В Юго-Восточной и Восточной Азии (ЮВВА) после потрясений 1997-1998 гг. возобновился экономический рост. Этот некогда самый динамичный регион вроде бы вновь начинает выходить на прежние позиции. За последние годы он, наряду с США, даже выступал двигателем развития мировой экономики, хотя дефекты так называемой восточноазиатской модели, выявленные кризисом, далеки от преодоления. Может показаться, что нет большой необходимости будоражить прошлое и вновь возвращаться к причинам кризиса. Однако проблема эта продолжает оставаться дискуссионной. Она волнует не только теоретиков, но и практиков. Последних интересует не столько судьба отдельных стран, сколько глобальный резонанс от кризисов, подобных азиатскому. Он возникал после мексиканского кризиса 1994- 1995 гг., азиатского 1997-1998 гг., российского 1998 г. и бразильского 1998-1999 гг. Если еще два десятилетия тому назад периферия мирового хозяйства была невосприимчива к финансовым потрясениям в центре по причине своей изолированности от потоков "горячих денег", то ныне она сама стала источником глобальной финансовой нестабильности. Из упомянутых выше потрясений наибольшее внимание исследователей привлекают азиатские события. Они вызвали широкий глобальный резонанс, и стали самым загадочным и пугающим явлением, поскольку кризис произошел на фоне экономического подъема и фактически никем не прогнозировался, во всяком случае именно в эти сроки.

Итак, что же произошло в ЮВВА? Является ли кризис предвестником того, что из мировой экономики выпадает одно из самых динамичных звеньев? Какие практические выводы должны извлечь отдельные страны (в том числе и избежавшие потрясений) и международные институты, отвечающие за стабильность мировой экономики?

ФУНДАМЕНТАЛЬНОЕ ОБЪЯСНЕНИЕ ПРИЧИН КРИЗИСА ^*

Еще задолго до азиатского кризиса некоторые исследователи прогнозировали его в ЮВВА. Причину они усматривали в крахе стратегии развития стран данного региона. Но до кризиса дискуссии по этому поводу носили преимущественно академический характер. Когда разразился кризис, то эта проблема приобрела практический характер. Возникли следующие вопросы: какие меры следует принимать для выхода из кризиса с учетом его характера и факторов, его породивших; что нужно делать, чтобы избежать подобного кризиса или быстро нейтрализовать его, если он стал неизбежен.

Экономический рывок, который совершил ряд стран ЮВВА за несколько десятилетий, предшествовавших кризису, требовал объяснений. Соответствующие исследования были проведены на основе неоклассической теории, которая трактует эко-

^* Под фундаментальным объяснением в данном контексте имеется в виду такая трактовка кризиса, которая связана с воспроизводственными процессами и с факторами экономического роста.

стр. 76

комический рост как функцию накопления и роста производительности труда. То, что капиталовложения играли важнейшую роль в развитии стран ЮВВА, изначально не вызывало сомнений. В 1980-1990-х гг. (до кризиса) доля капиталовложений в ВВП составляла здесь в среднем 30- 35 %, поднимаясь иногда до 40 %. В то время как в других странах, как развитых, так и развивающихся, она редко выходит за 25 %. Но важно было уточнить, а какова же все-таки роль фактора производительности труда, поскольку рост, основанный исключительно на капиталовложениях, неизбежно затухает. Даже при постоянном росте капиталовложений отдача от них снижается.

Интерес к "азиатскому чуду" был огромен, и поэтому появилось много работ, объясняющих его причины. Наибольшую известность получили исследования А. Юнга, Л. Лау и Кима. Работы А. Юнга были опубликованы в 1992, 1994 и 1995 гг., Л. Лау и Кима - в 1994 г. Обзор этих и ряда других исследований по данной проблематике был сделан сотрудником Всемирного банка Дж. Фелипе в 1997 г. и представлен в качестве доклада на конференции в Маниле в марте 1998 г., организованной ВБ и АзБР ¹ . Обзор был выполнен при обстоятельствах, когда объяснение причин кризиса приобрело практическую значимость для финансовых институтов, оказавшихся в центре событий.

В деталях отмеченные расчеты названных авторов расходятся. Причем некоторые исследователи (например А. Юнг) сами вносили поправки в свои данные. Но в целом упомянутые авторы и многие другие солидарны в том, что фактор производительности труда играл ничтожную роль в процессе экономического роста стран ЮВВА. Поэтому нет никакого "азиатского чуда", есть бесперспективная модель, основанная на огромных инвестициях, эффективность которых снижается. В восточноазиатской стратегии они усматривали сходство с советской моделью и предсказывали ей такой же крах.

Согласно подсчетам А. Юнга, самого плодовитого исследователя данной проблемы, среднегодовые темпы роста производительности труда в Южной Корее за 1966-1990 гг. составили лишь 1.7 %, в Индонезии, Малайзии и Таиланде за 1970-1989 гг. соответственно 1.2 %, 1 %, 1.9 %. Одна из работ этого автора посвящена сравнительному анализу процесса экономического роста Гонконга и Сингапура. При больших сходствах в условиях их развития эти страны осуществляли диаметрально противоположную экономическую политику. Гонконг - классический образец свободнорыночной стратегии. Сингапур, напротив, опирался на активное государственное вмешательство в экономику ² . А. Юнг отдает явное предпочтение гонконгской модели, хотя темпы роста производительности труда там были невысоки - 2.3 % в среднем за 1966-1991 гг.

Что же касается Сингапура, то его промышленная политика, направленная на радикальные структурные преобразования (в отличие от Гонконга), вызвала неприятие и резкую критику исследователя. Хотя, заметим, экономический спад в Гонконге во время кризиса оказался намного глубже, чем в Сингапуре. Согласно расчетам А. Юнга, рост производительности труда в Сингапуре в 1966-1970-е гг., когда он еще не встал на путь радикальных сдвигов в экономической структуре, достиг 4.6 %, но в 70-е годы он составил - 0.9 %, в 80-е годы - 0.5 %. Но как совместить падение производительности труда с быстрым ростом зарплаты и повышением жизненного уровня населения?

В связи с результатами этих расчетов возникает ряд и других вопросов. Но дело не в деталях, а в оценке пригодности их для объяснения причин кризиса. Уже упоминавшийся Дж. Фелипе делает следующий вывод. "Основной вопрос, - пишет он, - которым задавался автор, заключался в следующем: можем ли мы почерпнуть что-то новое из этих работ относительно процесса экономического роста в Восточной Азии?" ³ Ответ дается отрицательный. С его точки зрения, появление многочисленных расчетов не пролило свет на причины экономического роста стран ЮВВА. Ре-

стр. 77

альный процесс сложен, многогранен и не умещается в рамках этих построений. Методология несовершенна и к тому же, как замечает Дж. Фелипе, авторы не очень охотно раскрывают ее детали. А то, что от методов расчета зависит очень многое, подтверждается некоторыми трудами, авторы которых пришли к иным выводам -существенному вкладу производительности труда в процесс экономического роста ⁴ .

Негативно к приведенным выше расчетам отнесся и Дж. Стиглитц, вице- президент и главный экономист ВБ, хорошо информированный международный чиновник, отличающийся независимостью взглядов. Не отрицая того, что основным источником экономического роста в ЮВВА являются накопления, он справедливо обращает внимание на то, что в слаборазвитой экономике создать условия для роста сбережений, обеспечить их мобилизацию финансовой системой и использование средств на производительные цели - это уже большое достижение. При анализе причин кризиса им справедливо указывается на слабость финансовой системы и финансовых рынков в ЮВВА. Стиглитц отмечает также, что "одним из важнейших элементов роста была финансовая система, которая выступила в качестве важного фактора как при стимулировании сбережений, так и при распределении их на производительные инвестиции" ⁵ . Заметим, однако, что функцию мобилизации ресурсов финансовая система исправно выполняла вплоть до самого кризиса. Что же касается их эффективного использования, то этот механизм стал давать сбои гораздо раньше. Стиглитц, по характеру своей деятельности хорошо знакомый с реальными условиями в этом регионе, не считает, что экономический рост там обеспечивался исключительно за счет роста капиталовложений. Все, кто бывал в ЮВВА, уезжали оттуда под впечатлением большого технологического прогресса. Расчеты Юнга, Кима и Лау представляются ему ненадежными. Стиглитц выражает уверенность в том, "что в Восточной Азии за прошедшие десятилетия имел место интенсивный рост производительности труда" ⁶ . Известно, что страны ЮВВА в больших масштабах импортировали технологию, уделяли серьезное внимание образованию и подготовке кадров для освоения ее. И вряд ли это не имело последствий для экономического роста.

В 80-90-е гг. многие страны ЮВВА, успешно реализуя стратегию догоняющего развития, сокращали экономический разрыв (измеряемый ВВП на душу населения) с Западом, что, однако, не исключило увеличения технологического разрыва. Согласно некоторым расчетам по 9 странам региона, в 50-е гг. их технологический уровень соответствовал 25 % показателя США, в начале 90-х гг. - 20 %. Это свидетельствует о том (в этом, впрочем, никто и не сомневался), что технологический вклад в экономический рост на Западе был более весом, чем в ЮВВА. Данная тенденция вряд ли изменится в ближайшей перспективе. Но из этого отнюдь не следует, что страны региона упрутся в тупик и потерпят полный крах.

Кризис инициировал резкое столкновение взглядов кабинетных ученых и практиков, преимущественно из ВБ, относительно стимулов экономического роста. Разные взгляды на эти проблемы имели место и раньше. Но они в большей мере имели все же академический оттенок. Кризис придал им практическую направленность.

При всей схематичности работ, в которых опровергается "азиатское чудо", они все же принесли пользу. Их авторы обратили внимание на недостаточную роль фактора производительности труда в качестве источника экономического роста и, что особенно важно, на снижение его значимости в 90-е гг. Косвенно это подтверждается падением эффективности капиталовложений.

Некоторые последние исследования также подтверждают эти тенденции. Так, в Малайзии в 1971-1997 гг. капиталовложения обеспечивали 47 % экономического роста, улучшение качества трудовых ресурсов - 33 %, производительность труда - 20 %. Однако картина по отдельным периодам разительно отличается. В 1993-1997 гг. вклад производительности труда составил лишь 10 % против 60 % за 1987- 1991 гг.

стр. 78

Снижение роли производительности труда объясняется бумом банковского кредитования, что повлекло за собой снижение качества инвестиционных проектов. Снизились требования к их отбору, не уделялось должного внимания управлению рисками. Прослеживалась негативная корреляция между ростом банковского кредитования (в % от ВВП) и повышением производительности труда ⁷ . Но важно заметить, что авторы данного исследования видят причины падения производительности труда в явлениях, которые поддаются корректировке и не предвещают крах стратегии.

Главные причины кризиса в Южной Корее Е. Беренсштейн и Юнг-Ва Ли усматривают в следующих процессах. В промышленности этой страны норма прибыли в 90-е гг. имела тенденцию к снижению, и в 1996 г. она упала до 0.9 % ⁸ . Но при снижающейся норме прибыли капиталовложения устойчиво росли. Корейские предприятия, и особенно компании, входившие в состав конгломератов (чеболь), пытались переломить тенденцию за счет новых вливаний финансовых ресурсов, не уделяя должного внимания реструктуризации фирм. Но прибыль, отдача на капитал, производительность труда падали. Инвестиции до поры до времени обеспечивали высокие темпы роста, но качество его снижалось. Так же, как и исследователи малайзийской экономики, эти авторы обращают внимание на переинвестирование экономики при посредстве банков.

В Южной Корее банки рассматривались как важнейший инструмент промышленной политики. Несмотря на приватизацию и либерализацию в начале 80-х гг., власти продолжали оказывать сильное давление на банки, вынуждая их кредитовать на льготных условиях чеболи. Роль внутренних источников финансирования компаний из-за низкой нормы прибыли и доступности льготных кредитов снижалась. Доля самофинансирования инвестиций упала с 38 % в 1985-1989 гг. до 22 % в 1996 г. ⁹ Для сравнения укажем, что в США и Германии этот показатель равен 2/3. При подобных обстоятельствах расчет эффективности капиталовложений и анализ рисков инвестиций не играли должной роли при распределении ресурсов.

Таким образом, в период кризиса объяснение его причин переместилось из плоскости схематического анализа в область изучения реальных экономических процессов. Модели исследователей, прогнозировавших кризис, по причине падения производительности труда оказались не востребованы практикой. Хотя кризис и случился, но он оказался совсем не тем кризисом с фатальным исходом для региона.

Многие исследователи видят основную причину азиатского кризиса в проблемах с международной ликвидностью, о чем речь пойдет ниже. Другие настаивают на приоритетах фундаментальных проблем, но трактуют их совершенно иначе, чем это делали Юнг, Лау и др. Они увязывают их с инвестиционными, финансовыми, кредитными и прочими проблемами, которые серьезны, но не предполагают краха стратегии.

В частности, МакКиббон и В. Мартин следующим образом объясняют кризис ¹⁰ . Первоначальный импульс возникает из-за снижения прибылей на инвестиции, в том числе и из-за падения производительности труда. Как следует из изложенного выше материала, такие сигналы действительно поступали. Из-за падения прибыли происходит отток капитала из реального сектора экономики. Затем первоначальный импульс передается на финансовый рынок, следуют банковский и валютный кризисы.

В. Клайн также называет макроэкономические проблемы, которые привели к кризису. К ним он относит: неоправданно высокие темпы кредитования, переоцененный фиксированный валютный курс, высокую задолженность конгломератов, грандиозные инвестиционные проекты, низкий уровень прямых иностранных инвестиций ¹¹ .

стр. 79

CRONY КАПИТАЛИЗМ

Существуют две крайние точки зрения относительно причин кризиса в ЮВВА. Одни возлагают ответственность за него исключительно на внешние факторы. А поскольку серьезных внешних причин (резкое ухудшение условий торговли, неблагоприятное движение процентных ставок на мировом рынке капиталов и т.д.) не было, то вина возлагается на валютных спекулянтов. Иногда находят действующих персонажей на политической арене, пожелавших поставить на место амбициозную Азию. Так, правящие круги пострадавших стран снимают с себя всякую ответственность за кризис.

Цель другой, диаметрально противоположной позиции, состоит в том, чтобы обвинить во всем правительства пострадавших стран за то, что они проводили пагубную экономическую политику. Такая позиция опасна тем, что тем самым снимается ответственность с западных кредиторов и инвесторов, которые были обязаны учитывать кредитные и инвестиционные риски. То же самое относится к МВФ и рейтинговым агентствам, которые показали свою неспособность прогнозировать кризис. А МВФ к тому же действовал очень неэффективно на первоначальном этапе.

Упрощенное объяснение кризиса исключительно просчетами пострадавших стран приобрело большую популярность. Восточноазиатская модель представляла собой во многом антипод западным моделям, особенно американской. Но до тех пор, пока страны успешно развивались на ее основе, критиковать ее было сложно.

Но ситуация изменилась. Как отметил Р. Купер на одной из дискуссий по поводу азиатского кризиса, неудивительно, "что Вашингтон разглядел в этом кризисе превосходство англосаксонского капитализма над азиатским, который в настоящее время весьма вольно трактуется как "стопу" капитализм. Но это совсем не тот урок, который мы должны извлечь из азиатских событий" ¹² . Объяснение кризиса, таким образом, оказалось весьма популярным по причине простоты доводов и доступности понимания. На русский язык слово "стопу" часто переводится как "блатной", хотя более точный перевод "дружеский". Известно также понятие как "дружеские" кредиты, которые выдаются банком особо приближенным клиентам и которые распространены и на Западе. Слово "блатной" прижилось у нас, видимо, не только потому, что так сильнее можно пригвоздить к позорному столбу ЮВВА и навсегда отбить охоту изучать ее опыт, но и в силу специфики нашего российского капитализма.

В ЮВВА партнерство государства с частным предпринимательством, особое отношение к некоторым компаниям, предоставление им привилегий часто закладывалось в стратегии развития. Например, в Корее в начале 70-х годов был взят курс на развитие отраслей тяжелой промышленности. Вопрос о том, следовало ли это делать, является дискуссионным. Но коль скоро такая задача была поставлена, ее нужно было решить. Это было по плечу только чеболям, и при том условии, что они получат от государства привилегии. Нерыночное вмешательство в экономику неизбежно привело к усилению коррупции, что, конечно же, нежелательно. Но иного пути для достижения цели не было.

Что же касается России, то у нас отношения бизнеса с чиновниками развивались по иной логике. Никакой государственной стратегии экономического развития, и тем более структурных реформ, в России не было. Задача правящих кругов заключалась в том, чтобы дать обогатиться любыми методами некоторым предпринимателям, и при этом обогатиться самим. Это российская специфика, но далеко не всегда азиатская.

Многие серьезные исследователи на Западе не отнеслись серьезно к этой идее в качестве причины, объясняющей кризис. Заметим попутно, что российские экономисты оказались более подготовлены к этому. Дж. Стиглитц в совместной статье с Дж. Фурманом писал: "Примечательно, что многие исследователи отмечаемые ими

стр. 80

ранее ключевые причины успехов Восточной Азии стали квалифицировать в качестве ключевых причин неудач. Можно указать на смысловой разворот от понятия "координация деятельности бизнеса и правительства" к понятию crony капитализма" ¹³ .

Асока Моди отмечает по этому поводу, что crony капитализм чаще всего ассоциируется с деятельностью конгломератов, которые особенно сильны в Южной Корее. Он полагает, что не только там, но и во многих других странах ЮВВА в 70-80-е гг. они принесли большую пользу, однако затем превратились в тормоз экономического прогресса. Лоббирование с их стороны усиливалось по мере того, как они приобретали экономический вес и политическое влияние. С середины 80-х годов южнокорейское правительство пыталось углубить их специализацию. Но тогда его усилия не увенчались успехом ¹⁴ . Заметим, что только после кризиса деятельность чеболей подверглась коренной реструктуризации.

Критика восточноазиатской модели с позиции crony капитализма была направлена против активного участия государства в экономическом развитии. Просчеты государства были очевидны, но неоднозначны. С одной стороны, оно явно задерживалось с проведением рыночных реформ по ряду направлений. Особенно это относится к демонополизации и усилению конкуренции. С другой стороны, многие исследователи в качестве основной причины кризиса (на этом мы еще остановимся) указывают на поспешную либерализацию финансовых рынков и финансовых операций, что делалось не только с одобрения, но и под нажимом со стороны Запада.

Еще важнее то, что в ЮВВА (в отличие от России) произошел кризис частного предпринимательства, сконцентрировавшийся в банковском кризисе, а не долговой кризис государства, которое оставалось платежеспособно и было далеко от дефолта. Можно, конечно, упрекать государство в том, что оно недостаточно способствовало развитию рыночных отношений и тем самым провоцировало кризис. Но все же рынок развивался, либерализация происходила, причем иногда, как уже говорилось, слишком поспешно. Поэтому, как нам кажется, правы те исследователи, которые ищут корни кризиса в деятельности частного сектора, прежде всего банков и компаний, получивших в результате либерализации широкие возможности, в том числе активно контактировать с внешним миром.

Если настаивать на сrоnу капитализме, как основном факторе развития кризиса, то тогда следует дать ответ на ряд вопросов. Почему он зародился именно в ЮВВА и именно в 1997-1998 гг.? Сrоnу капитализм усиливает коррупцию. Но согласно некоторым расчетам, "коэффициент свободы от коррупции" в странах ЮВВА, наиболее пострадавших от кризиса, не был ниже, чем средний по другим государствам "третьего мира", за исключением Индонезии ¹⁵ .

Произошедшие в 90-е годы кризисы в Мексике, странах ЮВВА, России привлекли к себе внимание не столько сами по себе, сколько тем, что они обнаружили способность быстро распространяться на другие страны, иногда вроде бы без серьезных оснований для этого. Но исследователи, придерживающиеся изложенных выше позиций, никак не объясняют этого явления. С этих позиций трудно также ответить на такие вопросы, как: почему азиатский кризис начался с Таиланда; почему в странах, серьезно пострадавших от него, наименьший спад производства имел место на Филиппинах; почему, наконец, антикризисные программы в Таиланде и Корее начали давать результат только после того, как акцент от решения макроэкономических проблем сместился в сторону конкретных действий на финансовом рынке и в корпоративном секторе?

Но на все эти вопросы можно получить ответы, если трактовать кризис не как крах восточноазиатской модели развития, а как кризис финансовый. Но финансовый кризис - это широкое понятие. Он может быть обусловлен валютными потрясениями, бюджетными проблемами, дефолтом государственного долга, расстройством де-

стр. 81

нежного обращения и инфляцией, банковским кризисом, финансовыми проблемами реального сектора экономики, потрясениями на фондовом рынке. В конкретных условиях может одновременно или последовательно происходить и то, и другое, и третье. Так что же случилось в ЮВВА?

ФИНАНСОВЫЕ ИСТОКИ КРИЗИСА

Азиатский кризис обычно называют финансовым, хотя встречаются также такие определения, как финансово-экономический и экономический. Привлекшие к себе внимание финансовые кризисы второй половины 90-х годов (мексиканский, азиатский, российский, бразильский) при наличии общих черт отличаются большой спецификой. Среди них самым загадочным, вызывающим полемику, является азиатский кризис. Он произошел в странах, у которых были хорошие макроэкономические показатели. Кризис показал, что устойчивая макроэкономика не только не является гарантией от кризиса, но и может провоцировать его, вызывая неоправданные риски.

Азиатский кризис стимулировал исследование проблем, связанных с ним. Остановимся на некоторых из них, в частности на совместной работе С. Раделета и Дж. Сакса ¹⁶ . Основную причину кризиса авторы усматривают в органически свойственной международному кредитованию нестабильности и склонности финансового рынка инициировать самовоспроизводящийся кризис. Этот механизм находится в центре внимания и многих других исследователей. Обусловлен он стадным чувством кредиторов, их иррациональным поведением. Сначала они склонны недооценивать риски, а когда возникают проблемы, то преувеличивают опасность. Иррациональное поведение свойственно особенно в отношении рискованных и загадочных для них формирующихся рынков. Кредиторы и инвесторы пристально следят за поведением друг друга и на основе этого принимают эмоционально окрашенные решения. Последствия могут распространяться и на страны, прежде всего соседние, в которых, по ощущениям кредиторов (не всегда адекватным), сложилась схожая ситуация. Определяющим становится психологический фактор - субъективная оценка степени риска, вследствие чего и может происходить панический отток капитала. Иррациональное поведение участников рынка придает кризису самоподдерживающийся характер.

Дж. Сорос, опираясь на теорию рефлексивности, опровергает широко принятую точку зрения, "что рынок всегда прав", а "рыночные цены стремятся правильно компенсировать будущие изменения". С его точки зрения, "не ожидания отвечают будущему ходу событий, а события формируются этими ожиданиями". По его мнению, главными факторами воздействия на рынок являются не объективные показатели, а "предпочтение участников рынка" ¹⁷ . Взгляды Дж. Сороса радикальны, поскольку он полностью отрицает теорию равновесия. Видимо, поэтому на его труды почти никто не ссылается. Но высокой оценки они удостоились в интересной и содержательной книге А. Потемкина и используются им для анализа российской проблематики, особенно кризиса 1998 г. ¹⁸

Но вернемся к работе С. Раделета и Дж. Сакса. Они исходят из того, что при определении характера кризиса нужно четко уяснить, свидетельствует ли он о несостоятельности заемщика (о его неспособности возместить долг из будущих доходов) или этот кризис ликвидности, иначе говоря, должник не в состоянии погасить текущую задолженность, но сможет справиться с ней, если принять соответствующие меры по реструктуризации долга. Авторы, как и многие другие исследователи, считают, что в ЮВВА имел место кризис ликвидности. В этом они усматривают принципиальное сходство азиатского и мексиканского кризисов.

Практически все исследователи азиатского кризиса акцентируют внимание на том, что роковую роль в его возникновении сыграла так называемая двойная либерализация, она выразилась в либерализации внутреннего финансового рынка и сня-

стр. 82

тии многих (а иногда и всех) ограничений по капитальным операциям с внешним миром. Стремление быстрее интегрироваться в мировой финансовый рынок, получить с него больше ресурсов, утвердить авторитет своих валют, как выяснилось, не было обоснованно. Заразительный пример развитых стран, которые, наконец, после сорока лет введения обратимости по текущим расчетам сняли ограничения по капитальным операциям, не пошел на пользу странам ЮВВА. Ажиотаж этот подогревался и советами с Запада. Не только не обращалось внимание на слабость финансовых рынков стран ЮВВА, но и вне поля зрения оказалось ослабление надзорных и контрольных функций центральных банков.

Либерализации капитальных операций способствовала обстановка на мировом рынке, поскольку развитые страны в этот период переживали спад и проценты были низкими, гораздо ниже, чем на национальных рынках. Здесь можно провести аналогию с долговым кризисом 80-х годов. Тогда приток ресурсов в Латинскую Америку также стимулировался низким процентом. Но если заемщики не извлекли уроков из того кризиса, то банкам он пошел на пользу. Они не увязли в ЮВАА в такой же степени, как в свое время в Латинской Америке. Их активы, отвлеченные в ЮВВА, не были слишком велики. К тому же они предоставляли в основном не долгосрочные кредиты, как это было в 80- е годы, а краткосрочные на ролловерной основе, т.е. возобновляли их через короткие промежутки времени. Когда наступил кризис, банкам удалось вывести большую часть своих ресурсов. А решать проблему долга они предоставили национальным банкам, которые выступали в роли посредников между иностранными банками и конечными заемщиками.

С. Раделет и Дж. Сакс полагают, что азиатский финансовый кризис своими корнями уходит в контрпродуктивные попытки провести финансовые реформы. Они пишут, что кризис не был неизбежным результатом азиатской капиталистической модели, а скорее проявлением отмеченных финансовых реформ, которые ввергли эти экономики самым прямым образом в нестабильный международный финансовый рынок ¹⁹ . Однако непродуманная либерализация финансового рынка и международных сделок капитального характера не означает, что и в других направлениях экономической деятельности происходило то же самое. Напротив, назревшие рыночные реформы во многих других сферах не проводились.

В результате кризиса резко изменилось отношение к проблеме регулирования потоков краткосрочного и высоколиквидного капитала. Эйфория либерализма уступила место взвешенным оценкам. В ежегоднике ВБ "Мировые финансы для развития" за 2000 г. специальная глава была посвящена этому вопросу. Авторы признают, что контроль не всегда эффективен, особенно в отношении оттока капитала. Он может наносить ущерб экономике, но это лучше, чем кризис, к которому привела "двойная либерализация", получившая название "быстровоспламеняющейся смеси".

Большую известность приобрела мало кому знакомая ранее и мало кого интересовавшая до кризиса чилийская модель регулирования притока капитала. С 1992 г. чилийские власти требуют обязательного депонирования средств в 30 %-ном объеме на беспроцентной основе против ресурсов, полученных в форме краткосрочного кредита. Фактически это налог на краткосрочный капитал, который вынуждает заемщика для финансирования долгосрочных проектов находить соответствующие по срокам ссуды.

Переоценке подверглись и малазийские методы государственного регулирования потоков капитала. Когда Малайзия, не последовав примеру Южной Кореи, Таиланда и Индонезии, отказалась от услуг МВФ и стала проводить свою антикризисную программу, основанную на жестком государственном регулировании, на нее обрушился шквал нападок. Об этой политике писалось достаточно, поэтому обратим внимание лишь на одну важную деталь. Ограничения касались только капитальных операций,

стр. 83

не затрагивая текущие расчеты, поэтому малайзийский риггит оставался конвертируемой валютой. Ограничения не касались также прямых инвестиций.

В 2000 г. в рамках МВФ было выполнено специальное исследование по проблемам контроля над капитальными операциями. И хотя это всего лишь доклад, под которым нет подписей руководства Фонда, можно предположить, что кризис заставил его поменять свои взгляды. Авторы доклада признают эффективность контроля, введенного в Малайзии, поскольку благодаря ему была пресечена интернационализация риггита на офшорном рынке, был ограничен отток капитала как со стороны резидентов, так и нерезидентов. Вместе с тем отмечаются и негативные последствия контроля за финансовыми операциями. К ним относится падение доверия со стороны инвесторов и кредиторов к Малайзии в большей степени, чем к тем странам, которые выполняли рекомендации МВФ. Это повлекло за собой повышение премии за риск. Сократились прямые инвестиции, хотя режим в отношении их не изменился. В докладе отмечено также, что проводить финансовый и валютный контроль было непросто, центральный и коммерческий банки действовали на пределе своих возможностей ²⁰ .

Малайзия была исключена из инвестиционных индексов Международной финансовой корпорации и других институтов, которые следят за состоянием нарождающихся фондовых рынков. Тем самым малайзийские ценные бумаги были отнесены к категории неликвидных.

Усиление контроля в Малайзии некоторые исследователи оценили как стратегический поворот. Но это была лишь временная мера в стране, где экономика экспортоориентирована и сравнительно открыта. Уже в 1999 г. Малайзия смогла ослабить режим контроля над капитальными операциями.

Многие другие известные экономисты трактуют причины кризиса в том же ключе, что и С. Раделет с Дж. Саксом. В частности, Дж. Фурман и упоминавшийся уже Дж. Стиглитц в своей совместной работе, отвечая на вопрос, как могло случиться, что "восточноазиатское чудо" превратилось в глубокий кризис, полагают, что эта метаморфоза "обусловлена быстрой финансовой либерализацией и снятием ограничений с капитальных операций в условиях отсутствия эффективного надзора и регулирования" ²¹ . Заметим, что эти действия были своеобразной реакцией стран ЮВВА на глобализацию финансовых потоков, отражали их стремление использовать этот процесс для достижения своих целей. Эти авторы считают, что азиатский кризис весьма специфичен. Наиболее важные его определяющие не относятся к числу макроэкономических показателей. Поэтому роль макроэкономических мер для предотвращения кризиса была ограниченна. К этому можно добавить, что МВФ просто потерял время, начав антикризисные акции с привычных для себя макроэкономических мер.

Авторы считают, что причин, которые вызвали кризис, много. К этому можно добавить и то, что они специфичны для каждой страны. Но в качестве ключевого фактора они рассматривают двойную либерализацию. К тому же это не только основная, но и общая причина для всех стран, наиболее пострадавших от кризиса.

Уже отмечалось, что С. Ределет и Дж. Сакс рассматривают азиатский кризис как кризис ликвидности. Еще более определенно по этому поводу высказались Р. Чанг и А. Веласко в работе, так и озаглавленной: "Азиатский кризис ликвидности" ²² . Они полагают, что азиатский кризис - это классический финансовый кризис, обусловленный прежде всего недостатком международных ликвидных средств в финансовом секторе. В этом они усматривают общую черту, характерную для всех пострадавших стран. Авторы проводят параллель между мексиканским и азиатским кризисами, но считают, что в Азии проблема международной ликвидности стояла острее.

стр. 84

Действительно, огромный отток финансовых ресурсов из ЮВВА легко объяснить их слабыми ликвидными позициями. По этой причине валютные спекулянты стали вести игру на понижение таиландского бата, от которого затем стал распространяться "эффект вируса" на страны, у которых с международной ликвидностью также были проблемы. Состояние международной ликвидности можно представить в роли фактора, выполняющего сигнальные функции для валютных спекулянтов, а также кредиторов и инвесторов.

Рассматриваемые авторы считают, что суть коллапса, произошедшего в ЮВВА, нельзя понять без анализа состояния финансового сектора. А уязвимость финансового сектора определялась его международной ликвидностью. На позициях кризиса ликвидности стоят также авторы доклада "Мировые финансы для развития" за 2000 г. "Высокий уровень краткосрочного долга по отношению к ликвидным международным резервам усиливает уязвимость страны от кризиса ликвидности. Именно это и было основным фактором возникновения кризиса (в ЮВВА. - С.Б.)" ²³ :

Внешняя задолженность и ликвидность развивающихся стран (PC)

-------

Источник: Global Development Report, 2000, p. 79.

Несмотря на вполне приемлемые централизованные валютные резервы в абсолютном выражении, состояние ликвидности стран ЮВВА ухудшалось из-за быстрого роста краткосрочного долга. Краткосрочные кредиты в подавляющей своей массе предоставлялись не на финансирование внешнеторговых операций, на что они по сути и предназначены, а на иные цели. Выделялись они крупными пакетами в форме синдицированных кредитов и в нормальных условиях легко пролонгировались. Но когда обозначился кризис, то процесс этот прервался, и средства стали уходить из стран-заемщиков. Чтобы обеспечить их отток, нужны были резервы обратимой валюты, но их оказалось недостаточно.

Состояние международной валютной ликвидности обычно определяется отношением валютных резервов к годовому импорту. Данный показатель рассчитывается в месяцах. Однако в странах ЮВВА во время кризиса ликвидность определялась не потребностью финансирования импорта в критических условиях, а размерами краткосрочного долга. Но в условиях конвертируемости валют, когда паника толкала резидентов к конверсии национальных валют в иностранные, валютные резервы также следовало соизмерять с денежной массой. Отношение М2 (наличные деньги и текущие депозиты) к краткосрочному долгу в странах ЮВВА, пострадавших от кризиса, было выше, чем в других государствах.

Проблема ликвидности проявилась на двух уровнях. Независимо от того, в какой валюте номинирован кредит частным должникам, им достаточно изыскать средства в национальной валюте. Что же касается ее конверсии в приемлемую для кредитора валюту, то это уже обязанность центрального банка, который для таких случаев дол-

стр. 85

жен иметь соответствующие валютные резервы. В результате в странах ЮВВА кризис неплатежеспособности (или, как утверждают некоторые авторы, неликвидности) частного сектора привел к кризису международной ликвидности в этих странах. В кризис оказалось втянуто государство, хотя государственные долги во всех странах были невелики.

Авторы, которые акцентируют внимание на проблемах ликвидности, нащупали болевую точку зарождавшегося кризиса. С этих позиций можно объяснить поведение валютных спекулянтов, кредиторов, "эффект вируса". Для того чтобы вернуть доверие кредиторов, нужно было наряду со стабилизацией валютного курса восстанавливать международную ликвидность. Но кризис выявил и другие серьезные проблемы, связанные прежде всего с функционированием финансового рынка и корпоративного сектора. Они уже были проанализированы в одной из наших статей ²⁴ .

В той же публикации и некоторых других мы имели возможность сформулировать нашу точку зрения относительно происхождения кризиса в странах ЮВВА и его характера. Поэтому в данном исследовании акцент был сделан на том, чтобы представить позиции других авторов по данной проблеме. У нас нет оснований для пересмотра нашей концепции, но уточним ее с учетом мнений коллег, а также реальных событий.

Кризис провоцировался многими причинами, при этом специфичными для каждой страны. Однако перенос кризиса от одной страны (Таиланда) к другим сильно пострадавшим от него ("эффект вируса") предполагает наличие ключевых факторов, взорвавших эту потенциально взрывоопасную атмосферу и породивших именно такой кризис как с точки зрения его характера, так и масштаба.

По нашему мнению, в основе азиатского кризиса лежали два фактора. Первый - внешняя среда, одинаковая для всех стран с формирующимися финансовыми рынками, глобализированные финансовые потоки. Второй - внутренний, адаптация стран к процессу глобализации в форме либерализации по двум направлениям. Эта адаптация происходит фактически во всех странах с формирующимися рынками, но разными темпами и в различных формах. Это зависит от зрелости финансового рынка, эффективности финансовой системы и способности государства контролировать этот процесс. Страны, наиболее пострадавшие от кризиса, адаптировались к мировому финансовому рынку без учета своих реальных возможностей (Индонезия, Таиланд, Южная Корея, Малайзия, Филиппины). Другие прямо не ощутили кризис, так как проводили осторожную политику (Китай, Индия). Третьи, будучи глубоко втянуты в мировой финансовый рынок, ощутили эффект заражения "вирусом кризиса", но он у них не был глубок благодаря относительно зрелому, устойчивому и (или) контролируемому финансовому рынку (Тайвань, Сингапур, Гонконг).

ВЗГЛЯД В БУДУЩЕЕ

Благодаря стабилизации валютного курса, укреплению международной ликвидной позиции, начавшейся процедуре реструктуризации долгов, рекапитализации банков, улучшению финансового состояния компаний и их реорганизации в странах ЮВВА, пострадавших от кризиса, возобновился экономический рост, восстановилось доверие кредиторов и инвесторов. Именно эти меры, а не макроэкономические преобразования, которые еще впереди, лежали в основе антикризисных программ.

Возможно ли повторение подобного кризиса именно в регионе ЮВВА? Думается, что нет. У стран, пострадавших от него, есть понимание причин кризиса и выработан против него иммунитет. Но речь идет только о конкретном кризисе, обусловленном отмеченными факторами.

В настоящее время делаются прогнозы, что по причине "перегрева" экономики США и энергетических проблем возможен глобальный кризис "подобный азиатско-

стр. 86

му". Но если это произойдет (в чем многие исследователи сомневаются), то это будет кризис, совсем не похожий на азиатский. Он, естественно, вовлечет в свою орбиту страны ЮВВА, но проявляться этот кризис будет иначе, а антикризисные меры будут другие.

Думается, что период длительного бескризисного (нарушаемого лишь неглубокими спадами) развития стран ЮВВА закончился. Внутренняя рыночная среда и вовлеченность их в глобализацию усиливают кризисную атмосферу. Но развитие через кризисы, в ходе которых вскрываются противоречия и просчеты - это нормальный процесс для стран с рыночной экономикой, интегрированных в мировое хозяйство.

Можно констатировать, что антикризисный этап страны ЮВВА прошли (или проходят) вполне успешно, хотя и не без проблем. Но что ожидает их в будущем? Останутся ли они самым динамичным регионом в мире и удастся ли им, как и прежде, сокращать экономический разрыв с Западом, который измеряется производством ВВП на душу населения? Понятно, что успешно проведенных антикризисных мер, включая институциональные реформы в сфере финансов и корпоративного сектора, для этого недостаточно.

Восточноазиатская модель (при всей ее специфике применительно к отдельным странам) держится на трех китах. Это экспортоориентированная экономика, высокий уровень сбережений и капиталовложений, активная роль государства в экономике. Экспортоориентированной экономике нет альтернативы. Однако это не означает, что доля ВВП, идущего на экспорт, все время должна возрастать. При определенных обстоятельствах (это происходило и до кризиса) роль внутреннего рынка должна повышаться. Регулирование внутреннего спроса и экспортного производства для "посткризисных" стран ЮВВА приобретает большое значение.

Сложившуюся в регионе систему, обеспечивающую высокий уровень сбережений и капиталовложений, следует расценивать как крупное достижение стран ЮВВА. Но, как уже отмечалось, правы те экономисты, которые указывали на недопустимость уменьшения роли такого фактора, как рост производительности труда в качестве источника экономического роста. Странам ЮВВА также предстоит принять серьезные меры для повышения эффективности капиталовложений.

Роль государства в восточноазиатской модели - это сложный дискуссионный вопрос. Заметим лишь, что общее направление - это снижение роли государства по большинству направлений. Однако в некоторых сферах (например, на финансовом рынке) роль государства должна усиливаться. Если бы кризис затянулся, то возникла бы угроза того, что МВФ удалось бы навязать странам ЮВВА свои установки. Но, к счастью, этого не произошло.

Таким образом, азиатский кризис обнажил многие слабые стороны восточноазиатской модели развития. Это были тяжелые финансовые потрясения, которые отразились на широком спектре социально- экономических и политических отношений. Но говорить о тупике развития по крайней мере преждевременно, для этого нет веских доказательств. Пока тупика не видно.

ПРИМЕЧАНИЯ

¹ J. Felipe. Total Productivity Growth in East Asia: A Critical Survey. - ADB/World Bank Senior Policy Seminar of Managing Global Financial Integration in Asia. Companion Volume. Manila, 10-12 March, 1998.

² C.A. Былиняк. Адаптация к мировому хозяйству: опыт Азии и российские проблемы. М., 1998, с. 39-42.

³ J. Felipe. Op. cit., p. 26.

⁴ P.J. Klenow, A. Rodrignez-Clare. Economic Growth: A Review Essays. - Journal of Monetary Economic. Vol. 40, 1997, p. 597-617.

стр. 87

⁵ J. Stiglitz. Sound Finance and Sustainable Development in Asia. - ADB/World Bank Senior Policy Seminar of Managing Global Financial Integration in Asia. Companion Volume. Manila, 10-12 March, 1998, p. 3.

⁶ J. Stiglitz. Op. cit., p. 5.

⁷ Е. Chani, V. Suri. Productivity Growth, Capital Accumulation and the Banking Sector. Some Lessons from Malaysia. - The World Bank, Policy Research Working Paper 2252, December, 1999.

⁸ Е. Borenzstein, Jong-Wha Lee. Credit Allocation and Financial Crisis in Korea. - IMF, WP/99/20, February 1999.p. 6.

⁹ Е. Borenzstein, Jong-Wha Lee. Op. cit., p. 13.

¹⁰ W. McKibbon, W. Martin. The East Asian Crisis: Investigating Causes and Policy Responses. - The World Bank. Working Paper 2172, August, 1999.

¹¹ Brookings Papers on Economic Activity. 1998, N 1, p. 86.

¹² Ibid., p. 78.

¹³ J. Furman, J. Stiglitz. Economic Crisis: Evidence and Insights from East Asia. - Brookings Papers on Economic Activity, 1998, N 2, p. 12.

¹⁴ Asoka Mody. Industrial Policy after the East Asian Crisis: from Outward Orientation to New Internal Capabilities? -The World Bank. Working Papers 2112, May, 1999.

¹⁵ Brookings Papers on Economic Activity. 1998, N 1, p. 48.

¹⁶ J. Radelet, J. Sacks. The East Asian Financial Crisis: Diagnosis, Remedies, Prospects. - Brookings Papers on Economic Activity. 1998, No. 1.

¹⁷ Дж. Сорос. Алхимия финансов. М., 1998, с. 20-22.

¹⁸ Александр Потемкин, Виртуальная экономика и сюрреалистическое бытие. М., 2000.

¹⁹ J. Radelet, J. Sacks. Op. cit., p. 23.

²⁰ IMF. Occasional Paper 190. Capital Controls: Country Experiences with Their Use on Liberalization. Washington, 2000.

²¹ J. Furman, J. Stiglitz. Op. cit., p. 4.

²² Roberta Chang and Andres Velasco. The Asian Liquidity Crisis. - The World Bank, May 1998.

²³ Ibid., p. 16, 17.

²⁴ См.: С.А. Былиняк. Азиатский финансовый кризис: причины и последствия. - Восток. 1999, N 6, с.85-89.

Постоянный адрес данной публикации: