ТН. С. PROUSIS. Russian Society and the Greek Revolution. Northern Illinois University Press. De Kalb. 1994. 259 p.

Книга адъюнкт-профессора Университета Сев. Флориды (Джексонвилл) Теофилуса Прусиса, посвященная отношению русского общества к греческому национально-освободительному движению, - плод многолетних изысканий американского ученого в области исторических и культурных связей между Россией и Грецией.

Революция 1821 года, ставшая решающей фазой греческого национально-освободительного движения, всколыхнула волну сочувствия по всей Европе. Выражая солидарность с восставшими греками филэллины-романтики из разных стран, отправлялись в качестве добровольцев воевать на стороне греков, жертвовали деньги, поэты и художники воспевали их борьбу за независимость. Подъем филэллинизма не мог не захватить Россию, покровительствовавшую своим единоверцам.

Тема "Россия и греческая революция" не нова для отечественной и зарубежной историографии. Существует обширная литература по этой проблеме. Однако предшествующие исследования ставили перед собой задачу осветить лишь отдельные аспекты, прежде всего официальную политику России, а также влияние греческой революции на творчество некоторых деятелей культуры. Но такой подход не давал полной и всеобъемлющей картины событий. Целью работы Прусиса является разностороннее исследование реакции как официальных кругов России, так и русского общества в целом на революцию 1821 г. и греческое национально-освободительное движение. Приступая

стр. 171

к анализу движения филэллинизма в России, автор попытался выявить некоторые особенности идейной жизни русского общества александровской эпохи. Отношение к греческому вопросу было различным для правительства и образованной элиты, сторонников и критиков политики Священного союза, консерваторов и либералов. Прусис тщательно проанализировал уже существующую литературу, в первую очередь российскую.

Автор использовал разные источники. В первую очередь это материалы российских архивохранилищ и Государственного архива Одесской области, долгое время бывшие труднодоступными для зарубежных исследователей. Тщательно изучена русская периодика, снабжавшая русское общество информацией о событиях в Османской империи. Особое внимание обращено на оценки этих событий и представления русской интеллигенции об исторической судьбе греков в сочинениях русских писателей и публицистов. Проанализирована весьма обширная художественная и научная литература, изданная в те годы в России и имеющая прямое или косвенное отношение к русско-греческим связям.

Изложение построено по проблемному принципу. Первый из рассмотренных вопросов - это проблема взаимосвязи и взаимовлияния греческого национального возрождения и политического, экономического и культурного развития России в последней четверти XVIII - первой четверти XIX веков. Позволив греческим иммигрантам селиться на присоединенных в то время к Российской империи землях (Новороссия, Крым), предоставив им благоприятные условия для экономического и культурного развития, русское правительство тем самым способствовало и становлению греческого Просвещения. Состоятельные греки финансировали греческие школы как в России, так и на территории Османской империи. Изучение родного языка и культуры, а также проникновение в греческую среду западной образованности повлекли за собой рост национального самосознания греков и формирование национально-освободительной идеологии. Последнее обстоятельство, как показал Прусис, не было понято в официальных кругах России, и даже Александр I полагал, что просвещение, напротив, отвратит греков от идеи антитурецкого восстания.

Автор обращает внимание и на то, что экономическое преуспеяние греческих колонистов способствовало освоению населяемых ими районов, благоприятно отражаясь на экономике этих областей. Кроме того греческое Просвещение (в частности, издание книг на греческом языке) пробудило интерес к греческой культуре и стимулировало распространение классического образования в России.

Открытое покровительство России грекам, и ее успешные войны против Османской империи легли в основу формирования образа России как освободителя греческого народа, на чем основывалась и вера в то, что русское правительство поддержит вооруженное выступление греков против турок. Официальная линия русского правительства шла вразрез с этими чаяниями; тем не менее, многие русские государственные деятели греческого происхождения негласно поддерживали тайное общество "Филики Этерия", стремившееся к освобождению Греции вооруженным путем. Прусис отмечает эту двойственность русской политики и объясняет ее колебаниями Александра I в греческом вопросе: роль покровителя угнетенных единоверцев толкала его к выступлению в их защиту, однако принципы легитимизма и опасения международных осложнений удерживали от этого шага.

Прусис исследует реакцию русского общества на вспыхнувшее в 1821 году восстание греков. Если правительство сделало выбор в пользу легитимизма, то общественное мнение в этом вопросе не было единым. Обширный архивный материал подтверждает мысль автора о том, что в русском обществе существовала так называемая военная партия, выступавшая за вооруженное вмешательство России в греко-турецкий конфликт, считая, что этот шаг послужит укреплению национальной экономики и политического положения страны. В число сторонников решительных действий входили видные государственные деятели, дипломаты, ряд высших военных чинов, участники движения декабристов и сочувствующая ему интеллигенция. Как свидетельствуют обнаруженные Прусисом факты, подобные настроения были широко распространены в обществе, с энтузиазмом воспринявшем греческую революцию, однако реального влияния на практическую политику они не оказали. Лозунг "военной партии" был реализован лишь в 1828 году, но тогда война с Турцией была представлена официальной пропагандой как защита национальных интересов, а не помощь единоверным грекам.

Тем не менее, "военная партия", считает Прусис, оказала сильное воздействие на рост филэл- линских настроений в обществе, нашедших свое практическое выражение в материальной помощи беженцам и сборе средств на выкуп пленных греков. Нейтральная, а скорее даже благоприятная позиция официальных кругов (сам император пожертвовал в пользу беженцев крупную сумму денег) позволила филантропической деятельности принять чрезвычайно широкие масштабы, охватив многие социальные слои и регионы. Автор особо отмечает, что суммы пожертвований со стороны русской аристократии намного превосходили пожертвования осевших в России греческих купцов. Прослеживая динамику филэллинских настроений, Прусис отмечает, что наибольший их подъем приходится на 1821 - 1822 годы и совпадает с активизацией либеральных и демократических движений по всей Европе, а реакция второй половины 1820-х годов и в России сопровождалась и охлаждением интереса к греческим делам.

стр. 172

Сочувствие восставшим грекам, подчеркивает автор, было одним из проявлений политического либерализма. Именно в таком ключе он предлагает оценивать филэллинизм декабристов и примыкавшей к ним интеллигенции: греческое восстание для них символизировало борьбу против status quo и политики Священного союза в Европе. Вместе с тем филэллинские настроения, по мнению Прусиса, выражают возросшее национальное самосознание русской либеральной интеллигенции, поскольку филэллинизм явился своего рода реакцией на долго царившую в русском обществе галломанию. Филэллинизм в России отличало осознание интеллигенцией византийского наследия в русской культуре и восприятие церкви как объединяющей силы (хотя общий подъем религиозности, обусловивший популярность филантропической деятельности, был характерен для всей посленаполеоновской Европы).

Еще одной идейной основой русского филэл-линизма, анализу которой автор уделяет особое внимание, является вызванный Просвещением рост интереса к античности. Сам по себе этот тезис не нов, но любопытно сделанное Прусисом наблюдение, что русский классицизм XVIII в. активно перерабатывая римских авторов, практически не знал древнегреческих, проникновение которых в русскую культуру началось с издательской деятельности греческих иммигрантов. Впрочем из изложения Прусиса может создаться впечатление, будто бы греческие авторы вскоре совершенно вытеснили латинских, между тем как на самом деле они их скорее дополнили. Выводы автора о филэллинизме русской культуры являются некоторым преувеличением, хотя в том, что филэллинизм и прогресс классической филологии, истории и археологии в России - явления взаимосвязанные, он, безусловно, прав.

Предметом специального изучения для автора явилось отражение восприятия греческой революции в русской литературе того времени. Основным источником для исследования этого вопроса стала романтическая поэзия, которая безоговорочно поддержала греческое национально- осободительное движение. Образы греков в произведениях поэтов-романтиков олицетворяют смелость, героизм, стремление к свободе. В греческом восстании русских филэллинов волнует тема патриотизма как гражданского долга, но если в понимании греков патриотизм носит национальный характер, то для русских поэтов это синоним политического либерализма. Современные им греки воспринимались ими не только как единоверцы, но и как потомки древних эллинов, цивилизация которых представлялась им идеальным обществом.

В творчестве А. С. Пушкина автор видит своего рода барометр русского филэллинизма: поначалу Пушкин испытал широко распространившееся в обществе восторженное отношение к восстанию греков, что нашло отражение в его творчестве: Впоследствии поражение других южно- европейских революций и движения декабристов привели его к политическому скептицизму, а появившиеся в России беженцы развеяли романтические представления о греческой революции: они были слишком далеки от созданного воображением романтиков идеального образа эллинов. Исследованная автором переписка Пушкина свидетельствует о сомнениях поэта в том, что эти люди являются носителями классического наследия и способны его творчески реализовать. Таким образом, в пушкинском отношении к грекам сочетаются элементы романтизма и реализма.

Прусис не учел еще один тип восприятия греков в русской литературе, отразившийся в случайно брошенной Чацким фразе "А этот, как его, он турок или грек?" В греках могли видеть представителей Востока, иного мира, противопоставленного западной цивилизации.

Автору удалось разносторонне исследовать русский филэллинизм, выявить его идейную базу, проследить динамику развития и вычленить характерные особенности. Он показал, что филэллинские настроения были достоянием не только части интеллигенции, но весьма широких слоев общества. Анализ взаимосвязей между идейной жизнью русского общества и греческим национально-освободительным движением представляет собой важный вклад в изучение связей России с греческим Востоком. Книга Прусиса может оказаться полезной не только для исследователей отечественной истории, но и для специалистов по международным отношениям, национальным движениям и историков культуры.

Permanent link to this publication: