мере, но тот факт, что этот стремительный и неостановимый процесс втягивает их в водоворот радикальных перемен, не подлежит ни малейшему сомнению. В XXI веке миру придется решать общие проблемы как единому человеческому сообществу (курсив автора. - В.Р .). Очевидно, что среди них окажутся проблемы, связанные с разрушением окружающей среды, истощением природных ресурсов, абсолютной нищетой, демографическим взрывом, производством и потреблением наркотиков, терроризмом и мощными потоками беженцев. Собственно говоря, уже теперь к перечисленным проблемам относятся как к глобальным... До сих пор движущей силой международных отношений остаются национальные интересы, и ответственность за решение проблем, имеющих прямое касательство к обустройству жизни (безопасность граждан, качество повседневного быта, здравоохранение и социальное обеспечение, образование и качество окружающей среды), несут отдельно взятые национальные государства. Хотя и в XXI веке львиная доля ответственности все еще будет лежать на них, масштабы многих из этих проблем перерастут способности стран решать их в индивидуальном порядке. Роль международных организаций, и главным образом ООН, в решении указанных проблем станет критически важной (курсив автора. - B.P.)" ¹ .

По мнению посла Японии в Республике Корея К.Огура, многие противоречия, которые выявляются при принятии мер по сохранению и укреплению современной международной системы, порождены "негибкостью правительств и вялостью их реакции на события реальной действительности".

"Появление бесчисленного количества мультинациональных корпораций, перелив экономической деятельности через национальные границы, либерализация сделок с капиталом, торговли и инвестиций, быстрый технологический прогресс лишили правительства способности своевременно реагировать на новые ситуации (будь то внутри страны или на международной арене) посредством создания нового порядка, - пишет он. - Имеются два способа исправления этой ситуации. Один из них состоит в более активном вовлечении частного сектора и неправительственных организаций в создание нового международного порядка. Другой заключается в передаче отдельными странами части своего суверенитета многосторонним институтам, то есть в "переуступке" суверенных прав с национального на международный уровень (курсив автора. - В.Р. ). В рамках международного экономического сообщества феномен негибкости правительств и вялости их реакции на события реальной действительности может быть интерпретирован как противоречие между растущей трансграничной экономической деятельностью, с одной стороны, и политическими системами, все еще функционирующими в концептуальном ареале национальных границ и национального суверенитета, с другой. Европейский союз олицетворяет собой в известном смысле политическую попытку разрешить это противоречие путем создания регионального альянса.

Не будет преувеличением сказать, что при разработке политики обеспечения экономической безопасности Японии предстоит заняться чрезвычайно важной проблемой осуществления национального суверенитета. Изберет ли она восточноазиатскую концепцию, использует ли форум экономического сотрудничества стран Азии, обратится ли к идее японо-американской зоны свободной торговли, ей следует ради собственных интересов и интересов укрепления международной системы задуматься о

стр. 3

создании механизма совершенствования своей экономической структуры на основе международного сотрудничества, которое предусматривало бы взаимные ограничения на осуществление суверенитета (курсив автора. - В.Р. )" ² .

Исключение из хозяйственного механизма регулирующего клапана в лице государства и ориентация на фактически безраздельное господство рыночных сил в условиях глобализации ведут к воплощению на практике принципов неолиберализма.

Параметры неолиберальной модели экономики удачно суммировал российский ученый В.Коллонтай: "...акцент делается на форсированной гомогенизации (на жесткой монетаристской основе) механизмов хозяйственного регулирования стран, входящих в мировое хозяйство; основным, если не единственным, регулятором развития провозглашается стихийный рыночный механизм; национально-хозяйственный комплекс, суверенитет, отчасти даже государство рассматриваются как отмирающие категории, их быстрейшее преодоление преподносится как залог успеха; главные усилия направляются на ослабление хозяйственной роли государства, на либерализацию и дерегулирование" ³ .

Этот лаконичный перечень недвусмысленно показывает, насколько более серьезные, чем при интернационализации, риски несет с собой глобализация. Эти риски далеко не всегда очевидны, слабо поддаются какому бы то ни было контролю, а их воздействию подвержены прежде всего уникальные компоненты национальных культур в самом широком смысле этого слова.

Тем не менее, по мнению большинства японских и других западных экспертов, потенциальные выгоды глобализации намного перевешивают связанные с ней риски. Это особенно четко видно на примере самой Японии, где пережитки закрытости, стремления оберегать накопленные традиции любой ценой (даже вопреки здравому смыслу), слепая вера в вечную непогрешимость послевоенной схемы развития, а также интересы значительной части правящей элиты и инерционность национальной психологии мешают окончательно разделаться с последствиями тяжелейшего хозяйственного спада, угрожающего позициям страны среди мировых экономических лидеров.

Наконец, в отличие от интернационализации, охватывающей прежде всего западные страны с высокоразвитой рыночной экономикой и демократией, глобализация претендует на включение в свою орбиту и высокоразвитых, и развивающихся стран.

ПОЕЗД НЕ ОСТАНОВИТЬ

Хотя глобализация сейчас только начинает разворачиваться по-настоящему и многим ее аспектам еще предстоит заявить о себе в полный голос, этот процесс вызывает не только бурные дискуссии в академических аудиториях, в предпринимательских, политических и чиновничьих кругах. Он привел к массовым выступлениям антиглобалистов, нередко сопровождавшимся уличными беспорядками, как это было во время конференции Всемирной торговой организации в Сиэтле в конце 1999 года. Всемирного экономического форума в Давосе, встречи "большой восьмерки" в Генуе летом прошлого года, саммита Европейского союза в Барселоне в марте нынешнего года и т.д.

Среди противников глобализации заявили о себе профсоюзные активисты, чьи организации направляют и финансируют протестное движение, выставляя себя защитниками всех "униженных и оскорбленных", но фактически пекутся лишь о сохранении рабочих мест, которым действительно угрожают глобализация вообще и свободная торговля в особенности. В колоннах протестующих маршируют борцы за сохранение окружающей среды. К антиглобалистам примыкают анархисты и просто деклассированные личности, настроенные на уничтожение собственности в любой ее форме.

В обрушении разделительных барьеров между странами антиглобалисты винят такие учреждения, как, например. Всемирная торговая организация (ВТО), хотя они являются не причинами, а следствиями процесса формирования "мира без границ". Ведь чем теснее интегрируются отдельные страны, чем энергичнее торгуют друг с другом, тем острее они нуждаются в институте, который устанавливал бы базисные правила торговли (а этим, помимо всего прочего, и занимается ВТО). Критики настаивают на введении еще более жестких экологических, трудовых и правовых стандартов, чем это предусматривается в нынешних рамках ВТО.

Закономерные опасения в отношении глобализации имеются у многонаселенных развивающихся стран (Индии, Мексики, Китая), нынешний быстрый рост которых был обусловлен активным участием в международной торговле и массовым привлечением иностранных инвестиций. Они далеки от мыслей о признании профсоюзов развитых стран представителями всех "угнетенных и оскорбленных", о повороте процесса глобализации вспять и о подрыве такого ее

стр. 4

института, как ВТО. Более того, развивающиеся страны не поддерживают позицию тех, кто, по сути дела, старается отгородиться от них санитарными кордонами нереалистичных трудовых и экологических стандартов, "спасти" народы этих стран от экономического развития.

Обоснованно полагая, что правила участия в глобализационном процессе односторонне формулируются и спускаются вниз по ступеням иерархической лестницы "золотым миллиардом" и что правила эти несправедливы, остальной мир борется отнюдь не против выпекаемого в этом процессе "пирога", а за его более весомый ломоть.

Страны, не входящие в этот "миллиард", беспокоит беспрестанное ускорение темпов разнообразных инноваций, свидетельствующих о наступлении новой эпохи. Они хотели бы впрыгнуть в вагон отходящего поезда, но его скорость уже такова, что сделать это почти невозможно. Но и призывы замедлить движение состава нереалистичны.

Антиглобалистам противостоят вольные или невольные энтузиасты глобализационного процесса, разгоняющие его с помощью форсированной разработки и мгновенного внедрения высоких технологий, а также интернетовской революции. Именно в недрах этой элиты рождаются покоряющие воображение одних и повергающие в ужас других идеи "созидательного разрушения" привычного мирового порядка, идеи существенного ограничения государственного суверенитета. Пока речь идет, главным образом, об изъятии операций корпоративного бизнеса из системы национального регулирования, находящегося в компетенции избранных народным голосованием правительств, и переводе их бизнеса в некое международное измерение, где прямой политический надзор со стороны каких-либо избранных органов фактически отсутствует.

ФРОНТАЛЬНОЕ НАСТУПЛЕНИЕ МНОГОНАЦИОНАЛЬНЫХ КОМПАНИЙ

В годы "холодной войны" Вашингтон активно стимулировал торговую либерализацию и экономический рост, видя в них эффективные средства борьбы с коммунистической "угрозой". В итоге серии внешнеторговых переговоров средний уровень таможенных тарифов в промышленно развитых странах сократился до примерно 5 процентов по сравнению с 40 процентами в 1946 году. Европейцы, наученные опытом двух разрушительных войн, сочли экономическое единство наилучшей альтернативой губительному национализму. К началу 90-х годов объем мирового экспорта (скорректированный с учетом инфляции) увеличился почти в десять раз по сравнению с началом 50-х годов.

К концу заключительного десятилетия XX века резко изменилась картина инвестиционных потоков.

В 1990 году государства, действуя либо в индивидуальном порядке, либо через международные институты типа Всемирного банка, обеспечили, согласно оценкам вашингтонского Института международных финансов, половину общей суммы займов и кредитов 29 крупным развивающимся странам, включая Бразилию, Китай, Индию, Республику Корея и Мексику. Однако к 2000 году потоки частного капитала, даже, несмотря на азиатский финансовый кризис 1997-1998 годов, стали в буквальном смысле этого слова "забивать" капитал государственный. По данным Института международных финансов, в 1999 году частные средства, направленные тем же 29 развивающимся странам (банковские займы, финансирование облигаций, вложения в локальные рынки акций и прямые инвестиции мультинациональных компаний), составили 136 миллиардов долларов против 22 миллиардов, поступивших из государственных источников ⁴ .

Мультинациональные компании развернули на международной арене лихорадочную приобретательскую деятельность. Только за первые шесть месяцев 1999 года объем новых слияний и поглощений, осуществленных, так сказать, минуя государственные границы, превысил в развитых и развивающихся странах 500 миллиардов долларов, то есть почти достиг соответствующего показателя за весь 1998 год (544 миллиарда долларов) и чуть ли не в шесть раз обогнал показатель 1991 года - 85 миллиардов долларов ⁵ .

За бумом слияний и поглощений скрывается растущая убежденность многонациональных фирм в том,

стр. 5

что многие рынки уже стали глобальными. Стараясь расширить свое присутствие, по возможности, в большем числе стран, они стремятся снижать издержки посредством увеличения масштабов производства и сбыта. Мультинациональные корпорации все чаще прибегают к глобальной организации производства, деля изготовление комплектующих и окончательную сборку между десятками стран.

Доля таких корпораций в общем объеме продукции и в занятости непрерывно растет. В 1996 году (последний год, за который имеются данные) они выпускали 15,8 процента продукции американской обрабатывающей промышленности против 8,8 процента в 1985 году и 13,2 процента в 1989 году. Если в 1989 году на их предприятиях в той же отрасли было занято 10,8 процента от общего числа работников, то в 1996 году - 11,4 процента ⁶ .

Критики глобализации обвиняют многонациональные компании в том, что они уничтожают рабочие места, снижают уровень зарплаты и подрывают местную экономику. Но так ли уж деструктивна растущая роль мультинациональных компаний в национальных экономиках?

Во-первых, заработная плата их работников выше средних национальных показателей: в Японии - на 35 процентов, в США - на 6 процентов. Во-вторых, в большинстве стран они создают рабочие места быстрее своих локальных конкурентов. В 1989-1996 годах персонал мультинациональных компаний в США увеличивался на 1,4 процента в год, тогда как соответствующий показатель для местных фирм равнялся 0,8 процента. В-третьих, мультинациональные компании осуществляют на местах крупные вложения в научные исследования и разработки. В 1996 году, например, на них пришлось 12 процентов от всех американских расходов на эти цели. В-четвертых, мультинациональные компании экспортируют больше продукции, чем местные. В 1996 году они вывезли из Японии 13,1 процента произведенной ими продукции, а локальные - 10,6 процента ⁷ .

"НОВЫЙ КАПИТАЛИЗМ" НЕ РУХНУЛ

Глобальная торговля и инвестиции способны ощутимо содействовать экономическому развитию. Конечно, успехи или провалы страны зависят в первую очередь от ее собственной рабочей силы, собственных инвестиций и качества государственной политики. Но приобщение к глобальной экономике, по меньшей мере, небесполезно.

Пример Восточной Азии, включая Китай, в данном случае как нельзя более уместен. Быстрое расширение масштабов внешней торговли и достаточно стабильный экономический рост, во многом обусловленные этим приобщением, привели, невзирая на финансовый кризис, к заметному сокращению населения, находящегося на самом дне нищеты. По оценке Всемирного банка, в промежутке между 1987 и 1998 годами доля получателей доходов, не превышающих один доллар в день, уменьшилась с 27 до 15 процентов от общей численности населения. В противоположность этому латиноамериканские и африканские страны, запоздавшие с приобщением к глобальной экономике или обставившие его различными самоограничениями, не могут похвастаться такими результатами. К примеру, в Африке доля живущих на доллар или того меньше в день сохранилась в 1998 году на уровне 1987 года (46 процентов) ⁸ .

Противники глобализации основывают свою аргументацию главным образом не на реальных событиях, а на пессимистических прогнозах, хотя в их критике немало резонных предостережений, учет

стр. 6

которых помог бы выработать взвешенную глобализационную стратегию и предупредить возможные эксцессы.

Глобализация, подобно любым другим экономическим, политическим и социальным процессам, действительно сопряжена с разнообразными рисками, включая хозяйственную нестабильность. При этом мировая экономика подвержена более резким перепадам цикла "процветание - кризис", чем национальные экономики. Она "награждает" победителей, сумевших оснаститься необходимыми средствами извлечения выгод в новых условиях, и "наказывает" побежденных, не успевших или не пожелавших приспособиться к этим условиям. Процесс глобализации с большим трудом поддается регулирующему контролю, постоянно норовит вырваться за традиционные "рамки приличия", создавая проблемы с интеграцией различных культур, финансовые неурядицы и т.п.

Но нельзя подходить к глобализации как к панацее от социальных хворей. Она не обладает счастливым целительным даром, приписываемым ей теорией, которая гласит, что в процветающих благодаря свободной торговле странах невидимая рука рынка, не скованная безнадежно устаревшими регламентациями, так или иначе побуждает правительства к охране окружающей среды, запрету детского труда или принятию законов о правах работников.

Несмотря на все "прегрешения", глобализация, видимо, миновала в своем развитии тот критический рубеж, за которым нет возврата. Более того, она показала себя как оптимальная альтернатива всемирному разгулу протекционизма с его, судя по опыту тридцатых годов, непредсказуемыми и по большей части крайне тяжелыми последствиями.

Азиатский финансовый кризис дал тому недвусмысленные доказательства. Он больно ударил по миллионам людей, прежде всего в Восточной Азии, но оставил в целости несущие конструкции мировой экономики. Худшее позади: наиболее пострадавшие страны быстро восстанавливаются, эпидемии финансовых крахов не дали распространиться, экономический рост возобновился. Коллапс глобализационного процесса так называемого нового капитализма не состоялся.

Напротив, послекризисный мир, похоже, предстает перед нами даже более ориентированным на рынок, чем мир докризисный, утверждая новые правила и методы, которые помогают рынкам функционировать довольно гладко. И это наиболее важный итог кризиса 1997-1998 годов.

Вопреки пессимистическим предсказаниям, основанным, в частности, на введении в Малайзии мер по контролю над движением капиталов, интервенции гонконгских властей на рынке акций, несмотря на финансовые бедствия Бразилии и дефолт в России, ни глобализационные процессы, ни тем более свободная рыночная экономика в целом не рухнули. Бразилия выстояла, а Гонконг с Малайзией слишком малы для создания общемировой катастрофы. Более того, поражает незначительность ущерба, нанесенного кризисом глобализационному процессу. Страны, оправляющиеся от кризиса лучше других, такие, как Таиланд и Южная Корея, все более вовлекаются в этот процесс. И ни одна из затронутых кризисом стран, кроме Малайзии, не предприняла попыток изолироваться от глобализирующейся экономики ни во время, ни после финансовых потрясений.

Противники "нового капитализма" ухватились за азиатский кризис, чтобы подвергнуть критике так называемый вашингтонский консенсус, предписывающий в духе ортодоксального "свободнорыночного" подхода единообразные правила фискальной дисциплины, дерегулирования, приватизации и торгово-финансовой либерализации. Действительно, под влиянием кризиса начал формироваться новый консенсус, но в его рамках происходит лишь дополнение старого списка новыми предписаниями более строгого финансового контроля, гибкого рынка рабочей силы, большей прозрачности предпринимательства и государственного управления.

Открытость стран торговле и инвестициям кажется некоторым экспертам недостаточной гарантией экономического развития. Но никто и никогда не утверждал, что такая открытость сама по себе может служить подобной гарантией. Другое дело, что открытость внешнему миру успела сделаться непременным условием успехов азиатских стран, особенно тех, которые пошли на нее

стр. 7

теперь, когда технологическое ноу-хау, обычно получаемое извне, приобрело важнейшее значение для прибыльного бизнеса.

Сейчас стоит вопрос не о пересмотре основ свободного рынка, а о возможном его обновлении. Точно так же продолжающиеся попытки создать "новую финансовую архитектуру" не рассчитаны на перестройку существующей системы с нулевого цикла. Цель этих попыток заключается в совершенствовании финансовых правил и практики, необходимых для смазки шестеренок рыночного механизма.

КАК ПРЕОДОЛЕТЬ СТЕРЕОТИПЫ?

Дискуссии японских политиков, бизнесменов, ученых и журналистов вокруг глобализации сосредоточены прежде всего на проблемах, связанных с необходимостью замены полувековой модели развития.

Сейчас эти дискуссии приобрели более конструктивный характер. Их участники уже не зациклены на бесплодном споре о пользе или вреде глобализации. Подавляющее большинство представителей политической, деловой и интеллектуальной элиты принимает ее как долговременное явление, не питая надежд на то, что процессы глобализации можно затормозить. Их больше интересует то, каким путем должна идти глобализация, каковыми будут новые экономические правила и политические нормы.

Произошло определенное сближение позиций японских сторонников и противников глобализации.

Неоправые - представители корпораций, бюрократии и академических кругов, заинтересованные в эффективной и безопасной для бизнеса глобализированной экономике, - начинают признавать, что, хотя их любимое детище приносит немало пользы, у него есть и жертвы, нуждающиеся в помощи.

В свою очередь, неолевые все больше склоняются к мнению, что хотя глобализация порождает многочисленные негативные явления и если ее и стоит допускать, то только при введении жесточайших ограничений, она полезна для экономики и повышения уровня жизни, по крайней мере, развитых стран. К ним относятся прежде всего представители многочисленных влиятельных неправительственных организаций, профсоюзов и различных объединений, выступающих за строгие трудовые и экологические стандарты и гарантии прав человека.

И неолевых, и неоправых страшат связанные с подключением Японии к глобализации огромные перемены и трудности, и прежде всего - необходимость отказа от необыкновенно живучей привычки отстраненности Японии от мировой политики.

Тем, кому любое утверждение о такой отстраненности второй экономической державы мира кажется абсурдным, японские сторонники глобализации отвечают нижеследующим образом.

На протяжении всего послевоенного периода Страна восходящего солнца последовательно проводила политику, непоколебимый приоритет в которой принадлежал экономике, и добилась многого. Однако ее влияние на международную политику весьма скромно. Япония прочно закрепилась на позициях стороннего наблюдателя. По возможности она старательно избегала вовлечения в международные проблемы, либо предоставляя решать их другим странам, либо ограничивая свое участие предоставлением денежных средств, И само мировое сообщество, опасавшееся ремилитаризации Японии, ее возврата к статусу крупной военной державы, предпочитало довольствоваться ее экономическим вкладом, не проявляя заметного интереса к ее позиции по международным вопросам.

Однако мировой порядок формируется на основе переплетения экономических, политических и военных факторов, считают японские приверженцы глобализации. Чтобы сохранить свое экономическое влияние и привести в соответствие с ним вес страны в мировой политике, Токио настоятельно необходимо расстаться с позицией стороннего наблюдателя и строить свою политику во всех сферах, исходя из потребностей глобализации, обогащать национальную предпринимательскую деятельность передовыми глобалистскими методами.

Весьма волнует японских экспертов проблема преодоления многих устоявшихся психологических стереотипов.

Смогут ли их соотечественники без промедления ухватить суть наступающих перемен и проявить творческий подход в адаптации к ним?

В 80-х годах Соединенные Штаты нашли в себе силы вступить в очередную фазу экономического роста на основе интенсивных разработок и внедрения информационных технологий и модернизации финансовых механизмов, а Япония, опьяненная атмосферой экономики "мыльного пузыря", отстала на обоих направлениях, сохранив систему высоких издержек и жесткой регламентации. Более того, в стране поддержание статус-кво остается в числе доминирующих нравственных ценностей, а корпорации довольствуются ограниченной конкуренцией.

Воспитываясь в условиях почти стопроцентной национальной однородности, японцы тем не менее демонстрируют способность к постижению культуры и ценностей других народов. Но им сложно устанавливать эмоциональные контакты с носителями иного культурного наследия, иной деловой этики, иных методов принятия решений.

Смогут ли японцы в условиях беспрецедентных перемен предохранить от эрозии те из своих моральных ценностей, которые объединяют их своеобразное общество и его институты? Смогут ли найти этим ценностям достойную альтернативу?

Пока что такая эрозия усиливается на всех уровнях - семейном, фирменном и государственном.

Беспокойство вызывает и опасность американизации. Известный японский политолог Т. Иногути провел опрос представителей общественности и обнаружил, что их тревожит "американский фундаментализм", под которым понимается "склонность Соединенных Штатов вести свои глобальные экономические дела с таким высокомерием, которое неизбежно вызывает отпор, негативные реакции. Японский подход заключается в том, что глобализацию не следует сводить к освящению принципов рыночной экономики англо-саксонского типа и навязыванию их другим экономикам" ⁹ .

ПЕРЕМЕНЫ НЕИЗБЕЖНЫ

По мнению редактора газеты "Иомиури" Х. Ота, японской экономике предстоит не только избавиться от трех "избыточностей" (избыточных производственных мощностей, избыточной занятости и избыточной задолженности), но и покончить с остатками чрезмерной зарегулированности и протекционизма, открыть внутренний рынок свежим ветрам глобальных просторов, перекроить отраслевую структуру с целью резкого повышения конкурентоспособности продукции. Без претворения в жизнь этих мер, какими бы болезненными они ни были, для Японии "не будет двадцать первого века" ¹⁰ .

В пользу перемен выступили и

стр. 8

три независимых консультативных органа при кабинете министров.

В июле 1999 года кабинет министров одобрил подготовленный Экономическим советом при премьере десятилетний план "Идеальная социоэкономика и политика экономического возрождения" ¹¹ .

В нем прямо говорится, что экономический спад страны 90-х годов был не просто очередной неблагоприятной фазой цикла. Он обозначил крах основанной на равенстве результатов хозяйственной системы и начало исторического перехода от индустриальной эры к эре знаний, в которой во главу угла будет ставиться равенство возможностей.

Иначе говоря, документ провозглашает замену одной из наиглавнейших опор послевоенной социально-экономической идеологии уравниловки и предвещает внедрение механизма вознаграждений, увязанных с индивидуальными творческими инициативами и рисками.

Документ предусматривает также ослабление препон на путях иммиграции в Японию квалифицированных кадров для заполнения вакансий в сферах высоких технологий.

Комиссия по вопросам конкурентоспособности рекомендовала перейти в политике занятости от охраны существующих рабочих мест в низкопроизводительных отраслях к стимулированию притока человеческих ресурсов в высокопроизводительные, обладающие потенциалом дальнейшего роста секторы хозяйства. Она также предложила отказаться от нынешней практики субсидирования нанимателей за сохранение штатов, возложив вместо этого на государство гарантирование части издержек, связанных с переподготовкой безработных для устройства в информационной и других отраслях новой экономики.

В начале 2000 года ведущие эксперты группы при правительстве опубликовали документ "Внутренний рубеж: расширение возможностей личности и улучшение государственного управления в новом тысячелетии" ¹² . Они резко раскритиковали то, что определяет портрет современного японского общества, что веками культивировалось и восхвалялось как гарантии единства страны - конформизм, принятие решений на основе консенсуса, слепое следование раз и навсегда принятым нормам поведения, полная зависимость личности от государства, чиновничества, всевозможных социальных и экономических институтов.

Авторы выразили глубокое сожаление по поводу недостаточной "глобальной грамотности" Японии, особенно в части английского языка. При этом они сослались на жалобы соотечественников, полагающих, что "Японию давно считают "безликой" страной на международной арене", и квалифицировали овладение английским, компьютерной техникой и интернетовским ноу-хау как "ключ к выживанию в глобализированной среде".

Чтобы Япония смогла преуспеть в эру глобализации, они призвали к переменам в "окостенелом" японском обществе, предложив, в частности, "резко расширить возможности личности", оказывать максимально возможную поддержку идущим на риск, взращивать дух опоры на собственные силы и уважения к соперникам".

В докладе говорилось, что в составе постоянно проживающего населения Японии на иностранцев приходится лишь 1,2 процента, то есть намного меньше, чем в других промышленно развитых странах, что старение японской нации приняло размеры, угрожающие ее будущности, и что многие отрасли не могут найти работников - японцев. Было предложено стимулировать постоянное проживание иностранцев, которые полезны для страны.

Сейчас в Японии появились менеджеры нового типа, хотя их пока меньшинство. Сообразуясь с требованиями глобального рынка, они сокращают штаты, закрывают нерентабельные предприятия, сливаются с местными и зарубежными корпорациями в попытке минимизировать издержки и максимизировать конкурентоспособность.

В "железном треугольнике", объединяющем японских политиков, бюрократов и бизнесменов, появились трещины. Все больше усиливается давление предпринимателей новой волны на правительство, помноженное на требования Запада к Японии освободиться от архаичных норм и вести экономическую и политическую игру по современным правилам квалифицированного большинства. Азиатские соседи также с нетерпением ждут от Токио смелых реформ, которые вернули бы Японии роль генератора роста всего региона.

¹ Japan Review of International Affairs. Summer 1999, p. 89-90.

² Op. cit. Winter 1998, p. 331-332.

³ "Мировая экономика и международные отношения" (МЭ и МО), 1999, N 10, с.4.

⁴ "Асахи симбун", 08.01.2000

⁵ Там же.

⁶ "The Economist", 08.01.2000.

⁷ Там же.

⁸ "Иомиури симбун", 25.02.2000

⁹ Знакомьтесь - Япония, 2000, N 27, с. 30-31.

¹⁰ "Иомиури симбун". 12.08.1998.

¹¹ The Nikkei Weekly. 14. 06.1999.

¹² The Prime Minister's Commission on Japan's Goals in the 21-st Century. The Frontier Within: Individual Empowerment and Better Governance in the New Millennium. Tokyo, January 2000.

Permanent link to this publication: