К сожалению, не все участники сборника "Иного не дано" (М. 1988) смогли полностью преодолеть стереотипы прошлого. Так, автор интересной статьи о социально-психологическом фоне культа личности, которого никак не заподозришь в симпатиях к Сталину, пользуется тем не менее старой схемой внешнеполитической истории нашей страны, сформировавшейся в 30 - 40-х годах. Он, в частности, пишет, что для русского народа "любая война" была "национальной борьбой против чужеземного ига, направленного на политическое уничтожение страны и физическое уничтожение ее населения как такового, начиная от татаро-монгольского нашествия и кончая Великой Отечественной войной" (с. 398).

Вряд ли в эту схему можно уложить многочисленные русско-турецкие войны XVII-XVIII вв., русско-шведские войны 1656 - 1658 и 1808 - 1809 гг., Крымскую войну и даже Северную войну. И уже никак нельзя считать борьбой против чужеземного ига разделы Польши, участие России в Семилетней войне, подавление восстания Т. Костюшко, взятие Варшавы в 1831 г., Итальянский поход А. В. Суворова, завоевание Северной Персии, Кавказа и Средней Азии, русско-японскую и первую мировую войны.

Если следовать традиционной схеме, то получается, что царское правительство, проводившее реакционный внутриполитический курс, в области внешней политики было выразителем прогрессивных тенденций. Такое расхождение имеет место и в оценке внешней политики, проводившейся Сталиным. Не случайно возникает вопрос, возможно ли было, осуществляя недемократическую политику внутри страны, придерживаться демократического курса внешней политики, основанного на принципах социализма? Апологеты Сталина пытаются оправдать его преступления интересами Советского государства, которыми, по их мнению, он руководствовался в своей внутри- и внешнеполитической деятельности. Но свидетельством того, как понимались им внешне- и внутриполитические интересы страны, может служить происшедшее в Куропатах: среди уничтоженных там десятков тысяч людей большинство составляли жители Белоруссии, в том числе ее западных областей, вошедших в республику в 1939 году.

Нельзя обойти молчанием и советско-финскую войну. Для советских людей военного поколения эта война была, по словам А. Т. Твардовского, "незнаменитой", ее вскоре заслонила собой Великая Отечественная война. Для сегодняшнего поколения советских людей она является, по сути дела, неизвестной войной, "белым пятном" в истории советско-финляндских отношений. Советские историки лишь мимоходом касались ее и называли не войной, а конфликтом. События излагались примерно так. Стремясь расширить свои владения на Востоке за счет СССР, Финляндия искала партнеров для развертывания войны против Советского Союза и проводила враждебный ему внешнеполитический курс. Карельский перешеек финская военщина превратила в военный плацдарм, непосредственно угрожающий Ленинграду. Поэтому Советское правительство обратилось к Финляндии с предложением об обмене территорий, но, поощряемая западными державами, она не пошла навстречу, следствием чего и явился "вооруженный конфликт". Цель Советского правительства в этой войне состояла не в ликвидации самостоятельности Финляндии, а в уничтожении опасного плацдарма; созданное же сразу после начала военных действий Народное правительство Финляндской Демократической республики ставило своей целью добиться выхода Финляндии из войны.

Подобная интерпретация событий ставит больше вопросов, чем дает ответов. Непонятно, например, почему с военной точки зрения территории на Карельском перешейке и острова в Финском заливе не были важны для Финляндии. Если речь шла только о ликвидации военного плацдарма, то для чего нужны были правительство в Териоках и две "народные дивизии", которые не участвовали в боевых действиях, поскольку им предназначалась какая-то другая роль. И почему, наконец, газетные полосы того времени пестрели заголовками: "Под сокрушительными ударами Красной Армии рухнет финляндская буржуазия и военщина", "Красная Армия несет освобождение финскому народу", "Красная Армия несет счастье и радость финнам"? Список этих вопросов можно было бы продолжить. Чтобы ответить на них, надо отказаться от вышеприведенной схемы и получить доступ к источникам, в частности к материалам мартовского (1940 г.) Пленума ЦК ВКП(б).

До сих пор мы смогли отказаться лишь от изображения начала военных действий как акта агрессии со стороны Финляндии, перестали упоминать т. н. "выстрелы в Майниле" и вроде бы отказались от термина "белофинны", абсолютно бессмысленного применительно к тому периоду. В целом же даже в новейших публикациях по истории советско-финляндских отношений отчетливо прослеживается тенденция лишь подновить старую схему, приспособить ее к новым условиям. Мало согласиться с тем, что в финском народе создание правительства в Териоках не получило поддержки, речь должна идти о грубом дипломатическом шаге и крупном внешнеполитическом просчете Сталина.

Читая сегодня газеты того времени,

стр. 168

подчас не понимаешь их логику, соотношение со здравым смыслом. Так, Декларация Народного правительства Финляндской Демократической республики опубликована с примечанием "Радиоперехват. Перевод с финского". А чего стоит заявление, сделанное В. М. Молотовым в разгар боев, что "Советский Союз не находится в состоянии войны с Финляндией и не угрожает войной финскому народу, а лишь оказывает своими вооруженными силами помощь Демократической республике Финляндии в ликвидации очага войны". Вся эта пропагандистская кампания разыгрывалась по той же партитуре, имела ту же "поэтику", что и политические процессы 30-х годов. Это еще раз подтверждает тесную связь между внутренней и внешней политикой "отца народов".

В этой связи весьма показательным является письмо Молотова, опубликованное недавно в "Советской культуре". Отвечая на обращение к нему акад. И. П. Павлова, обеспокоенного размахом репрессий в Ленинграде в 1936 г., Молотов заявил, что проведение этих "специальных мер" связано с близостью Ленинграда к Финляндии, с его особым приграничным положением.

Старые схемы все еще в силе. До сих пор бытует мнение, будто одним из факторов возникновения войны было то обстоятельство, что финское правительство в своих контактах с Германией и Японией вело линию на создание "Великой Финляндии", искало партнеров для развертывания войны против СССР. Вряд ли можно ставить знак равенства между правительственной политикой и внешнеполитическими программами националистических кругов Финляндии. Можно ли всерьез говорить о том, что Финляндия, численность населения которой почти не превышала численности населения Ленинграда, всерьез помышляла о захватнической войне против СССР?

Пересмотреть явно устаревшую схему, ликвидировать данное "белое пятно" - это нужно не финнам (у них написаны сотни книг о той войне), это нужно нам. Правда об этой войне будет способствовать укреплению доверия в отношениях между нашими: странами, восстановлению авторитета советской исторической науки.

Permanent link to this publication: