Весной 1920 г., незадолго до овладения 11-й красной армией Баку, большая часть деникинской Каспийской флотилии была уведена в охранявшийся британскими войсками персидский порт Энзели. 28 апреля командующий Волжско-Каспийской военной флотилией Ф. Ф. Раскольников телеграфировал председателю Реввоенсовета республики Л. Д. Троцкому, копии - председателю Совнаркома РСФСР В. И. Ленину, наркому по иностранным делам Г. В. Чичерину и командующему Морскими силами республики А. В. Немитцу, о том, что для очищения Каспия от белогвардейцев можно "либо ограничиться блокадой Энзели, либо путем высадки десанта на персидской территории попытаться захватить неприятельские суда совместными действиями с суши и с моря". Раскольников просил указаний, какой политики следует ему "держаться по отношению к Персии и можно ли перенести боевые действия на ее территорию", предлагая в противном случае дипломатическим путем потребовать от тегеранского правительства выдачи "всех находящихся сейчас в персидских портах судов, принадлежащих русским владельцам" ¹ .

Датированный 1 мая ответ Немитца, который выражал общее мнение московского руководства (на подготовленном Троцким проекте директивы Ленин написал: "Вполне с этим согласен"), был однозначен: "Очищение Каспия от белогвардейского флота должно быть выполнено во что бы то ни стало. Так как для полного достижения этой цели потребуется десант на персидской территории, то он должен быть совершен вами". Раскольникову предписывалось уведомить ближайшие персидские власти о том, что десант предпринят военным командованием "исключительно для выполнения боевого задания, которое возникло только потому, что Персия не в состоянии разоружить белогвардейские суда в своей гавани", но территория шахства остается для РСФСР "неприкосновенной и будет очищена немедленно по выполнении боевого задания" ² .

В итоге в ночь на 17 мая стоявшие на бакинском рейде корабли Волжско-Каспийской флотилии снялись с якоря и малым ходом, с потушенными огнями, двинулись в район острова Нарген, откуда утром, построившись в три кильватерные колонны, вышли в открытое море. Раскольников, как и обычно, держал свой флаг на эскадренном миноносце "Карл Либкнехт", за которым следовали эсминцы "Деятельный" (им командовал будущий адмирал И. С. Исаков) и "Расторопный". В левой колонне шли три

Генис Владимир Леонидович - публицист.

стр. 64

крейсера - "Роза Люксембург", "Пушкин", "Бела Кун" - и канонерские лодки - "Каре" и "Ардаган", а в центре, под защитой орудий военных кораблей, - транспорты "Паризиен", "Михаил Колесников" и "Березань", на которых находились отряды десантников-военморов под командованием бывшего гардемарина 23-летнего И. К. Кожанова ³ . Одновременно с подходом эскадры к месту тактического развертывания персидскую границу в районе Астары пересек кавдивизион военморов, который, продвигаясь вдоль берега моря, должен был совершить 70-мильный марш и подойти к Энзели с запада. С моря его прикрывала рота моряков на транспорте "Греция", находившимся под охраной крейсера "Пролетарий", а с тыла, с задачей занять Ардебиль, - аскеры 7-го Ширванского пехотного полка, входившего в состав так называемой Красной Армии Азербайджана, которая в оперативном отношении подчинялась командованию 11-й армии Кавказского фронта.

Ранним утром 18 мая, преодолев 160 миль штилевой глади Каспия, эскадра подошла к Энзели. Узкий, защищенный высоким молом вход в бухту, которую образовывали две косы, ограждавшие далеко вдающуюся в материк неглубокую лагуну Мурдаб (в переводе - "мертвая вода"), отделял Энзели от его предместья - Казьяна, прежнего района контор и складов русских концессий, еще в 1918г. превращенного англичанами в военный городок. В 7 час. 19 мин. "Карл Либкнехт" открыл огонь по Казьяну, его примеру последовали другие суда, и один из первых же пристрелочных снарядов "Розы Люксембург" попал в помещение штаба британского гарнизона.

Пока основная часть флотилии, вводя противника в заблуждение, обстреливала побережье западнее Энзели и Казьян, в 12 км восточнее с транспортов, при огневой поддержке канонерок и крейсера "Бела Кун", началась высадка военморов-десантников. Не дожидаясь подхода шлюпок вплотную к берегу, моряки прыгали в воду и с криками "ура", держа винтовки над головой, пробивались к берегу. Попытка британских колониальных частей воспрепятствовать высадке была пресечена огнем канонерок, и противник, дрогнув, отступил к Казьяну, после чего военморы захватили плацдарм на берегу, перерезали телеграфные провода и, сбив заставу англичан на шоссе, ведущему к столице Гилянской провинции - Решту, выставили там заслон в составе взвода. К полудню он вырос до отдельного батальона и продвинулся далее на восток - до моста через р. Сефид-Руд, выслав вперед разведотряды, которым поручалось войти в контакт с местными повстанцами- дженгелийцами (от персидского "дженгель" - лес). Рассчитывая на их военную помощь при планировании Энзелийской операции, Раскольников еще 14 мая предписывал Кожанову "в случае сведений о движении отрядов Кучекхана выслать ему поддержку" ⁴ .

Сын мелкого гилянского чиновника, Мирза Кучек еще в юности примкнул к конституционному движению, в 1909 г. участвовал в походе федаев на Казвин и, по признанию ближайшего его сподвижника и политического соперника Эхсануллы, "был очень популярен на севере как храбрый и бескорыстный муджахид", ибо "никогда за всю свою революционную деятельность не занимался грабежами, подобно многим другим, и не брал себе ни одной копейки". Подчеркивая, что религиозный Кучек был "очень честным", но "политически неграмотным", Эхсанулла характеризовал его как либерала и искреннего "персолюбца", мечтавшего о восстановлении былого величия и независимости своей родины ⁵ . Другой современник, английский генерал Денстервилль, которому пришлось вести военные действия против дженгелийцев, также отдавал должное нравственным качествам "персидского Гарибальди", называя его "истым патриотом" и "честным и добросовестным идеалистом".

Осенью 1915г., когда российские войска снова заняли север Персии, Кучек организовал партизанский отряд, который не сумели уничтожить ни царские, ни шахские казаки. Базируясь в непроходимых гилянских лесах, повстанцы нападали на мелкие воинские части и обозы, вели борьбу против местных феодалов- русофилов и представителей шахской администрации.

стр. 65

После же свержения в России монархии возглавляемый Кучеком комитет, программа которого сводилась "к борьбе, под знаком ислама, с иностранным влиянием в Персии", распространил свою неофициальную власть не только на Гилян, но и на Мазендеран, часть Персидского Азербайджана, Хорасана и Астрабадской провинции и даже издавал газету "Дженгель". Вооруженные силы повстанцев состояли более чем из 3 тыс. муджахидов, которые обучались германскими и турецкими инструкторами.

"Его программа действий, - отзывался о Кучеке генерал Денстервилль, - вполне совпадала как с образом мыслей серьезных демократов, так и с вожделениями темных беспокойных элементов, искавших случая пограбить. У него были сочувствующие и в верхах; Казвин, Хамадан и другие города были полны его агентами. Его считали спасителем Персии, который выгонит иностранцев и вернет стране ее прежний "золотой век" ⁶ . Но, нанеся дженгелийцам жестокое поражение, англичане заняли Решт, и в августе 1918г. Кучек был вынужден подписать с ними мирное соглашение. Тем не менее уже весной 1919г. шахские казаки под командованием полковника В. Д. Старосельского предприняли широкое наступление на повстанцев, и остатки разгромленного отряда Кучека отступили в горы.

Рассматривая дженгелийцев как естественных союзников Советской России в борьбе с общим врагом - британским империализмом, большевики стремились установить связь с Кучек- ханом и даже пригласили его на переговоры в Ленкорань, где в мае была провозглашена Муганская советская республика, но вследствие скорого ее разгрома войсками мусавитистов свидание так и не состоялось. Хотя московская газета "Жизнь национальностей" предрекала, что дженгелийцам суждено сыграть важную роль в революционной схватке народов Востока с буржуазией Антанты, осенью 1919 г. Кучек-хан согласился вступить в переговоры с тегеранским правительством, которому в конце концов выразил свою покорность в обмен на амнистию и разрешение держать при себе вооруженный отряд. Но уже в апреле 1920г. Кучек получил письмо из занятого большевиками Петровска, в котором, как вспоминал вождь дженгелийцев, "они уведомляли меня о своем решении прийти в Персию и расспрашивали о положении англичан. Я еще не успел им ответить, как они уже бомбардировали Энзели" ⁷ .

Вечером 18 мая ввиду безнадежности своего положения британское командование согласилось эвакуировать город при условии, что войска покинут его с оружием, причем когда известие о капитуляции англичан дошло до толпившихся на берегу гилянцев, среди них, по свидетельству очевидца, началось "в прямом смысле слова ликование", и "бегство последних партий индусов на баркасах в сторону Пир-Базара сопровождалось хохотом и криками". Хотя вся флотилия, за исключением флагманского эсминца, провела ночь на открытом рейде в боевой готовности, вышедший утром из бухты "Карл Либкнехт" поднял сигнал "Следовать за мной!", и корабли начали медленно втягиваться в гавань.

Во второй половине дня 19 мая военком десантных отрядов Б. Л. Абуков организовал митинг для населения. "Весь двор, - сообщал один из будущих функционеров Иранской компартии Т. Чилингарьян, - был переполнен слушателями, многие залезли на деревья. Тов. Абуков сказал двухчасовую речь, которая прерывалась переводом на фарси. Он говорил о том, что большевики пришли в Энзели, во-первых, для получения российского государственного имущества (пароходов и орудий), оставленного в Энзели деникинцами; во-вторых, приняв приглашение персидского революционного вождя Мирзы Кучек- хана, для того, чтобы прогнать англичан. Несмотря на это, большевики оставят Персию сейчас же, если только персидский народ не захочет, чтобы они остались" ⁸ .

Выходец из состоятельной семьи кабардинских узденей, Абуков окончил гимназию в Кисловодске и с апреля 1918 г. состоял секретарем Горского совета при местном "совдепе". Вступив в ноябре в партию большевиков, он активно участвовал в гражданской войне на Северном Кавказе, командуя Отдельным горским кавдивизионом, а после ранения и контузии был

стр. 66

направлен в распоряжение Раскольникова, который вскоре назначил его военкомом всех десантных отрядов флотилии. Именно в этом качестве вместе с Кожановым 20-летний Абуков участвовал в очищении от мусаватистских войск Ленкоранского уезда.

Утверждая на митинге, что большевистская эскадра пришла в Энзели по приглашению Кучек-хана, Абуков скорее всего лукавил, выдавая желаемое за действительное, ибо в послании от 19 мая писал предводителю дженгелийцев: "Дорогой товарищ Мирза Кучек-хан! Советской России давно известно о твоих подвигах в деле освобождения некогда великого и могущественного персидского народа от английского ига и предавшего за английское золото свою родину шахского правительства... Мы считаем своим долгом поставить тебя в известность о целях нашего прихода в Энзели. Мы пришли сюда не в качестве завоевателей и не для того, чтобы вместо английского ярма наложить на исстрадавшуюся Персию новое русское ярмо". Далее в послании констатировалось, что цель операции - возвращение российских судов - достигнута и красная флотилия должна уйти из Персии. "Но, - переходил Абуков к главной теме своего письма, - от многих твоих сторонников с момента нашего прибытия в Энзели нам приходилось слышать, что наше дальнейшее присутствие здесь необходимо, ибо с нашим уходом опять установится здесь ненавистная и для нас и для вас английская власть. Это послужило поводом для того, чтобы написать тебе письмо и узнать твое мнение, ибо для Советской России только твое мнение по данному вопросу может иметь решающее значение. Мы готовы всеми силами помочь персидскому народу избавиться от английского ига. Если наша помощь нужна тебе, то ты должен со своей стороны связаться с нами. Было бы очень желательно лично повидаться с тобой, обо всем подробно переговорить и условиться о дальнейшей совместной работе. Если твой приезд в Энзели почему-либо невозможен, то назначь время и место для личных переговоров".

В лес послание Абукова доставил секретный сотрудник информотдела при штабе командующего Ленкоранским боеучастком флотилии С. Афонин, 30-летний чернорабочий из Энзели, "сочувствующий коммунист", которому еще 15 мая было приказано отправиться в Персию и передать Кучек-хану "письмо от Советской России и вознаграждение - орден Красного Знамени". По вручении означенного Афонину предлагалось выяснить численность и вооружение отряда Кучека, "настроение людей, направление его политики и что им предпринимается и предполагается предпринять", а также "собрать самому и при содействии Кучек-хана сведения о Реште: что происходит в городе, количество войск, вооружение, командный состав, есть ли другие национальности". "По получении Вашего задания, - докладывал Афонин начальству, - я выехал в Энзели ночью 18 мая на моторе "Беледжи" и прибыл 19 мая [в город], где мне пришлось задержаться на одни сутки, а затем отправился к Кучек-хану [в лес], где и передал ему Ваше письмо и значок. Кучек-хан потребовал от меня удостоверение, какового у меня не было, и он послал со мной одного человека к нашему военному составу для переговоров". Правдивость слов Афонина подтверждала и заверенная печатью справка военкома Абукова, в которой указывалось, что "тов. Афонин был у Мирзы Кучека с письмом и значком и вернулся от него с представителем" ⁹ .

Между тем, по свидетельству Эхсануллы, еще ночью 17 мая в лесу появился "один русский товарищ" и сообщил о том, что большевики в ближайшие дни прибудут в Энзели. Так как посланец говорил, что Красная Армия будет наступать вдоль берега моря со стороны Астары (кавдивизион военморов добрался до Энзели лишь 21 мая), Кучек сейчас же отправил навстречу своих соратников, поручив им предупредить население прибрежных селений, что большевики являются "друзьями". Вместе с тем Кучек отверг предложение Эхсануллы напасть на англичан с тыла, поскольку "еще не был уверен, будет ли он работать с большевиками, и хотел прежде чем приступать к действиям на их стороне, узнать, кто они такие и какие задачи преследуют".

стр. 67

"Кучек-хан и я, находившиеся все время вместе, - вспоминал позже Эхсанулла, - были разбужены грохотом орудия. Я первый спросил Кучек-хана: "Вы слышите гул орудий наших друзей?" Он ответил утвердительно и приступил к утренней молитве, прося меня, имея в виду прибытие друзей, тоже хоть раз совершить молитву. Я ответил: "Никогда до сегодняшнего дня не молился и советую вам, если желаете дружить с большевиками, бросить религию". Конечно, Кучек не последовал совету и, более того, без колебаний приютил в лесу около полутора десятка бежавших из Энзели офицеров-деникинцев. "На этом вопросе, - отмечал Эхсанулла, - у нас было первое разногласие после прибытия большевиков. Я сказал ему, что нельзя работать совместно с большевиками и в то же время укрывать у себя белогвардейцев... Пребывание этих людей в лесу неизбежно приведет к тому, что все наши мероприятия будут известны шахскому правительству и англичанам... На все эти доводы Кучек-хан ответил, что офицеры - бедные люди, которые сами пришли искать у нас убежища, и мы, кто бы они ни были, должны, по обычаю, помочь им".

На созванном в Фумене расширенном заседании руководства дженгелийцев Эхсанулла убеждал Кучека "отбросить свои пацифистские идеи и не слушать окружающих", призывая его "вместе с большевиками двинуться вперед и немедленно захватить Тегеран в свои руки". Однако Кучек по-прежнему считал, что нужно сначала ближе узнать пришельцев и заключить с ними официальное соглашение о совместных действиях. В конце концов было решено сформировать делегацию для проведения предварительных переговоров с большевиками, и через несколько дней Кучек, Саадулла Дервиш и некоторые другие члены комитета отправились в Энзели ¹⁰ . Но еще до этого прибывший туда вместе с Афониным представитель дженгелийцев заверил командование флотилии, что Кучек-хан "будет действовать так, как ему укажет Советская Россия, преследуя цели освобождения народа Персии из-под ига англичан и правительства шаха".

В докладе Троцкому, копия - Ленину, переданном в Москву 22 мая, ненадолго вернувшийся в Баку Раскольников, в частности, сообщал: "Вначале мною было заявлено, что мы пришли только за своим военным имуществом и за белогвардейским флотом, но вчера я передал губернатору заявление, что ввиду восторженного приема красных моряков местным населением и раздающихся с их стороны просьб о том, чтобы мы остались с ними и не отдавали их на растерзание англичан, красный флот останется в Энзели даже после того, как все военное имущество будет вывезено. Первый, второй и третий десантные отряды военных моряков переименованы в советский экспедиционный корпус и начальник десантных отрядов товарищ Кожанов назначен командующим экспедикора. Прошу вашей санкции на формирование корпуса и утверждение Кожанова в качестве комкора".

Докладывая Троцкому о переданном им через губернатора требовании об оставлении англичанами Решта и уходе их в Казвин "для обеспечения спокойствия и безопасности мирных жителей", Раскольников просил у Москвы разъяснений, развязаны ли у него руки для продвижения военморов вглубь страны, "если в Персии произойдет переворот и новое правительство призовет нас на помощь". Подчеркивая, что "в Персидской Астаре переворот уже произошел и власть перешла к ревкому", комфлота просил санкции на занятие "силой оружия" Решта и железнодорожной станции Пирбазар при условии, если англичане откажутся признать эти пункты входящими в нейтральную зону. "Завтра вечером, - предупреждал Раскольников, - я и тов. Орджоникидзе выезжаем в Энзели для встречи с Кучек-ханом".

Член Кавбюро ЦК РКП(б) и Реввоенсовета Кавказского фронта Г. К. Орджоникидзе также уведомил Москву, что в ночь на 24 мая думает выехать на два дня в Персию. Информируя Ленина, Сталина и Чичерина о том, что "мусульманскими частями занят Ардебиль", Серго со свойственной ему горячностью самонадеянно обещал: "Без особого труда можем взорвать весь Персидский Азербайджан". Примечательно, что в первона-

стр. 68

чальном варианте телеграммы была и такая, вычеркнутая затем фраза: "Действовать вовсю боимся, опять получим нагоняй, а потому прошу сейчас же ответить". Требуя точных инструкций Москвы по поводу того, какой политики держаться в Персии, Орджоникидзе писал: "Мое мнение - с помощью Кучек-хана и персидских коммунистов провозгласить Советскую власть, занимать города за городами и выгнать англичан. Это произведет колоссальное впечатление на весь ближний Восток. Все будет сделано с внешней стороны вполне прилично". Однако в окончательном, отредактированном тексте телеграммы фраза "провозгласить Советскую власть, занимать города за городами" звучала уже более сдержанно - "начать борьбу за Советскую власть". В заключение Орджоникидзе предупреждал: "Прошу ответа не позже завтрашнего дня, 24-го, к 12 часам, так как вечером думаю вместе с Раскольниковым выехать на один день в Энзели". В очередной депеше, помеченной 10-ю часами 24 мая, Орджоникидзе извещал замнаркоминдела РСФСР Л. М. Карахана: "Через час я уезжаю в Энзели вместе с Раскольниковым" ¹¹ .

"Наши части не должны выходить за пределы Энзели ни под каким видом, - охладил Карахан Серго в отправленной ему в тот же день телеграмме. - Необходимо немедленно же декларировать, что несмотря на присутствие русских частей власть в Энзели принадлежит Персии. Предложите Кучек-хану осуществлять военную власть в Энзели и сообщите нам по радио, что Энзели занято Кучек-ханом и что он разрешил и просил вас остаться в Энзели". Отрезвляющая для энтузиастов "мировой революции" реакция Наркоминдела объяснялась желанием если не избежать, то, по крайней мере, смягчить неизбежные обвинения в "красной интервенции" и вмешательстве во внутренние дела соседнего государства со стороны РСФСР. Именно с этой целью в дипломатической ноте, адресованной министру иностранных дел Персии, Чичерин утверждал, что якобы "о совершившихся в Энзели фактах российское советское правительство было поставлено в известность лишь после того, как означенная операция была доведена до конца". Наркоминдел заявлял, что десантники получили приказ "очистить персидскую территорию, как только минует военная надобность и закончится восстановление свободного и безопасного плавания по Каспийскому морю" ¹² .

Заверения Чичерина вряд ли могли удовлетворить тегеранского премьер-министра Восуга-эд-Доуле, который категорически требовал "немедленного отозвания из Энзели сил, прибывших туда для приобретения деникинских судов, но по прибытии приступивших к незаконным вмешательствам вроде занятия телеграфа, реквизиции и конфискации как товаров, принадлежащих разным людям, так и казенных имуществ и денег, а также и начавших революционную пропаганду; равным образом срочное отозвание красногвардейских отрядов, прибывших в Астару и Ардебиль несмотря на отсутствие там каких бы то ни было следов русских контрреволюционных сил, а также и вообще эвакуация всех местностей, где находятся красногвардейцы".

Впрочем, призывая Орджоникидзе и Раскольникова к соблюдению декорума невмешательства в персидские дела, Наркоминдел предлагал оказать Кучек-хану ("а еще лучше, если бы образовалась более авторитетная политически революционная власть", - выражал Карахан пожелание Москвы) "всестороннюю помощь военным снаряжением, продовольствием, военными инструкторами и даже добровольцами". "Строго следите, - инструктировал Карахан, - чтобы все шло под знаменем персидским - Кучек-хана или революционной персидской власти. Обратите внимание, чтобы выборы в меджлис усилили демократов, войдите с ними в связь и обещайте им помощь, постарайтесь их сплотить и организовать для руководства революционным движением в Персии. Мы должны быть совершенно в тени, вся помощь людская должна быть оказана в порядке добровольчества". Хотя фигура лидера дженгелийцев не особенно импонировала Москве, Карахан давал четкую директиву: "Если Кучек-хан может

стр. 69

занять Решт, то пусть занимает и распространяет свое господство на большую территорию" ¹³ .

25 мая вопрос о Персии обсуждался на заседании Политбюро ЦК РКП(б), которое, одобрив "в общем политику Комиссариата иностранных дел, предполагающего оказывать поддержку освободительному движению народов Востока", постановило: "Вменить в обязанность т. Раскольникову по оказании необходимой помощи Кучек-хану имуществом, инструкторами и прочим передать под власть последнего Энзели и другие пункты Персии, находящиеся в наших руках, и убрать из этих пунктов флот, заявив, что это делается по распоряжению советского правительства ввиду полного нежелания последнего вмешиваться во внутренние дела Персии. Оставить в Энзели некоторую часть судов под видом полицейской службы, но под азербайджанским флагом в количестве, необходимом для постоянного содействия Кучек-хану". Соответствующим ведомствам поручалось "порекомендовать Орджоникидзе проводить такую политику, которая безусловно поддерживала бы Кучек-хана или вообще демократически-революционные элементы в их борьбе с шахским правительством в целях осуществления независимости Персии" ¹⁴ .

На следующий же день Раскольникову была передана директива Троцкого: "1. Никакого военного вмешательства под русским флагом. Никаких русских экспедиционных корпусов. Всемерное подчеркивание нашего невмешательства с прямой ссылкой на требование Москвы убрать русские войска и красный флот из Энзели, дабы не вызывать подозрений в стремлении к захвату. 2. Оказать всемерное содействие Кучек-хану и вообще освободительному народному движению в Персии оружием, инструкторами, добровольцами, деньгами и прочим, сдав в руки Кучек-хану занимаемую нами ныне территорию. 3. Если для успеха дальнейшей борьбы Кучек-хану необходимо участие военных судов, то оставить таковые под флагом Азербайджанской республики и оказывать от ее имени помощь Кучек-хану. 4. Тайно помочь поставить в Персии широкую советскую агитацию и организацию" ¹⁵ .

Расшифровывая последний тезис в телеграмме Раскольникову и Орджоникидзе от 30 мая, Карахан пояснял: "Сейчас должна быть поставлена одна задача - объединение трудящихся и даже буржуазно-демократических элементов на национальной задаче изгнания англичан из Персии, борьбы против шахского правительства и за демократизацию. Борьба, естественно, должна вестись против англичан и против той части чиновничества и имущих классов, которые вместе с англичанами. Необходимо сплотить Кучек-хана, персидских коммунистов и другие демократические группы, которые за революционную борьбу против правительства и Англии. Мы не возражали бы против организации новой власти по типу Советской власти, причем государственно-административный аппарат был бы советским, но без нашего социального содержания, иначе преждевременно расстроились бы ряды и внутренняя борьба ослабила бы задачу освобождения Персии от Англии".

Инициированная большевиками "революция" отсчитывала лишь первые часы своей истории, но Кучек-хан не мог и предположить, что уже 31 мая в Лондоне начнутся переговоры о восстановлении торговых отношений между РСФСР и Великобританией, причем снятие последней экономической блокады будет поставлено в прямую зависимость от обязательства большевиков отказаться от военных операций против шахской Персии, поддержки кемалистов в Турции и вообще сеяния антибританской "смуты" в Малой Азии, Афганистане и Индии. В этой связи Троцкий направил 4 июня телеграмму Чичерину, копии - Ленину, Л. Б. Каменеву, Н. Н. Крестинскому и Н. И. Бухарину, в которой предупреждал, что "советский переворот" в Персии и других граничащих с РСФСР странах Востока "в данный момент причинил бы нам величайшие затруднения", так как "даже в Азербайджане советская республика не способна стоять на собственных ногах", то есть приходится подпирать ее штыками русских красноармейцев. Прагматик Троцкий полагал, что для упрочения военного положения РСФСР

стр. 70

и улучшения ее промышленного и транспортного состояния "советская экспедиция на Востоке может оказаться не менее опасной, чем война на Западе". Поскольку же, рассуждал он, в британской правящей верхушке еще нет "безусловного единства линии" по отношению к РСФСР, "из этого вытекает, что потенциальная советская революция на Востоке для нас сейчас выгодна главным образом как важнейший предмет дипломатического товарообмена с Англией".

Надеясь повлиять на сговорчивость англичан на переговорах в Лондоне, Троцкий предлагал по сути лишь шантажировать британских империалистов жупелом "красной экспансии" в Азии, организуя и вооружая местных повстанцев, но "всячески предостерегая от таких шагов, которые рассчитаны или должны повлечь за собой нашу военную поддержку", и продолжая "всемерно подчеркивать по всем путям нашу готовность столковаться с Англией относительно Востока". И хотя Ленин не согласился с Троцким, возразив, что председатель российской торговой делегации Л. Б. Красин "это делает, но это безнадежно", ибо "Англия помогает и будет помогать и полякам и Врангелю", в конечном счете так называемая Гилянская революция оказалась лишь разменной картой Москвы в большом дипломатическом торге ¹⁶ .

"Первым из чудес, разбудившим северный Иран, - писала жена Раскольникова Л. М. Рейснер, - было поражение англичан, вторым - появление в Энзели Кучек-хана и посещение им русского корабля". Сам Раскольников не скрывал симпатий к Кучек-хану и через много лет после того, как его заклеймили врагом революции и вероломным предателем. Он называл лидера дженгелийцев "полуразбойником, полуреволюционером, сторонником национального освобождения Персии" и "грозой англичан". Вспоминая о своей первой встрече с Кучеком, Раскольников писал: "Сперва показался отряд загорелых черноволосых курдов, вооруженных винтовками, револьверами и кинжалами. Это был отряд его личных телохранителей. Вскоре появился и сам Кучек- хан, сопровождаемый соратниками и шумно приветствуемый персидской толпой. Высокий, стройный, красивый, с правильными чертами лица, он шел с непокрытой головой. Длинные, темные, вьющиеся кудри пышными локонами падали на его плечи. Его грудь была туго обтянута косым крестом пулеметных лент. Широкие брюки были заправлены в бледно-зеленые обмотки... На ногах сверкали вышитые серебром жесткие кожаные туфли с острыми, загнутыми кверху носками. Медленно и важно он шел по улице, радостно и с достоинством раскланиваясь с народом" ¹⁷ .

Переговоры проходили на посыльном судне "Курск" - некогда элегантном и комфортабельном пароходе "Император Николай II". "В продолжение часовой беседы, - отмечал один из участников встречи М. Исрафилов, - Мирза Кучек-хан был в высшей степени учтив, любезен... Говорил он очень мало, был несловоохотлив и выслушивал каждого из членов совещания с большим вниманием... Под конец, когда было предоставлено ему слово, он... высказал ответ, несомненно, заранее им приготовленный, относительно соглашения с нами. Предложение Мирзы Кучек-хана состояло из двух положений: первое - совместные действия объединенных сил советских войск и его, Мирзы Кучек-хана, против англичан до полного очищения территории Персии от последних, и второе- ниспровержение шахского правительства в Тегеране как ставленников и сторонников англичан. Что касается третьего положения, молчаливо обойденного тов. Раскольниковым, о возможности проведения социальных реформ, то сам Мирза Кучек- хан, затронув этот вопрос, поставил условием воздержаться от этих шагов в Персии, мотивируя это тем, что народ персидский темен, находится под опекой религии и немедленное проведение реформ без предварительной подготовки населения вызовет слишком сильное противодействие со стороны тех слоев, при содействии и полной поддержке которых только и возможно успешное выполнение задачи освобождения Персии от англичан. Таким образом, между Кучек-ханом и командующим флотом тов. Раскольниковым был заключен вербальный договор, состоящий из двух первых положений".

стр. 71

Орджоникидзе был явно разочарован результатами переговоров. "Ни о какой Советской власти в Персии речи и быть не может, - не скрывал он своего недовольства в телеграмме Карахану, копии - Ленину и Сталину, от 2 июня. - Кучек-хан даже не согласился на поднятие земельного вопроса. Выставлен только единственный лозунг: "Долой англичан и продавшееся им тегеранское правительство!", хотя против этого восставали местные товарищи". Сам же Кучек-хан, отмечая позже в письме к муджахидам, что именно большевики пригласили его в Энзели для переговоров, о содержании заключенного им соглашения отзывался так: "Было условлено, что они помогут нам в двух вещах: во-первых, дадут нам оружие за определенную плату и, во-вторых, предоставят в наше распоряжение столько людей, сколько нам потребуется, с тем, чтобы эти люди ни в коем случае не вмешивались в наши внутренние дела. Они приняли эти условия". В другом послании, адресованном своим бывшим сподвижникам - Эхсанулле и начальнику курдских отрядов Халу Курбану, Кучек-хан добавлял, что "во главе революционного движения должны были стоять сами персы" и предусматривалось "воздерживаться и пресекать всякого рода крайнюю максималистскую пропаганду и крайние коммунистические выступления, которые могут принести в Персии чрезвычайно вредные результаты".

Последнее требование объяснялось прибытием в Энзели первых иранских коммунистов, которые вовсе не скрывали своих амбициозных планов возглавить революцию. "Центральным бюро Персидской компартии "Адалет", - сообщала 26 мая бакинская газета "Коммунист", - делегированы в Персию для вступления в сношение с дженгелийцами (отрядом Кучек-хана) товарищи Мир Джафар Джавад-заде и Бахрам Агаев". Поскольку на пароходе, на котором адалетисты прибыли в Энзели, играл оркестр и у причала собралась большая толпа любопытных, Агаев, не сходя с палубы, организовал митинг. Приблизительный смысл его речи, по свидетельству Чилингарьяна, сводился к тому, что настал конец господства власть имущих в Персии и скоро коммунисты развернут борьбу "против класса буржуев, которые достойны того, чтобы их убивали". Обращаясь к амбалам-грузчикам, Агаев призвал их начать экспроприацию имущества богачей, заняв их просторные дома, а затем, указав на мелких торговцев, заявил, что Советская власть скоро всех их ликвидирует, заменив кооперативами. После этой речи толпа долго не расходилась, в недоумении обсуждая услышанное, а охваченные паникой купцы написали Кучек-хану петицию, умоляя его не позволить большевикам реализовать их программу в Персии.

О дальнейшем развитии событий говорится в докладе представителей Кучек-хана, командированных им в июле в Москву в составе чрезвычайной дипломатической миссии, К. Я. Гаука (Гушенга) и М. С. Мозаффера-заде: "Тов. Агаев, проходивший партийную школу в Баку, не имея политического опыта и не обладая известным революционным тактом, не желая считаться с особенностью жизни персидского народа, начал разжигать умы персидских рабочих в городе Энзели, натравливая их против мелкобуржуазного класса в тот момент, когда английские отряды находились в городе Реште, войска Мирзы Кучека - в лесах, а сам тов. Мирза Кучек - в городе Энзели. Среди населения послышался ропот возмущения и попытка восстать, но благодаря своевременному посредничеству Мирза Кучек успел успокоить возмущенные умы. Еще во время переговоров тов. Кучека с тов. Раскольниковым пришлось поставить ему на вид, что подобная агитационная тактика на Востоке в данный момент безусловно неуместна и гибельно отзовется на успешном ходе персидской революции, что сейчас же было доказано фактом, когда население Энзели лихорадочно начало вооружаться и покидать город. А в это время товарищи коммунисты продолжали призывать персидских рабочих к грабежу имущих и конфискации недвижимости, затронув даже такой серьезный для Востока вопрос, каким является женский, призывая население к уничтожению с лица персидских женщин покрывал (чадры) и раскрепощению персиянки... Население города Энзели, чтя и уважая тов. Мирзу Кучека, апеллировало к нему,

стр. 72

умоляя принять меры к прекращению подобного безобразия и обратиться к тов. Раскольникову за помощью. Этот вопрос, являясь принципиальным, был обсужден в присутствии члена [Кавбюро] ЦК партии [большевиков] Орджоникидзе и Раскольникова, Кожанова и Абукова. Тов. Орджоникидзе ...отдал тут же на пароходе "Курск" приказ партии "Адалет" прекратить подобную агитацию и всецело работать с правительством Мирзы Кучека, выставив лозунг "Долой англичан и их наймитов - шахское правительство!"

Один из наиболее радикально настроенных лидеров "Адалет", Агаев был уроженцем Персидского Азербайджана и происходил из семьи обнищавшего крестьянина. Еще 15-летним подростком он подался на заработки в Баку, где на нефтепромыслах вступил в социал-демократическую группу "Адалет". Вернувшись в конце 1907г. в Персию, Агаев участвовал в Конституционной революции, а после ее подавления был заключен в тавризскую тюрьму, откуда бежал. Избранный в мае 1917г. в ЦК партии "Адалет", Агаев состоял также членом Бакинского Совета, а во время гражданской войны вел подпольную работу в Азербайджане (его арестовывали и турки и англичане) и входил в состав Бакинского комитета РКП(б). В мае 1919г. его командировали в Ленкорань, где избрали председателем чрезвычайного съезда Советов Мугани, а после разгрома Муганской республики он перешел персидскую границу и, арестованный в Мешедессере, два месяца отсидел в Барфрушской тюрьме. Затем Агаев вел нелегальную работу в Армении и Грузии и после советизации Азербайджана был вызван в Баку. К этому моменту там уже активно функционировало Центральное бюро вышедшей из подполья компартии "Адалет", в состав исполкома которого входили Камран Ага-заде, Сейфулла Ибрагим-заде, Неймат-Басир Гаджиев и Мир Джафар Джавад-заде, редактировавший газету "Хур-рийет" ("Свобода"). В середине июня намечалось созвать в Баку съезд иранских коммунистов, но в связи с десантом Раскольникова планы изменились, и Агаев был командирован в Энзели для подготовки партсъезда на персидской территории.

Однако, как сообщал комфлота в Москву, "вследствие бестактности" прибывших в Гилян персидских коммунистов - Джавад-заде и Агаева - "одного пришлось отправить в Баку, а другого оставить, отдав его под наблюдение тов. Абукова". Сам же Абуков в телеграмме в Баку от 29 мая указывал, что "между Кучек- ханом и адалетистами произошло недоразумение", поскольку последние "повели неудачную агитацию среди населения" и лидер дженгелийцев "запретил адалетистам вести работу". Хотя Абуков успокаивал Орджоникидзе, что вопрос улаживается, Агаев продолжал открыто выступать против Кучек-хана, называя его "будущим персидским Деникиным, которого надо по возможности скорее убрать" ¹⁸ .

Тем временем в соответствии с планом энзелийской операции 7-й Ширванский пехотный полк легко занял Ардебиль, но отправленный для аскеров из Русской Астары обоз с хлебом был отбит воинственными шахсевенами, а посланный вдогонку отряд из 15-ти военморов с пулеметом также подвергся нападению и, понеся потери, вернулся назад. Выступив 24 мая в Астару для последующей переброски в Энзели, ширванцы (600 штыков, 30 сабель при двух орудиях и одном пулемете), не пройдя и трех верст, были тоже атакованы значительными силами шахсевен. "Приняв боевое построение, - доносил командующий Ленкоранским боеучастком П. П. Шешаев, - 7-й Ширванский полк продолжал выполнять боевой приказ, отходя по дороге в северо- восточном направлении на Ленкорань, выдерживая непрерывный бой на 30-верстном пути без воды и продуктов. Полк потерял убитыми, ранеными и пропавшими без вести 100 человек, 50 процентов комсостава".

Командование Ленкоранского боеучастка сообщало о своей передислокации вместе со штабом и частями на территорию АССР и предупреждало, что Астара и Ардебиль "с уходом наших войск, надо полагать, подвергнутся нападению и ограблению со стороны разбойничьих банд". Это было первое поражение, нанесенное Красной Армии после

стр. 73

ее победоносного появления в Персии, и естественно, что в многочисленных, принадлежащих перу советских историков, описаниях Энзелийской операции о судьбе "красных аскеров" старались не упоминать. Однако злоключения их на этом не закончились... "4-я рота Ширванского полка под командой предателя и провокатора Ахундова, - извещал Шешаев Баку 26 мая, - отказалась от погрузки на корабль, покинула гарнизон и вышла в полном вооружении в направлении на Ленкорань; примите репрессивные меры к разоружению и задержанию. Вслед за ней стали выходить из подчинения остальные роты, ввиду чего мною разоружен весь полк, после чего погружен на "Михаила Колесникова". Несмотря на организованную погоню за взбунтовавшейся ротой удалось задержать лишь восемь аскеров, а остальные бежали в горы. Вечером 29 мая остатки Ширванского полка со штабом Ленкоранского боеучастка выгрузились в Энзели и поступили в распоряжение Кожанова.

Как информировал Баку Абуков 30 мая, после отъезда Орджоникидзе и Раскольникова "решено было с Мирзой Кучек- ханом составить временное правительство - Реввоенсовет и приступить к негласной работе". В связи с успешным завершением переговоров в Энзели Кучек-хан и его спутники вернулись обратно в лес, причем, по мнению Эхсануллы, основное, что вынес вождь дженгелийцев из общения с большевиками, заключалось в том, что они обещали не вмешиваться во внутренние дела Персии. Хотя горячий Эхсанулла по-прежнему предлагал воспользоваться помощью русских военморов (как во времена Конституционной революции - кавказских боевиков) для похода на Тегеран, лидер дженгелийцев со свойственной ему осторожностью "просил не принимать опрометчивых решений, обдумать, как следует, положение" ¹⁹ .

Мирза Али Акбер Нахавенди, командированный Кучек-ханом в июле в Баку с дипломатической миссией, рассказывал, что после возвращения делегации дженгелийцев в лес командованию британских войск был передан ультиматум с требованием очистить Решт в течение 48 часов. В свою очередь англичане предложили Кучек-хану отказаться от союза с большевиками, обещая взамен добиться от тегеранского правительства передачи ему в управление всей провинции. На это Кучек якобы ответил, что его родина - Персия, а не Гилян, и отношения дженгелийцев с русскими касаются только их самих. Тогда англичане пригласили выборных лиц от всех слоев населения Решта и задали им вопрос - хотят ли они, чтобы британские войска остались в городе? Получив отрицательный ответ и видя, что гилянцы проявляют открытую враждебность, представитель британского командования провидчески заметил: "Не пройдет и двух месяцев после нашего ухода, как вы раскайтесь".

"Решт был оставлен англичанами 2 июня, - сообщал один из российских участников операции Г. Н. Пылаев (псевдоним - "Фатулла"). - Причины, очевидно, следующие: стратегическое положение Решта чрезвычайно неудобно для обороны его. Сведения же о переброске частей Красной Армии через Энзелийский залив на Фумен англичане получили ("...т. Пылаев с отрядом в 300 человек пришел ко мне в Фумен", - рассказывал позже Эхсанулла. - В. Г.} , это их ставило в положение быть отрезанными от базы в Менджиле. Потому англичане и ушли из Решта, после чего все шахские чиновники и купечество города приехали к М. Кучеку, находившемуся в это время в восьми верстах от города в Пасихане, с просьбой явиться в Решт". Одновременно в лес прибыли представители тегеранских националистов, которые предлагали немедленно двинуться в поход на Тегеран, где создались-де благоприятные условия для захвата власти.

3 июня Кожанов доложил Раскольникову: "Завтра в 9 часов выезжаю вместе с членами Реввоенсовета Персии в Решт". Как информировал комфлота Москву три дня спустя, "уступая настоятельным просьбам тов. Мирзы Кучека, наш первый десантный отряд флотилии и кавдивизион военморов вступили в г. Решт в качестве добровольцев, состоящих на персидской службе и получающих содержание и довольствие от персидского революционного правительства".

стр. 74

"Возглавляли движение Кучек-хан и я, - с гордостью вспоминал Эхсанулла. - Войска вели Халу Курбан и Хасан-хан (Моин-ур- Руая). Наше шествие на Решт было сплошным триумфом... Мы вошли в город и остановились на центральной площади Сабзи Майдан. Площадь была переполнена народом. На углу стояло несколько казачьих офицеров, которые наблюдали за нашими действиями. Кучек-хан просил меня устроить митинг. Я открыл его поздравлением бедноты Гиляна и всей Персии от лица революционной армии. Затем предложил почтить память товарищей, которые погибли в открытых боях против империалистов и шахских казаков, в шахских тюрьмах или были повешены на площадях городов... Я предложил в этой речи готовиться к наступлению на Тегеран, который в настоящее время является центром угнетения нации, деспотизма, бесправия населения, центром влияния русских белогвардейцев и англичан, которым продалось наше правительство, центром, где содержатся в тюрьмах наши товарищи. Я выразил уверенность, что совместно с русскими большевиками армия которых состоит из рабочих и крестьян, свергших царизм, угнетавший Россию триста лет, мы плечом к плечу пойдем против врагов, которые прежде не допускали взаимной между нами связи, и окажемся победителями. Я закончил здравицей Красной Армии, красным революционерам и их вождю - Ленину. Затем выступал Кучек-хан и произнес небольшую речь против правительства и англичан и приветствовал гилянское население с началом революции. Говорил он кратко, так как не был оратором".

Речь Кучек-хана, в передаче Раскольникова, сводилась к тому, что яркий свет, который зажегся в России, ослепил персов своими лучами, и они даже сначала отвернулись от него, но теперь народ понял все величие этого лучезарного светила. "В знак тесного союза с русскими большевиками, - подытожил Кучек, - я обнимаю и целую представителей Советской России". Тут же на митинге, если верить Эхсанулле, была составлена приветственная телеграмма, адресованная "через товарища Ленина - РСФСР", в которой выражалась "твердая уверенность, что скоро весь мир будет управляться одним идеальным строем - Третьим Интернационалом", и содержалась просьба к свободному русскому народу помочь освобождению угнетенных наций "от злого ига персидских и английских угнетателей". Телеграмму подписал... "председатель Персидской Социалистической Советской Республики, провозглашенной в дороге [на] Решт, Мирза Кучек" ²⁰ .

Хотя Раскольников уверял Москву, что объявление советской республики произошло "вне всякого влияния с нашей стороны", хорошо информированный Абуков не скрывал правды: заключив военный союз с большевиками ради освобождения родины от британского гнета, Кучек-хан, "скрепя сердце, решился на провозглашение "Персидской Социалистической Республики", предложенное ему комфлота Раскольниковым". На другой день после занятия Решта Кучек получил телеграмму вернувшегося в Тегеран из путешествия по Европе Ахмед-шаха о назначении его губернатором Гиляна, но "мосты" были уже сожжены...

В ночь с 4 на 5 июня образовалось Временное республиканское правительство под председательством Кучека, взявшего на себя также руководство военным ведомством. "На должности комиссаров, учредить которые ему было рекомендовано, - указывал Нахавенди, - Кучек-хан выбрал лиц из молодых прогрессивных деятелей Персии, зарекомендовавших себя в различных этапах революционного движения". Почти все члены правительства, по российскому образцу привычно названного Совнаркомом, являлись уроженцами Гиляна: в основном, это были местные купцы, богатые чиновники и даже помещики. При главе правительства аккредитовывались временный поверенный в делах РСФСР М. Исрафилов и военный агент Г. Пылаев, мандаты которым подписал "по уполномочию Советского правительства командующий Российским и Азербайджанским Каспийским военным флотом Раскольников" ²¹ .

"Временное революционное правительство Персии, на заседании

стр. 75

которого я присутствовал, - телеграфировал комфлота в Москву 6 июня, - передало мне, что во главу угла своей деятельности оно кладет осуществление социализма на основе принципов тов. Ленина. В настоящее время тов. Мирза Кучек считает целесообразным выдвинуть только один лозунг: "Долой англичан!" После занятия Тегерана, когда необходимость на первых порах поддерживать ханов будет целиком использована, он объявит о передаче земли народу. Временное революционное правительство Персии заявило мне, что ввиду их малоопытности в государственных делах они просят как наших постоянных указаний, так и содействия путем откомандирования на персидскую службу специалистов. В первую очередь необходимы специалисты по вопросам советского строительства и подоходного налога".

Желание республиканского правительства было удовлетворено. "Согласно просьбе тов. Раскольникова, переданной им от тов. Кучек-хана, о командировании ему опытных революционеров в качестве советников по различным отраслям социалистического строительства, - говорилось в письме Л. М. Карахана и заведующего отделом Востока Наркоминдела А. Н. Вознесенского от 17 июня, - командируем тов. Блюмкина и его жену (медичку), заслуживающих полного доверия". Прославившийся убийством германского посла в Москве графа В. Мирбаха бывший левый эсер Я. Г. Блюмкин ("Якуб-заде") ко времени командировки в Персию сумел, действительно, заслужить доверие большевистской партии, но небезынтересно, что именно он станет в конце июля одним из главных руководителей коммунистического переворота, в результате которого власть Кучека в Реште будет свергнута.

6 июня при громадном стечении народа республиканское правительство открыто возвестило о своем существовании в торжественном манифесте, в котором, как отмечал Исрафилов, "указывало на историю захватной политики английских империалистов в Персии, на полное порабощение персидского трудового народа и уничтожение отечественной торговли. Оно призывало персидский народ сплотиться воедино без различия классов и положений, чтобы выгнать англичан из пределов Персии. Толпа народа, запрудившая громадную площадь Кар-Гузари, в ответ на декларацию правительства восторженно кричала: "Да здравствует Мирза Кучек и Советская Россия!". Однако несмотря на обещанное Раскольникову "осуществление социализма" обнародованная правительством программа показалась большевикам слишком консервативной.

"Еще раз наступило время использования национальных сил Дженгеля, которые являются революционным резервом всей страны, для освобождения Персии, - указывалось в правительственном манифесте, напечатанном 7 июня в газете "Энкеляб-е-Сорх" ("Красная революция"). - Эти национальные силы при содействии прогрессивных элементов мира и с помощью правды социалистических принципов ради освобождения персидского и других народов из-под гнета империалистического угнетения вступили на путь Красной Революции. Они объявили себя "Обществом Красной Персидской Революции", которое, опираясь на свои силы и готовность к самопожертвованию, уничтожит всякую преграду, задерживающую освобождение угнетенного человеческого рода".

Провозглашая уничтожение монархии и учреждение в Персии советской республики, манифест сообщал об образовании временного правительства, которое брало на себя обязательство защитить права личности и частную собственность населения, и об аннулировании всех международных договоров, подписанных шахскими властями (прежде всего имелся в виду кабальный англо- персидский договор 1919 г.). "Республиканское правительство, - говорилось далее в манифесте, - считает все нации равными и соучастниками этой программы и по отношению к ним будет поступать одинаково; кроме того, оно полагает своим долгом охрану Ислама". Комментируя этот документ, газета "Дженгель" писала, что основной задачей правительства Кучек-хана "является восстановление страны от внутреннего расстройства, ликвидация насилий и произвола изменников и изгнание чужеземных войск,

стр. 76

которые вопреки всем международным правилам вступили в нейтральную страну и заняли нашу свободную независимую родину".

Наряду с Совнаркомом был сформирован, опять же по аналогии с РСФСР, Реввоенсовет Персии, в состав которого от дженгелийцев первоначально вошли Кучек-хан (председатель), Эхсанулла и Мозаффер-заде. "Двумя другими членами Реввоенсовета Персидской республики, - докладывал комфлота Троцкому, - избраны наши русские товарищи коммунисты Кожанов и Абуков. Несмотря на усиленные просьбы тов. Мирзы Кучека и его сподвижников о вступлении наших товарищей в состав Реввоенсовета, я заявил, что они будут оказывать самое полное содействие, но в состав Реввоенсовета временно не войдут. Прошу ваших указаний, могут ли товарищи Кожанов и Абуков, за политическую подготовленность которых я, безусловно, ручаюсь, войти в состав Реввоенсовета Персидской республики или этого делать не следует? Быть может, вы разрешите им войти в Реввоенсовет Персии, целиком перейдя на персидскую службу и формально порвав с Советской Россией?"

Запрос Раскольникова рассматривался 8 июня на заседании Политбюро, и в принятом им постановлении говорилось, что "ЦК не видит никакой возможности препятствовать или запретить тт. Абукову и Кожанову, раз они выходят из гражданства РСФСР, перейти в поддданство Персии". Таким образом, Москва в очередной раз давала понять, что не против участия российских "добровольцев" в гилянских событиях, но лишь при обязательном соблюдении пресловутого декорума невмешательства со стороны Советской России, что, кстати, вовсе не касалось АССР, во внутренние дела шахства. Уяснив это, комфлота со спокойной совестью заверил Троцкого, что его" приказание о выводе российских войск из Персии выполнено. "Как на Энзелийском рейде, - рапортовал, подыгрывал Москве, Раскольников, - так и вообще в пределах персидских территориальных вод, совершенно не имеется военных судов (на самом деле они находились там постоянно, но под азербайджанским флагом. - В. Г.). Экспедиционный корпус советских войск в Персии расформирован и регулярные части уведены в Баку. На персидской территории остались лишь добровольцы, не пожелавшие возвратиться в Россию вместе с Кожановым, Абуковым и Пылаевым, перешедшими на персидскую службу и принявшими персидское гражданство". Кстати, никакого секрета из этого не делалось и, например, в "Правде" от 18 июня без околичностей сообщалось о включении "Ардашира - Кожанова" в состав Реввоенсовета Персидской республики.

Правительственным постановлением от 9 июня Реввоенсовет был окончательно утвержден в составе: Кучек (председатель), Эхсанулла (главнокомандующий), Кожанов, Мозаффер-заде и Хасан Элиани Моин-ур-Руая. В приветственной телеграмме Реввоенсовет информировал Троцкого, что "волею трудового народа в Персии образовалась Советская власть, которая начала создавать Красную Персидскую армию на принципах создания Российской Красной армии для уничтожения поработителей персидского народа". В ответном послании выражалась твердая уверенность, что "Персия отвоюет себе право на свободу, независимость и братский труд", и в опубликованном в "Правде" приказе от 15 июня, "доводя до сведения всех красных воинов этот обмен братскими приветствиями", Троцкий с воодушевлением возвещал, что связь между революционными армиями Персии и России будет постоянно крепнуть и расти "к великой выгоде для трудящихся масс обеих стран". Эта связь действительно крепла день ото дня, и Раскольников докладывал, что, помимо инструкторов и добровольческих отрядов, им "уже переданы в распоряжение тов. Мирзы Кучека горная батарея и батальон службы связи", а "на днях будут посланы из Баку броневики, аэропланы, винтовки и пулеметы".

Несколькими приказами Реввоенсовета за подписями Кучек-хана, Эхсануллы и Ардашира Единый десантный отряд моряков (примерно, 750 человек), кавдивизион, эскадрон им. Кожанова и два воздухоплавательных отряда флотилии вместе с остатками 7-го Ширванского полка и артиллерией были официально, но задним числом - с 6 июня, зачислены в состав

стр. 77

"Персидских Красных войск". Позже, приказом "главнокомандующего вооруженными силами Персидской Советской Республики" за N 1 от 19 июня, отряд моряков был развернут в двухбатальонную 1-ю Отдельную стрелковую бригаду под командованием Ф. Калмыкова. Одновременно из аскеров- ширванцев были сформированы 3-й и 4-й батальоны, а "партизанские отряды тов. Мирзы Кучека" приказом Эхсануллы от 22 июня были формально сведены в 5-й и 6-й батальоны, составившие 2-ю Отдельную стрелковую бригаду, командиром которой был назначен курд Халу Курбан. В тот же день Орджоникидзе сообщил Троцкому, что отправляет в Энзели "азербайджанские мусульманские части - 800 штыков, одну сотню кавалерии, 3 горных орудия, один бронеавтомобиль".

Наращивание российской военной мощи в Гиляне не могло не тревожить тегеранское правительство, которое с негодованием напоминало Москве о том, что вопреки всем ее заверениям о неприкосновенности для РСФСР территории Персии большевистские войска по-прежнему занимают Энзели и Решт, а "командующий вооруженными силами Казаков (Кожанов. - В. Г.) и политический агент Обухов (Абуков. - В. Г.) продолжают оставаться со своими войсками в этих районах и стараются организовать восстание среди населения". Чичерину ничего не оставалось, как утверждать, что "ни в Энзели, ни в Реште сейчас нет русских войск", и упомянутые в персидской ноте лица "как якобы являющиеся одно - командующим армией, а другое - политическим представителем России, в действительности не занимают ни этих, ни каких-либо иных официальных русских постов и их качество и место пребывания нам не известны" ²² .

В первое время Кучек полностью полагался на своих российских советников. "Вся полнота власти, - свидетельствовал Исрафилов, - принадлежала Реввоенсовету, все вопросы, выдвигаемые жизнью, рассматривались и решались здесь, а чисто гражданские передавались для исполнения по разным комиссариатам, по принадлежности. Во всех заседаниях Реввоенсовета Мирза Кучек был заинтересован только в том, чтобы постановления были обнародованы за подписью его или членов[Реввоенсовета] - персов. Он откровенно, не стесняясь, заявлял, что этого требует условие персидской действительности, что народ персидский - отсталый, темный - может быть в противном случае легко провоцируем со стороны врагов нового правительства. Доверие Мирзы Кучека к товарищам Абукову и Кожанову было настолько велико, что в одном из заседаний Реввоенсовета он заявил, что советские представители должны быть существом дела, а они, персы, - формой. Так что фактически все вопросы в Реввоенсовете санкционировали представители российского советского правительства и роль Мирзы Кучек-хана и двух других членов Реввоенсовета - персов в этот период персидской революции сводилась к нулю". Что же касается Совнаркома, то он, по словам Исрафилова, "как учреждение не имел самостоятельного значения и все указания и директивы получал от Реввоенсовета, являясь чисто его подчиненным органом".

Приступив к формированию Персидской Красной Армии, Кожанов бодро докладывал Орджоникидзе, что Реввоенсовет "своей задачей ставит занятие Тегерана, к чему уже идут все приготовления", а "Мирза Кучек готов к революционной борьбе, но требует помощи живой силой и вооружением". Вместе с тем почти с первых дней своего существования республиканским властям пришлось столкнуться с острой нехваткой финансовых средств, необходимых на содержание войск. Первым забил тревогу Абуков, который еще 31 мая обратил внимание Раскольникова и Орджоникидзе на то, что "положение с туманами критическое", и предложил прислать в Энзели рублевое серебро и золото в монете и в качестве первой партии для продажи - по пять вагонов муки и сахара. На тяжелое положение с финансами указывал и Кожанов. "Продажа дров, керосина и другого [имущества] вами запрещена, - жаловался он Орджоникидзе. - Немедленное получение туманов после продажи товаров затрудняется тем, что в Энзели денег нет. Все переводится из Тегерана и других мест. Неимение жалования и обмундирования для частей, здесь находящихся, обостряет вопрос".

стр. 78

Не менее своих советников обеспокоенный отсутствием денег, Кучек собрал совещание гилянских купцов и помещиков и, взывая к их патриотизму, обратился к ним с просьбой помочь новой власти. Тут же было принято решение ассигновать для нужд правительства 300 тыс. туманов, которые предполагалось внести в три срока в течение трех месяцев, но благодаря популярности Кучек-хана и горячей поддержке населением идеи освобождения Персии первая часть суммы была собрана за одну неделю. Получив от состоятельных гилянцев солидную сумму, Кучек гарантировал им свободу торговли и благоприятное разрешение вопроса с реквизированными большевиками в Баку персидскими товарами, дабы владельцы их не оказались разорены. В знак благодарности купцы обещали уступить в пользу республики половину стоимости всего их добра, которое удастся вызволить из Баку, но решить эту задачу Кучек-хану оказалось не под силу.

Тогдашний авторитет гилянского лидера был столь непререкаем, а неприязнь к англичанам так сильна, что жители Энзели и Решта, напуганные вначале вторжением большевистских войск, вскоре совершенно успокоились и, надеясь на восстановление торговли с Россией, в массе своей отнеслись к пришельцам доброжелательно и гостеприимно. "На каждом шагу, - замечал Абуков, - можно было встретить улыбающуюся физиономию перса (конечно, не муллы и не крупного купца - эти держались выжидательно), бормочущего с трудом: "хороший большевик", "здравствуй, большевик". Другой очевидец - М. С. Альтман, командированный в Энзели от КавРОСТА в качестве редактора газеты "Красный Иран", - также отмечал, что "все стоявшие на улицах персы постукивали себя руками по груди и бормотали: "болшевик, болшевик", то есть указывали, что они все приверженцы большевиков и рады их приходу". Впрочем, неожиданное поражение еще недавно казавшихся непобедимыми британцев произвело впечатление не только на всю Персию, но и на их собственные колониальные войска. "Прибыло в Энзели 20 индусов, перебежавших от англичан, - рапортовал 1 июня Кожанов. - Индусы просят нашего покровительства". Радушно принятые и окруженные большим вниманием перебежчики клялись, что первый выстрел со стороны Красной Армии будет для сипаев сигналом к тому, чтобы поднять на штыки их офицеров-англичан. Казалось, путь на Тегеран открыт, а за ним - давняя мечта - вожделенная Индия!

Раскольников так увлекся этой перспективой, что не хотел уезжать из Персии. "Ввиду полного окончания боевых действий на Каспии, - обращался он к Троцкому, - и ввиду того, что на Балтике и на Черном море никаких серьезных боевых действий быть не может, а предстоит длительная строительно-созидательная работа, для которой нужны люди иного склада и иного темперамента, я прошу перевести меня на работу в Наркоминдел, использовав для участия в революционном движении других стран. В настоящее время очень ответственная работа предстоит на Востоке и, если возможно, то я просил бы оставить меня здесь, дав мне ту или иную работу". Но 22 мая Политбюро постановило "предрешить назначение т. Раскольникова командующим Балтийским флотом" с окончательным утверждением этого вопроса через три недели.

Орджоникидзе, весьма расстроенный предстоящим отъездом товарища, безуспешно старался отменить его отзыв. "В связи с ликвидацией белого флота на Каспии, - телеграфировал 6 июня Серго Троцкому и Ленину, - тов. Раскольников безусловно может быть освобожден от занимаемой должности, но весьма и весьма желательно его оставление здесь. Он хорошо ориентировался в персидских делах, хорошо изучил Кучек-хана. Сам тов. Раскольников тоже очень желает остаться". Комфлота также попытался переубедить Политбюро, вновь обратившись 8 июня к Троцкому и Ленину: "Если Цека не найдет возможным удовлетворить мою просьбу, то во всяком случае прошу оставить меня здесь до приезда ответственного уполномоченного по делам Персии. Внезапный мой отъезд в настоящее время произведет чрезвычайно неблагоприятное впечатление

стр. 79

на Временное революционное правительство Персии и будет иметь вид неодобрения со стороны Москвы тактической линии, совместно проводимой мною и персидскими революционерами согласно Вашим указаниям. Надеюсь, что Цека найдет возможным по крайней мере временно оставить меня в Персии, если не в качестве ответственного работника, то по крайней мере рядовым революционным бойцом".

Но в тот же день Политбюро подтвердило назначение Раскольникова командующим Балтфлотом. Отзыв его из Персии лишь ускорил драматическую развязку противостояния адалетистов и Кучек-хана, ибо в только еще разгоравшемся, но уже предрешенном самой логикой событий конфликте между ними Раскольников пока явно выступал на стороне вождя дженгелийцев. "Партия "Адалет", - горячо доказывал комфлота Москве, - не пользуется большой популярностью, между тем как за тов. Мирзой Кучеком, также исповедующим коммунистические взгляды, но не состоящим членом партии, идет все население. На меня Мирза Кучек произвел впечатление революционера, безусловно заслуживающего доверия, и полагаю, что вся наша ставка должна быть поставлена на него" ²³ .

Итак, Раскольников уезжал... Об их прощании с первым лидером Персидской республики Рейснер писала: "Кучек спокоен и силен... На нем скромная коричневая одежда, на рукавах и воротнике - белое полотно, от которого еще темнее прекрасная голова. Как он сегодня печален, как его жаль почему-то, этого единственного революционера Персии, обреченного погибнуть в борьбе с англичанами или продажными ханами, на оружие которых он временно опирается" ²⁴ .

Рейснер предугадала трагический конец вождя дженгелийцев, но могла ли она предположить, что не пройдет и двух месяцев с момента отъезда Раскольникова, как в результате заговора и военного переворота, торжественно окрещенного бакинской прессой "персидским Октябрем", правительство Кучек-хана будет заменено марионеточным "Революционным комитетом Ирана" с участием коммунистов (Б. Агаева, Д. Джавад-заде и др.), опирающимся на штыки русских и азербайджанских красноармейцев?

Примечания

¹ . Российский центр хранения и изучения документов новейшей истории (РЦХИДНИ), ф. 5, оп. 1, д. 2444, л. 24.

² . Там же, ф. 2, оп. 1, д. 26119, л. 1; Директивы командования фронтов Красной Армии (1917 - 1921): Сб. док. В 4-х тт. Т. 3. М. 1974, с. 313.

³ . РАСКОЛЬНИКОВ Ф. Ф. На боевых постах. М. 1964, с. 326; см. также: ВАРГИН Н. Ф. Флагман флота Кожанов. М. 1980.

⁴ . Военные моряки в борьбе за власть Советов в Азербайджане и Прикаспии. 1918 - 1920 гг. Сб. док. Баку. 1971, с. 294 - 295.

⁵ . АБИХ Р. Национальное и революционное движение в Персии в 1914 - 1917 гг. (Воспоминания участника Эхсан-Уллы- Хана.) - Новый Восток, 1928, N 23 - 24, с. 236.

⁶ . ДЕНСТЕРВИЛЛЬ. Британский империализм в Баку и Персии. 1917 - 1918. Воспоминания. Тифлис. 1925, с. 24, 106, 50.

⁷ . Жизнь национальностей, 12. VIII. 1919; РЦХИДНИ, ф. 544, оп. 3, д. 93, л. 37.

⁸ . РЦХИДНИ, ф. 495, оп. 90, д. 15, л. 1 - 2.

⁹ . Там же, ф. 85, оп. С, д. 13, л. 7; Российский государственный архив военно-морского флота (РГАВМФ), ф. р- 672, оп. 1, д. 149, л. 2 - 5.

¹⁰ . АБИХ Р. Национальное и революционное движение в Персии в 1919 - 1920 гг. (Воспоминания участника движения Эхсан-Уллы-Хана.) - Новый Восток, 1930, N 29, с. 101 - 102.

¹¹ . РЦХИДНИ, ф. 562, оп. 1, д. 21, л. 4; ф. 17, оп. 109, д. 15, л. 59; ф. 85, оп. С, д. 1, л. 3; ф. 5, оп. 1, д. 2436, л. 39; Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ), ф. 130, оп. 4, д. 496, л. 73а.

¹² . РЦХИДНИ, ф. 562, оп. 1, д. 21, л. 9; Документы внешней политики СССР (далее - ДВП). Т. 2. М. 1958, с. 543.

¹³ . РЦХИДНИ, ф. 562, оп. 1, д. 21, л. 1, 9.

¹⁴ . РЦХИДНИ, ф. 17, оп. 3, д. 83, л. 1.

стр. 80

¹⁵ . РГАВМФ, ф. р-917, оп. 1, д. 1179, л. 62.

¹⁶ . РЦХИДНИ, ф. 562, оп. 1, д. 21, л. 17; The Trotsky Papers. 1917 - 1922. Vol. 2. P. 1971, p. 208.

¹⁷ . РЕЙСНЕР Л. М. Избранные произведения. М. 1958, с. 102; РАСКОЛЬНИКОВ Ф. Ф. Ук. соч., с. 337.

¹⁸ . РЦХИДНИ, ф. 454, оп. 1, д. 2, л. 67; ф. 85, оп. С, д. 2, л. 1; д. 13, л. 1 - 3; ф. 544, оп. 3, д. 93, л. 29, 37; ф. 495, оп. 90, д. 15, л. 2, 15 - 16; ф. 562, оп. 1, д. 21, л. 25.

¹⁹ . Российский государственный военный архив (РГВА), ф. 195, оп. 3, д. 455, л. 46 - 48, 59; АБИХ Р. Национальное и революционное движение в Персии в 1919 - 1920 гг..., с. 103.

²⁰ . РЦХИДНИ, ф. 495, оп. 90, д. 15, л. 75, 5; ф. 532, оп. 4, д. 384, л. 5; ф. 562, оп. 1, д. 21, л. 22, 24, 32; ф. 495, оп. 90, д. 16, л. 4; АБИХ Р. Национальное и революционное движение в Персии в 1919 - 1920 гг..., с. 105 - 107; ГАРФ, ф. 130, оп. 4, д. 464, л. 100 - 102.

²¹ . РЦХИДНИ, ф. 562, оп. 1, д. 21, л. 49, 30 - 31; ф. 544, оп. 3, д. 44, л. 4 - 5; ф. 495, оп. 90, д. 15, л. 76.

²² . Большевистское руководство: переписка. М. 1996, с. 131; РЦХИДНИ, ф. 85, оп. С, д. 26, л. 1; ф. 454, оп. 1, д. 2, л. 67; ф. 532, оп. 4, д. 381, л. 53 - 54; ф. 562, оп. 1, д. 21, л. 23, 46 - 7; ф. 17, оп. 3, д. 86, л. 2, 49, 44, 26; РГАВМФ, ф. р-672, оп. 1, д. 1, лл. 1 - 5, 13, 15, 23, 25 - 26; ДВП. Т. 2, с. 580. .

²³ . РЦХИДНИ, ф. 454, оп. 1, д. 2, л. 67 - 68; ф. 85, оп. С, д. 13, л. 4, 6; д. 34, л. 3; оп. 8, д. 27, л. 1; ф. 495, оп. 90, д. 15, л. 72; оп. 3, д. 44, л. 1; ф. 562, оп. 1, д. 21, л. 5, 37, 26; ф. 17, оп. 3, д. 81, л. 1; д. 86, л. 1; Минувшее. Исторический альманах. Т. 10. М. -СПб. 1992, с. 225.

²⁴ . РЕЙСНЕР Л. М. Ук. соч., с. 104 - 105.

Permanent link to this publication: