М. Изд-во "Наука". Главная редакция восточной литературы. 1980. 456 с. Тираж 25000. Цена 3 руб. 30 коп.

Интерес к Александру Македонскому не ослабел на протяжении более 23 столетий, отделяющих нас от событий той далекой эпохи. Монография акад. Б. Г. Гафурова и греческого историка Д. И. Цибукидиса "Александр Македонский и Восток" является обобщением исследований по данной теме. Работа актуальна, особенно в связи с тем, что современная буржуазная наука обращается к указанной тематике, пытаясь почерпнуть в ней аргументы о "неполноценности" и "отсталости" народов Востока. Авторы на обширном фактическом материале развенчивают эти взгляды буржуазных историков.

В книге использован значительный литературный материал, а также данные эпиграфики, нумизматики и археологии. Именно привлечение разнородных источников, в том числе и тех, которые совсем недавно были введены в научный оборот, позволило авторам глубже проникнуть в суть проблематики раннего эллинизма, социально-экономических условий синтеза западных и восточных начал. В предисловии акад. М. А. Коростовцев отмечает, что рецензируемая работа является вкладом в марксистскую историографию эллинизма, одного из важных и своеобразных этапов истории Древнего мира (с. 3).

стр. 145

В монографии убедительно показаны социально-экономические факторы, обусловившие идеологические предпосылки восточных походов Александра. На материале сочинений Платона, Аристотеля, Исократа, Демосфена авторы показывают, как идея восточной кампании исподволь вызревала в недрах кризисной экономики Греции IV в. до н. э., обретая форму "отмщения" персам за былое разорение Эллады и борьбы за "освобождение" малоазийских эллинов от персидской зависимости. Социально-политические концепции о необходимости восточных походов явились отражением кризиса классического греческого полиса. В связи с этим в монографии поднимается ряд проблемных вопросов: причины роста могущества Македонии и кризис греческого полиса, македонская фаланга и ее преимущество перед греческой, насильственное объединение Греции под эгидой Македонии, Коринфский конгресс и его решения, социальная направленность лозунгов панэллинского единства и "отмщения" персам, замирение "северных варварских" племен Балканского полуострова и союзных греков, совместная подготовка восточной экспансии. В итоге авторы приходят к выводу: "Легендарный поход македонского царя на Восток... представлял собой типичное предприятие по захвату новых земель и богатств" (с. 91).

Излагая события этого похода, авторы исходят из того, что у Александра сразу же после восшествия на престол не было еще четкого плана всей кампании. Первоначальной целью был захват Малой Азии "под видом отмщения персам и освобождения малоазийских эллинов" (с. 11). Замыслы же покорения Востока возникли уже после битвы при Гавгамелах. По мере продвижения на Восток аппетиты завоевателя возрастали. Повествование о событиях, относящихся к завоеванию жизненных центров державы Ахеменидов (Малой Азии, Сирии, Финикии, Египта, Вавилонии, Персиды), содержит развернутый анализ основных сражений, осад и тактических приемов греко-македонцев и восточных народов.

Отношения между греками и жителями завоеванных областей авторы рассматривают дифференцированно. В Малой Азии Александр опирался на демократических деятелей малоазийских городов, враждебно настроенных к персидской власти, что, впрочем, не помешало ему оставить на своих постах лояльных по отношению к нему сатрапов и династов, которые были подчинены царским наместникам, начальникам гарнизонов и сборщикам налогов. Неудивительно, что лозунг "свободы и автономии", провозглашенный Александром на Востоке, отнюдь не везде находил одинаковый отклик (с. 121 - 125). Быстрота и бескровный характер операции по завоеванию Египта, указывают авторы, объясняются совпадением политических расчетов Александра и классового интереса египетских жрецов; они оказались союзниками в деле подчинения народных масс. Возврат к доперсидской системе управления, провозглашенной Александром в Египте, ставил в привилегированное положение жрецов, которые не преминули провозгласить македонского царя сыном бога Амона и, следовательно, также богом. Система управления Египта, сочетая в себе местные формы, отдавала в руки греков и македонцев всю верховную власть в стране. В этот период оформились общие контуры системы управления Востоком, основанной на разделении административного и военного управления, упорядочении чеканки монеты и сбора налогов, провозглашении свободы от персидской зависимости и опоре на местную знать и жречество.

Авторы сумели показать, что античная историография во времена Александра старалась затушевать захватнические цели его восточных походов идеями "единомыслия" и просветительства, точно так же, как в пору римского владычества настоятельно подчеркивались идеи "согласия" и "процветания", составляющие якобы суть внешней политики римлян. В монографии убедительно раскрывается социальная направленность идей и лозунгов македонского царя, служивших агрессивным целям рабовладельческого класса.

Анализ краха Персидской державы занимает существенное место в рецензируемой книге. Авторы отмечают, что общий упадок державы Ахеменидов сказался на боевых качествах персидского войска, которое не смогло задержать продвижение завоевателя в восточные сатрапии.

В книге рассмотрен рост оппозиции Александру Македонскому. Недовольство греко-македонского окружения царя было в значительной степени связано с тем, что он все более и более сближался с персами и другими иранцами: перенимал персидскую одежду и придворные обычаи, вводил иранские контингенты в македонскую армию, женился на бактриянке сам и поощрял смешанные браки среди своих приближенных. Многие из его соратников стали превращаться в непримиримых противников, желавших соблюдения интересов греко-македонцев.

стр. 146

С увлечением читаются страницы, посвященные завоеванию областей Восточного Ирана и Средней Азии, где ранее не знавшее поражений войско греко-македонских завоевателей впервые стало нести значительные потери от бактрийцев и согдийцев, сумевших сплотить вокруг себя свободолюбивые племена. В условиях "малой войны" греко-македонская фаланга оказалась непригодной к действиям против рассыпного строя народов-кочевников, действовавших небольшими соединениями. К тому же пребывание Александра в Средней Азии осложнялось заговорами, покушениями на его жизнь, что указывало на рост оппозиции среди командиров, противившихся осуществлению миро-державных планов македонского царя. Как подчеркивают авторы, только благодаря измене части бактрийской и согдийской аристократии завоевателю удалось покорить племена восточных сатрапий и включить их в состав мировой державы Александра (с. 263 - 264).

Освещение событий той эпохи представляет интерес и для изучения истории советских среднеазиатских республик, на территории которых македонский полководец в течение трех лет осуществлял военные операции. Выступления народов восточных сатрапий, описанные в сочинениях античных историков и представленные там как акции "разбойников", на самом деле - яркие страницы сопротивления среднеазиатских племен, не мирившихся с подневольным положением. Авторы задают вопрос о причинах этого сопротивления и приходят к выводу, что "ответ однозначен: сни защитили свой дом, свой очаг" (с. 11).

"Вопреки свидетельствам апологетических источников, утверждавших, что Александр стремился распространить на Востоке эллинскую культуру и приобщить к ней людей, живших примитивной и дикой жизнью, действительные цели восточного похода были захватническими. Однако объективные последствия завоевания привели к синтезу греческих и восточных начал" (с. 12). Этот вывод имеет принципиальное значение. Исследование Б. Г. Гафурова и Д. И. Цибукидиса убедительно свидетельствует о связях и культурном взаимодействии населения Средней Азии с другими народами.

Авторы подчеркивают значение центральноазиатской культурной традиции, которая существовала до прихода греков и македонян и не иссякла после их ухода. Выработке правильной позиции по указанному вопросу особенно содействовали археологические находки последних десятилетий. Опираясь на них, авторы подвергают аргументированной критике распространенные в буржуазной историографии концепции превосходства "эллинского духа", "европоцентризма", "эллиноцентризма" (с. 12). Древние культуры народов Востока, и в том числе Средней Азии, в период эллинизма не только обогащались, но и сами обогащали эллинистическую культуру. Так создалась синкретическая культура эллинизма, обязанная своим рождением и Западу и Востоку.

Оценивая значение походов Александра Македонского, авторы отмечают, что "в целом восточная политика (Александра. - В. И.) объективно сыграла огромную историческую роль во встрече Запада с Востоком. Эта встреча была грандиозна во всех аспектах: социальном, экономическом, культурном" (с. 15). Это, однако, не может перечеркнуть огромных бедствий, которые восточный поход принес завоеванному населению.

В отличие от работ буржуазных историков в книге последовательно проводится мысль о том, что культурное развитие ни в коей мере нельзя отрывать от социально-экономической базы. Культура не может рассматриваться как самодовлеющий фактор прогресса. "Значение эллинизма в ином: он начал ломку этнической, полисной, религиозной замкнутости, породил новые формы государственности, расширил обмен и торговлю, заложил основы новых верований, а вместе с тем продолжил процесс поляризации древнего общества, усилил классовую борьбу неимущих и рабов против рабовладельцев" (с. 390).

Конечно, анализ античных источников различных направлений мог бы быть в книге более полным. Можно было подробнее рассмотреть религиозную политику Александра, направленную на поиски социальной опоры в среде местной восточной знати, а также на укрепление своей державы путем введения собственного культа, шире показать социальные движения в Греции и на севере Балканского полуострова, в Иллирии и Фракии, а также антимакедонское выступление под предводительством спартанского царя Агиса III.

В целом же монография представляет собой исследование, способствующее более углубленному и разностороннему пониманию проблем эллинизма.

Академик АН Таджикской ССР Б. И. Искандаров

Permanent link to this publication: