Prehled dejin Ceskoslovenska. 1(1)-do r. 1526 (648 s.) 1(2) -1526 az do r. 1848 (648 s.). Praha. Academia. 1980 - 1982.

Две книги I т. нового коллективного труда по истории Чехословакии охватывают огромный период от первых следов пребывания человека на территории современной Чехословакии до революции 1848 года. В чехословацкой историографии создание подобных обобщающих работ имеет давнюю традицию. Как правило, каждый такой обзор является не только результатом обобщения проведенных исследований, но и новым тагом в теоретическом осмыслении истории.

Рецензируемый труд - результат работы большого коллектива чешских и словацких историков во главе с акад. Я. Пуршем, чл. -корр. Словацкой АН М. Кропилаком (научные редакторы всего издания), акад. О. Ржигой, Й. Яначеком и Р. Маренной (ответственные редакторы I т.) ¹ .

По сравнению с предшествующим аналогичным трудом ² данный обзор в целом отражает новый этап в развитии исторической науки Чехословакии. На его страницах не только обобщены достижения последних десятилетий в изучении отдель-

¹ Авт. колл.: А. Вантух, й. Возар, Д. Бялекова, П. Гапак, III. Казимир, й. Коржалка, Р. Марсина, Э. Маур, Ю. Месарош, А. Мика, Р. Плейнер, акад. АН ЧССР И. Поулик, П. Раткош, Й. Спевачек, Ч. Станя, М. Сухий, Я. Тибенский, Д. Тржештик, П. Хорват, чл. - корр. Словацкой АН Б. Хроповский, Ф. Шмагель, А. Шпис, Я. Эршил, И. Яначек.

² Prehled ceskoslovenskych dejin. D. 1 (do r. 1848). Praha. 1958.

стр. 163

ных вопросов, но и преодолены некоторый схематизм, догматизм и упрощенный подход к сложной проблематике, имевшие место в обзоре 1958 года.

В I т. нового труда более глубоко выявляются объективные закономерности и специфика исторического развития Чехословакии. Отказ от устаревших схем и шаблонов, всесторонность и диалектичность в подходе к осмыслению и изложению исторического процесса позволили авторам предложить ряд новых концепций некоторых периодов истории Чехословакии эпохи феодализма.

Обобщая результаты продолжительной дискуссии о том, что представляла собой Великая Моравия, авторы раздела приходят к убедительному выводу: "Великая Моравия уже была одной из форм раннесред-невекового государства", переходным типом, быстро развивавшимся в сторону раннефеодального государства (с. 83 - 85). В то же время многие важнейшие вопросы истории VIII - начала X в. остаются нерешенными в первую очередь из-за ограниченной источниковой базы, на что и указывают авторы.

Большим достоинством раздела "Чешские земли в период раннего феодализма (X-XII вв.)" является глубокий анализ ранней чешской государственности, влияния географических условий не только на развитие раннефеодальной экономики, но и на формирование территории Чешского государства, важной роли государства как коллективного органа господствующего класса в процессе феодализации общества, роль дружины в генезисе шляхты. Здесь же сформулировано одно из основных положений всего труда - об определенном постоянном отставании Чехии от Западной Европы. "Главной причиной... отсталости было медленное развитие крупного феодального землевладения и сельскохозяйственного производства... В чешских землях весь процесс задержался приблизительно на одно столетие, и этой задержкой было отмечено все их дальнейшее развитие. Это отставание нельзя объяснить лишь континентальным положением чешских земель, отрицательное значение которого наиболее отчетливо проявилось скорее в экономических отношениях развитого феодализма... Прежде всего оно было в значительной мере обусловлено основными условиями возникновения феодальных отношений" (с. 115). Этот тезис проходит через все разделы, посвященные средним векам.

Из анализа социально-экономического развития раннесредневековой Чехии несколько выпадают города, ибо авторы возвращаются к юридической концепции их возникновения, считая городами лишь те населенные пункты, которые имеют зафиксированные грамотами права и привилегии: тем самым возникновение городов относится лишь к XIII в. (с. 117, 119, 193 - 196). Это приводит к одностороннему и локальному пониманию города. Остается также неясным вопрос о том, что же представляли собой торговые, ремесленные и политические центры в X-XII веках. Такой подход привел к тому, что при чтении раздела, посвященного Словакии X-XII вв., создается впечатление, будто города на ее территории возникли раньше и были более развиты, чем в Чехии. Подобная несогласованность чешских и словацких глав по вопросам развития экономики есть и в ряде других мест, особенно в главах о XVI веке.

В разделах по истории Чехии XIII- вв. вновь подчеркиваются причины отставания Чехии: замедленное развитие феодального домениального хозяйства и удаленность от путей мировой торговли (с. 188 - 202); дан глубокий анализ существенных изменений в экономике в XIII веке. Особое внимание привлекают параграфы о колонизации, в которых дается всесторонняя и объективная оценка этого важнейшего процесса, повлиявшего на все развитие средневековой Чехии. Классовый подход к оценке колонизации, в том числе и иноэтнической, помог отрешиться от старых одно сторонне- национальных концепций и углубить изучение влияния колонизации на все сферы экономической и социальной жизни. Отмечается, что наряду со многими позитивными изменениями колонизация в силу ее стихийности переросла реальные экономические возможности страны, что привело к ряду относительно небольших социально-экономических кризисов вплоть до начала в. (с. 201 - 202). Как существенная черта структуры экономики Чехии всего феодального периода рассматривается зависимость городов от местного рынка, преодолеть которую смогли лишь несколько крупнейших городов (с. 201).

В социальных отношениях XIII в. выделено развитие различных категорий крестьянства, конституирование шляхты как сословия, разделение класса феодалов на высшую (паны) и низшую (рыцари) шляхту и формирование бюргерского сословия. Последнее понимается как "новый общественный класс", а города - как чуждый фе-

стр. 164

одализму и небезопасный для него элемент (с. 204). Такая трактовка сложного вопроса, вызвавшего в марксистской медиевистике дискуссию о природе средневекового бюргерства, не подтверждается, однако, последующим развитием чешских городов, в которых и в период позднего феодализма не возникло элементов новых общественных отношений. Об этом идет речь в последующих главах, что вносит противоречивость в концепцию авторов труда. Из анализа социального состава городского населения (с. 209 - 211) остается неясной природа "бюргерского класса" и его состав. Непонятно, включают ли авторы в него патрициат и где проходит черта, отделяющая городскую бедноту от "класса бюргеров".

В главах о политическом развитии и международном положении Чехии в XIV в. учтены новейшие исследования, прежде всего работы Й. Спевачека ³ . Здесь подчеркивается большой позитивный вклад дипломатии Яна и Карла Люксембургских в превращение Чехии в одну из ведущих стран в европейской политике, значение трансформации ее в сословную монархию и возникновения дуализма власти короля и сословий как определяющей черты внутриполитического развития страны на многие столетия. В оценке правления Карла IV преодолены как старые буржуазные тенденции его прославления, так и не менее одностороннее и тенденциозное стремление к его дискредитации, отразившееся в работах 1950-х годов. В книге дано всестороннее освещение эпохи Карла IV, отмечены и присущие ей противоречия, и негативные стороны, и те достижения в политической, культурной и экономической областях, которые позволили Чехии занять одно из центральных мест в Европе XIV века. Убедительно показаны авторами расцвет экономики чешских земель при Карле IV, а также причины, обусловившие его кратковременность и приведшие к экономической стагнации уже на рубеже XIV-XV вв.; прослежено складывание в чешском обществе глубоких противоречий, вызвавших в начале XV в. общественный кризис.

Наиболее дискуссионна во всем труде (это отмечено самими авторами, см. с. 511) трактовка гусизма как революции, для чехословацкой историографии не новая и не встретившая поддержки у советских историков ⁴ . С одной стороны, виден отказ от романтической традиции и идеализации гуситского движения, его негативные моменты даже подчеркиваются (грабительский характер гуситских походов за границу, разделение чешского народа по конфессиональному признаку и др.), учтены новаторские работы Я. Мезника и Шмагеля ⁵ , убедительно опровергших укоренившуюся легенду о гуситском движении как об антинемецкой национально-освободительной борьбе, подчеркивается наднациональный характер гуситской реформации. С другой стороны, отсутствует подробный анализ социального состава движения, не показано, имели ли гуситы реальную позитивную программу, скрытую за теологической оболочкой, идеализируется хилиазм, неточно изложен вопрос о власти в гуситском движении.

Антифеодальный характер гуситского движения и элементы революционности в нем не подлежат сомнению, однако необходимо учесть, что оно было направлено лишь против одного, притом не структурообразующего элемента феодального общества - против власти и богатства католической церкви. Гуситское движение не стало крестьянской войной за освобождение от феодальной эксплуатации. Табориты не видели реальных путей переустройства общества. Именно в этом причина быстрого краха их "коммунистической" общины, а не в том, что агрессия крестоносцев вынудила их объединиться с умеренным бюргерством (с. 439). Кстати, причины, заставлявшие таборитов очень часто объединяться с пражанами, не получили достаточного объяснения. Если 100 лет спустя лютеранские догмы о предопределении и оправдании верой открывали широкие возможности для раз-

³ Spevácek J. Karel IV. Zivot a dilo. Praha. 1980.

⁴ Подробнее см.: Резонов П. И., Санчук Г. Э., Озолин А. И. Гуситское революционное движение в новых работах чехословацких историков. - Вопросы истории, 1954, N 10; Санчук Г. Э. Гуситское движение в советской историографии. В кн.: Вопросы историографии и источниковедения славяно-германских отношений. М. 1973, с. 55; Иванов Ю. Ф. Гуситское революционное движение в советской историографии. - Советское славяноведение, 1982, N 3, с. 49.

⁵ Меznik J. Venkovské statky prazskych mestanu v dobe predhusitské a husitske. Praha. 1965; ejusd. Narodnostni slozeni predhusitské Prahy. In: Sbcirnik historicky. Praha. 1970; ejusd. Tabor a Stare Mesto Prazske. -Ceskoslovensky casopis historicky, 1971, N 1; Smahel F. Jdea naroda v husitskych Cechach. Ceske Budejovice. 1971.

стр. 165

вития буржуазной идеологии, прежде всего этики эпохи "первоначального накопления:", то идеология таборитов не шла дальше эгалитарных идей первоначального христианства.

Вопрос о власти, этот основной вопрос всякой революции, гуситами так и не был решен. В принципе институт королевской власти никем из них не оспаривался, утверждение же, что первоначально Табор имел форму теократической республики (с. 427), неубедительно. Даже в церковной области гуситская реформация не смогла полностью эмансипироваться от католической церкви, оставаясь формально в ее рамках, что, к сожалению, не отмечено авторами.

Очень сложен вопрос о гегемоне гуситского движения. Авторы справедливо пишут, что наиболее активными в движении были города и мелкое дворянство (с. 475), победа гусизма позволила им укрепить свое социально-экономическое и политическое положение. Таким образом, гуситское движение не пошатнуло феодализм, ибо в результате перераспределения земель, принадлежавших церкви, укрепилась земельная собственность рыцарства, расширились владения панов и возникло землевладение городских коммун, что в итоге способствовало укреплению и "расширению" феодализма. В труде справедливо подчеркнуто, что гуситское движение не изменило классовой структуры феодального общества (с. 474). Дана высокая оценка деятельности короля Иржи из Подебрад, стремившегося к политическому равновесию в стране, мирной внешней политике и веротерпимости. Он вновь предстает наследником гуситской традиции (в ее умеренном варианте) (с. 488).

По-новому расценивается послегуситский период. Результаты многолетней работы Й. Яначека ⁶ позволили изменить характеристику развития города: вместо экономической стагнации доказывается экономическая и социальная стабилизация городов, тезис о политической изоляции их заменен более дифференцированным подходом. Святовацлавский договор 1517 г. между городами и дворянством не трактуется как поражение городов, подчеркивается, что он не имел большого значения, отмечается усиление роли городов в политической жизни страны. Период правления династии Ягеллонов характеризуется в книге как перевес сословий в системе дуализма власти со всеми вытекающими отсюда позитивными и негативными последствиями.

Вторая книга I т. содержит новые характеристики всех основных этапов развития Чехии XVI - первой половины XIX века. Возникновение в 1526 г. многонациональной Габсбургской монархии рассматривается авторами как результат перегруппировки политических сил и наступления Габсбургов, отброшены безрезультатные поиски экономических предпосылок возникновения их монархии, так же как и тезис об османской угрозе, якобы повлиявшей на избрание Фердинанда Габсбурга королем Чехии и Венгрии. В книге подчеркивается внутренняя слабость и разнородность нового объединения (с. 11) и поэтому централизаторская политика Габсбургов в XVI- XVIII вв. понимается как укрепление изнутри возникшего "многосоставного" государства. В этом процессе Чехия, которая была одной из важнейших частей монархии Габсбургов, представляла серьезные препятствия на пути к централизму и абсолютизму из-за особенностей своего политического развития (с. 11), что превратило вторую половину XVI - начало XVII в. в период напряженной борьбы между королевской властью и сословиями, завершившейся поражением сословного восстания 1618- 1620 годов. То, что во второй половине XVI в. в центре борьбы в Чехии стоял религиозно-политический вопрос, ослабляло конфронтацию в системе дуализма власти, сужало сословную оппозицию, ослабляло ее разделением по конфессиональному признаку, зато придавало конфликту в Чехии международный характер.

Убедительна содержащаяся в труде социально-экономическая характеристика Чешских земель в XVI веке. Элементам ранне-капиталистических отношений в этот период не придается большого значения из-за их региональной ограниченности и охранительно- реакционной политики цехов, подчеркивается неразвитость этих элементов. Авторами проводится мысль, что экономическая отсталость Чехии в XVII в. была обусловлена стагнацией второй половины XVI в., вызванной перестройкой всей системы европейской экономики. Однако при определении степени отсталости Чехии авторы снова исходят лишь из сравнения со странами Западной Европы, тогда как для региона Центральной и Восточной Европы Чехия была высокоразвитой страной, где

⁶ Janácek J. Rerneslna vyroba v ceskych mestech v 16. stoleli. Praha. 1961; ejusd. Ceske dejiny. Doba predbelohorská Kn. 1, d. I. Praha. 1971; etc.

стр. 166

закрепощение крестьян наступило позднее, лишь после Тридцатилетней войны.

В оценке восстания 1618 - 1620 гг. видно стремление авторов к объективности и отказу от национально-конфессионального подхода, опущен устаревший тезис о его национально-освободительном характере, подчеркивается социально-экономическая обусловленность поражения Чехии, вскрыта основная его причина (отсутствие в стране раннекапиталистических отношений и классово ограниченный характер восстания). В то же время остается неясным значение этого восстания.

Тридцатилетняя война трактуется з отличие от бытовавшей ранее в литературе оценки не как война молодой буржуазии с феодальной реакцией, а как политическая борьба европейских держав в результате перестройки всей социально-экономической и политической структуры и системы связей в Европе в XVI-начале XVII в. (с. 179). При характеристике второй половины XVII - первой половины XVIII в. авторы отказались от традиционного для чешской историографии понятия "эпоха тьмы", подойдя к этому периоду более дифференцированно и объективно, показав историческую неизбежность контрреформации и установления барщинно-крепосгнической системы. Культурное развитие страны не сводится ими лишь к пресечению культурной традиции чешских протестантов, показана большая культурно-историческая ценность чешского барокко как стиля в литературе и искусстве.

Авторы отказались также от распространенной ранее в чехословацкой историографии концепции развития крупного феодального хозяйства в XVII-XVIII вв, как особого пути капиталистического развития в Чехии, подчеркнув его барщинный характер и чрезвычайно слабое развитие мануфактур. Они справедливо считают, что "доминирующее положение крупного феодального хозяйства помогло укрепить феодальные производительные силы и отношения, ввести систему крепостничества", а использование феодалами раннекапиталистичееких элементов в хозяйстве (мануфактуры) лишь придавало крупным поместьям силу и жизнеспособность (с. 228).

В разделах о XVIII в. дана характеристика просвещенного абсолютизма, показана его внутренняя противоречивость, но в целом прогрессивное значение, вскрыта диалектика эпохи, когда просвещенный абсолютизм "высвобождением места для капиталистического развития... создавал предпосылки для возникновения буржуазных наций в рамках монархии,., что принципиально противоречило его программе централизации и унификации на основе австрийского патриотизма" (с. 330). В книге убедительно доказывается, что многие прогрессивные реформы стало возможным осуществить только благодаря централизму и вопреки интересам местного дворянства, которое охарактеризовано как основной защитник старых, феодальных отношений.

В целом в разделах о XVI-XVIII вв. налицо отказ от старой антигабсбургской и антикатолической концепции чешской истории.

В разделах о национальном возрождении авторы преодолели ряд традиционных для чехословацкой историографии недостаточно обоснованных представлений и дали новую периодизацию национального возрождения, обусловленную изменениями в социальном составе и характере требований его участников. Справедливо отмечается при этом специфика Словакии, в которой национальное возрождение проходило в первой половине XIX в. в условиях отсутствия национальной буржуазии (с. 559).

История феодализма в Чехии и Словакии предстает в рецензируемом труде освещенной во многом по-новому, на основе последних достижений науки, что помогло авторам преодолеть ряд недостатков, характерных для предшествующих работ такого рода. Конечно, авторам не все удалось в равной мере, однако в целом их обзор является серьезным достижением современной чехословацкой исторической науки.

Permanent link to this publication: