В Киеве 11 - 14 июля 1984 г. проходил пятый коллоквиум историков СССР и США¹ , посвященный 50-летию установления дипломатических отношений между Советским Союзом и Соединенными Штатами Америки. Коллоквиум открыл председатель Национального комитета историков Советского Союза академик- секретарь Отделения истории АН СССР акад. С. Л. Тихвинский, возглавлявший делегацию советских историков. Он отметил важность научных контактов между учеными двух стран и выразил надежду, что встреча будет плодотворной. В советскую делегацию входили специалисты по истории СССР и США из научных учреждений и вузов Москвы, Ленинграда, Киева, Куйбышева.

Во главе американской делегации стояли историк и дипломат, бывший посол США в СССР Дж. Кеннан и исполнительный секретарь Американской исторической ассоциации С. Гэммон. В программе коллоквиума были две темы: "Взаимоотношения между Россией и США накануне и в годы первой мировой войны" и "Установление дипломатических отношений между СССР и США".

В рамках первой темы обсуждались 6 докладов. В докладе Г. Роггера (США) "Америка вступает в XX век: взгляд из России (1895 - 1915 гг.)" рассматривалось освещение американской действительности в русской периодической печати, в произведениях писателей, письмах, дневниках представителей русского общества. Автор использовал высказывания В. И. Ленина, Н. К. Крупской, А. М. Горького, Д. И. Менделеева и др. Докладчик оспаривал признанное в литературе мнение о том, что к концу XIX в. в отношениях между США и Россией наступило охлаждение, и выдвинул тезис, что российская общественность якобы рассматривала американский образ жизни как образец для себя. Н. Сол (США) в докладе "Американское восприятие меняющейся России (1890 - 1914 гг.)" привел факты, свидетельствующие о широком интересе американской публики к России, но высказал мнение, что в отношениях между двумя странами перед первой мировой войной возник определенный тупик. Упомянув о том, что интересы России и США сталкивались на Дальнем Востоке, что они конкурировали на мировом рынке нефти и зерна, Н. Сол уверял, что в основе разрыва отношений после 1917 г. лежал всего лишь психологический фактор.

Советские ученые осветили события этого периода под иным углом зрения. Р. Ш. Ганелин (Ленинград) в докладе "Революционное движение в России и Соединенные Штаты Америки, 1905 - 1917 гг." показал, что в американских правительственных кругах с недоверием и страхом относились к революционному движению в России. Сочувствовали русской революции американские рабочие и прогрессивно настроенная интеллигенция. Февральская революция была восторженно принята американской буржуазией, решение Временного правительства "продолжать войну до победного конца" вызвало немедленное (ранее всех других стран) признание его правительством США. "Россия и США в годы первой мировой войны" - тема доклада Б. Д. Козенко (Куйбышев), который показал сложность отношений между двумя странами, поворот к сближению, который проявился особенно после падения царизма и прихода к власти Временного правительства. В докладе было показано, что США всеми мерами старались удержать Россию от выхода из войны.

¹ О предыдущих коллоквиумах см.: Новая и новейшая история, 1973, N 2; 1979, N 3; Вопросы истории, 1976, N 1, 1979, N 1.

стр. 157

В работе коллоквиума большое место заняла проблема американской интервенции в Советскую Россию. Отношению президента В. Вильсона к молодому Советскому государству был посвящен доклад "Вильсон и большевики", сделанный Б. М. Антербергер (США), которая настаивала на том, что президент был будто бы против интервенции, что только давление союзников, а также обеспокоенность действиями Японии в Сибири, стремление сохранить на Дальнем Востоке принцип "открытых дверей" заставили его дать согласие на высадку там американских войск.

А. А. Фурсенко (Ленинград), используя документы госдепартамента США, а также сведения, почерпнутые из архива семьи Рокфеллеров, в докладе "Нефтяной вопрос в советско-американских отношениях на Генуэзской конференции 1922 г." убедительно показал, что отношение правительства Вильсона к Советской власти было враждебным и что нефтяной бизнес США был причастен к фактическому срыву Генуэзской конференции.

В круг вопросов первой темы вошел доклад акад. АН УССР А. Н. Шлепакова (Киев) "Национально-этнические проблемы США периода первой мировой войны: внутри- и внешнеполитические аспекты", в котором было показано, как эта война повлияла на иммиграционную политику правящих кругов США. Конгресс обсуждал тогда закон об ограничении иммиграции. Истинный характер политики Вильсона в национальном вопросе еще более наглядно проявился, когда "версальские миротворцы" начали перекраивать карту Европы, не считаясь с действительными интересами ее народов.

В ходе дискуссии советские историки поставили вопрос о формировании общественного мнения и его отражении в прессе и свидетельствах современников. И. А. Белявская, высоко оценив профессиональный уровень доклада (к ее мнению присоединились и другие советские историки), выразила несогласие с общей концепцией Г. Роггера. Она подчеркнула, что истинное положение вещей в США оценили сами американцы в лице прогрессивных журналистов и писателей ("разгребателей грязи", например), поднявших голос против засилья монополий в общественно-политической жизни страны. Их выступления были во много раз резче и беспощаднее повести В. Г. Короленко "Без языка" и очерков А. М. Горького об Америке, которые Роггер назвал "тенденциозным доктринерством". В. И. Бовыкин указал на важность изучения всего спектра общественного сознания, его зависимости от классовой принадлежности деятелей культуры и представителей различных общественных слоев. Этот вопрос имеет прямое отношение к проблеме взаимопонимания народов. Именно поэтому историк не вправе ограничиваться высказываниями отдельных авторов, но должен обратиться к глубокому изучению массовой информации. В. В. Согрин подчеркнул, что к характеристике общественного сознания необходимо подходить с позиций историзма, дифференцированно, учитывая разницу во взглядах различных социальных слоев. В изложении Роггера и Сола выпал тот факт, что в США в начале XX в. имел место расцвет социалистических идей, отмеченный образованием Социалистической партии и боевого союза "Индустриальные рабочие мира" (ИРМ). С этим положением согласился Г. П. Куропятник, отметивший, как и В. В. Согрин, что в докладе Г. Роггера правильный тезис о влиянии марксизма на общественное сознание получил неверное преломление. Марксизм подорвал веру в уникальность развития США, но никогда не отрицал прогрессивности этого развития по сравнению с абсолютистскими помещичье- бюрократическими режимами других стран в ту эпоху. Г. П. Куропятник высказался за необходимость изучения русско-американских экономических и культурных связей в XIX веке.

А. Даллин (США) утверждал, что мнение американцев о России изменилось будто бы под влиянием роспуска Учредительного собрания. Он согласился с необходимостью продолжить изучение общественного сознания. Роггер, отвечая на критику, отметил трудности изучения общественного мнения всех социальных слоев.

Обсуждался и вопрос об американских откликах на революционное движение в России. По мнению Сола, американцы были разочарованы тем, что Россия пошла иным, отличным от США путем. Роггер, признав правильность общей картины, представленной в докладах советских историков, тем не менее утверждал, будто общественное мнение США опасалось "экстремизма" в социальной революции. Рабочие США, по его словам, плохо понимали, что происходит в России, и не интересо-

стр. 158

вались политическими вопросами, а социалисты представляли незначительную часть общества. Г. Гуров (США) пытался, причем в крайне резкой форме, оправдывать антисоветизм политики США. Он отрицал монополистический характер американского бизнеса и заявил, что рабочий класс США отличался полным невежеством относительно положения в России и русской революции.

Советские историки выступили с критикой этих положений. Они показали, что буржуазная пресса США не давала достаточной информации о событиях в России. 9 января изображался как "бунт", а Горький, приехавший рассказать правду о революции в России, был встречен в США враждебно (В. И. Бовыкин). Тем не менее правда о событиях в России доходила до американских рабочих. На съезде ИРМ в 1905 г. была принята резолюция о сочувствии и помощи "страдающим братьям в далекой России" (И. А. Белявская). Знал рабочий класс США и о Великой Октябрьской социалистической революции. Многочисленные сообщения в прессе о поддержке рабочими революционного движения в России свидетельствуют о ложности утверждений насчет полной бездуховности американского пролетариата (С. В. Листиков).

Острая дискуссия возникла вокруг проблем, связанных с интервенцией США в Советскую Россию. Положения доклада Антербергер вызвали принципиальные возражения со стороны советских историков. А. Е. Кунина возражала против стремления перевести данный вопрос из области политики в область психологии и убедительно опровергла тезис будто Вильсон выступал против интервенции в Советскую Россию и отнюдь не помышлял о ее расчленении. В этой связи она продемонстрировала составленную для членов американской делегации на Парижской мирной конференции 1919 - 1920 гг. карту расчленения России, которая вместе с другими документами была опубликована юридическим экспертом этой делегации Д. Х. Миллером² .

Американские участники коллоквиума выступили в поддержку Антербергер. Дж. Кеннан, признав, что интервенция была ошибкой правительства США, тем не менее поддержал выводы докладчицы, высказав все же сожаление, что американские и советские историки не могут прийти к решению, приемлемому для обеих сторон. Дж. Гэддис (США), отметив, что существует точка зрения, более сходная с советской историографией, тем не менее настаивал на том, что намерения Вильсона не совпадали будто бы с реальным развитием событий. Точку зрения о противоречии между намерениями политического лидера и результатом его акций поддержала и Дж. Хофф- Вильсон (США). Перевести вопрос в область психологическую пытался и Р. Такер (США).

С критикой этих положений выступили советские ученые. В. Л. Мальков напомнил, что уже во время революции в Мексике 1910 - 1917 гг. США своими действиями показали, что не признают за народами права самим решать свою судьбу. Такая позиция вытекает из классовой сущности политики США. О том, что внешней политике этой страны традиционно присуще стремление вмешиваться во внутренние дела других стран, говорил и А. А. Фурсенко. А. О. Чубарьян поставил вопрос об ответственности политических лидеров за принятие решений, подчеркнув, что, как свидетельствует опыт истории, первостепенное значение имеет суть этих решений, а не механизмы их принятия. Он напомнил о негативном отношении стран Антанты и США к Брестскому миру.

Подытоживая высказывания советских специалистов по этому вопросу, акад. С. Л. Тихвинский подчеркнул, что дело не в благих намерениях Вильсона, а в реальных фактах. А они таковы: США участвовали в интервенции, высадили свои войска на Севере России и на Дальнем Востоке, поддерживали Колчака, договаривались с Японией о совместных действиях против Советской власти (соглашение Р. Лансинга - Исии) и т. д. Именно поэтому советская историография негативно оценивает деятельность Вильсона.

По второй теме было заслушано 7 докладов. В дискуссии по ним внимание было сосредоточено на двух проблемах: 6 характере советско-американских отношений в период непризнания СССР Соединенными Штатами и о причинах, которые привели к нормализации отношений между двумя странами в 1933 году.

В докладе Х. Де Сантиса (США) "Браки по расчету: Соединенные Штаты,

² Miller D. H. My 3 ary of the Conference of Paris in 20 vis. Vol. IV. N. Y. 1924 - 1926, pp. 219 - 220.

стр. 159

Европа и признание Советского Союза, 1921 - 1933 гг." проводилась мысль, что политика непризнания СССР обусловливалась идейными и этическими мотивами. Докладчик имел в виду отказ Советской страны от выплаты долгов царского правительства. Поворот же общественного мнения и правительства США в сторону признания СССР он объяснял стремлением президента Ф. Д. Рузвельта способствовать стабилизации международной обстановки.

Дж. Гэддис в докладе "Непрерывность и прерывность в отношениях между СССР и США" сказал, что установление добрых отношений между Россией и США в конце XVIII в. стало возможным в силу обоюдной заинтересованности и признания обеими странами принципа невмешательства во внутренние дела. Добрые отношения сохранялись, пока соблюдался этот принцип. Ответственность за ухудшение русско- американских отношений в конце XIX в. несут США, первыми нарушившие принцип невмешательства. Ответственность же за отсутствие юридических отношений между двумя странами в 1920-е годы докладчик пытался возложить на СССР. После 1933 г. и вплоть до второй мировой войны эти отношения, по его мнению, не улучшились. Положение изменилось тогда, когда обе страны объединились для достижения общей цели: разгрома нацизма. Советские историки противопоставили американской концепции многоплановый и документально обоснованный анализ проблемы советско- американских отношений. В дискуссии ими были выдвинуты важные, принципиальные положения, опровергающие точку зрения американских коллег.

В докладе В. К. Фураева (Ленинград) "Основные тенденции развития советско- американских торгово-экономических отношений в 1917 - 1924 гг." было показано, что Советская страна прилагала все усилия для развития взаимовыгодной торговли и экономических связей, видя в этом реальный путь к нормализации двусторонних политических отношений. Несмотря на негативное отношение правительства США, определенная часть американских деловых кругов проявила заинтересованность в заключении договоров о техническом содействии индустриализации СССР. В. А. Шишкин (Ленинград) в докладе "Советско-американские экономические отношения накануне признания, 1924 - 1933 гг." проследил, как эволюционировала политика правящих кругов США в области экономических отношений с СССР. Докладчик отметил наличие в деловых кругах США разных подходов к вопросу о торговле с Советским Союзом и подверг критике концепцию "торговли без признания", суть которой заключалась в том, что политика непризнания не мешала якобы развитию экономических связей.

В докладе "Об установлении дипломатических отношений между СССР и США" Г. Н. Севостьянов подчеркнул, что в основе внешней политики СССР лежит ленинская идея мирного сосуществования государств с различным общественным строем. Советское правительство доброжелательно откликнулось на предложение Рузвельта, одновременно отвергнув как несостоятельные претензии США в отношении царских долгов и "пропаганды Коминтерна". Соглашение было достигнуто, поскольку стороны проявили готовность к взаимным уступкам при соблюдении принципа равенства и уважения суверенитета каждого государства.

Причины, приведшие к нормализации отношений между СССР и США, были в исторической ретроспективе рассмотрены в докладе В. Л. Малькова. После провала интервенции главными мотивами политики США в вопросе о признании СССР были: стремление к верховенству США в новых политических условиях, сложившихся в мире, усиление значения советского фактора в международной политике и желание использовать силу Советского Союза на Дальнем Востоке в качестве противовеса Японии. С. Г. Корнеев ("Советско-американские научные связи между двумя мировыми войнами") рассказал об интересе к Стране Советов со стороны прогрессивной американской общественности, об образовании в 1921 г. Общества технической помощи Советской России и обмене визитами советских и американских ученых. О воздействии массового общественного движения на формирование курса США в отношении СССР непосредственно после его признания говорил Г. Н. Цветков (Киев).

Американские историки не могли не согласиться с тем, что Советское правительство проявляло стремление к нормализации отношений, что оно помогало заключению, сделок с американскими фирмами, а также не тем, что деловые круги США не были единодушны в вопросе об отношениях с

стр. 160

СССР. Однако, пытаясь объяснить причины непризнания СССР Соединенными Штатами, как и в дальнейшем поворота к установлению отношений, они на первый план выдвигали субъективно-психологические, а не объективно-исторические (экономические и политические) факторы. Так, Дж. Кеннан, а за ним Г. Гуров и Дж. Хофф-Вильсон делали упор на то, что США тогда не имели еще опыта экономических связей со страной, чей общественно-политический строй принципиально отличался от американского. Экономические соображения, утверждала Хофф-Вильсон, несмотря на их важность, не играли все же ведущей роли, а бизнес, по ее словам, вообще не мог влиять на политику правительства.

Г. Эллисон (США) согласился, что следует добиваться расширения советско- американских контактов в разных отраслях науки, но одновременно упрекал советских ученых в "идеологизации" науки и антибуржуазной направленности общественных наук в СССР. А. Даллин согласился с выводами Г. Н. Севостьянова, что отсутствие юридических отношений между СССР и США играло негативную роль в международных делах, тем более что у СССР уже были налажены дипломатические отношения с другими странами, в частности с Германией и Японией. Но затем он пытался принизить значение факта установления дипломатических отношений. Бездоказательные заявления о мнимой подрывной деятельности СССР и разжигании им разногласий между европейскими странами сделали Г. Роггер и Р. Такер.

Г. Н. Севостьянов выдвинул принципиальные возражения по поводу того, как освещалась политика СССР в докладе Х. Де Сантиса. Целью советской внешней политики было мирное сосуществование, обеспечение условий для мирного экономического развития страны Де Сантис подошел к теме односторонне и не увидел двух направлений в американским общественном мнении: за и против признания СССР. Возражение вызывает и однозначное понимание Де Сантисом политики "изоляционизма", которая, как известно, не помешала США внести свой вклад в восстановление германского военного потенциала. Де Сантис не привлек документов госдепартамента, протоколы конгресса, вне поля его зрения осталась многотомная советская публикация дипломатических документов, а также многие советские и американские работы. Он не смог подняться над той трактовкой внешней политики США, которая была распространена в буржуазной историографии 20-х годов.

Мнение Г. Н. Севостьянова поддержал С. С. Хромов, который, используя статистический материал, показал постепенный рост советско-американских торгово- экономических связей в 1930-е годы. А. О. Чубарьян подверг критике "антиевропейский пафос" доклада Де Сантиса, в котором явно прозвучало пренебрежение к "обнищавшей Европе", оказавшейся "неблагодарной" в отношении США. Он подчеркнул также, что в докладе не нашел отражения тот факт, что европейские страны встали на путь политического реализма, признав Советское государство как часть общеевропейской структуры. Б. И. Марушкин отметил, что Дж. Гэддису, рассмотревшему двухсотлетнюю историю отношений между Россией и США, а затем СССР и США, удалось установить основные тенденции в их развитии, показать, что периоды сотрудничества сменялись периодами охлаждения и конфронтации. Однако Гэддис игнорирует тот бесспорный факт, что отправным пунктом для перехода США к конфронтации с СССР была их интервенция в Советскую Россию. На мирных инициативах Советского правительства сосредоточил свое внимание В. С. Михеев, напомнивший о плодотворности союза СССР и США против общего врага - германского фашизма.

По окончании дискуссии Дж. Кеннан выступил с положительной оценкой работы коллоквиума, проходившего в обстановке свободного обмена мнениями. Дж. Кеннан в одном из своих выступлений поделился воспоминаниями о своем личном участии в заключении договора между двумя странами. Он - единственный живой свидетель этого исторического события. Дж. Кеннан подчеркнул, как важно учитывать ошибки прошлого. Обсуждение показало, что ученые обеих стран стремятся к взаимопониманию. Это особенно важно в настоящее время, когда мир стоит перед угрозой термоядерной войны.

Подводя итоги коллоквиума, заместитель председателя Национального комитета историков Советского Союза А. О. Чубарьян выразил удовлетворение его результатами, отметив, что встреча рассеяла сомнения относительно возможности серьезного научного диалога историков СССР и

стр. 161

США в столь тревожной международной ситуации, как нынешняя. Немалую роль для создания рабочей атмосферы сыграло гостеприимство киевских коллег, обеспечивших четкую организацию работы коллоквиума и познакомивших своих гостей с прекрасным Киевом, древней столицей русского государства, цветущей столицей социалистической Украины, Коллоквиум в Киеве показал возможность и полезность контактов между учеными двух стран.

Permanent link to this publication: