Хочу еще раз подчеркнуть важность и необходимость правдивого и всестороннего изучения истории взаимоотношений народов нашей страны на разных этапах их прошлого. Исторический подход к проблеме национальных отношений необходим потому, что прошлое оказывает огромное влияние на формирование национального самосознания того или иного народа. Все более становится ясным, что прошлое нельзя ни забывать, ни тем более извращать. Оно в буквальном смысле слова "хватает нас за пятки" и жестоко мстит в случае его забвения или неправильной интерпретации. Надежды на то, что его можно скрыть, тщетны. Это мы хорошо увидели теперь на примере недавней нашей истории, периодов Сталинизма и застоя.

Никакая, даже самая радикальная революция не может полностью ликвидировать историческое наследие (всякого рода). Последнее продолжает жить, иногда в крайне трудноуловимых формах, которые, однако, воздействуют на все сферы сегодняшней жизни. Поэтому мы, историки, с особым удовлетворением воспринимаем нынешнее всеобщее желание искать историческую правду во всех ее, пусть порой и неприглядных, проявлениях.

Нас, историков, сейчас ругают и за наши собственные ошибки, и за чужие грехи. Оправдываться здесь порой трудно, но объяснить ту тяжелую ситуацию, в которой ошізалась наша наука, особенно отечественная история, необходимо. И здесь главная вина ложится на ту самую административно-командную систему, которая заставляла извращать и теорию, и практику нашей жизни на протяжении шести с лишним десятков лет. Не секрет, что ряд отступлений от исторической правды в прошлом диктовался историкам сверху, местными и центральными властями. Конечно, одни историки могли как-то сопротивляться такому диктату, другие этого не делали. Были и такие, которые шли в искажении истории даже дальше директив. Все это было, и то, что можно, надо исправить. В противном случае наша историческая наука никогда не сможет вернуть авторитет, которым, например, пользовались в обществе классики старой историографии, и не только русской (Соловьев, Ключевский, Джавахишвили, Манандян и др.).

Остановлюсь на вопросе формирования Русского государства как многонационального. Начиная с 50-х годов в нашей историографии стараниями местных и центральных властей все более настойчиво внедрялось положение о добровольном вхождении большинства народов нашей страны в состав царской России. И хотя В. И. Ленин именовал эту старую Россию "тюрьмой народов", каковой она для народов и являлась, бурный поток юбилеев добровольных присоединений буквально затопил нас, хотя из-

Новосельцев Анатолий Петрович - член-корреспондент АН СССР, директор Института истории СССР АН СССР.

стр. 54

вестно, что обращались к русскому правительству не народы, а правители разных рангов, которые, как правило, мнения своего народа и не спрашивали. Объективно, конечно, в ряде случаев такие обращения были вызваны именно общенародными нуждами, и это вполне понятно, так как всякое правительство, если его терпит народ, должно в какой-то мере выражать хотя бы самые общие его требования. Но любое правительство, прежде всего, выражает (в классовом обществе) интересы господствующего класса, а это зачастую забывалось или игнорировалось.

Игнорировалось и другое. Любой правитель, обращавшийся к России в XVI, XVII, XVIII вв., был заинтересован в сохранении своей власти, часть которой он был готов в силу тех или иных причин уступить российскому монарху, но только часть. Одним словом, обращавшиеся к России цари, князья, главы племен и т. п. вовсе не были намерены полностью утратить свою независимость, тогда как царское правительство было заинтересовано в полном подчинении того или иного края. Эти противоречия постоянно сталкивались друг с другом в конкретной истории, и как они преодолевались - надо выяснять. Разумеется, мы должны учитывать объективные последствия присоединения тех или иных народов к России. Случалось, что определенные обстоятельства уже тогда диктовали необходимость союза с Россией, ибо в противном случае речь шла о физическом выживании народов (пример, Армения и Грузия). Ио чаще всего те или иные положительные последствия присоединения стали очевидны лишь позже. Мы их сейчас устанавливаем, а в период присоединения соответствующих народов тогдашние политические и общественные деятели их еще могли не осознавать.

Если внимательно посмотреть на историю России XVI - XIX вв., то вхождение разных народов и государств в со состав проходило разными путями, неодинаковыми, скажем, в XVI и в XIX веках. Для XVI - XVII вв. можно установить три главные формы присоединения других народов к России. Во-первых, обычное завоевание. Пример тому - Казань. Во-вторых, такое уникальное событие, как воссоединение Украины с Россией, что явилось результатом, прежде всего освободительной борьбы украинского народа. В итоге Восточная Украина вошла в состав Русского государства на правах своеобразной автономии - гетманского управления. Такого типа автономии тогда существовали, например, область донского казачества. В дальнейшем царское правительство стремилось урезать права гетманства, тогда как гетманы и казачья верхушка Украины старались такие права отстоять или даже увеличить. Именно к этому, в конечном счете, сводились события, связанные с Выговским, П. Дорошенко и даже Мазепой. Петр I фактически ликвидировал автономию Украины, хотя сам титул гетмана был упразднен только Екатериной II. И, наконец, именно в XVI - XVII вв. мы имеем наибольшее число примеров обращения разного рода местных правителей пограничных с Россией территорий с просьбой принять их в русское подданство. Эти случаи в нашей историографии и подпали под категорию "добровольного присоединения" тех или иных народов. Об этом говорил уже Крикунов, и я его в главных положениях поддерживаю.

Нельзя сказать, что не было попыток объективно и научно изучить такого рода обращения кавказских и иных владетелей к Москве. Например, грузинские историки определили их как установление своеобразной формы феодального вассалитета, который не связывался с реальным вхождением соответствующих народов в состав Русского государства. Практически случалось, что такой принявший присягу местный владетель мог с подобной же просьбой обращаться и к другим государствам и в итоге, если понимать все это как подчинение, становился "слугой двух господ", на деле не служа последовательно ни тому, ни другому. Известно, что калмыкский тайша Айюка был "подданным" и русского царя, и турецкого султана. А дагестанский шамхал, которого персидские историки

стр. 55

именуют вали, т. е. правителем всего Дагестана, говорят, имел печать, на одной стороне которой он значился "банда-йе шаханшах-е Иран" (раб шахиншаха Ирана), а на другой - холопом царя московского. О таком двойном положении хорошо знали соответственно и в Москве, и в Исфагане, и в Стамбуле, но относились к этому спокойно, понимая, что представляло собой положение такого "двойного холопа".

С Петра I политика царского правительства меняется, и целью ее стало реальное присоединение тех или иных территорий к России. Были ликвидированы автономия Украины, донских казаков, затем яицкого войска и т. д. Показателен для XVIII в. пример Грузии. Находившаяся между двумя агрессивными деспотиями, Ираном и Турцией, Грузия видела свое спасение только в союзе с Россией. Поэтому и Ираклий II и другие грузинские правители XVIII в. стремились войти либо под покровительство России, либо в ее состав на правах опять-таки автономного государства, сохранившего свою внутреннюю самостоятельность. Царское же правительство хотело полностью присоединить Грузию к империи, чего оно, в конечном счете, и достигло. Если же говорить о присоединении Средней Азии в XIX в., то это было обычное завоевание.

Нам, историкам, предстоит еще разбираться в вариантах конкретики присоединения тех или иных народов к России. По-видимому, требует более объективного подхода и ряд движений XVIII - XIX вв., например, под руководством Шамиля. Давайте предоставим право в первую очередь разбираться в таких событиях историкам соответствующих народов. Они будут исходить и из письменных документов, и из народной памяти, которую мы, к сожалению, часто игнорируем.

Что касается развития национальных отношений в советский период, то следует обратить внимание на то, что и они с самого начала развивались сложными путями. Партии и Советскому правительству приходилось внимательно изучать конкретную ситуацию и на ее основе принимать решения, нередко их исправляя или меняя. Так, на I и II съездах Советов была принята резолюция о праве наций на самоопределение, и она стала основой политики нашей партии в национальном вопросе до того времени, когда Сталин, захватив монопольное руководство партией и страной, стал отступать от ленинских принципов, в том числе и в национальном вопросе. Однако уже в первых декретах Советского правительства, подписанных В. И. Лениным в 1917 г., ставился вопрос о добровольном объединении народов России в составе Советского государства. Это было вызвано многими причинами, в частности тем, что давно сложилась единая хозяйственно- экономическая система, нарушение которой было невыгодно всем народам России. К тому же стало ясно, что без объединения хотя бы большей части национальных частей бывшей Российской империи Советская власть не смогла бы удержаться в борьбе с внешней и внутренней контрреволюцией.

Вкратце затрону вопрос о национальном языке. Для меня несомненна необходимость знания его всем населением республики. Но как историк я коснусь этого вопроса в несколько ином аспекте. Мы, историки центра, занимаемся историей нерусских народов нашей страны, однако, как правило, не знаем и не стремимся знать их языки. Между тем без такого знания изучать прошлое народа невозможно. Поэтому необходимо, чтобы ученые центра, занимающиеся историей Армении, Грузии, Украины, Литвы и т. д., умели хотя бы читать на соответствующем языке. Пока этого нет, не может идти речь о компетентном вмешательстве в местную историографию. Это очень сложный и больной вопрос, который надо решать, а не вступать в бесполезные и вредные дискуссии о праве местных историков писать научные труды по своей истории на родном языке.

Permanent link to this publication: