24 июня 1897 г. судно "Идзуми-мару" отплыло из Кобе, взяв курс на юго-запад. Среди пассажиров корабля находился бывший боцзу (настоятель) токийского монастыря Дзёхякурукан Экай Кавагучи.

12 июля "Идзуми" причалил в гавани Сингапура. В японском консульстве Кавагучи имел беседу с консулом Фудзита Тосиро, который сказал ему: "Я слышал, что Вы направляетесь в Тибет, ...я знаю, что это очень трудное дело достичь этой страны и проникнуть в нее. Даже полковник Фукусима (ныне генерал-лейтенант, известный исследованиями центральной Сибири) остановился в Дарджилинге и должен был возвратиться оттуда, признав практически невозможность изучения Тибета... Могу я спросить Вас о программе Вашего путешествия?

- Я, - ответил Кавагучи, - далек от того, чтобы иметь нечто подобное определенной программе своего путешествия" ¹ .

Действительно, как явствует из последующего повествования Кавагучи, написавшего книгу о своем пребывании в Тибете, поездку в эту страну он отнюдь не ограничивал рамками узкопрофессионального интереса.

Английский пароход "Лайтнинг" доставил потом Кавагучи в Калькутту, где японца опекало здешнее общество Махабодхи. Секретарь его Чандра Босе, зная о намерении Кавагучи побывать в Тибете, посоветовал ему отправиться в Дарджилинг на выучку к Рай Бахадур Сарат Чандра Дасу. Тот какое-то время назад провел несколько месяцев в Тибете и занимался составлением тибетско- английского словаря. С сопроводительным письмом Чандра Босе Кавагучи прибыл в Дарджилинг. Здесь он провел несколько месяцев. К концу 1898 г., записал он, "я стал совершенно уверенным в своей сноровке в применении (тибетского) языка как в литературной, так и разговорной формах; и я с наступлением 1899 г. решил пуститься в путь ради своего предназначения". Но как пробраться в Тибет? - ломает голову Кавагучи. Ведь иностранцу путь туда заказан...- "Через Непал"- пришло, наконец, решение. Туда из Дарджилинга вел прямой путь. Но боязнь, что живущие в Дарджилинге тибетцы, прослышавшие о его намерении попасть в Тибет, загодя известят тибетские власти, заставляет Кавагучи добираться до Непала из Калькутты.

В Катманду, столице Непала, Кавагучи не задержался, опасаясь, что непальцы определят его национальность и дальнейшее путешествие

Кузнецов Вячеслав Семенович - доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник Института Дальнего Востока РАН.

стр. 125

прервется. В гималайском княжестве Лех случай свел Кавагучи со старостой селенья Мальба Адамом Нарингом, который попросил японца приехать к нему и прочитать буддийские тексты, привезенные из Тибета. Этот Адам Наринг владел стадами яков на северо-западных равнинах Тибета и имел открытый доступ туда по "Царской дороге".

В Мальбе Кавагучи ждало письмо из Дарджилинга от Рай Сарат Чандра Даса. Он написал его в ответ на послание, которое Кавагучи передал через торговца из Туке. С ним японец познакомился ранее в одном из лехских селений. Рай Сарат Чандра Дас предостерегал боцзу, что тому не следует подвергать себя слишком большой опасности.

Тревожно почувствовал себя Кавагучи, когда Мальбу охватило смятение от слухов, которые распространял торговец из Туке, выступивший связным между японцем и Дасом. Последний, распространялся торговец из Туке, высокооплачиваемый чиновник английского правительства, что редкость среди бенгальцев. Китайский лама, то есть Кавагучи, что состоит с ним в связи, должно быть тайный британский агент, имеющий секретное задание. Жители Мальбы выражали нежелание терпеть у себя такого субъекта. При встрече с Адамом Нарингом Кавагучи уговорил его поклясться на священном тексте хранить тайну, которую ему поведает. Открывшись, что он японец, Кавагучи внушил Нарингу, что, помогая ему проникнуть в Тибет, староста выполнит богоугодное дело. "...Я верю, - внушал Кавагучи Нарингу, - что он подлинный и преданный буддист и что ему надлежит помочь мне в моем предприятии, храня молчание, ибо, поступая так, он будет содействовать делу его собственной религии".

С Нарингом Кавагучи обсудил сроки отъезда. Староста Мальбы дал японцу проводника- носильщика. 12 июня 1900г. Кавагучи покинул Мальбу и после долгого путешествия, 21 марта 1901 г. прибыл в Лхасу.

Здесь, в столице Тибета, Кавагучи проявляет живейший интерес к раскладу политических сил и влияний, к отзвукам важнейших международных событий. Среди священников он, не приводя конкретных доказательств, обнаружил русского шпиона из Монголии. В лавке китайца-аптекаря Ли Цзушу Кавагучи познакомился с Ма Цзэном, секретарем китайского амбаня (представителя Пекина). Ма Цзэн был в курсе тайных сношений тибетского и китайского правительств, и был так болтлив, "что обычно рассказывал мне все, - пишет боцзу, - прежде, чем я спрашивал".

Благодаря своей известности как человека, сведущего в медицине, Кавагучи познакомился с бывшим управляющим финансами, а через него - с тогдашним распорядителем тибетской казны. Тот часто принимал участие в общих беседах и высказывал свое мнение по тем или иным вопросам. "Это дало мне, - признает Кавагучи, - хорошую возможность изучать тибетскую политику. В то время как в монастыре, где обсуждалась лишь философия буддизма, я мог мало слышать или ничего о правительстве великого ламы (т.е. ХIII-го далай-ламы.- В. К.). Священники знают лишь, как почтительно склонять свои головы перед далай- ламой, но в полном неведении о тайнах его правительства или, я должен сказать, секреты скрывают от священников, но теперь я преуспел, слыша многие дипломатические секреты об отношениях правительства с Китаем, Британией, Россией и Непалом".

Из всех названных государств политике России в отношении Тибета Кавагучи уделил в своей книге наибольшее место. "Россия, - резюмирует он, - избрала высокоэффективный инструмент в отстаивании своих интересов в Тибете". Инструмент этот - монгольское племя буряты. Как удалось царскому правительству привлечь их на свою сторону? - "Оно обращалось с их религией со странной терпимостью. Московиты даже пошли дальше действительно помогали поддерживать интересы ламаистской веры, даруя их монастырям большую или меньшую денежную помощь. Очевидно, что эта политика России происходит из детально разработанного и секретного плана завоевания сердец священников, чье влияние было, как еще и есть, в народе огромно".

Проводниками российской политики в Тибете выступают молодые

стр. 126

священники буряты (монголы у Кавагучи), которые находятся в основных религиозных центрах Тибета. Особое место среди этих пришлых священников Кавагучи уделяет Доржи (очевидно, Агван Доржиев), который был наставником нынешнего далай-ламы в детстве и получил почетный титул "Цанни кэнбо", "наставник ламаистского катехизиса". По возмужании далай-ламы "Цанни кэнбо" вернулся домой. И, как считает Кавагучи, доложил о результатах своей деятельности в Тибете российскому правительству, так как предположительно, оно доверило ему важные дела в Лхасе. "Цанни кэнбо" вновь приехал в Лхасу с большим количеством золота и ящиками разных диковин, сделанных в России. Все это, полагает Кавагучи, ему выделило правительство России. Получателями золота и диковинных вещей явились далай-лама и его сановники. Кроме того, "Цанни-кэнбо" сделал денежные пожалования всем важным монастырям Тибета ² .

И, наконец, чтобы привлечь на сторону России широкие массы тибетского населения, "Цанни кэнбо", полагает Кавагучи, вдохнул новую жизнь в пророчество некоего ламы из Новой секты о приходе могучего князя, который создаст великую буддийскую державу "Чан Шамбала". "Цанни кэнбо", утверждает Кавагучи, ссылаясь на устный рассказ безымянного информатора и признавая, что сам он, Кавагучи, в глаза не видел ни тибетской, ни монгольской, ни русской версий, сочинил памфлет такого содержания. "Чан Шамбала" означает Россию, царь ее - инкарнация Цзон-кабы ³ . Все исповедующие буддизм должны чтить русского царя как Чан-чуб Семба Семба Чэнбо, как близкого к Будде или как новое воплощение творца, и должны повиноваться ему. "Цанни кэнбо", сетует боцзу, весьма преуспел в своем начинании. "Сегодня почти каждый тибетец... полагает, что царь рано или поздно подчинит весь мир и создаст огромную буддийскую империю. Поэтому тибетцев можно принимать за крайних русофилов благодаря махинации "Цанни кэнбо".

Китай ныне, по мнению Кавагучи, в Тибете не в чести. Со времени японо- китайской войны (1894-1895 гг.- В. К.) Китай утратил престиж в Тибете. "Китай больше не пользуется уважением, его гораздо меньше боятся тибетцы". Англию не жалуют. "Они (тибетцы. - В. К.) предубеждены против Англии из-за того, что она покорила Индию и потому они естественно заключили, что должны иметь дружеские отношения с Россией, которая, как они знали, злейший враг Англии". Естественно, что японского пилигрима как верного сына страны Ямато волнует вопрос: "А остается ли какое-то место в Тибете для Японии? " - В одной из лавок Лхасы Кавагучи бросились в глаза японские спички (производства Дои из Осака). Ввозились в Тибет и шведские спички, но теперь они, выяснил боцзу, вытеснены японскими. Довелось также увидеть японские бамбуковые шторы с изображением женщин, в богатых домах кутанийский фарфор, какэмоно (расписные шелковые свитки). От вида японских поделок Кавагучи размечтался: "Пусть эти изделия, плод японской цивилизации, поспособствуют тому, чтобы зажегся свет в темном Тибете".

Увидеть этого Кавагучи не довелось, ибо ему пришлось вскоре восвояси покинуть Тибет. Подвел его тибетский торговец Ца Ронг-ба. Ему Кавагучи доверил доставку писем Сарат Чандра Дасу в Дарджилинг и в Японию. Ца Ронг- ба знал, что Кавагучи японец. Однажды в доме у Ца Ронг-ба Кавагучи встретил приказчика одного крупного торговца Токбо Тунбай Чоен Джое. Пристально разглядывая Кавагучи, он обратился к нему: "Поначалу я принял Вас за монгола, но потом решил, что ошибаюсь. Вас не примешь за китайца. Конечно, Вы неевропеец. Какой же Вы тогда национальности? И тут за Кавагучи ответил Ца Ронг-ба: "Этот господин - японец".

Потом, опасаясь за себя, Ца Ронг-ба пришел к брату далай-ламы.

- Слышало ли Ваше Величество, - спросил Ца Ронг-ба, - что в этой стране есть иноземец, который и не китаец и не монгол.

- Скажи, кто он?

- Он настоящий лама из Японии.

- Где он живет?

стр. 127

- Если я упомяну его имя, Вы должны тогда знать, где он проживает? Его зовут Серай Амчи. Известный Серай Амчи - японец.

- Я слышал о Серай Амчи,- поразмыслив, ответил брат далай-ламы. - Он, должно быть, искусный врачеватель. Тот, кто так совершенно владеет искусством медицины, что за столь короткое время обрел такую известность, не может быть китайцем. Я однажды заподозрил, что он, может быть, европеец. Но теперь, после того, что я услышал от тебя, мои сомнения относительно его исчезли. Да, японцы могут совершать такие большие дела, как и европейцы. Но, покачал головой брат далай-ламы, это известие, которое немало меня беспокоит.

- Почему?

- Если я правильно информирован, Япония находится в очень хороших отношениях с Англией. Когда я беру это во внимание, я не могу не подозревать ее. Кроме того, Япония - такая сильная страна, что она может запугивать Китай. Такая страна очень склонна думать, что ей нетрудно покорить небольшую страну, как наша. Больше того, религия Японии та же самая, что и Тибета, разве это не обстоятельство, которое, может быть, легко пробудит стремление к подчинению? Поэтому я не могу воспринимать его иначе, как лазутчика, посланного японским правительством, чтобы выведать обстановку в Тибете для дурной цели.

Перепуганный Ца Ронг-ба попробовал оправдаться. Его нельзя, может быть, принимать за шпиона. Он живет в Лхасе, где мясо считается необходимой пищей, и он часто ходит в храм монастыря Сэра, где мясо и мясную кашу часто дают как подаяние священникам, но он никогда не прикасается к ним, и ест только жареный ячмень. Такой человек, конечно, японский лама.

Доводы эти брат далай-ламы отмел: "Ты считаешь так, ибо у тебя недостает мудрости. Есть черти в этом мире, которые схожи с Буддой. Действительно, величайший черт тот, кто может придать себе наибольшее сходство с Буддой... Подобным же образом Серай Амчи, который в действительности лазутчик, возможно принял облик ламы, чтобы обмануть нас. Нет, ему нельзя доверять. Сам факт, что он смог проникнуть в эту страну, так строго закрытую от остального мира, говорит, что он никоим образом не обычная личность" ⁴ .

Узнав о разговоре с братом далай-ламы, Кавагучи явился к бывшему начальнику финансового ведомства. Открывшись ему, что он японец, боцзу просил передать письмо далай-ламе. На это отставной сановник посоветовал: "При нынешнем положении дел в Тибете нет подходящей возможности раскрывать Вашу национальность. Поэтому сейчас возвращайтесь домой и ждите, когда время придет". Кавагучи ничего не оставалось, как спешно покинуть Тибет.

И время пришло, когда другие люди из Страны Восходящего Солнца появились в Тибете. Успешные войны Японии с Китаем (1894 г.) и Россией (1904-1905 гг.) вызвали особый интерес у тибетцев к Стране Восходящего Солнца. Когда они путешествовали по Китаю, они видели, как там неуклонно растет японское влияние. В Монголии тибетцы обнаруживали мощь и престиж Японии. "Тибетцы таким образом пришли к тому, чтобы осознать и восхищаться мощью Японии. Чувствуя, что последняя не дружит с Китаем, они все больше тянулись к ней" ⁵ . Со своей стороны влиятельные круги в Японии стремились к установлению связей с тибетскими верхами.

Как средство для наведения мостов выступала религия. Буддизм использовался правящими кругами Японии в качестве орудия политической экспансии в Китае в конце XIX - начале XX века. Японские монахи действовали тут одновременно в разных сферах: и политической, и конфессиональной. Так, в апреле-сентябре 1899г. японский буддийский монах Кодзуи Отани презентовал 6 томов сутр Цзунлиямэню (внешнеполитическое ведомство Китая), посетил пекинский ламаистский монастырь Юн хэ гун и беседовал там с Ача-хутухтой ⁶ . Говоря о монастыре Юн хэ гун, следует иметь в виду, что это был один из центров ламаизма, который исповедовали монголы и тибетцы. И, очевидно, не случайно Отани Кодзуи

стр. 128

посетил не какой-нибудь другой буддийский монастырь Пекина, но именно Юн хэ гун.

Статский советник Давыдов телеграфировал из Пекина 19 сентября 1904г.: за последнее время "в известном пекинском монастыре Юн хэ гун находятся несколько японцев, которые проходят здесь предварительный искус, чтобы отправиться затем на монастырское служение во внутренние провинции Китая. Судя по недавнему опыту двух переодетых буддийскими монахами японцев, намеревавшихся взорвать мост Китайской Восточной железной дороги через Сунгари, и по другим аналогичным фактам, японцы избрали, по-видимому, духовную рясу одним из наиболее удачных способов для прикрытия своих негласных целей, которыми в данном случае является, очевидно, распространение в народных массах Китая убеждений в превосходстве японцев над всеми другими народами в видах возбуждения ненависти к сим последним. Взятые вместе с разсеянными по всем частям империи японскими инструкторами, равно как и с многочисленными китайскими агитаторами, эти миссионеры являются угрозой мирному порядку вещей в Китае" ⁷ . Настороженность в отношении активности японских монахов в Китае выражали и представители официальных кругов Поднебесной. В 1905 г. некоторые генерал-губернаторы и губернаторы высказались против пропаганды буддизма в стране японскими монахами. Отражением этих настроений явился, в частности, тот факт, что по указанию Цзунлиямэня генерал-губернатор Сычуани Дин Баочэн инструктировал своих подчиненных быть начеку в отношении миссионеров и других европейцев, путешествующих в Китае, равно как и против японских шпионов ⁸ .

Наличие таковых в разном обличий позволяло соответствующим японским инстанциям быть в курсе дела относительно важнейших событий в жизни Поднебесной. Таким, в частности, явился вояж XIII-ro далай-ламы. Весной 1908г. ХШ-й далай-лама из монастыря Кумбум отправился в Пекин. В горах Утайшань (провинция Шаньси) он сделал остановку, посетив здешние известные храмы. О вояже далай-ламы стало известно в Японии. Настоятель храма Ниси Хонъяндзи Кодзуи Отани, узнав о пребывании далай-ламы в Утайшане, срочно и тайно откомандировал туда из Японии своего младшего брата Сонью Отани. В июне тот прибыл в Утайшань. Впервые японский буддист получил аудиенцию у далай-ламы. "Так как они оба исповедуют буддизм, сказал далай-ламе Отани, он надеется, что между ними будут более тесные и дружественные отношения". Далай-лама согласился с этим предложением. Была достигнута договоренность об обмене студентами ⁹ . Далай-ламе были презентованы монастырем Хоньяндзи 3 сутры школы Иономон и "Санье Васан", написанная Синраном, основателем секты. Далай-лама в свою очередь подарил Сонью Отани "Прадж-няпарамиту-сутру" и собрание дхарани. Хотел бы презентовать полный свод тибетской Трипитаки ¹⁰ , но, посетовал далай-лама, так как сейчас путешествую, сделаю это позже. Это обещание было выполнено в 1915 году. Итогом рандеву Сонью Отани с далай-ламой, по словам японцев, явилась "Буддийская кооперация" ¹¹ .

В результате встречи с Отани в том же 1908 г. в Пекине состоялось свидание далай-ламы с японским посланником в Китае Генсуке Хаяси. Виднелся тибетский первосвященник и с японским военным атташе генерал-лейтенантом Ясунаси (Масанони) Фукусима. Последний объяснил далай-ламе японскую систему военной подготовки. Эти первые контакты между далай-ламой и японскими официальными лицами привели к обучению тибетских войск в 1913 г. японским военспецом ¹² . Но этому предшествовали следующие события.

В 1910 г. китайские войска двинулись на Лхасу. Далай-ламе пришлось искать убежища за пределами своей страны в Дарджилинге. Здесь в 1911 г. с далай- ламой встречался посланный Сонью Отани священник Бунко Аоки (некогда личный секретарь графа Отани, зятя императора Японии ¹³ ). В 1912 г. Бунко Аоки в Калимпонге опять имел встречу с далай-ламой. Вернулся тибетский первосвященник в Лхасу в январе 1913 года.

стр. 129

Как показала жизнь, для того, чтобы отстоять независимость Тибета перед лицом очередных поползновений со стороны Китая, нужно было иметь современную армию. Откуда брать инструкторов и оружие? Вероятно, у Японии, которая разгромила Китай (война 1894-1895 гг.) и, наконец, Россию. По желанию далай-ламы тибетское правительство обратилось к японцу Ясухиро Ядзима, участнику русско-японской войны 1904-1905 гг., который находился в это время в Лхасе, с просьбой стать военным инструктором тибетского войска. Находясь в Китае, он поплыл по р. Янцзы из провинции Сычуань и впервые попал в Тибет в 1910 году. Здесь он в основном общался с местными торговцами. В Тибете пробыл недолго и, незаметно покинув его через западную границу, прибыл в Индию.

Вторую поездку в Тибет Ядзима совершил в 1913 году. По его словам, он поехал гуда по собственной инициативе, без поддержки или патронажа официальных или неофициальных лиц со стороны японского правительства или армии. (В архивах японского МИДа упоминается о предприятии Ядзимы, но эти сведения не сообщают ничего нового в сравнении с тем, что он поведал в своем дневнике) ¹⁴ . По прибытии в Лхасу Ядзима жил у богатого торговца, с которым ранее встречался в Восточном Тибете.

На досуге Ядзима начертил карту Лхасы и окрестностей на куске бумаги с клетками. И его приятель - торговец, на которого карта произвела огромное впечатление, обратил на нее внимание правительственного чиновника. Как пишет Ядзима, потом его посетил начальник главного штаба тибетской армии, "Саронно Чант" (Царонг Шэйп?). Тибетские офицеры попросили дать им посмотреть карту и без каких-либо объяснений унесли ее во дворец. Когда Ядзима пошел взять обратно карту, ему сказали, что его приглашают занять помещение во дворце далай-ламы, который к тому времени вернулся из Индии. Из изложения Ядзимы получается, что его использование далай-ламой было скорее вызвано благоприятным стечением обстоятельств, нежели предшествующим расчетом со стороны японцев или китайцев.

Расположившись в Норбулинке, летнем дворце далай-ламы, Ядзима обучал вверенных ему солдат и по требованию далай-ламы надзирал за возведением новых казарм. Хотя Ядзима и объяснил, что не сведущ в архитектуре, тем не менее он набросал план строения примерно на 2 тысячи солдат, взяв за образец казармы, построенные для японской военной академии. Команды подчиненным Ядзима отдавал на японском языке и, как он сам пишет, делал упор на меткую стрельбу и дисциплину. Ядзима критически отзывается о своих соперниках (инструкторах-монголах и англичанах), замечая, что монгольский наставник думает только о шагистике и что английская система, используемая тибетским командиром, эффективна только для подразделения величиной с роту. По утверждению Ядзимы его собственный метод обучения показал свое превосходство, когда состоялся военный смотр. На далай-ламу он произвел огромное впечатление. Ядзима служил и как телохранитель далай-ламы и одно время был одним из непременных светских лиц свиты, когда далай-лама пребывал вне дворца.

Ядзима приобрел доверие богатого купца, с которым дружил ранее, и женился на его единственной дочери. Хотя женщины не допускались во дворец Норбулинка, Ядзима утверждает, что он получил особую милость от далай- ламы и таким образом его жене Норбуре было позволено жить с ним. Их сыну далай-лама пожаловал почетный титул Ишин Норбу.

Пребывание Ядзимы в Тибете совпало с усилением влияния Японии в Азии. Это вызвало озабоченность британских властей и поэтому не удивительно, что они настороженно отнеслись к тому, что японцы приобретают растущее влияние в тибетском военном истеблишменте и дворце далай-ламы. Британцы, сообщает Ядзима, требовали его изгнания и, как он утверждает, хотели его убить. XI 11-й далай-лама безоговорочно доверял британцам. Но, объясняет Ядзима, тибетское правительство не сознавало суть скрытых тенденций международной политики и допускало, что Англия и Япония поддерживают добрые отношения между собой. Согласно Яд-

стр. 130

зимы далай-лама чувствовал, что благодаря дружбе с японцами, он выразит расположение Британии и таким образом сделает даже более тесным союз между ними.

Присутствие японского военного инструктора в Лхасе однако не всем пришлось по вкусу. Ядзима сетует на неискренность Чангды, начальника штаба тибетской армии, и утверждает, что тот хотел, чтобы он оставил страну. Так же были настроены и другие тибетские сановники. Они составили заговор против Ядзимы и подвергали его нападкам, воспользовавшись тем, что далай-лама, войдя в медитацию, не покидал дворца и не давал никаких аудиенций посторонним в течение 3-х лет ¹⁵ . В 1919 г. Ядзима покинул Тибет, взяв с собой жену и сына.

Контакты между Японией и Тибетом по военной линии не были односторонними. Если Ядзима пребывал в Лхасе, то главнокомандующий тибетскими войсками посетил Японию ¹⁶ . Тибетское правительство проявляло интерес к приобретению японского оружия. В августе 1914г. англичане поставили Лхасе 5 тыс. ружей и другое снаряжение на случай возможного нападения китайцев, но в то же время информируя далай-ламу, что никакой дальнейшей помощи в ближайшем будущем не появится. Не удивительно, что тибетцы тогда обратились к Японии, чтобы сдержать экспансионистские устремления Китая ¹⁷ .

Когда, казалось, не удалось убедить британское правительство разрешить импорт оружия через Индию, власти Лхасы обратили взгляд на Монголию, которая была полна японского оружия и снаряжения, дешевого и пригодного к употреблению. "Пулемет, несколько ружей и некоторое количество бомб было импортировано через равнины северного Тибета. Они прибыли в то время, когда я был в Лхасе (1920-1921 гг.) и были найдены удовлетворительными", сообщает британский политический агент в княжестве Сикким Чарльз Белл. После чего было предположено ввезти от 10 до 15 тыс. таких ружей. И поскольку импорт оружия через Индию оставался под запретом, то несомненно было получено японское снаряжение ¹⁸ . Как сообщал Сакай, японский генконсул в Шанхае, К. Учиде, министру иностранных дел Японии, в 1921 г. в Индии представители японского генштаба заключили контракт с тибетским правительством о продаже ему оружия и снаряжения ¹⁹ .

Если Ясухиро Ядзима состоял при тибетском правителе куратором по военной части, то своего рода внешнеполитическим советником был японец Токан Тада. Путь его в Тибет был не коротким и не простым. В 1911 г. в Японию вернулся Бунко Аоки с тибетским ученым монахом Чава Срит-рюю. Токан Тада встречался с ним в Киото, в храме Ниси Хонъяндзи. Сонью Отани попросил Токан Таду сопровождать монаха в Индию и оттуда переехать в Тибет в качестве студента. Сритрюю покинул Японию в январе 1912 г., и Токан Тада сопровождал его в Индию. В Дарджилинге, где далай-лама в это время находился в изгнании, Тада получил у него аудиенцию. Далай-лама совершил богослужение во время церемонии возведения Токана Тады в сан ламаистского священника и ему было дано ламаистское имя Тхубтэн Гьянтцан, которое включает часть имени далай-ламы, Тхубтэн Гьятцо. Токан Тада получил официальное разрешение на въезд в Тибет. Но прежде, чем попасть туда, Тада полтора года изучал тибетский язык в Дарджилинге. Власти британской Индии препятствовали тогда иноземцам попасть в Тибет, и Тада пошел на хитрость. Он приехал в Калькутту, где объявил, что едет домой, в Японию. Потом изменил внешность и заявленный маршрут. В июле 1913 г. Тада объявился в Бутане как тибетский паломник. Из Бутана Тада попал в Тибет. В летнем дворце Норбулинка его принял далай-лама. По указанию первосвященника он поступил в Хамдонг Кхамтцан, монастырь, где Токан Тада провел 10 лет, изучая ламаизм. Во время обучения пользовался патронажем далай-ламы. По распоряжению далай-ламы Тада соответственно был посвящен в послушники и монахи. Во время пребывания в Лхасе Тада общался с далай-ламой. Последний рассматривал меня, сообщает Тада, как личного советника по иностранным делам и справлялся у меня по многим вопросам.

стр. 131

Расположение далай-ламы не делало однако пребывание Тады безмятежным. Наоборот, постоянное пребывание в дворцовых покоях или слишком частые визиты туда Тада считает не нужными ради собственного самосохранения.

Не исключено, что и в порядке самозащиты Тада всемерно выражает почтение святыням Лхасы. И здесь очень показательна история с нисидзинской парчой. Далай-лама направил специальный заказ в Киото выткать в Нисидзине особо пышную парчу с изображением феникса и цветов лотоса. Из нее шили кубер, одеяние, надеваемое ламами высшего ранга, когда они восседают на троне. Далай-ламе очень нравилась нисидзинская парча. И он завещал покрыть его тело в одеяния из этой ткани после своей кончины. В свою очередь Тада посвятил кубер из нисидзинской парчи золотой ступе, в которой находилось мумифицированное тело Цзонкабы. Церемонией пожертвования руководил личный секретарь далай-ламы. Тада посвятил кубер из нисидзинской парчи также изваянию Шакьямуни, которое было помещено в основном здании храма Чжокан в Лхасе. Далай-лама был так обрадован этим, что лично посетил храм, чтобы совершить богослужение, молясь за вечное процветание буддизма и его распространение на Японию. Кубер из японской парчи был преподнесен Тадой и монастырю, где он учился 10 лет, чтобы отметить завершение учебы и выразить признательность. Прощаясь с Тадой, далай-лама дал ему кусок шелка, на котором были отпечатаны оттиски руки и золотой печати, а в знак особой милости позволил Таде ехать верхом на лошади от фасада летнего дворца Норбулинка.

Первые десятилетия XX в. отмечены развитием контактов между Тибетом и Японией по религиозной линии. В 1912 г. в Тибет приехал Бунко Аоки. Находясь здесь около года, он главным образом изучал тибетский язык и перевел на японский с тибетского такие каноны, как "Сукхавативью-ха-сутра" и "Апаримитаюрипа-сутра". В 1914 г. в Лхасу снова приехал Кавагучи и собрал книги по буддизму. В этом ему помог панчен-лама, второй из двух первоиерархов Тибета.

Далай-лама тоже демонстрировал стремление к развитию контактов с буддийскими первосвященниками Японии. Далай-лама, утверждает Токан Тада, сам проявил особую добрую волю к Японии, как стране той же самой религии. Например, он послал Ганджур, часть тибетской Трипитаки, главному настоятелю Ниси Хонъяндзи. В конце 1933 г. незадолго до кончины далай-ламы Тада получил от него письмо. В нем, в частности, говорилось:

"В сравнении с большими государствами в Тибете хуже обстоит дело с военной подготовкой и во всех других культурных познаниях. Тибетское войско, чья цель - самооборона, слабо по части своей защиты! Основываясь на обычаях буддийской администрации, мы предпринимаем шаги по усилению тибетских войск поодиночке. Мы получаем помощь от правительства Великобритании благодаря сотрудничеству и дружеским отношениям между двумя странами. Мое желание то, чтобы японское правительство посоветовало китайскому правительству не предпринимать никаких враждебных действий против Тибета со стороны провинций Сычуань, Гань-су и Юньнань, пограничных с Тибетом. Это также мое желание тайно получать директивы и разъяснения из Японии, время от времени, когда возникнет необходимость, для того чтобы укрепить оборонительные способности, для улучшения и развития тибетской автономии. Будьте достаточно добры рассмотреть дело и сообщите о моих желаниях вашим властям. Будьте также достаточно добры, написать мне о реакции Вашего правительства на мое предложение" ²⁰ .

31 мая 1933г. А. Ариоси, японский посланник в Китае, сообщил К. Учиде, что согласно информации, предоставленной Токан Тадой, профессором императорского университета Тогокю (Сендан), который был послан в Тибет изучать буддизм покойным Сонью Отани, бывшим министром по делам колоний, и оставался там в течение 12 лет, "тибетское правительство пытается организовать новые войска, чтобы противостоять китайской армии, которая вновь захватила Ньяронг, Ганьцзы и Дэгэ,

стр. 132

...тибетское правительство выразило желание, чтобы Япония - братская буддийская страна, сдержала китайскую силу и воспрепятствовала китайским войскам разместиться в Тибете". "Буддийская кооперация" между отдельными тибетскими священнослужителями и японцами проявилась в конкретных формах во время войны Японии против Китая. Весной 1937 г. известный сторонник IХ-го панчен-ламы Анчин-хутухта, поссорившись с ним, приехал в Пекин. С началом японо-китайской войны хутухта воздержался от контактов с гоминьдановским правительством Китая, но, как сообщалось, был назначен японским марионеточным режимом в Пекине председателем комиссии по монгольским и тибетским делам. В апреле 1939 г. он вернулся в Тибет. Именно Анчин-хутухта, согласно докладной Бунко Аоки, помог японцу Джинцзо Номото проникнуть в Тибет, чтобы выполнять особое задание.

Трудно со всей определенностью сказать о той роли, которую сыграли визиты японцев в Тибет в формировании политической философии тибетских верхов. Но показательно, что симпатии к Японии, как к стране единоверцев, были распространены в Тибете. Их пытались использовать японцы в годы второй мировой войны. МИД Японии при поддержке японского генерального штаба разработал план приглашения ламы Дан-бадачжи в Японию в качестве представителя тибетского правительства. 12 июня 1942 г. лама в сопровождении нескольких человек покинул Пекин, где остановился, и 20 июня прибыл в Токио. Он также посетил Нагою, Ямаду, Киото, Нару, Осаку, буддийский центр в Коясане. В японском МИД"е он был принят вице- министром от имени министра иностранных дел и имел обмен мнениями с директорами департамента азиатских дел и департамента информации и разведки. От ламы японские визави добивались согласия на сотрудничество Тибета как государства в "сфере сопроцветания в Азии" и его помощи в создании нового мирового порядка. В генеральном штабе японской армии с Данбадачжей беседовали генерал Окамото и другие офицеры высокого ранга, которые сказали ему, что цель войны в том, чтобы установить вечный мир в Азии и создать новый порядок, свободный от какого бы то ни было признака незаконного британского и американского влияния. Лама был также принят министром просвещения и директором департамента по делам культуры при Управлении азиатского развития, его принимали буддийские организации и научные общества. И всюду, где бы с ним не встречались, ему говорили, что Тибет входит в "сферу сопроцветания в Азии" и ему предопределено с ней сотрудничать ²¹ .

Во время второй мировой войны среди тибетцев была широко распространена надежда, что японцы победят, потому что среди ряда других причин, японцев считали "нанг ба" ("такими же", "своими по духу"), то есть буддистами ²² . И дело не ограничивалось одними эмоциями. В начале 1942 г. маршрут поставок между Индией и Китаем через Бирму был перерезан японцами. Правительства Индии и Китая хотели проложить новый маршрут для военных поставок через юго-восточный тибетский уезд Заул. Но этому решительно воспротивились тибетские власти. В качестве мотивировки они указали, что Тибет хочет сохранять нейтралитет ²³ . Объективно последний был на руку Японии.

Примечания

¹ KAWAGUCHI Е. Three Years in Tibet. Madras. 1909, p. 8.

² Ibid, p. 496, 499.

³ Цзонкаба (Цзонхава), Чжэ-лама (1357-1419), реформатор ламаизма, теолог, основатель "желтой секты" ламаизма.

⁴ KAWAGUCHI Е. Ор. cit., p. 499, 504, 339, 570, 576 - 578.

⁵ BELL CH. Tibet. Oxford. 1927, p. 220.

⁶ Sino-Japanese Relations 1862 1927. A Check-List of the Chinese Foreign Ministry Archives. Kuo Ting-Yee Compiler. N. Y. 1965, p. 88.

⁷ См.: Об оказании воздействия на иностранную прессу Китая и других стран в выгодном

стр. 133

для русского правительства направлении: Центральный государственный исторический архив (ЦГИА). М. Ф. канцелярия. Общая канцелярия министерства финансов, ф. 560, on. 28, д.288, л.81.

⁸ Sino... p. 89, 99.

⁹ TOKAN TADA. The Thirteenth Dalai Lama. Tokyo. 1965, p. 47.

¹⁰ Дхарани - заклинательный текст; Трипитака - "три корзины" - представляют собой три основных раздела буддийского канона: Сутры (поучения Будды), Виная (устав монахов) и Абхидхарма (метафизика или философия), которые легли в основу тибетских собраний Ганчжура иДанчжура.

¹¹ LI TIEH-TSENG. Tibet. N. Y. 1960, p. 125.

¹² SHAKABPA Т. W. D. Tibet. New Heaven etc. 1967, p. 221, 222,

¹³ ADDY P. Tibet on the Imperial Chessboard. Salcutta etc. (Б. г.), р. 315.

¹⁴ HYER P. Yasujiro Yajima - The Japanese Military Adviser to Tibet. - Tibetan Review, June 1982, p.5.

¹⁵ TOKAN TADA. Op. cit., p. 70.

¹⁶ BELLCH. Op. cit., p. 221.

¹⁷ ADDY P. -Op. cit., p. 310, 314.

¹⁸ BELLCH. Op. cit., p. 221.

¹⁹ LI TIEH-TSENG. Op. cit., p. 227.

²⁰ TOKAN TADA. Op. cit.. p. 87, 90, 96.

²¹ LI TIEH-TSENG. Op. cit.. p. 276, 284, 194.

²² EKVALL R. В. Religious Observances in Tibet. Chicago etc. 1964, p. 90.

²³ SHAKABPA Т. W. D. Op. cit., p. 286.

Permanent link to this publication: