В начале XVIII в. для молодой Российской империи, широко раздвинувшей к тому времени свои границы, актуальным стал вопрос об их укреплении. На востоке сильным соседом России была Цинская империя, на юге интересы Российской империи сталкивались с интересами других мощных государств того времени - Ирана, Оттоманской империи и ее вассала - Крымского ханства. Россия должна была обладать мощными военно-политическими ресурсами для того, чтобы реализовать свои государственные интересы и одержать победу в этой игре геополитических сил. Однако собственных военно-политических ресурсов молодой империи часто недоставало, что побуждало ее создателей искать и находить союзников среди народов, оказавшихся в ее орбите. Одним из таких народов были калмыки, или ойраты (западные монголы), наследники Монгольской империи. В истории довольно часты случаи, когда будущая периферия одной империи - территория и народ ее населяющий, была в прошлом метрополией старой империи. Такая история произошла с калмыками, которые в качестве наследников Монгольской империи вернулись на бывшую вассальную территорию - земли Золотой Орды, но уже на правах подданных Российской империи.

Ключевые слова: аккультурация, кочевники, крещеные калмыки, культурные нормы, крепость.

Калмыки попали в поле зрения русского государства в начале XVII века. В этот период колониальное движение русских в Сибири столкнулось в пограничной полосе с интересами весьма воинственного Джунгарского ханства. Панорама событий, связанных с калмыками, предстает при обращении к описи копийных книг, составленных известным русским историком-архивистом Г.Ф. Миллером [Актовые источники..., 1993]. Документы сибирских архивов позволяют понять, какими мотивами руководствовались калмыки, в каких отношениях они находились с русскими и с сибирскими народами. Часть ойратов, возглавляемых торгоутским тайшей Хо-Урлюком, двинулась из Сибири на Волгу.

Существуют разные, часто противоположные объяснения причин ухода ойратов, прежде всего торгоутов, из Джунгарии к Волге. Среди ученых были такие, кто разглядел в событии одной из последних великих миграций имперские амбиции калмыков, а именно желание восстановить былое величие Монгольской империи [Бичурин, 1991; Гурий, 1915; Резун, 2000]. Есть и такие, кто причиной откочевки калмыков на Волгу считает кризис, охвативший ойратское общество того периода [Златкин, 1983]. Кто-то усматривает в этом только желание калмыков, потерявших доступ к рынкам Китая и Средней Азии, пробиться к российским рынкам [Цюрюмов, 2007]. Так или иначе, но калмыки достигли берегов Волги в первой половине XVII в.

стр. 110
Народ, оказавшийся в полосе имперского пограничья, использовал свое пограничное положение между двух и более политических сил в своих интересах. Калмыки имели богатый опыт внешних сношений не только с Китаем, но и Турцией, Крымом, Ираном. Они оказались весьма удобными союзниками России, так как были мобильной и хорошо организованной военно-политической силой с большим опытом ведения боевых действий [Беликов, 1965; Грибовский, 2005; Прозрителев, 1912; Шовунов, 1991]. Социальная организация калмыцкого общества того периода благоприятствовала этому. Калмыцкое кочевое ханство фактически представляло собой иррегулярную армию, так как калмыцкий нутуг1 легко трансформировался в воинское подразделение. Кроме того, привлекательность калмыков как союзников объяснялась их боеспособностью. Калмыки - выходцы из Центральной Азии принесли с собой в Россию совершенно иную тактику боя, чем та, которая использовалась русскими и народами Поволжья и Северного Кавказа. Тип военного вооружения у калмыков часто был более эффективным в бою, чем у воинов местных народов [Бобров, 2009, с. 100-101].

Понять основания, на которых строились отношения между народами, входившими в империю, и имперской администрацией, может помочь теория политического К. Шмитта. Согласно ей, понятие политического обозначает отношения друга-врага, и политика есть искусство превращения врага в друга [Шмитт, 2007, с. 35—40]. Калмыцкий случай "добровольного вхождения" в состав России, интерпретированный в терминах шмиттовской теории, предстает как политическая практика превращения врага в друга. В России империя как особая форма политического устройства возникла благодаря трансформации врагов в друзей. Тогда становится понятным, почему, несмотря на частые нарушения калмыками шертных записей - договоров с русской администрацией, отношения калмыков с русской властью успешно развивались. Так, руководствуясь своими прагматическими целями, хан Аюка (1642-1724) легко подписывал шерти2.

Во всех шертях, подписанных Аюкой, содержатся пункты о христианизации. В шерти от 27 февраля 1673 г., подписанной Аюкой у р. Солянки, специально оговаривается вопрос о христианах: "Которые российские люди и другие христиане уйдут из калмыцких улусов, за таковых бы платить калмыкам окуп по указу". Напротив, некрещеных калмыков и их подданных следовало возвращать в улусы [Бакунин, 1995, с. 24-25]. Включение вопроса о христианах в договоры объясняется тем, что в XVIII в. русская власть рассматривала христианизацию как способ укрепления своего господства в регионах. Политика христианизации была обусловлена военно-стратегическими соображениями [Орлова, 2006, с. 39]. Понимая это, калмыцкий правитель ревниво относился к этому вопросу, так как желал сохранить целостность подвластного ему народа и свою относительную независимость от русской администрации.

Гибкая политика, проводимая ханом Аюкой, позволила калмыкам создать свою собственную государственность — Калмыцкое ханство3. Долгая политическая жизнь Аюки протекала в период правления самых разных русских правителей - начиная с царя Алексея Михайловича вплоть до Петра Первого. Большая часть его правления (1672-1724) совпала со временем правления Петра Великого. В 1696 году Петр официально поручил Аюке охрану южных границ России4. Петр Первый дважды встречался с "калмыцким Аюкаю ханом" во время персидской кампании. Первая встреча

1 В данном случае я разделяю позицию Д.А. Сусссвой, которая на основании анализа писем калмыцких ханов заключает, что слово "нутуг" имеет несколько значений. Во-первых, владение людьми и скотом, во-вторых, место нахождения владения (территория) [Сусссва, 2009, с. 133-136].

2 Он подписал четыре шерти с русскими в 1673, 1677, 1683, 1684 гг. [Колесник - электронный ресурс http://www.drevnyaya.ru/vyp/stat/sl_15_6.pdf (дата обращения 3 сентября 2011 г.)].

3 Следует отмстить, что легитимация ханской власти была осуществлена несколько позже Далай-ламой. В 1690 г. Аюке были присланы из Тибета грамота и символ ханской власти - печать.

4 В своей книге А.Г. Митиров приводит одну из грамот Петра Первого Аюке, которая раскрывает многие стороны русско-калмыцких отношений. См.: [Митиров, 1998, с. 114-116].

стр. 111
произошла в 1722 г. по дороге в Астрахань, когда Петр дал аудиенцию Аюке, его жене и детям5. Второй раз он встретился с ханом на обратном пути.

Калмыцкое ханство изначально претендовало на независимость от русской власти, что доказывает тот факт, что титул хана и ханскую печать первый калмыцкий хан Аюка получил от Далай-ламы. Иначе говоря, легитимность ханской власти в данном случае устанавливалась извне. Такой порядок вещей не мог устраивать русскую администрацию, которая стремилась ограничить автономию калмыков. Этим объясняется то ревнивое внимание, с которым она относилась к символам ханской власти. Когда после смерти правительницы ставропольских калмыков Анны Тайшиной решался вопрос о наследовании имущества, то встал вопрос о ханской печати. Ханскую печать, переданную ханом Аюкой отцу Петра Тайшина Чакдорджабу и хранившуюся впоследствии у вдовы Тайшина, чиновники сочли необходимым держать в Коллегии иностранных дел. В секретном указе губернатору Неплюеву было указано "печать отыскав скрытно от калмык, прислать сюда, в Коллегию, понеже оной, яко присланной от Далай-ламы на калмыцкое ханство с руки их отдавать не рассуждено" [ГАОО, ф. 3, оп. 1, д. 1, л. 77 об.]. Не желая раздражать калмыков, поиски печати велись в строжайшем секрете: "надобно о том разведать слегка и таким образом оную взять, чтоб о том наместник ханства калмыцкого уведать не мог" [ГАОО, ф. 3, оп. 1, д. 1, л. 123].

Независимость калмыков проявлялась в их стремлении строить свои внешние сношения, в особенности с Джунгарским ханством, самостоятельно. Данное обстоятельство было весьма значимым в русско-калмыцких отношениях, так как Джунгарское ханство играло важную геополитическую роль в центральноазиатском регионе. В какой-то мере Россия воспринимала свои внешнеполитические отношения с Китаем и государствами Центральной Азии через призму русско-калмыцких отношений. В тот период времени Джунгарское ханство находилось в сложном положении из-за распрей джунгарской элиты и наступления Цинской империи. Летом 1756 г. маньчжурская армия вышла на линию русских пограничных крепостей. Естественно, это вызвало озабоченность русских властей. Для того чтобы оценить ситуацию, власть остро нуждалась в информации из первых рук. У джунгаров, ослабленных войной и внутренними раздорами, приведшими к гибели ханства, не было выбора, кроме как просить русского подданства. Часть самих джунгаров и их подданных - южных алтайцев, обратились с прошением о русском подданстве, которое им было дано. Власти обусловили разрешение предоставить подданство необходимостью принять православие. Для этого новых подданных решено было направить в Ставрополь-на-Волге.

Среди пришедших в подданство Ее Императорского Величества Елизаветы Петровны были весьма влиятельные фигуры, такие как Норбо Данжин, двоюродный брат одного из последних правителей Джунгарии Амурсаны. Естественно, что прибытие такой фигуры джунгарской элиты, как Норбо Данжин, необходимо было обставить соответствующим образом, согласно этикету того времени. Стараясь расположить к себе Норбо Данжина и других джунгарских владельцев, прибывших в Россию, власти награждают их. Норбо Данжин, ставший после крещения Дмитрием Яковлевым, получает чин полковника и назначается на место произведенного в войсковые судьи Павла Торгоутского. Согласно Указу Коллегии Иностранных дел ему было дано "три-натцать подвод ямских и уездных, и на оные прогонные и повёрстные деньги", а также "нойону, двести рублёв, зайсангу Улюмжи, а по крещении Степану Дмитриеву, сто, находящимся же при них служителям из зенгорцов же четырём человекам по тритцети рублёв каждому. А сверх того дать же им и на платье, а имянно нойону на кафтан сукна пять аршин, а полукафтанье золотной или серебрёной парчи" [ГАОО, ф. 3, оп. 1, д. 4, л. 227].

5 Подробное описание аудиенции дал шотландский, врач Д. Белль, сопровождавший Петра. А.Г. Мити-ров в своей книге излагает это описание. См.: [Митиров, 1998, с. 118-120].

стр. 112
Новые подданные рассматривались властями как надежные информаторы, могущие дать достоверные сведения о джунгарских событиях. В секретном Указе Коллегии иностранных дел оренбургскому губернатору Тевкелеву говорится, что Норбо Данжин информировал русских о последних джунгарских событиях, о судьбе владельцев, рассказал о родословных джунгарских родов [ГАОО, ф. 3, оп. 1, д. 1, л. 197-205].

Другая причина, вызвавшая интерес Коллегии иностранных дел к джунгарам, состояла в возвращении в русское подданство 15 тысяч семей торгоутских калмыков. Произошло это событие в 1701 г., когда сыновья Аюки восстали против отца, уличенного в прелюбодеянии. Один из сыновей Аюки, Санжип, под влиянием своей жены джунгарки увел подвластных ему калмыков в Джунгарию, где хан Цеван-Рабтан отнял их, с позором отправив Санжипа назад к отцу. Заинтересованность Коллегии в возвращении калмыков была настолько великой, что чиновников не смущал вопрос о том, те ли это калмыки, что принадлежали Санжипу? Коллегия решила принять в российское подданство всех калмыков, кочевавших вдоль русско-китайской границы. Китайцам было направлено уведомление, что "впредь зенгорцы будут приниматься в подданство". Коллегия выдвинула аргумент, необходимый для обоснования такого решения -польза, которую получат китайские власти, если калмыков уведут далеко от китайских границ. Они перестанут "чинить воровство" [ГАОО, ф. 3, оп. 1, д. 1, л. 199]. Коллегию весьма интересовал вопрос о численности джунгаров, не попавших под власть Цинс-кой империи.

Таким образом, можно заключить, что русская власть была заинтересована в увеличении числа своих подданных калмыков. Польза от калмыков превышала те убытки, которые зачастую несло русское население в результате нападений калмыков. Государству было выгодно держать калмыков у себя.

Калмыки в то время стремились к самостоятельности в своих связях и с исламским миром - кавказскими народами, Крымским ханством, Турцией, Персией. Они часто обращались к ним, как к третьей стороне в период междоусобиц, желая избежать давления со стороны русской администрации. Одна из главных фигур калмыцкой междоусобицы 1723-1735 гг. - тайша Дондук-Омбо, спасаясь от преследования наместника Церен-Дондука и русских властей, удалился на Кубань, территорию, контролируемую крымским ханом.

Подобная активность калмыков в сношениях с иностранными государствами не могла не тревожить российскую власть. К первой трети XVIII в. калмыки уже более ста лет пребывали на землях, считавшихся частью Российского государства, и должны были стать его подданными во всех смыслах этого слова. Однако сами калмыки, обладая автономией, имели иное мнение на сей счет6. Рассчитывая на финансовую и военную поддержку Москвы, калмыки полагали, что им будет позволено быть независимыми [Khodarkovsky, 1992, р. 239]. Признание калмыцкой автономии было частью тактики государственной политики. Стратегическая же цель состояла в ограничении независимости калмыков и их аккультурации, которая должна была снять неизбежные противоречия между оседлым и кочевым населением империи. Вместе с тем империя нуждалась в лояльных подданных и верных защитниках своих границ. Сто лет пребывания калмыков в качестве российских подданных - достаточный срок, чтобы найти подходящие средства для трансформации чужого в своего, если пользоваться терминами антропологии.

Избранная стратегия аккультурации включала в себя христианизацию и переход калмыков к оседлому образу жизни. Если для русской власти христианизация была средством усиления своего влияния на калмыков, прежде всего на калмыцкую элиту [Орлова, 2006, с. 39], то для калмыцкой элиты христианизация была разменной монетой в политической игре имперских сил.

6 Подробно вопрос о подлинном и мнимом подданстве, о понимании подданства русской властью и элитой присоединяемых народов рассматривается в книге В.В. Трспавлова [Трспавлов, 2007, с. 134-197].

стр. 113
С опытом христианизации и аккультурации нас знакомят документы, относящиеся к созданию крепости Ставрополь-на-Волге. Документы позволяют понять, какие приемы использовала власть для управления калмыками, на каких принципах основывалось это управление.

Современные российские историки утверждают, что основателем города был известный государственный деятель и историк В.Н. Татищев. С моей точки зрения, главную роль в принятии имперской администрацией решения основать в Самарском крае крепость для крещеных калмыков сыграл даже не Петр Тайшин (Баксадай Доржи), пожелавший использовать ресурс православия для получения ханского титула, а другой внук хана Аюки - Дондук-Омбо. Истинную причину строительства крепости Ставрополь-на-Волге следует искать в событиях калмыцкой междоусобицы и его деяниях. Известный калмыковед Н.Н. Пальмов писал в свое время, что решение об отселении крещеных калмыков в места, отдаленные от калмыцких кочевий, было принято в ответ на ходатайство калмыцкого хана (наместника) Дондук-Омбо [Пальмов, 2007, с. 164]. Такой взгляд существовал еще в дореволюционной историографии. Так, в историческом обзоре о ставропольских калмыках пишется, что не только Петр Тайшин, но и Дондук-Омбо со своей стороны также просил "об отделении крещеных калмыков, и правительство, убежденное этими представлениями", поручило построить крепость и город [Исторический обзор..., 1844, с. 29].

События, предшествовавшие решению об отселении крещеных калмыков в особое место и строительстве крепости для них, происходили далеко от Самары - в Калмыцком ханстве. Главная фигура этих событий - внук калмыцкого хана Аюки тайша Дондук-Омбо, впоследствии ставший наместником ханства, а затем ханом. В ходе междоусобицы Дондук-Омбо ушел на Кубань и пригрозил перейти в турецкое подданство. Его действия вызвали настолько серьезное беспокойство у властей, что в феврале 1729 г. по этому случаю состоялось слушание в Верховном тайном совете [Бакунин, 1995, с. 64]. Озабоченные тем, что Дондук-Омбо мог уйти под турецкое подданство, власти вступили с ним в переговоры, уговаривая его вернуться. В качестве условий своего возвращения он, помимо ханского трона для себя, выдвинул также освобождение Тайшина из-под стражи, возвращение ему улусов и передачу ему всех крещеных калмыков. Впоследствии он потребовал отселить всех крещеных калмыков, порученных Тайшину, от остальных калмыков.

Строительство в Самарском крае крепости для крещеных калмыков позволяло решить ряд проблем: во-первых, укрепить калмыками войска, несшие пограничную службу, во-вторых, способствовать аккультурации кочевников и, наконец, решить проблему затяжной калмыцкой междоусобицы. Точнее говоря, калмыцкая междоусобица подтолкнула власти к строительству крепости, что и создало основу для решения двух других проблем.

Выбор места для строительства крепости для крещеных калмыков не был случайным. Во-первых, надо было отделить их от остальных калмыков, чтобы превратить их в православных земледельцев. Во-вторых, выбор места для крепости на средней Волге продиктован необходимостью освоения так называемой внутренней окраины России. Стремительность империи в освоении дальних земель привела к тому, что в тылах осталась до конца не освоенная территория - Заволжье. Волга была символической границей доимперского русского государства. А между тем народы, населяющие Заволжье - ногайцы, башкиры, киргиз-кайсаки, представляли реальную угрозу планам растущей империи. Кочевники разоряли русские города и села. Башкиры, сопротивляясь колонизации, не раз восставали против имперской власти. В этот период велось строительство грандиозных укрепленных сооружений - Самарской (Оренбургской), Новой Закамской линии [Дубман, 2004]. Калмыки, поселившись в Самарском крае, должны были играть ту же роль, что и в ханстве, - нести пограничную службу. Указом от 7 апреля 1737 г. обер-секретарю Кирилову было предписано построить крепость с

стр. 114
домом для княгини и церковь. Калмыков под конвоем отправили на новое местожительство [РГАДА, ф. 248, оп. 3, д. 140, л. 141-148 об.].

Калмыки, прибывшие на новое место жительства, оказались в трудном положении, так как многие утратили свое главное богатство - скот. Как записано в документе Коллегии, "из крещеных де калмык многие находятся скудные и бесскотные" [РГАДА, ф. 248, оп. 3, д. 140, л. 345]. По прибытии калмыки столкнулись с неразберихой в снабжении продовольствием, так как власти не прописали, кто и но каким статьям должен получать и выдавать деньги для них. Комендант Змеёв в своем донесении указывает: "Откуда деньги брать, того не изображено, а ныне оная княгиня помянутого годового денежного и хлебного жалованья требует от меня непрестанно, и притом объявляет, что за неполучением того определённого ей жалованья в содержании себя и в пропитании людей своих имеет немалую нужду" [РГАДА, ф. 248, оп. 3, д. 140, л. 187]. Казанский губернатор Голицын, к которому обращался комендант, писал в столицу, что он не имеет указов "чтоб княгине Тайшиной провиант покупать или подряжать из каких доходов деньги держать" [ГАОО, ф. 2, оп. 1, д. 3, л. 28]. Ясность была лишь с жалованьем священников. К тому же, узнав о бедственном положении калмыков и необходимости как можно быстрее купить провиант для новых поселенцев, самарские купцы тут же взвинтили цены на хлеб и крупы [там же, л. 28].

Желая как-то улучшить свое положение, Анна Тайшина обратилась с просьбой к В.Н.Татищеву, который был в тот период назначен начальником Оренбургской экспедиции (комиссии) и должен быть контролировать обустройство калмыков, выделить ей во владение русские деревни. Она напомнила Татищеву о данном ее мужу обещании выделить деревни в письме к Татищеву от 14 марта 1738 г. Интересно, что стиль ее письма отличен от стиля других знатных калмыцких дам того времени. Структура письма соответствует правилам тогдашнего русского канцелярского письма. Вначале она заверяет в своей преданности правительству. "По моей верности и присяге охотно желаю, - писала она, - управлять крещеными калмыками, которым пожаловано место, чтобы пашню пахать и сена косить, скотину завести". Далее она констатировала факт своей бедности из-за того, что все было разграблено еще в Астрахани. Закончила она просьбой "пожаловать мне поблизости того места деревни... для той моей бедности и для обучения калмыков к пашне и русскому обычаю" [РГАДА, ф. 248, оп. 3, д. 140, л. 318 об.].

Татищев согласился с нею и предложил властям дать деревни в Усольской волости. Однако Коллегия иностранных дел имела иной взгляд на вещи и отказала ей в просьбе. Татищеву дано следующее определение: "Оной княгине деревень ныне не давать, понеже калмыки к содержанию деревень незаобыкновенныи, и могут оныя привесть до разорения, а паче к работам на пашне завсегда их употреблять будут, а сами, надеясь на то, пахать не будут, и для того за наилутче рассуждается отвесть ей, княгине, и при ней зайсангом земли - против рядового вдесятеро, а зайсангом вдвое калмыком против рядового, а для обучения их пашне давать в лето из гарнизона салдат, кои из крестьянства взятых" [РГАДА, ф. 248, оп. 3, д. 140, л. 346 об.].

Ставрополь-на-Волге должен был стать своего рода плавильным котлом, в котором создавалась новая идентичность кочевников-калмыков, числившихся пока формально православными земледельцами. Вместе с тем город и его окрестности стали местом почетной ссылки знатных калмыков. Сюда отправлялись владельцы, по тем или иным причинам находившиеся во враждебных отношениях с другими владельцами или ханом (наместником). В 1739 г. в Красноярскую крепость, располагавшуюся неподалеку от Ставрополя, был отправлен из Москвы владелец Дондук-Даши [ГАОО, ф. 2, оп. 1, д. 5, л. 12-13 об.].

Став крещеными и поселившись в Ставрополе-на-Волге и его окрестностях, калмыки не просто поменяли место пребывания и религию, изменился их социальный статус и социальные роли, изменились диспозиции социального пространства. Соци-

стр. 115
альные связи калмыцкого общества того периода основывались на личной зависимости владельца и простолюдина, который должен был обеспечивать хозяйственное преуспеяние владельца. Вплоть до Октябрьской революции, несмотря на то, что крепостная зависимость в России была ликвидирована, простолюдины обязаны были ежедневно приносить овцу или другое животное для стола своего владельца.

Ставрополь-на-Волге строился как крепость для калмыков-казаков, следовательно, простолюдины приобретали новый статус - казаков. Приобретение нового статуса освобождало их от личной зависимости. Представители "белой кости", люди благородного происхождения не сразу осознали этот неприятный для них факт. Так, в ответ на прошение зайсанга Данилы Дерету вернуть принадлежащие ему до крещения и приезда в Ставрополь 30 кибиток из Москвы пришло разъяснение, что всех крещеных калмыков следует считать казаками, так же как чугуевских крещеных калмыков. Зайсан-гам надлежит быть лишь их военными командирами [ГАОО, ф. 3, оп. 1, д. 1, л. 37 об.]. Это означало, что зайсанг терял свой прежний статус и не мог рассчитывать на то, что простолюдины будут его обслуживать.

По этой же причине ранее А. Тайшина просила себе деревни с крепостными крестьянами. В условиях крепостничества человеку благородного происхождения, не привыкшему обслуживать себя, трудно было строить свой быт, не имея крепостных людей. Эту проблему зайсанги пытались решать позднее, добиваясь разрешения покупать у русских дворян землю и крепостных крестьян. В рапорте войсковой канцелярии Ставрополя ясно обрисовано положение зайсангов: "Их улусные калмыки, яко уже служилые люди, всеми услугами и податьми, каковые, будучи в орде, исполняли от них, владельцев и зайсангов, уже отрешены, а по природе их, владельцев и зайсангов, для домашних услуг без таковых людей, которые черную работу исправляли, обойтись не могут, и хотя де поныне с нуждою и справляются наймом из крещеных же калмык, но за немалую плату с большим себе убытком" [ГАОО, ф. 3, оп. 1, д. 89, л. 165 об.]. Как показывают документы, в новом городе было довольно много знатных калмыков. В Указе Коллегии иностранных дел оренбургскому губернатору о крещении зайсанга Павла Торгоутского и его жены указано, что она была "предбывшей" женой хана Це-рен-Дондука [ГАОО, ф. 3, оп. 1, д. 1, л. 117].

Власть была осведомлена о тех нормах, согласно которым устанавливался символический порядок в калмыцком обществе, о практиках символического обмена, результатом которого являлась власть. Одной из важнейших практик было дарение. М. Мосс рассматривал дарение в качестве ключевого элемента социальной жизни в традиционном обществе. Дар действует вне логики экономического утилитаризма, так как его целью и результатом являются власть и социальная иерархия. Даритель стремится установить свое превосходство и, установив его, каждый раз должен подтверждать его. Принимающий дар тем самым обнаруживает свое подчиненное положение и соглашается с ним [Мосс, 1996, с. 134-155]. Такая норма сформировалась еще в эпоху становления Монгольской империи и стала основой для выстраивания отношений монгольских ханов с народом7.

Содержание инструкции Змеёву ясно показывает, что власть была осведомлена о тех нормах, которыми руководствовались владельцы в своих отношениях с улусными людьми. Указано, что "все калмыцкие владелцы имеют обыкновение имеющие свои вещи зайсангом своим и другим калмыком, когда кто у них только чего попросит, раздавать" [РГАДА, ф. 248, оп. 3, д. 140, л. 148].

Культурные нормы меняются достаточно медленно и продолжают быть ориентиром даже тогда, когда меняются условия жизни человека. Княгине Тайшиной уже не нужно было платить за преданность своих людей, так как и ее статус, и статус подчи-

7 Функцию дарения и подарков в контексте исследования антропологии ханской власти анализируют в своей книге Н.Н. Крадин и Т.Д. Скрынникова [Крадин, Скрынникова, 2006, с. 281 295].

стр. 116
ненных ей калмыков был юридически четко определен. Согласно указам императрицы и правительства она назначалась правительницей крещеных калмыков, а подвластные ей калмыки были к тому же казаками иррегулярного войска со всеми вытекающими отсюда обязанностями. Опасаясь, что княгиня могла растратить назначенное ей жалованье и имущество, составители инструкции указали Змеёву, чтобы он "советами своими оную княгиню от такой излишней и нерассмотрительной роздачи отводить и представлять от себя, чтоб она в росходах своих имела сама смотрение и порядочную экономию и потому довольствие себе и ни в чем недостатка не имела" [там же].

Калмыки пытались сохранить кочевой образ жизни, несмотря на то, что "ни характер местности, ни новая религия, ни виды правительства не согласовались с этим" [Исторический обзор..., 1844, с. 33]. Они вели полукочевой образ жизни и обеспечивали себя разведением скота и его продажей. Согласно ведомости за 1777 г. при Ставропольском калмыцком корпусе состояло 5155 душ обоего пола и 1592 кибитки. Из этого числа в отпуску по билетам находилось 2036 душ и 740 кибиток [там же, с. 34]. Калмыки продавали скот в городах. Шерсть овец и верблюдов шла на выделку войлоков, изготовление одежды. На рынках приволжских городов весьма ценились тулупы и полушубки, выделанные и сшитые калмычками. Ордер, разрешающий зайсангу Як-шиду отбыть в Троицкую крепость сроком на четыре месяца, позволяет судить о характере занятий калмыков, отпущенных по билетам. Зайсанг и его люди в количестве 82 человек отпущены были для пропитания, которое добывали мастерством и шитьем тулупов [ГАОО, ф. 3, оп. 1, д. 89, л. 72].

Приведенный документ позволяет нам выявить существовавшие у властей опасения относительно ухода крещеных калмыков. Так, некоему Якшиду и его людям был разрешен беспрепятственный пропуск по крепостям и форпостам, однако приказано "крайне смотреть за ними, смотреть, чтоб они в киргиз-кайсацкую орду бежать или каких пакостей сделать отважиться не могли" [там же]. Побеги крещеных калмыков были распространенным явлением. Так, в рапорте Ставропольской войсковой канцелярии говорится о поимке в Калмыцком ханстве крещеных калмык [ГАОО, ф. 3, оп. 1, д. 89, л. 9]. В документе, относящемся к крещению Чидана, брата Тайшиной, также говорится, что "крещеные калмыки целыми улусы от Азова и из Слободского острогожского полку побеги учинили" [ГАОО, ф. 3, оп. 1, д. 1, л. 94-94 об.]. По этой причине в промемории было указано, чтобы Чидана не отпускать кочевать на Дон, а отправить в Ставрополь к сестре. Власти всегда опасались возможного побега калмыков, поэтому в 1752 г. было решено учредить форпосты по рекам Самаре и Кинелю, а ставропольским калмыкам "вне Ставропольского ведомства никуда без пашпортов" не отлучаться [ГАОО, ф. 3, оп. 1, д. 30, л. 19 об.].

Власти опасались влияния на них некрещеных калмыков и с подозрением относились к любым их контактам. Так, в указе Оренбургской губернской канцелярии говорится, что градскому командиру надлежит "прилежно наблюдать и чрез всех подчиненных ему людей разведывать, чтоб никакие шпионы, а особливо от некрещёных калмык для возмущения или для каких противных внушений вкрадываться к ним не могли" [ГАОО, ф. 3, оп. 1, д. 12, л. 100]. Контроль над калмыками был неусыпным. Так, резолюцию на разрешение поездки крещеных калмыков к родственникам в ханство давал сам оренбургский губернатор. В 1768 г. Авдотья Иванова, вдова прапорщика Менку, просила разрешить ей поездку в Енотаевскую крепость к родственникам в сопровождении 12 крещеных калмыков сроком на три месяца [ГАОО, ф. 3, оп. 1, д. 89, л. 83-83 об.].

Со временем ставропольская калмыцкая элита постепенно интегрировалась в русскую культуру. Дети владельцев обучались русской грамоте в калмыцкой школе. Вдова полковника Павла Торгоутского, прося дать ее сыновьям чины ротмистра и хорунжего, обосновывала свою просьбу заслугами своего покойного мужа, а также знанием обоими сыновьями русской грамоты и прилежной учебой в школе [ГАОО, ф. 3, оп. 1, д. 89, л. 21].

стр. 117
Подводя итоги, следует сказать следующее. Крепость Ставрополь-на-Волге строилась не только как фортификационное укрепление, но и как поселение, в котором должна была состояться аккультурация кочевников, предполагавшая формирование православной идентичности. Крепость и ее окрестности использовались как место почетной ссылки тех представителей калмыцкой элиты, чье присутствие в ханстве было нежелательным (Дондук-Даши). Несмотря на то что задача перевода калмыков на оседлость так и не была решена, тем не менее происходила постепенная интеграция крещеных калмыков в русское общество. Представители государственной власти проявляли достаточно гибкости в своих отношениях с кочевниками - подданными империи. Пустынность присоединяемых территорий побуждала их использовать такой ресурс общества кочевников, как мобильность. Калмыцкий нутуг был своего рода живым щитом на границе нарождающейся империи. В то время российские власти не стремились сделать всех кочевников оседлыми. Мысля стратегически, власти предусматривали такую возможность в будущем. Опыт создания таких поселений, как город Ставрополь-на-Волге, подтверждает это.

СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ

ГАОО - Государственный архив Оренбургской области

РГАДА - Российский государственный архив древних актов

ДОКУМЕНТЫ

Доношснис казанского губернатора С. Голицына в Кабинет Министров о разбирательстве по поводу заготовки провианта для ставропольских калмыков. 1738, 16 января // ГАОО. Ф. 2. Оп. 1. Д. 3. Л. 27-30.

Доношснис коменданта Ставрополя ЗмсËва об организации жизни калмыков в Ставрополе и совместная резолюция начальника Оренбургской экспедиции В.Н. Татищева и начальника Сибирской линии Л.И. Сой-монова на донесение. 1737, 18 декабря // РГАДА. Ф. 248. Оп. 3. Д. 140. Л. 187-188 об.

Доношснис Ставропольской канцелярии Оренбургскому губернатору А.A. Путятину о произведении в чины по ставропольскому войску детей полковника Павла Торгоутского. 1768, 25 февраля // ГАОО. Ф. 3. Оп. 1. Д. 89. Л. 21-21 об.

Доношснис Ставропольской канцелярии оренбургскому губернатору А.А. Путятину о поездке ставропольских калмыков в Калмыцкое ханство для свидания с родственниками. 1768, 21 июня// ГАОО. Ф. 3. Оп. 1. Д. 89. JI. 83-83 об.

Инструкция кабинет-министров коменданту Ставрополя-на-Волгс полковнику А. ЗмeËву об устройстве в городе княгини Анны Тайшиной и cе окружения. 1737, 30 июня // РГАДА. Ф. 248. Оп. 3. Д. 140. Л. 141-148 об.

Определение Коллегии Иностранных дел по представлению В.Н. Татищева о письме княгини Анны Тайшиной, 1738, 29 сентября // РГАДА. Ф. 248. Оп. 3. Д. 140. Л. 345 347.

Определение Оренбургской губернской канцелярии об устройстве в Ставрополе калмыцких владельцев, назначении им жалованья и подготовке штата Ставропольского корпуса. 1744, 25 сентября // ГАОО. Ф. З.Оп. 1. Д. 2. Л. 256-260.

Ордер оренбургского губернатора А.А. Путятина об отпуске ставропольского зайсанга Якшида с людьми в Троицкую крепость на три года для занятия скорняжным ремеслом. 1768, 12 июня // ГАОО. Ф. 3. Оп. 1. Д. 89. Л. 72.

Письмо княгини Анны Тайшиной начальнику Оренбургской экспедиции В.Н. Татищеву. 1738, 14 марта // РГАДА. Ф. 248. Оп. 3. Д. 140. Л. 318 об.

Промсмория Коллегии иностранных дел в Военную коллегию о крещении зайсанга Чидана Дсрбстсва с улусом. 1744, 15 мая // ГЛОО. Ф. З.Оп. 1. Д. I. Л. 94-94 об.

Рапорт Ставропольской войсковой канцелярии исполняющему должность оренбургского губернатора Н.Я. Ланову о пойманных в Калмыцкой орде крещеных калмыках. 1768, 17 января // ГАОО. Ф. 3. Оп. 1. Д. 89. Л. 9.

Рапорт Ставропольской войсковой канцелярии исполняющему должность оренбургского губернатора Н.Я. Ланову о желании ставропольских зайсангов приобретать в собственность имения с людьми. 1768, 28 октября // ГАОО. Ф. 3. Оп. 1. Д. 89. Л. 165 165 об.

Реестр пожитков умершей княгини Анны Тайшиной, выданных владельцам и зайсангам Ставропольского корпуса // ГАОО. Ф.З. Оп. I. Д. 2. Л. 252-255.

Секретный Указ Коллегии Иностранных дел оренбургскому губернатору И.И. Неплюсву о передаче печати и панциря князя П. Тайшина хану Дондук-Даши. 1744, 16 марта // ГАОО. Ф. 3. Оп. 1. Д. 1. Л. 77 об.

стр. 118
Указ Коллегии иностранных дел в Оренбургскую губернскую канцелярию о наградах зюнгорским калмыкам, поступающим в Ставропольское войско. 1758, 17 сентября // ГАОО. Ф. 3. Оп. 1. Д. 4. Л. 227-228.

Указ Коллегии иностранных дел Оренбургскому губернатору А.И. ТсвкслËву и советнику губернского правления П.А. Рычкову о показаниях владельца Норбо Данжина по поводу обстановки в Джунгарии. 1758// ГАОО. Ф. 3. Оп. 1. Д. 1. Л. 197-205.

Указ Коллегии иностранных дел Оренбургскому губернатору И.И. Нсплюсву о людях зайсанга Даниила Дсрсту. 1744, 9 января // ГАОО. Ф. 3. Оп. 1. Д. 1. Л. 37-37 об.

Указ Коллегии иностранных дел оренбургскому губернатору Нсплюсву о поисках ханской печати и о награждении калмыцкого полковника К. Шарапа за передачу панциря наместнику Калмыцкого ханства. 1744, 16 августа II ГАОО. Ф. 3. Оп. 1. Д. 1. Л. 123 124.

Указ Коллегии иностранных дел оренбургскому губернатору Нсплюсву о крещении зайсанга Павла Тор-гоутского. 1744, 4 августа II ГАОО. Ф. 3. Оп. 1. Д. 1. Л. 117-117 об.

Указ Коллегии иностранных дел ставропольскому коменданту Змссву о пребывании калмыцкого владельца Дондук-Даши в Красноярской крепости близ Самары и его свидании с княгиней Анной Тайшиной. 1739, 13 октября // ГАОО. Ф. 2. Оп. 1. Д. 5. Л. 12-13 об.

Указ Оренбургской губернской канцелярии в Ставропольскую канцелярию об усилении контроля над некрещеными калмыками, приезжающими в Ставропольское войско. 1750, 20 сентября // ГАОО. Ф. 3. Оп. 1. Д. 12. Л. 99-101.

Указ Оренбургской губернской канцелярии о мерах по борьбе с бегством ставропольских крещеных калмыков и о разработке положения о Ставропольском войске совместно с калмыцкими зайсангами. 1752, 23 апреля // ГАОО. Ф. 3. Оп. 1. Д. 30. Л. 19-20.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Актовые источники по истории России и Сибири XVI-XVIII веков в фондах Г.Ф. Миллера. Описи копий-ных книг. В 2-х т. Т. 1. Новосибирск: Сибирский хронограф, 1993.

Бакунин В.М. Описание калмыцких народов, а особливо из них торгоутского, и поступки их ханов и владельцев. Элиста: Калм. кн. изд-во, 1995.

Беликов Т.И. Калмыки в борьбе за независимость нашей Родины. Элиста: Калм. кн. изд-во, 1965.

Бичурин Н.Я. (Иакинф). Историческое обозрение ойратов или калмыков с XV столетия до настоящего времени. 2-е изд., Элиста: Калм. кн. изд-во, 1991.

Бобров Л.А. О некоторых особенностях военного дела волжских калмыков в XVII-XVIII веках// Материалы Международной научной конференции "Единая Калмыкия в единой России: через века в будущее ". Ч. I. Элиста: Джангар, 2009.

Витсвский В.Н. И.И. Неплюев и Оренбургский край в прежнем его составе до 1758 г. Вып. 3. Казань, 1881.

Грибовский В.В., Сень Д.В. "Кубанский вектор" во взаимоотношениях калмыков и ногайцев в первой трети XVIII в. [Электронный ресурс] (http://www.isd-ua.org/dcvclopmcnts/history/su/kuban_vector.htm).

Гурий (Степанов), архимандрит. Очерки по истории распространения христианства среди монгольских племен. Ч. 1. Калмыки. Казань, 1915.

Дубман Э.Л. Новая Закамская линия: проект, строительство, судьба. Самара: Офорт, 2004.

Златкин И.Я. История Джунгарского ханства. 2-е изд. М.: Наука, 1983.

Исторический обзор ставропольских крещеных калмыков и несколько данных о современном их состоянии // Отечественные записки. 1844. Т. 35. Кн. 7.

Колесник В.И. "Русская" политика как фактор возникновения калмыцкой государственности в XVII в. // История и источниковедение [Электронный ресурс] (http://www.drcvnyaya.ru/vyp/stat/sl_15_6.pdf).

Крадин Н.Н., Скрынникова Т.Д. Империя Чингис-хана. М.: Вост. лит-ра, 2006.

Митиров А.Г. Ойраты-калмыки: века и поколения. Элиста: Калм. кн. изд-во, 1998.

Мосс М. Эссе о даре // Общества. Обмен. Личность. Труды по социальной антропологии I Пер. с франц. М.: Вост. лит-ра, 1996.

Орлова К.В. История христианизации калмыков: середина XVII - начало XX века. М.: Вост. лит-ра, 2006.

Пальмов Н.Н. Материалы по истории калмыцкого народа за период пребывания в пределах России. Элиста: Калм. кн. изд-во, 2007.

Прозритслсв Г.Н. Военное прошлое наших калмыков. [Репринт с изд. 1912 г.]. Элиста: Санан, 1990.

Рсзун Д. Быть тут острогу и слободе // Родина. 2000. № 5. (http://www.istrodina.com/find.php).

Сусссва Д.А. Письма калмыцких ханов XVIII века и их современников (1713-1771 гг.). Избранное. Элиста: Джангар, 2009.

Трспавлов В.В. "Белый царь": образ монарха в представлении о подданстве у народов России XV XVIII вв. M.: Вост. лит-ра, 2007.

Цюрюмов А.В. Калмыцкое ханство в составе России: проблемы политических взаимоотношений. Элиста: Джангар, 2007.

Шмитт К. Теория партизана. Промежуточное замечание к понятию политического. М.: Праксис, 2007.

Шовунов К.П. Очерки военной истории калмыков XVII-XVIII вв. Элиста: Калм. кн. изд-во, 1991.

Khodarkovsky М. Where Two Worlds Met: The Russian State and the Kalmyk Nomads, 1600-1771. Ithaca-London: Cornell University Press, 1992.

стр. 119

Постоянный адрес данной публикации: