СЛОВО ОБ АВТОРЕ

Мухаммед Аркун - ведущий исламовед Франции, возглавляющий Институт исламских исследований при университете Сорбонны в Париже и журнал "Арабика", издающийся в Лейдене. Разносторонний и высокоэрудированный ученый, он занимается и современным исламом, и средневековой философией, и историей Средиземноморья в целом, и родным ему Магрибом. Его труды по исламу, общественной мысли мусульман, их морали, этике и культуре за последние 30 лет выходили в свет на самых разных языках в Париже, Вашингтоне, Лондоне, Алжире, Тунисе, Дамаске, Бейруте, Дели. Некоторые из этих работ ("Арабский гуманизм Х века", "Трактат об этике Мискавайха", "Арабская мысль", "Ислам вчера и сегодня") переиздавались по два-три раза. Аркун - один из немногих на Западе исламоведов, склонный делать упор на гуманистические аспекты ислама и на возможность защиты прав человека в мусульманском обществе. В некоторых своих работах Аркун выступает одновременно в роли историка, юриста, теолога и социолога. Собственно говоря, только так и можно разобраться в сложных (и спорных) вопросах прошлой и настоящей жизни мусульман, тем более - в вопросах брака и семьи, повсеместно регулируемых в странах ислама мусульманским правом (за исключением Туниса и некоторых других). Особенно сложны эти вопросы, сейчас, в эпоху обострения отношений мира ислама с западной цивилизацией, экономически, политически, культурно и в чисто военном плане доминирующей в современном мире. Сопротивление этому доминированию и явилось одной из причин зарождения исламского фундаментализма. Однако Аркун в предлагаемой ниже статье старается обратить внимание не столько на эту "идеологию сопротивления", сколько на причины и обстоятельства ее появления, определяемые во многом историей и традициями социального поведения в мире ислама, эволюцией его политических, общественных, юридических и духовных структур, этнических и плановых систем, их взаимодействием с привнесенными из Европы социокультурными моделями, стилем жизни, моралью и психологией. Воздействие всех этих обстоятельств на функционирование смешанных браков в среде мусульман огромно. И заслугой Аркуна, безусловно, является анализ этого функционирования в не простом контексте исламского социума. При этом автор обращает наше внимание на все компоненты данного социума, в том числе - не имеющие отношения к религии и ее нормам.

Р. Г. ЛАНДА

стр. 130

Супруги имеют равные права на супружеский долг, в соответствии с обычаем; но мужчины - выше женщин. Аллах мудр и всемогущ.

(Коран, II, 228)

Наше социальное устройство не позволяет женщинам раскрывать в полную меру их личность. Они кажутся предназначенными только для деторождения, для кормления детей. Эта форма рабства разрушает в женщинах способность на что-то большее. Вот почему среди наших женщин не видно тех, кто - может продемонстрировать высокие духовные качества. Их жизнь проходит, подобно жизни растений.

Ибн Рушд

Если вести речь о смешанных брачных союзах в мусульманской среде, то полезно иметь под рукой эти два текста. Кораническая сентенция на века наложила отпечаток на ментальность мусульман, на их юридические нормы и повседневную практику; пояснение же Ибн Рушда подспудно содержит весьма современно звучащий протест против этих норм и практики, что говорит о том, что мусульманские мыслители могли и раньше защищать нонконформистские позиции. Но воспользовавшись для своего эссе этими двумя точками зрения, я хочу подчеркнуть, что не стану излагать параграфы мусульманского права и прибегать к фактическим подробностям. Мне важно исследовать, какие были в древности причины и основания определенного социального поведения, понять их в плане антропологическом. Вот почему я предпочитаю говорить о смешанных брачных союзах, а не о браках в обычном понимании, как мы увидим далее, уже задолго до исчезновения рабства было возможно внебрачное сожительство, внебрачные связи, и они играли большую роль в обществе. К тому же я буду вести речь именно о "мусульманской среде", а не об исламе как таковом, чтобы не сводить факты общественной, политической, экономической жизни, психологические феномены к доктринальным формулировкам религии.

Поначалу вспсмним основные теоретические положения и исторические факты, а затем попытаемся показать различное отношение к смешанным союзам в мусульманской среде.

1. Дескриптивный подход

1.1. О чем свидетельствует Коран. Коранические тексты, посвященные семейному праву (браку, обряду отвержения - разводу, вопросам наследования и наследства), достаточно многочисленны и эксплицитны. Они всегда служили юристам точной базой для разработки персонального статуса мусульманина. С точки зрения исторической ясно, что Коран отменил или изменил архаические нравы и обычаи, чтобы учредить закон, который обязывает людей к большей ответственности и наделяет их большим достоинством.

Но, представляя новые нормы в качестве божественных заповедей или запретов, Коран сделал их непререкаемыми, незыблемыми и неотделимыми от правил, составляющих норму жизни обществ, основанных на власти мужчины.

Вот почему всякое изменение личностного статуса мусульманина сегодня сопряжено со многими неразрешимыми теологическими проблемами, которые пытались в свое время решить такие "иконоборцы", как Ататюрк или Бургиба, правда действовавшие в не столь далеком политическом контексте.

С точки зрения нас интересующей можно увидеть, что в Коране уделено немало внимания всякого рода различиям среди людей. На первом месте, конечно, деление человечества на верных и неверных (muminun и kafirun). В той мере, в какой иудеи и христиане интегрированы в "народ Писания" (ahl-al-Kitab), их можно рассматривать

стр. 131

в качестве "верных", или "верующих". Однако все "верующие" поделены на мусульман и немусульман, как того хочет Мохаммад, посланец Божий. Дело в том, что термины muminun, kafirun, munafiqun (последний означает ложно обращенных в Ислам) относились в Медине во времена Пророка к социальным группам, политически четко дифференцированным ¹ . Термином "немусульмане" обозначали тех, кого брали под покровительство (ahl al-dimma) и harbi, т.е. жителей территорий, за которые шла война, и кому требовалось специальное разрешение для нахождения на мусульманских землях. Ну, и конечно, в античности и средние века было общее разделение на людей свободных и рабов; в исламскую эпоху рабы были обязательно либо мусульманами, либо из тех, кому оказывали покровительство.

Вот несколько текстов, отразивших эти различия, и где определены условия законного брака: Коран IV, 141; II, 221; V, 5; IX, 28-30. Цитаты, хотя и не прямо посвящены браку, тем не менее уточняют границы между "чистыми" и "нечистыми" (или нечестивыми), законным и незаконным, что разделяет мусульман и немусульман. Стихи 29-30 суры IX особо значимы для нашей темы, потому что показывают резкое отличие мусульман от других верующих, "которые получили Священную Книгу":

главное состоит в разном понимании единобожия. Закон, который потом разработают юристы, учтет эту разность и это неприятие мусульманами иудеев и христиан, которых заставят уплачивать подушную подать (jizya) и носить знаки отличия, показывающие их более низкое положение в сравнении с мусульманами. И уже во времена коранических откровений люди знали, что законность каждого брака связана с уровнем "чистоты" - в религиозном смысле. Для будущих супругов союз с многобожни-ком (или многобожницей), даже генеалогически близким, был запрещен; мусульманин мог еще жениться на женщине из тех, кто "получил Священную Книгу", но мусульманке разрешался брак только с мусульманином. Мы еще увидим, как религиозный критерий, столь сильно выраженный в Коране, лишь только сакрализовал главные правила функционирования системы родственных связей, характерной для социальных групп с мощной агнатической организацией. Не будем забывать, что прежде чем стать обширным духовным сообществом, умма, учрежденная в Медине Пророком, была всего лишь небольшой конфедерацией кланов, которой противостояли, угрожая, соперничающие с ней племена в Мекке и во всем Хиджазе.

1.2. Теория и практика в эпоху классического ислама. Во время завоеваний прагматические решения во всех сферах предшествовали и по-разному влияли на теоретическую регламентацию. Это хорошо подтверждено недавним изучением основ и истоков мусульманского права ² . Что касается смешанных браков, то коранические указания, которые мы отметили выше, были, конечно, понятны и общезначимы для всех мусульман, однако в силу разных обстоятельств многочисленные воины были вынуждены соединяться с женщинами на завоеванных территориях. И в этих случаях следует различать смешение конфессиональное (когда мусульманин женился на иудейке или христианке одного этнокультурного происхождения) и смешение этнокультурное (когда мусульманин или мусульманка брали себе в супруги или сожители мусульман другой этнокультурной принадлежности). И этот второй тип брачных союзов был гораздо более распространен: халифы, эмиры, военачальники, богатые торговцы и т.д. часто брали себе в жены женщин различного этнического происхождения. Еще чаще они просто с ними сожительствовали, не вступая в брак, и делали их своими рабынями.

Пьер Гишар глубоко исследовал подобные явления на примере мусульманской Испании ³ . Сами же испанские арабисты не удосужились внимательно собрать, описать и изучить примеры смешанных браков, потому что были озабочены прямо противоположной идеей доказательства того, что Испания сохранила свою этническую "чистоту" и на нее арабское завоевание особенно не повлияло. Характерный образец

стр. 132

их размышлений, который приводит П. Гишар, цитируя Санчеса Альборноса: "После двух браков Сары Готянки началась бесконечная серия смешанных браков, распространившихся в испано-арабском народе. В результате родились могущественные аристократические фамилии Андалусии. Да и финансовые магнаты мусульманской Испании были такого же происхождения. Арабы и сирийцы по мужской линии, все эти дети от смешанных браков были испанцами по матерям и всем своим предкам женского рода... Вместе с тем мусульмане Испании могли быть и полностью испанского происхождения: это были испанцы, обращенные в ислам завоевателями. Так или иначе, старая испанская кровь доминировала в плодах частой метисизации" ⁴ .

Очевидно, что подобные рассуждения пронизаны националистической идеей и, в частности, достаточно красноречиво свидетельствуют о неприятии факта "биологической победы" арабов в Испании. На самом же деле арабские и берберские завоеватели перемещались по всей территории Испании вместе со своими женщинами, следуя распространенной в те времена походной практике. Возможности, предоставленные полигамией, легким разводом, допускаемым сожительством вне брака, делали смешанные браки частыми и удобными в делах и политических, и экономических, и социальных. Вот почему П. Гишар обосновывает следующую гипотезу, кажущуюся нам более убедительной: "Когда смешанные браки случались между местными женщинами и восточными мужчинами, то не было ни абсорбции, ни ассимиляции выходцев с Востока испановестготами, но скорее наоборот: могучая арабо- берберская порода, благодаря витальности и необыкновенной силе, имела тенденцией замену, элиминацию или социальную, экономическую и политическую интеграцию семей местного происхождения" ⁵ .

Конфронтация - в Испании и Сицилии ⁶ - двух различных систем родства весьма поучительна. Можно констатировать, что в период завоевания испанских земель, та группа населения, чья сплоченность была основана целиком на эндогамных связях, смогла "открыться" внешним привнесениям (экзогамности), усилить и укрепить свою демографическую динамику, ничего при этом не потеряв в контроле над генеалогией. В Магрибе или Иране, где существовали социальные структуры, аналогичные тем, которые были у арабов, смешанные брачные союзы не вызывали никаких проблем, и ни о каком сопротивлении или интеграции речи не было. В то же время, по мере формирования политической элиты, юридических и культурных систем нового арабо-мусульманского общества расхождения между конфессиональными и этническими группами усилились; так, в классический период вызывают все растущее неодобрение смешанные браки с иудеями или христианами, хотя закон их не запрещал. Наиболее примечателен тот факт, что в мусульманском обществе в эпоху экономического и культурного подъема существовало различие между двумя категориями женщин и, следовательно, между двумя типами браков, заключаемых с различными целями. С одной стороны, существовали свободные женщины, те, кто в Коране названы muh9ahat и кого подыскивали для брачных контрактов согласно строгим нормам кодекса чести, которого придерживались определенные социальные группы. Это были женщины материально и морально защищенные, но в плане социальном -приговоренные жить как растения, если воспользоваться определением Ибн Рушда. С другой стороны, были рабыни различного этнокультурного происхождения, которых брали в сожительницы или в компании которых любили находиться. И в больших городах возникали даже своего рода различные женские ремесла для рабынь, такие как певческое (qiyan). Знаменитый писатель Джахиз (умер в 255/869) посвятил социальной группе рабынь-певиц один из самых остроумных текстов арабской литературы. Вот отрывок из него:

"Истинное наказание эта любовь-страсть ('ishq), которую внушают рабыни-певицы, вопреки всем их многочисленным достоинствам и счастью, которое с ними ис-

стр. 133

пытываешь. Разве не дарят они, в самом деле, мужчине целую гамму удовольствий, которые невозможно получить нигде в другом месте? Все удовольствия касаются наших чувств. Но когда речь идет о певицах-рабынях, то три чувства обостряются особенно, а сердце становится четвертым: первое - это зрение, созерцание прекрасного аппетитного тела рабыни, когда профессиональная искусность и красота редкостно соединяются для удовольствия любителей пения; второе - это слух, часть того, кто без труда наслаждается той радостью, которую дарует этот музыкальный инструмент. Ну, и осязание - эта возможность потрогать, коснуться источника этой музыки, что вызывает сексуальное влечение и неукротимое желание (bah). Все органы чувств становятся для сердца его разведчиками и свидетелями. И когда рабыня-певица начинает петь, все взгляды устремлены только на нее и слух каждого обращен только к ней... Поэтому в посещении их таится опасный соблазн. Ведь традиция гласит: "Берегись взгляда! Он сеет в сердце любовное желание, и тот, кто бросает его, уже соблазнил тебя!" Так что же говорить о взгляде и о желании, если они еще и сопровождаются наслаждением музыкой и галантным обхождением?" ⁷ .

Можно возразить, сказав, что речь идет всего лишь о приятных любовных играх в городских кругах, образованных и богатых. На самом деле такой социокультурный феномен, как рабыни-певицы, связан с благоприятной экономической и культурной конъюнктурой в мусульманских обществах и не имеет аналогов ни в среде кочевников, ни в среде сельских жителей, ни у горцев, где каждый клан, каждая семья защищает свою "чистоту" путем строгой эндогамии. Но однако и здесь встречаются случаи с "рабынями-матерями", когда их владельцев высокого ранга - включая халифов и султанов - было слишком много для того, чтобы можно было говорить о смешанном союзе с целями социокультурного плана или же, как это случалось порой, и важного политического ⁸ .

Если иметь в виду национальное смешение, то можно говорить и об имевших место многочисленных смешанных союзах между рабами. Но если речь идет о браках между рабами и людьми свободными, как и об их сожительстве, то в этом случае социальная интеграция и культурно- психологическая ассимиляция детей была гарантирована отцом (или хозяином раба), гарантом агнатического наследования, защитником патриархальных ценностей, санкционированных исламским правом и этикой. В этом случае жесткий контроль за обменом так называемыми свободными женщинами, даже в городской среде, способствовал уменьшению дезинтеграционных последствий смешанных браков. Добавим еще, что социальный контроль за мужскими "инициативами" усиливался особо во времена экономической и политической нестабильности в мусульманских обществах (власть чужеземцев, утрата источников обогащения, эпидемии и т.д.). Надо иметь в виду хотя бы общую эволюцию этих обществ, начиная с XII-XIII вв., чтобы понять отрицательное отношение к смешанным бракам в современную эпоху.

1.3. Идеология сопротивления и проблемы аккультурации в современном исламе. Начиная с XIX в., проблема смешанных браков приобретает другие масштабы и значение. Обширные составляющие мусульманского общества "ускользают" от центральной власти там, где она еще сохраняется, т.е. от интегрирующей функции мусульманского права. Городская среда становится более сплоченной и под давлением, с одной стороны, колониальной администрации, а с другой - сельского населения, пытается найти "убежище" в утверждении своей локальной идентичности, когда старые обычаи и нравы начинают противоречить исламским законодательным нормам. За пределами городов различные этнокультурные группы все больше придерживаются старых систем родства и становятся закрытыми для всякого обмена с соперничающими или более удаленными по этническому признаку группами (кабилы, шауйа, мозабиты, шлехи, рифские племена и т.п. в Магрибе).

стр. 134

Отказ от "другого", "чужого" тем более объясним, что происходит в условиях колониального общества, которое само по себе тоже неприемлемо для мусульман: христиане, а позднее и, в меньшей степени, иудеи, которые еще в эпоху классического ислама имели "низший статус", если следовать Корану (wa hum faghiruna), теперь стали хозяевами. Изменение политической ситуации и смена политических ролей вызвала у местного населения известное ожесточение по отношению к тем, "кто получил Священную Книгу": и христиан, и иудеев теперь охотно причисляют к лагерю "неверных". Но надо, конечно, понять, что это своего рода религиозная версия оппозиционности, в основе своей имеющая политическую сущность. Отныне всякий брак с "западной" женщиной осуждается и рассматривается как акт разрыва со своей группой и, в более широком смысле, со своим мусульманским сообществом, которое под колониальным гнетом обретает мало-помалу осознание своего единства или же своего объединяющего призвания.

Несмотря на всю притягательность культурных моделей и стиля жизни, привнесенных европейцами, или же открытых для себя теми, кто обучался в западных столицах, смешанные браки оставались весьма редкими вплоть до 50-х годов XX в. Они начинают множиться, когда войны за освобождение, а потом и эпоха получения независимости провоцируют обильную трудовую эмиграцию, отъезд студентов и "утечку мозгов" в индустриально развитые страны. Смешанные пары, которые возвращаются жить на родину мужа, долго будут сталкиваться с неприязнью, моральными и психологическими трудностями, которые порой приводят к разводу. Интересно отметить, что браки женщин-мусульманок с немусульманами остаются редкостью; и их интеграция в общество, выходцем из которого является муж, еще более проблематична, чем в случае с мужчинами, выбравшими себе в жены немусульманок. А с возвращением ислама в политическую жизнь неприятие подобных браков рискует приумножиться.

Только не следует интерпретировать эту неприязнь или неприятие смешанных браков как выражение ксенофобии или же "фанатизма", свойственного исламу. На Западе, к сожалению, склонны к такого рода "экспликациям" ситуаций, требующих более деликатного анализа. Не будем забывать, однако, что, во-первых, существуют национальные предрассудки, которые и по сей день еще очень живучи повсюду; во-вторых, современный брак устраняет механизм регулирования семейных отношений, который в мусульманских обществах, еще находящихся во власти традиционных структур, имеет определенное жизненное значение. Смешанный брак не только приводит к психологическим и культурным пертурбациям. Основанный только на семейной ячейке, представленный лишь самой супружеской четой и их детьми, он разрушает патриархальную семью как таковую, которая размещается в более широких рамках общественной солидарности, весьма действенной и, которая и до сих пор еще не заменена никакими современными институтами социальной защиты (на Западе такого рода институты все чаще разоблачаются как непригодные, например, в обеспечении старости, - там все чаще старики оказываются никому не нужными, марги- нализируются). Таким образом, современное неприятие смешанных браков имеет под собой гораздо более весомые моральные, психологические и культурные обоснования, а не религиозные или национальные. Что касается исламских обществ, то речь идет именно о понимании семьи в более широком смысле слова, о социальной группе.

Чтобы лучше обосновать эти наблюдения, попробуем дать антропологическое объяснение смешанных брачных союзов.

стр. 135

2. Антропологический подход

Надо отметить, что антропологические экспликации - дело достаточно смелое, если учесть, что описание фактов, относящихся как к классическому периоду ислама, так и к современному, все еще недостаточно и сегодня. Незнание многих областей, в том числе и проблемы исламских влияний, лишь подчеркивает смелость и новизну таких исследований, начинателем которых был уже цитированный нами П. Гишар. Можно посетовать только на то, что ученый не вполне принял во внимание шаткость теоретических обоснований, в рамках которых продолжают идти дискуссии о системах родства по материнской и отцовской линиям. К тому же иногда в этих дискуссиях увлекаются экспликациями, преувеличивая значение последней, в то время как анализ первой оставляет желать лучшего ⁹ .

Несмотря на эти недочеты, мы считаем необходимым привлечь внимание к некоторым общезначимым вопросам и фактам, что позволит, с нашей точки зрения, избежать (будем надеяться) замыкания исламской религии на ее "специфичности", что ныне в особой моде - как на Западе, так и на Востоке ¹⁰ . Не мешает напомнить, что вопрос о смешанных браках все чаще сопряжен с такими трудностями, которые ни одно общество, кроме мусульманского, еще не преодолевало. Психоаналитики, социологи, антропологи весьма приблизительно могут ориентироваться в истинных целях, преследуемых системами родства, если учитывать существование многочисленных и таинственных табу, запретов, норм, которые повсюду в мусульманских обществах сдерживали, подавляли и по-своему направляли выражение сексуальности.

Известна строгость кодекса чести, "защищающего" женскую сексуальность во всех средиземноморских странах, будь они христианские, иудейские или мусульманские. И каковы бы ни были реальные ценности тех целей, которые преследуют эти кодексы, одно безусловно очевидно: неприятие чужого - "близкого" или "далекого", но не принадлежащего к "своему" этносу, обладающего другой культурой, исповедующего другую религию. Но этот "чужой" может также принадлежать просто к другому классу, другой корпорации, к "низшему" клану, соперничающему или маргинальному. Таким образом, запрет для первых арабов, обращенных в ислам, заключать браки с другими арабами-политеистами, для алжирцев- ибадитов жениться на алжир-ках-суннитках, для египтян, принадлежащих к новому движению At takfir wal- hijra ¹¹ , вступать в брачный союз с не- членами этого движения, а для французских католиков жениться или выходить замуж за французских же протестантов и т.д. и т.п., отражает одну общую линию поведения, которая является одновременно и самозащитой, и способом, обеспечивающим доминирование какой-то мажоритарной группы.

Во всех этих случаях, однако, категории, управляющие общественным воображением (представления о "чистом" и "нечистом", "истинном" и "ложном", "выгодном" и "невыгодном", "браке достойном" или "знатном" и о "мезальянсе"), соотносятся с политическими и экономическими целями. В V суре Корана вопросы содержания женщин и обращения с ними рассматриваются в одном плане с тем, что считать "законным" и "незаконным", и, значит, "чистым" и "нечистым".

Этот характерный для классического ислама способ оценки реальности и человеческого поведения, основанный на представлении о "чистом" и "нечистом", сохранится в дальнейшем во всех мусульманских движениях, возглавляемых mahdi - разного рода святыми марабутами, власть которых в Магрибе была особенно сильна ¹² . Коран сделал многое, чтобы ослабить старые арабские генеалогические иерархии. Но без подмены религиозного критерия критерием генеалогическим (nasab) в том смысле, как это сказано в суре II и суре XLIX ("самый знатный среди вас есть самый благочестивый перед Богом"), многочисленные метисизации, этнические смешения периода экспансии ислама были бы, вне всякого сомнения, невозможны. Но преодо-

стр. 136

ление эндогенных норм, чему особенно благоприятствовала мощная социальная динамика первых веков Хиджры, достаточно быстро компенсировалось длительным процессом нового утверждения генеалогического принципа: возникает новая социо-политическая иерархия, на вершине которой размещаются "члены семьи Пророка" (ahl al-bayt), которые требуют признания своего духовного главенства и приоритета в управлении Исламским государством (Cite musulmane).

И не только по шиитской линии защищалась привилегия происхождения, вопреки коранической интенции; повсюду, где властвовал ислам, и особенно в Магрибе, местные вожди сами для себя создали шерифские генеалогии, чтобы обосновать свою власть как продолжение харизмы Пророка. Именно таким образом размножились династии марабутов, ревностно сохраняющие свою "закрытость" для любого смешения с другими, нерелигиозными династиями. Этот феномен объясняет живучесть принципа происхождения и упорство, с которым и по сей день династии соперничают друг с другом в исламском мире.

Генеалогия всегда была нужна для обоснования легитимности социальной, экономической и политической роли ¹³ . Отсюда становится понятным и значение генеалогических трактатов в классической арабской литературе. Это также во многом объясняет оригинальность размышлений Ибн Халдуна об агнатической (acabiyya) солидарности как главном двигателе исторической эволюции мусульманских обществ.

Механизм контроля над родственными связями и отношениями связан, таким образом, с завоеваниями и установлением власти определенных групп и кланов. Случалось, что рамки групповой солидарности расширялись и включали несколько племен в целях создания более устойчивой и длительной конфедерации. И тогда ссылка на кораническую идею постоянно растущей в своих пределах уммы, постоянно укрупняющейся и усиливающейся, призванной только господствовать, а не подчиняться господству другого (сура IV), может играть вспомогательную роль. Но однолинейная филиация - только по патриархальной арабской модели или только по матриархальной (как это происходит в некоторых берберских племенах, например, у ламтуна ) - повсюду препятствовали социальным обменам, которые были характерны, например, для западных обществ уже на ранних этапах их развития. В период же ослабления центральной власти и ее объединительных амбиций господствующие группы сосредоточиваются на своей локальной автономии, укрепляют родственные связи, взывая к принципу "чести племени", напоминая о таких ценностях, как отвага в бою, непреклонность, воля к победе, бесстрашие, презрение к смерти, культ мести, ревностное бдение за женской честью, строгий присмотр за всеми женщинами племени. Стоит ли говорить, что женщины платили и продолжают платить слишком дорогую цену за функционирование такого рода социальной системы. Объективно это так. Но в некотором смысле это суждение связано с идеями и чувствами человека современного. И даже для западных обществ такого рода оценка ситуации - проекция точки зрения современного человека.

Чтобы представить, насколько сильны и устойчивы системы родства, их сопротивляемость всяким изменениям, которые привносят "современные" или смешанные браки, необходимо вспомнить весь семантический универсум, в котором живут и женщины, и мужчины, который определяет всю семейную жизнь с ее периодическими праздниками, церемониями, ритуалами, общими для всех испытаниями, привносящими из века в век особый ритуал в существование традиционных обществ.

Любое вмешательство в этот контекст, нарушение его внедрением новой идеологии "экономического взлета" со всеми вытекающими социокультурными последствиями до сих пор только приводили к тяжелым нарушениям социального равновесия. Миграция сельского населения в города, подвижность социальных границ, провоцирующих перераспределение власти и богатства, шок от столкновения с современной

стр. 137

цивилизацией, которые испытали удаленные от центра деревни, - все это теперь начинает сказываться на формировании новых обществ. И пока постепенно не упрочится социальная роль семейной ячейки (супружеской пары с детьми), до тех пор к смешанному браку будут относиться с недоверием. Будет сильна все та же скрытая оппозиция или даже проявляться то же безразличие, как и в западном обществе.

Ввиду отсутствия в разных мусульманских обществах систематического анкетирования по вопросам смешанных браков, наблюдающихся с 50-х годов XX в., нельзя воссоздать типологическую картину отношений в каждой принимающей среде. Сейчас можно говорить только о том, что процесс создания смешанных семейных пар продолжается, как и процесс юридической и культурной эмансипации женщин, и что этот процесс разрушает старую систему родства и персональный статус, которые были освящены религией.

Перевод с французского С.В. ПРОЖОГИНОЙ

ПРИМЕЧАНИЯ

¹ Об этом см.: Akroun M. Introduction a une etude des rapports entre Islam et politique // Actes de la 15 Conference intemationale de sociologie religieuse. Venise-Lille, 1979.

² См.: Schacht J. The Origins of Muhammadan Jurisprudence. Oxford, 1959.

³ Guichard Pierre. Structures sociales "orientales" et "occidentale" dans "L'Espagne musulmane". Paris-La Haye,1977.

⁴ Ibid. P. 142.

⁵ Ibid. P. 149.

⁶ См.: Histoire de la Sicile. P., /s. a./. P. 41.

⁷ Jahiz. Risalat al-quyan // Arabica. Pt. 2. 1963. P. 141.

⁸ Династия мамлюков, правившая в Египте и Сирии с 1250 по 1517 г., происходила из рабов-телохранителей времен Айюбидов.

⁹ См.: Bibliographic ethno-sociologique de la Tunisie. Tunis, 1977.

¹⁰ Для менталитета мусульман характерна идея превосходства и совершенства модели мышления и действия, засвидетельствованная Кораном. Для представителей западных обществ речь идет скорее о мен-тальности, несколько запоздало освоившей идеи полигамии и священной войны, что не имеет отношения в целом к западной цивилизации.

¹¹ См.: Arkoun M. L'lslam hier, demain. P., 1978. P. 237-240.

¹² Случай Ибн Тумерта, основателя династии Альмохадов, особо значим как пример миметического поведения, исполняющего волю Пророка по созданию модели общества, которая была целью его учения.

¹³ См.: Berque J. L'interieur du Maghreb. P., 1978. P. 326-353.

Постоянный адрес данной публикации: