К. Маркс и Ф. Энгельс многократно обращались к исследованию исходных, первичных социально-экономических форм, сложившихся на заре истории. Они уделяли, в частности, много внимания изучению реальных тенденций и путей развития и взаимодействия в различных конкретно-исторических условиях таких общественных институтов, какими были община и род. Особое внимание они уделяли начиная с 70-х годов XIX в. анализу крестьянской общины. В отличие от своих идеологических противников они рассматривали стремившееся к сохранению общинных традиций крестьянство как потенциального массового союзника поднимающегося против буржуазии пролетариата, как носителя уравнительно-демократических тенденций антибуржуазного и стихийно- социалистического характера¹ .

Начиная с середины XIX в. проблема общины все более явно перерастала рамки чисто академического обсуждения и тем более представления о ней как о "заморской диковинке" или выдумке утопистов. Она превращалась в злободневный политический вопрос о судьбах колониальной периферии капитализма. Ведь большинство народов колониальных и зависимых от европейской буржуазии стран сохраняло в качестве основной ячейки социально-экономической организации традиционные общинно- кастовые и родо-племенные институты. Да и в Европе (особенно в России и Германии) в сфере деревенского самоуправления и землепользования были еще живы многие черты общинной организации. Недаром в доктринах русских революционных демократов, прогрессивных общественных деятелей, историков и социологов, начиная с середины XIX в., проблема судеб крестьянской общины - оценка тенденций и перспектив ее развития в условиях углубляющегося кризиса самодержавия и подъема пролетарского движения в Западной Европе - приобретала все более существенное, порою ведущее значение.

Учитывая объективную тенденцию перемещения центра мирового революционного процесса в Россию и возрастание роли национально-освободительной борьбы крестьянского в своем большинстве населения колониальных и зависимых стран, основоположники научного социализма проявляли повышенный интерес к проблематике общины. Исследование Марксом на рубеже 70 - 80-х годов XIX в. сущности и тенденций развития первичных социальных структур докапиталистических формаций нашло наиболее обстоятельное отражение в его рукописном наследии, особенно в подробных конспектах книг М. М. Ковалевского "Общинное землевладение, причины, ход и последствия его разложения" (М. 1879) и Л. Г. Моргана "Древнее общество, или исследование линий человеческого прогресса от дикости через варварство к цивили-

¹ Развивая эту сторону теоретического наследия основоположников материалистического понимания истории, В. И. Ленин подчеркивал: "Марксисты должны заботливо выделять из шелухи народнических утопий здоровое и ценное ядро искреннего, решительного, боевого демократизма крестьянских масс" (В. И. Ленин. ПСС. Т. 22, стр. 121),

стр. 3

зации" (Нью-Йорк. 1877), а также в трех черновых набросках в окончательном варианте ответа на письмо В. Засулич (март 1881 г.). Энгельс рассмотрел аналогичный сюжет в очерке "Марка" и в книге "Происхождение семьи, частной собственности и государства", а также ряде других работ.

Конспект книги М. М. Ковалевского знаменовал собой важную веху в творчестве Маркса - обращение к специальному изучению общины и рода, места последних во всемирной истории, в частности их деформации и разрушения колониализмом и капитализмом, перспектив в плане социалистического переустройства общества. Именно этим обусловлена актуальность данного исследования Маркса для разработки проблематики освободившихся стран, где подавляющая часть населения до сих пор сохраняет приверженность родо-племенным и особенно общинным связям, а проблема использования последних в процессе коренных социальных преобразований возведена в ранг государственной политики ряда освободившихся стран, таких, например, как Танзания² , Мадагаскар³ , Мозамбик⁴ .

Марксов конспект книги М. М. Ковалевского впервые был издан на русском языке в 1958 - 1962 гг., а затем массовым тиражом - в 1975 году⁵ . Материалы, содержащиеся в книге Ковалевского, и особенно методологические рассуждения Маркса по поводу ее, приобретают в наше время не только научное, но в известной мере и политическое значение⁶ . Об этом свидетельствует, в частности, его публикация не только в СССР, ГДР и других странах социалистического содружества, но и в ряде буржуазных государств⁷ . Попыткой специального анализа этого труда Маркса и является данная статья.

Над книгой Ковалевского Маркс работал в период между октябрем 1879 и октябрем 1880 года. Он тщательно и подробно конспектирует все семь глав книги, содержащих богатый фактический и отчасти теоретический материал, касающийся присущих различным эпохам и континентам закономерностей эволюции общины и общинного землевладения. Этот конспект (даже с учетом того, что Маркс оставил без вни-

² См. J. K. Nyerere. Socialism and Rural Development. Dar-es-Salaam. 1967; ejusd. Ujamaa. Essays on Socialism. Dar-es-Salaam. 1968; J. B. Heinen. Primary Education and Proposed Agricultural Experiment in Mwanza District. Dar-es-Salaam. 1969; J. Connell. Ujamaa Villages: Institutional Change in Rural Tanzania. "Journal of Administration Overseas", 1972, t. XI, N 4; H. Schulle. Tanzania. A Model for Papua - New Guinea? "New Guinea", 1972, vol. 7, N 1, etc.

³ Cм. Ordonance N 73 - 009 (24 Mars 1973) portant structuration du monde rural pour une maitrise populaire du developpement. "Journal Officiel". Tananarive, 1973, N 903; "Charte de la Revolution Socialiste Malagasy". Tananarive. 1975, p. 58, etc.

⁴ Cм. "Documentos da 8^a sessao do Comite Central FRELIMO. Resolucao sobre Aldeias Communais". Maputo. 1976.

⁵ См. "Советское востоковедение" 1958, NN 3 - 5; "Проблемы востоковедения", 1959, N 1; "Народы Азии и Африки", 1962, N 2, а также К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 45 (далее ссылки на конспект даются в тексте по этому изданию). Соответственно первой работой, специально посвященной обзору данного конспекта, была статья, предваряющая его публикацию (см. Л. С. Гамаюнов. О записях Карла Маркса, сделанных им при изучении книги Максима Ковалевского "Общинное землевладение, причины, ход и последствия его разложения". "Советское востоковедение", 1958, N 2).

⁶ См. Л. С. Гамаюнов, Р. Я. Ульяновский. Труд русского социолога М. М. Ковалевского "Общинное землевладение, причины, ход и последствия его разложения" и критика его К. Марксом. "XXV международный конгресс востоковедов. Доклады делегации СССР". М. 1960, стр. 10; см. также: Р. П. Конюшая. Карл Маркс и революционная Россия. М. 1975; В. Н. Никифоров. Восток и всемирная история. М., 1975, 1977, и др.

⁷ P. Harstick. Vergleichende Studien zur Geschichte der Grundeigentums im Nachlass von Karl Marx. Excepte aus М. М. Kovalevskij "Obscinnoe zemlevladenie" (1879). Munster. 1974; L. Krader. The Asiatic Mode of ^Production. Assen. 1975, pp. 341 - 342. Подробнее об этом см. Н. Б. Тер-Акопян. Новые зарубежные публикации литературного наследия К. Маркса и некоторые проблемы первобытной истории. "Советская этнография", 1978, N 1.

стр. 4

мания предисловие и введение, составляющие более 15% текста книги Ковалевского) превышает половину ее объема.

Столь значительное внимание Маркса к конспектируемой им работе можно, видимо, объяснить не только ее достоинствами и актуальностью поднятых в ней проблем, но и его личными отношениями с автором. Предисловие Ковалевского к книге написано 15 июня 1879 года. 19 сентября Маркс из Лондона сообщает Н. Ф. Даниельсону о получении книги ⁸ , а в октябре приступает к ее конспектированию. Экземпляр книги, которым пользовался Маркс⁹ , снабжен дарственной надписью автора: "Карлу Марксу - в знак дружбы и уважения". За пять лет до этого началось общение Маркса с русским историком - личные встречи и переписка. Во время лечения Маркса в Карлсбаде они беседовали ежедневно, в Лондоне встречались еженедельно. Ковалевский был знаком с Энгельсом и семьей Маркса. О степени доверия к нему с их стороны свидетельствует то обстоятельство, что после смерти Маркса Ковалевский участвовал по просьбе Энгельса в разборке рукописных материалов его наследия¹⁰ .

Хотя Ковалевский так и остался позитивистом и эклектиком в своих методологических взглядах и буржуазным либералом в политическом плане, влияние Маркса на него было значительным. В письме Н. Ф. Даниельсону Маркс говорит о Ковалевском: "Он один из моих "научных" друзей"¹¹ . Ковалевский неоднократно обращался к Марксу в письмах как к "дорогому учителю". В литературе высказано мнение, что именно Маркс посоветовал Ковалевскому тему книги "Общинное землевладение..."¹² . Влияние Маркса чувствуется в материалистической постановке автором ряда узловых проблем истории общины, во внимании к хозяйственной деятельности как ее фундаменту, в самой глобальности постановки проблемы разложения общинных форм землевладения, в попытке вскрыть внутренние противоречия данного процесса и влияние на него конкретных социальных факторов, обусловленных действием внешних по отношению к общине причин.

Размышляя о причинах происхождения частной собственности, Ковалевский отвергает теологические концепции, взгляды Аристотеля, Ж. -Ж. Руссо, П. -Ж. Прудона, Дж. Локка, объяснявших ее возникновение либо насилием (завоеванием), либо трудом, а также разделявшуюся славянофилами позицию германской исторической школы, положившей, по его словам, "начало тенденциозному объяснению институтов вещного права психическими особенностями того или другого народа"¹³ . Касаясь трудов создателя марковой теории Г. Л. Маурера, Ковалевский подчеркивает, что в отличие от него он рассматривает распадение общинной собственности отнюдь не как локальное, либо привнесенное, заимствованное, а как "мировое явление"¹⁴ , выдвигая в качестве рабочей гипотезы мысль о происхождении частной собственности из общей. Вместе с тем Ковалевский отказывается от присущего позитивистской социологии изучения общины как изолированного общественного явления, что было типично для работы английского историка и юриста Г. С. Мейна¹⁵ . Ковалевский, по его собственным сло-

⁸ К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 34, стр. 323.

⁹ Этот экземпляр, испещренный многочисленными замечаниями, рассуждениями, аргументами, критическими репликами, пометками Маркса, хранится в ЦПА ИМЛ при ЦК КПСС, ф. 1, оп. 1, д. 5776.

¹⁰ См. Р. П. Конюшая. Указ. соч., стр. 91.

¹¹ К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 34, стр. 823.

¹² См. В. Н. Никифоров. Указ. соч., стр. 110.

¹³ М. Ковалевский. Указ. соч., стр. 20.

¹⁴ Там же, стр. III.

¹⁵ H. S. Maine. Lectures on the Early History of Institution. L. 1875. К. Маркс дал обстоятельную критику концепции Мейна в конспекте его книги, составленном в апреле - июне 1881 г. (см. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 45, стр. 373 - 430),

стр. 5

вам, радикально расходился с ним "по вопросу о влиянии искусственных причин на разложение общинной формы владения землей... Последний совершенно игнорирует роль, какую поземельной политике европейских государств пришлось играть в процессе разложения общинного землевладения в среде народов, постепенно подпавших их владычеству, и в частности у индийцев"¹⁶ .

Маркса привлекало стремление Ковалевского к выявлению универсальных закономерностей, характеризующих эволюцию общины и отношение ее членов к главному средству традиционного производства- земле - в различных социальных условиях. Ковалевский рассматривает исторические судьбы и тенденции эволюции общинных институтов на материалах Мексики и Перу, Индии и Алжира, то есть в Америке, Азии и Африке. Однако ни работа Ковалевского, ни тем более конспект Маркса не оставляют впечатления исследования лишь внеевропейского материала. Рассматривая общину как всемирно-исторический феномен, оба проявляют повышенный интерес к Востоку по причине, во-первых, относительно слабой его изученности, во-вторых, европоцентристских предрассудков, чрезвычайно сильных в буржуазной исторической науке.

Богатый фактический материал Америки, Азии и Африки и в книге и в конспекте четко оттеняет универсальные стороны крестьянско-общинной проблематики Европы, особенно России. Прямые указания на единство исторического процесса в различных частях света и в разные эпохи имеются, в частности, в содержащихся в книге и воспроизведенных в выписках Маркса многочисленных аналогиях исследуемых тенденций эволюции общины на Востоке как с институтами романо-германского средневековья (стр. 174, 179, 198), эпохой Меровингов и Каролингов (стр. 185), так и с Россией (стр. 173, 179, 224), русской артелью (стр. 176), германской маркой (стр. 173, 174), Боснией и Герцеговиной (стр. 168), Англией и Францией (стр. 174), Швейцарией (стр. 174, 179) и др. К этому следует добавить упоминания Маркса (в контексте его размышлений и полемики с Ковалевским относительно формы классообразования в. Индии) об отдаче должностей на откуп в древнем Риме, окоммендации как институте западноевропейского феодализма, ссылки на работы Маурера (стр. 200). Конспектируя описание Ковалевским бомбейского (одного из насаждаемых британской администрацией) варианта мадрасской системы землепользования, приведшей к сосуществованию крупной земельной собственности и мелкой аренды, Маркс резюмирует: "Сочетание Англии и Ирландии. Прекрасно!" (стр. 206). Конспектируя главу об Алжире, Маркс сопоставляет Индию, Россию и Алжир и замечает: "Как будто бы не всюду - в странах некапиталистического способа производства- встречается самая бесстыдная эксплуатация сельского населения мелкими ростовщиками и соседними помещиками, располагающими свободным капиталом?" (стр. 224). Говоря о сломе французскими колонизаторами мусульманских форм общинной собственности ("соответственно собственность нераздельной семьи", - добавляет Маркс), он подчеркивает беззащитность арабского крестьянина перед кредитором: "Таким образом и здесь ростовщику открывается соответствующая сфера деятельности! Как в России и т. д." (стр. 225).

Фиксация известной однотипности противоречий общины и стадий ее эволюции на различных континентах подталкивала Ковалевского к рассмотрению общинного землевладения в исторической динамике и в фокусе взаимодействия внутренних предпосылок и внешних условий его развития. И хотя в силу буржуазно-позитивистской ограниченности Ковалевский не смог последовательно и системно разрешить эти проб-

¹⁶ М. Ковалевский. Указ. соч., стр. VI-VII.

стр. 6

лемы, основные из них он все-таки нащупал и попытался сформулировать. Речь идет о том, что стержнем внутренней эволюции общины в концепции Ковалевского выступал (пусть не всегда достаточно четко и последовательно) генезис частной собственности на землю. Такой подход открывал возможность заглянуть "внутрь" социального механизма общины, исследовать взаимодействие разлагающих ее сил. Отсюда - анализ роли кулака и ростовщика, а также политики колониальной (и вообще центральной) администрации в подрыве общинных устоев. Здесь Ковалевский вплотную подходит к идее дуализма общины, но ищет его в противоречии собственно общинников и пришельцев, родовой власти и общинной собственности и т. п. И тем не менее уже одно это ставило его труд гораздо выше всей буржуазной науки того времени¹⁷ .

И, наконец, Ковалевский одним из первых выступил с аргументированным разоблачением антигуманной сущности "цивилизаторской миссии" европейских держав по отношению к коренному населению Нового Света, Азии и Африки. Он показал, что жесточайшая эксплуатация индейцев в испанских владениях на американском континенте, целенаправленное разрушение англичанами традиционного сочетания земледелия и ремесла в индийской деревне с целью "расчищения" рынков сбыта для своей промышленности, насильственное отчуждение земли у арабских племен для расселения французских поселенцев в Алжире несли выгоду только правящему слою метрополий и узкому кругу местных ростовщиков и старейшин. Маркс тщательно выписывает факты, обличающие эксплуататорскую сущность колониализма (стр. 159 - 163, 201 - 214, 220 - 226 и др.), солидаризируется в их оценке с автором, подчеркивая, что меры, предпринимаемые колониальной администрацией для разрушения общины и общинного землевладения, не являются исторической случайностью. Они объективно обусловлены стремлением колонизаторов создать себе в зависимых странах социальную опору из привилегированных слоев местного населения (см. стр. 165, 201, 203, 210 - 213, 219, 224 и др.) и одновременно сломить традиционные формы его консолидации, используемые в целях сопротивления иноземному вторжению (см. стр. 161, 205 - 209, 219, 224 - 226 и др.).

Вместе с тем, отдавая должное колоссальной работе, проделанной Ковалевским, и используя сравнительно-исторический метод исследования, Маркс неоднократно отмечает стремление русского ученого к преувеличению роли надстройки, особенно права, его методологически бесплодные попытки найти причину ряда объективных исторических процессов в сознании, чувствах, желаниях людей. Вписывая в конспект мысль Ковалевского о том, что "принадлежность большей части движимой собственности всему племени проявляется еще много веков спустя, уже после завершения процесса индивидуализации движимой собственности, в праве нуждающихся семей обращаться к принудительной помощи ¹⁸имущих соседей", Маркс вставляет после слов "в праве" ремарку: "вернее в социальной практике" (стр. 154). У Маркса вызывают недоумение и попытки Ковалевского объяснить неизбежный процесс разложения родовых общин постепенным упадком сознания кровного родства: "Почему сознание играет тут роль causa efficiens (действующей причины. - Ред.), а не фактическое разделение в пространстве, которое с раздробление рода на "ветви" становится неизбежным?" И дело здесь отнюдь не в том, что, как полагает Кова-

¹⁷ См. А. П. Казаков. Теория прогресса в русской социологии конца XIX века. Л. 1969, стр. 119.

¹⁸ Слова "посильной помощи" в конспекте неверно переданы как "Zwangshilfe" - "принудительной помощи" (стр. 154, примечание).

стр. 7

левский, "в каждом из родовых подразделений обнаруживается желание регулировать свои имущественные отношения независимо от сферы участия и вмешательства более или менее чуждых ему остальных подразделений рода". "Вернее, - поправляет его Маркс, - наступает фактическая необходимость раздробления общего хозяйства на более обособленные части" (стр. 168).

Рассматривая процесс превращения индивидуальных и семейных наделов в частную собственность, Ковалевский преувеличивает силу интуиции, предвидения их владельцев. "Другими словами: он, - констатирует Маркс, - объясняет это положение вещей посредством гипотезы, что уже ко времени составления кодекса Ману владельцы (по крайней мере, более крупных наделов соответственно степени родства) уже видели угрозу своему владению и потому старались превращать его в частную собственность. Если принять в качестве предпосылки эту тенденцию, непонятно, почему применение принципа давности, - который встречается повсюду наряду с этой тенденцией, - должно представлять особую трудность или казаться загадочным" (стр. 177). Формальный подход Ковалевского-юриста к толкованию законов Ману вытеснил здесь его историческое чутье социолога. "Установление начала давности владения сперва в двадцать, а затем - в десять лет, - как титула приобретения собственности, - пишет он, - является в моих глазах средством к легальному выходу из вышеуказанной опасности и имеет своим последствием обращение, по крайней мере пахотной, а в некоторых местностях и сенокосной земли в бесповоротную собственность ее временных владельцев"¹⁹ . Маркс снабдил этот текст комментарием: "Гораздо проще сказать: раздоры вследствие увеличивавшегося неравенства наделов, которое со временем должно было привести к неравенству в других областях имущества, притязаний и т. д., короче, всякого рода общественному неравенству, - должно было вызвать со стороны фактически привилегированных лиц стремление укрепиться в качестве собственников" (стр. 177).

Формально-юридический подход и преувеличение роли надстроечных институтов проявились и в оценке Ковалевским социально-экономического строя доколониальной Индии. Воспроизводя концепцию Мейна о процессе феодализации как генеральном направлении развития общественной (общинной) собственности в частную, Ковалевский приходит к неоправданному сближению характера социально-экономического развития Индии и Западной Европы. Маркс решительно отвергает поверхностные аналогии в области надстроечных институтов и опирающиеся на них рассуждения Ковалевского о феодализме в Индии: "Так как в Индии встречаются "бенефициальная система", отдача должностей на откуп [последняя, однако, отнюдь не является чисто феодальной, доказательство - Рим] и коммендация, - Ковалевский видит здесь феодализм в западноевропейском смысле. Ковалевский забывает, между прочим, о крепостном праве,которого в Индии нет и которое представляет собой важный момент. [Что же касается индивидуальной роли защиты (сравни Палгрева) феодалами (исполняющими функции фогтов) не только несвободных, но и свободных крестьян, то это играет в Индии, за исключением вакуфов, незначительную роль]; [свойственная романо-германскому феодализму поэтизация земли Boden Poesie (см. Маурер) столь же мало присуща Индии, как и Риму. Земля нигде в Индии не благородна, в том смысле, чтобы она была, например, неотчуждаема в пользу недворян!]. Впрочем, сам Ковалевский видит основное различие: отсутствие патримониальной юстиции в области гражданского права в империи Великих Моголов" (стр. 200).

___

¹⁹ М. М. Ковалевский. Указ. соч., стр. 94.

стр. 8

Маркс критикует вывод Ковалевского о том, что при мусульманских завоевателях земля, как правило, оставалась в руках ее прежних владельцев, что бенефициальные раздачи в громадном большинстве случаев означали только лишение государственной казны налоговых поступлений, но не обезземеление сельского населения, что из свободных владельцы сделались зависимыми, а вместе с тем и их владение из аллодиального стало феодальным²⁰ . "Это последнее, - пишет Маркс, - имеет ведь только смысл в отношении магометан, получавших икта II или III²¹ , и в отношении индусов лишь в той мере, в какой они платили натуральный или денежный налог не казне, а лицам, наделенным казной. Уплата хараджа "е превращала их собственность в феодальную, точно так же, как impot fonder (поземельный налог. - Ред.) не превращал французскую земельную собственность в феодальную. Все это место у Ковалевского в высшей степени беспомощно" (стр. 191). Отличие исторического развития Индии и Западной Европы в средние века проявилось также в том, подчеркивает Маркс, что "по индийскому закону власть правителя не подлежит разделу между сыновьями; тем самым оказался закупорен один из главных источников европейского феодализма" (стр. 194). Характерно, что даже турецкие военные колонии в Алжире "Ковалевский окрестил "феодальными" на том шатком, - по мнению Маркса, - основании, что из них при известных условиях могло бы развиться некоторое подобие индийских джагиров" (стр.217).

Все сказанное Марксом вовсе не противоречит тому, что в Индии рассматриваемых Ковалевским эпох вызревали элементы феодализма. Но, во-первых, эта тенденция (вклад Ковалевского в ее изучение отмечается в нашей литературе²² ) не была единственной: наряду с нею действовала столь же объективная тенденция возникновения рабовладельческой эксплуатации. Возможно, кастовая иерархия представляет собой специфическую форму второй тенденции либо синтеза той и другой. Во-вторых, развитие феодализма "в Индии шло путем, отличным от западноевропейского, что проявилось, в частности, "IB отсутствии барского феодального хозяйства и свойственной ему отработочной ренты и крепостничества"²³ .

Основное место в конспекте работы Ковалевского, составленном Марксом, занимает проблема объективного характера функционирования и развития общинных структур, выделения закономерных стадий этого процесса. Маркса привлекает вывод книги о том, что существование и вместе с тем прогрессирующий распад общины - явление мирового масштаба, а не русский феномен; не историческая случайность, а исходная ступень развития всех народов, до сих пор являющаяся основной ячейкой хозяйственной и социальной структуры многих из них; не универсально стойкое, а динамичное, закономерно и повсеместно оказывающееся в современных условиях на грани гибели социальное явление. И хотя данный принцип анализа общины не был выдержан Ковалевским достаточно последовательно, его книга объективно

²⁰ См. М. М. Ковалевский. Указ. соч., стр. 129.

²¹ Рассматривая изменения, внесенные мусульманским правом в отношения земельной собственности в Индии, Маркс воспроизвел в своих выписках заимствованную Ковалевским у арабских юристов классификацию трех видов икта (военного бенефиция): I. раздачу земель (главным образом необработанных, либо покинутых владельцем, либо обещанных имамом своим воинам в процессе покорения страны) в полную собственность; II. предоставление получателю пользования только известными правами на переданной ему земле, исключая ее наследование (получение части продуктов либо налога-хараджа с этой земли); III. передача права пользования совместно с землей ее недрами, а также обложения платежами находящихся на этой земле дорог, ярмарок, мельниц.

²² См. А. П. Казаков. Указ. соч., стр. 109.

²³ Л. С. Гамаюнов, Р. А. Ульяновский. Указ. соч., стр. 9.

стр. 9

была направлена против идеализации общины (в том числе народниками и славянофилами)²⁴ .

Важно также и то внимание, которое Маркс уделил рассуждениям и догадкам Ковалевского о внутренних источниках разложения общины, специфически преломляющих разрушительные воздействия внешней среды. Ведь Ковалевский рассматривал общину не только и не столько как пассивную, обреченную жертву колониализма. Он отмечал, что общине присущи тенденции разложения, сделав акцент на действиях внутриобщинного богатея - проникающего в нее ростовщика и спекулянта. Маркс снабжает соответствующие места своего конспекта энергичными ремарками, суть которых состоит в объективно повсеместном совпадении стремления колониальной администрации и местных эксплуататорских элементов к разрушению традиционных коллективистских форм труда и быта. В отличие от Ковалевского он фиксирует социально-классовую природу этой тенденции: крупная буржуазия метрополий искусственно взращивает мелкую буржуазию в колониях как своего потенциального и реального классового союзника. Им обоим мешали "развернуться" в полную меру община и присущие ей коллективистские формы землевладения и землепользования.

Маркс подчеркивает объективно буржуазный характер деятельности французской колониальной администрации в Алжире, добавляя, что точно так же англичане действовали в Индии. "С помощью "залога" и "отчуждения" - санкционируемых законом - английское правительство старается в Северо-Западных провинциях Индии и в Пенджабе разложить коллективную собственность (у Ковалевского: общинное землевладение. - Ред.) крестьян, их окончательноэкспроприировать и способствовать переходу общинной земли в частную собственность ростовщиков, - пишет Маркс, добавляя "об аналогичных действиях ростовщика в Алжире, которому бремя государственных налогов служит орудием для наступления" (стр. 224 - 225). Различные действия правящих классов Англии и Франции по отношению к общине в Индии (стр. 202, 207 - 212) и Алжире (стр. 221, 223 - 225) в принципе были едиными по своей эксплуататорской сути, по объективной направленности к подрыву общинных традиций коллективизма и взаимопомощи. В то же время реакционные черты и институты общины могли, как показала практика последующих десятилетий, искусственно консервироваться колонизаторами с целью парализовать пробуждение классового самосознания и политического сопротивления колониальных народов.

Что же касается исторически первичных, не связанных с колониализмом форм перерождения первобытной общины, проникновения в нее тенденций и элементов социально-имущественного неравенства и эксплуатации, то Маркс, обращаясь к изложению данного вопроса Ковалевским, принимает (стр. 184 - 185) его тезис о формирующемся жречестве, жреческой касте как ферменте, способствующем подчинению, эксплуатации и тем самым разложению общины путем узурпации функций регулирования отношений собственности в надобщинных и надродовых институтах. Именно из них впоследствии мог развиваться восточно-деспотический тип формирования государственной власти²⁵ .

²⁴ Г. В. Плеханов использовал аргументы Ковалевского в борьбе с народниками (см. Б. Г. Сафронов. М. М. Ковалевский как социолог. М. 1960, стр. 35; В. Н. Никифоров. Указ. соч., стр. 157). Влияние народничества в книге Ковалевского все-таки чувствуется в известном преувеличении автономности общины как социальной ячейки, автаркической в своей основе относительно процессов, протекающих вне ее (см. П. Ф. Лаптин. Община в русской историографии последней трети XIX-начала XX в. Киев. 1971, стр. 141, 275, 243 и др.).

²⁵ Автор данной статьи аргументировал эту мысль в докладе, представленном X Международному конгрессу антропологических и этнографических наук (Дели. 1978) (см. I. Andreyev. Dialectical Relationship of Trends in the Origin of State.

стр. 10

Итак, за замечаниями и репликами Маркса просматривается отсутствующая у Ковалевского мысль, что действие внутренних пружин процесса саморазложения общины во многом зависело от "поведения" внешней социальной среды. У Ковалевского эти факторы рассматриваются как в значительной мере автономные. Ростовщик у него выступает как бы сам по себе, в отрыве от общественной среды, порождающей и питающей данный социальный тип. Ковалевский акцентировал внимание на губительном воздействии на общину в большей степени колониализма (колониальной политики европейских держав), нежели вырастающего либо стоящего за его "спиной" европейского и зачаточного местного капитализма, хотя "немногие городские капиталисты", вкладывавшие деньги в земельную собственность, им упоминаются²⁶ .

Один из главных концептуальных моментов конспектируемой книги, отмеченных Марксом, заключался в том, что родовая община неизбежно и неумолимо "раздваивается" (стр. 181), развиваясь в семейную, квазиродовую (стр. 174) и сельскую, антиродовую по своей сути. В основе первого, исторически раньше проявившегося процесса лежит сохранение признака кровного родства как "естественной" основы института наследования имущества и объективных предпосылок производства, являющихся собственностью определенной группы лиц, связанных отношениями родства и свойства. Иными словами, часть изменившихся (хозяйственно-организаторских в основном) функций рода "подхватывает" большая, или нераздельная, семья, сохраняющая, в частности, такой реликт первичной социальной структуры, как принцип старшинства (стр. 183). В данной связи следует подчеркнуть, что Маркс, судя по конспекту, считал эту тенденцию развития основной, доминирующей, а ее фиксацию методологически плодотворной. Во всяком случае, об этом свидетельствует оценка Марксом задруги как семейной общины, вырастающей из родовой (стр. 168, 174). Напротив, в основе сельской общины исторически лежал принцип соседства (часто сопровождаемый, но по логике своего развития свободный от отношений родства) и действительной обработки земли, регулируемой сельским сходом на началах коллективно-уравнительного пользования (стр. 180 - 181).

Выдвинув плодотворную гипотезу семейной общины, поддержанную Энгельсом²⁷ и подтвержденную в дальнейшем исторической наукой, Ковалевский не сумел достаточно последовательно применить ее даже в собственной книге. Тема социальной сущности и генетической природы семейной общины звучит в ней нечетко и противоречиво ²⁸ . Здесь сказалась ограниченность исходных методологических установок автора, который "рассматривал семейную общину... вне всякой связи с более обширным общественным коллективом (по Марксу, это будет земледельческая община)"²⁹ . Но важно то, что, выделив два исторически следующих за исходной, родовой, типа общины - семейную и сельскую, Ковалевский интуитивно вплотную подошел к вопросу о действии заключенных в общине внутренних центробежных сил, вызывавших ослабление и затем разрыв кровнородственных и соседских связей. Впро-

"Soviet Studies in Ethnography". Moscow. 1978, а также И. Андреев. Действенная диалектика "Анти-Дюринга". "Коммунист", 1978, N 18, стр. 49 - 50).

²⁶ М. М. Ковалевский. Указ. соч., стр. 163.

²⁷ "Мы обязаны Максиму Ковалевскому доказательством того, что патриархальная домашняя община, встречающаяся теперь еще у сербов и болгар под названием Zadruga (примерно означает содружество) или Bratstvo (братство) и в видоизмененной форме у восточных народов, образовала переходную ступень от семьи, возникшей из группового брака и основанной на материнском праве к индивидуальной семье современного мира" (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч Т. 21, стр. 61 - 62, а также стр. 63, 134, 139 - 140).

²⁸ М. М. Ковалевский. Указ. соч., стр. 7" 10, 75, 113, 115 и др.

²⁹ П. Ф. Лаптин. Указ. соч., стр. 210.

стр. 11

чем, эти противоречия он видел в боковых, вторичных линиях развития и поэтому - в деформированных влиянием других факторов формах, например, в борьбе родичей и чужаков, родственного и соседского принципов консолидации общинников и т. п.

Маркс в своем конспекте уделяет особое внимание самой идее движения, исторического динамизма общины, порою малозаметного под покровом консервативных внешних ее атрибутов. Он с некоторыми поправками воспроизводит пять стадий эволюции общины, выделенных Ковалевским на индийском материале (стр. 174 - 175). Причем в отличие от Ковалевского Маркс видит в основе процесса последовательной смены этих типов общинного землевладения прежде всего объективный процесс развития производительных сил, особенно в земледелии. Он специально отмечает, что в экономических и социально-психологических условиях, объективно противоречащих традиционному типу функционирования и самому существованию общинных структур и принципов землевладения, бурно распадаются не только сельские, но и "недоразвившиеся" до их уровня, хотя и сохраняющиеся рядом с ними родовые общины. В конспекте существенно скорректирован, выделен и подчеркнут универсальный характер тенденции распада общины: "С разложением родового характера общины связано то, что она во многих местах распалась так же и как сельская община"; это происходит "вследствие того, что обособившиеся друг от друга лица стремились стать частными собственниками" (стр. 165).

Касаясь заключительного этапа разложения общины, Маркс, перефразируя Ковалевского, пишет, что "от старой системы общей собственности (у Ковалевского: следами прежнего совокупного владения. - И. А.) ³⁰ остается лишь в качестве beaux restes (остатков былой красы. - Ред.] общинная земля... и, с другой стороны, совместная (у Ковалевского: нераздельная. - И. А.} семейная собственность" (стр. 175). Выделяя как реликт исходных социальных форм общинную землю, Маркс подчеркивает, что делает это "в смысле противопоставления земле, перешедшей в частную собственность" (стр. 175). Наряду с этим, полемизируя с Ковалевским, он выступает против отождествления необщинной земельной собственности с частной. Комментируя текст книги Ковалевского, где речь идет о межевых спорах, Маркс замечает: "Все это, однако, может иметь место и при индивидуальных наделах земли, которые не являются частной собственностью" (стр. 181). Вслед за общинной собственностью на землю чахнут и погибают уравнительно-коллективистские начала, некогда пронизывавшие общественные процессы производства и распределения. "Это, - констатирует Маркс, - пошло прахом после насильственного раздробления сельских общин" (стр. 209), процесса, обстоятельно освещенного в книге Ковалевского, и как следствие этого "начинается война всех против всех" (стр. 213).

Значительное внимание при конспектировании книги Ковалевского Маркс уделил генезису частной собственности вообще и на землю в особенности, то есть внутреннему механизму спонтанного саморазрушения общинных структур. Ковалевский, впервые введя в научный оборот обширный историко-этнографический и законодательный материал, сумел на плодотворной основе поставить вопрос о путях дифференциации собственности родовой общины в процессе ее разложения под натиском разделения труда и зреющих социальных антагонизмов, а также об этапах формирования частной собственности на землю. Причем в ряде случаев (например, тогда, когда речь шла об аргументации тезиса, что предметом рождающейся частной собственности становится вначале движимое, а затем уже недвижимое имущество, особенно зем-

³⁰ М. М. Ковалевский. Указ. соч., стр. 87.

стр. 12

ля) Маркс находил в материалах, привлекаемых Ковалевским, созвучие своим мыслям, высказанным ранее³¹ .

Однако Маркс подходил к проблеме общинного землевладения под существенно иным, нежели Ковалевский, углом зрения. Если для последнего ключевым понятием анализа аграрных отношений в колониях и вообще в общинных структурах выступает, как это видно из самого названия его книги, землевладение, то в марксовом конспекте фигурирует главным образом понятие собственности на землю. Уточняя понятие частной собственности, Маркс отвергает тенденцию отождествления частной собственности с индивидуальной (стр. 216). Понятие собственности в его конспекте существенно богаче, полнее, методологически продуктивнее, нежели у Ковалевского. Оно охватывает прежде всего отношение людей друг к другу по поводу объективных предпосылок производства (в частности земли), а уже в этом социально-классовом контексте обусловливает специфическое отношение к этим предпосылкам со стороны различных общественных групп и индивидов, их составляющих.

Собственность выступает в конспекте Маркса не тождественной владению. У Ковалевского же прослеживается именно тенденция к их отождествлению. Между тем владение - лишь гарантия постоянного пользования данной вещью (землей), закрепляемая традицией, а затем правом наследования, завещаниями и т. п. Наряду с владением собственность включает в себя - об этом свидетельствуют многие ремарки Маркса - пользование, возделывание земли (стр. 213) и распоряжение ею (стр. 170). Поэтому сама по себе парцелляция земли еще не создает частной собственности. В Индии, например, мадрасская система землевладения, насаждаемая англичанами, предполагала наличие парцелл лишь как своеобразных "налоговых единиц". Маркс записал по этому поводу: "Здесь нет частной собственности - в строгом смысле этого слова", снабдив данную фразу чрезвычайно важным в методологическом смысле замечанием, что "собственность предполагает право отчуждения ее обладателем!" (стр. 204).

Большой интерес для Маркса представляли рассуждения Ковалевского относительно процесса генезиса частной собственности, смелая постановка сложнейших вопросов, касающихся древнейших общественных форм. Маркс, игнорируя формально- юридические, идеалистические, по сути своей чисто умозрительные построения, обращает внимание на такие вопросы: с чего начинается генезис частной собственности, как в данной связи складывается различное (в итоге - противоположное) отношение людей к средствам производства, потребления и друг к другу, какие предметы, созданные человеком и окружающие его, становятся первыми объектами зарождающейся частной собственности и тем самым начинают выполнять социальные по своему существу функции регулирования отношений людей, кристаллизуя контуры нового вида общественных связей. Именно под этим углом зрения Маркс разбирает собранный в книге Ковалевского историко-этнографический материал (стр. 153 - 158).

Этот материал свидетельствовал, в частности, о том, что уже в классической родовой общине собственность на средства производства и потребления, строго говоря, не была однородной. По мере углубления разделения общественного труда как важнейшей предпосылки повышения его производительности в рамках исходного социального отношения индивидов друг к Другу по поводу объективных предпосылок производства и средств обеспечения жизнедеятельности все более отчетливо выделялись общинная, семейная и индивидуально-личная соб-

³¹ См., например, К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 46, ч. I, стр. 44, 481 и др.

стр. 13

ственность. Соответственно сама первично нерасчлененная система отношений собственности закономерно дифференцировалась, "расщеплялась" на отношения распоряжения, владения и пользования, теснейшим образом друг с другом связанные и вместе с тем различающиеся по кругу лиц и объектов, присущих в качестве предмета регулирования каждому из названных типу общественных связей. Именно эта диалектическая взаимосвязь субъектов и объектов собственности и ее реализация в различных социальных структурах прослеживается Марксом с особой тщательностью. В классической родовой общине круг предметов личной (индивидуальной в полном смысле) собственности ограничен теми, которые являются плодом индивидуальных усилий и функционально предназначены для персонального пользования. По Ковалевскому, это - личное оружие ("соответственно орудия", - добавляет в скобках Маркс, стр. 153), украшения. Их часто клали в могилу, настолько они ассоциировались в сознании людей той эпохи с персоной умершего. Налицо - начальная ступень собственности как несомненно общественного отношения (это подтверждается, в частности, запретом пользования персональным оружием, орудием, украшением со стороны других лиц) ³² . Семейная собственность охватывала те предметы, которые не могли быть ни созданы, ни использованы индивидуально, а генетически и функционально являлись принадлежностью сравнительно небольшой, обособленной группы лиц, связанных кровным родством или свойством (жилище, лодка, крупные орудия, запас провизии и т. п.). Поскольку данные предметы не были принадлежностью конкретного индивида и принадлежали не только ныне живущим, но также умершим и еще не родившимся, постольку в недрах семейной собственности правомерно искать истоки владения как компонента и аспекта отношений собственности. Маркс выделяет также общинную собственность, у Ковалевского обозначенную как общественную (стр. 154). Она включает в себя ту совокупность материальных предпосылок производства и потребления (жизнеобеспечения), которая создавалась и функционировала в рамках более или менее широкой кооперации и потому была принадлежностью всего хозяйственного коллектива в целом.

Итак, различные грани всеобщего социального отношения, каким является частная собственность, дифференцировались и обособлялись в разных частях разлагавшегося первобытного общества. Этот процесс берет свое начало в рамках общественной регуляции функционирования искусственно созданных человеком предметов, получивших позднее название движимой собственности, ибо, как замечает Маркс, "недвижимой" еще не существует" (стр. 155). С возникновением земледелия как основного занятия и связанным с ним переходом к оседлости родовая община трансформируется в земельную. "Порождаемые этим формы земельной собственности (у Ковалевского речь идет о поземельном владении. - И. Л.)³³ , - отмечает Маркс, - чрезвычайно разнообразны" (стр. 156). В известном смысле по аналогии с дифференциацией предметов движимой собственности родовой общины происходит формирование земельной собственности в общине сельской. Различные по качеству и функциональному назначению участки земли постепенно обретают (первоначально в рамках общины) различный круг пользователей, владельцев и распорядителей. В свою очередь, земельно-имущественная дифференциация общинников неизменно связана с тенден-

³² В литературе встречается мнение, что "личная собственность члена первобытной общины была скорее его отношением к вещи, нежели отношением между людьми" (А. И. Першиц. Развитие форм собственности в первобытном обществе как основа периодизации его истории. "Проблемы истории первобытного общества". М. -Л. 1960, стр. -160). Глагол "была" в данной фразе следовало бы заменить словом "казалась".

³³ М. М. Ковалевский. Указ. соч., стр. 39.

стр. 14

цией расщепления общины как социального коллектива в зависимости от отношения к земле и обострением объективно присущих ей социальных противоречий.

Маркс выделяет три категории земель, с которыми связаны следующие друг за другом этапы генезиса частной собственности на землю (стр. 175, а также стр. 167 - 174). Разумеется, данный процесс обусловлен объективной логикой развития производительных сил и прежде всего орудий земледельческого труда, а не механическим перенесением на недвижимость структуры отношений собственности, первоначально сложившейся на базе общественного регулирования движимого имущества, как считал Ковалевский. Современная наука подтверждает, что земли переходили в частную собственность постепенно, в зависимости от их качества, в частности переделы земель во многом зависели от "специализации, для которой они лучше всего пригодны" (стр. 173), и соответственно от эффективности вкладываемого в их улучшение труда.

Форпостом частной собственности на землю становится территория крестьянского двора. Маркс добавляет в скобках по-русски: "усадебной земли", а далее разъясняет: "земли, примыкающей к жилищу крестьянина". Чуть ниже он определяет усадьбу как "дом с прилегающим к нему полем" (стр. 172). Эта земля раньше других участков выпадает из коллективно-уравнительного пользования, владения и распоряжения. Обмен домами и усадьбами, описанный Ковалевским и воспроизведенный в конспекте Маркса, прекращается значительно раньше, чем переделы пахотной земли³⁴ . Вначале пользование, затем владение и, наконец, распоряжение усадебной землей концентрируется в руках проживающей в доме семьи. Вслед за усадебной землей ослабевает контроль общины за пашней. Правда, пахотные земли значительное время подлежат регулярному уравнительному переделу, и в этом смысле владение ими осуществляется общиной в целом, хотя пользование в период между переделами строго регламентировано. Но по мере углубления социально-имущественной дифференциации общины переделы осуществляются все реже, пока не затухают совсем, играя чисто символическую роль. Дольше всего противостоят напору частнособственнической стихии пустоши, выгоны, леса, пользование которыми в принципе равно доступно всем общинникам, хотя сельские богатеи и кулаки и здесь находят возможность отстранять от свободного пользования ими трудящиеся элементы деревни.

Таким образом, содержащийся в книге Ковалевского материал позволил Марксу ретроспективно восстановить генетическую структуру и р*яд существенных деталей процесса складывания частной собственности на землю, что имело в то время не только теоретическое, но и важное политическое значение.

Проблема соотношения собственности и власти выступает в книге Ковалевского и конспекте Маркса в трех основных аспектах. Генетический аспект затрагивает взаимосвязь и взаимообусловленность процессов формирования частной собственности и государственной власти. Ковалевский, по сути дела, исходит из подтверждаемого этнографией

³⁴ Исследуя на примере приведенных Ковалевским материалов Индии сосуществование различных форм регуляции общественной жизни, Маркс обратил внимание на интереснейший и крайне редко отмечаемый в литературе момент эволюции собственности на землю. Оказывается, переделам земли с жеребьевкой различных типов участков предшествовал периодический обмен полями, уходящий корнями в еще более древний обычай регулярной смены не только приусадебных участков, но и построенных на этой территории жилищ. Зафиксированный в Пенджабе предварительный снос домов и других строений на оставляемом участке - свидетельство того, что эта форма земельной собственности перестала соответствовать сложившимся социально-экономическим отношениям (см. стр. 166, 167, 172, 175),

стр. 15

факта известной противоположности рода и общины³⁵ , в частности из гипотезы, что родственные отношения трансформируются в соседские, территориальные и их реликты соответственно вытесняются последними. В этом плане род и община оказываются как бы противопоставленными друг другу, причем в очень специфическом плане: как родовая (основанная на персональном принципе регуляции) власть³⁶ и общинная (опирающаяся на вещный принцип регуляции через определенное отношение людей к объективным предпосылкам производства) собственность. Родовая и общинная формы локальной консолидации индивидов в течение длительного времени могут существовать бок о бок. Вместе с тем тенденция трансформации родственных отношений в соседские обусловливает необходимость выявления различия родовой (и производной от нее семейной) и общинной (а также кастово-профессиональной) систем локального самоуправления. Маркс, резюмируя процесс трансформации последних и низшие звенья складывающейся государственности, пишет: "Принадлежавшие им первоначально общественные функции - суд и полиция и становятся теперь функциями, возложенными на них, вверенными и предписанными им государством" (стр. 178).

Отмечая глубокий социально-классовый (а не поверхностно-юридический, как это могло бы показаться на первый взгляд) характер происходящих перемен и черпая материал для аргументации данного тезиса у Ковалевского, Маркс поправляет его, подчеркивает заменой терминологии, что речь идет не об анонимной внесоциальной "центральной администрации", а о вполне конкретном процессе генезиса государства (стр. 178). Центральная власть по существу своему или по крайней мере потенциально является государственной властью, ибо централизация общественной жизни общин в значительных масштабах есть одновременно предпосылка и результат такого уровня производительных сил, который неизбежно связан с процессом возникновения классов и государства.

Складывающееся государство по сути своей не может долго оставлять внутриобщинные связи прежними. Оно глубоко деформирует их. Например, традиции коллективизма и взаимопомощи как бы выворачиваются наизнанку и становятся взаимной порукой, средством обеспечения фискальных сборов и повинностей, словом, превращаются в свою противоположность -орудие подавления и принуждения трудящихся масс. Этот процесс был, несомненно, длительным и противоречивым. На протяжении нескольких веков в сохранившихся документах и других письменных источниках прослеживается одновременное существование и вместе с тем исторически динамичное "разграничение между юрисдикцией общинной и юрисдикцией королевской" (стр. 179). Общинные собрания, а также семейные, соседские и ремесленно-корпоративные суды рассматривали три основных категории дел: нарушения отдельным лицом или целой общиной границ владения, нарушения прав собственности отдельных членов или целой общины путем потравы, присвоения чужих плодов, рубки чужого леса, самовольное возведение плотин и т. д. и, наконец, всякого рода гражданские процессы, не подсудные вышестоящим либо специальным инстанциям (стр. 179- 180). В компетенции государственной юстиции находились уголовные дела, а также межобщинные споры и процессы, предполагавшие применение ордалий (проверки правильности показаний, даваемых суду,

³⁵ См. М. В. Крюков. О соотношении рода и патронимической (клановой) организации. "Советская этнография", 1967, N 6; Д. Д. Тумаркин. К вопросу о сущности рода. "Советская этнография", 1970, N 5.

³⁶ Подробнее об этом см. И. Л. Андреев. К. Маркс о структуре и закономерностях развития первобытнообщинной формации в конспекте книги Л. Г, Моргана "Древнее общество". "Советская этнография", 1978, N 1, стр. 39, 42 - 47.

стр. 16

с помощью физических испытаний и даже пыток). За этим явлением прослеживаются контуры одной из универсальных закономерностей и переходных форм процесса генезиса государства, которое постепенно вытесняет традиционные родовые и общинные механизмы социальной регуляции.

Важным моментом книги Ковалевского и марксова конспекта ее является выделение путей взаимоперехода и взаимодополнения собственнических и властных тенденций и соответственно базисных и надстроечных структур регуляции общественной жизни. Так, законодательная власть жреческих корпораций в процессе навязывания семейных разделов и насаждения отчуждаемости индивидуальной собственности путем принудительных по существу дарений получала выход и весомую реализацию в сфере отношений собственности. "Жреческий сброд {pack}, - негодует Маркс, - играет, следовательно, главную роль в процессе индивидуализации семейной собственности" (стр. 184), добавляя насчет подрыва древним духовенством принципа неотчуждаемости последней: "Так как попу "подарки" не во вред, то это условие его стесняет. [Отчуждение посредством дарения - повсюду излюбленный конек жрецов\]" (стр. 185). Жреческая корпорация почти повсюду становилась крупнейшим земельным собственником, а это, в свою очередь, укрепляло позиции духовенства в государственном аппарате. Напротив, городские ростовщики и отчасти сельские кулаки чаще всего прокладывали путь к власти над аграрным населением общин благодаря тому, что располагали земельными владениями. И наконец, буржуазия метрополий через свою колониальную администрацию активно использовала государственную власть для насильственной ломки традиционных форм общинной собственности и вытеснения ее государственной, с одной стороны, и частной - с другой.

* * *

Конспект книги Ковалевского составляет важное звено в развитии взглядов Маркса на общину как социально-экономическую ячейку, игравшую подчас малозаметную, но тем не менее весьма существенную, в известном смысле даже фундаментальную роль на докапиталистических стадиях всемирно-исторического процесса. Концепция Ковалевского при всем ее несовершенстве была в своей наиболее творческой части созвучна мыслям Маркса, подтверждала конкретными фактами ряд его гипотез. Анализируя книгу русского ученого, Маркс как бы под новым углом зрения увидел, что пути разложения общины и историческая среда, в которой происходила ее эволюция, во многом обусловили специфику развития различных народов и стран, в частности материалистически объяснимое многообразие единого в своей основе мирового исторического процесса. Это, в свою очередь, способствовало еще более глубокому выявлению Марксом диалектики общего, особенного и единичного в общественном развитии.

Permanent link to this publication: