В августе 1945 г. советские войска начали боевые действия в Маньчжурии против Квантунской армии. Победа СССР и коалиции союзников на Дальнем Востоке ознаменовала начало нового этапа в истории китайского народа, в ходе которого две основные политические силы страны - Гоминьдан и Коммунистическая партия - в продолжение борьбы за власть, прерванной японским вторжением, развязали новый вооруженный конфликт, завершившийся в 1949 г. провозглашением КНР. Рассматриваемый период с точки зрения наметившегося противостояния вовлеченных в события в Китае великих держав, провозглашенных враждующими сторонами программ и лозунгов, предпринятых ими акций и т.д., неплохо исследован в научной литературе. Вплоть до настоящего времени, однако, оставался на периферии внимания пролог "битвы за Поднебесную", которую повела КПК во второй половине 1945 г. Именно тогда был выработан стратегический курс развертывания вооруженных сил и организации работы в массах, во многом предопределивший крах режима Чан Кайши.

Ключевые слова: разгром Квантунской армии, КПК, стратегическое развертывание НОАК, Лю Шаоци, Чжу Дэ, Мао Цзэдун.

Несмотря на то что в августе 1945 г. в ставке маршала А. М. Василевского находилась спецгруппа ЦК КПК во главе с Лю Ялоу, а также имелись безусловно надежные каналы радиосвязи между Кремлем и штаб-квартирой китайских коммунистов в Яньани, вступление СССР в войну с Японией явилось для Мао Цзэдуна довольно неожиданным. Отношение к советским товарищам у него от этой, пусть открыто не высказанной, обиды сильно не изменилось, но из непривычного для него состояния полурастерянности (перешедшей к ноябрю в депрессию), вызванной последующими заявлениями И. В. Сталина о "невмешательстве во внутренние дела Китая", он не вышел еще долго [Цзефан чжаньчжэн..., 2007, с. 12, 23; Ляо Шэнпин, 2009, с. 94]. Пожалуй, никогда ранее внешние обстоятельства так удручающе не действовали на него, как в то время. Нельзя сказать, что выдвинутый только что прошедшим партийным форумом в полновластные вожди КПК Мао имел к тому моменту заготовленный заранее четкий план действий с учетом возможных вариантов развития ситуации в стране.

На проходившем весной-летом 1945 г. VII съезде партии решались хотя и важные, но прямо и в практическом аспекте с борьбой за переустройство государства малосопряженные задачи. Оставались в плену инертного покоя или откровенной бездеятельности партийные организации в так называемых освобожденных районах и основа их выживания - вооруженные силы, 8-я и Новая 4-я армии ("движение способствования производству", сельхоззаготовки, занятия подсобными промыслами, торговлей и т.п., разумеется, не в счет). Спорадическая "воробьиная война"¹, которую они вели практически на протяжении всей войны с Японией, позволила и сохранить, и приумножить

¹ Тактика нападения на японские посты и колонны небольшими партизанскими группами с последующим отступлением и рассеиванием в горах.

численность войск. По качеству же солдатского "материала", организации, оперативно-тактическим и прочим параметрам Народно-освободительная армия Китая (НОАК), как вскоре стали называться воинские формирования коммунистов², была весьма далека от высочайшего боевого стандарта красноармейских частей времен Цзянси и Великого похода.

Один из военачальников КПК в конце 1945 г. назвал НОАК "армией семи нет" (нет партии, нет масс, нет власти, нет продовольствия, нет денег, нет медикаментов, нет обмундирования и обуви) [Хуан Кэчэн, 1988, с. 334]. К последним четырем-пяти "нет" коммунистам было не привыкать, но растерять партийную монолитность и "неразрывную связь армии с народом" - констатировать такое совершенно непривычно. Что же думать тогда о территориях, где господствовал Гоминьдан, где о КПК знали разве что понаслышке?! Председатель, внушая соратникам необходимость по-настоящему взяться за работу, сам отвечал на этот вопрос: "В противном случае, нам, возможно, не устоять" [Мао Цзэдун сюанъцзи, 1991, с. 1179].

Как бы то ни было, результатами молниеносного продвижения советских фронтов в Дунбэе³ всем участникам антияпонского сопротивления следовало распорядиться как можно скорее и поставить под свой контроль максимум территорий и важнейших транспортных магистралей в Северном и Восточном Китае. Неизбывная приверженность КПК военному фактору в политической борьбе, тем более тогда, когда одна лишь демонстрация силы подчас снимала неразрешимые по-другому противоречия даже глобального масштаба, побудила ее лидеров без оглядки на Москву и Вашингтон принять срочные меры, дабы не упустить шанс.

Первые столкновения частей КПК с гоминьдановцами - в силу их встречного движения с целью захвата городов и узлов коммуникаций - показали: несмотря на целый ряд тактических успехов коммунистов, они оказались не готовы вести наступление на широком фронте, сковывать активно действующего противника, в особенности на значительном удалении от мест дислокации, а также выстраивать устойчивую эшелонированную оборону для удержания захваченных рубежей.

Для высшего командного состава НОАК новостью это не стало. Будучи на два последних года войны с Японией оторванной от непосредственных фронтовых обязанностей (абсолютное большинство командиров и политкомиссаров "старых" дивизий и военных районов 8-й армии, включая командующего Чжу Дэ и его заместителя Пэн Дэхуая, безотлучно находились в Яньани с осени 1943 г. и отбыли в свои соединения только с вступлением Красной Армии в Дунбэй), военная элита коммунистов продолжала оставаться наиболее компетентной и профессионально подготовленной частью руководства КПК. Как и в начале войны с Японией военачальники, за редкими исключениями, были настроены отнюдь не на "вечное сидение" в тылах, а на самое активное участие в борьбе не только с оккупантами, но и с "классовым врагом".

Понимание жизненной важности в кратчайшие сроки перевести армию из партизанского состояния на базу "регулярности" побудило Главное командование поставить этот вопрос в Военном совете ЦК КПК еще год назад. 1 июля 1944 г. вышла в свет директива за подписью Мао Цзэдуна "Об упорядочении и подготовке войск". Директива предусматривала: а) увеличение в будущем численности вооруженных сил в два и более раз на имеющейся материальной базе и с учетом возможностей военного производства; б) совершенствование подготовки кадров армии и народного ополчения

² Отечественные историки по-разному датируют переименование 8-й армии в НОАК, однако ни одна из этих хронологических отметок не соответствует действительности. Вооруженные силы КПК стали официально называться Народно-освободительной армией Китая лишь с 1 октября 1949 г. - согласно принятой тогда "Общей программе НПКСК". Фактически же новое название впервые было использовано ЦК КПК в июне 1946 г. [Чжао Цзяньли, 2009, с. 75]. В настоящей статье мы не будем изменять устоявшейся традиции, присущей, кстати, и литературе КНР.

³ Дунбэй, Три восточные провинции, Гуаньдун - китайские названия Маньчжурии.

[Чэнь И чжуань, 1993, с. 315]. Судя по обозначенным задачам, документ в отличие от многообещающих комментариев вокруг него не предусматривал главного, а именно кардинальных изменений в структуре армии, которая в существовавшем виде не могла обеспечить сохранения власти КПК даже в имевшихся анклавах, не говоря уже о расширении подконтрольных территорий. По данной причине директиву следует рассматривать не более чем декларацию партии об общих намерениях повысить боеспособность войск.

А вот каким образом действительно усовершенствовать военную организацию и адаптировать ее к условиям масштабной внутренней войны - эта проблема стала предметом обсуждения на расширенном заседании Военного совета год спустя, т.е. в конце июня 1945 г. Официальных решений на нем либо не принималось, либо они - подобно множеству других документов той поры - остаются на хранении в архивах. Известно, однако, что совет прошел в "острой полемике". Пэн Дэхуай, выступавший с докладом, предложил в основу реорганизации НОАК положить опыт военного строительства в СССР и оперативно-стратегические разработки Генштаба Красной Армии, превратив вновь созданные "полевые" соединения в главную ударную силу, партизанские формирования постоянной готовности - в "местные" войска для решения задач по районам и базам, мелкие отряды партизан и крестьянские силы самообороны сделать мобилизационным резервом [Сапожников, 1984, с. 38]. Спор сторонников перемен и тех, кто не хотел отказываться от изживших себя, но "славных традиций" прошлого, в сущности, закончился безрезультатно. Дело сдвинулось с мертвой точки лишь после начала военных действий в Маньчжурии, и в последующие дни августа Чжу Дэ вместе с Пэн Дэхуаем неоднократно информировали Военный совет о предпринимаемых ими мерах по переводу войск на новую организационно-штатную структуру, довооружению, передислокации, обучению командных кадров и т.д. [Чжу Дэ нянъпу, 1986, с. 274 - 277; Пэн Дэхуай чжуань, 1997, с. 292]. Нам представляется крайне важным подчеркнуть эту мысль, поскольку оставшись без должного внимания в нашей литературе, реорганизация НОАК и ее роль в военной победе КПК так и не обрели мало-мальски предметного анализа, а по временной привязке начало армейских реформ кочует в пределах 1948 -начала 1949 г. [Сапожников, 1984, с. 38 - 39; Юрьев, 1983, с. 282].

Нельзя согласиться и с утверждениями отечественных и некоторых западных авторов о стойком неприятии "регуляризации" войск Мао Цзэдуном, являвшимся якобы самым ярым приверженцем "партизанщины", и, напротив, о высшем комсоставе НОАК как безусловном носителе передовой военной науки, приведшем КПК к победе в 1949 г. "не благодаря, а вопреки Мао Цзэдуну". Без его одобрения на протяжении, по крайней мере, семи прошедших лет никто в партии и шагу не мог ступить, в связи с чем констатации того, что военачальники предпринимали некоторые шаги по усовершенствованию армейской структуры без ведома Председателя и вразрез с его взглядами, представляются неправдоподобными [Сапожников, 1984, с. 43, 45; Whitson, Cheng Hsiahuang, 1973, p. 82 - 92]. Конечно, его тогдашние высказывания по боевому применению войск нередко вызывали, мягко говоря, недоумение у кадровых командиров ("заставить противника покрутиться и помыкаться", "выигрывать как можно больше боев", "не начинать сражения без подготовки" и т.п.), но в целом и в частностях ему крайне редко отказывала интуиция относительно военных вопросов.

Какие же конкретно предложения по реорганизации вооруженных сил были высказаны Чжу Дэ и Пэн Дэхуаем в августе 1945 г. и впоследствии претворялись в жизнь? В первую очередь речь шла о концентрации рассредоточенных по обширной территории освобожденных районов регулярных войск, формировании из лучших частей нескольких мобильных группировок, способных оперировать вне пределов бывших антияпонских опорных баз. Для решения задачи предлагалось создать централизованно управляемую единую службу тыла, а также обеспечить НОАК достаточным количеством артиллерии. Полевые войска, лишенные бремени мобилизационных, хозяй-

ственных и прочих забот, равно как и защиты территорий, приобретут, как надеялись военачальники, сравнительно высокую маневренность и боеспособность, окончательно утратив черты партизанской армии. В перспективе полевое оперативное объединение (полевая армия) должно было соответствовать фронту Красной Армии, имевшему в своем составе танковые, механизированные, артиллерийские и инженерно-саперные части, позволявшие проводить глубокие операции по окружению и уничтожению крупных войсковых группировок противника в хорошо укрепленных оборонительных районах. Создание полевых армий планировалось осуществлять постепенно, по мере насыщения войск современным тяжелым вооружением, повышения уровня боевой и оперативно-тактической подготовки личного состава, командиров и штабов всех уровней, совершенствования системы боевого управления, а также в тех районах, опасность захвата которых противником была наибольшей и могла повлечь негативные последствия для позиций НОАК на театре военных действий [Чжу Дэ сюаньцзи, 1983, с. 173 - 174, 178 - 181; Цзян Тецзюнь, 2007, с. 4 - 5].

Реализовывать намеченное пришлось в условиях уже фактически начавшейся гражданской войны, из-за чего, в частности, процесс создания полевых армий несколько затянулся. В основном он завершился летом 1947 г., а окончательную форму и боевую слаженность армии приобрели не ранее весны 1949 г. Полевая группировка НОАК в последней битве КПК за власть в стране, безусловно, сыграла роль, которую трудно переоценить. Однако сами по себе полевые войска остались бы лишь мощным сдерживающим фактором в условиях отсутствия правильного стратегического курса развертывания вооруженных сил и основных организационно-политических усилий партии в связи с переходом под советский контроль большей части Северо-Восточного Китая.

Между тем в партии и войсках по-прежнему продолжали господствовать настроения в пользу восстановления утраченных в середине 1930-х гг. позиций КПК в Южном Китае, выходцы из которого абсолютно преобладали в ее кадровом ядре. Как и в деле коренной перестройки армии, инициаторами нового направления действий стали представители военного командования во главе с Чжу Дэ и к тому времени занявший вторую строчку в иерархии высших партийных лидеров Лю Шаоци. Касательно этой, на наш взгляд, важнейшей проблемы гражданской войны в Китае литература КНР лишь в последние годы пополнилась значимыми работами, позволяющими увидеть ее без чрезмерной предвзятости и слишком уж явных искажений исторической правды. Что касается отечественной историографии, то в ней тема, связанная со "сменой курса" КПК в августе-сентябре и борьбой вокруг его реализации в течение осени-зимы 1945 г., до сих пор не затрагивалась.

Новые военно-политические ориентиры после вступления СССР в войну с Японией отражены в указаниях ЦК КПК (подготовлены Мао Цзэдуном) и приказах Чжу Дэ (проекты приказов разрабатывались с участием Чжоу Эньлая⁴ [Чжоу Эньлай няньпу, 1989, с. 613]) от 10 - 14 августа 1945 г. Их содержание хорошо известно. Круг обозначенных установок в обеих сериях документов примерно одинаков. Вместе с тем приоритеты по целям и месту расставлены в них по-разному. Так, первая директива ЦК ушла в адрес Чжэн Вэйсаня, Чэнь Шаохая и Ли Сяньняня - соответственно партийных руководителей и командира 15-й дивизии Новой 4-й армии, действовавших в Южном Китае. Следом задачи по выдвижению на внешние линии получили Ван Чжэнь и Ван Шоудао, возглавлявшие 1-ю колонну 8-й армии, также оперировавшую на юге. И только через три дня распоряжение Мао Цзэдуна двигаться на соединение с частями Советской Армии было направлено в войска пограничных районов Шаньси-Суйюань, Шаньси-Чахар-Хэбэй и Шаньдуна [Мао Цзэдун няньпу, 1993, с. 1 - 3].

⁴ Чжоу Эньлай в это время руководил повседневной работой Военного совета и, видимо, каким-то образом провел приказы без предварительной правки Мао Цзэдуном.

В приказах Чжу Дэ вооруженным силам в первую очередь ставилась общая задача по обеспечению условий для продвижения в Маньчжурию и овладению провинциями Ляонин и Цзилинь [Чжу Дэ няньпу, 1986, с. 274]. Речь шла о смене направления в стратегическом развертывании НОАК с юга на север, начавшейся во второй половине сентября 1945 г. Сегодня историки КНР подчеркивают, что курс ""развития на север, обороны на юг" - плод коллективного разума ЦК КПК, но в то же время свидетельство глубины и широты мышления главнокомандующего, сыгравшего среди других исключительную роль" [Цзян Тецзюнь, 2007, с. 4].

Идею о скорейшем переносе центра тяжести работы партии в Дунбэй Чжу Дэ высказал на расширенном заседании Политбюро ЦК КПК 23 августа 1945 г. (в приватных беседах с соратниками главком делился ею в первых числах августа [Цзян Тецзюнь, 2007, с. 4]). Об этом "очень важном в истории КПК заседании" было известно не так уж много, и только недавно в научный оборот введены фрагменты стенограммы, свидетельствующие о том, что развернувшаяся среди членов Политбюро дискуссия отличалась "большим накалом и столкновением разных взглядов" [Цзефан чжаньчжэн..., 2007, с. 25 - 26]. Выделим из опубликованного лишь то, что касается нашего сюжета.

Старт дебатам положил вопрос о личном участии Мао Цзэдуна в мирных переговорах с Чан Кайши в Чунцине. Выступивший первым Чжоу Эньлай чуть было не склонил присутствовавших к решению против поездки, по его мнению, "бесполезной и опасной". Взявший следом слово Чжу Дэ не поддержал Чжоу и сразу согласившееся с ним большинство (Чэнь Юнь, Чжан Вэньтянь, Пэн Чжэнь, Пэн Дэхуай и др.), заявив, что "поездка председателя Мао на переговоры [нам] выгодна". "Гарантий безопасности, - доказывал он, - в сравнении с прошлым больше. Мы подготовим войска, подготовим народ для овладения плодами победы. Нам обязательно надо двинуться в Три восточные провинции, послать туда большую группу кадров для работы..." [Цзефан чжаньчжэн..., 2007, с. 25].

Далее главком - в отличие от колебавшихся коллег - безальтернативно предложил выбрать войну для "достижения мирного будущего Китая", сказав буквально следующее: "Надо подготовиться и к тому, чтобы сделать главной задачу по ведению военных действий". Для сравнения "послушаем", что говорил на эту тему Мао Цзэдун: "У Китая есть две возможности прийти к миру, первая - мы захватываем часть крупных городов, вторая - не захватываем. Первая не осуществима. Не захватим по двум причинам: СССР ради сохранения международного мира и в связи с ограничениями по советско-китайскому договору не сможет нам помочь; Чан, используя законность своего положения, заставит японцев капитулировать исключительно перед ним. Мы вынуждены только признать этот факт. В ситуации, когда взятие крупных городов нереально, нам остается перейти к мирному этапу" [Цзефан чжаньчжэн..., 2007, с. 25].

Совершенно обескураженный настоятельными пожеланиями И. В. Сталина превратиться из воинственного ястреба в голубя-миротворца⁵, Председатель никак не отреагировал на вполне логичное предложение Чжу Дэ даже не захватить и тем самым развязать войну, а взять в руки, на его взгляд, "бесхозную" территорию с большим количеством городов - и крупных, и не очень, но, главное, во всех смыслах наиважнейшую в той ситуации. Дунбэйский план Чжу Дэ всецело поддержал Лю Шаоци, оставшийся временно исполняющим обязанности председателя ЦК партии после отъезда

⁵ Мао Цзэдун был крайне недоволен телеграммами И. В. Сталина, советовавшего ему не втягивать нацию в губительную гражданскую войну. Без устали он повторял одну и ту же фразу: "Просто не верю, что народ, поднявшись на борьбу за освобождение, обречет себя на гибель". Нервничали и другие члены высшего руководства. Поводов к тому прибавлялось: вслед за внезапно наступившим молчанием Кремля из Маньчжурии стали поступать сведения о "безобразиях", чинимых советскими солдатами в отношении мирного населения, вывозе в СССР материальных богатств края в качестве "военных трофеев", инциденте с командованием 6-й гвардейской танковой армии и т.п. (см.: [Цзефан чжаньчжэн..., 2007, с. 23, 52]).

Мао на переговоры. Он дал плану ход и фактически задним числом добился одобрения его вождем.

Весьма любопытно, что с замыслом создания новой революционной базы на Северо-Востоке - независимо от Чжу Дэ и Лю Шаоци - выступил видный впоследствии военачальник КНР, а тогда один из многих командиров дивизий Новой 4-й армии - Хуан Кэчэн. 14 сентября он отправил в ЦК телеграмму, в которой предложил оставить некоторые районы базирования НОАК в Северном, Центрально-Южном Китае и основные силы направить в Маньчжурию. В телеграмме была изложена не только общая идея, но и конкретный план по сосредоточению сил в регионе и минимизации территориальных утрат на других операционных участках [Чжунгун чжуньян..., 1992, с. 283 - 285].

Одним из доказательств того, что Мао Цзэдун не в пример Чжу Дэ, Лю Шаоци и Хуан Кэчэну не ставил Дунбэй тогда (после заключения между СССР и Китайской Республикой Договора о дружбе и союзе от 14 августа 1945 г.) на приоритетное место среди прочих районов, в которых КПК предстояло наращивать свое присутствие, свидетельствует его директива Хэ Луну, командующему объединенными войсками военного округа северной Шэньси от 19 августа 1945 г. Она предписывала направить для работы в Маньчжурию политкомиссара округа Линь Фэна с группой кадровых работников (около тысячи человек). Вместе с тем Мао Цзэдун напоминал Хэ Луну, что "его задачей на севере по-прежнему остается преградить дорогу Фу Цзои⁶" [Мао Цзэдун няньпу, 1993, с. 8]. Линь Фэн был руководителем далеко не того уровня, как, скажем, Пэн Чжэнь или Линь Бяо, которых Политбюро откомандировало туда позднее уже с вполне определенной целью "закрепиться в Маньчжурии", а тысячи политкомиссаров не хватило бы для организации партийной работы даже в одном дунбэйском уезде, сопоставимом по территории с небольшим государством.

Есть и еще одно свидетельство неготовности Председателя к постановке проблемы Северо-Востока. В последнем документе, подготовленном им перед самым отъездом в Чунцин, - "Внутрипартийном сообщении ЦК КПК о предстоящих мирных переговорах с Гоминьданом" (26 августа 1945 г.) - отмечалось: "Относительно трех провинций Дунбэя, то это - сфера, оговоренная советско-китайским договором, власть там в руках Гоминьдана; может ли наша партия посылать туда войска, сейчас еще не решено. Однако в отправке кадров для работы нет вопроса..." [Мао Цзэдун няньпу,1993, с. 15].

У нас нет желания оспаривать аргументы ряда китайских историков, продолжающих апеллировать к сакраментальному "первым был Мао Цзэдун". Вот только в чем? В том, что раньше других заговорил о чрезвычайной важности Маньчжурии в деле победы китайской революции? Это с известным допущением принять можно⁷. Еще на VII съезде КПК он заявил: "Дунбэй, являясь очень важным районом, в будущем, возможно, попадет под наше начало. Если Дунбэй окажется под нашим руководством, какое значение это будет иметь для китайской революции? Я думаю так: у нашей победы появится основа, можно также сказать, что это обусловит нашу победу" [Мао Цзэдун вэньцзи, 1996, с. 410 - 411]. Можно привести и другие высказывания главы партии на сей счет. Не раз о необходимости овладения Северо-Восточным Китаем говорили и Жэнь Биши, и Пэн Чжэнь, и Лю Шаоци Щзефан чжаньчжэн..., 2007, с. 58 - 59]. Однако же никто из них, включая Мао, не пытался перевести проблему в практическую плоскость.

Возвращаясь к Мао Цзэдуну, отметим, что в опубликованных (для внутрипартийного или открытого пользования) его высказываниях о плане "развития на север, обороны на юг" ничего не говорится вплоть до 17 сентября 1945 г., когда он вместе с

⁶ Генерал Фу Цзои - командующий армейской группировкой Гоминьдана в Северном Китае.

⁷ Ранее всех, если быть точными, с идеей создания базы КПК в Дунбэе выступил Линь Бяо. В 1941 г. он писал Г. Димитрову, что "основным направлением движения 8-й армии должен быть путь к Маньчжурии" [ВКП(б), Коминтерн..., 2007, с. 492].

Чжоу Эньлаем "выразил полное согласие с курсом на завоевание Дунбэя", который изложили Лю Шаоци и Чжу Дэ в своих телеграммах в Чунцин, где он, напомним, вел переговоры с Чан Кайши [Мао Цзэдун няньпу, 1993, с. 26].

Мероприятия по переброске в Маньчжурию войск и партийных кадров начались фактически на следующий день после отлета Мао Цзэдуна во временную гоминьдановскую столицу. 29 августа главком и Лю Шаоци выступили перед партактивом, отправлявшимся в северо-восточные провинции. Чжу Дэ так обрисовал обстановку и вытекавшие из нее задачи: "Мы должны активно продвигаться в Дунбэй. Дунбэй заслуживает этого по многим статьям. Большая часть войск Чан Кайши находится на юге. ...Появятся они в Дунбэе, сразу захватят большие города, мы захватим деревню. Некоторые товарищи в эти дни, глядя на договор Советского Союза с Чан Кайши, пали духом: в прошлом Советский Союз оказывал нам большую помощь, сейчас надеяться не на что. Это потому, что надежды были слишком велики. Надо знать, что хотя договор есть, работы в Дунбэе очень много. Советский Союз через три месяца выведет войска... Дунбэй вернется под суверенитет Китая. В договоре ведь нет указания на то, чтобы мы туда не приходили. Нам необходимо направить [туда] 50-тысячную армию и 10 тысяч кадровых работников, в будущем пошлем еще больше. В Дунбэе предстоит напряженная работа с массами, не чиновная, а настоящее дело - предстоит завоевать на нашу сторону 30-миллионные массы" [Цзефан чжаньчжэн..., 2007, с. 63]. Многоопытный и наделенный редкостным даром предвидения, Чжу Дэ последовательно ратовал за форсированное наращивание сил в Маньчжурии, полагая необходимым "не медля ни дня" довести там группировку НОАК до миллиона человек, в противном случае "возникнут большие трудности" [Цзефан чжаньчжэн..., 2007, с. 53].

Лю Шаоци был несколько осторожнее⁸. Заявив партийцам о том, что "мы решили все-таки послать войска", он поначалу говорил о необходимости продвижения НОАК до границ Дунбэя. "Все будет зависеть от обстановки, - пояснял он, - обнаружим пустоты, займем...". Заключил же свое выступление, впрочем, совершенно определенно: "Вы должны поторапливаться, чтобы захватить" [Цзефан чжаньчжэн..., 2007, с. 63]. Новый курс поддержал и секретарь Восточнокитайского бюро ЦК Жао Шуши⁹, предложив передислоцировать часть сил "своей" Новой 4-й армии с юга в Шаньдун для последующей отправки в Дунбэй морским путем. Инициатива Жао Шуши пришлась как нельзя кстати: Лю Шаоци и Чжу Дэ столкнулись бы с серьезными сложностями, если бы полагались только на наличные силы КПК в Северном Китае. В итоге стратегическое перенацеливание НОАК было запланировано таким образом, чтобы не дать противнику воспользоваться брешами в боевых порядках, особенно на юге, которые могли возникнуть по мере сосредоточения войск в Маньчжурии. Линию соприкосновения сторон в этой связи было решено значительно сжать. С южного берега Янцзы части и соединения отводились на северный, в Центральный Китай, оттуда - в Шаньдун, из Шаньдуна - в Дунбэй. При этом осуществлялась их перегруппировка с целью не допустить значительного снижения боевой мощи частей, остававшихся на месте. В целом проведенные расчеты показывали необходимость создания и укрепления двух ключевых баз партии и армии в случае войны с Гоминьданом - основной в Дунбэе и "перевалочной" в Шаньдуне, все остальные станут их "спутниками".

14 сентября 1945 г. Лю Шаоци провел "историческое" заседание Политбюро [Чжунхуа миньго..., 2000, с. 74 - 75]. На заседании постановили направить в Дунбэй 100 тыс. бойцов и 20 тыс. кадровых работников, а также четырех членов Политбюро и более четверти членов ЦК и учредить там Северо-Восточное бюро ЦК КПК во главе

⁸ По собственному признанию Лю Шаоци, на обдумывание и реализацию некоторых подготовительных мер к овладению Дунбэем ему потребовалось более 40 дней [Цзефан чжаньчжэн..., 2007, с. 52].

⁹ Поначалу Жао Шуши рекомендовал Хуан Кэчэну, своему подчиненному, "не совать нос не в свои дела", но затем, поразмыслив над блестящей идеей комдива, стал ее горячим сторонником и проводником [Хуан Кэчэн, 1988, с. 340].

с Пэн Чжэнем. В тот же день Мао Цзэдуну пошла телеграмма с изложением решения и деталей по созданию плацдармов на подступах к Маньчжурии и маршрутов (сухопутного и морем из Шаньдуна) ввода в нее войск; 17 сентября - еще одна, с припиской: "...иначе распылим силы". Мао Цзэдун ответил согласием [Лю Шаоци няньпу, 1996, с. 492; Чжунхуа миньго..., 2000, с. 74 - 75]. Более того, Мао известил соратников, что на этот "чрезвычайный период" он наделяет каждого из членов высшего руководства солидарными прерогативами Политбюро и председателя ЦК КПК, что на деле означало переход всей полноты партийной власти в руки Лю Шаоци и одновременно признание его выдающегося лидерского таланта [Цзефан чжаньчжэн..., 2007, с. 56].

Активность китайских коммунистов в Дунбэе и связанные с нею демарши Чунцина и Вашингтона стали причиной визита советских представителей в штаб-квартиру КПК для урегулирования возникших "недоразумений". 14 сентября в Яньань прибыл подполковник "Белоусов" (фронтовой псевдоним), порученец командующего Забайкальским фронтом Р. Я. Малиновского, передавший Чжу Дэ¹⁰ заявление маршала. Последний сообщал, что до вывода Советской Армии из Маньчжурии войска Чан Кайши и 8-й армии не должны вводиться в этот район, а части КПК, уже прибывшие в Шэньян, Далянь (Дальний), Чанчунь и другие населенные пункты, обязаны покинуть их. Ничуть не смутившийся Чжу Дэ твердо оспорил такой подход к вопросу, сославшись на то, что в начале войны с Японией в указанных районах КПК уже вела военную деятельность и имела опорные базы. В отправленном Малиновскому письме главком изложил свои доводы и попросил оставить формирования 8-й армии в тех местах, где они находились [Цзян Тецзюнь, 2007, с. 3].

Советская сторона, после консультаций с центром, дала "добро" на передачу под контроль коммунистов всех территорий в районе г. Цзиньчжоу и провинции Жэхэ, располагавшихся, по Чжу Дэ, в пределах опорных баз КПК периода антияпонской войны, а также обещала не препятствовать их военно-политической работе собственно в Маньчжурии, если таковая будет вестись негласно. В разговоре с одним из сопровождавших "Белоусова" товарищей главком как бы между прочим заметил: "Народ Дун-бэя испытывал гнет японских агрессоров десять с лишним лет. Если он почувствует заботу нашей партии, почувствует свою опору в партии и народной армии, влияние партии проникнет в сердца людей. Ваши войска первыми вступили в Дунбэй, ваша ответственность еще более серьезная" [Цзян Тецзюнь, 2007, с. 3; Чжу Дэ няньпу, 1986, с. 278].

В Яньани были "очень воодушевлены", как отмечают китайские авторы, складывавшимся положением в Дунбэе благодаря конструктивной позиции и благожелательности командования Советской Армии. Получившие практически свободный доступ к забитым до отказа японским арсеналам, хранилищам вещевого имущества и продовольствия и частично коммуникациям, коммунисты, таким образом, обрели замечательную возможность быстрой и массовой переброски личного состава в Маньчжурию, что называется, налегке - без оружия, снаряжения и средств тылового обеспечения¹¹. Кроме того, небывалый патриотический подъем среди освобожденного от японской оккупации местного населения, как отмечалось в донесениях Пэн Чжэня, позволял рекрутировать в ряды НОАК неограниченный контингент добровольцев [Цзефан чжаньчжэн..., 2007, с. 50].

С учетом вышесказанного, а также недооценки потенциала Гоминьдана к ответным действиям и, разумеется, доминирующего внешнего фактора яньаньские руководители

¹⁰ С китайской стороны в беседе с советскими офицерами принимал участие только Чжу Дэ (У Сюцюань выступал в качестве переводчика). Чжу Дэ отрекомендовался гостям главнокомандующим Антияпонскими войсками КПК [Цзефан чжаньчжэн..., 2007, с. 51].

¹¹ Для свободного перемещения в Дунбэе военнослужащие НОАК выдавали себя за "трудовых мигрантов", для "неофициальных контактов" с советскими комендатурами снабжались соответствующими документами на китайском и русском языках [Цзефан чжаньчжэн..., 2007, с. 55].

и Мао Цзэдун стали склоняться к скорому и полному захвату Дунбэя еще до окончания встречи в Чунцине. В известной мере охватившая их эйфория проистекала также из того обстоятельства, что Чан Кайши не вносил в повестку переговоров маньчжурский вопрос и всячески избегал его входе бесед с делегацией КПК [Мао Цзэдун цзюньши..., 1993, с. 55]. Мао, судя по всему, воспринимал это или как отсутствие у того планов что-то предпринимать в Дунбэе до полного вывода советских войск, или как слабость его военной машины, пока не способной к немедленному захвату плацдармов для продвижения в район.

В итоге на данном этапе Северо-Восточное бюро ЦК КПК во главе с Пэн Чжэнем¹² приступило к выполнению задачи по недопущению возможного прорыва гоминьдановских войск в Маньчжурию и "полному захвату" ее путем взятия под свой контроль городов и коммуникаций. К операции привлекались значительные армейские силы и кадровый состав партии, в течение считанных недель переброшенные на северо-восток: более ПО тыс. бойцов и 20 тыс. ганьбу, включая 13 членов Политбюро и 77 членов и кандидатов в члены ЦК КПК (треть всего высшего руководящего звена)¹³ [Ляо Шэнпин, 2009, с. 91 - 92]. Вместе с тем, и это совершенно очевидно, для удержания огромного региона ("безбрежной целины", как тогда выражались в Яньани) в условиях надвигавшейся войны с многомиллионной армией противника такой скромной и, что не менее важно, не знакомой с местными условиями группировки было недостаточно.

Обстановка в Маньчжурии и вокруг нее быстро менялась. В октябре начался вывод советских войск, в середине месяца на прибрежных подступах к южному Дунбэю американские корабли осуществили высадку первых десантных соединений Гоминьдана. К этому времени, а точнее в последних числах сентября, Лю Шаоци, оценив неблагоприятное для КПК развитие ситуации, уже отдал распоряжение Пэн Чжэню перейти к новой тактической схеме, а именно рассредоточению войск и партийных кадров в сельских районах, примыкавших к границам СССР, МНР и Кореи, с целью сохранения сил, формирования собственных органов власти на местах, что, по его мысли, в конце концов привело бы "через затяжную войну к фактическому установлению контроля партии в пределах всего Дунбэя" [Лю Шаоци няньпу, 1996, с. 507]. Вернувшийся из Чунцина Мао Цзэдун дезавуировал все директивы Лю Шаоци по рассредоточению как "не отвечающие моменту" и 15 октября дал указание Дунбэйскому бюро собрать все силы в кулак, мобилизовать массы и решительно воспрепятствовать продвижению гоминьдановцев в Маньчжурию. Через несколько дней Пэн Чжэнь ознакомился с еще более категоричным приказом Председателя, требовавшим "оседлать железнодорожную магистраль Цзиньчжоу-Инькоу-Шэньян" и "в кратчайший срок установить полный контроль над провинцией Ляонин и Аньдуном" [Ляо Шэнпин, 2009, с. 93].

На что же рассчитывал Мао, возвращаясь к прежней, ныне уже нереальной установке на "полный захват" района? Какими бы ни были публичные высказывания вождя, все его надежды зиждились только на поддержке военных усилий КПК со стороны Красной Армии. 27 октября Пэн Чжэнь передал советской стороне послание ЦК КПК, в котором Мао просил И. В. Сталина отсрочить вывод войск из Дунбэя до января-февраля 1946 г. (из Жэхэ - хотя бы до конца текущего года); в течение указанного времени не разрешать высадку гоминьдановских войск в районе; позволить КПК

¹² С целью обеспечить достойный статус своих представителей в общении с советской военной администрацией в Маньчжурии Пэн Чжэню и другим членам Бюро решением ЦК впервые в истории вооруженных сил КПК были присвоены воинские звания от генерал-лейтенанта и ниже [Цзефан чжаньчжэн..., 2007, с. 53].

¹³ Вместе с советскими войсками в Маньчжурию вошли подразделения 88-й отдельной стрелковой бригады Дальневосточного фронта, сформированной из китайских и корейских коммунистов, воевавших в составе Объединенной антияпонской армии Дунбэя в этом районе до отхода на территорию СССР в начале 1941 г. Это формирование (в китайской историографии именуемое учебной бригадой ОААД) в приведенные данные мы не включаем, так как по преимуществу его военнослужащие действовали независимо от дунбэйского руководства КПК.

"принять власть", "демократическим путем избрать местную администрацию и создать вооруженные силы". Важнейшей из трех просьб Яньани являлось недопущение высадки десантов Чан Кайши в Дальнем. Его "радости не было предела", когда пришел положительный ответ [Цзефан чжаньчжэн..., 2007, с. 76 - 77]. После неудачи НОАК с обороной Шаньхайгуаня, стратегического прохода в Маньчжурию, в начале ноября советская сторона возобновила вывод группировки, оповестив китайское правительство в Чунцине о том, что временный запрет на переход северо-восточных территорий под его юрисдикцию снимается. Одновременно советские власти, предварительно передав китайским коммунистам хранившиеся на складах оружие, боеприпасы и прочее имущество, предупредили руководителей КПК в Дунбэе о необходимости безотлагательно отвести свои вооруженные отряды из районов, прилегавших к крупным населенным пунктам и железнодорожным веткам, в противном случае угрожая применить силу¹⁴ [Ляо Шэнпин, 2009, с. 94; Хуан Кэчэн, 1988, с. 333 - 334].

Шаньхайгуаньское поражение НОАК и "советский подвох" окончательно вывели из строя партийного лидера, но в то же время позволили вернуться Лю Шаоии¹⁵ (против воли Мао Цзэдуна продолжавшему все это время настаивать на рассредоточении сил в деревне) на первую линию политического руководства, а также поставить во главе войсковой группы НОАК в Маньчжурии поддержавшего его Линь Бяо, который прибыл в Дунбэй в начале ноября 1945 г. Пэн Чжэнь и некоторые другие члены Бюро ЦК в Шэньяне, потакавшие завышенным ожиданиям Мао своими сомнительными реляциями об успехах и "советских гарантиях", по настоянию военачальника постепенно покинули свои посты [Чжунхуа миньго..., 2000, с. 488]. В течение последующего времени вплоть до завершения военных действий в Дунбэе (октябрь 1948 г.) будущий маршал КНР, проявляя выдающиеся полководческие дарования в боях с гоминьдановскими генералами, оставался, в сущности, главной фигурой в партии на северо-востоке страны. Именно ему и пришлось довести до победного конца план КПК по захвату важнейшего региона Китая.

"Можно считать, что благодаря провозглашению этого курса ("развития на север". - И. П.), а также ряду важных мер по расстановке сил, - читаем в наиболее авторитетном издании по теме, недавно изданном в КНР, - осмелившемуся развязать антикоммунистическую гражданскую войну Чан Кайши был нанесен смертельный удар" [Цзефан чжаньчжэн..., 2007, с. 57]. Заключение, прямо скажем, довольно спорное и не совсем соотносится с документальными источниками, на которых строится сама же работа. Не будем пытаться его переиначить. Ограничимся немаловажным замечанием, что продвижение КПК в Дунбэй - и об этом надо помнить - ни при каких условиях не состоялось бы, займи советская сторона иную позицию в соблюдении условий договора с правительством Гоминьдана.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

ВКП(б), Коминтерн и Китай. Документы. Т. V. 1937 - май 1943. М.: РОССПЭН, 2007.

Сапожников Б. Г. Народно-освободительная война в Китае (1946 - 1950 гг.). М.: Воениздат, 1984.

Юрьев М. Ф. Вооруженные силы КПК в освободительной борьбе китайского народа (20 - 40-е годы). М.: Наука, 1983.

Лю Шаоци нянъпу (Биографическая хроника Лю Шаоци). Т. 1. Пекин: Чжунъян вэньсянь чубаньшэ, 1996.

¹⁴ Военный комендант Шэньяна А. И. Ковтун-Станкевич, по свидетельству Пэн Чжэня, прямо заявил, что "пошлю танки, если не уйдете" [Чжунхуа миньго..., 2000, с. 421]. Дело в том, что первые предложения советского командования покинуть города китайские коммунисты просто игнорировали.

¹⁵ Директивы и распоряжения ЦК в адрес руководителей в Дунбэе практически до начала 1946 г. готовил Лю Шаоци, а "заболевший" Мао Цзэдун их якобы "редактировал". Пользуясь этим, Линь Бяо, и без того отличавшийся строптивым характером, не всегда и не во всем следовал указаниям ЦК, полагаясь в первую очередь на свое видение ситуации [Ляо Шэнпин, 2009, с. 94; Чжунхуа миньго..., 2000, с. 400 - 403].

Ляо Шэнпин. Дучжань юй фэньсань чжицзянь дэ фаньфу цюаньхэн (Захват и рассредоточение на весах приоритетов) // Дан дэ вэньсянь. 2009. N 5.

Мао Цзэдун вэньцзи (Произведения Мао Цзэдуна). Т. 3. Пекин: Жэньминь чубаньшэ, 1996.

Мао Цзэдун няньпу (Биографическая хроника Мао Цзэдуна). Т. 3. Пекин: Чжунъян вэньсянь чубаньшэ, 1993.

Мао Цзэдун сюаньцзи (Избранные произведения Мао Цзэдуна). Т. 4. Пекин: Жэньминь чубаньшэ, 1991.

Мао Цзэдун цзюнъши вэньцзи (Военные произведения Мао Цзэдуна). Т. 3. Пекин: Цзюньши кэсюэ чубаньшэ, 1993.

Пэн Дэхуай чжуанъ (Биография Пэн Дэхуая). Пекин: Дандай чжунго чубаньшэ, 1997.

Хуан Кэчэн. Хуэйи лу (Воспоминания). Пекин: Цзефанцзюнь чубаньшэ, 1988.

Цзефан чжаньчжэн цюань цзилу (Полная летопись войны Освобождения). Т. 1. Чэнду: Сычуань жэньминь чубаньшэ, 2007.

Цзян Тецзюнь. Шилунь Чжу Дэ цзай цзефан чжаньчжэн чжундэ лиши дивэй хэ цзоюн (Об исторической роли и месте Чжу Дэ в войне Освобождения) // Цзюньши лиши. 2007. N 1.

Чжао Цзяньли. Чжу Дэ жэнь жэньминь цзюньдуй цзунсылин цинкуан сяокао (Кратко о назначении Чжу Дэ главкомом Народной армии) // Цзюньши лиши. 2009. N 3.

Чжоу Эньлай няньпу (Биографическая хроника Чжоу Эньлая). Пекин: Чжунъян вэньсянь чубаньшэ, 1989.

Чжу Дэ няньпу (Биографическая хроника Чжу Дэ). Пекин: Жэньминь чубаньшэ, 1986.

Чжу Дэ сюаньцзи (Избранные произведения Чжу Дэ). Пекин: Жэньминь чубаньшэ, 1983.

Чжунгун чжунъян вэньцзянь сюаньцзи (Избранные документы ЦК КПК). Т. 15. Пекин: Чжунгун чжунъян дансяо чубаньшэ, 1992.

Чжунхуа минъго ши (История Китайской Республики). Т. 3. Ч. 5. Пекин: Чжунхуа шуцзюй, 2000.

Чэнь И чжуань (Биография Чэнь И). Пекин: Дандай чжунго чубаньшэ, 1993.

Whitson W., Cheng Hsiahuang. The Chinese High Command // A History of Communist Military Politics, 1927 - 1971. N.Y.: Praeger Publishers, 1973.

Permanent link to this publication: