Николай Михайлович Языков (1803 - 1846), принадлежавший к старинному богатому роду симбирских дворян, с юности ощущал свое поэтическое призвание, о своеобразии которого не раз говорили его великие современники: "Языков, кто тебе внушил Твое посланье удалое? - спрашивал А. С. Пушкин. - Какой избыток чувств и сил. Какое буйство молодое!". Вторил ему и Е. А. Баратынский: "Буйства молодого певец роскошный и лихой". Стихи, "полные жизни и силы, пламенные, громозвучные", - отмечал М. П. Погодин (цит. по: Сахаров В. И. Николай Языков и его поэзия // Языков Н. М. Стихотворения. М., 1978. С. 5 - 6) Сам Языков писал о себе как о "поэте радости и хмеля".

Это чувство избытка своих жизненных сил, свойственное лирическому герою Н. Языкова, можно выразить одним старинным понятием - "молодечество", образованным от слова "молодец". Вот как объясняет значение этого понятия современник Н. Языкова В. Даль: "Молодечество ср. удаль, удальство, отвага, особ, из похвальбы. Из одного молодечества на штык лезет, от избытка удали... Молодечество-

стр. 11

вать, храбриться, выказывать молодечество и удаль, хвалиться удальством на деле, пускаться в отвагу на славу" (В. Даль. Толковый словарь живого великорусского языка. Т. II. М., 1979. С. 332). Как видим, молодечество в народном сознании проявляется и во внешности ("по походке"), и "по речам", и "на деле". Это состояние охватывает всего человека в его внешних проявлениях и внутренних порывах. Таковы молодцы и Н. Языкова, часто таков и его лирический герой.

Олицетворенным воплощением молодечества стал для Н. Языкова его современник и сосед по имению Д. Давыдов, с которым поэта связывали тесная дружба и взаимное восхищение. Поэт-гусар и поэт-студент чувствовали родство душ. Д. Давыдов часто просил Языкова написать свое мнение о его стихах: "Скажите мне ваше мнение по-гусарски или по-студентски, это все равно, ибо и там и там душой - вино и откровенность" (Русская старина. Т. XIII. 1884. С. 137).

Д. Давыдов признавал преимущество Н. Языкова как поэта, шутливо называя его своим "Парнасским отцом и командиром": "Вы мой нравственный отец и командир, один стих ваш, и я в огне боев, весело и безотчетно". Стихотворения Н. Языкова, по мнению Д. Давыдова, имеют "свойство возвышать душу и умножать бодрость духа и жажду к битвам и славе" (Там же. С. 134).

"Давыдов и Языков - в этом их оригинальность - рисуют не общеромантический тип "исключительной личности", а "национальный характер", овеянный романтикой удали и сильных страстей. Языков делал это осознанно и упорно. Все свойства "натуры" подаются в его стихах как свойство русского национального характера. Отсюда - фольклорный колорит языковского "героя", своего рода "доброго молодца"" (Семенко И. М. Поэты пушкинской поры. М., 1970. С. 188). Д. Давыдов в своих стихотворениях склонность к удальству, потехе превозносил столь же часто. Фольклоризация лирического героя у обоих поэтов происходит через поэтизацию молодечества - одной из любимых народом черт национального характера, которую Н. Языков часто отмечал и в других адресатах своих посланий - "П. И. Шепелеву", "Вульфу" и т.д.

В обрисовке Н. Языкова Д. Давыдов сродни удалым добрым молодцам: в "годины роковые" Россия видит его "на коне в кровавом зареве пожаров. В дыму и прахе боевом, Отваге пламенных гусаров Живым примером и вождем". Стихи его - "Созданья вольные", "Могучи, бурно-удалые", а сам он "Певец лихой и сладкогласный". И именно этот дух молодечества, удали Д. Давыдова вдохновляет Н. Языкова. Доблестные подвиги поэта-гусара сродни подвигам былинных богатырей: "Ты кровью всех врагов России Омыл свой доблестный булат!".

В послании "Д. В. Давыдову", как в волшебной сказке, герой наделяется незаурядными богатырскими способностями:

стр. 12

Знать, Суворов справедливо
Грудь тебе перекрестил:
Не ошибся он в дитяти,
Вырос ты и - полетел,
Полон всякой благодати,
Под знамена русской рати,
Горд и радостен и смел. <...>
Твой скакун звучнокопытый
Блеск и топот возносил.

Жизни бурно-величавой
Полюбил ты шум и труд:
Ты ходил с войной кровавой
На Дунай, на Буг и Прут;
Но тогда лишь собиралась
Пряморусская война;
Многогромная скоплялась
Вдалеке - и к нам примчалась
Разрушительно-грозна.

Сложные зпитеты Языкова (звучнокопытый, бурно-величавый, многогромная, разрушительно-грозна) опираются на народно-поэтическую и одическую традиции.

Удача, успех во всем сопутствуют Д. Давыдову, и можно сказать, что герои Языкова не просто удачливы, а удатны. Слова одного словарного гнезда, но Даль подчеркивает разницу: "удачное дело может быть и случайное, наудачу, на-авось, а удатное требует сметки... Удатность, смелость, решимость, отвага, отважность, отчаянная храбрость при сметливости, находчивости; удачная отвага; молодечество. Удаль города берет. Казаки гарцуют, удальство кажут. Не без удали и в нашем полку" (Т. IV. С. 471). Д. Давыдов не просто удалец, действующий по воле счастливого случая, а молодец удатный, побеждающий своей сметкой, умом:

Удальцов твоих налетом
Ты, их честь, пример и вождь,
По лесам и по болотам,
Днем и ночью, в вихрь и дождь,
Сквозь огни и дым пожара
Мчал врагам, с твоей толпой
Вездесущ, как божья кара,
Страх нежданного удара
И нещадный, дикий бой!

В былинно-песенных традициях изображены и враги:

стр. 13

Где же вы, незваны гости,
Сильны славой и числом?
Снег засыпал ваши кости!
Вам почетный был прием!
Упилися, еле живы,
Вы в московских теремах,
Тяжелы домой пошли вы,
Безобразно полегли вы
На холодных пустырях!

В описании поражения французов Н. Языков опирается на образ битвы-пира, любимый и фольклором, и древнерусской литературой.

В образе Д. Давыдова объединились собирательные черты русского воинства, сочетаясь с деталями реалистического облика поэта-партизана. Это позволяло современникам узнать именно Д. Давыдова в мифологизированном описании бравого молодца - защитника земли русской:

Много в этот год кровавый,
В эту смертную борьбу,
У врагов ты отнял славы,
Ты, боец чернокудрявый
С белым локоном на лбу!

Чтобы полностью соответствовать описанию Н. Языкова, Д. Давыдов отмыл уже было закрашенный белый локон.

Поэт восхищается героическими страницами и русской истории, и славными богатырями-современниками:

Созови из стран далеких
Ты своих богатырей,
Со степей, с равнин широких,
С рек великих, с гор высоких,
От осьми твоих морей!

Искать опору в прежних свершениях свойственно национальному сознанию. Стихотворение Н. Языкова, написанное за два года до "Бородина" Лермонтова, это воспоминание о настроениях и чувствах современников 1812 года:

Пламень в небо упирая,
Лют пожар Москвы ревет;
Златоглавая, святая,
Ты ли гибнешь?
Русь, вперед!
Громче буря истребленья,
Крепче смелый ей отпор!
Это жертвенник спасенья,
Это пламень очищенья,
Это фениксов костер!

стр. 14

Н. Языков, так же как и Лермонтов, почувствовал необходимость обратиться к славным, хотя и трагическим страницам русской истории. Извечная уверенность народа в его непобедимости выразилась у поэта патетическим слогом: "жертвенник спасенья", "пламень очищенья", "фениксов костер".

Д. Давыдов, "жизни баловень счастливый", заслужил два венка - венок героя- воина и венок поэта: оценка Н. Языковым стихов Д. Давыдова дает представление о сходстве их мировосприятия:

Не умрет твой стих могучий,
Достопамятно-живой,
Упоительный, кипучий,
И воинственно-летучий,
И разгульно удалой.

Д. Давыдов, в свою очередь, высоко ценил Н. Языкова: "...Я думаю, что много значит быть прославленным гордой и независимой лирою первого самобытного поэта нашего...", - писал он.

И эта самобытность Н. Языкова была прежде всего связана с отражением в его творчестве национальных особенностей русского характера.

В лирике Н. Языкова мы находим различные проявления молодечества: от буйного разгула студенческих и гусарских пирушек до беззаветной воинской отваги.

Чувашская республика.

Чебоксары.

Permanent link to this publication: