В проблеме присоединения ¹ Средней Азии, Туркестанского края ² к России имеются аспекты, мало привлекавшие внимание; к их числу относится и административное строительство. В дореволюционной литературе эта тема лишь косвенно затрагивалась в ряде работ, причем, как правило, некритически ³ . В советский период М. Н. Покровский и П. Г. Галузо рассматривали ее в рамках концепции "Туркестан - колония России", в соответствии с которой деятельность российской военной администрации в Средней Азии оценивалась сугубо отрицательно ⁴ ; подобная формула господствовала в отечественной историографии до середины 60-х годов XX в., а сегодня возрождается в работах узбекских историков. Критически оценивал туркестанский аппарат и известный востоковед В. В. Бартольд. Различные подходы к организации аппарата власти на территории Туркестана он объяснял субъективными качествами тех или иных лиц, причем основным принципом построения системы управления Туркестанским краем считал европеизацию, которая, на его взгляд, в значительной мере негативно отразилась на общественной жизни региона ⁵ .

Обстоятельное изучение административной политики царизма в Средней Азии началось только в 60-70-х годах XX века. Отдавая должное ряду работ ^6. выделим диссертационное исследование X. Садыкова об аппарате Туркестанского генерал-губернатора, штатах его администрации, судебном устройстве. Н. С. Киняпина провела сравнительно-исторический анализ административной политики России на Кавказе и в Средней Азии, показав ее сходство и различия. Д. В. Васильев, изучив процесс формирования и функционирования краевой (главной) администрации Туркестана, пришел к выводу, что Средняя Азия в составе Российской империи являлась не колониальной окраиной, а "особой национальной территорией" страны ⁷ .

В зарубежной историографии проблема в целом рассматривалась в контексте национальной политики Российской империи. Одни авторы, как, например, А. Беннигсен, считают политику России в Средней Азии "традиционно колониальной", другие (М. Раев) отмечают преемственность административного управления на Кавказе и в Туркестанском крае ⁸ . В то же время большинство зарубежных историков проводит различие в административной политике на начальном и последующих этапах присоединения Туркестана, отмечает учет и использование российскими органа-

Корнеев Владимир Владимирович- кандидат исторических наук, преподаватель Военного университета.

стр. 56

ми военного управления местных, традиционных институтов власти народов Средней Азии, "гибкость" и "постепенность" преобразования этой окраины в органическую часть Российского государства ⁹ .

Таким образом, процессу формирования российского административного аппарата в Средней Азии уделено значительное внимание, изучаются его структура, функции. Показано, что сама административная система в Туркестанском крае, в его различных частях, в течение XIX- начала XX в. видоизменялась. Все это позволяет подойти к выявлению типологии туркестанской административной системы, рассмотреть причины и последствия ее изменения.

Считается, что причиной быстрого включения среднеазиатских земель в состав России (активная фаза этого процесса началась в конце 1863 г., а уже в 1867г. было образовано Туркестанское генерал-губернаторство) являлось военное превосходство России над отсталыми ханствами, раздираемыми феодальными противоречиями. Мнение это верно лишь отчасти, когда речь идет о техническом и организационном превосходстве российских воинских отрядов (хотя, например, новейшее вооружение, имевшееся в русской армии в 60-х годах XIX в., вроде винтовок системы "Бердан", туркестанские войска получили уже после того, как Ташкент стал столицей новой административно- территориальной единицы империи). Но зато они проигрывали в численности, действовали в непривычных для русских природно-климатических условиях, в отдалении от центра России и в совершенно чуждой, даже враждебной социальной среде. С учетом этого военные походы в Среднюю Азию представляются рискованными и порою даже авантюрными предприятиями.

Однако на первоначальном этапе присоединения применение военных средств сочеталось с проведением такой политической линии, которая позволяла отчасти нейтрализовать антирусские настроения и религиозный фанатизм по отношению к "неверным" и стабилизировать ситуацию.

Проводя такую линию, завоеватели создавали на занятых территориях органы власти, по форме и функциям приближенные к прежнему ханскому типу правления. По сути, все среднеазиатские страны (Хивинское и Кокандское ханства, Бухарский эмират) имели однотипное государственное устройство. Во главе государства стоял эмир (хан), обладавший всей полнотой законодательной, исполнительной и судебной власти. Для решения наиболее важных вопросов правитель собирал ханский совет; ему подчинялось также своеобразное правительство, состоявшее из нескольких чиновников, которые ведали ключевыми направлениями внешнеполитической и внутренней деятельности. Хан (эмир) назначал правителей областей (беков, хакимов), являвшихся на подведомственной им территории полноправными хозяевами. Вместе со своей администрацией они не получали государственного жалования, а кормились поборами с населения. На местах, в селениях также имелся административный аппарат; многие должности в нем, как, например, "мирабы" или "арык-аксакалы" ("водная" администрация), были выборными. В отдельных случаях избирались также аксакалы (по нынешней терминологии - главы администраций), которых затем утверждал в должности хан (эмир) или бек (хаким) ¹⁰ .

Кроме этого, большим влиянием пользовалось духовенство; нормы ислама пронизывали социально-политическую жизнь населения, в особенности оседлого социума. В целом, ханства и эмират являлись своеобразными теократическими государствами; в этом отношении они даже отличались от таких традиционных мусульманских стран, как Турция, Египет, Иран, где светские начала уже играли заметную роль. Все это учитывалось правительственными органами империи, и прежде всего Военным министерством, которое являлось одним из главных инициаторов присоединения, а впоследствии, вплоть до 1917 г., и отвечало за проведение и реализацию здесь административной политики.

Руководство военного ведомства осознавало важность подобной задачи. Уже в феврале 1864 г. в Среднюю Азию был командирован известный зоогеограф, путешественник Н. А. Северцов с целью сбора сведений,

стр. 57

которые, по мнению военного министра Д. А. Милютина, должны быть "приняты в соображение при военно-административном устройстве вновь занимаемого края" ^11. . Выбор был неслучайным. Северцов являлся одним из крупнейших исследователей этого региона, неоднократно бывал там и в целом был знаком с организацией государственной власти в среднеазиатских ханствах. Совместно с начальником Зачуйского отряда полковником М. Г. Черняевым он подготовил проект "Положения о Среднеазиатской пограничной области". Авторы документа считали целесообразным сохранить у населения Средней Азии прежнее местное (низовое) управление, вмешиваясь в него "возможно меньше". В то же время в качестве вышестоящей инстанции проектировались органы российской власти, предназначенные для "точного и строгого хранения существующих личных и имущественных прав населения, постоянно нарушаемых при Кокандском управлении" ¹² . В дальнейшем проект Черняева- Северцова послужил основой для "Временного положения об управлении Туркестанской областью", разработанного в Военном министерстве и утвержденного указом Александра II 6 августа 1865 года.

Согласно "Временному положению", управлял областью военный губернатор, через начальников отделов (флангов). Им подчинялись "управляющие туземным населением" и городничие, наделенные хозяйственно- распорядительными и судебно-надзорными функциями. На эти должности назначались как военные, так и гражданские чиновники, но все они состояли в штате Военного министерства.

В сельской местности Туркестана на низовом уровне сохранялась структура прежней местной (ханской) администрации. Российские чиновники, управлявшие туземным населением, наблюдали за правильным распределением и своевременной уплатой податей, а также выполнением повинностей, разбирали "арычные" споры жителей, заботились о сбережении лесов и развитии торговли, принимали жалобы населения и следили за их правильным рассмотрением в мусульманских судах, контролировали местную администрацию. Судебные вопросы, как и раньше, решались судом биев (в кочевых районах) и судом казиев (в оседлых районах), но по желанию местных жителей их дела могли разбираться и городничим. При этом было обязательным присутствие в суде казия в качестве мусульманского юрисконсульта.

В городах создавалось "туземное городское управление". В него входили: старший аксакал, аксакалы и заведующие полицией в кварталах. Они находились в подчинении городничего, который управлял населением с помощью раиса (помощник по полицейской части), базар-баши (контролировал сбор торговых пошлин), кази-каляна (главный судья). Военный губернатор области - высшая ступень управления - имел право утверждать и смещать избранную администрацию и судей (казиев и биев). Только с его согласия допускалось назначение, перемещение и увольнение российских чиновников и офицеров, служащих в области ¹³ .

Как видно, административно-территориальное устройство Туркестанской области, образованной в начале 1865г. в составе Оренбургского генерал- губернаторства, содержало элементы военной организации, что отвечало ее пограничному положению и особенностям местности и дислокации войск. Официально утвержденной границы России с другими государствами в этом районе, одном из самых южных в империи, не существовало. Войска, расположенные на всей вытянутой линии (почти 1500 км) российских укрепленных пунктов- от крепости Верный через Пишпек, Аулие-Ата, Чимкент, Туркестан и далее вдоль правого берега Сырдарьи вплоть до укрепления Раим в Приаралье, - в военном отношении подразделялись на командования: правого, левого флангов и центра. Как это практиковалось и ранее на других окраинах империи, организационно-штатная структура военных сил стала основой и для формировавшегося здесь гражданского административного устройства.

Вместе с тем организация военно-административной власти структурно и функционально напоминала ханскую административную систему. Подо-

стр. 58

бный тип системы, суть которого заключалась в симбиозе общеимперских ("русских") и местных (ханских) органов власти, использовался и в дальнейшем, но главным образом в начальный период присоединения тех или иных среднеазиатских земель и в течение ограниченного промежутка времени (в Зеравшанском округе в 1868-1872 гг., Аму-Дарьинском отделе в 1873-1875гг., Ферганской области в 1875-1876гг., Кульджинском крае в 1871-1881 годах).

В основе данной системы управления лежали традиционные для народов Средней Азии принципы государственного устройства. Соответственно ей была построена и вся деятельность российской военной администрации в 1865-1866 годах. В прокламации, изданной Черняевым сразу после занятия Ташкента в июне 1865 г., российские власти заявляли о незыблемости норм и устоев жизни населения региона, а также уважении к культуре и обычаям народов Средней Азии. При этом от горожан требовались пунктуальное исполнение норм шариата, забота о санитарном состоянии города и продолжение обычной трудовой деятельности. Со своей стороны, российские власти давали обязательство не распространять на местных жителей рекрутскую повинность и освободить их от воинского постоя. Российским солдатам категорически запрещалось входить в дома горожан; в случае нарушения этого правила жителям предписывалось "представлять их к начальству" ¹⁴ .

В целом эта система управления удовлетворяла население, во всяком случае его наиболее активную часть, благодаря чему сам Черняев в многотысячном мусульманском Ташкенте свободно перемещался по городу в сопровождении двух-трех казаков, а жители города, еще недавно сражавшиеся с российскими войсками, теперь добровольно приводили в казармы подвыпивших или заблудившихся солдат. По свидетельству Д. И. Романовского, в сентябре 1865 г. в Ташкенте побывал оренбургский генерал-губернатор Н. А. Крыжановский. Местным аксакалам он предложил создать независимое ташкентское ханство (в то время руководство империи еще не считало необходимым присоединить город к российским владениям, хотя он был уже в руках российских военных), но жители в ответ подали ему прошение (адрес) с просьбой оставить все как есть, то есть российскую юрисдикцию и сложившийся административный порядок, включая и начальствование Черняева ¹⁵ .

Согласно штату, численность туркестанской администрации была небольшой ¹⁶ . Однако главным достоинством подобного управления была даже не сама малочисленность аппарата, а его качественный состав. Многие чиновники (например, А. К. Абрамов, Ю. Д. Южаков, А. Д. Гребенкин) длительное время прослужили в крае, знали местные языки и обычаи. Также и первый военный губернатор области, Черняев ¹⁷ , изучал историю и географию Средней Азии, с уважением относился к традициям здешних народов и всячески подчеркивал это. Но не брезговал, как другие русские, мыться в среднеазиатских банях, есть конскую колбасу и пить кумыс. Адъютант Черняева во время движения генерала по городу разбрасывал, по восточному обычаю, милостыню. Так же, как у ханов, походная юрта генерала была сшита из белого войлока ¹⁸ .

Подобный стиль управления объяснялся не только политическими задачами русской власти в регионе. Черняев был противником унификации административного устройства. По его мнению, "требовать, чтобы киргизы и сарты Туркестана управлялись одинаково с подмосковными жителями, - значит насиловать природу вещей" ¹⁹ . Повторно возглавив Туркестанский край в 1882 г., он стремился решать многие вопросы с помощью привлечения знаний и опыта коренного населения. Его адъютант, С. А. Вронский, писал, что генерал с момента приезда в Туркестан "стал излишне возиться с сартами и киргизами" и "старался дать почувствовать, что и он, и все русские - для сартов, а не наоборот". По свидетельству Вронского, подобная позиция вызывала "озлобление" русского общества в Ташкенте ²⁰ . Действия Черняева стали подвергаться обструкции, искаженные сведения о его деятельности поступали в Петербург, ускорив его отставку с поста генерал-губернатора в 1884 году.

стр. 59

Тем не менее, благодаря проводимой органами военного управления в 1865- 1866 гг. политике преемственности власти, удалось в короткий срок не только "умиротворить" столь цивилизационно отличный от России регион, но и привлечь на сторону российской администрации широкие слои населения.

Почему же в 1867 г. правительство России приняло решение коренным образом видоизменить административную систему Туркестана, не проверив основательно эффективность Временного положения 1865 года? Не касаясь здесь достаточно известных и не вызывающих сомнения причин (значительное приращение территории империи в Средней Азии, невозможность оперативного управления Туркестаном из Оренбурга, военно-политическое положение в регионе и т. д.), остановимся на главных обстоятельствах, определивших характер всей последующей административной политики России в этом крае.

Указ 1867 г. об образовании Туркестанского генерал-губернаторства на новых политико-правовых основаниях обусловливался доктринальными установками центральной власти, стержнем которых являлось мнение о необходимости унифицировать весь административный "строй" государства. По мнению приверженцев единого административного устройства, исторический опыт управления азиатскими окраинами как будто подтверждал эту истину. Управление казахским населением Западной Сибири и Оренбуржья, несмотря на его этнокультурную однородность, основывалось на разных нормативных актах, принятых в 1822 и 1824гг., соответственно, что вызывало недовольство, затрудняло интеграцию этих районов с остальными частями империи. Поэтому еще на стадии создания Туркестанской области правительство поставило перед министерствами внутренних дел и Военным совместную задачу - изучить возможность введения "одинакового образа управления" на азиатских окраинах ²¹ .

В сознании главнейших государственных деятелей конца 60-х годов XIX в., Александра II, А. М. Горчакова, Д. А. Милютина, П. А. Валуева, господствовали европоцентризм, либерально-западное мировосприятие. В частности, у военно-политического руководства в целом превалировало убеждение о превосходстве европейского (русского) общественного устройства над азиатским, в соответствии с чем традиционные учреждения народов Средней Азии признавались "отсталыми" ²² . Подобное воззрение к тому же дополнялось опытом (преимущественно негативным) взаимодействия русской власти с традиционными исламскими институтами на Кавказе, что еще более усиливало неприязнь правящих кругов России к этим учреждениям. Такой взгляд, без учета своеобразия Туркестана и его отличия от Кавказа, при всем их видимом "исламском" сходстве, автоматически переносился на Среднюю Азию и влиял на политику России в этом регионе. К примеру, в феврале 1865 г. Черняеву были переданы пожелания военного министра, сводившиеся к необходимости ограничить в Туркестане полномочия шариатских судов - из-за того, что, как считал Милютин, "наше продолжительное пребывание на Кавказе выяснило уже, что влияние мусульманского духовенства на народ прямо противоположно нашим интересам" ²³ .

Столь спешная замена административной системы 1865 года объясняется неприятием со стороны Милютина, Горчакова, да и Александра П всей военно- политической деятельности Черняева в 1864-1866 годах. Распространению такого мнения о талантливом военачальнике и администраторе помог оренбургский генерал-губернатор Крыжановский, непосредственный начальник Черняева. Он постоянно осведомлял центральную власть о неудовлетворительном состоянии туркестанской администрации, войск, о "самовольстве" военного губернатора Туркестана (в чем сам как генерал- губернатор края был виноват не в меньшей степени). Показательна в этом отношении история с посольством в Бухару, отправленным Черняевым из Ташкента по непосредственному приказанию Крыжановского. По прибытии в столицу эмирата русская миссия была арестована и семь месяцев оставалась в плену под угрозой смерти. Ответственность за столь неудач-

стр. 60

ные дипломатические действия целиком была возложена на военного губернатора Туркестанской области.

Что же касается несанкционированного захвата Черняевым Ташкента в июне 1865г., то участь этого города, очевидно, предопределил весь ход и характер русско-среднеазиатских отношений в XIX столетии. Кроме того, официально выступая за прекращение завоеваний, военно-политические верхи в 1864-1866 гг. на деле не противодействовали приобретению новых территорий в Средней Азии. Александр II выразил Черняеву свое неудовольствие по поводу первой попытки штурма Ташкента в октябре 1864 г. (тогда дело свелось практически к разведке боем), но уже в феврале 1865 г. Милютин телеграфировал командующему войсками Оренбургского военного округа: "На вопрос Черняева о Ташкенте, передайте ему следующее Высочайшее повеление. Пока не получит достаточных подкреплений, ничего не предпринимать, но поддерживать сношения с жителями Ташкента и не лишать их надежды на помощь в свое время" ²⁴ . После такой вполне определенной инструкции из Петербурга Черняев принял окончательное решение о штурме города.

Честолюбие, желание отличиться, получить повышение по службе на среднеазиатском фронте, владело в те годы не только Черняевым. Лавры покорителя Азии не давали покоя многим военачальникам. Не зря один из участников действий в Средней Азии (в последующем один из крупнейших ее исследователей), генерал-лейтенант М. А. Терентьев, оценивая в те годы психологическое состояние командного состава туркестанских войск, писал: "В войсках наших свирепствовала лихорадка завоеваний" ²⁵ .

Новое административное устройство разрабатывалось в канцеляриях военного губернатора Туркестанской области, Оренбургского генерал-губернатора, но в основу лег проект, созданный комиссией, которая получила в литературе наименование "Степная". Комиссия создавалась в мае 1865г. в соответствии с постановлением Особого комитета ²⁶ от 25 января. В порядке подготовки к образованию Туркестанской области в составе Оренбургского генерал-губернаторства, министерствам внутренних дел и Военному было поручено изучить способы управления кочевым ("степным") населением Оренбуржья и Сибири и по возможности привести их к единообразию ²⁷ . Степная комиссия оказала существенное влияние на всю внутреннюю политику России в Средней Азии, так как вплоть до Февральской революции управление Туркестаном строилось на началах, разработанных этой комиссией.

Свою деятельность комиссия начала в Западной Сибири с середины 1865 года. Работа в этом крае продолжалась почти год, в июне- июле 1866 г. была перенесена в "область Оренбургских киргизов" (казахов), а в августе - в Туркестанскую область и длилась там около двух месяцев. Таким образом, большую часть времени члены комиссии находились в Западной Сибири, именно здесь, по-видимому, разработав основную часть будущего проекта административного устройства Азиатской части России. Во время объезда Оренбуржья члены комиссии распространяли среди коренного населения уже заготовленные вопросники. Каждая анкета представляла собой "поверхностно изложенный взгляд самой комиссии", служивший для анкетируемых лиц "указанием, что главным образом ей [комиссии] нужно"; вопросы, как правило, заканчивались обещаниями доложить высшему начальству о содействии адресата работе комиссии.

Так же комиссия действовала и в оседлых местностях Средней Азии, несмотря на то, что в Туркестане "нашла совершенно иные условия, чем в степной стране" ²⁸ . Иначе говоря, для всех обследованных районов (Западная Сибирь, Казахстан и Средняя Азия) комиссия предложила единообразный вариант административного устройства, основанный на изучении особенностей жизнедеятельности главным образом кочевого социума.

Разрабатывая новое Положение, члены Степной комиссии подвергли критике деятельность администрации Туркестанской области. Они пришли к выводу, что прежняя роль российского управления в Средней Азии, как "наблюдающей власти", "решительно не может быть терпима" из-за необходимости "прочного закрепления края навсегда за Россией" ²⁹ . Для этого

стр. 61

авторы проекта предлагали изменить структуру и функции военно- административной власти в регионе.

Предложения Степной комиссии, а также материалы исследований других лиц ³⁰ были обсуждены на расширенных заседаниях Особого комитета. Комитет принял решение учредить Туркестанское генерал-губернаторство с центром в Ташкенте, несмотря на несогласие Крыжановского, который выступал за сохранение края в подчинении Оренбургу ³¹ . Принятое членами комитета решение позволяло более оперативно управлять краем и проводить курс на "органическое включение" его в имперскую систему.

Учитывая пограничное положение Туркестана, отсутствие стабильных дипломатических отношений с сопредельными странами региона и необходимость обеспечить внутреннюю и внешнюю безопасность, комитет считал целесообразным вверить управление краем Военному министерству. Соответствующим начальникам во всех трех инстанциях административной пирамиды (уезд - область - край) были бы подчинены и войска, расположенные на подведомственной им территории.

На основе этого в июне 1867г. был подготовлен окончательный вариант "Положения об управлении в Семиреченской и Сыр-Дарьинской областях Туркестанского генерал-губернаторства", в котором учитывался как отечественный опыт управления коренным населением Крыма, Сибири, Казахстана и Кавказа, так и опыт колониального управления Великобритании и Франции. В июле 1867г. вышел царский указ об образовании Туркестанского генерал-губернаторства ³² .

Генерал-губернаторство подразделялось на две области: Сыр-Дарьинскую и Семиреченскую. Главный начальник края, генерал-губернатор, управлял областью через свою канцелярию, а военные губернаторы областей - через правления, которые совмещали административно-хозяйственные и судебные функции. Области делились на уезды с соответствующими начальниками во главе. Они руководили деятельностью так называемой "туземной администрации" - аульными и волостными управлениями, аксакалами, которые избирались в ходе двухступенчатых выборов. У кочевников в каждом ауле хозяева 10 кибиток выдвигали одного выборщика;

собрание всех выборщиков избирало аульного управителя. Волостной управитель избирался собранием выборщиков (по одному от каждых 50 кибиток). Так же проводились выборы в оседлых местностях края, где избирали аксакалов. Введены были также выборы судей - казиев и биев, согласно количеству судебных участков. Но параллельно вводились русские суды - как для надзора за российской администрацией, так и для отправления правосудия между пришлыми и коренными жителями края ³³ .

Формирование низовой администрации и судебной власти путем регулярных выборов было совершенно новым явлением для коренного населения Туркестанского края. Нельзя утверждать, что при прежних порядках у среднеазиатских народов совершенно отсутствовали демократические процедуры, однако они носили формальный характер и, как правило, вопрос об избрании на ту или иную должность определенных лиц решался в зависимости от воли хана, бека (хакима). При этом никаких ограничительных сроков для занявших должность, естественно, не существовало. Русская власть ввела процедуру избрания и, что самое главное, установила периодичность (каждые три года). Тем самым надеялись избежать злоупотреблений властью, а также приблизить административное устройство Туркестанского края к уже действующим структурам власти в империи.

Современники, а также отечественные и зарубежные исследователи по-разному оценивали новую систему управления краем. Одни (например, Терентьев, К. П. Кауфман) считали Положение "учредительным и организующим", другие (Черняев и А. П. Хорошхин) "неприменимым к делу" ³⁴ . 3. Д. Кастельская находила, что созданная на этой основе российская система управления краем в "основном" не затронула старые мусульманские институты; Р. Пирс подчеркивал в целом ее эффективность ³⁵ .

Думается, что Положение, разработанное членами Степной комиссии, заложило основы непродуктивной административной системы, так как

стр. 62

в нем не предусматривалось эволюционного преобразования структур прежней власти (ханской) в общероссийскую, как это происходило, например, в Западной Сибири. "Степное управление", введенное там в 1822г. по инициативе М. М. Сперанского, содержало возможность постепенного видоизменения общественных структур, при котором долгое время сохранялась власть родовых вождей, нерасчлененность административных и судебных функций, а прерогатива российского чиновничества в местных делах была сведена к минимуму ³⁶ . Административные переустройства конца 60-х годов XIX в. прошли в этом регионе организованно и спокойно: "переходный период" позволил коренному населению привыкнуть к русской власти.

Ничего подобного не было сделано при разработке туркестанского Положения; сложившийся за тысячелетия уклад жизни, отношений между населением и властью в регионе был проигнорирован. В районах проживания кочевого населения в ходе выборов многие родовые начальники не были избраны на административные посты. Правительством России им были назначены пенсии, однако подобная мера не предотвратила массового роста недовольства. При этом на деле власть в степи по-прежнему принадлежала родоправителям, а не избранным при помощи русской администрации аульным и волостным управителям. Кроме того, установленные границы волостей не совпадали с границами проживания того или иного рода, что вызывало межплеменную борьбу за пастбища, места кочевок, зимовок и т. д. Значительные издержки Положения 1867 г. ощущались и в оседлых районах Средней Азии.

Народы центральноазиатского региона по-разному выражали свое недовольство административной реформой. Если в Турестанском крае население ответило на введение в действие нового Положения в основном пассивным сопротивлением (отказ жителей Ташкента и его окрестностей о сотрудничества с организационными комиссиями, сокрытие членов семей, имущества от переписи и т. д), а также откочевкой некоторой части кочевников в пределы соседних государств, то в Оренбуржье в 1868 г. большая часть кочевников подняла вооруженный бунт, подавление которого потребовало привлечения регулярных частей Оренбургского и Кавказского военных округов ³⁷ .

Тем не менее принципиального вывода о несоответствии вводимой административной системы укладу жизни среднеазиатских народов в Петербурге не сделали. Насаждение российского типа административной власти на территории края требовало соответствующих исполнителей, и не случайно первым туркестанским генерал-губернатором оказался К. П. фон Кауфман. Можно согласиться с мнением Н. А. Абдурахимовой, что Кауфман попал в Туркестан благодаря любимцу царя, шефу жандармов, графу П. А. Шувалову ³⁸ , но нельзя не принимать во внимание близость политических взглядов Милютина и Кауфмана, долгое время трудившихся вместе в центральных органах Военного министерства. Их взгляды в наибольшей степени совпадали по вопросам внутренней политики на окраинах империи; оба сановника были сторонниками унификации административного строя государства. Кауфман, которого в обществе называли "купцом из милютинских лавок", не без участия Милютина в 1865г. получил назначение генерал- губернатором Северо-Западного края, но вскоре его пришлось удалить оттуда за чрезмерно ревностные русификаторские меры ³⁹ .

Вместе с тем анализ деятельности Кауфмана в Средней Азии показывает, что он уже вскоре после прибытия в Туркестан понял, что добиться в короткий срок "слияния" этой окраины с Россией невозможно. Поэтому он выбрал дорогостоящий, но, по его мнению, единственно возможный вариант: опираться не на сложившиеся у народов Средней Азии институты власти, а на специально создаваемый особый аппарат. Тип подобной системы управления, к которому в начале XX в. стремился также туркестанский генерал-губернатор А. В. Самсонов, по своей сути соответствовал наместничеству с его широкими полномочиями и известной автономностью по отношению к центральным правительственным органам.

стр. 63

Для установления подобного типа власти в Туркестанском крае имелись определенные условия. Комитет министров наделил Кауфмана правом "применяясь к указанным в проекте положения основаниям, принимать все те меры, которые признает он полезными и неотложно-необходимыми для устройства края", но, однако, с тем условием, чтобы через три года туркестанское начальство представило высшим органам власти для окончательного утверждения новый вариант Положения ⁴⁰ .

Однако ни один из разработанных в дальнейшем администрацией Кауфмана проектов Положения так и не был одобрен. Главное, что не устраивало центральные власти, -это проведенное во всех представленных документах значительное, по сравнению с Положением 1867 г., расширение прав и полномочий генерал-губернатора, краевой администрации. Например, согласно проекту 1871 г. при генерал-губернаторе следовало учредить Совет главного управления - орган, аналогичный созданному англичанами в Британской Индии, с распорядительными, законодательными и судебными функциями. В проекте 1873г. предлагалось закрепить за главным начальником края право вести дипломатические переговоры с правителями соседних государств (к слову сказать, это право Кауфман получил от Александра II еще при назначении на должность). Согласно же проекту начала 80-х гг., генерал-губернатору разрешалось, при необходимости, напрямую обращаться для разрешения каких- либо вопросов к тому или иному министру минуя военного министра. Во всех проектах красной нитью проходило требование подчинить местные органы того или иного ведомства в крае власти генерал-губернатора ⁴¹ .

Несмотря на отсутствие утвержденного нового Положения, учитывая цивилизационное своеобразие региона, отдаленность Туркестанского края от России, иную конфессиональную среду и т. д., Кауфман, не ожидая реакции вышестоящих органов на разрабатываемые его администрацией нормативные акты, самостоятельно принимал решения, не входившие в сферу его компетенции. Иногда, как писал Н, Остроумов, он "даже предупреждал своими распоряжениями высшую правительственную власть, которой оставалось только соглашаться с его распоряжениями и утверждать их в законодательном порядке" ⁴² . На вновь присоединенных территориях главный начальник края не стал вводить "правила 1867г.", как утверждает Киняпина ⁴³ . Своим распоряжением он утвердил разработанные туркестанской администрацией временные правила управления Зеравшанским округом в 1868 г., особое временное положение по управлению Аму-Дарьинским отделом в 1873г., а в образованной в 1876г. Ферганской области генерал-губернаторства организовал административное управление на основе неутвержденного проекта Положения 1873 года. В целом, при Кауфмане в генерал-губернаторстве действовало четыре не санкционированных высшей властью нормативных акта, касающихся административного управления в различных местностях края. Парадокс заключается в том, что Кауфман, система управления которого с юридической точки зрения оставалась незаконной, не без оснований считается одним из лучших администраторов в истории не только Туркестана, но и всей Российской империи.

Разногласия 70-х годов между центральными органами и туркестанской администрацией отразились на процессе становления определенного типа власти в Закаспии (Туркмении). В 1873г. все земли "в пределах от Мертвого Култука на юг до реки Атрек и от восточного берега Каспийского моря до западной границы Хивинского ханства" были объединены в Закаспийский военный отдел, подчиненный главнокомандующему Кавказской армией как в военном, так и в административном отношении ⁴⁴ . В 1874г. было утверждено Временное положение о военном управлении в Закаспийском крае. Принципиальное отличие системы управления, создававшейся в Закаспийском военном отделе, от туркестанского административного устройства заключалось в ином отношении русской власти к традиционным порядкам. В Закаспийском крае стремились не ломать, а использовать в своей деятельности вековые обычаи туркмен. В отличие от

стр. 64

Туркестана, в Закаспийском крае кочевников распределяли по волостям и аулам в соответствии с порядком кочевания и родовым делением ⁴⁵ . Формирование местной ("туземной") администрации шло не через выборы, а путем назначения старшин и др. предводителей туркменских племен на соответствующие должности, а "народный суд" (суд по обычаю) был поставлен под непосредственное руководство и надзор русской администрации. Подобная политика удовлетворяла население и в определенной степени способствовала включению всей остальной территории Туркмении в состав России.

В дальнейшем позиция закаспийского начальства не изменилась. В мае 1881 г. была образована Закаспийская область, начальник которой подчинялся кавказскому наместнику. Однако в 1890 г. было принято решение о переподчинении области напрямую военному министру. Это дало возможность ее начальнику проводить более самостоятельную административную политику. Военная администрация области не стала торопиться с введением общеимперских учреждений и поставила под свой контроль деятельность в крае всех министерств и ведомств. В областном штабе, по аналогии с Кавказским наместничеством, было создано отделение, занимавшееся гражданскими делами, которое укомплектовывалось как штатскими, так и военными чинами. Штат уездных управлений был организован по подобию туркестанского, но в них были широко представлены не только русскоязычные, но и коренные жители края ⁴⁶ .

В целом, подобный тип власти - симбиоз местных и общеимперских органов - можно условно отнести к ханскому, тем более что патриархальность административных порядков в Закаспийской области их зависимость от местных условий подчеркивали и представители высшей государственной власти. К примеру, сенатор граф К. К. Пален заявлял, что в Закаспийской области "и уездные начальники и участковые пристава - это те же беки", а в Военном министерстве преобладало мнение, что область, особенно в период начальствования там А. Н. Куропаткина, была не чем иным как "ханством" ⁴⁷ .

Если права и полномочия российской администрации в Закаспии непрерывно возрастали, но в Туркестанском крае в середине 80-х годов XIX в. прерогативы региональной, прежде всего краевой власти были существенно ограничены. С утверждением в законодательном порядке в 1886 г. Положения об управлении Туркестанского края, вне контроля генерал-губернатора оказались судебные учреждения, контрольная и казенная палаты, различные управления, ведавшие акцизом, таможенным делом, пограничной стражей, почтой и телеграфом, железнодорожными сообщениями, политическим агентством в Бухаре, а также учреждения МВД в Кульдже и Кашгаре, сопредельных городах Индии и Персии. Даже формально подчиненные генерал-губернатору учреждения - ведомство земледелия и государственных имуществ, заведование переселенческими районами, главный инспектор училищ, Туркестанское районное охранное отделение и др. - могли вступать в непосредственное отношение с департаментами и получать директивы из Петербурга, минуя генерал-губернатора ⁴⁸ .

О том, насколько соответствовало Положение 1886г. особенностям среднеазиатского региона, способствовало ли оно реальной (органичной), а не формальной интеграции с Россией, свидетельствуют следующие факты. Служивший в 1870-1906гг. в администрации края Г. П. Федоров считал, что при введении в действие этого документа оно "при первом же применении на практике оказалось никуда не годным". Многие местные особенности не были в нем учтены, поэтому сразу же начались издание разъяснительных циркуляров, обращения в Петербург с представлениями об отмене, дополнении или изменении отдельных статей. В итоге главный закон для Туркестана превратился "в какое-то одеяло из лоскутков" ^49. Ряд представителей военной администрации Туркестана, ознакомившись с документом и находя его оторванным от реальной жизни, решил уйти с занимаемых постов (в числе таких лиц был, например, военный губернатор Ферганской области Н. А. Иванов, будущий генерал-губернатор и один из немногих

стр. 65

начальников края, знавших языки, обычаи и традиции местных жителей). Несоответствие нового нормативного акта строю общественной жизни Средней Азии было очевидно ⁵⁰ .

После принятия Положения 1886 г. авторитет власти у населения резко упал, причем многие современники связывали это явление именно с принятием вышеупомянутого документа. "Демократические" выборы низовой администрации уже вскоре стали фикцией; на выборах путем различных махинаций, массового подкупа избирателей и русских чиновников побеждали в основном богатые "туземцы", из-за чего честные и порядочные представители коренного населения не принимали в них участия. Победивший на выборах считал своим долгом за время пребывания у власти возместить себе расходы по избирательной кампании; подобная "компенсация" ложилась тяжелым бременем на плечи простого люда. Еще сложнее обстояло дело с выбором судей (казиев и биев). В среднеазиатских ханствах для занятия должности судьи, казия, необходимо было сдать соответствующий экзамен мусульманским законоведам. При этом за разъяснением правовых вопросов жители имели право обращаться к любому казию, получившему ярлык (патент) на судебную деятельность, так как ханские власти не ограничивали количество судей. Естественно, что чаще обращались к тем судьям, которым доверяли, к тем, кто был известен своей неподкупностью, справедливостью, грамотностью. Однако еще в 1867г. русские власти, оставив в неприкосновенности казийские (шариатские) и бийские (суды кочевников по обычаю) суды, упорядочили их деятельность путем деления всей территории Туркестанского края на судебные участки, в каждом из которых населением избирался один судья. В результате жителей лишили не формальной, а реальной возможности избирать достойных. К тому же выдвигать свою кандидатуру на должность казия было разрешено лицам, не имевшим мусульманского образования, что еще более дискредитировало судебные органы в глазах населения.

Подобные явления замечались уже вскоре после принятия Положения 1867 г., но при Кауфмане, который в своей работе в полной мере использовал "административный ресурс", понятный жителям края (на Востоке вообще крайне усточива мысль о сильной, нераздельной и единой власти), они не были выражены так резко, как после 1886 года. Для коренного населения децентрализация русской власти (отделение суда от администрации и существенное ограничение полномочий последней), "грязные" технологии, применявшиеся при организации выборов, были неприемлемы. К тому же в обществе нарастала тенденция ослабления нравственности, выражавшаяся в увеличении преступности, пьянства и др. проступков, но эти явления не встречали достойного ответа ни со стороны администрации, ни со стороны судебных органов, что раздражало мусульманское население. Коренные жители связывали подобное положение дел с русской властью, русскими людьми вообще; распространились случаи забрасывания русских чиновников камнями, грязью, открытого сквернословия в их адрес, чего раньше никогда не было ⁵¹ .

Местная русская интеллигенция в большинстве также считала неудачной реформу 1886 года. Известный востоковед А. А. Семенов полагал, что при разработке Положения "поторопились подвести под общеимперские нормы все управление краем, представляющее массу особенностей по этнографическим, географическим, экономическим, бытовым и политическим условиям" ⁵² . Опасность безудержной унификации административного и судебного устройства под лозунгами "демократичности", "цивилизованнсти" и т. д., уловили и некоторые высшие сановники империи. Министр финансов С. Ю. Витте утверждал, что в Туркестанском крае "переход к совершенному объединению всего строя управления с остальными местностями России ...надлежало производить с особой осторожностью" ⁵³ .

Однако голос общественности, ученых-специалистов не был принят во внимание. В 80-х годах XIX в. курс на унификацию общественного устройства империи получил развитие. Наряду с Туркестаном, существенному ограничению полномочий подверглась Кавказская администрация (ликви-

стр. 66

дировано наместничество); началось приближение к общеимперскому административного строя также и кочевых народов Сибири. В совокупности это не укрепляло вертикаль власти, а в результате по Туркестанскому генерал- губернаторству в 90-х годах XIX в. прокатилась волна национальных выступлений, самым значительным из которых было Андижанское восстание 1898 года.

Взяться за исправление подобного положения имперская власть решилась только накануне и в ходе первой мировой войны. На Кавказе наместничество было восстановлено в 1915 г., в Туркестане общественное движение за создание административной системы, приемлемой по местным условиям, проявилось за несколько лет до начала войны, причем большую роль в этом отношении сыграл назначенный в 1909 г. генерал-губернатор Самсонов. Он настаивал на повышении административного статуса края в составе империи, на увеличении "ничтожных штатов, созданных четверть века тому назад", а также на всестороннем и комплексном изучении региона ⁵⁴ . Не дожидаясь решений правительства, туркестанский начальник развернул в каре широкую исследовательскую работу, привлекая к ней всех известных специалистов по Средней Азии, наметил ряд мер административного и судебного характера. В целом, Самсонов в своих устремлениях шел по пути Кауфмана, выступая за централизм в управлении краем, а также расширение прав и полномочий туркестанской администрации.

Тем не менее, очередной этап пересмотра Положения (инициированный Самсоновым, а также сенатором графом Паленом, производившим в 1908- 1909гг. ревизию Туркестанского края) так и не был завершен- главным образом в силу обстоятельств военного времени. Однако учреждение наместничества, о чем ходатайствовали и Самсонов и Пален, вряд ли входило в планы правительства. Еще на стадии обсуждения принципиальных положений будущего нового нормативного акта по управлению краем, междуведомственное совещание, образованное в 1911 г. под председательством государственного контролера П. А. Харитонова, высказалось категорически против расширения прав и полномочий администрации генерал-губернатора. Совещание мотивировало свое решение тем, что такое расширение "повело бы к обособлению края от остальной империи" ⁵⁵ . Тем самым, вновь предлагалось совершенствовать административное управление на основе имевшегося общеимперского типа власти, недостатки которого были очевидны.

Таким образом, в процессе создания и совершенствования правовых основ функционирования военно-административной системы в Туркестанском крае наблюдалось три типа управления.

Один из них представлял собой систему, в которой российская военная администрация выполняла функции прежнего (ханского) управления. Эта система была основана на симбиозе типично российского и местного "туземного" аппарата власти. При этом офицеры и гражданские чиновники по существу исполняли обязанности ханов и беков, не вмешиваясь в течение общественной жизни региона. Система функционировала в Туркестанской области в 1865-1866гг., в Закаспийском крае, а также в ряде других местностей региона в начальный период присоединения Средней Азии. Использование ее способствовало популяризации российской власти, не требовало значительных финансовых затрат, но возможности использования ее для модернизации края были ограничены.

Другая система была построена на манер Кавказского наместничества и британского управления в Индии; ее отличали особый правовой статус генерал- губернаторства, широкие права и полномочия администрации края. Инициаторами внедрения подобной системы в Туркестанском крае были сенатор Пален, генерал Самсонов. Наиболее близко к реализации подобного типа власти подошел генерал-губернатор Кауфман. Функционирование его позволило существенно "подтянуть" экономическое развитие края, "выровнять" социально-правовой статус народностей региона, а также поднять материальное благосостояние, имущественное и общественное положение

стр. 67

жителей Средней Азии. Подобный тип управления позволял с течением времени интегрировать туркестанские структуры власти по общероссийскому аналогу, однако требовал существенных финансовых, материальных и "кадровых" затрат со стороны российского государства.

Система, главным образом положенная в основу управления краем, предусматривала создание на территории Туркестана "русских" органов власти, местных учреждений министерств и ведомств, ускоренное включение административного аппарата Туркестанского края в общеимперские структуры единого образца. Последователями такой системы являлись генералы Милютин, Розенбах, тайный советник Гире и др. Главными недостатками этой системы являлись децентрализация и отсутствие системности управления краем, ее слабая видоизменяемость и низкая эффективность, что было следствием оторванности данного типа управления от прежнего государственного устройства "туземных" народов.

Примечания

1. Автор считает термин "присоединение" наиболее удачным и достаточно широким понятием, отражающим как мирный, так и военный характер территориального расширения границ империи в регионе. По этому поводу см.: КИНЯПИНА Н. С. Средняя Азия в планах и действиях России в 60-80-е годы XIX века. В кн. Россия и страны Ближнего Зарубежья: история и современность. М. 1995, с. 139.

2. Под термином "Средняя Азия" в статье понимается географическая область, в пределах которой расположены государства Узбекистан, Таджикистан, Туркменистан, Киргизстан и южная часть Казахстана. Термины "Туркестанский край", "Туркестанское генерал-губернаторство", "Туркестан" использовались в официальных документах для обозначения российских владений в Средней Азии. До начала XX в. в это понятие не входила часть современной территории Туркмении, обозначавшаяся как "Закаспийский край", "Закаспийская область".

3. РОМАНОВСКИЙ Д. И. Заметки по среднеазиатскому вопросу. СПб. 1868; КОСТЕН-КОЛ.Ф. Средняя Азия и водворение в ней русской гражданственности. СПб. 1871;

ТЕРЕНТЬЕВ М. А. История завоевания Средней Азии. В 3-х тт. СПб. 1903- 1906; и др.

4. ПОКРОВСКИЙ М. Н. Дипломатия и войны царской России в XIX столетии. М. 1923;

ГАЛУЗО П. Г. Туркестан - колония. М. 1929.

5. См. например: АБДУРАХИМОВА Н. А. Колониальная система власти в Туркестане (вторая пол. XIX- начало XX в.). Автореф. докт. дис. Ташкент. 1994; БАРТОЛЬДВ.В. История культурной жизни Туркестана. Л. 1927.

6. ХАЛФИН Н. А. Политика России в Средней Азии. М. 1960; его же: Присоединение Средней Азии к России. М. 1965; АБДУРАХИМОВА Н. А. Из истории государственных учреждений дореволюционного Туркестана. В кн. Сб. научных трудов Ташкентского университета, 1976, вып. 517; ее же: Из истории туркестанского чиновничества второй половины XIX - начала XX в. В кн. Вопросы социально-экономической истории дореволюционного Туркестана. Ташкент. 1985; ее же: Высший бюрократический орган царизма в Туркестане (о деятельности канцелярии генерал-губернатора).- Общественные науки в Узбекистане, 1988, N 11.

7. САДЫКОВ X. Политико-административное устройство Туркестанского генерал-губернаторства (1867-1917). Канд. дис. Ташкент. 1973; КИНЯПИНА Н. С. Административная политика царизма на Кавказе и в Средней Азии в XIX веке.- Вопросы истории, 1983, N 4; ВАСИЛЬЕВ Д. В. Организация и функционирование главного управления в Туркестанском генерал- губернаторстве (1865-1884гг.)- Вестник МГУ, Сер. 8, История, 1999, N 3.

8. БЛИЕВ М. М., ДЕГОЕВ В. В., КИНЯПИНА Н. С. Современная буржуазная историография политики России на Кавказе и в Средней Азии в XIX веке.- Вопросы истории, 1988, N 4.

9. Там же, с. 43^44, 48, 51-52.

10. ИВАНОВ П. П. Очерки по истории Средней Азии. М. 1958, с. 117-213; История народов Узбекистана. Т. 2. Ташкент. 1947, с. 151-162; и др.

11. СЕРЕБРЕННИКОВ А. Г. Туркестанский край. Т. 17. Ташкент. 1914, с. 60; СЕВЕРЦОВ Н. А. Путешествия по Туркестанскому краю. М. 1947, с. 77-78.

стр. 68

12. Государственный исторический музей, отдел письменных источников (ГИМ ОПИ), ф. 208, on. 1,д.7, л. 23-40.

13. Полное собрание законов Российской империи. Собрание 2-е (ПСЗРИ-2). Т. 40. СПб. 1867, отд. 1,с.880-881.

14. СЕРЕБРЕННИКОВА. Г. Ук. соч. Т. 20, с. 92.

15. РОМАНОВСКИЙ Д. И. Ук. соч. Прил. N 24, с. 177-179.

16. Весь временный штат военно-народного управления Туркестанской области состоял из 63 человек; из них чиновников (военных и гражданских) - 14, остальные - писаря, переводчики, рассыльные (ПСЗРИ-2. Т. 40. СПб. 1867, отд. 2, с. 298).

17. Черняев Михаил Григорьевич (1827-1898), генерал-лейтенант. Окончил Академию Генерального штаба, участвовал в Крымской войне, боевых действиях на Кавказе, служил в Оренбургском военном округе. В 1865-1866гг. военный губернатор Туркестанской области, в 1882-1884 гг.- Туркестанский генерал-губернатор. В 1876 г. вопреки запрещению Александра II участвовал на стороне сербов и черногорцев в войне против Турции, командовал отдельной армией. В 1873-1878гг. (с перерывом) издавал в Петербурге газету "Русский мир". В 1884г. назначен членом Военного совета, с 1886 г. в отставке.

18. БАРТОЛЬДВ. В. Ук. соч. с. 177; ПАШИНОП. И. Туркестанский край в 1866 году. СПб. 1868, с. 100.

19. Русский мир, ЗО.Ц11.П.).1875.

20. ГИМ ОПИ, ф. 208, on. 1, д. 56, л. 40.

21. СЕРЕБРЕННИКОВА. Г. Ук. соч. Т. 19, с. 39-40.

22. Сами по себе подобные взгляды отражали реалии XIX в., однако осложняли отношения Востока и Запада и, что самое главное, особенно для России, мешали подлинно научному изучению цивилизационной самобытности среднеазиатских народов.

23. Цит. по: СЕРЕБРЕННИКОВ А. Г. Ук. соч. Т. 19, с. 90.

24. Там же, с. 49-50. Упомянутые жители - часть пророссийски настроенного населения Ташкента, главным образом купцы и торговцы, сочувствовавшие намерению Черняева присоединить город к российским владениям.

25. ТЕРЕНТЬЕВ М. А. Россия и Англия в Средней Азии. СПб. 1875, с. 226.

26. Особый комитет был учрежден при Николае I для обсуждения "азиатской" политики государства. На заседания, проходившие под председательством императора, кроме высших сановников, приглашались руководители местной власти (генерал-губернаторы, военные губернаторы и др.), а также известные специалисты по Востоку.

27. СЕРЕБРЕННИКОВА. Г. Ук. соч. Т. 19, с. 39-40. В "Степную" комиссию входили товарищ министра внутренних дел Ф. К. Гире (председатель), от Военного министерства - А. К. Гейне, А. П. Проценко, К. К. Гуковский, от МВД - Н. И. Галдинский.

28. Цит. по: ОСЕКОВ Б. К. Организация и деятельность Степной комиссии (1865-1868). Канд. дис. М. 1987, с. 108, 120-121.

29. ГЕЙНС А. К. Объяснительная записка к положению и штатам военно- народного управления Семиреченской и Сыр-Дарьинской областей. В кн.: Собрание литературных трудов А. К. Гейнса. Приложения ко 2-му т. СПб. 1898, с. 5, 12.

30. В 1866-1867гг. профессор Академии Генерального штаба генерал-майор А. И. Макшеев собирал статистические сведения о населении края (см.: МАКШЕЕВ А. И. Исторический обзор Туркестана и наступательного движения в него русских. СПб. 1890, с. 225).

31. ХАЛФИН Н. А. Ук. соч., с. 226.

32. Национальная политика в императорской России. Цивилизованные окраины. Сб. док. М.1997, с. 366-367.

33. Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ), ф. 730, on. 1, д. 1767, л. 1-40.

34. ТЕРЕНТЬЕВ М. А. Туркестан и туркестанцы. - Вестник Европы, 1875, N 9, с. 85; Проект Всеподданнейшего отчета К. П. фон Кауфмана!. 7 ноября 1867- 25 марта 1881. СПб. 1885, с. 44; Русский мир, 30.1.1875; ХОРОШХИН А. П. Сборник статей, касающихся до Туркестанского края. СПб. 1876, с. 76.

35. КАСТЕЛЬСКАЯ 3. Д. Из истории Туркестанского края. М. 1980, с. 34; PIERCE R. Russian Central Asia 1867-1913. Berkeley - Los Angeles. 1960, p. 91.

36. КОНЕВ А. Ю. Коренные народы северо-западной Сибири в административной системе Российской империи (XVIII - начало XX в.). М. 1995, с. 80-127.

37. ПЕТРОВСКИЙ А. Г. Генерал-адъютант К. П. Кауфман 1-й как устроитель Туркестанского края. Ташкент. 1913, с. 30-32; Всеподданнейший отчет о действиях Военного министерства за 1869 г. СПб. 1871, с. 9; то же за 1870 г. СПб. 1872, с. 114.

38. АБДУРАХИМОВА Н. А. Из истории туркестанского чиновничества второй половины

стр. 69

XIX - начала XX в. В кн.: Вопросы социально-экономической истории дореволюционного Туркестана. Ташкент. 1985, с. 36-37.

39. Беседуя с Кауфманом, министр внутренних дел Валуев саркастически заметил, что "в Гродно со временем будет Тамбов, а в Вильно - Переяславская пустынь", на что Кауфман, не замечая его иронии, уверенно ответил: "И будет" (Дневник П. А. Валуева, министра внутренних дел. Т. 2. М. 1961, с. 110).

40. Пояснительная записка к проекту положения об управлении в областях Туркестанского генерал-губернаторства. СПб. 1874, с. 2.

41. ГАРФ, ф. 730, on. 1, д. 1758, л. 18; Объяснительная записка к проекту положения об управлении Туркестанским краем. Б. м. [1884г.], с. 4-5.

42. ОСТРОУМОВ Н. Константин Петрович фон Кауфман, устроитель Туркестанского края. Ташкент. 1899, с. 102.

43. КИНЯПИНА Н. С. Административная политика царизма, с. 45.

44. Российский государственный военно-исторический архив (РГВИА), ф. 483, on. 1, д. 115, л.133.

45. Россия и Туркмения в XIX веке. Сб. док. Ашхабад. 1946, с. 94.

46. РГВИА, ф. 400, on. 1, д. 760, л. 124-127.

47. Всеподданнейшая записка, содержащая главнейшие выводы отчета о произведенной в 1908-1909 гг. по Высочайшему повелению, сенатором гофмейстером графом К. К. Паленом ревизии Туркестанского края. 4.2. СПб. 1910, с. 7; ПОЛИВАНОВ А. А. Из дневников и воспоминаний по должности военного министра и его помощника. М.1924, с.59.

48. АБДУРАХИМОВА Н. А. Из истории туркестанского чиновничества, с. 34; Положение об управлении Туркестанского края. СПб. 1886.

49. ФЕДОРОВ Г. П. Моя служба в Туркестанском крае.- Исторический вестник, 1913, т. 134, N 11,с.444-445.

50. Спустя несколько лет путешественник Е. Л. Марков записал слова одного русского жителя Ташкента: "Розенбах все это натворил, Европу хотел сразу насадить в нашей Киргизии" (МАРКОВ Е. Л. Россия в Средней Азии. Т. 1. СПб. 1901, с. 529). Н. О. Розенбах - генерал-губернатор Туркестана в 1884-1888 гг., при котором и вводилось положение 1886 года.

51. РГВИА, ф. 483, on. 1, д. 137, л. 26.

52. Цит. по: Кауфманский сборник. М. 1910, с. LXXV-LXXVI.

53. Российский государственный исторический архив (РГИА), ф. 565, on. 7, д. 29084, л. 93.

54. РГВИА, ф. 400, on. 1, д. 3959, л. 72-100.

55. Там же, л. 134.

Постоянный адрес данной публикации: