The Past Before US. Contemporary Historical Writing in the United States. Cornell University Press. Ithaca and London. 1980. 524 p.

К XV Международному конгрессу исторических наук (г. Бухарест, август 1980 г.) Американская историческая ассоциация (АИА) подготовила коллективный труд о новейших исследованиях историков в Соединенных Штатах. Книга получилась примечательной во многих отношениях. Во-первых, эта работа призвана представить одну из ведущих зарубежных историографии, которая по численности профессиональных историков (более 25 тыс.) и количеству публикуемой продукции (в среднем 2 тыс. книг в год) держит лидерство среди национальных историографии развитых капиталистических государств. Читатель, таким образом, имеет возможность выявить некоторые общие тенденции и составить представление об уровне развития исторической науки в буржуазном мире. Во-вторых, эта книга - одна из редких попыток американских историков взглянуть на собственную профессию более или менее целостным взглядом. В ней собрана информация о том, над чем они работали в последние 10 - 15 лет, с какими научными и организационными проблемами сталкивались, каково сейчас место истории как науки в американском обществе.

Последний вопрос имеет особую значимость, ибо в настоящий момент в США возникла довольно противоречивая ситуация. С одной стороны, 70-е годы отмечены небывалым ростом общественного интереса к истории, в особенности к прошлому американской нации. В значительной мере этому способствовало 200-летие США, которое официальные круги стремились провести под знаком согласия и примирения всех слоев раздираемого острыми противоречиями современного американского общества. История, "славное прошлое" США должны были возродить чувства патриотизма, уверенности и лояльности по отношению к существующим институтам. Недаром среди официально санкционированных к 200-летию 88 892 проектов и мероприятий значилась подготовка 4387 публикаций, 115 конференций, 295 семинаров и симпозиумов, 1072 образовательных курсов, 1591 выставки, 1201 киноленты и фотоколлекций (с. 273), направленные на повышение интереса американских граждан к национальной истории.. Сделанные с размахом историко-художественные ленты типа "Хроника семьи Адамсов" собрали невиданные аудитории телезрителей.

стр. 171

Поставленный в 1977 г. по популярному роману А. Хейли "Корни" одноименный фильм об истории нескольких поколений негритянской семьи смотрело по вечерам 130 млн. человек - чуть ли не половина населения страны! (с. 14). Тысячи любителей истории занялись генеалогическими изысканиями. Выходцы из разных стран мира, бывшие иммигранты, афроамериканцы и аборигены, составляющие ныне различные компоненты американской нации, все чаще обращаются к прошлому, чтобы проследить свой вклад в общеамериканский путь развития и обосновать свои требования в современной общественно-политической борьбе. Именно об этом "феномене корней" говорится в предисловии к рецензируемой книге, написанном видным американским историком Дж. Х. Франклином, занимавшим в 1980 г. пост президента АИА.

Казалось бы, этот феномен должен был оказать позитивное воздействие и на науку, по крайней мере повысить спрос на историков и на их продукцию. Но парадокс в том, что 70-е годы американские историки дружно называют десятилетием "кризиса профессии". Выражение "история в кризисе" стало обычным в академической среде, и под этим подразумеваются и утрата самостоятельности истории как дисциплины в системе образования, и сокращение числа студентов, изучающих историю, и в этой связи острый кризис с занятостью университетской профессуры, и процесс дезинтеграции историков, распад старых концепций, и вакуум в области новых идей и подходов. Об этом упоминается в пространном введении редактора книги М. Кеймена, посвященном статусу исторической дисциплины в США.

О проблемах преподавания истории говорится в специальной главе. В ней критически анализируется положение, сложившееся в США в 60 - 70-е годы, когда в результате реформ 60-х годов история оказалась вытесненной из учебных программ "новыми" предметами - антропологией, экономикой и социологией - или же стала частью комплексных, междисциплинарных предметов ("социальные науки", "американоведение" и т. п.). Все это движение, как отмечается в книге, по своей сути было направлено против преподавания истории в школе. Свою роль в этом сыграли неудовлетворительное состояние исторического образования, а также распространившиеся среди рядовых граждан, у молодежи и даже части историков мнения о бесполезности и чуть ли не опасности попыток извлекать какие-либо "уроки" из американского прошлого для решения проблем сегодняшнего дня. Нигилистический взгляд на историю проявился и по вине профессиональных историков, долгое время ориентировавших всю свою деятельность, в том числе подготовку новых кадров, только на занятия академическими штудиями. В результате историческая наука как таковая оказалась оторванной от преподавания истории, и это дело, включая подготовку учебников, попало в руки неквалифицированных людей и коммерческих кругов. Общий же итог отмеченных процессов - резкое сокращение исторических курсов в колледжах и университетах США. В середине 70-х годов только 53% американских средних школ имели курсы по истории США (с. 485). В конце десятилетия наметились некоторые признаки возрождения интереса к истории как к предмету. По мнению автора главы Х. Херцберга, "возрождение преподавания истории, столь жизненно важного для общества и для профессии, только начинается". Для преодоления кризисного состояния необходимы "теория, исторический анализ, достаточно влиятельные идеи о цели самого преподавания". Смогут ли американские историки решить эту проблему - "вопрос, на который в начале 80- х годов пока ответить невозможно" (с. 504).

Как же рецензируемый груд характеризует современную американскую историографию в целом? 70-е годы были отмечены довольно быстрым ростом ее количественных параметров: в среднем ежегодно около I тыс. историков получали степень доктора философии, расширилась география науки в том смысле, что исследования перестали концентрироваться вокруг десятка крупных университетских центров и большое число известных историков трудится в самых разных районах страны - от Орегона до Луизианы. Сменились поколения профессиональных историков. В эти годы умерли метры американской исторической науки - С. Э. Моррисон, Р. Хофстедтер, С. Ф. Бемис, А. Невинс, Г. Файс, Дж. Бакстер, Р. Биллингтон и др., но их место не было занято какой-либо новой "элитой", ибо амплуа историка широкого плана вообще оказалось в новой ситуации трудноосуществимым. Лидерство в профессии перешло к среднему поколению, а в некоторых областях - к молодым историкам. Для подтверждения этого тезиса достаточно взглянуть хотя бы на авторский состав книги: из 21 ее автора в "Гарвардском путеводителе по американ-

стр. 172

ской истории" 1963 г. упомянут только один! Это означает, что все остальные - ныне ведущие и авторитетные специалисты - пришли в науку только в последние 20 лет.

Одной из наиболее характерных черт современной американской историографии явился разрыв со старой описательной историей, в поле зрения которой были прежде всего факты и события, преимущественно из области политической жизни. Однако из-за отсутствия основательного теоретического фундамента пересмотр и отход от старых позиций произошли не в форме здорового процесса обогащения и развития достигнутого, а с позиции нигилизма и отрицания трудов предшественников и абсолютизации новых методик и подходов. Справедливая неудовлетворенность тем, как предшественники писали историю, привела значительную часть нового поколения к забвению традиционного подхода, к поиску некоей "новой научной истории". Склонные к поспешному самоутверждению и сенсационности, американские историки дружно "шарахнулись" в сторону структурализма, моделирования и некритического заимствования методик и теорий из других наук - экономики, психологии, социологии. В начале 70-х годов спасительным показался количественный подход, где гарантом объективности в поиске истины обещала выступить новейшая техника в виде ЭВМ.

Однако процесс разрыва с традиционной историей не был всеобщим. Значительная часть историков, особенно старшего поколения, продолжала сохранять верность описательному подходу. Более того, все основные премии, установленные в США для работ по истории, в 70-е годы достались книгам именно этого жанра. И все-таки лицо американской историографии на современном этапе ее развития определяют не эти работы.

При всей ограниченности "количественной истории" и учитывая определенную дискредитацию этого метода отдельными, явно неудачными работами, приходится признать, что именно выполненные на его основе исследования явились главным направлением, по которому были достигнуты реальные успехи в развитии исторического знания в США. Если 60-е годы ушли на утверждение - в довольно острой борьбе со сторонниками традиционных методик - правомерности применения математических методов и ЭВМ для исследования прошлого, то в 70-е годы "количественная история" заняла одно из центральных мест в американской историографии. Ныне имеются специальные журналы, публикующие материалы преимущественно по "количественной истории" ("Historical Methods", "Journal of Interdisciplinary History" и др.), при АИА образована комиссия по "количественной истории". Созданная в 1976 г. самостоятельная Ассоциация социальной научной истории объединяет несколько сот американских клиометристов. Труды их в истекшем десятилетии впервые приобрели общенациональную известность. Получившая Бэнкрофтскую премию книга Р. Фогеля и С. Энгермана об американском рабстве при всей ее ошибочности вызвала исключительно острую дискуссию среди ученых и общественности (свыше 300 рецензий!) и в большой степени стимулировала исследование этой проблемы.

Какое влияние оказала "количественная история" на американскую историографию в целом? Во-первых, как отмечается автором главы "Количественная социально-научная история" Н. Каузером, за последние годы среди историков вообще возрос интерес к статистико-цифровым, количественным характеристикам событий и явлений, отчего труды по истории стали носить менее "импрессионистский" характер. Об этом свидетельствует хотя бы тот факт, что в пяти ведущих исторических журналах страны за последние 10 - 15 лет в публикуемых статьях количество различных таблиц в текстах увеличилось примерно в 5 раз (с. 438 - 439). Во-вторых, новая методика позволила значительно расширить тематику исследований и вовлечь в оборот многие до сих пор не использованные источники, показать, что даже старые темы могут быть заново пересмотрены. "Вместо того чтобы изучать городские и сельские общины только с ограниченных точек зрения тех, кто оставил письменные свидетельства, мы теперь можем проследить жизненные пути отдельных групп простых людей, объясняя различия в их положении условиями районов страны, экономической ситуацией, с которой они сталкивались, их этническим и классовым положением и т. д. С помощью социально-научной теории и статистики оказалось возможным вскрыть и объяснить основополагающие факты как о жизни рабов, крестьян и пролетариата, так и о жизни рабовладельцев, джентри и буржуазии", - пишет Каузер (с. 444). Наконец, "количественный подход" при всей его эмпиричности подтолкнул историков к более широким, обобщающим характеристикам в конкретных исследованиях: все чаще пред-

стр. 173

метом изучения становятся, скажем, не отдельные выборы, а тенденции политической жизни, не частные истории индивидуальных состояний и богатств, а структура и динамика накопления и держания собственности, не деятельность отдельных фирм и компаний, а детерминанты и Тенденции экономического развития в целом и т. д. И все же - и этот вывод автора необходимо отметить особо - "большинство новейших книг и статей историков- квантификаторов перегружено простым описанием, недостаточно теоретично или же привязано к вопросам, которые поставлены традиционной историографией" (с. 445). По мнению некоторых американских историков, "количественная история" может превратиться в "бездумный эмпиризм". Кстати, один из зачинателей этого направления, гарвардский профессор Р. Фогель, выступил с предупреждением относительно "пределов количественного метода в истории" и призвал к соединению "количественной" и традиционной истории.

Этот разумный призыв разделяют далеко не все энтузиасты новых методик. Среди американских историков "количественный подход" и некоторые другие новейшие методы породили иллюзию создания будто бы подлинно "научной", построенной на теории истории, чего не знала вся предшествующая американская историография. Эта абсолютизация определенного метода,, а вернее конкретной методики исследования, попытка подменить теорию методикой есть реакция на тупиковую ситуацию в области теоретико- методологических исканий немарксистской историографии. Надежда с помощью "количественных методов" превратить историю в науку в известной степени имеет под собой объективную основу. "Количественные методы" с их обостренным интересом к социально-экономическим факторам впервые вывели большое число американских исследователей на разработку тем, которые давно признавались историками-марксистами как определяющие при изучении исторического процесса и в исследование которых марксистская историография внесла вклад первостепенной значимости. В новых условиях существовавший долгое время негативизм в отношении марксистского понимания истории сменился стремлением каким-то образом использовать марксизм, разумеется, не в открытом, а в подправленном, полуанонимном виде. М. Кеймен признает во введении к книге, что марксистский подход оказался привлекательным для части американских историков тем, что он предлагает "целостное объяснение истории США во всей ее полноте" (с. 25).

Влияние марксизма на современную американскую историографию признают почти все авторы книги. Однако эти констатации нуждаются в комментариях. Дело в том, что непосредственно к трудам К. Маркса, Ф. Энгельса, В. И. Ленина американские историки обращаются редко, чаще они имеют дело с фальсификаторскими изложениями и интерпретациями. Вульгарные и упрощенно-догматические заимствования из марксизма без учета всего богатства, внесенного в учение на его ленинском этапе развития и вклада марксистско-ленинской историографии в разработку методологии истории, используются американской историографией как для некоторой модернизации своих собственных методологических концепций и схем, так и для того, чтобы более успешно противостоять марксизму-ленинизму. Недаром в США к трудам собственных историков-коммунистов относятся по-прежнему с активной неприязнью и всячески стараются замалчивать их.

На основе "количественной истории" и под влиянием зарубежных историографических школ (французских "Анналов" и английской "социальной истории") за последние 10 - 15 лет в США фактически родилась и заняла ведущие позиции "новая социальная история". Объявление главной целью этого направления изучения "повседневной деятельности обычных людей" (с. 205) было в определенной мере ответом на призыв "новых левых" изучать историю "со дна жизни". Общественно-политический климат этого времени, отмеченный дискредитацией американских институтов власти и политических лидеров, обострением внутренних социальных проблем, способствовал упадку престижа традиционной "политической истории" и растущим стремлениям найти в прошлом корни и объяснение современных конфликтов, социально-классовую природу которых скрывать уже невозможно.

Недаром в поле зрения интенсивных исследований оказались отдельные социальные группы - рабочие, негры, женщины, этно-меньшинства. Американские историки нынешнего поколения, как пишет один из авторов книги, П. Стирнс, буквально "ринулись" на разработку этих сюжетов, "не обращая внимания на обобщения и теорию" (с. 223). Место последней заняли эклектические заимствования из буржуазной социологии и антропологии. Неисторические ка-

стр. 174

тегории и модели придали работам по "новой социальной истории" крайне узкий характер: изучаются индивидуумы, отдельные их группы вне связи с классами, социальными институтами и системами, в которых они функционируют. Так появилась целая серия историй рабочих, но без фабрик и профсоюзов, учителей, но без школ, врачей, но без больниц. Появились "социальные истории" религии, медицины, образования, развлечений, сексуальности, преступности, жилища, мебели, кухни. "Новой социальной истории" присущ формальный подход к определению объектов и тем анализа, который приводит к тому же, что, скажем, под понятие "насилие" в рамках одного исследования и с одинаковыми мерками подгоняются и стачечная борьба и куклуксклановские шабаши.

Историко-социальные исследования породили в современной историографии взрыв мелкотемья, которое разрушает целостность восприятия исторического процесса. Это вынужден признать и автор статьи о "новой социальной истории" П. Стирнс. При этом исчезают критерии общеисторической периодизации, нарушается принцип историзма. "Социальная история" скорее напоминает "полдюжины разрозненных предприятий (по изучению семьи, социальной мобильности, протеста и т. п.), которые никак друг с другом не связаны". Некоторые направления, как, например, историко-демографическое, из-за их высокого уровня квантификации превратились в "терра инкогнита" для остальных историков (с. 224).

Здесь затронута важная характеристика современной американской историографии: разрушение естественной структуры науки, распад ее на множество отдельных поддисциплин и направлений. Причем речь идет не о закономерном процессе дифференциации исторического знания, происходящем не только в США, но и в других странах. Американские исследователи стремятся приравнять обращение к той или иной теме, использование той или иной методики или теории к появлению очередной, "новой" истории. Отдельные группы историков спешат открыть собственный периодический журнал, созывают конференции, при возможности даже создают "ассоциацию" или "общество". В рамках Американской исторической ассоциации уже сейчас числится 69 аффилированных организаций историков, а всего в США насчитывается 4,5 тыс. различных исторических обществ. Одним из результатов этого процесса является утрата самих структурообразующих принципов исторической науки. На смену хронологическим и регионально- страноведческим принципам все чаще приходит деление исторической дисциплины в зависимости от применяемой методики или избранной данными учеными узкой тематики.

Это отразилось и на структуре рецензируемой книги. В ее первой части помещены статьи об исследованиях по истории средневековья, новой истории Европы, истории стран Азии, Африки и Латинской Америки. Однако второй и основной раздел,где рассматривается литература по истории США, состоит из глав по "новой политической истории", "социальной истории", городской и местной истории, истории рабочих, истории негров, истории женщин и семьи, "интеллектуальной" и "культурной" истории. Напрасно читатель будет искать ответ на вопрос, что нового внесено в историографию таких важнейших проблем в истории США, как война за независимость или Гражданская война, не говоря уже о попытке выяснить современные взгляды на целостную концепцию исторического развития страны. Этого просто нет в работе, ибо и в историографии фрагментарный подход не оставляет места историческому синтезу.

40 - 50-е годы - годы "холодной войны" - были отмечены засильем консенсусного подхода в историографии, толковавшего американское прошлое в согласительно-примирительных тонах¹ . В 60-е годы произошел бунт "новых левых", выявилась несостоятельность прежних концепций. На волне общественных движений в профессию пришло более прогрессивно настроенное молодое поколение - "радикальные историки". Однако все эти процессы тогда еще не успели воплотиться в законченные исследования. Можно сказать, что в 70-е годы американская историческая мысль, так сказать, "снимала урожай", посеянный в предыдущем десятилетии. Творческим поискам способствовал и процесс разрядки международной напряженности.

Перспективы дальнейшего развития американской историографии определить сложно. Происшедший со второй половины 70-х годов резкий поворот вправо в политике правящих кругов, новый натиск внутренней реакции уже сейчас серьезно отравляют обстановку в академической среде. Среди аме-

¹ См. подробнее: Дементьев И. П. Основные направления и школы американской историографии послевоенного времени. - Вопросы истории, 1976, N 11.

стр. 175

риканских историков подняли голову и демонстративно заявили о себе ультраконсервативные элементы, разного рода "новые правые". В 1980 г. вышел первый номер журнала "Journal of Historical Review", на страницах которого повторяются тезисы нацистской пропаганды и антисемитские постулаты, предпринимаются попытки обелить звериный облик фашизма, снять с него ответственность за миллионы загубленных человеческих жизней. Появились разного рода объединения "консервативных историков". В трудной ситуации с занятостью историков жертвами безработицы все чаше оказываются прежде всего радикалы, прогрессивно мыслящие исследователи. Все громче звучат призывы к возрождению консенсуса в американской историографии.

Если внимательно читать рассматриваемую книгу, то можно увидеть, что она содержит, хотя и не очень явную, попытку представить развитие американской историографии в этаком согласительно-примирительном тоне. В работе очень мало говорится об острых дискуссиях и разногласиях между историками, в основе которых лежат не только научные, но и идейно-политические расхождения. Как будто в середине 70-х годов не было громкого дела, связанного с отказом администрации йельского университета разрешить прочитать курс по негритянской истории ведущему специалисту в этой области, историку-марксисту Г. Аптекеру. Имели место и другие случаи нарушения прав, дискриминации и замалчивания работ ученых левых убеждений.

Мы ограничились выше преимущественно замечаниями общего характера. Они, естественно, не раскрывают все конкретное содержание книги, которая включает в себя богатый информативный материал, полезные рассуждения и заключения авторов. Хотелось бы обратить внимание на обзор новейших работ американских исследователей по истории стран Латинской Америки (автор главы - Ч. Гибсон), африканской истории (Ф. Куртин), истории Восточной, Юго-Восточной и Южной Азии (Дж. Холл), истории мусульманского Среднего Востока (Н. Кедди), истории стран Западной Европы в период средневековья и нового времени (К. Моррисон, У. Боусма, У. Макнил), истории международных отношений (Ч. Мэйер). Эти материалы свидетельствуют об определенном расширении кругозора современной американской историографии, долгое время страдавшей эгоцентризмом и провинциализмом по части научных интересов и тематики исследований. Однако нельзя все же согласиться с заключением, помещенным на суперобложке книги, что "историки в Соединенных Штатах сегодня пишут, преподают и изучают историю других стран гораздо в большей степени, чем это делают историки любой другой страны". Эта фраза - еще один рецидив эгоцентризма и американской мании величия.

В целом рассматриваемое издание представляет интерес прежде всего для историографов, историков-американистов, а также для специалистов по отдельным отраслям исторического знания.

Постоянный адрес данной публикации: