Тамбов. Изд-во ТГУ им. Г. Р. Державина. 2002. 488 с.

Монография доктора исторических наук, профессора Тамбовского государственного университета А. С. Тумановой является первым в отечественной науке комплексным исследованием правительственного курса реформ в сфере гражданских и политических прав и свобод в дореволюционной России. В советской историографии данная проблема рассматривалась через призму резкого противостояния и противоборства между царским самодержавием и обществом. Причем, акцент неизменно делался на несостоятельной реформистской альтернативе и органической неспособности авторитарного режима предложить обществу системную программу преобразований, в том числе, и в отношении общественных организаций, отражавших вполне реальные процессы формирования в России институтов и структур гражданского общества и правового государства.

Делая акцент на якобы вынужденном характере предпринятых властью уступок по воплощению в жизнь гражданских и политических прав и свобод, и как следствие - их ограниченности и половинчатости, исследователи априори считали их авторов неспособными модернизировать авторитарную политическую систему в правовое государство. Отсюда, как следствие, вытекал общий вывод о неэффективности общественных организаций в условиях авторитаризма, которые характеризовались в качестве некого "придатка" или "привеска" к существующей политической системе. В реальной же действительности общественные организации, как справедливо подчеркивает автор, являлись важным инструментом модернизации. Наряду с политическими партиями они служили каналами трансляции общественного мнения, "оспаривали у государства исторически принадлежавшую ему роль единственного выразителя интересов населения, подрывали его монополию в области регулирования социальных отношений, способствовали складыванию у населения чувства гражданского долга и ответственности" (с. 4 - 5).

Актуальность монографии состоит: во-первых, в осмыслении сложных и противоречивых процессов становления в России гражданского

стр. 158

общества и правового государства, во-вторых, в установлении способности авторитарных структур адекватно реагировать на вызовы модернизационного процесса и предложить обществу эффективную программу выхода страны из системного кризиса; в-третьих, в определении готовности российского общества к трансформации, к выработке реалистической альтернативной линии общественного переустройства России; в-четвертых, в выявлении комплекса объективных и субъективных факторов, препятствующих власти и обществу найти "общий язык" и выработать компромиссное решение, позволяющее избежать социальных катастроф. Такой выбор проблем позволяет, с одной стороны, выявить пределы возможных уступок, на которые выражала готовность идти власть навстречу объективно назревшим общественным потребностям, а с другой - способность общества отстаивать свои права и свободы.

Обстоятельное знание автором отечественной и зарубежной историографии позволило сконцентрировать внимание на комплексе проблем, выпавших, по тем или иным причинам, из исследовательского внимания предшественников или же затронутых ими в контексте другой проблематики. Особо следует отметить стремление Тумановой отказаться от господствующего в историографии догматизированного подхода к преобразованиям общественного строя, рассматриваемым сначала преимущественно с позиции либеральной (работы дореволюционных авторов), а затем - социально-классовой доктрины (советская историография), упрощавших осуществляемые самодержавием реформы и искажавших идейные замыслы их проводников. Это стало возможным благодаря привлечению значительного массива источников, значительная часть которых впервые вводится в научный оборот.

В монографии используется широкий круг документов и материалов: а) законодательного характера (варианты и окончательная редакция правительственных проектов, представительных и общественных структур), аккумулированных в соответствующих министерствах и ведомствах, в Государственной думе и Государственном Совете, включая и обширный материал их комиссий; б) отложившихся в фондах общественных организаций и политических партий; в) содержащихся в прессе и мемуарной литературе. Многие источники (прежде всего ведомственного характера) введены в научный оборот впервые. Удачно соединение "сухих" делопроизводственных материалов органов власти и управления с "живыми" мемуарными свидетельствами, дневниками, прессой, персонифицирующими противоречия и колебания творцов нового законодательства об обществах и союзах.

Монографию отличают стройность и логичность структуры, позволяющей, с одной стороны, воссоздать общеисторический контекст, в котором развивалась общественная самодеятельность и формировалась государственная политика в ее отношении, а с другой - поэтапно проследить содержательную диалектику процесса модернизации правительственного курса в 1905 - 1917 гг. на разных уровнях (от Министерства внутренних дел и до органов местного управления), а также раскрыть характер и направленность законотворческой деятельности Государственной думы и Государственного совета.

Автором впервые осуществлен комплексный анализ предпосылок, условий, методологии выработки правительственными структурами Временных правил об обществах и союзах 4 марта 1906 года. Характеристика развернувшейся борьбы мнений по вопросу объема и содержания понятия "свободы союзов", о механизмах и технологиях реализации проекта между консервативно и реформаторски настроенными группами государственных деятелей опровергает долго бытовавшую в литературе точку зрения об однородности лагеря правящей бюрократии, едином политическом настрое российской власти, изначально "запрограммированной" на реакционно-бюрократический тип реформирования общественной сферы. Верно отмечено, что даже консервативно мыслящие чиновники в кабинете СЮ. Витте, наблюдая за развитием событий в 1905 г., полагали, что реформа общественного строя в России назрела, однако не видели в условиях революционного катаклизма возможностей для выработки широкой программы свободы союзов (с. 128 - 129, 430).

Заслуживают внимания наблюдения автора относительно использования германского и французского законодательного опыта. Зависимость между реформами и революционным процессом, как отмечает автор, не носила прямолинейного характера. С началом спада революционного движения в 1906 г., (эта идея четко проведена в монографии) столыпинское правительство не собиралось отказываться от уступок общественным организациям, сделанных под давлением событий 1905 г., и становиться на путь свертывания реформ. Оно стремилось лишь к упорядочению механизмов контроля над общественной самодеятельностью.

Своей оценкой законотворческой деятельности правительства Столыпина как, в целом, продолжения взятого кабинетом Витте курса на упорядочение правового статуса общественных организаций Туманова, обосновано полемизирует с превалирующими до последнего времени в литературе оценками действий власти третьеиюньского периода в политической сфере как

стр. 159

некоей контрреформы, отката назад по сравнению с политикой правительства Витте. Думается, автору следовало бы более основательно проанализировать место и роль столыпинского варианта законопроекта об обществах и союзах в предлагаемой им системе реформ, а также четче провести градацию между собственно столыпинским вариантом и последующими вариантами законопроекта об обществах и союзах, в частности, предложенного министром внутренних дел Н. А. Маклаковым.

Воссоздавая содержание второго ("столыпинско-маклаковского") этапа правительственного реформаторства в области реализации свободы союзов, автор приходит к выводу об исчерпанности потенциала власти в вопросе модернизации правового статуса общественных организаций после гибели Столыпина. Это утверждение, в целом, справедливо. В канун "первой мировой войны правительство царя не только не стояло во главе реформаторского процесса, но уже не имело четкой политической программы - ни либеральной, ни консервативной.

Впервые в историографии автором осуществлен анализ административной практики органов местного управления по реализации "Временных правил об обществах и союзах" и разноуровневому контролю над ними. В соответствующих разделах книги (главы III и IV) приведен богатейший материал, позволяющий, с одной стороны, более конкретно осмыслить реальное положение в регионах России относительно позиции местных властей по отношению к обществам и союзам, которое, как показывает автор, зависело от целого комплекса как объективных, так и особенно субъективных факторов, а с другой - понять степень гражданской зрелости российского общества в региональном срезе. Одновременно автор показывает сложную и неоднозначную картину положения обществ и союзов в российской провинции, степень их укорененности в общественном сознании и общественной практике.

Исследовательский интерес представляет материал о конкретных формах и методах контроля полиции и губернаторской администрации за обществами. Важным представляется заключение Тумановой о тактике компромисса, все более широко используемой полицией и губернаторами по отношению к легальным организациям. Автор приходит к общему выводу, что закрытию обществ полиция и главы местных администраций зачастую предпочитали изменения в их персональном составе, отстранение от руководства подозреваемых в неблагонадежности активистов (с. 207 - 209, 213 - 214, 289 - 292), небезосновательно полагая, что без общественных организаций в существующих условиях уже нельзя было обойтись, а контролировать их было значительно проще, чем деятельность нелегальных формирований (с. 249).

Заслуживают также внимание наблюдения автора, что признание многими администраторами важной роли частной инициативы в жизни страны, как и повышение образовательного и профессионального уровня губернаторского корпуса делали его политику более либеральной, а либерализм властей, в свою очередь, содействовал развитию в России легальных форм общественной активности (с. 299 - 300). Этот вывод опровергает устоявшееся в литературе утверждение об односторонне репрессивном характере действий местной администрации по отношению к профсоюзам и организациям культурно-просветительского плана. Представляется верным обоснованное Тумановой противоборство двух побудительных мотивов в действиях правящей бюрократии, "разрывавшейся" между необходимостью реализации свободы союзов и сохранением административно-полицейского контроля над жизнедеятельностью добровольных ассоциаций.

Впервые обстоятельно показана законотворческая деятельность представительных учреждений - Государственной думы и Государственного совета - по вопросу об обществах и союзах. Автору следовало бы интенсивнее задействовать материалы соответствующих думских комиссий, а также включить в контекст исследования законопроекты и предложения по данному вопросу октябристов, националистов и крайне правых. Это позволило бы еще раз подчеркнуть важность и актуальность проблемы, исследуемой в монографии, на которую реагировали не только социалистические и либерально ориентированные общественно-политические круги, но и представители консервативно-либеральных и правоконсервативных партий.

Творческой представляется попытка Тумановой рассмотреть вопрос, как российская общественность оценивала законодательство об обществах и союзах.

Оценивая вклад рецензируемой работы в историографию, мы акцентируем внимание на отдельных, на наш взгляд, наиболее важных ее результатирующих. Так, автор признает за аксиому наличие в дореволюционной России отдельных институтов гражданского общества, доказательством чему служило существенное расширение сети общественных организаций, разработка правительством правовой базы для их функционирования, а также значительное число приверженцев гражданских и политических свобод среди ученых, общественных и политических деятелей (с. 10). Развитость гражданского общества определяется, как известно, не

стр. 160

столько степенью охвата слоев населения, сколько уровнем развития свободы личности, признаваемой в этом обществе. До революции 1905 г. свободы союзов в России не существовало и в этом смысле Временные правила 4 марта 1906 г., как верно утверждает Туманова и с чем были не согласны большинство ее предшественников, являлись шагом вперед, способствовавшим расширению сферы общественной самодеятельности и усилению роли общества в решении важных вопросов российской жизни (с. 186). Вместе с тем регламентированная Временными правилами свобода союзов, и это также зафиксировано в работе, носила ограниченный характер. Действие данного правового акта не распространялось на все разновидности общественных объединений. Ограничивалось право на создание обществ и союзов для определенных категорий населения. Меньшим объемом прав обладали члены объединений профессионального типа.

Исследование Тумановой подтверждает также известную истину, что о реализации свобод следует судить не только на основании законов, их регулирующих, но не в меньшей степени по состоянию связанной с ними практики введения их в действие. Как известно, самым слабым местом российских законов является то, что они не соблюдаются вообще, либо соблюдаются в недостаточной мере. В этой связи немалый интерес представляют вскрытые автором факты нарушения положений Временных правил губернаторами и градоначальниками, отказа ими в легализации объединений, создаваемых рабочими, государственными служащими, учащимися высшей школы, женщинами, беспомощности губернских и городских по делам об обществах присутствий, а также Сената - в защите права населения на объединение. Общество, в котором отсутствовало должное уважение к закону, не может быть признано полноценным гражданским. Однако и здесь автор демонстрирует взвешенный подход, утверждая со ссылкой на известное высказывание В. В. Леонтовича, что "за короткое время существования в России конституционного строя вряд ли можно было привести законодательство и административную практику в полное соответствие с конституционными принципами" (с. 185 - 186).

Показателем степени развития гражданского общества нужно считать и уровень правовой культуры граждан, как и степень понимания ими задач, стоящих перед государством. Как указывает Туманова, и в самом обществе, и у его правящей части уровень правовой культуры и правосознания был в целом невысоким. Принципы свободы союзов не были укоренены в мировоззрении бюрократии среднего звена, а попытки Министерства внутренних дел "сформировать у своих агентов на местах уважение к закону" зачастую оставались безрезультатными (с. 301, 321).

Монография свидетельствует, что недостаточное осознание общенациональных интересов и государственных задач носило в России массовый характер, будучи характерным и для правителей, и для их подданных. В этом отношении важно сделанное автором на основе анализа многообразных откликов на правительственный курс в отношении обществ и союзов (в научных трудах, общественно-политической печати и публицистике, заседаниях Государственных дум и др.) заключение о неконструктивном, излишне критичном подходе либеральной общественности к политике правительства по осуществлению свободы союзов, делавшей акцент на "идеальных" формально-правовых аспектах, и не желавшей учитывать реальных проблем ее реализации в специфических условиях Российской империи (с. 437 - 438).

Если, основываясь на проведенном Тумановой исследовании, попытаться одним словом охарактеризовать предреволюционную ситуацию в России, то здесь подойдет слово "непонимание" - взаимное непонимание власти и образованной общественности, бюрократии и оппозиции. Ввиду этого ни одной из действующих сил законотворческого процесса по осуществлению в России свободы союзов в начале XX в. так и не удалось разрубить "гордиев узел", сдерживавший нормальное ее развитие. Затягивание правительственной властью принятия постоянно действующего закона об обществах и союзах и каждодневное нарушение свободы союзов государственной администрацией на местах искусственно сдерживали развитие гражданского общества, объективно способствовали политизации и радикализации неполитических ассоциаций, сохранению противостояния в обществе. Приоритет патерналистских методов управления перед правовыми затруднял стабилизацию российского общества и движение его в направлении к гражданскому.

Монография Тумановой должна сыграть стимулирующую роль в деле разработки важной проблемы - формирования в России гражданского общества и правового государства, в поисках ответа на вопрос о принципах блокирования реформистской альтернативы общественного развития страны.

Permanent link to this publication: