ПРЕВРАТНОСТИ ПОЛИТИКИ КИТАЯ В ЦЕНТРАЛЬНОЙ АЗИИ

Новая расстановка сил, сложившаяся в Центральной Азии в результате антитеррористической операции в Афганистане, не могла не затронуть и афганскую политику Китая - одного из важных региональных игроков, оказавшегося в довольно щекотливой ситуации.

Пекин однозначно поддержал общее стремление мирового сообщества покончить с рассадником исламского экстремизма и международной наркоторговли в Афганистане. Однако решение далось китайским стратегам нелегко и обернулось немалыми политическими потерями, поскольку фактически оно означало признание банкротства прежней афганской политики КНР. Не будет преувеличением сказать, что Пекин угодил в расставленную им самим же "афганскую западню".

В РОЛИ "ХИТРОЙ ОБЕЗЬЯНЫ"

Китай и Афганистан стали соседями в результате расширения Серединной империи на западных границах.

В середине XVIII века войска маньчжурской династии Цин уничтожили государство монголов-ойратов в Джунгарии и присоединили к Китаю территорию Восточного Туркестана. Тогда в Афганистане правил Ахмад-шах, основатель могущественной империи Дуррани, подчинивший себе часть Туркмении, Восточного Ирана и Северной Индии. Однако в Пекине его, равно как и правителей других периферийных по отношению к Китаю государств, считали данником Поднебесной. Когда в 1762 году Ахмад-шах направил в цинский Китай посольство (сразу вспоминается ритуальный визит в Пекин главы Временной администрации Х. Карзая в январе 2001 года), его встретили при дворе императора Цянь-луна с почестями, но восприняли приезд афганского посла не иначе как свидетельство вассальной преданности далекого западного соседа. Более того, некоторые китайские историки в своих сочинениях даже включали Афганистан в состав империи Цин.

В то же время высокомерно-снисходительное отношение Китая к государству Дуррани сочеталось с весьма осторожным и прагматичным подходом к ведению дел с этим гегемоном Центральной Азии. Признавая военную мощь Ахмад- шаха, Цины предпочитали не вмешиваться в отношения Афганистана с более слабыми соседними ханствами - Кокандом и Бадахшаном, которые тоже номинально числились "данниками" Китая.

Для Пекина великодержавная иллюзия влияния нередко бывала важнее реального присутствия. Дружественный Афганистан, не претендовавший на западную окраину Китая и не поощрявший сепаратистских устремлений населявших Синьцзян неханьских народов, устраивал китайских правителей независимо от того, кто являлся властителем Кабула и какую политику он проводил в отношении государств центральноазиатского региона.

С начала XIX века в борьбу за Афганистан вступили Россия и Великобритания. Проиграв две войны, англичане прибегли к своему излюбленному и испытанному методу "разделяй и властвуй". В связи с появлением полосы, разделяющей российские и британские владения, Лондон задумал поделить Памир между Китаем и Афганистаном и таким образом противопоставить их России, укреплявшей свои позиции в Центральной Азии. Активно подыгрывая англичанам, китайские наместники в Синьцзяне стремились всячески использовать противоречия между Россией и Великобританией на афганском театре в собственных интересах.

Это тоже весьма примечательный момент, характеризующий концептуальный подход Китая к Афганистану в контексте региональной политики. Китайская периферия, по представлениям Пекина, должна быть либо сферой безраздельного влияния Китая, что более предпочтительно, либо, когда это нереально, служить ареной борьбы за влияние, где Китай мог бы играть роль "хитрой обезьяны, наблюдающей за битвой дракона с тигром".

После образования КНР между двумя странами были установлены дипломатические отношения. С королем Захир Шахом у Пекина было полное взаимопонимание. Китай, сам в те времена сильно нуждаясь, оказывал Кабулу экономическую помощь, а в середине 60-х годов на фоне обострения территориальных проблем с соседями Китай демонстративно признал и демаркировал свою границу с Афганистаном.

Свержение монархии, а затем апрельская революция спутали Пекину все карты. В 1978 году КНР формально признала новое афганское правительство, поддерживала с ним официальные отношения, даже вела переговоры о торговле. Одновременно Китай начал оказывать масштабную помощь моджахедам, объединившимся в борьбе против нового правительства Демократической Республики Афганистан (ДРА) и советских войск после их ввода в конце 1979 года.

В Афганистане сошлись интересы враждебного Советскому Союзу постмаоистского Китая и воинственно настроенной администрации Р. Рейгана. Это был "брак по расчету", тактический союз против общего противника. Точные данные о китайском оружии, которое было переправлено через Пакистан афганским "борцам за веру", отсутствуют, но то, что эти объемы были внушительны, не вызывает сомнений.

Когда в 1982 году между СССР и Китаем начались политические консультации, Афганистан стал для китайской дипломатии козырной картой. Москве был предъявлен ультиматум: нормализация отношений возможна только при условии устранения "трех препятствий", одним из которых называлось присутствие Советской Армии в Афганистане. Однако окончательно войска были выведены уже после нормализации советско-китайских отношений в мае 1989 года, что

стр. 7

лишь подчеркивает преходящий характер афганской политики с точки зрения глобальной стратегии Китая.

ДВОЙСТВЕННАЯ ПОЛИТИКА

Уход советских войск не принес Афганистану мир, равно как не способствовал усилению позиций Китая в этой погрузившейся в пучину междоусобиц стране. Данное обстоятельство заставило Пекин полностью положиться в афганских делах на Исламабад - своего давнего и проверенного стратегического партнера. Неудивительно поэтому, что неожиданное для многих появление в Афганистане движения "Талибан", захват талибами Кабула и установление контроля над большей частью афганской территории было воспринято в Пекине достаточно спокойно.

Официально же до приведения к присяге временной администрации Афганистана во главе с Х. Карзаем Китай признавал правительство Б. Раббани, интересы которого в Пекине представляло посольство Исламского государства Афганистан. Ежегодно по линии Управления Верховного комиссара ООН по беженцам (УВКБ) в качестве гуманитарной помощи Афганистану Пекин направлял грузы на сумму около пяти миллионов юаней (1 доллар - 8,27 юаня).

С трибуны международных форумов Китай выступал за политическое урегулирование в Афганистане при ведущей роли ООН, высказывался в пользу прекращения военного противостояния между афганскими группировками и формирование коалиционного правительства на широкой основе при учете интересов всех сторон. Особой активности за Пекином не наблюдалось, но в работе ооновской "Группы 6+2", занимавшейся вопросами политического урегулирования в Афганистане, китайцы участвовали регулярно.

Одновременно Пекин, видимо, не без помощи Исламабада, установил прямые неофициальные контакты с талибами с целью изучения обстановки в стране и решения практических вопросов двусторонних китайско-афганских связей. Эти контакты оправдывались тем, что Китай, не ангажируясь ни перед кем, ведет диалог со всеми афганскими группировками, подталкивая их к мирным переговорам. В феврале 1999 года в Кабуле побывала делегация во главе с заведующим отделом МИД КНР, в 2000 году заместитель министра иностранных дел талибского режима посетил Пекин. По некоторым данным, в ходе переговоров с талибами обсуждался широкий круг проблем - от торгово- экономических вопросов до осуществления чартерных рейсов между Джелалабадом и Урумчи. Нельзя исключать, что при этом китайскую сторону интересовало получение от движения "Талибан" гарантий того, что с территории Афганистана не будет исходить угроза стабильности западных районов КНР.

Двойственность линии Пекина в афганских делах обусловила его особую позицию по вопросу о международных санкциях против талибов. Китай воздержался при голосовании резолюции Совета Безопасности ООН 1333. Во время дискуссий по Афганистану в ООН в конце 90-х годов китайские делегаты, как сообщалось, пытались убедить своих коллег в целесообразности трезво взглянуть на вещи и перестать добиваться международной изоляции режима талибов, который, дескать, доказал свою жизнеспособность и миролюбие.

"Холодным душем" для Пекина стали сообщения о том, что в террористических центрах на территории Афганистана прошли военную подготовку несколько тысяч китайских уйгур, активно привлекавшихся к участию в боевых действиях против Северного альянса на стороне талибов и подрывной деятельности против КНР и центральноазиатских государств СНГ. В Китае начали переосмысливать сложившуюся обстановку, в свете которой политика Пакистана и деятельность талибов фактически шли вразрез с интересами страны. Неслучайно это совпало с решением России, Китая, Казахстана, Киргизии и Таджикистана приступить к работе над Конвенцией по борьбе с терроризмом, сепаратизмом и экстремизмом и созданием Шанхайской организации сотрудничества.

Видимо, к середине 2001 года в Пекине всерьез задумались над тем, чтобы прекратить всякие контакты с талибами, дистанцироваться от одиозной политики Исламабада в Афганистане и поставить перед ним вопрос о прекращении поддержки террористов, по крайней мере, тех, которые ставят целью отделение Синьцзян-Уйгурского автономного района от Китая. Однако плавный ход событий был нарушен терактами 11 сентября.

ЕЛЕ ПОСПЕВАЯ ЗА СОБЫТИЯМИ

Ситуация резко изменилась в результате событий 11 сентября 2001 года.

14 сентября заместитель министра иностранных дел КНР Ван Гуанья провел специальный брифинг для журналистов, на котором заявил, что Китай преисполнен решимости давать отпор терроризму и в этих целях готов расширять международное сотрудничество в борьбе с ним. Китай, отметил он, не исключает своего содействия военным акциям, если решение об их проведении будет принято в рамках ООН. В случае же проведения военной операции силами НАТО альянс должен проконсультироваться с неевропейскими государствами, чьи интересы будут при этом затронуты, то есть, в первую очередь, с Китаем. В зависимости от этих моментов, заключил высокопоставленный китайский дипломат, и будет сформулировано окончательное отношение Пекина к планируемой акции возмездия.

8 октября в связи с началом американо-британской операции в Афганистане представитель МИД КНР сделал следующее официальное заявление: "Китайское правительство всегда выступало против терроризма во всех его проявлениях. Китай поддерживает все соответствующие резолюции Генассамблеи и Совета Безопасности ООН и одобряет действия по борьбе с терроризмом. Эти военные акции должны иметь конкретные цели, а при их осуществлении необходимо избегать жертв среди мирного населения. Китай надеется на скорейшее восстановление мира".

Пекин безоговорочно поддержал правителя Пакистана генерала П. Мушаррафа, который вынужден был сделать разворот на 180 градусов в политике в отношении талибского режима. 18 сентября в Исламабад срочно вылетел заместитель мининдел КНР Ван И. Китайский дипломат солидаризировался с мнением пакистанцев о нежелательности проведения силовых акций одним государством, высказался в пользу коллективных многонациональных действий, предпочтительно с участием мусульманских стран. Он заявил, что международному сообществу не следует стимулировать борьбу таджиков и других народностей, на которые опирается Северный альянс, против титульной нации - пуштунов, большая часть которых якобы стоит на стороне талибов.

Пекин поддержал антитеррористическую операцию США на территории Афганистана. В официальных заявлениях подчеркивалось, что акции возмездия должны соответствовать Уставу ООН и общепризнанным нормам международного права, что недопустимо использование в контртеррористической борьбе двойных стандартов,

стр. 8

гегемонистских методов, а также распространение зоны действия военных операций за пределы территории Афганистана.

Постепенно действия Китая на афганском направлении приобрели более взвешенный характер. Так, 5 октября в Пекине было объявлено о передаче афганским беженцам гуманитарной помощи в размере один миллион юаней. Сделано это было не через пакистанцев, а по линии УВКБ - чтобы помощь досталась не только населению районов, контролировавшихся талибами, но и северянам.

Китай приветствовал результаты конференции в Бонне по вопросу о политическом урегулировании в Афганистане и состоявшуюся 22 декабря 2001 года передачу власти от президента ИГА Б. Раббани главе временной администрации Х. Карзаю. Китайский представитель в ООН поддержал принятие резолюции 1386 СБ ООН о направлении в Афганистан международных сил по содействию безопасности, хотя нетрудно догадаться, что размещение солдат третьих стран вблизи своих границ Пекин воспринял, видимо, без особого восторга.

Китайская делегация участвовала в международной конференции по проблемам восстановления Афганистана 21 - 22 января 2002 года в Токио. Во время конференции было объявлено о предстоящем предоставлении Китаем Афганистану экономической помощи в размере 150 миллионов долларов, а в ходе визита Х. Карзая в Пекин были подписаны документы о выделении новому афганскому правительству экстренной помощи в один миллион долларов, а также 30 миллионов юаней на гуманитарные цели.

Процесс формирования позиции Китая по Афганистану в условиях драматических перемен после 11 сентября протекал сложно и не всегда последовательно. В конечном счете, Пекину удалось вырулить на верный путь и даже извлечь для себя определенную политическую выгоду.

Речь идет прежде всего об улучшении китайско-американских отношений. Основа для нового канала взаимодействия между КНР и США по афганской проблеме была заложена сочувственным посланием Председателя КНР Цзян Цзэминя Дж. Бушу 11 сентября и закреплена во время визита в Вашингтон 19 - 20 сентября министра иностранных дел КНР Тан Цзясюаня. Вскоре после этого там же состоялся первый раунд консультаций экспертов по противодействию терроризму, которые с тех пор проводятся регулярно. Поддержка Пекином антитеррористической коалиции помогла вывести китайско-американские отношения из серьезного кризиса, в котором они оказались в результате неуклюжих шагов республиканской администрации в первые месяцы после прихода к власти.

Находясь 22 - 23 февраля 2002 года в Пекине с визитом, Дж. Буш похвалил Китай за деятельное участие в постконфликтном восстановлении Афганистана и предложил укреплять сотрудничество в афганских делах. Стороны договорились поставить взаимодействие по борьбе с терроризмом на долгосрочную основу.

Сотрудничество в вопросах борьбы с террором вряд ли может устранить многочисленные раздражители из двусторонних отношений - слишком глубинный характер носят эти проблемы. Однако направить развитие китайско- американского диалога в конструктивное русло Пекину и Вашингтону, по всей видимости, удалось. Китайские комментаторы подчеркивают, что сейчас в Афганистане появляются уникальные возможности для сотрудничества между крупными державами, что открывает и перспективы улучшения их двусторонних отношений.

ВЫНУЖДЕННАЯ КОРРЕКТИРОВКА

Несмотря на некоторые положительные изменения, в целом в результате тектонических сдвигов в раскладе сил в Афганистане и регионе Центральной Азии Пекин понес крупные геополитические потери.

Его внешнеполитическое маневрирование в духе классической китайской стратегии бумерангом вернулись в Пекин в эпоху, когда новая ситуация потребовала своевременной корректировки старых, отживших подходов. Инерция верности Китая партнерским отношениям с Пакистаном в 50 - 70-е годы и переоценка "советской угрозы" в 80-е годы привели к тому, что в 90-е годы он сам оказался пленником обстоятельств и прежних решений.

Противостояние с Индией, по сути, связало руки Китаю, не поз-

стр. 9

воляя дистанцироваться от Пакистана, заставляя его закрывать глаза на весьма неприглядные действия Исламабада в Афганистане. Поскольку с 1996 по 2001 год талибы контролировали почти всю территорию Афганистана, Пекин посчитал, что именно с этим режимом можно было бы иметь дело. Как показало дальнейшее развитие событий, такого рода "прагматизм" не был оправдан.

История с Афганистаном выявила ряд уязвимых мест в доселе во многом успешной внешней политике КНР.

Если в периоды относительной международной стабильности консервативный механизм выработки и корректировки внешнеполитической линии Китая служит основой преемственности и скоординированности общего курса и вместе с тем обеспечивает отслеживание международной конъюнктуры и своевременную тонкую подстройку тактического инструментария, то в моменты крутых перемен в мировой политике китайская бюрократическая машина с трудом адаптируется к быстро меняющейся обстановке.

Не увенчались успехом попытки Пекина достойно выйти из создавшегося положения, которые были предприняты после терактов в Нью-Йорке и Вашингтоне. Американцы проигнорировали условия поддержки Пекином контртеррористической операции. Китай не смог добиться сохранения у власти умеренных талибов. Никто не внял призывам Пекина о необходимости предотвращения захвата Кабула войсками Северного альянса до достижения договоренности о разделе власти в Афганистане. На конференции в Бонне Китай выглядел просто статистом. Китайцам пришлось оправдываться перед международным сообществом, доказывая, что они не имели контактов с талибами, а, напротив, неизменно поддерживали Северный альянс.

Упрочившийся авторитет Китая в мире и регионе не помог предотвратить выход США и НАТО к китайским границам. Американцы и их союзники в связи с антитеррористической операцией широко используют авиабазы в Узбекистане, Киргизии, Таджикистане в районах Бишкека ("Манас"), Ханабада, Куляба и т.д. Перспектива закрепления их военного присутствия в Афганистане и Центральной Азии всерьез беспокоит Пекин.

Обеспокоенность КНР вызвали и попытки Токио легализовать под флагом борьбы с терроризмом зарубежные экспедиции вооруженных сил Японии. На брифинге 25 сентября 2001 года представитель МИД КНР назвал вопрос о военном участии Токио в антитеррористической операции "крайне чувствительным", особенно для соседних стран, и призвал японцев к осмотрительности в своих действиях. Однако уже в конце октября на волне борьбы с терроризмом японский парламент принял законопроект, разрешающий силам самообороны участвовать в военных действиях за пределами страны, после чего японские военные корабли были направлены в район Аравийского моря для участия в тыловом обеспечении контртеррористической операции. Официальный Пекин промолчал.

Выявилось отсутствие реальных рычагов влияния Китая в Центральной Азии. Принимая решение о предоставлении иностранным войскам права использования своей территории для ударов по террористам в Афганистане, центральноазиатские государства не сочли нужным проконсультироваться с Пекином.

Вскрылась уязвимость "западного фланга" Китая, населенного преимущественно тюркоязычными меньшинствами Синьцзян-Уйгурского автономного района. Если на начальном этапе контртеррористической операции Пекин устами представителя МИД отрицал какую-либо связь между ситуацией в Афганистане и обстановкой в Синьцзяне, то в декабре 2001 года китайцы уже утверждали, что борьба со сторонниками создания государства "Восточный Туркестан" является неотъемлемой частью международной антитеррористической кампании. Как явствует из опубликованной в январе 2002 года "Белой книги", в Синьцзяне уже давно гремят взрывы, совершаются теракты, идет настоящая партизанская война. Этот район, "ахиллесова пята", остается мишенью и для местных сепаратистов, и для террористов, окопавшихся в сопредельных странах, и для радикальных исламистов во всем мире.

Позиции Китая в Афганистане и Центральной Азии в целом ослабели. С точки зрения будущего Афганистана это, возможно, способствует снижению вероятности повторного превращения страны в ристалище для противоборства крупных держав. С другой стороны, Пекину придется энергичнее вовлекаться в афганские дела, дабы не допустить нарушения баланса интересов различных государств в Афганистане.

Встряска, полученная китайской дипломатией в Афганистане, может дать дополнительный импульс дальнейшему переосмыслению концептуальных основ политики Пекина в Южной Азии. Уже сейчас заметны признаки более взвешенной оценки китайскими аналитиками веса и роли Индии. Ощущается стремление Пекина к постепенному выправлению дисбаланса в треугольнике Китай - Индия - Пакистан при сохранении за Исламабадом привилегированного положения в системе внешнеполитических приоритетов КНР.

В нынешней непростой для Пекина ситуации и с учетом высокого уровня российско-китайских отношений можно прогнозировать повышение интереса Китая к сотрудничеству с Россией, в том числе на афганском направлении. Только в сентябре-октябре 2001 года состоялось по меньшей мере три раунда российско-китайских консультаций по афганской проблематике. Пожалуй, впервые за последние три десятилетия интересы двух стран в этой точке мира во многом совпадают. Российская дипломатия содействовала существенной корректировке афганской политики Китая.

Наблюдается активизация усилий Китая в рамках Шанхайской организации сотрудничества (ШОС), которая становится важнейшим реальным рычагом воздействия Пекина на ситуацию в Центральной Азии.

Китайская сторона взяла на себя организацию в Пекине 7 января 2002 года внеочередного совещания мининдел государств-участников ШОС, по итогам которого было принято обстоятельное Совместное заявление по Афганистану. "Мы хотим, - говорится в заявлении, - чтобы Афганистан стал мирным и нейтральным государством, уважающим и соблюдающим права и основные свободы человека, поддерживающим дружественные отношения со всеми соседними странами и выполняющим свои международные обязательства".

Как показали связанные с Афганистаном события, российско-китайское стратегическое партнерство приносит долгожданные плоды. У наших стран в данном регионе много совпадающих интересов, а усилия Пекина на афганском и центральноазиатском направлениях все больше соответствуют вектору российской политики.

Россия - основной партнер Китая в "Шанхайской шестерке" и в создаваемой по решению саммита в Санкт-Петербурге Региональной антитеррористической структуре.

Координация усилий в Центральноазиатском регионе, включая Афганистан, - важное и перспективное направление партнерства двух стран.

Permanent link to this publication: