Первые шаги Советской власти

История Советской власти полна тайн и легенд. Одним из наиболее устойчивых является миф о том, будто первое Советское правительство было чуть ли не самое умное, самое интеллигентное и образованное в мире. Этот миф преследовал цель снять с большевиков обвинение в том, что новая власть с самого начала заняла враждебную позицию по отношению к дореволюционной интеллигенции, которую она едва ли не поголовно зачислила в разряд врагов революции и российского народа, и при этом продемонстрировать как своей стране, так и всему миру, что у новой власти вообще не было и нет сколько-нибудь серьезных противоречий с русской интеллигенцией, особенно творческой, лучше других осознававшей необходимость глубоких социальных перемен в России и связывавшей свою судьбу с Октябрьской революцией. Таким путем большевики стремились смягчить реально существовавшие расхождения между новой властью и значительной частью русской интеллигенции в понимании судеб России и путей ее обновления. Все это делалось для того, чтобы заручиться поддержкой всех слоев российского общества, поднять авторитет новой власти в глазах мировой общественности, в чем она крайне нуждалась.

В состав первого, целиком большевистского, правительства, образованного на заседании II Всероссийского съезда Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов 26 октября (8 ноября) 1917 г. вошли 15 известных партийных деятелей, распределивших между собой министерские посты. Место председателя правительства занял В. И. Ленин (Ульянов). Министерство внутренних дел возглавил А. И. Рыков, земледелия - В.П. Милютин, труда - А.Г. Шляпников, по военным и морским делам - Комитет в составе В.А. Антонова- Овсеенко, Н.В. Крыленко и П.Е. Дыбенко, торговли и промышленности - В. П. Ногин, просвещения - А. В. Луначарский, финансов - И.И. Скворцов-Степанов, иностранных дел - Л.Д. Троцкий (Бронштейн), юстиции - Г. И. Ломов (Оппоков), продовольствия - И.А. Теодорович, почт и телеграфов - Н.П. Авилов (Глебов), по делам национальностей - И.В. Сталин (Джугашвили). Пост руководителя Министерства путей сообщения оставался незамещенным.

Решение об учреждении Советского правительства и его составе, предложенное Лениным, прошло гладко, не встретив никаких возражений, поскольку к моменту его принятия главные оппоненты большевиков - мень-

Продолжение. См. Вопросы истории, 2002, N 5.

стр. 73

шевики и правые эсеры - покинули съезд, не добившись согласия на формирование единого коалиционного демократического правительства, которое представляло бы широкий спектр всех социалистических сил страны: большевиков, меньшевиков, эсеров и энесов (народных социалистов). Идея эта, не успев зародиться, сгнила на корню, поскольку большевики были убеждены, что она не отражала реальной потребности революционной России в быстрых и радикальных преобразованиях.

Кандидатуры членов первого Советского правительства перед тем как вынести их на съезд Советов обсуждались на заседании ЦК РСДРП(б). Судя по некоторым обстоятельствам, Ленин вначале не планировал своего участия в правительстве, намереваясь целиком сосредоточиться на работе в ЦК партии. Однако большинство ЦК настояло на том, чтобы именно Ленин возглавил правительство. При этом члены ЦК, по всей видимости, опасались, как бы в случае отказа Ленина эту должность не занял Троцкий, к которому многие из них относились весьма настороженно и даже с некоторым опасением, не раз сталкиваясь с его непредсказуемыми шагами, часто весьма авантюристическими. Предложенный ему пост министра иностранных дел тоже вряд ли соответствовал личным качествам этого деятеля, не говоря уже о его убеждениях как человека, фанатически преданного идее мировой революции. Возможно, Троцкий и сам тяготился своим положением и вскоре отошел от дипломатических дел, передав их своему заместителю Г. В. Чичерину, который с мая 1918 г. и формально возглавил советское внешнеполитическое ведомство. Сам же Троцкий сосредоточился на военных делах, что было ему ближе по духу и больше соответствовало его натуре.

Из видных партийных деятелей в составе первого Советского правительства не оказалось ни Л.Б. Каменева (Розенфельда), ни Г.Е. Зиновьева (Радомысльского), что не осталось незамеченным наблюдателями, выдвигавшими по этому поводу разные соображения. Так, один из редакторов меньшевистской газеты "Новая жизнь" Н.Н. Суханов (Гиммер) писал: "Среди большевистских правителей мы не видим двух звезд первой величины, не видим "парочки товарищей": Каменева и Зиновьева. Их отсутствие в правительстве могло иметь целый ряд уважительных причин. Во-первых, будучи немного в оппозиции, они могли уклониться. Во-вторых, из тактических соображений не мешало, по возможности, сократить число министров еврейского происхождения (исключение было сделано для одного Троцкого). В-третьих, не забудем, что министерские посты фактически не были отныне важнейшими в государстве: звезды первой величины делали всю "высокую политику" из партийного ЦК. В- четвертых, Каменев был намечен в председатели ЦИК, который формально был высшим государственным учреждением, а Зиновьев получил высокое назначение в редакторы официальной правительственной газеты - "Известий ЦИК" ¹ .

В первом правительстве и в самом деле были известные и достаточно авторитетные деятели партии большевиков, обладавшие богатым опытом революционной борьбы. Многие провели длительное время в тюрьмах и ссылках, подолгу жили за границей, скрываясь от преследований царских властей. То, что одного партийного и революционного опыта было недостаточно для управления таким огромным государством, как Россия с ее сложнейшими экономическими, социальными, духовно-нравственными проблемами, неустроенностью жизни и т. д., понимали многие члены этого правительства и среди них Г.И. Ломов, впоследствии вспоминавший: "Наше положение было трудным до чрезвычайности. Среди нас было много прекраснейших, высококвалифицированных работников, было много преданнейших революционеров, исколесивших Россию по всем направлениям, в кандалах прошедших от Петербурга, Варшавы, Москвы весь крестный путь до Якутии и Верхоянска, но всем надо было еще учиться управлять государством. Каждый из нас мог перечислить чуть ли не все тюрьмы в России с подробным описанием режима, который в них существовал. Мы знали, где бьют, как бьют, где и как сажают в карцер, но мы не умели управлять государством и не были

стр. 74

знакомы ни с банковской техникой, ни с работой министерств." ² . Ход событий на каждом шагу подтверждал справедливость данных слов.

Советское правительство уже через несколько дней приступило к исполнению своих непростых обязанностей, которые, особенно на первых порах, напоминали функции партийно-политического органа, нежели государственного учреждения, призванного решить в первую очередь ставшие неотложными народнохозяйственные задачи. Это проявлялось, в частности, в том, что его решения несли на себе заметную печать партийно-классового подхода, базировались больше на революционной интуиции его членов и революционной целесообразности, а не на глубоком знании реальной действительности, профессиональном понимании государственных вопросов и путей их разрешения.

Новая власть, ненавидевшая все, так или иначе напоминавшее старый режим, решила отказаться и от "буржуазного" термина "министр". Долго подыскивали название для новых министров и всего правительства, пока не появилось словосочетание "народный комиссар", авторство которого приписывают Троцкому. Новый термин устроил всех, потому, очевидно, что в нем слышался голос Парижской коммуны, для большевиков исторического прообраза строящегося государства. К тому же этот термин, как говорили тогда, "пахнет революцией". Что же касается всего правительства, то оно естественно получило наименование Совет Народных Комиссаров (СНК).

Однако принципиально новым была, конечно, не смена названия правительства, а существенное изменение характера его деятельности, роли и места в российском обществе. Совнарком из исполнительного органа, каковым по своей сути и является правительство, все больше сосредоточивал в своих руках и исполнительные, и законодательные функции, управляя государством на основании обязательных для всех властных структур декретов. Не случайно начальный этап в истории становления Советской власти многие исследователи окрестили "декретным периодом".

После завершения всех формальностей Совнарком, казалось бы, мог приступить к исполнению своих прямых обязанностей. Однако острота сложившейся ситуации, связанная главным образом с отсутствием взаимопонимания с теми силами, которые вместе с большевиками боролись против самодержавия и режима А.Ф. Керенского, не спадала. Вопрос о союзниках и возможных последствиях установления монополии одной партии на государственную власть постоянно осложнял положение как в самом правительстве, так и вокруг него.

В те дни этот вопрос бурно обсуждался на различных уровнях. Сталкивались две точки зрения. Сторонники одной призывали не отступать от революционного насилия по отношению ко всем, не желающим признавать Советскую власть, не считаясь с их классовой и партийной ориентацией. Носители противоположного мнения не поддерживали тактику массового террора, полагая, что даже в условиях многочисленных проявлений недовольства действиями Советской власти и практически повсеместного саботажа нужно проявлять выдержку и не допускать грубейших нарушений гражданских прав и свобод. В этих спорах, как правило, верх брали те, кто считал, что ради удержания власти не надо останавливаться ни перед применением насилия в любой форме, ни перед развязыванием гражданской войны. Эту идею энергично отстаивал Троцкий, призывавший своих единомышленников поверить, что "всякая власть есть насилие, а не соглашение". "Наша власть, - заявлял он, - есть насилие большинства народа над меньшинством. Это неизбежно. Это есть азбука марксизма" ³ . Из этой азбуки он делал далеко идущий вывод: терроризм является таким же естественным атрибутом социалистической революции, как и вооруженное восстание ⁴ .

По существу, столь же бескомпромиссную и крайне жесткую позицию занимал и Ленин, убеждавший своих коллег почаще обращаться к урокам Французской революции, доказавшей, что "ни один еще вопрос классовой борьбы не решался в истории иначе, как насилием". Эта необходимость,

стр. 75

говорил он, вызывается исключительно тем, как ведет себя сама буржуазия, совершающая "злейшие преступления, подкупая отбросы общества и опустившиеся элементы, спаивая их для целей погромов. Сторонники буржуазии, особенно из высших служащих, из банковых чиновников и т. п. саботируют работу, организуют стачки, чтобы подорвать правительство в его мерах, направленных к осуществлению социалистических преобразований. Доходит дело даже до саботажа продовольственной работы, грозящего голодом миллионам людей". Ленин был убежден, что невозможно "додушить" буржуазию, если не применять к ней насилия. В то же время он заверял своих противников, что "мы не применяем насилие и, надеюсь, не будем применять, так как за нами сила" ⁵ .

Впрочем подобные рассуждения находили поддержку далеко не у всех большевистских лидеров. Некоторые из них считали для себя невозможным поддерживать, а тем более участвовать в развернувшейся с первых же дней после победы Октября кампании массового преследования лиц, не желающих признавать власть Советов, а также в повсеместных чистках, устраиваемых в государственных учреждениях и на частных предприятиях. В знак несогласия с такими действиями, в частности, с позицией, которую заняло большевистское руководство в отношении других социалистических партий и организаций, ряд видных партийных деятелей вышли из ЦК РСДРП(б) и правительства. С заявлениями о своем выходе из ЦК в первые дни ноября 1917г. выступили Л. Б. Каменев, бывший тогда председателем Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета (ВЦИК), Г.Е. Зиновьев, А.И. Рыков, В.П. Милютин, В.П. Ногин. Трое последних, а также И.А. Теодорович отказались и от постов, занимаемых ими в первом Советском правительстве. Несколько ранее о своей отставке заявил нарком просвещения А.В. Луначарский, которая, впрочем, не была принята. Вскоре он и сам отказался от этого решения. Свою отставку Луначарский мотивировал тем, что борьба в российском обществе, достигнув, по его словам, высшей точки, ожесточилась "до звериной злобы" и остановить этот ужас он бессилен ⁶ . Не только Луначарский, но и все остальные (Рыков, Милютин, Ногин, Теодорович) возвратились в правительство, но уже на другие, тоже наркомовские должности.

Тем не менее полностью разрешить разногласия не удавалось. По-прежнему остро перед правительством стоял вопрос о союзниках по коалиции. От его решения во многом зависело не только улучшение политической ситуации в стране, но и положение России на международной арене, где за ней все больше закреплялась репутация государства, лишающего себя даже подобия демократии. Добиваясь нормальных отношений с левыми эсерами и приглашая их к участию в правительстве, большевики пытались тем самым продемонстрировать всем, особенно мировой общественности, свою приверженность демократии и демократическим методам управления страной. В этом большевики, кроме всего прочего, проявили определенную политическую волю и искреннее стремление к сотрудничеству с левыми эсерами, в отличие от своих коллег по партии не устраивавших обструкции большевикам, тем более, что левых эсеров поддерживала довольно значительная часть трудового крестьянства. Переговоры с левыми эсерами на предмет их вхождения в состав правительства Ленина продолжались в течение нескольких недель и проходили достаточно сложно и напряженно. Подчас обе стороны прибегали к языку ультиматумов. К началу декабря 1917 г. переговоры успешно завершились. В правительстве появились социалисты- революционеры левого толка.

9 декабря 1917 г. этот вопрос рассматривался на заседании СНК. В постановлении по докладу председателя ВЦИК Я.М. Свердлова, сменившего на этом посту Каменева и возглавившего делегацию большевиков на переговорах с левыми эсерами, отмечалось, что в ходе этих переговоров было "достигнуто полное согласие о составе власти между большевиками и лев[ыми] социалистами-революционерами!. В состав правительства входят 7 с[оци-

стр. 76

алистов]-р[еволюционеров]. Подробности подлежат опубликованию после утверждения ЦИК". По словам Свердлова, левые эсеры обязались "проводить советскую политику" ⁷ .

В результате Совнарком был существенно обновлен. Из 15 наркомов, входивших в состав первого правительства, в новом СНК осталось чуть больше половины. В нем, по тем или иным причинам, не оказалось. Рыкова, Милютина, Ногина, Скворцова-Степанова, Ломова и Авилова. Левые эсеры возглавили наркоматы юстиции (И.З. Штейнберг), земледелия (А.Л. Колегаев), почт и телеграфов (П.П. Прошьян), государственных имуществ (В.А. Карелин), городского и местного самоуправления (В.Е. Трутовский). Два левых эсера - В.А. Алгасов и А.И. Бриллиантов вошли в СНК на правах наркомов без портфеля.

Серьезные изменения произошли и в руководстве наркоматов, возглавляемых большевиками. Так, вместо Рыкова пост народного комиссара внутренних дел занял Г.И. Петровский, наркома финансов Скворцова-Степанова заменил В.Р. Менжинский. В таком сильно обновленном составе Совнарком вступил в новый этап своей деятельности.

Важным историческим источником, позволяющим восстановить более или менее полную и достоверную картину деятельности Совета Народных Комиссаров в первые месяцы после Октябрьской революции, являются его протоколы. В них содержится немало конкретного и весьма поучительного материала, анализ которого помогает выявить многие интересные стороны в работе СНК, характер обсуждавшихся им вопросов, содержание принятых решений, оценить политическую и социально-экономическую ситуацию, складывавшуюся в стране. При всей скудости информации, лапидарности и известной закрытости протоколов СНК они позволяют судить о ситуации в правительстве, отражают общий курс последнего, суть проблем, находившихся в центре его внимания, механизме принятия решений, некоторых причинах, объясняющих поспешность, а порой и недостаточную их продуманность, разногласиях и противоречиях внутри правительства, отрицательно влиявших на ход событий, негативные последствия которых дают о себе знать и поныне.

Работа Совнаркома проходила в крайне напряженном и в основном закрытом от прессы режиме, что было связано со сложностью политической обстановки, все более обострявшейся. Правительство заседало практически ежедневно. Заседания, как правило, начинались в 8-9 часов вечера и нередко заканчивались далеко за полночь и даже под утро. Повестка дня была забита массой текущих вопросов хозяйственной жизни страны, главным образом финансового и организационного характера. Правительству приходилось постоянно улаживать конфликты, то и дело возникавшие как внутри наркоматов, так и между ними в основном из-за параллелизма в их работе и несогласованности действий в тех или иных областях. Все это, естественно, отвлекало внимание правительства от принципиально важных проблем, связанных с выработкой четкой и целостной программы развития народного хозяйства. Судя по протоколам, в работе Совнаркома было много излишней и ничем не оправданной суеты, спешки при принятии даже важных решений, неорганизованности. На заседания часто выносились вопросы, недостаточно подготовленные, и по этой причине снимавшиеся с повестки дня, как незаслуживающие внимания правительства, либо переносимые на более поздние сроки. На это указывали и сами члены СНК.

Необходимо было упорядочить работу правительства. По предложению Ленина, было принято им же самим написанное решение СНК, обязывавшее каждого наркома, при внесении того или иного вопроса в повестку дня заседания Совнаркома предварительно и в письменной форме уведомлять секретаря СНК, "а) в чем состоит вопрос (кратко), это указание не может ограничиваться одной ссылкой ("о том-то"), а должно состоять в изложении содержания вопроса; б) что именно предлагается Совету Народных Комиссаров (дать деньги; принять какую-то резолюцию и

стр. 77

т. п., точные указания, чего хочет вносящий вопрос); в) затрагивает ли данный вопрос ведомства других комиссаров? Каких именно? Есть ли от них письменные заключения?".

Кроме того, была принята подписанная Лениным и секретарем СНК Н.П. Горбуновым инструкция о порядке внесения вопросов в повестку дня заседания СНК, согласно которой за полчаса до начала заседания прекращается прием вопросов, предназначаемых для обсуждения. От народных комиссаров была взята даже подписка о том, что они будут строго следовать данной инструкции. В дополнение к этим мерам вводились штрафы, накладывавшиеся на опаздывавших на заседания. Так, за опоздание до получаса штраф взимался в размере 5 руб., до одного часа - 10 руб. От штрафа освобождались лишь те, кто заблаговременно предоставлял секретарю СНК соответствующие заявления с точным указанием причин опоздания или неявки ⁸ .

Меры по упорядочению работы Совнаркома преследовали также цель оградить Совнарком от обсуждения мелких и малозначащих вопросов и дать ему возможность сосредоточиться на узловых перспективных проблемах. Рассматривая и решая все на свете - от выработки стратегической линии развития страны, до производства и распределения спичек - можно было легко втянуться в бесконечные и малопродуктивные словопрения, когда за деревьями невозможно было разглядеть леса. На эту опасность указывали некоторые наркомы. Шляпников, например, еще 21 ноября 1917 г. потребовал серьезного обсуждения на Совнаркоме промышленной политики страны, заявляя, что в противном случае он не примет обязанности народного комиссара торговли и промышленности ⁹ .

Протоколы заседаний СНК свидетельствуют, как обсуждались ключевые проблемы социалистического развития. Фактически это были горячие споры о социализме - в его советском варианте, о путях и методах социалистического строительства в условиях России. Все понимали, что ошибки и промахи в масштабном социалистическом эксперименте неизбежны, очень часто их порождала сама суровая российская действительность. Речь шла, собственно, о том, как облегчить тяжелое бремя проб и ошибок, не превратить его в непосильное для народа.

Чем больше вчитываешься в протоколы заседаний СНК, тем явственнее вырисовываются основные черты, характеризующие деятельность Советского правительства в начальный период, которая во многом напоминала отчаянную борьбу за выживание. Ради этого в спешном порядке принимались решения, направленные на затыкание дыр, в то время как решения по главным, фундаментальным проблемам, определяющим стратегическую линию развития страны и революции постоянно откладывались "на потом". Вполне естественно, что на первом этапе в деятельности Совнаркома превалировали политические мотивы. Удивляет лишь то, что политическая составляющая практически всегда оказывалась не просто главным, а практически единственным и решающим фактором при принятии народнохозяйственных решений, что вело к существенным деформациям и опасным нарушениям разумных соотношений между политикой и экономикой в процессе социалистического созидания.

С первого дня формирования Советского правительства принципиальными в его деятельности являлись три проблемы, которые были четко определены в первых декретах Советской власти и сводились к простым, всем понятным и очень емким словам: "мир", "земля", "хлеб".

Декреты о мире и земле, принятые II Всероссийским съездом Советов, вобрали в себя главные требования, ради удовлетворения которых широкие трудящиеся массы и пошли за большевиками на штурм самодержавия, а затем и Временного правительства. Первый декрет призывал участников мировой войны начать переговоры о заключении справедливого и демократического мира. Второй, включавший Крестьянский наказ о земле, составленный на основе 242 местных наказов, провозгласил конфискацию всех помещичьих, царских, церковных, монастырских земель вместе с инвентарем и пост-

стр. 78

ройками и передачу их крестьянским комитетам и Советам для распределения между крестьянами.

Решение этих проблем, максимально скорое и в полном объеме, неизбежно привело бы к укреплению авторитета нового правительства и власти большевиков, и - что особенно важно - выводило Россию на путь действительно радикальных преобразований, способных изменить социальный облик страны. Однако на пути реализации этих проблем и конкретных вопросов, связанных с ними, большевиков подстерегало немало трудностей. Они столкнулись с огромным количеством государственных и хозяйственных дел, не решив которые, невозможно было и подступиться к фундаментальным проблемам. Главная трудность состояла в мощном сопротивлении большевикам со стороны внутренних и внешних сил, раздраженных и озлобленных уже самим фактом пребывания их у власти. Октябрьскую революцию и вызванные ею преобразования эти силы рассматривали не иначе как "историческую несуразицу", навязавшую России несвойственный ей путь общественного развития, и боролись против этого всеми доступными им средствами.

Немалые сложности вызывало и то, что фактически ни по одной важнейшей проблеме государственного строительства у большевиков не было ясной и четкой программы действий. Это можно сказать даже о земельном вопросе, который для России с ее 80-ти процентным сельским населением имел особое значение. Большевикам пришлось срочно вырабатывать свою аграрную политику, заимствуя многие положения у эсеров, чью программу в этой сфере большевики до революции жестко критиковали. Когда во время II съезда Советов Ленина спросили, чем он объясняет столь странный для многих, в том числе и для эсеров, неожиданный поворот во взглядах большевиков на аграрную проблему, последовал ответ: "Здесь раздаются голоса, что сам декрет и наказ составлен социалистами-революционерами. Пусть так. Не все ли равно, кем он составлен, но, как демократическое правительство, мы не можем обойти постановление народных низов, хотя бы мы с ним были несогласны". И далее: "В духе ли нашем, в духе ли эсеровской программы, - не в этом суть. Суть в том, что помещиков в деревне больше нет, что пусть сами крестьяне решают все вопросы, пусть сами они устраивают свою жизнь" ¹⁰ .

Вообще-то в тот момент большевики, не скупившиеся на декларации в поддержку самых радикальных земельных преобразований, от кого бы они ни исходили, добивались двух главных целей: во-первых, повернуть огромные крестьянские массы лицом к революции, а, во-вторых, и это было, пожалуй, главным, создать массовую базу для новых вооруженных сил, которым предстояло заменить старую армию, находившуюся в полном моральном разложении и фактически распадавшуюся, армию, способную защищать революционные завоевания как свои собственные. Крестьяне, внимая раздававшимся с разных трибун речам о "великих аграрных преобразованиях", среди которых вопрос о земле - наиважнейший, принимали их с восторгом, как уже свершившийся факт, и готовы были с оружием в руках отстаивать завоевания Октября.

На самом же деле вопрос о передаче земли в собственность крестьянам так и не был решен - ни в ту революционную пору, ни в дальнейшем, в годы насильственной коллективизации советской деревни, когда о революционных завоеваниях старались не вспоминать, уходя от честной и внятной позиции по данному вопросу и подменяя его не вполне понятными рассуждениями о "социализации земли" или превращении ее, как и других средств производства "в собственность Советской республики" ¹¹ .

Если в политической борьбе большевики чувствовали себя достаточно уверенно, тем более, что у них не было сколько- нибудь серьезных противников ¹² , то в хозяйственной и финансовой сферах им было, мягко говоря, очень неуютно. Остро ощущавшийся недостаток высокопрофессиональных специалистов в области экономики на первых порах деятельности Советского правительства, лишь одна и, возможно, даже не самая главная трудность. Куда сложнее было отказываться от старых представлений и стереотипов,

стр. 79

почерпнутых из марксистской политэкономической литературы, и признавать, что методы и приемы политической и идеологической борьбы, в чем они явно превосходили своих противников, далеко не всегда столь же надежны и эффективны, если их применять на практике в народном хозяйстве.

Тяжелое положение в экономике, переживавшей глубокий кризис, резкое падение жизненного уровня населения, страдавшего от хронической нехватки продовольствия, требовали от правительства принятия не только срочных, но и неординарных решений. Как правило, при обсуждении и принятии этих мер происходило, хотя и не всегда очевидное для всех, столкновение двух принципиально различающихся подходов к пониманию и осуществлению экономической политики.

Большинство членов правительства были убеждены, что при строительстве новой, социалистической экономики неправомерно использовать категории и механизмы, обеспечивающие функционирование капиталистической экономики, которые должны уйти в прошлое вместе с буржуазным строем. Даже после того, как национализация предприятий, банков и целых отраслей промышленности не привела к ожидаемым результатам и, более того, даже обострила ситуацию на многих национализированных предприятиях (остановка некоторых из них, сокращение производства на действующих, задержки с выплатой зарплаты, неэффективность рабочего контроля, почти полное расстройство финансовой системы и т. д.), ортодоксальные элементы в Совнаркоме продолжали отстаивать свои взгляды, безапелляционно утверждая, что такие понятия, как "деньги", "рынок", "прибыль", "стоимость" и др., ни при каких условиях не должны употребляться в процессе строительства социалистической экономики. Последняя должна базироваться на иных принципах и использовать свои собственные методы и приемы хозяйствования. Были даже такие "горячие головы", среди них один из ближайших экономических советников Ленина, претендовавший даже на пост председателя ВСНХ М.А. Ларин (Лурье), которые предлагали вообще ликвидировать деньги и перейти к натуральному обмену ¹³ .

Противоположных взглядов придерживался И.Э. Гуковский, признанный специалист в банковском деле и финансах. Он оказался востребованным именно тогда, когда в повестку дня встал вопрос о национализации нефтяной промышленности. До революции Гуковский работал в социал-демократических организациях Баку, в том числе на нефтяных промыслах, прекрасно знал положение в нефтяной промышленности и был знаком со многими нефтяниками. Привлекая его к подготовке и проведению национализации нефтяной промышленности, Ленин стремился, очевидно, несколько подправить ее ход, отказавшись от крайностей, и вместе с тем урезонить Ларина за его уж слишком смелые подходы к роли денег и инфляции. Косвенным подтверждением этому может служить последовавшее вскоре предложение Ленина назначить Гуковского наркомом финансов. Тем не менее, здравые идеи Гуковского, пытавшегося бороться против сплошной национализации, не вписывались в царившую тогда в Совнаркоме в целом обстановку, которая никак не способствовала их реализации.

Между тем национализация набирала обороты, не останавливаясь ни перед чем. Это было, пожалуй, главным направлением экономической политики Советского правительства, стремившегося таким незамысловатым способом решить сложные проблемы экономики - все и сразу, отобрав средства производства из рук свергнутых классов и передав их в собственность молодого государства. В этом, собственно, и состояла суть политики национализации, которая, как считали большевики, должна была содействовать выходу страны из тяжелейшего экономического кризиса, обеспечить нормальные финансовые поступления в казну и создать прочную базу для промышленного роста.

Чуть ли не на каждом заседании СИ К принимались решения о национализации той или иной отрасли народного хозяйства, отдельного предприятия или компании, а также о конфискации имущества, принадлежавшего отдельным лицам. Среди крупных промышленников России первым, кого

стр. 80

коснулась эта мера, был председатель правления Русско- азиатского банка и владелец многих предприятий А. И. Путилов, который обвинялся в подготовке заговора против революции, был объявлен врагом народа, а все его движимое и недвижимое имущество подлежало немедленной конфискации. Выполнение данного решения СНК поручалось народным комиссарам юстиции и финансов ¹⁴ .

Характерно, что заседание СНК от 27 декабря 1917 г., на котором председательствовал Сталин, целиком было посвящено национализации ряда предприятий и акционерных обществ. По всем предложениям, которые вносил нарком Шляпников, решение было одно: "конфисковать". Позиция Сталина в отношении национализации была крайне жесткой и бескомпромиссной, что особенно проявилось в ходе национализации бакинских нефтяных промыслов.

В начале 1918 г. национализация приняла еще более широкий размах, охватив практически все основные отрасли народного хозяйства, в их числе речной и морской торговый флот, нефтяную промышленность, внешнюю торговлю, сахарную и ряд других отраслей. Уже в конце июня 1918 г. В.П. Милютин, выступая на заседании Совнаркома, рапортовал от имени Президиума ВСНХ об успешном завершении намеченной национализации промышленности ¹⁵ .

По случайному ли совпадению, или изначально было так задумано, но в повестке дня того же заседания Совнаркома значился вопрос о конфискации имущества низложенного российского императора и членов императорского дома. Обсуждение этого вопроса было отложено, чтобы получить заключение народных комиссариатов финансов, государственного контроля и внутренних дел. Вновь вернулись к его рассмотрению на заседании СНК 2 июля 1918 г., когда и был одобрен соответствующий декрет, согласно которому всякое имущество, принадлежащее низложенному революцией российскому императору Николаю II, а также императрице Александре Федоровне и вдовствующей императрице Марии Федоровне и всем членам бывшего российского императорского дома, в чем бы оно ни заключалось и где бы ни находилось, не исключая вкладов в кредитных учреждениях как в России, так и за границей, объявлялось достоянием Российской Советской Социалистической Федеративной Республики ¹⁶ . Несколькими месяцами раньше - 4 января 1918 г. - СНК принял специальное постановление о конфискации денежных вкладов бывшего главы Временного правительства А.Ф. Керенского на общую сумму около 1,5 млн. руб., точнее 1 474 734 руб. 40 коп. В декрете с бухгалтерской точностью были названы номера текущих счетов, названия банков и размеры денежных сумм, подлежавших конфискации и переводу на текущий счет СНК. Вместе с тем СНК обратился ко всем, кто обладал какой-либо информацией, сообщить об источниках и происхождении этих денег и их назначении ¹⁷ .

Вопрос о судьбе Николая II и членов его семьи не раз обсуждался на заседаниях Совнаркома, искавшего пути решения этой проблемы, бывшей настоящей головной болью для Советского правительства. Уже в конце ноября 1917 г. ставился вопрос о переводе бывшего царя и его близких сначала в Кронштадт, а в январе 1918 г. - в Петроград для предания суду. Однако окончательного решения принято не было. В феврале Совнарком поручает соответствующим органам подготовить необходимый следственный материал по делу Николая II. Место проведения суда так и не было определено. Наконец, 2 мая этот вопрос был вынесен - как "Внеочередное сообщение Свердлова". Заслушав последнее, СНК принял постановление, в котором говорилось: "В ноябре или в декабре прошлого года в Президиуме Центрального Исполнительного Комитета ставился вопрос о бывшем царе. Вопрос этот отсрочен, ввиду целого ряда событий. Месяц тому назад в Президиум ЦИК явился делегат от охраны бывшего царя и сообщил, что с охраной обстоит далеко не все благополучно: часть охраны разбежалась, окрестные крестьяне подкуплены. По всем сообщениям, доходившим из Тобольска, не

стр. 81

могло быть уверенности, что Николай Романов не получит возможности скрыться из Тобольска. Были получены различные сообщения, что некоторые подготовительные шаги в этом направлении отдельными группами монархистов затеваются. Исходя из всех указанных сообщений Президиум Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета сделал распоряжение о переводе бывшего царя Николая Романова в более надежный пункт, что и было выполнено. В настоящее время Николай Романов с женой и одной из дочерей находится в Екатеринбурге, Пермской губ[ернии], надзор за ним поручен Областному Совдепу Урала" ¹⁸ .

При внимательном ознакомлении с этим постановлением и всем, что предшествовало его принятию, никак не избавиться от ощущения, что оно преследовало вполне определенную политическую и пропагандистскую цель: подготовить общественное мнение как в России, так и за рубежом, к осознанию необходимости перехода через роковую черту в вопросе о Романовых. Судя по всему, к этому времени высшим политическим руководством страны уже было принято принципиальное решение о физическом устранении бывшего царя и его семьи. Промежуточным шагом в этом направлении и был декрет о конфискации имущества царя и членов династии Романовых по крови. Проект этого декрета, рассматривавшегося на заседании Совнаркома 2 июля, был подписан лишь 13 числа, то есть всего за 4 дня до рокового дня - 17 июля, когда в Екатеринбурге была совершена бессудная казнь над последним российским монархом и всеми, кто в ту кошмарную ночь находились рядом с ним.

18 июля, на следующий день после расстрела царской семьи, на заседании Совнаркома, проходившем под председательством Ленина, в присутствии практически всех членов СНК (отсутствовал один Сталин), обсуждался вопрос, который формулировался так: "Внеочередное заявление Председателя ЦИК тов. Свердлова о казни бывшего царя Николая II по приговору Екатеринбургского Совдепа и о состоявшемся утверждении этого приговора Президиумом ЦИК". Постановление СНК было на редкость кратким и явно не соответствовало драматизму ситуации: "Принять к сведению" ¹⁹ .

Быстрота, с которой ВЦИК одобрил приговор Екатеринбургского Совета (если вообще таковой был), сам ход обсуждения, а точнее необсуждение этого вопроса, "внимание", которое на протяжении более чем полугода СНК проявлял к судьбе главы династии Романовых, не дает сколько-нибудь убедительных оснований для того, чтобы поверить в искренность позиции и правдивость слов, в те дни и в последующие годы произносимых на самых высоких уровнях и породивших легенду, будто высшее политическое руководство страны не было причастно к этому событию и решение о казни царской семьи принимали-де исключительно местные власти, действовавшие автономно, не испрашивая согласия центральной власти, для которой все случившееся было якобы такой же неожиданностью и шоком, как для страны и всего мира. Мало кто поверил в этот очередной миф, запущенный Советской властью. История и на этот раз все расставила по своим местам, высветив своими всепросвечивающими лучами имена не только исполнителей этого варварского убийства, но и тех, на ком лежит историческая ответственность за содеянное.

Однако вернемся к проблеме национализации, об успехах которой в столь радужных тонах докладывали Совнаркому руководители ВСНХ. На самом же деле результаты во многих случаях оказались куда более скромными, чем это представлялось правительству, видевшему в национализации чуть ли не панацею от экономической и социальной неустроенности. Впрочем наибольшие надежды возлагались на то, что национализация будет способствовать экономической стабилизации, оздоровлению финансово- кредитной системы, укреплению рубля. Фактически же ее итоги были малоутешительны: помимо обострения в промышленности старых проблем возникали новые, не менее сложные, связанные с организацией производства на национализированных предприятиях и управлением ими.

стр. 82

Через два с небольшим месяца после того, как президиум ВСХН 28 июня 1918 г. победно отрапортовал Совнаркому о завершении национализации крупнейших предприятий горной, металлургической, металлообрабатывающей, электротехнической, лесопильной, деревообрабатывающей, кожевенной, цементной и ряда других отраслей промышленности, список национализированных предприятий расширился за счет частных железных дорог. 4 сентября СНК утвердил декрет, по которому эти дороги переходили в собственность государства, а их правления подлежали роспуску ²⁰ .

Положение на железнодорожном транспорте доставляло немало хлопот Советскому правительству. В первые же дни после победы Октября Всероссийский исполнительный комитет союза железнодорожников (ВИКЖЕЛЬ), в котором большинство составляли эсеры и меньшевики, угрожая всеобщей забастовкой, в ультимативной форме потребовал создания "однородного социалистического правительства", в которое вошли бы представители всех политических партий, ориентирующихся на социализм, - от большевиков до народных социалистов. Ультиматум этот явился одной из причин изменений в первом Советском правительстве: почти половину наркомов-большевиков поменяли на наркомов- левых эсеров. Правительство подверглось резкой критике, в том числе и за необоснованные преследования железнодорожников, их профсоюзных лидеров. Понимая значение бесперебойной работы железнодорожного транспорта для всего народного хозяйства, Совнарком объявил военное положение на железных дорогах и ввел институт военных комиссаров. Одновременно с этим правительство приступило к разработке специальной программы по реконструкции и развитию железнодорожного транспорта (так называемой железнодорожной) на 1919-1920 гг., призванной решить многие сложные проблемы, годами накапливавшиеся в этой важнейшей отрасли экономики, в том числе существенно улучшить материальное положение железнодорожников.

Пожалуй, самый главный недостаток национализации промышленности "по-советски" состоял в том, что она не привела к сколько-нибудь существенному укреплению финансовой системы, пребывавшей в плачевном состоянии. На заседаниях СНК неоднократно поднимался вопрос о необходимости определить принципиальные направления финансовой политики и обеспечении эффективного функционирования механизма финансирования промышленности. Однако этот вопрос постоянно откладывался. Тем не менее, понимая его важность и учитывая острую потребность предприятий, в том числе национализированных, в бесперебойном и достаточном финансировании их деятельности, СНК, по предложению Ленина, решил ускорить проведение финансовых мероприятий, но не путем разработки и внедрения действительно экономических категорий, а главным образом за счет дальнейшего ужесточения требований. ВСНХ и наркомфину поручалось в срочном порядке рассмотреть вопросы ускорения принятия решений в области финансов, главные из которых сводились к "вытягиванию денег" из населения, принудительному объединению населения в потребительские общества и обязательному хранению денег в народных банках. Наркомат финансов должен был в трехдневный срок представить в Совнарком точные данные о количестве выпущенных в обращение денежных знаков. Одновременно было принято решение о выпуске так называемого займа свободы с облигациями на правах кредитных знаков и с точно установленным курсом рубля.

Однако эти и подобные им меры, несмотря на жесткость, не возымели должного действия и не привели к заметному улучшению финансового положения. Денег по-прежнему не хватало. Дело доходило до того, что власти на местах, испытывавшие хронический недостаток в наличности, необходимой для выплаты заработной платы рабочим и служащим, обращались к правительству за разрешением вводить местную валюту. Так, президиум Московского Совета 29 марта 1918 г. обратился в Совнарком с просьбой разрешить ему выпустить местные боны под правительственную гарантию, мотивируя это острой нехваткой дензнаков. Но, очевидно, и после этого денег было недо-

стр. 83

статочно и 26 октября 1918 г. СНК принимает не подлежавший публикации декрет, по которому Народному банку разрешалось увеличить выпуск кредитных билетов на огромную сумму в 33,5 млрд. руб. ²¹ , что, естественно, привело к дальнейшему росту неконтролируемой инфляции, еще большему обесценению рубля. Таким удивительным образом СНК пытался выполнить свое постановление от 5 июня 1918 г. о строжайшей централизации всего банковского дела, которая, как говорилось в этом решении, "с абсолютной неизбежностью вытекает из всей политики Советской власти и из всех изданных ею декретов" ²² .

Хронический недостаток денежных средств ставил правительство в труднейшее положение, заставляя его вводить систему строжайшей экономии и жесткий государственный контроль за распределением денег. Едва ли не на каждом заседании Совнаркома рассматривались заявки наркоматов и других ведомств на финансирование тех или иных мероприятий. Как правило, запрашиваемые суммы существенно сокращались или их рассмотрение вовсе откладывалось "до лучших времен". При этом правительство ссылалось на острую нехватку наличности.

В поисках выхода оно нередко прибегало к весьма непопулярным мерам, не прибавлявшим ему авторитета. В этой связи можно упомянуть три декрета Совнаркома. Один из них обязывал все правительственные учреждения и национализированные предприятия хранить свои свободные финансовые средства только на счетах Народного банка, второй устанавливал порядок открытия кредитных учреждений и их отделений, а третий, самый, пожалуй, трудный для исполнения, вводил 10-ти миллиардный денежный и натуральный налоги.

Необходимость принятия первых двух декретов нарком финансов Н.Н. Крестинский мотивировал тем, что различные учреждения и предприятия, в нарушение декрета СНК от 2 мая о так называемом единстве кассы, снимают принадлежащие им суммы со счетов Народного банка РСФСР и переводят их на счета еще не национализированных частных и общественных кредитных учреждений. Это, по мнению наркома, вело к бесконтрольному обороту и использованию средств в направлении, не соответствующем общей финансовой политике, а также к искусственному увеличению "денежного голода" и выпуску излишних денежных знаков. С целью недопущения такого нежелательного оборота дел СНК признавал "крайне необходимым, чтобы все учреждения Советского правительства, а также национализированные предприятия, выполняя декрет о единстве кассы, сосредоточивали все свои свободные наличные средства в кассах Народного банка Российской Советской Федеративной Социалистической Республики, а не в иных кредитных учреждениях". За неисполнение этого решения ответственных руководителей советских учреждений ожидала строгая кара, предусматривавшая увольнение этих руководителей со службы и предание их суду революционного трибунала ²³ .

Еще более суровым было постановление Совнаркома по проведению в жизнь декрета о 10-ти миллиардном налоге. Оно обязывало Центральное статистическое управление - по согласованию с наркоматами внутренних дел и финансов - выработать анкетный лист о распределении 10-ти миллиардного налога в деревне, особенно среди домохозяев, а наркомат финансов осуществить взимание чрезвычайного налога "с большой строгостью, лишь в крайних случаях допуская послабление" ²⁴ . Правда, о самих этих послаблениях ничего сказано не было. Наркому внутренних дел Г. И. Петровскому поручалось провести обследование губерний, охваченных восстанием в связи со взысканием этого налога, и о результатах доложить СНК.

Был намечен целый ряд совещаний и заседаний, включая съезд комитетов бедноты, на которых следовало обсудить конкретные и эффективные меры по реализации натурального налога.

Оба эти декрета, особенно первый, заслуживают более подробного рассмотрения. Хотя в тексте декрета о 10-ти миллиардном налоге содержались определенные оговорки, которые должны были несколько смягчить жест-

стр. 84

кость ряда формулировок, авторам этого документа не удалось скрыть, что он был направлен против крестьянства и прежде всего против его трудовых слоев. И это не было каким- то случайным эпизодом в деятельности финансовых работников высокого ранга, а отражало саму суть политики правительства, стремившегося поправить денежные дела страны именно за счет крестьянства. Еще в мае 1918г., выступая на I Всероссийском съезде финансовых работников, председатель Совнаркома, говоря о грядущей денежной реформе, сделал заявление, буквально ошеломившее многих участников и гостей съезда. "Мы назначим самый краткий срок, в течение которого каждый должен сделать декларацию о количестве имеющихся у него денег и получить взамен новые. Если сумма эта окажется небольшой - он получит рубль за рубль. Если же она превысит норму - он получит лишь часть. Мера эта, несомненно, встретит сильнейшее противодействие не только со стороны буржуазии, но и со стороны нашего крестьянства, разбогатевшего на войне и зарывшего в земле бутылки, наполненные бумажными деньгами. Мы встретимся грудь с грудью с классовым врагом. Борьба будет тяжелая, но благородная борьба. Среди нас нет сомнений, что нам необходимо взять на себя все тягости этой борьбы, ибо она необходима и неизбежна" ²⁵ .

Было ли это случайной оговоркой или оратор просто в сердцах напрямую высказал действительное отношение партии к крестьянству, в котором она видела не столько союзника, сколько противника, против которого призывала вести "благородную борьбу". А ведь речь шла о большинстве населения страны! Поэтому в последующих изданиях произведений Ленина это место в его речи изымалось, а слова "со стороны нашего крестьянства" без каких-либо комментариев заменялось на "со стороны деревенских кулаков" ²⁶ , что, естественно, существенно меняло первоначальный смысл сказанного Лениным.

То, что это не было простой оговоркой или нечаянно оброненным словом, свидетельствовали некоторые последующие слова и дела, не очень-то вписывавшиеся в рамки провозглашавшейся большевиками политики по аграрно-крестьянскому вопросу. Пожалуй, наиболее сильным подтверждением этому может служить не раз приводившаяся в последнее время в печати телеграмма, направленная В. И. Лениным пензенским руководителям. Вот ее полный текст: "11.VIII.1918 г. Т[овари]щам Кураеву, Бош, Минкину и другим пензенским коммунистам. Т[овари]щи! Восстание пяти волостей кулачья должно повести к беспощадному подавлению. Этого требует интерес всей революции, ибо теперь везде "последний реши[тельный] бой" с кулачьем. Образец надо дать. 1) Повесить (непременно повесить, дабы народ видел) не меньше 100 заведомых кулаков, богатеев, кровопийцев. 2) Опубликовать их имена. 3) Отнять у них весь хлеб. 4) Назначить заложников - согласно вчерашней телеграмме (имеется в виду записка В.И. Ленина, А.Д. Цюрупы и Э.М. Склянского председателю губисполкома А.Е. Минкину - А. И. ) Сделать так, чтобы на сотни верст кругом народ видел, трепетал, знал, кричал: душат и задушат кровопийц кулаков. Телеграфируйте получение и исполнение. Ваш Ленин. P.S. Найдите людей потверже" ²⁷ .

Некоторые исследователи, по существу оправдывая такого рода крайности, пытаются объяснить их необходимостью продовольственной диктатуры, порожденной, в свою очередь, катастрофической нехваткой хлеба в стране и резким сокращением его доставки в Москву и Петроград. Но это, конечно, не может служить объяснением, а тем более оправданием насильственных мер в отношении сельского населения, зачастую абсолютно неповинного в сложившемся тяжелейшем положении на продовольственном фронте. Крестьянский вопрос, несмотря на всю его актуальность и значимость для такой страны, как Россия, оказался камнем преткновения не только для первого послеоктябрьского, но практически для всех последующих советских правительств. И это при том, что от понимания и решения аграрной проблемы во многом, если не во всем, зависело, в каком направлении пойдет развитие всей страны и как в конечном счете сложится судьба самой революции.

стр. 85

На словах все как будто понимали экономическую и социальную важность этой проблемы и необходимость ее кардинального разрешения, но не было при этом единого мнения по вопросу о путях и методах ее решения. И расхождения были весьма существенными. Водораздел проходил по ключевому вопросу: каким средствам надо уделить главное внимание - экономическим или силовым. Непоследовательность, которую с большим огорчением констатировали многие экономисты, объяснялась, во-первых, отсутствием у большевиков целостной и четко разработанной аграрной программы, которую можно было начать претворять в жизнь на следующий же день после победы революции, а во-вторых, разрывом между большевиками и левыми эсерами после заключения Брестского мира. Как это ни покажется удивительным, но после того, как левые эсеры покинули Советское правительство, в котором они выступали в роли своего рода конструктивной оппозиции и нередко удерживали большевистских лидеров от крайних шагов, методы репрессивно-реквизиционного характера стали преобладающими. Вряд ли этого требовали законы революции. Скорее можно предположить, что членам первого Советского правительства, по крайней мере большинству, подобные методы были более понятны и выглядели как логичные и отвечающие их революционным убеждениям.

Между тем ситуация с продовольствием в стране становилась все более тяжелой, если не катастрофической. Голод, который, по словам Ленина, "уже пришел" и "его ужасное дыхание чувствуется в городах, фабрично-заводских центрах и потребляющих губерниях" ²⁸ , с каждым днем охватывал все новые регионы, вызывая восстания в деревнях и волнения рабочих и служащих в промышленных центрах. Насколько остро стоял вопрос о голоде, можно судить по телеграмме наркома труда В.П. Ногина от 25 июля 1918 г. ко всем губернским и уездным комиссариатам труда. Она гласила:

"Борьбу с голодом поставьте на первое место своей работы. Срочно созовите объединенные совещания профессиональных союзов фабричных комитетов. Выделите энергичные комиссии рабочих помощь Наркомпроду для борьбы голодом. Мобилизуйте лучшие силы формируйте отряды. Приложите все усилия немедленному снабжению продовольствием голодающих губерний столиц. Командируйте авторитетных работников по всему уезду (губернии). Призываем выдержанности напряженной работе. Сообщите телеграфно всех принятых мероприятиях" ²⁹ .

Еще до этого, а именно 8 мая 1918 г., на заседании Совнаркома обсуждался доклад А.Д. Цюрупы о продовольственном положении и мерах по преодолению голода. Эти меры наделяли Комиссариат продовольствия чрезвычайными полномочиями. Основная мысль сводилась к тому, что для спасения от голода необходимо "провести беспощадную и террористическую оборону и войну против крестьянской и иной буржуазии, удерживающей у себя излишки хлеба". При этом владельцы хлеба, говорилось в постановлении СНК, имеющие его излишки и "не вывозящие их на станции и места сбора и ссыпки", объявлялись врагами народа и подвергались тюремному заключению сроком не менее 10 лет, конфискации всего имущества и изгнанию навсегда из общины. В нем подчеркивалось также, что "избыток сверх запаса для личного потребления до нового хлеба и посева должен быть заявлен каждым крестьянином к сдаче в недельный срок после объявления этого постановления в каждой волости. Если затем будет обнаружен у какого-либо крестьянина не заявленный избыток, то хлеб отбирается у него бесплатно, а твердая цена, которая полагалась бы за этот хлеб, выплачивается наполовину тому, кто на него укажет, а наполовину сельскому обществу" ³⁰ .

Менее чем через три месяца продовольственный вопрос вновь рассматривался на заседании Совнаркома. На этот раз правительству были представлены тезисы по продовольственному вопросу, разработанные Лениным. Их появление можно объяснить тем, что ранее принятые чрезвычайные и достаточно суровые меры не дали положительных результатов и положение с продовольствием существенно не изменилось, да к тому же за это время не толь-

стр. 86

ко обострились некоторые старые проблемы, но и возникли новые, требовавшие срочных мер и решений. Проявилось, очевидно, и понимание, что слишком большой крен в сторону ужесточения репрессивных мер по отношению к составлявшим большинство населения крестьянским массам, в том числе трудовой их части, таит в себе серьезную опасность для Советской власти. Крестьяне могли существенно пополнить ряды противников этой власти. Не случайно, в тезисах Ленина упор делался на повышение цен на хлеб, что должно было, вероятно, помочь "нейтрализовать в гражданской войне наибольшее возможное число крестьян". Чтобы добиться этого и сделать крестьянство активным участником в строительстве новых вооруженных сил республики, их массовой базой необходимо было смягчить некоторые прежние цели и методы, а от определенных и вовсе отказаться. И хотя в тезисах по-прежнему превалировали методы репрессивного характера, в частности, такие, как деятельность реквизиционных и заградительных отрядов, занимавшихся насильственным изъятием "излишков" хлеба у крестьян, а таких слов, как "реквизиция", "конфискация", "расстрел" и им подобных меньше не стало, тем не менее в тезисах прозвучали и некоторые мотивы, позволяющие судить о готовности Советской власти использовать в своей продовольственной политике и меры экономического характера, в частности, такие категории, как товарообмен, ценообразование и т. д. Кроме того, в тезисах признавалась необходимость наказывать членов "всех и всяких реквизиционных, продовольственных и прочих отрядов за всякие, явно несправедливые к трудящемуся населению или нарушающие правила и законы и способные вызвать возмущение населения действия, а равно за несоставление протокола и за невыдачу его копии всякому, у кого что-либо отобрано или кто подвергнут какой-либо мере взыскания".

Тезисы по продовольственному вопросу требовали установить налог натурой, хлебом, с богатых крестьян (богатыми считались те, у кого количество хлеба, включая новый урожай, превышает вдвое и более чем вдвое собственное потребление (считая прокорм семьи, скота, обсеменение) ³¹ .

Во исполнение ленинских тезисов Совнарком поручил ряду комиссариатов (продовольствия, земледелия, финансов, торговли и промышленности, а также ВСНХ) подготовить проекты соответствующих декретов, которые содержали бы конкретные мероприятия по реализации идей, заложенных в тезисах. На заседаниях 3, 4, 5 и 6 августа 1918 г. СНК принял ряд декретов и постановлений, касающихся привлечения к заготовке хлеба рабочих организаций, уборочных и уборочно- реквизиционных отрядов, заградительных, реквизиционных и продовольственных отрядов, действовавших на железнодорожных и водных путях, обязательного товарообмена в хлебных сельских местностях, введения твердых цен на хлеб урожая 1918 года и т. д.

Принципиально важной политической и государственной проблемой, доставшейся новой России по наследству и явившейся для большевиков своего рода лакмусовой бумажкой, по которой можно было судить об их "демократической прочности", стало отношение к Учредительному собранию. Позиция большевиков в этом вопросе была достаточно ясной и четкой: они выступали против самой идеи придания Учредительному собранию статуса сколько-нибудь значимого государственного органа и уж тем более представительно-законодательного учреждения. Большевики прекрасно понимали, что демократические выборы не дадут им большинства мест в этом собрании, которому предстояло определить характер государственного строя России и формы управления страной. Большевики не для того взяли власть, чтобы так легко и просто расстаться с ней.

Однако открыто заявить об этом они тоже не спешили, чтобы не выглядеть политической силой, выступающей против демократических принципов и устоев. Поэтому они играли двойную игру: публично заявляли о поддержке выборов в Учредительное собрание и самого этого органа, а на самом деле готовились к тому, чтобы любыми средствами заблокировать выборы, а если это не удастся, то распустить Учредительное собрание, объявив его незаконным.

стр. 87

Ответственность за проведение в жизнь этой линии была возложена на И.В. Сталина и М.С. Урицкого. Именно им предстояло найти "соломоново решение" и, сохраняя видимость демократичности своей позиции, навсегда закрыть эту весьма неприятную для большевиков тему. Сталин на каждом заседании Совнаркома, когда возникал вопрос о созыве Учредительного собрания, требовал его отсрочки. Первый раз вопрос об Учредительном собрании был поставлен в повестку дня Совнаркома 17 ноября 1917 г., но обсуждение не состоялось и было, по не названным причинам, отложено до следующего заседания. 20 ноября Совнарком, опять-таки по предложению Сталина, обсудил вопрос уже не об отсрочке выборов, а об отсрочке созыва Учредительного собрания. По этому вопросу было принято весьма оригинальное решение: "Поручить Петровскому и Сталину пригласить одного члена Воен[но]-Рев[олюционного] Комит[ета] и еще того, кого они найдут нужным, и взять в свои руки комиссию по Учредительному собранию с целью завладеть всеми документами по Учредительному] собранию для ориентирования в положении вещей. Поручить Троцкому организовать усиленную газетную кампанию" ³² .

Ровно через месяц, 20 декабря 1917 г., на повестке дня Совнаркома вновь стоял вопрос об открытии Учредительного собрания. Принятое постановление гласило: "Ввиду того, что необходимого кворума для Учр[едительного] собр[ания], считая в том числе и тех депутатов, которые не представили установленным путем своих полномочий, еще не имеется; ввиду того, что многие из прибывших в Петроград членов Учр[едительного] собр[ания] отбыли на места, ввиду неопределенности положения в отношении срока созыва Учр[едительного] собр[ания]; ввиду того, что сейчас по ходу выборов можно более или менее определить момент, когда по миновании рождественских праздников, может собраться установленный кворум, Сов[ет] Нар[одных] Ком[иссаров] назначает сроком открытия Учредительного собрания пятое января при наличии установленного кворума в 400 человек" ³³ .

6 января 1918 г., уже на второй день работы Учредительного собрания, Совнарком принял постановление о его роспуске. В обоснование данного решения легли тезисы Ленина, в которых указывалось, в частности, что выборы в Учредительное собрание проходили по спискам, составленным до Октябрьской революции, и потому не были учтены новые политические условия, сложившиеся в стране после Октября и сдвиги, произошедшие с тех пор в расстановке социально-классовых сил. В качестве причин роспуска Учредительного собрания указывались и такие факторы, как попытка правых эсеров использовать лозунг Учредительного собрания для прикрытия своих контрреволюционных целей, а также уход с Учредительного собрания фракций большевиков и левых эсеров, отказ собрания обсуждать предложенную ВЦИК Декларацию прав трудящегося и эксплуатируемого народа.

Обращают на себя внимание еще два обстоятельства. Первый - это предложение указать, что вместе с фракциями большевиков и левых эсеров Учредительное собрание покинула часть так называемой мусульманской фракции. Кроме того, для того чтобы как-то смягчить ситуацию члены Совнаркома от левых эсеров Колегаев и Штейнберг предложили включить в проект декрета о роспуске Учредительного собрания специальный пункт о необходимости внесения на III съезд Советов вопроса о федеративном конвенте, то есть о выборном законодательном органе, наделенном высшими государственными полномочиями. Однако это предложение было отклонено 6 голосами против 5. Тем не менее в протоколе заседания СНК была сделана запись: "По мнению левых с-р., в порядок дня III съезда Советов должен быть поставлен вопрос о создании постоянного федеративного законодательного Советского органа". На этом же заседании в качестве своего рода поощрительной акции было принято решение, существенно отличавшееся от предложения, с которым выступили левые эсеры, принципиально не менявшее уже сложившуюся практику, когда функции законодательного органа фактически присвоил себе Совнарком: "Предложить ЦИК привлечь фракции Уч-

стр. 88

редит[ельного] собр[ания], желающих работать с Советами, в состав ЦИК с наделением их правом решающего голоса" ³⁴ . Заключительным аккордом явилось постановление Совнаркома от 9 января 1918 г. о назначении Урицкого, "за прекращением работ по Учредительному собранию", на одну из должностей в ВСНХ с уведомлением об этом его председателя - В.В. Оболенского ³⁵ .

История созыва и роспуска Учредительного собрания, независимо от позиции и целей тех или иных политических партий и отдельных деятелей, выявила нечто гораздо более важное и существенное, чем просто отношение к этому органу. По большому счету речь фактически шла о том, насколько искренне и глубоко большевики и их лидеры верили в жизненную необходимость и нерасторжимость социализма и демократии. События вокруг Учредительного собрания, его возможной роли и месте в российском государстве имели серьезные последствия. Уже в ту пору многие политики не только в России, но и за рубежом могли увидеть в этих событиях их зловещий смысл. Больше всего беспокоила большевиков позиция лидеров западноевропейской социал- демократии, расценивших разгон Учредительного собрания как "грубый и произвольный разрыв со всем предшествовавшим развитием социализма" ³⁶ . Становилось все более очевидным, что большевиков ожидают серьезные трудности, способные изменить сам характер проводимого в России социалистического эксперимента, деформировать его.

Расхождения по ряду принципиальных вопросов, касавшихся Учредительного собрания и всего того, что предшествовало ее созыву и роспуску, существенно отразилось и на отношениях между большевиками и левыми эсерами, единственной политической силы, которая оставалась пока составной частью демократического союза двух партий и была представлена в Советском правительстве, что имело большое значение для создания новой системы власти в России. Однако это сказалось несколько позже. Прошло всего два с небольшим месяца и этот блок также оказался под угрозой распада, когда был подписан "похабный", по признанию Ленина, Брестский мир.

Эти два события - роспуск Учредительного собрания 6 января 1918 г. и Брестский мирный договор с Германией 8 марта 1918 г., разные по характеру и по своему влиянию на внутриполитическую жизнь страны, имеют тем не менее ряд общих черт, из которых наиболее существенными являются, пожалуй, две. И в том и в другом случаях решения принимались не в интересах страны в целом, а в интересах отдельных групп влияния, кроме того негативные последствия этих решений в полной мере стали проявляться значительно позже, когда те, кто их принимал, уже не могли держать за это ответ.

Вскоре после заключения мира с Германией левые эсеры, подчиняясь решению ЦК своей партии, осудившего этот шаг Советского правительства, вышли из состава Совнаркома. Заявления о сложении своих обязанностей подали наркомы юстиции И.З. Штейнберг, земледелия - А.Л. Колегаев, государственных имуществ - В.А. Карелин, нарком почт и телеграфов - П.П. Прошьян, заместитель наркома юстиции А.А. Шрейдер. Из большевистских наркомов свои посты оставили председатель ВСНХ и нарком по организации и регулированию производства В.В. Оболенский, нарком государственного призрения A.M. Коллонтай, член Комитета по военным и морским делам П.Е. Дыбенко, а также заместитель наркома земледелия Н.Н.. Алексеев, член Президиума ВСНХ В.М. Смирнов и некоторые другие чиновники высокого ранга. Мотивация у всех была практически одна и та же, а именно несогласие с политикой правительства по вопросу войны и мира. Коллонтай резче других мотивировала свою позицию, утверждая, что заключение мирного договора с Германией ослабит революционный размах мирового пролетарского движения и приведет к подрыву Советской власти.

Однако, если левые эсеры свой выход из состава Советского правительства объясняли необходимостью подчиниться решению ЦК своей партии, то аналогичные действия большевистских наркомов были продиктованы как раз их несогласием с решением их партии. И они были не одни. Решение

стр. 89

подписать мирный договор проходило чрезвычайно трудно и в ЦК, и на заседании ВЦИК. Среди тех, кто были не удовлетворены разъяснениями Ленина и голосовали против заключения мира с Германией, имелось немало людей, в том числе и видных руководителей партии, как, например, Н.И. Бухарин, но не настолько, чтобы заблокировать данное решение и не допустить принятия договора и его ратификации.

Едва ли не главным аргументом Ленина в острых спорах о Брестском мире было утверждение, что без победы пролетариата в мировом масштабе российский социалистический эксперимент не имеет шансов на успех. Суть ленинской позиции по Брестскому миру сводилась к тому, что заключение мира является той необходимой "оттяжкой" во времени для проведения в жизнь социальных реформ, без чего невозможно упрочиться и успешно вести революционную войну с международным империализмом, на чем настаивали "левые коммунисты" во главе с Бухариным, заявлявшие, что продолжение этой войны разбудит революцию в Германии и тем самым спасет русскую и приблизит мировую революцию. Продолжение войны в условиях, когда армия чрезмерно утомлена, подчеркивал Ленин, может лишь усилить германский империализм, а мир все равно придется заключать, но тогда он будет гораздо более тяжелым. Если, заявлял он, "мы в настоящий момент не скажем ясно, что мы согласны на мир, то мы погибнем. Нам важно задержаться до появления общей социалистической революции, а этого мы можем достигнуть, только заключив мир" ³⁷ .

Те, кто выступал против Брестского мира, то ли не поняли всего замысла Ленина, то ли посчитали, что он решил отступить от идеи мировой социалистической революции и поверил в то, что и без нее можно защитить русскую революцию от поражения. Не все готовы были и смириться с мыслью об утрате огромной российской территории, оказавшейся под немецкой оккупацией, и выплатой Германии огромной контрибуции в размере 3 млрд. немецких марок. Уже 19 сентября 1918 г., спустя шесть с половиной месяцев после заключения Брестского мирного договора, Совнарком по докладу наркома финансов Н.Н. Крестинского утвердил постановление о внесении в список кредитов по делам Германии сумм, согласно соглашению от 27 августа 1918 года. Как явствует из письма Крестинского, направленного им в Совнарком, соглашение с Германией, о котором шла речь, налагало на Россию обязательства: "I) отправить в Германию 245 564 килогр. золота, 2) 545 440 000 рублей кредитными билетами, 3) передачу облигаций займа на 2'/^ миллиарда марок". По сообщению наркома, первая партия золота и кредитных билетов в количестве 42 860 кг. и 90 900 000 рублей уже были отправлены в Оршу и переданы германским представителям (правда, без соответствующей санкции Совнаркома). Поэтому нарком просил наделить его определенными полномочиями на то, чтобы изъять из запасов Народного банка соответствующее количество золота, а также иметь в своем распоряжении достаточное количество кредитных билетов, передаваемых Германии. Сумма испрашиваемого кредита определялась в 863 630 000 рублей. Нерешенным оставался лишь вопрос, по какой стоимости следует возмещать Народному банку за поставленное им золото. Если следовать Монетному уставу, согласно которому 1 рубль содержит 17,424 доли чистого золота, то общая сумма, причитавшаяся Народному банку за 245 564 кг. золота составила бы 317 185 366 рублей. При цене золота в 32 руб. 50 коп. за золотник (4,26 г.), установленной ВСНХ, сумма, подлежащая возмещению Народному банку, повысилась бы в 5 раз и превысила 1,5 млрд. рублей. Естественно, что нарком предлагал принять первый способ исчисления и отказаться от второго, который значительно повышал общую сумму контрибуции Германии и породил бы весьма нежелательные толки. Совнарком на заседании от 23 сентября 1918 г. обсудил вопрос о ходе переговоров с Германией по вопросу об исполнении Россией обязательства по выплате Германии одного миллиарда марок товарами, согласно дополнительному договору от 27 августа 1918 года, поручив ведение этих переговоров наркому торговли и промышленности Л.Б. Красину ³⁸ .

стр. 90

Одновременно с этим советская Россия, оставаясь верной идее мировой или по крайней мере всеевропейской революции, не забывала, несмотря на переживаемые ею финансовые трудности, оказывать финансовую поддержку участникам мировой революционной войны. Так, 9 декабря 1917 г. Совнарком принимает постановление о выделении двух миллионов рублей на поддержку международного революционного движения. Вот полный текст этого постановления, под которым стоят две подписи: председателя СНК В.И. Ленина и народного комиссара по иностранным делам Л.Д. Троцкого: "Принимая во внимание, что Советская власть стоит на почве принципов международной солидарности пролетариата и братства трудящихся всех стран, что борьба против войны и империализма может только в международном масштабе привести к полной победе. Совет Народных Комиссаров считает необходимым придти всеми возможными, в том числе денежными, средствами на помощь левому интернациональному крылу рабочего движения всех стран, совершенно независимо от того, находятся ли эти страны с Россией в войне или в союзе, или же сохраняют нейтральное положение. В этих целях Совет Народных Комиссаров постановляет ассигновать на нужды революционного интернационалистического движения в распоряжение заграничных представителей комиссариата по иностранным делам два миллиона рублей" ³⁹ .

Тем временем правительственный и политический кризис в стране продолжал развиваться. Анализируя ситуацию, сложившуюся в правительстве после ухода из него левых эсеров и ряда большевиков, Я.М. Свердлов, выступая на заседании Совнаркома 18 марта 1918г., назвал ее "общеминистерским кризисом" ⁴⁰ . На самом же деле кризис вышел за рамки только правительства и существенно затронул всю политическую систему страны. Лишившись последнего союзника по политической коалиции, большевики фактически встали на путь утверждения в стране монополии одной партии на власть. Всех негативных моментов, связанных с этим шагом и проявившихся гораздо позже, в тот момент многие, очевидно, ясно не осознавали. И хотя большевики в лице Ленина откликнулись на разрыв с левыми эсерами внешне спокойно в духе известных лермонтовских строк: "Была без радостей любовь, разлука будет без печали", вряд ли они не осознавали, что на российской политической сцене наметился опасный поворот с достаточно не ясными перспективами. Зато торжествовал Троцкий, который не скрывал, что, идя на переговоры о коалиции с меньшевиками и эсерами, он никогда не сомневался в том, что из этих переговоров ничего не выйдет (но нужен был предметный урок) ⁴¹ . Кстати сказать, Ленин поддержал эту позицию, заявив: "Я не могу дальше говорить об этом серьезно (речь шла о коалиции с меньшевиками и эсерами. - А. И. ). Троцкий давно сказал, что объедин[ение] невозможно. Троцкий это понял и с тех пор не было лучшего б[ольшевика]" ⁴² .

Правительственный кризис внес серьезные коррективы в работу СНК. Прежде всего необходимо было найти достойную замену ушедшим в отставку наркомам, что было весьма непростым делом, поскольку большевики постоянно испытывали нехватку квалифицированных кадров, способных профессионально разбираться в производстве, финансах, других отраслях народного хозяйства. Возникала настоящая министерская чехарда, когда наркомов перебрасывали с одного наркомата на другой, а иногда один нарком руководил одновременно двумя наркоматами. К примеру, Сталин кроме наркомата по национальным делам возглавлял еще и наркомат государственного контроля, где постоянно возникали какие-то конфликты, разрешать которые приходилось Совнаркому, создававшему с этой целью одну комиссию за другой.

Вместе с тем в работе СНК более четко обозначились изменения, если не стратегического, то по крайней мере тактического характера, связанные прежде всего с тем, чтобы принимаемые Совнаркомом решения были достаточно сбалансированными и в полной мере учитывавшими политическую обстановку, сложившуюся в стране после распада коалиционного союза, а

стр. 91

также настроения широких трудящихся масс по назревшим социальным проблемам. Правда, этот баланс все чаще и больше склонялся в пользу мер репрессивного характера.

Особое внимание Советского правительства приковывали к себе чрезвычайно острые и сложные социальные проблемы: быстрорастущая дороговизна жизни, массовая безработица, хроническая нехватка продовольствия, повсеместно порождавшая голодные бунты, бытовая неустроенность людей и многочисленные материальные лишения. Все это вызывало массовые протесты не только со стороны свергнутых классов, но и широких трудящихся масс. Правительство пыталось решать эти вопросы за счет сокращения государственного аппарата, снижения жалованья высшим государственным чиновникам, усиления борьбы с коррупцией, получившей распространение и в высших эшелонах власти, и т. д. В первые же после революции дни Совнарком, по предложению Ленина, назначил предельные ставки народным комиссарам - 500 руб. в месяц бессемейным и прибавку в 100 руб. на каждого неработоспособного члена семьи. Наркомам разрешалось иметь квартиру - не свыше одной комнаты на каждого члена семьи. Наркомату финансов и всем другим комиссариатам поручалось "немедленно изучить сметы министерств и урезать все непомерно высокие жалования и пенсии" ⁴³ . Весьма резкой была реакция правительства на то, что наркомфин согласился выплатить государственным служащим наградные, составившие 10% их годового содержания; оно потребовало вернуть государству выданные суммы ⁴⁴ .

Правда, после голодного обморока, случившегося с наркомом продовольствия Цюрупой, установленная максимальная планка жалования для наркомов, была пересмотрена в сторону ее повышения. 16 июля 1918 г. на заседании Совнаркома стоял внесенный Лениным вопрос: "О повышении жалования народным комиссарам в связи с заболеванием тов. Цюрупа на почве недоедания". В постановлении СНК по данному вопросу говорилось о необходимости обследования финансового положения отдельных народных комиссаров и членов коллегии и внесении в Совет Народных Комиссаров предложения о персональном увеличении им жалования. "Тов[арищу] Цюрупе, народному комиссару по продовольствию, говорилось в этом постановлении, немедленно повысить жалование до 2000 рублей" ⁴⁵ . Для сравнения укажем, что минимальная заработная плата рабочим без различия пола декретом СНК от 10 сентября 1918 г. была установлена в 15 руб. 60 коп. При этом было признано желательным перейти "к натурализации заработной платы" ⁴⁶ , то есть к использованию в качестве платежного средства промышленных товаров и продуктов питания. В то же время доход председателя СНК В.И. Ленина в 1918 г. составил 24 683 руб. 33 коп. и состоял из двух статей поступления: заработной платы - 9 683 руб. 33 коп. и гонораров за опубликованные труды - 15 000 руб. ⁴⁷ .

С первых же дней существования Советское правительство столкнулось с проблемой коррупции, приобретавшей все более широкие размеры и пронизывавшей разные сферы государственной жизни. На заседании Совнаркома 19 декабря 1917 г. рассматривалось дело, связанное с попыткой подкупа представителем одной финансово-промышленной группы члена коллегии наркомата финансов, которому была, по его словам, предложена взятка в один миллион рублей. По этому вопросу было принято решение, направленное на ужесточение "уголовной ответственности лиц, покушающихся на подкуп государственных чиновников, и о каре за подкуп и попытку его конфискацией имущества" ⁴⁸ .

Коррупция не обошла стороной и культурные учреждения, занимавшиеся распродажей предметов огромной художественной ценности и вывозом их за границу. Вопрос о вывозе за границу предметов искусства и старины, а также исторических рукописей и редких изданий, которые распродавались за границей за бесценок, не раз рассматривался на заседаниях СНК. По признанию наркома просвещения Луначарского, вывоз предметов искусст-

стр. 92

ва и старины принял массовый характер. Несмотря на строгие запретительные меры правительства, остановить этот поток и даже существенно сократить его так и не удавалось. Он продолжал увеличиваться и в последующие годы. Сохранился весьма любопытный ответ И.В. Сталина на письмо известного востоковеда в то время заведующего сектором Востока Эрмитажа И.А. Орбели, который с горечью сообщал о массовой распродаже за границей ценнейших образцов русской и мировой культуры и искусства. Ответ, собственноручно написанный Сталиным, воспроизводится ниже в факсимильной форме. (С ним в свое время директор Эрмитажа акад. Б. Б. Пиотровский ознакомил членов бюро Отделения истории АН СССР).

стр. 93

Из ответа Сталина Орбели напрашиваются по крайней мере два вывода. Во-первых, то, что власти, в том числе, очевидно, и Сталин знали, что происходит с ценностями, хранящимися в Эрмитаже, да и в других национальных музеях и хранилищах. Речь шла, по всей видимости, об одном из каналов поступления иностранной валюты в государственную казну, а в этих делах, как свидетельствует богатый российский опыт, без коррупции не обходится. Во-вторых, эти факты тщательно скрывались от общественности, у которой кроме справедливого гнева они ничего другого вызвать не могли.

Большое место в работе СНК занимали вопросы, которые можно было бы определить как утверждение в советском обществе новых идеологических и морально-нравственных принципов, норм и ценностей. Они составили целую программу, включавшую в себя вопросы наглядной агитации, пропаганды, системы просвещения и высшего образования, положения печати и издательского дела, исследований в области общественных наук и т. д. 29 июня 1918 г. Совнарком своим постановлением обязал народный комиссариат просвещения и его руководителя Луначарского разработать меры по сносу, как говорилось в этом постановлении, "уродливых памятников монархической России" и возведению новых памятников в Москве великим деятелям русской революции, выдающимся представителям мировой социалистической мысли и др., украшению "улиц Москвы цитатами и изречениями великих людей". Всего намечалось возвести 50 таких памятников. В письме Луначарского в Совнарком сообщалось, что работы над некоторыми памятниками, в частности, Радищеву, декабристам, народовольцам, Белинскому, Добролюбову и Чернышевскому, идут уже полным ходом. В качестве первого аванса на их изготовление было выделено 250 тыс. рублей ⁴⁹ .

Серьезные изменения претерпела система высшей школы, в частности, правила приема в высшие учебные заведения. Соответствующий декрет СНК предоставлял каждому российскому гражданину, достигшему 16-летнего возраста, право поступить в любое высшее учебное заведение без предоставления диплома, аттестата или свидетельства об окончании средней или какой-либо иной школы. Отменялась плата за учебу. Уже внесенная за первое полугодие 1918/1919 учебного года плата подлежала возврату. Кроме того, постановление СНК обязывало наркома просвещения предусмотреть необходимые меры на случай, если число желающих поступить в высшие учебные заведения РСФСР превысит обычное число вакансий. При этом подчеркивалось, что никаких, не только юридических, но и фактических привилегий для имущих классов быть не должно. Как отмечалось в постановлении СНК, в первую очередь должны приниматься лица из среды пролетариата и беднейшего крестьянства, которым будут предоставлены в широком размере стипендии ⁵⁰ .

Однако более важной и трудной была задача, которую невозможно было решать сугубо идеологическими методами. Нужно было прежде всего изменить политический климат в стране, избавиться от тех, кто продолжал упорствовать, выступая практически против широковещательных заявлений и реальных шагов Советской власти. В этой обстановке большевики старались четко выявлять не только и даже не столько своих сторонников, сколько активных противников. Если с определением внешнего врага все было более или менее ясно - речь шла о мировом империализме, то в поисках внутренних врагов выстраивали целую обойму аргументов и критериев, на основании которых можно было бы зачислить в разряд врагов Советской власти те или иные партии и отдельных лиц. Для этого нужны были надежные карательные органы, наделенные чрезвычайными полномочиями. Именно этим главным целям должна была удовлетворять деятельность Всероссийской Чрезвычайной Комиссии (ВЧК) во главе с Ф.Э. Дзержинским, превратившаяся в главный карательный орган страны. Это была, пожалуй, единственная структура в системе новой государственной власти, которая не испытывала недостатка в кадрах. Многие перешли на службу Советской власти прямо из царской охранки, профессионально выполняя свои прежние фун-

стр. 94

кции с особенным тщанием и усердием. Во все времена власть предержащие презирали доносчиков, но любили доносы.

Первой, кто в полной мере ощутил на себе весьма изощренные, на уровне экзекуции, методы революционной Фемиды, была кадетская партия, которая, как говорилось в постановлении Совнаркома от 28 ноября 1917 г., превратилась в политический штаб всех контрреволюционных сил России. В нем утверждалось, что деятельность этой партии угрожает делу мира и всем завоеваниям революции. На этом же заседании СНК был утвержден декрет об аресте лидеров кадетской партии и предании их суду революционного трибунала. А сама партия была объявлена партией врагов народа. На местные Советы возлагалась ответственность за организацию особого надзора за партией кадетов, ввиду, как отмечалось в документе, ее связи с корниловско-калединской гражданской войной против революции ⁵¹ .

Против данного декрета проголосовал только Сталин. Кстати сказать, вопрос об аресте П.Н. Милюкова обсуждался на заседании Совнаркома еще 16 ноября 1917 г., тогда решение о его аресте принято не было.

За постановление СНК от 28 ноября 1917 г. и арест кадетских лидеров проголосовали также левые эсеры, входившие в состав Совнаркома, надеявшиеся, очевидно, что подобной участи смогут избежать. Раздоры между большевиками и левыми эсерами закончились обвинениями последних в организации антиреволюционного и антигосударственного заговора и массовыми репрессиями, обрушившимися на них и их партию.

Стремление большевиков любой ценой удержать власть в своих руках, не допуская другие политические силы к управлению государством (даже тех, с кем они вместе участвовали в революционном движении), было главным в политическом поведении большевистских лидеров в послеоктябрьский период. Именно под этим углом зрения следует рассматривать деятельность Совнаркома, связанную с его внутренней и внешней политикой, культурно- просветительской и агитационно-пропагандистской работой, формированием системы государственного управления и контроля, строительством вооруженных сил и т. д.

Необходимо подчеркнуть, что провозглашаемые и осуществляемые на деле цели и задачи носили на первых порах не столько созидательный, сколько разрушительный характер. Говорят, что без разрушения старого мира невозможно было построить новый. Но беда страны, ее трагедия состояли именно в том, что, во-первых, период разрушения занял слишком много времени, а, во-вторых, главной целью большевиков на том историческом этапе, похоже, было не ускоренное переустройство России на социалистических началах и заложение прочных основ для социалистического эксперимента (среди них демократия является едва ли не решающим условием), а превращение страны и ее территории в плацдарм для подготовки и развертывания всемирной пролетарской революции. В основе этой идеи лежало неверие в возможности России, опираясь на собственные силы, преодолеть социально-экономическое отставание и выйти в число передовых держав.

Кто "делал" советскую историю на начальном этапе, что это были за люди, какие отношения существовали между ними, какие мысли и идеи они вынашивали, как сложилась их дальнейшая судьба? Ответы на эти вопросы могут помочь лучше разобраться в сложных политических перипетиях той эпохи, а также в некоторых причинах того, почему строительство социализма в СССР принимало часто весьма странные, а иногда и уродливые формы.

В первую десятку главных фигур, оказавшихся на политическом Олимпе страны, кроме Ленина и Троцкого, входили Свердлов, Сталин, Каменев, Рыков, Зиновьев, Бухарин, а также Крестинский и Луначарский. Именно они стояли у руля государственного корабля, определяли его курс. На них лежала главная ответственность за решение проблем, в изобилии возникавших во время этого плавания. Большинство из них (Ленин, Троцкий, Сталин, Каменев, Крестинский, Бухарин и Зиновьев), входили также в партийное руководство, определяя политическую линию партии. Они существенно

стр. 95

различались между собой - как по характеру, темпераменту, уму, отношению к делу, глубине понимания и широте видения проблем, так и по политическим и идеологическим воззрениям, хотя все проповедовали большевизм.

В отсутствие Ленина, а таких случаев за полтора года было не более десяти (включая двухнедельное лечение после покушения на него 30 августа 1918 г.), на заседаниях Совнаркома председательствовали Троцкий, Свердлов, Сталин и Рыков. Тот факт, что в отсутствие Ленина Свердлов чаще других председательствовал на заседаниях СНК, свидетельствует о весьма доверительных отношениях между ним и Лениным, а также о попытке теснее привязать В ЦИК к СНК и сделать последний важнейшим не только исполнительным, но и законодательным органом.

Сложные отношения существовали не только между теми, кто входил в десятку руководящих государственных деятелей, но и между каждым из них, с одной стороны, и Лениным - с другой. Относительно безоблачно развивались отношения Ленина и Троцкого, Ленина и Свердлова. Со всеми остальными они были не во всем ровными и лояльными, и тем более близкими, хотя внешне все выглядело вполне респектабельно. При каждом удобном случае все стремились продемонстрировать вождю свое высокое уважение и личную преданность.

Но различия и разногласия, иногда весьма серьезные, возникали довольно часто, что не могло не отражаться как на настроении самих руководителей разного уровня, так и на общем положении дел. Причем чем больше проходило времени, тем острее ощущались эти разногласия и противоречия, хотя негативные моменты всячески затушевывались, маскировались; особенно строго следили, чтобы они не стали достоянием широкой партийной общественности. Утечка любой информации на этот счет всячески пресекалась, а истинный смысл и содержание соответствующих документов намеренно скрывались даже от тех, кого они в первую очередь касались. В протоколах заседаний СНК часто значилось: "публикации не подлежит".

Из указанной десятки только четверо - Ленин, Свердлов, Сталин и Луначарский умерли естественной смертью. Все остальные, включая членов политбюро первых составов А.С. Бубнова и Г.Я. Сокольникова, были в 30-е годы репрессированы или расстреляны.

Та же участь постигла и наркомов - левых эсеров, входивших в состав Советского правительства на первом этапе его деятельности. Лишь трое из них уцелели, а четверо - Карелин, Колегаев, Трутовский, Алгасов закончили свой жизненный путь в советской тюрьме ⁵² .

Все эти и другие беды произошли в основном оттого, что когорта большевиков, отводивших себе роль отцов- основателей первого в мире социалистического государства, не побеспокоились о том, как уберечь это государство и его граждан от произвола, насилия и беззакония тех, кто может оказаться у власти. Тем более, что многие негативные явления, которые впоследствии превратились в массовые преследования людей и привели к существенным деформациям того строя, ради построения которого и совершалась Октябрьская революция, начали проявляться уже с самых первых шагов Советской власти.

Какие же вопросы вызывали особенно острые, хотя и скрытые от посторонних взглядов, дискуссии? К наиважнейшим надо отнести следующие. Первая группа вопросов касалась определения и осуществления таких форм, методов и путей народнохозяйственного развития страны, которые должны были помочь реально решать сложные экономические и социальные задачи, открыто не противореча марксистским установкам и взглядам на характер, сущность и особенности социалистической экономики. Вторая группа была связана с представлениями о становлении и развитии новой политической системы, о том, в какой мере и в каких пределах могут и должны быть использованы фундаментальные демократические принципы и нормы в ходе партийного и социалистического строительства. Третья группа относится к

стр. 96

проблемам, связанным со строительством новых вооруженных сил, использованием с этой целью командного состава и военных специалистов из царской армии, развитием военной промышленности, подготовкой и воспитанием военных кадров. Возникали неоднозначные мнения, какими должны быть структура армии, ее командный состав, система и механизм управления войсками и т. д.

Среди текущих задач, которых становилось все больше и больше и которые приобретали все более острый характер, все чаще и настойчивее выдвигался главный вопрос любой революции - вопрос о власти. Никакие меры политического, экономического, репрессивного характера не позволили правительству избежать крайней социальной напряженности в стране, грозившей перерасти в настоящую гражданскую войну, которая буквально стучалась во все двери. Именно ей предстояло методами вооруженной борьбы решать накопившиеся в российском обществе острейшие проблемы и противоречия. Как это ни парадоксально, но именно с помощью гражданской войны пытались реализовать свои цели не только свергнутые революцией старые классы и сословия, но и большевики, не видевшие в создавшейся обстановке другие пути и методы решения главной задачи - удержания власти и утверждения своей полной монополии на нее. Но об этом в следующей главе.

Примечания

1. СУХАНОВ Н.Н. Записки о революции. Т. 3. Книги 5-6-7. М. 1992, с. 352.

2. ЛОМОВ-ОППОКОВ Г.И. В дни бури и натиска. - За власть Советов. Саратов. 1968, с. 28-29.

3. См. ТРОЦКИЙ Л. Сталинская школа фальсификаций. М. 1990, с. 131.

4. См. ТРОЦКИЙ Л.Д. Терроризм и коммунизм. М.-Л. 1925.

5. ЛЕНИН В.И. Полн. собр. соч. Т. 35, с. 265, 156, 63.

6. См. Вопросы истории. 1989, N 10, с. 134.

7. Российский государственный архив социально- политической истории (РГАСПИ), ф. 19, оп. 1, д. 23. л. 1, 1 об.

8. Там же, д. 29, л. 2, 19; д. 36, л. 1 об.

9. Там же, д. 7, л. 5.

10. ЛЕНИН В.И. Полн. собр. соч. Т. 35, с. 27. Позже Ленин выразился по этому поводу еще более определенно: "Мы победили потому, что приняли не нашу аграрную программу, а эсеровскую и осуществили ее на практике." (Там же, т. 44, с. 30)

11. См. там же, т. 38, с. 407; т. 35. с. 411.

12. Видный историк Ю.В. Готье 11 января 1918 г. сделал следующую запись в своем дневнике: "Я уверен, что большевики продержатся очень долго, потому что их некому сменить, за исключением разве иностранцев, которым до этого надо между собой помириться". - ГОТЬЕ Ю.В. Мои заметки. М. 1997, с. 107.

13. М.А. Ларин призывал Советское правительство использовать галопирующую инфляцию, унаследованную от старого режима, в качестве инструмента в проведении государственной эмиссионной деятельности не только для сохранения власти, но и для подрыва экономической основы тех, кто имел значительные денежные накопления, и для ускорения социалистических преобразований (см. ОЛЬШЕВСКИЙ В.Г. Финансово-экономическая политика Советской власти в 1917-1918 гг.: тенденции и противоречия. - Вопросы истории. 1999, N 3, с. 32),

14. РГАСПИ, ф. 19, оп. 1, д. 25, л. 17.

15. Там же, д. 149, л. 5.

16. Там же, д. 152, л. 5.

17. Там же, д. 40, л. 1, 1 об.

18. Там же, д. 107, л. 4-5.

19. Там же, д. 159, л. 3.

20. Там же, д. 191, л. 2.

21. Там же, д. 214, л. 5.

22. Там же, д. 132, л. 4.

23. Там же, д. 190, л. 30, 30 об.

24. Там же, д. 233, л. 3.

25. ЛЕНИН В.И. Сочинения. Издание второе, исправленное и дополненное Т. XXIII. 1918- 1919, с. 20-21.

стр. 97

26. ЛЕНИН В.И. Полн. собр. соч. Т. 36, с. 354.

27. ЛЕНИН В.И. Неизвестные документы. 1891-1922. М. 2000, с. 246.

28. Ленинский сборник. XVIII. М. 1931, с. 96.

29. РГАСПИ, ф. 19, оп. 1, д. 171, л. 20.

30. Там же, д. Ill,, л. 3-4.

31. ЛЕНИН В.И. Полн. собр. соч. Т. 37, с. 31-33.

32. РГАСПИ, ф. 19, оп. 1, д. 5, л. 3.

33. Там же, д. 31, л. 2 об.

34. Там же, д. 41, л. 1, 1об.

35. Там же, д. 44, л. 2.

36. См. ТРОЦКИЙ Л.Д. Терроризм и коммунизм, с. 39.

37. ЛЕНИН В.И. Полн. собр. соч. Т. 35, с. 258.

38. РГАСПИ, ф. 19, оп. 1, д. 198, л. 21-21 об.; д. 200, л. 4.

39. Там же, д. 23, л. 8.

40. Там же, д. 77, л. 2.

41. ТРОЦКИЙ Л. Сталинская школа фальсификаций, с. 118.

42. ЛЕНИН В.И. Неизвестные документы, с. 216.

43. РГАСПИ, ф. 19, оп. 1, д. 3, л. 2, 2 об.

44. Там же, д. 104, л. 3.

45. Там же, д. 157, л. 8.

46. Там же, д. 194, л. 2.

47. ЛЕНИН В.И. Неизвестные документы, с. 301-302.

48. РГАСПИ, ф. 19, оп. 1, д. 30, л. 3.

49. Там же, д. 158, л. 3.

50. Там же, д. 170, л. 19, 21.

51. Там же, д. 13, л. 6-8.

52. Первое Советское правительство. Октябрь 1917 - июль 1918. М. 1991, с. 459.

Permanent link to this publication: