Центральная Азия (Узбекистан, Туркменистан, Таджикистан, Кыргызстан и Казахстан)¹ на рубеже XX-XXI вв. стала объектом повышенного внимания мировых экономических и политических центров. Такая тенденция обусловлена развертыванием активного соперничества между крупными региональными и глобальными державами за влияние в регионе; многочисленными трансграничными угрозами и вызовами, исходящими из него; разведанными запасами углеводородов. Будущее региона неопределенно. Оно зависит и от внешних причин, и от политической стабильности, и от степени внутренней интеграции.

Ключевые слова: Центральная Азия; региональная интеграция; внешнеполитический вектор развития; Россия, США и ЕС; исламский мир; Китай и АТР; регионализм.

Для мировой экономики Центральная Азия (ЦА) сегодня интересна в первую очередь как источник сырья. В политической сфере для международных игроков на повестке дня стоят вопросы исходящих оттуда таких угроз, как экспорт нестабильности, терроризм и религиозный экстремизм, наркотрафик, миграция и пр. В современной Центральной Азии борьба внешних сил принимает формы конкуренции различных интеграционных проектов, которые поддерживаются теми или иными нерегиональными силами. Важной составной частью этих проектов оказывается борьба за направления транспортных коммуникаций, и особенно трубопроводов.

Каждый международный регион характеризуется той или иной структурой формальных и неформальных институтов. К первым относятся международное право, уставы и решения ООН и других международных организаций, двусторонние и многосторонние договоры. Ко вторым можно отнести идентичность, культурно-цивилизационные нормы и системы ценностей региона, традиции взаимодействия, выработанные в ходе исторического развития.

Что касается постсоветского пространства, то ряд западных и часть российских исследователей полагают, что оно распадается, а входящие в него государства "притягиваются" к другим международным регионам, которые, с точки зрения известного политолога из Московского центра Карнеги Дмитрия Тренина, обладают большими возможностями для поддержания стабильности и внутрирегионального сотрудничества, чем ведущий интегратор СНГ - Россия [Trenin, 2001; см. также: Nikitin, 2007].

¹ В политическое употребление термин "Центральная Азия" был введен в январе 1993 г. по решению саммита пяти государств региона в Ташкенте. Прежде в отечественной литературе эта территория именовалась "Средней Азией и Казахстаном". Однако с точки зрения географической науки Центральная Азия - это гораздо более крупный регион, включающий помимо Средней Азии и Казахстана также Монголию и западную часть Китая; такого же мнения придерживается и ЮНЕСКО. В качестве члена Цснтральноазиатско-Каспийского региона может рассматриваться также Азербайджан и пограничные с Казахстаном территории России - от Астраханской области на западе до Алтайского края на востоке.

Чем выше степень институционализации международных отношений в том или ином регионе, тем значительнее роль формальных и неформальных институтов. Примером может служить современная Западная Европа. Там на первый план в 1990-е гг. вышла идея взаимовыгодного сотрудничества. На фоне последствий распада СССР эффективно действовали в ЕС и многосторонние структуры, которые попытались заменить собой по ряду параметров функции отдельных государств. Благодаря тому, что регион, в котором взаимодействие между входящими в него странами происходило с минимальными транзакционными издержками, он стал притягательным и для восточноевропейских государств, стремившихся минимизировать издержки переходного периода, в том числе за счет западноевропейской поддержки.

ЭКОНОМИЧЕСКАЯ И ПОЛИТИЧЕСКАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ЦЕНТРАЛЬНОАЗИАТСКОГО РЕГИОНА (ЦАР)

Политическая ситуация в государствах региона чревата внутренней нестабильностью. Сложившиеся авторитарные политические режимы основаны на доминировании фигуры президента, использующего (в разных пропорциях в разных странах) для упрочения своей власти различного рода патронажно-клиентельные сети и силовые структуры. Для такого рода систем серьезными вызовами являются моменты смены лидеров. Чисто возрастной фактор указывает на возможность смены президента в пяти-семилетней перспективе в двух крупнейших странах региона - Казахстане и Узбекистане. Последующая борьба за власть может вызвать серьезную дестабилизацию в масштабах всего региона.

Граничащие в области Ферганской долины Узбекистан, Таджикистан и Кыргызстан подвержены очень серьезным внутриполитическим угрозам, связанным с деятельностью религиозно-экстремистских и террористических групп.

С экономической точки зрения сырьевые экономики региона очень слабы и зависимы от перемен в конъюнктуре мировых рынков.

В советский период центральноазиатские республики политически и экономически были отделены от внешнего мира "железным занавесом" и преимущественно связаны с другими бывшими советскими республиками. Степень их внутренней экономической кооперации также была достаточно высокой - межреспубликанская торговля составляла от 57 до 78% их валового производства.

После распада СССР достаточно быстро восстановилась традиционная пестрота и многовекторность внешнеэкономических интересов региона. Другим внешнеэкономическим показателем стало ослабление торговых связей внутри региона. Объясняется это, во-первых, тем, что все они производят различные виды сырья (часто сходного) и, следовательно, нуждаются в рынках промышленно развитых стран. Во-вторых, между государствами региона отсутствует эффективная внутрирегиональная интеграция, а для торгового взаимодействия нет необходимого институционального базиса, поскольку никто в регионе не готов поступаться своими краткосрочными интересами ради его создания. Так, доля других стран Центральной Азии во внешнем товарообороте Казахстана, имеющего крупнейшую в регионе экономику, даже в лучшие годы не превышала 3%, а с учетом нелегальной торговли и контрабанды (включая наркотики) - 5 - 6% [Жуков, 2006].

Кризис развивающихся рынков 1997 - 1998 гг., резко усиленный российским дефолтом в августе 1998 г., привел к таможенной войне между центральноазиатскими странами, формально являвшимися членами такой интеграционной структуры, как "Центральноазиатское экономическое сообщество". Узбекистан периодически перекрывал поставки газа в Кыргызстан, а Казахстан отключал Узбекистану международные телефонные связи. Поезда из Туркменистана и вовсе грабили на узбекской границе.

Характерной чертой является также непрочность внешнеэкономических связей стран региона. Иерархия основных торговых и инвестиционных партнеров постоянно меняется. В нижеследующей таблице представлены основные внешнеэкономические партнеры государств Центральной Азии в середине прошлого десятилетия.

Основные внешнеэкономические партнеры стран Центральноазиатского региона в 2004 - 2006 гг.

Источник: [Казанцев, 2008, с. 111 - 112].

Начиная с 1991 г. и по настоящее время в странах региона в различных сочетаниях наблюдается комплексная демодернизация в целом ряде сфер. Это снижение доли и городского населения (дезурбанизация), и промышленного производства относительно сельскохозяйственного, и/или конечного продукта внутри промышленного производства, резкое падение уровня жизни и стандартов образования и здравоохранения, отток трудовых ресурсов.

Государства ЦАР практически не используют существующий в их экономиках потенциал сотрудничества, заложенный еще в советское время. В частности, структура распределения ресурсов в регионе могла бы позволить организовать эффективный обмен гидроэнергии из вышележащих по течению рек Кыргызстана и Таджикистана на углеводороды из нижележащих, а нефтью и газом - Казахстана, Узбекистана и особенно Туркменистана.

Серьезные разногласия не позволяют оптимизировать выработку электроэнергии в Кыргызстане и Таджикистане, а также наладить орошение полей в Узбекистане и облегчить экологические проблемы Аральского моря. Узбекистан препятствует строительству новых гидроэлектростанций у северных соседей, обеспечивает им сброс воды в периоды максимумов потребления электроэнергии, обосновывая это необходимостью обеспечения водного баланса региона.

Напряженность вокруг и внутри ЦАР усиливается и тем, что территории, на которых расположены значительные месторождения углеводородов, - предмет разногласий с соседями. Наиболее существенный конфликт такого рода - спор Туркменистана и Азербайджана по поводу месторождений Каспийского моря. Серьезные претензии на тот же сектор выдвигает и Иран.

Центральноазиатские государства в немалой степени зависят от внешних инвесторов, получения новых технологий добычи природных ресурсов, развития системы трубопроводов. Геополитическая конкуренция внешних игроков за ресурсы региона и противоречия между ними сдерживают развитие экономики и даже в краткосрочной перспективе создают неопределенность в сфере направления экспортных потоков региона. Так, США препятствуют транспортировке нефти и газа через Иран в Европу. В результате этот маршрут пока используется лишь европейскими компаниями, работающими на Каспии в рамках "своповых" соглашений с Ираном.

Позиции Ирана и России служат препятствием для строительства трубопроводов через Каспийское море в Азербайджан. Пока по этому маршруту танкерами экспортируется казахстанская нефть, в частности, через модернизированный порт Актау.

Продолжающийся конфликт в Афганистане, а также разногласия между Индией и Пакистаном полностью блокируют строительство газопровода из Туркменистана по южному маршруту.

ОСНОВНЫЕ ВЕКТОРЫ ВНЕШНЕЙ ПОЛИТИКИ ЦАР. ВОЗМОЖНОСТИ И РЕАЛЬНОСТЬ

Первый вектор - Россия и ее стратегические партнеры на постсоветском пространстве (Белоруссия, Армения). Ориентация ЦАР на Центральную Евразию - макрорегион, единство которого с ЦА обусловлено исторически [Соловьев, 1998, кн. 1, с. 243 - 245; кн. 2, с. 42, 537, 541 - 542; Ключевский, 1987, т. 1, с. 139 - 140]. Интеграцию усилила советская модернизация. В настоящее время Россия предпринимает активные шаги по реинтеграции постсоветского пространства, действуя в рамках таких организаций, как ЕврАзЭС, ОДКБ, ШОС, продолжая играть роль основного гаранта военной стабильности в регионе. Она является важнейшим торговым партнером ЦА, а также ежегодно импортирует большое количество рабочей силы из региона [Боришполец,

2007]. Кроме того, "постимперская идеология" опирается на уважительное отношение к той роли, которую Россия и СССР, русская культура и русский язык сыграли в модернизации региона. Причем в либерально-модернизаторском варианте эта идеология практически не отличается от прозападного выбора. Ведь на протяжении XVIII-XX вв. Россия служила историческим посредником, хотя и специфическим, в усвоении Центральной Азией западной культуры и технологий. В социально-культурной области произошел очень серьезный синтез культур коренных и некоренных народов региона. Развитию этого направления препятствуют националистические и экстремистские настроения, отсутствие со стороны России стратегии трансформации и развития потенциала прошлого.

Если ЦАР выберет Россию с сопутствующим усилением антизападнических установок, то неизбежен рост соперничества между Россией и Китаем, с одной стороны, и западными странами - с другой.

Так или иначе, но у всех пророссийских идеологий в ЦА есть "слабые места". Они ориентируют регион в сторону пространства, которое еще само недостаточно восстановилось от последствий кризиса, связанного с распадом СССР, что вызывает у политических элит ЦА общее ощущение разочарования в России. Кроме того, Россия, контролируя газо- и нефтетранспортные системы региона, сохраняет в своих руках рычаги контроля доходов от углеводородного сырья Туркменистана и, в меньшей степени, Казахстана и Узбекистана. Углеводороды из этих стран в основном попадали на рынки стран СНГ, которые не имели возможности платить за них по мировым ценам. При этом российские нефть и газ "высвобождались" для экспорта в Европу.

Второй вектор внешнеполитической ориентации региона - это США и ЕС, т.е. западный мир. Влияние европейской культуры и идентичности на регион в прошлом было невелико и шло опосредованно через российское влияние. Этому способствовали также миграционные волны из Восточной Европы в XIX - первой половине XX в., которые включали в себя, помимо прочего, переселение в Центральную Азию немцев. В настоящее время культурное влияние Запада быстро растет благодаря включению Центральной Азии в процессы глобализации. В период, последовавший за распадом СССР, в регионе неуклонно росло экономическое влияние ЕС. Его страны вышли на первые позиции в торговле с Центральной Азией, в финансово-инвестиционной деятельности в регионе, в оказании многих других видов помощи.

Сотрудничество с США с момента распада СССР было сосредоточено в основном в военно-политической сфере в рамках программы НАТО "Партнерство ради мира" и достигло апогея в период антитеррористической операции в Афганистане, начавшейся в 2001 г. Здесь важно отметить, что подобное было бы невозможно без согласия российского руководства предоставить авиации стран коалиции военные воздушные коридоры. У Вашингтона нет прямых возможностей для поддержания и усиления своего влияния в регионе, несмотря на сотрудничество в военной сфере, в рамках которого была построена военная база в Атырау² [Kazakhstan Building..., 2003].

При этом важную роль в ЦА играют негосударственные субъекты, опирающиеся на мощь США, такие как транснациональные корпорации (ТНК). Возможно, именно американское нефтяное лобби сыграло существенную роль в усилении интереса США к Центральной Азии с середины 1990-х гг. Это проявилось, в частности, в активизации деятельности западных нефтяных компаний на Каспии после подписания в 2004 г. "Контракта века" с Азербайджаном, в проектах прокладки новых трубопроводных маршрутов (Транскаспийский, Трансафганский).

² Данный объект - один из пунктов совместного проекта военных ведомств США и Казахстана. В его рамках была оказана помощь Казбату. Интерес военного ведомства США к Атыраускому региону был аргументирован, в частности, тем, что в нефть региона вложены немалые американские капиталы, которые нуждаются в надежной защите [Братсрский, 2005, с. 186 - 187].

Пик мощной лоббистской кампании американских нефтяных ТНК в этом направлении пришелся на 1997 г. Целью ее было заставить администрацию Клинтона активизировать свою центральноазиатскую политику, сделав продвижение интересов американских нефтяных компаний основной ее целью. Именно в 1997 г. регион Каспия был объявлен зоной "национальных интересов" США [Выступление помощника президента США..., 1997]³.

Повышенный интерес к Каспийскому региону в 1990-е гг. был проявлен и экспертным сообществом. Здесь следует отметить деятельность Фонда "Наследие", Института Центральной Азии при Университете Джона Хопкинса и др. Экспертное сообщество, как и ТНК, оказывает существенное влияние на формулирование и структурирование политических приоритетов стран Запада в Центральной Азии.

В стороне от данной проблематики не оказался и английский бизнес корпорация British Petroleum (BP), которая стала одним из главных инициаторов политического продвижения Запада в этот регион постсоветского пространства.

Запад с США в роли лидера выступает здесь как сложная и многоуровневая структура, в которой основные интересы в целом согласованы, что не исключает определенных расхождений во взглядах и приоритетах. Так, именно США блокируют сотрудничество европейских энергетических компаний с Ираном на Каспии.

Отметим, однако, что по мере снижения прогнозных оценок запасов нефти на Каспии уменьшался и американский интерес к региону. Причем именно сами энергетические компании - как американские, так и британские, - сначала "разогрев" интерес к углеводородным перспективам региона, впоследствии стали одними из главных инициаторов серьезной переоценки размеров запасов Каспия. Некоторые российские эксперты полагают, что причинно-следственная связь в данном случае была иной: оценка извлекаемых запасов была завышена в политических целях [Расизаде, 2001, с. 19 - 32].

После распада СССР лидеры Центральной Азии декларативно были готовы поддержать западный глобалистский проект с его приоритетом прав индивида над обществом, конкурентной политической системой со свободными выборами как единственной легитимной формой политического правления, свободным внутренним рынком, а также приоритетом перечисленных принципов по отношению к национальным законодательствам государств [Negroponte, 1995, р. 29]. Однако специфические социально-политические системы Центральной Азии трудно адаптируются под эти принципы. Индивидуализм противоречит традиционной клановости. Конкурентная демократия повышает политические шансы исламских радикалов (такие угрозы имели место в Узбекистане) и может спровоцировать гражданский конфликт (война в Таджикистане). Рыночная экономика плохо уживается с политическими системами, основанными на авторитарном правлении. Приоритет международного права входит в конфликт с "национализмами" молодых наций. Страны ЦАР не могут не обращать внимание и на альтерглобалистскую критику, которая подчеркивает, что глобализация в ее современном виде консервирует деление мира на "золотой миллиард" и эксплуатируемую периферию, в которую неизбежно попадает регион.

Иной вариант прозападного выбора предполагает курс на экономическую и политическую интеграцию с Западной Европой и США. Начиная с 1991 г. все центрально-азиатские государства, особенно политические элиты Казахстана и Кыргызстана, сотрудничают с НАТО, США и ЕС. Интересно отметить, что в Казахстане и Кыргызстане

³ Интерес США к ЦАР был обусловлен не только активным лоббизмом энергетических компаний, но и геополитическим соперничеством между Вашингтоном и Пекином. Интересно отмстить, что не менее половины доходов данные компании получили от продажи своих акций. Любопытно, что с самого начала заявления американских политиков о том, что ЦАР - "новый Ближний Восток", не были основаны на специально проведенных исследованиях. Последние изыскания проводились научными организациями СССР в 1980-е гг. (Прим. ред.).

отмечается и более высокая поддержка пророссийских идеологий. Это связано с исторической ролью России в модернизации и вестернизации региона.

Цели центральноазиатской политики Евросоюза часто оказывались иерархически подчиненными целям российской политики ЕС. Даже проекты "альтернативной транспортировки", являющиеся основным предметом разногласий с Россией, часто использовались как инструмент давления на нее. Например, европейская политика "энергетической диверсификации" по отношению к ЦА частично является ответом на нежелание России следовать принципам европейской Энергетической хартии. С формальной точки зрения Россия к середине 2006 г. выиграла в политической борьбе за ЦА, которую она вела с США с середины 1990-х гг. [Казанцев, 2008, с. 228]. Четыре из пяти центральноазиатских государств стали одновременно членами всех поддерживаемых Россией интеграционных проектов (СНГ, ЕврАзЭС, ОДКБ, ШОС).

Следующий существенный вектор возможного развития - это Китай и Азиатско-Тихоокеанский регион. Азиатизм (или паназиатизм) - достаточно сложный комплекс идеологий, распространенных в современном Азиатско-Тихоокеанском регионе (АТР) и Индии [Левин, 1999, с. 121 - 122]. Единство этих народов образовалось благодаря становлению гигантской торговой зоны, связывавшей все страны региона (испытавшие влияние китайской конфуцианской культуры, индийских буддизма и индуизма, а также ислама) [Бродель, т. 3, 1992, с. 539 - 552]. Зарождение идеологии началось после победы Японии над Россией в войне 1905 - 1907 гг. В ходе Второй мировой войны японцы совершили много преступлений, настроив против себя другие азиатские народы. Тем не менее экономический подъем Японии после войны постепенно смягчил их отношение и способствовал тому, что азиатизм наряду с антиколониальными и антипостколониальными настроениями включил представления о социально-экономической модернизации с опорой на традиционные ценности и структуры в торгово-инвестиционном взаимодействии с Западом. В АТР возникла привлекательная для многих незападных обществ модель развития, сочетающая успешное развитие рыночной экономики с сохранением национальных социально-политических институтов. Вслед за Японией возникли новые азиатские "тигры": Сингапур, Гонконг, Тайвань, Южная Корея. После реформ Дэн Сяопина процесс бурного экономического роста охватил и Китай. Сейчас многие эксперты говорят уже о переносе центра тяжести мировой экономики с Североатлантического в Азиатско-Тихоокеанский регион. Здесь преобладают авторитарные, полуавторитарные или коммунистические режимы. В регионе мало "демократий". При этом одни очень молоды (Южная Корея, Тайвань), а другие отличаются специфическими "азиатскими" особенностями, как, например, доминирование одной партии в Японии.

Принятие "азиатской" идентичности могло бы решить многие проблемы развития ЦАР. В частности, оно сняло бы дилемму "ислам или развитие". Ведь среди успешно развивающихся народов тихоокеанского бассейна есть и исповедующие ислам малазийцы. Однако на этом пути неизбежны внешнеполитические и внутриполитические препятствия. ЦА может "подключиться" к АТР только через Китай, что активизирует широко распространенный в регионе страх подпасть под контроль восточного соседа и подвергнуться китаизации. С внутриполитической точки зрения членство в АТР требует высокой экономической динамики и ограничения опеки государства над экономикой. Элементы контроля могут сохраняться, но не в их нынешнем виде, когда обладание властью дает возможность контроля над частной собственностью⁴.

На уровне деклараций Туркменистан и Узбекистан в начале 1990-х гг. выражали симпатии по отношению к "китайскому пути". На деле ни открытости экономики по

⁴ В этих условиях степень близости представителей деловых сфер к главе государства обусловливает возможности развития бизнеса.

образцу АТР, ни бурного притока иностранных инвестиций политические элиты Узбекистана и Туркменистана обеспечить не смогли.

Казахстан в настоящее время приближается к идеологии азиатизма по двум причинам. С одной стороны, благодаря удачному распоряжению природными ресурсами, страна единственная в регионе продемонстрировала высокие темпы экономического роста. В настоящее время создаются программы индустриального и даже постиндустриального развития страны [Президентское послание..., 2008]. С другой- Казахстан постепенно отходит от европейских представлений о демократии. Это подтверждается продлением полномочий президента, управляющего страной с 1990 г., и доминированием в парламенте пропрезидентской партии "Hyp Отан".

Четвертый вектор возможного движения региона- исламский мир. Сторонники такой парадигмы развития ЦАР опираются на историю⁵. И в наши дни ислам в ЦА воспринимается многими как компонент культуры, идентичности. С исламским миром центральноазиатские государства связывают и экономические контакты. Исламский выбор может рассматриваться в какой-то мере как альтернатива западной либерально-демократической модели. Саудовская Аравия и другие страны Персидского залива проявляют особую заинтересованность в укреплении позиций ислама в ЦА. Одновременно они выступают противниками сохранения в регионе российско-советской культурной традиции. Не поддерживают консервативные круги ряда мусульманских стран ни вестернизацию ЦАР, ни тем более его "азиатизацию".

Однако даже в Узбекистане и Таджикистане, где до 1917 г. позиции ислама были наиболее сильны, полному принятию распространенных в исламских странах идеологий препятствует советское наследие и приверженность правящих элит секуляризму. Кроме того, и внутри самого мусульманского мира, например в ОИК, не удается наладить эффективного взаимодействия даже по таким ключевым вопросам политики и международных отношений, как арабо-израильский конфликт или отношения с Западом. Что касается Исламского банка развития, то он не играет сколько-нибудь значимой роли в интеграционных процессах.

Межправительственная Организация экономического сотрудничества (ЭКО) была учреждена Ираном, Пакистаном и Турцией как региональная интеграционная структура в 1985 г. После распада СССР в нее вошли пять центральноазиатских стран и Азербайджан, и была сделана попытка воссоздать культурное и экономическое единство восточноисламского мира. Между странами, входящими в ЭКО, существуют очень большие различия в уровнях и темпах экономического развития и хозяйственной мощи. На объективные экономические причины, препятствующие интеграции, накладываются и политические разногласия. Куда более интенсивные экономические связи складываются между странами ЭКО и промышленно развитыми странами - потребителями их сырья.

В странах исламской традиции сложилось мнение о возможности изменения геополитической ориентации ЦА. Для этого маршруты транспортировки нефти и газа из этого региона должны пойти по южным направлениям. В этом случае неизбежным становится конфликт интересов, с одной стороны, с Россией, отдающей, естественно, предпочтение северным маршрутам, а с другой - со странами АТР, и прежде всего с Китаем, которому выгодна ориентация на восток.

Однако и внутри "исламского сообщества" нет единства относительно географии прокладки энергетических маршрутов из ЦА. Так, Пакистан проявляет заинтересованность в транспортировке центральноазиатских нефти и газа в юго-восточном направлении, с тем чтобы стать получателем части сырья (прежде всего туркменского газа) и одновременно транзитной страной, через которую пойдут энергетические и товарные

⁵ Обоснование такого подхода подтверждается сочинениями В. В. Бартольда., Е. Э. Бертельса, И. С. Брагинского и др.

потоки в сторону Индийского океана. Соперником Пакистана выступает Иран, который нуждается в некотором количестве казахстанской нефти и туркменского газа для покрытия энергодефицита, существующего в северной части Исламской Республики, с тем чтобы в качестве замещения направлять собственное углеводородное сырье западной части страны на Запад - в Европу и Турцию. По политическим причинам турецко-иранское сотрудничество в этой сфере заблокировано, и на передний план выдвигается проект Транскаспийского газопровода. Его, при активном содействии Запада, намеревались запустить в рамках программы ТРАСЕКА - "Великий шелковый путь". Однако благодаря договоренностям между Россией, Казахстаном и Туркменистаном, достигнутым в 2007 г., реализация этого проекта в ближайшее время не просматривается. Вышеописанные обстоятельства позволяют сделать вывод, что "мир ислама" слабо влияет в наше время на современные политические процессы в Центральной Азии и на ее развитие в сфере энергетики.

С началом нового тысячелетия стали складываться внешнеполитические приоритеты центральноазиатских государств, их приверженность тем или иным моделям развития.

Казахстан и Кыргызстан идут по пути синтеза разных идеологий - либерально-евразийской, либерально-исламской и модернизаторской. Они учитывают объективные особенности региона, которые не позволяют ему стать полностью похожим ни на Европу, ни на Азию. При этом обращает на себя внимание то обстоятельство, что сочетание модернизации с местными традициями вполне соответствует духу "азиатизма".

В Туркменистане и Узбекистане, где особенно сильна роль государства и президентской власти, верх взяла изоляционистская тенденция. Попытки воспроизвести ее в условиях современного Таджикистана не дали особых результатов, и Таджикистан, остающийся стратегическим партнером России, не вышел в своих внешнеполитических предпочтениях за рамки многовекторной политики.

Итак, если Казахстан и Кыргызстан идеологически равно приближены ко всем четырем возможным векторам развития, то Узбекистан и Туркменистан скорее равно удалены от них. Это видно по проводимым двумя группами стран курсам внешней политики. Казахстан и Кыргызстан охотно принимают участие во всех возможных интеграционных объединениях как внутри СНГ, так и за его пределами. Напротив, Узбекистан и особенно Туркменистан избегают участия в каких-либо региональных и международных организациях. Туркменистан, ссылаясь на свой официально признанный ООН статус нейтрального государства, объявил несколько лет назад о прекращении своего членства в СНГ, оставаясь в этом международном объединении постсоветских государств только в качестве ассоциированного члена. Узбекистан, формально оставаясь в СНГ и ОДКБ, уклоняется от участия в большинстве их мероприятий. Таджикистан в силу сложного экономического и политического положения, приближенности к зоне афганского конфликта, угрожающего безопасности этой центральноазиатской республики, вынужден балансировать между различными региональными и нерегиональными игроками, не определившись окончательно с приоритетным вектором своей внешней политики.

Таблица 2 демонстрирует внешнеполитические приоритеты стран региона Центральной Азии во второй половине прошлого десятилетия.

Исходя из этих данных, можно сделать следующие выводы: 1) внешнеполитические интересы и приоритеты стран Центральной Азии весьма неопределенны как в плане выбора ключевых внешних партнеров, так и в плане определения региона мира, на который они ориентируются; 2) эти приоритеты и интересы чрезвычайно нестабильны и подвержены конъюнктурным изменениям.

Справедливости ради следует отметить, что геополитическая неопределенность была характерна для ЦА на протяжении всего периода существования региона, который исторически представал как "перекресток", связывавший цивилизации окраин

Таблица 2

Внешнеполитические интересы и приоритеты стран Центральной Азии в 2007 - 2008 гг.

Таблица 2 (окончание)

Источник: [Казанцев, 2008, с. 111 - 112].

Евразии. Это проявлялось в древности и в средневековье, прежде всего, в форме этнических миграций, шедших из Центральной Азии во многих направлениях [Маккиндер, 1995]. В результате ЦА оказалась связана этническими узами практически со всеми регионами Евразии. Кроме того, и в советский, и в постсоветский периоды в регионе наблюдался отток трудоспособного населения в Россию, что способствовало укреплению связей народов Центральной Азии и Восточной Европы.

ЦА постоянно подвергалась политическим влияниям разнообразных внешних сил, связанных с исламским миром, Китаем, Россией, Индией и Западной Европой и сама оказывала на них немалое влияние. Все приведенные факторы вместе приводят к тому, что расплывчатость очертаний модели развития и расхождения при выборе внешних партнеров для стран региона неизбежны. В настоящее время имеются равные основания как принять, так и отвергнуть любую из описанных выше четырех "внешних" политических ориентаций. Правящие в государствах Центральной Азии политические элиты опасаются, что принятие любого из этих векторов может подорвать их позиции, а вместе с этим и стабильность государств. Поэтому наиболее выгодным для нынешних центральноазиатских властей вариантом является такая модель политического развития и такая расплывчатая идеология, которая бы не накладывала серьезных обязательств и не угрожала направляемым "сверху" политическим процессам.

Это позволило части экспертов определить сложившуюся в странах ЦА ситуацию с внешнеполитическим выбором как "отложенный нейтралитет" (см., например: [Богатуров, 2011, с. 25 - 27]). Его разновидностями можно посчитать казахстанскую доктрину "евразийства", трактуемого как "ориентация" одновременно на Россию, Евросоюз, США и Китай. Близки к ней другие внешнеполитические идеологии, такие как "многовекторная политика" и политика "открытых дверей" в Таджикистане, концепция "дипломатии шелкового пути" и региональной безъядерной зоны в Киргизии. Особый случай - нейтралитет Туркменистана, в то время как придерживающийся курса "свободы рук и союзов" Узбекистан фактически руководствуется в своем внешнеполитическом поведении идеями "потенциального нейтрализма".

Государства ЦА в своей внешней политике стараются избегать перегибов. Они, с одной стороны, дистанцируются от России и образов "частей бывшего СССР", а с другой - им удается избежать соблазна провозгласить себя "частью Запада". Однако считать внешнюю политику центральноазиатских государств "нейтралитетом" было бы ошибочно. Такая политика не имеет ничего общего не только с классическим нейтралитетом Швейцарии и Швеции, но и с нейтралитетом государств АСЕАН. Она продиктована внутренними и внешними угрозами (нестабильностью в Ферганской долине, приближенностью ЦАР к неспокойным Афганистану и китайскому Синьцзяну).

Отсутствие в ЦА в целом четко ориентированной модели развития сближает этот регион с Африкой южнее Сахары, где наблюдается сходная ситуация неопределенности цивилизационного выбора. Поэтому в долгосрочной перспективе следование подобному политическому курсу может привести центральноазиатские государства к тем же результатам - к превращению в несостоявшиеся государства (failed states).

Следует отметить и еще одну внешнеполитическую тенденцию, характерную для региона. Сегодня государства ЦАР активно стремятся вовлечь сюда внешние силы, которые позволили бы им решить комплексные задачи выживания и развития. Российский эксперт Е. Яценко справедливо замечает в связи с этим, что основной интерес центральноазиатских стран - "получение предложения, решающего весь комплекс имеющихся проблем от экономических до цивилизационных. В свое время принадлежность к Советскому Союзу предполагала именно такое решение: защиту от внешних угроз и подавление экстремизма, доступ к технологиям и инфраструктуре, интеграцию в союзные и международные хозяйственные связи, гарантии соблюдения интересов местных элит, гуманитарное развитие. Сегодня национальное руководство стран Центральной Азии ищет новый вариант комплексного решения, иной по сравнению с временами СССР" [Яценко, 2007].

С одной стороны, центральноазиатские государства нуждаются во внешнем партнере, который сможет решать в комплексе проблемы региона, как это делал союзный "центр" в бытность пребывания республик Средней Азии и Казахстана в составе СССР. С другой по совокупности внешне- и внутриполитических причин новые независимые государства ЦА не готовы сделать выбор в пользу какого-то одного мирового и регионального партнера.

В ситуации преобладания в Центральной Азии центробежных сил возникает конструирование ее как международного региона внешними силами. При этом каждая из них стремится сформировать регион в соответствии с собственными интересами, т.е. прежде всего создать в нем такие институты, которые способствовали бы долгосрочному вовлечению ЦА в сферу влияния соответствующей державы. Поскольку разные вовлеченные во взаимодействие страны представляют различные регионы с разнообразными порядками, то они стремятся "подключить" ЦА к соответствующей части мира, что способствует размыванию региональной идентичности в центральноазиатских государствах.

Парадокс при этом заключается в том, что сохраняющееся единство региона достигается не за счет работы центростремительных сил, а благодаря равновесию центробежных. Центральная Азия в настоящее время существует как отдельный международно-политический регион потому, что разнонаправленные внешние силы не дают друг другу окончательно растворить этот регион в других, прилегающих регионах мира.

Итак, проведенный анализ различных аспектов международного и регионального взаимодействия показывает: государства ЦА приближены скорее к полюсу минимальной институционализации. Они стараются не связывать себя слишком обременительными обязательствами, не особо строго следуют каким-то общепринятым в международной практике ценностям и принципам. Все это чревато серьезными последствиями для развития парадигм международного взаимодействия в данном регионе мира.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Бартольд В. В. К истории арабских завоеваний в Средней Азии // Сочинения. Т. 2. М., 1964.

Богатуров А. Д. Международные отношения в Центральной Азии. М., 2011.

Большаков О. Г. История Халифата. Т. 1 - 3. М., 1989.

Боришполец К. Миграционные риски стран Центральной Азии // Аналитические записки НКСМИ МГИМО. Вып. 2(22). Февраль 2007.

Братерский М. В. США и проблемные страны Азии: обоснование, выработка и реализация политики в 1990 - 2005 гг. М.: МОНФ - Институт США и Канады, 2005.

Бродель Ф. Время мира. Т. 3. Материальная цивилизация, экономика и капитализм, XV-XVII1 вв. М., 1992.

Выступление помощника президента США по национальной безопасности Санди Бергера в Центре стратегических и международных исследований 27 марта 1997 г. // The Washington Times. 1997. 28 March.

Жуков С. Экономическое взаимодействие на постсоветском пространстве // Кавказ & глобализация. Журнал социально-политических и экономических исследований. 2006. Т. 1 (1).

Казанцев А. А. "Большая игра " с неизвестными правилами: мировая политика и Центральная Азия. М.: МГИМО-Унивсрситст, 2008.

Ключевский В. О. Сочинения. В 9 т. Курс русской истории. Т. 1. М., 1987.

Левин З. И. Общественная мысль на Востоке. Постколониальный период. М., 1999.

Маккиндер Х. Географическая ось истории // Полис. 1995. N 4.

Президентское послание Н. Назарбаева. Февраль 2008 г.

Расизадс А. Миф об углеводородном изобилии Каспия // Центральная Азия и Кавказ. 2001. N 4.

Яцснко К. Геополитика: не проиграть в Центральной Азии // Ведомости. 2007. N 166(1940). 5 сентября.

Kazakhstan Building Military Base on Caspian With U.S. Help // RFE/RL Newsline. 2003. October 8.

Ncgroponte N. Being digital. N.Y.: Alfred Knopf, 1995.

Nikitin A. The End of the "Post-Soviet Space". The Changing Geopolitical Orientations of the Newly Independent States. L., 2007.

Trenin D. The End of Eurasia. M.: Carnegie Moscow Center, 2001.

Постоянный адрес данной публикации: