ПРЕДСТАВЛЕНИЯ О РОЛИ ХАНА И ХАРАКТЕРЕ ВЕРХОВНОЙ ВЛАСТИ У МОНГОЛОВ В НАЧАЛЕ XIII в.1

Становление Монгольской империи в начале XIII в. - явление многоплановое. Феномен стремительного возвышения разобщенного племени, его победы над более сильными и сплоченными противниками, харизматичная личность создателя государства Чингисхана - все это неоднократно становилось объектом исследования множества ученых. Важной представляется тема соотношения таких понятий, как власть, правитель, государство, в сознании монголов первой половины XIII в. Не претендуя на полноту исчерпывающих объяснений, я попытаюсь обобщить сведения, имеющиеся в ряде основных источников по данному периоду, и выяснить, на фоне каких представлений формировалась держава Чингисхана.

Ключевые слова: монголы, великий хан, государство, харизма, верховная власть.

REPRESENTATIONS OF THE GREAT KHAN'S ROLE AND OF THE SUPREME POWER AMONG THE MONGOLS IN THE EARLY THIRTEENTH CENTURY

The article investigates traditional views of the thirteenth century Mongols concerning role and significance of the Great Khan, nature of the supreme power and administrative institutions, as well as their qualitative changes during the genesis of the Empire of Genghis Khan.

Keywords: Mongols, the Great Khan, the state, charisma, the supreme power.

В канун великих завоеваний монголы еще не имели общего вождя [Джувейни, 2004, с. 17]. "И пребывали они в бедности, лишениях и несчастьях, пока не взметнулось знамя удачи Чингисхана" [там же]. Между племенами шла постоянная борьба, о которой неизвестный автор "Юань-чао би-ши" написал: "Звездное небо поворачивалось - была распря всенародная. В постель свою не ложились - все друг у друга добычу забирали. Вся поверхность земли содрогалась - всесветная брань шла. Не прилечь под свое одеяло - до того шла общая вражда" [Сокровенное сказание..., 1941, с. 185]. Однако при этом представления о верховной власти в среде монголов существовали, и весьма четкие. Правда, они существенно отличались от представлений оседлых народов.

НЕСТЕРОВА Елена Ростиславовна, соискатель исторического факультета МГУ им. М. В. Ломоносова, nesterowa-elena@yandex.ru.

Elena NESTEROVA, PhD Candidate (in History), Historical Faculty, Moscow State University, nesterowa-elena@yandex.ru.

1 Исследование подготовлено в рамках работы по проекту "Причерноморье и Средиземноморский мир в системе отношений Руси, Востока и Запада в Средние века", поддержанному Российским научным фондом (соглашение N 14-28-00213 от 15 августа 2014 г. между Российским научным фондом и МГУ им. М. В. Ломоносова).

стр. 74
Дискуссия о власти и государственности у монголов продолжается до сих пор. Некоторые исследователи, например Е. И. Кычанов [Кычанов, 1997, с. 182], Ш. Сандаг [Сандаг, 1970, с. 26], были склонны видеть в монгольском обществе того времени признаки формирования государства. Н. Ц. Мункуев высказывал предположение, что государственное объединение впервые возникло в монгольской степи с приходом к власти Чингисхана [Мункуев, 1977, с. 379]. Того же мнения придерживался Г. Е. Марков [Марков, 1976, с. 49]. Н. Н. Крадин писал, что социально-политическую организацию монголов следует определить как "предклассовую структуру" [Крадин, 1995, с. 54], применяя к ней термин "вождество", поскольку это "социальный организм, состоящий из группы общинных групп; иерархически они подчинены центральной, как правило, наиболее крупной из них, в которой проживает правитель (вождь); опираясь на зачаточные органы власти, вождь организует экономическую, редистрибутивную, судебно-медиативную и религиозно-культовую деятельность общества" [Крадин, Скрынникова, 2006, с. 107]. Признаком вождества, отличающим его от государства, является "отсутствие узаконенной власти, обладающей монополией на применение силы" [там же, с. 108]. Надо признать, что к монгольскому обществу рубежа XII-XIII вв. это как нельзя более применимо.

Вожди среди монголов были. Есугей, отец Темучжина, предводительствовал над несколькими родами, имел прозвание "багатур" - "богатырь", Рашид ад-Дин называл его "правителем и главою над всеми племенами, которые были подчинены предшествующими ему поколениями" [Сборник летописей, 1952, кн. 2, с. 74]. Однако татары вероломно отравили своего давнего противника во время празднества. Едва Есугей скончался, как тайджиуты, принадлежавшие "к числу его двоюродных братьев и родичей его предков" [там же, с. 75], немедленно откочевали, бросив на произвол судьбы его вдову Оэлун с детьми, старшему из которых было всего девять лет [Сокровенное сказание..., 1941, с. 87]. Власть вождя среди монголов существовала, только пока жив был сам вождь.

На заре величия Чингисхана несколько племен помышляли присоединиться к нему добровольно, потому что "этот царевич Темучжин снимает одетую на себя одежду и отдает ее, слезает с лошади, на которой он сидит, и отдает ее. Он тот человек, который мог бы заботиться об области, печься о войске и хорошо содержать улус" [Сборник летописей, 1952, кн. 2, с. 90]. Упоминание об этом эпизоде встречается не только у Рашид ад-Дина. В "Старинном монгольском сказании о Чингисхане" есть схожий пассаж: "Царевич одевает людей своим платьем, дает им ездить на своих конях. Этот человек непременно успокоит народ и утвердит царство" [Старинное монгольское сказание, 1877, с. 155-156]. Щедрость представлялась одной из главных добродетелей правителя. Именно благодаря щедрости он мог удержать около себя подчиненных. И речи нет о каком-либо легитимном принуждении. "Власть лидера держится только до тех пор, пока различные внутренние партии и большие социальные группы видят в ней выгоду для себя" [Крадин, Скрынникова, 2006, с. 285]. Пока Есугей был выгоден тайджиутам, они кочевали под его предводительством, но стоило ему погибнуть, как объединение распалось.

Из вышесказанного следует, что какие-либо властные структуры у кочевников могли возникать только на взаимовыгодных условиях. При этом от вождя требовалась не только щедрость. Б. Я. Владимирцов писал: "Степной аристократии важен и нужен был порядок внутри ее кочевий и очень выгодны наезды и войны с внешними врагами, от которых можно было забирать добычу" [Владимирцов, 2002, с. 381]. Вождь должен уметь одержать победу в походе, заключить выгодный мирный договор с оседлыми соседями. Такие договоры давали возможность получать товары земледельческой цивилизации в качестве подарков и заключались, как правило, под угрозой нападения. Это была так называемая стратегия внешней границы: периодические набеги с целью устрашения, не сопровождавшиеся оккупацией территорий с оседлым населением

стр. 75
даже после побед, получения дани или подарков (от изменения наименования суть этих отступных не менялась), открытие приграничных рынков для сбыта продуктов кочевого хозяйства [Крадин, 1992, с. 60-61; Барфилд, 2009, с. 303-307; Дробышев, 2012, с. 275-278]. Без этого о какой-либо племенной поддержке не могло быть и речи [Lane, 2006, p. 21].

Правитель выступал "единственным посредником между земледельческими цивилизациями и степью", но во внутренней жизни политического объединения (будь то кочевая империя или союз племен) решения принимали сами племенные вожди [Крадин, Скрынникова, 2006, с. 283-284], это был "вариант системы отношений, называемых в политической антропологии взаимным обменом услугами" [Крадин, 1995, с. 51]. Хана избирали из среды самых родовитых [Сандаг, 1977, с. 28]. Первое избрание Темучжина следует рассматривать скорее как отступление от правил, поскольку среди избравших его были представители гораздо более знатных родов, что, между прочим, признавал и сам Чингис [Сокровенное сказание..., 1941, с. 137].

Четко сформулировал права и обязанности хана В. В. Бартольд: хан "ведет своих сподвижников к победам, начальствует над ними в походах и на общей охоте и за это получает лучшую часть добычи" [Бартольд, 1968, с. 258]. На это есть прямые указания в источниках. В "Юань-чао би-ши" описан процесс первого избрания Темучжина ханом и приведен текст своеобразной клятвы верности, которую дали ему представители кочевой знати ("будем пригонять тебе прекрасных дев и жен... при облавах на горного зверя будем выделять тебе половину" [Сокровенное сказание..., 1941, с. 108]). А Рашид ад-Дин приводит речь Чингиса, в которой тот характеризует себя как хана:

"Я полагаю, что раз я стал государем и предводителем войска многих областей, мне необходимо печься о подведомых мне. Много табунов и стад, стойбищ, жен и детей я захватывал у людей и отдавал вам. Для вас я устраивал степные запалы на степную дичь и гнал в вашу сторону дичь горную" [Сборник летописей, 1952, кн. 2, с. 129].

Впрочем, уже на начальном этапе объединения степи Темучжин дал понять, что не намерен довольствоваться ролью верховного главнокомандующего во время набега. Он начал выстраивать жесткую военно-иерархическую структуру, и общество перешло из "общинно-кочевого" состояния в "военно-кочевое" [Крадин, 1995, с. 56]. По мере расширения границ империи менялось и положение правителя. С. Г. Кляшторный сформулировал перечень прав и функций великого хана, заметно отличающийся от перечня В. В. Бартольда (в данном случае речь идет уже о хане - главе государства, каковым Чингис стал, начав свои завоевания): хан имел верховное право собственности на все земли государства, право решать вопросы войны и мира, вести переговоры с иностранными государствами, издавать законы и распоряжаться жизнью и смертью подданных; в то же время хан был обязан защищать границы государства от внешних врагов, возглавлять войско, определять внешнеполитический курс страны, поддерживать существующий порядок и вершить суд [Кляшторный, Султанов, 2004, с. 198]. Наследники основателя империи обладали всеми этими правами не только в пору ее единства, но и после обособления четырех государств - империи Юань, государства Ильханов (Хулагуидов), улуса Чагатая, улуса Джочи [Кляшторный, Султанов, 2004, с. 186; Трепавлов, 1993, с. 97]

На завоеванных территориях монголы создавали свое административно-территориальное деление на улусы2. В основе этого деления лежало представление о государстве как о "достоянии всего рода того лица, которое создало державу" [Владимирцов, 2002, с. 395]. Еще при жизни Чингисхан выделил своим родичам такие уделы, рассматривая свою империю с точки зрения родовой собственности, от которой каждому

2 Улус - наследственный удел крупных монгольских феодалов. При определении улуса имели значение территория и население, попадавшее в подчинение феодалу.

стр. 76
представителю правящего Золотого рода полагается улус (зависимое население), юрт (территориальное владение) и инджу (доход, соответствующий нуждам двора и войска) [Бартольд, 1968, с. 627; Кляшторный, Султанов, 2004, с. 211]. Именно такой подход в значительной мере обусловил быстрое дальнейшее разделение единой империи на несколько фактически самостоятельных государств. Выделение улусов, в которых владельцы выступали полновластными хозяевами, уже при Угэдэе расценивалось как угроза центральной власти великого хана. Против этого решительно выступал ханский советник Елюй Чуцай3, убеждавший Угэдэя проявлять любовь и уважением к царевичам посредством золота и шелка, а не пожалования уделов. Угэдэй не последовал этому совету [Мункуев, 1965, с. 79]. Распределение улусов считалось одной из обязанностей хана, который мог даже отобрать его, если обладал достаточной военной силой. Но система была многоступенчата: "царевичи, потомки первых владельцев улусов, получали в свою очередь уделы, становясь вассалами вассалов" [Владимирцов, 2002, с. 396]. Фактически под контролем хана оставалась примерно половина населения страны: из 1830 тыс. семей, учтенных во время переписей 1233 и 1236 гг., приблизительно 900 тыс. принадлежало уделам монгольской знати и таким образом выпадало из-под ханского контроля [Мункуев, 1965, с. 119].

Многие исследователи [Трепавлов, 1993, с. 62-67; Скрынникова, 1997; Кычанов, 1997, с. 184-185; Васютин, 2004, с. 275; Хазанов, 2004, с. 386; Коллмар-Пауленц, 2004, с. 449; Почекаев, 2004, с. 539] отмечают еще одну характерную черту власти монгольского хана - наличие у него харизмы - "особой субстанции, обеспечивающей благополучие всего социального организма" [Кычанов, 1997, с. 184]. Харизма рассматривалась монголами как обязательное условие успешного выполнения ханом своих функций, при этом она была связана не просто с конкретным родом, а со старшим в роду. Хан становился таковым по воле Неба, которому поклонялись монголы. В "Юань-чао би-ши" сказано: "Небо с землей сговорились, нарекли Темучжина царем царства" [Сокровенное сказание..., 1941, с. 107]. Через харизму происходила сакрализация власти, закрепление за ханом особых, жреческих функций [Скрынникова, 2002, с. 216].

В источниках есть несколько упоминаний того, как Чингис молился Великому Небу. Избегнув опасности во время нападения меркитов, будущий великий хан "обернулся лицом к солнцу, как четки повязал на шею свой пояс, за тесьму повесил на руку шапку свою и, обнажив грудь, девятикратно поклонился солнцу" [Сокровенное сказание..., 1941, с. 98]. Перед походом на Хорезм он "поднялся в одиночестве на вершину холма, набросил на шею пояс, обнажил голову и приник к земле. В течение трех суток он молился и плакал" [Сборник летописей, 1952, кн. 2, с. 189]. Подобный обряд был совершен перед первым походом на чжурчжэней [Tabakat-i-Nasiri, 1881, p. 954]. А разбив тайджиутов, Чингис сказал: ""Верховному Небу, своему отцу, поклонимся!" Взойдя на высокий бугор, владыка разостлал свой потник, свой пояс повесил на шею и произнес молитву" [Алтан Тобчи, 1973, с. 123]. В этих эпизодах видна та особая связь, которая усматривалась монголами между ханом и Небом. Со временем эта идея нашла свое отражение в общемонгольском культе Чингисхана как основателя правящего рода и обладателя благоволения Неба [Крадин, Скрынникова, 2002, с. 300]. О поклонении Чингису пишут Плано Карпини [Плано Карпини, 1957, с. 29] и Ц. де Бридиа [Материалы францисканской миссии, 2002, с. 116]. Через Чингиса небесная благодать переходила и к его наследникам, также поклонявшимся Небу [Сборник летописей, 1960, с. 213] и этим подтверждавшим сакральный характер своей власти. Участие Неба в судьбе хана отмечает и китайский автор Ли Чжичан. В "Си-ю цзи" он описывает случай, когда Чингисхан упал с лошади во время охоты, а кабан не тронул его. Даоский мудрец Чан Чунь, учеником которого и был Ли Чжичан, истолковал этот эпизод следующим

3 Подробно о личности и деятельности Елюй Чуцая см. [Мункуев, 1965, с. 11-29; 185-202; Prawdin, 1941, p. 233-247; Rossabi, 1988, p. 9-11].

стр. 77
образом: "теперь у святого лета уже преклонны; надобно поменьше охотиться; падение с лошади есть указание Неба; а то, что вепрь не смел подвинуться вперед, есть знак покровительства Неба" [Си-ю цзи, 1866, с. 335]. Как видно из источников, власть и Небо в глазах монголов были связаны неразрывно.

После создания империи верховная власть оказалась закреплена за представителями Золотого рода - потомками Чингиса от его главной жены Бортэ. В то же время, как уже говорилось, на заре монгольского величия правителя избирали среди представителей нескольких родов. Избрание Чингиса описано в "Сокровенном сказании": "посоветовались между собою Алтан, Хучар, Сача-беки и все прочие и сказали Темучжину: "Мы решили поставить тебя ханом"" [Сокровенное сказание..., 1941, с. 108]. Подобным же образом избрали ханом Джамуху - неизвестный автор "Сокровенного сказания" перечисляет сальчжиутов, татар, унгиратов, тайджиутов и многих других, которые собрались вместе и договорились возвести его в ханы [Сокровенное сказание..., 1941, с. 116]. При этом в источнике также описан эпизод, когда Чингис укоряет предавших его Алтана и Хучара и напоминает, что им обоим предлагал стать ханами вместо себя:

"Тебе, Хучар, как сыну Некун-тайчжия, мы предлагали быть ханом, но ты ведь сам отказался. И тебе, Алтай, мы предлагали: "Хутула-хан правил ведь всеми нами. Будь же и ты ханом, ведай всеми, как и отец твой!" говорили мы. Но ты тоже отказался. Не мог же я повелеть и другим из более высоких по происхождению: "Будьте ханами вы, Сача и Тайчу, как сыновья Бартан-Баатура". Итак, не имея возможности возвести в ханы вас, я вами же был наречен ханом" [Сокровенное сказание..., 1941, с. 137].

Из этого следует, что знатность происхождения считалась одним из важнейших факторов, влияющих на выбор предводителя.

Впрочем, сам факт выборности хана не нужно считать проявлением демократии. Простой народ выпадает из поля зрения авторов источников. В. В. Бартольд предложил свою концепцию распределения власти. Чингисхан был избран степной аристократией, искавшей славы и богатства, которые Чингис мог им обеспечить своими победами. Простой народ, "искавший дневного пропитания, сплотился вокруг другой личности, именно вокруг Джамухи" [Бартольд, 1968, с. 258].

Джамуха - личность не менее яркая, чем сам Темучжин. Борьба побратимов - один из наиболее впечатляющих эпизодов "Сокровенного сказания". В этой борьбе В. В. Бартольд видел не только противостояние честолюбия двух одаренных лидеров, но и столкновение двух слоев общества. Аристократия - "пасущие коней", простонародье - "пасущие овец и ягнят". Джамуха сказал Темучжину: "Покочуем возле гор - для табунщиков наших шалаш готов. Покочуем возле реки - для овчаров наших еда готова" [Сокровенное сказание..., 1941, с. 106]. Этих слов Темучжин не понял, но предпочел откочевать от своего анды (побратима). Именно с этого момента между ними началось открытое соперничество. По мнению В. В. Бартольда, Джамуха стал на сторону простого народа, был им провозглашен гур-ханом, а потом "демократическое движение было подавлено, и предводитель его стал вести жизнь искателя приключений" [Бартольд, 1968, с. 259].

С. А. Козин не присоединяется к теории В. В. Бартольда относительно противопоставления аристократии и народовластия, однако в его исследовании Джамуха выглядит не менее привлекательно. С. А. Козин равняет Джамуху и Чингиса как "замечательных", "одареннейших людей своего племени" [Сокровенное сказание..., 1941, с. 39]. И "разве только настойчивость в достижении целей да умение удержать и укрепить за собою достигнутое" [там же] позволила Чингису одержать верх в этой долгой и упорной борьбе. Загадочное изречение, которое так интересно трактует В. В. Бартольд, С. А. Козин истолковывает по-своему: Джамухе наскучило гостеприимство слишком практичной и рассудительной семьи Чингиса, поэтому он "подчеркнуто проявляет глу-

стр. 78
бокое безразличие и равнодушие скучающего человека даже в таком животрепещущем в степной жизни вопросе своих друзей, как выбор общего кочевья, в то время как от него ждут дружеской инициативы, по крайней мере, хоть интереса к общему делу, к общей жизни" [там же, с. 40]. То есть воспринимает текст буквально, не выискивая скрытых смыслов.

Побратимы выглядят очень схоже, их избирают верховными ханами почти одновременно, и избирают, по мнению С. А. Козина, представители одного и того же круга - степной аристократии. Фактически Чингис и Джамуха оказываются в совершенно одинаковых условиях, будучи избраны не за родовитость, а за одаренность [там же]. Но на этом сходство заканчивается. Приемы управления, к которым прибегали побратимы, представляются С. А. Козину главным различием и, в сущности, предвестниками итога борьбы. Здесь речь не о народовластии или олигархии, как представлялось В. В. Бартольду, а о тех специфических методах, которыми Чингис собирал своих подданных.

С. А. Козин тоже упоминает рядом с именем Джамухи слово "демократия" [там же, с. 41], но эта демократия должна была формироваться среди князей. Джамуха должен был быть первым среди равных, таким же ханом, как и любой другой, - удачливым военачальником, обеспечивающим успешные походы. Чингис же "шаг за шагом укрепляет лишь свое единодержавие" [там же], и речи о каких-либо особых правах для избравших его быть не может. Это отмечал и В. В. Бартольд - представители знатных родов, добровольно поставившие над собой Темучжина в расчете на номинальное первенство, "почувствовали себя обманутыми в своих ожиданиях; такой человек, как Темучжин, не мог править иначе как самовластно и должен был требовать безусловной покорности даже от самых знатных своих подданных" [Бартольд, 1968, с. 259].

Примером может служить один из походов Чингиса против татар (в "Сокровенном сказании" дата отсутствует, а в "Сборнике летописей" имеется противоречие: в одном месте назван 1182 год [Сборник летописей, 1952, кн. 2, с. 120], в другом - 1202 год [там же, с. 251], установить истину пока не представляется возможным). Чингис приказал у добычи не задерживаться, "ведь после окончательного разгрома неприятеля добыча эта от нас не уйдет. Сумеем, поди, поделиться. В случае же отступления все мы обязаны немедленно возвращаться в строй и занимать свое прежнее место" [Сокровенное сказание..., 1941, с. 123]. Ослушались трое: сын Хутулы-хана Алтан, сын Нэкун-тайши Хучар, брат Есугея Даритай-отчигин. Чингисхан велел отобрать у них захваченное добро. Затаив обиду на не в меру самовольного хана, эти трое его покинули, уведя своих людей и значительно ослабив Чингиса [Сборник летописей, 1952, кн. 2, с. 251]. Но в конце концов всех их постигла смерть [там же, с. 121] - Чингис не прощал измену. В живых остался только Даритай-отчигин, пощады для которого просили ближайшие соратники Чингиса - Боорчу, Мухали и Шиги-Хутуху: "Это ли не значило бы угашать свой собственный очаг или разрушать свой собственный дом! Ведь он единственный дядя твой и заветная память твоего блаженного родителя... прости же неразумному" [Сокровенное сказание..., 1941, с. 176].

Джамуха опирался на знать. Чингис приближал к себе всех одаренных людей, без различия происхождения и социального положения. "В этом и заключалась мнимая "противоположность" их политических и социальных взглядов" [Сокровенное сказание..., 1941, с. 41].

В финале противоборства Джамуха, уже выданный Чингисхану своими же людьми, произносит длинный поэтический монолог, в котором по-своему объясняет причины своего поражения. Они представляют интерес, поскольку в них характеризуется та система, которую создавал Чингис. "Верных друзей я не встретил. Вот почему побежден я андой... Был одинок от рождения я" [так же, с. 156-157]. Силу Чингиса Джамуха видел в друзьях - в тех, кого он приблизил к себе, кто был верен ему во всех жизненных перипетиях. Таких друзей у гордящегося своим происхождением Джамухи не было.

стр. 79
Он оказался одинок, в то время как Чингис собирал свою дружину. "Семьдесят три на конях орлука4 служат в дружине твоей" [там же, с. 156].

Следующую особенность Чингисхана как правителя отметил Т. Барфилд. Это крайнее недоверие к родичам [Барфилд, 2009, с. 297]. Причины этого следует искать в далеком детстве Темучжина, когда его семью покинули тайджиуты, а родной дядя Даритай-отчигин не оказал своим родным никакой поддержки. Разгоревшийся впоследствии конфликт вокруг захвата татарской добычи был только открытым проявлением неприязни. Еще в юности Темучжин убил своего единокровного брата Бектера только из-за того, что тот отнял у него сначала жаворонка, потом блестящую рыбку [Сокровенное сказание..., 1941, с. 90] ("Сборник летописей", будучи сочинением, написанным при дворе прямого потомка Чингисхана, об этом эпизоде умалчивает.) Избравшие Темучжина первый раз верховным ханом Алтан, Хучар, Сача-Беки приходились ему дальними родственниками, но предали не задумываясь.

Все это наложило определенный отпечаток на мировоззрение будущего великого хана. Поэтому на протяжении всего своего правления он родичей до власти не допускал. Ключевых постов ни в армии, ни в империи его родня не получила - например, командование гвардией Чингис поручил не сыновьям, дядям или братьям, а людям, воевавшим вместе с ним, происходившим из разных племен [Сокровенное сказание..., 1941, с. 169-170]. Военные подразделения, все же вверенные родственникам, обязательно укомплектовывались тысячниками, доказавшими свою лояльность Чингису [Сокровенное сказание..., 1941, с. 175-176].

Великий хан перестал искать опору своей власти в племенных объединениях. Напротив, одержав окончательную победу над меркитами, Чингис "приказал пораздавать всех этих меркитов до единого в разные стороны" [Сокровенное сказание..., 1941, с. 152]. А право восстановить единство племени рассматривалось как особая милость. Один из соратников Чингиса в минуту, когда тот награждал своих приближенных, обратился с просьбой: "не будет ли мне оказана милость - собрать воедино моих братьев, племя негус?" [там же, с. 165], другой просил позволения собрать баяутов, которые "разбросаны и разметаны по всем концам" [там же, с. 164]. Чингисхан опирался в первую очередь на тех, кто был лично им выбран и лично ему предан. Как пишет Т. Барфилд, военные подразделения монгольской армии "имели в своем составе представителей разных племен. Исключение было сделано для тех племен и кланов, чьи вожди постоянно поддерживали Темучжина, начиная со времени его первого избрания ханом" [Барфилд, 2009, с. 296].

Краеугольным камнем создаваемой Чингисом структуры управления была личная преданность. Отношения родства никаких привилегий не давали [там же, с. 297]. По подсчетам Т. Барфилда, число родичей, которых Чингис убил или угрожал убить, достигает дюжины - "это были почти все его родственники по мужской линии, имевшие право на власть" [там же, с. 298]. При распределении войск между своими военачальниками Чингис уделил членам семьи меньше половины: 44 500 из 95 000 воинов. А с течением времени и это число было уменьшено до 28 000, притом что общая численность армии возросла до 129 000 человек [там же, с. 300]. Чингисхан боялся за свою власть и ревниво охранял ее от любых посягательств, а родственники были как раз теми, кто мог представлять в этом отношении угрозу.

Именно нукеры5, прошедшие вместе с ним весь путь к созданию империи и ни разу не запятнавшие себя предательством, стали для Чингиса противовесом традиционному ханскому окружению (родичи, племенная элита). Это была своего рода дружина [Кра-

4 Орлук - почетное прозвание "богатырь, витязь".

5 Подробно о нукерах см.: [Владимирцов, 2002, с. 382-406].

стр. 80
дин, 1995, с. 53]. Своими самыми доверенными людьми он называл первых боевых товарищей - Боорчу и Мухали [Сокровенное сказание..., 1941, с. 190]. Приближенные Чингисом удальцы оказались не только верными соратниками, но и одаренными военачальниками. Преданность и отвага - те качества, которые хан ценил в окружающих, даже во врагах. За примерами можно обратиться к "Сокровенному сказанию". В одном из сражений с тайджиутами под Чингисханом убили коня. Спустя некоторое время, одержав победу, Чингис спросил, кто стрелял. Лучник вышел и сказал: "Это я стрелял с горы. Если хан повелит казнить меня, то останется от меня только мокрое место в ладонь" [там же, с. 119]. Ответ Чингису понравился. "Он не только не запирается в своем душегубстве и вражде своей, но еще и сам себя выдает головой. Он достоин быть товарищем" [там же]. Чжебе впоследствии стал одним из четырех великих полководцев Чингисхана (вместе с Чжелме, Субэдэем и Хубилаем).

Еще одно нововведение Чингисхана касается принципа передачи власти. Традиционно в монгольском обществе наследуемое имущество распределялось между сыновьями. Старшие получали свою долю и выделялись в отдельные хозяйства, самый старший наследовал социальный статус отца, а самый младший оставался с родителями и потом получал все оставшееся после отца имущество [Кычанов, 1997, с. 204]. Этот обычай весьма удивил европейских путешественников, оказавшихся среди монголов в середине XIII в. [Гильом Рубрук, 1957, с. 101].

Младший из сыновей имел особый титул - отчигин [Сборник летописей, 1952, кн. 2, с. 193]. Б. Я. Владимирцов толковал его как "князь огня" [Владимирцов, 2002, с. 344], поскольку домашний очаг, хранителем которого он выступал, являлся центром жизни дома [Жуковская, 2002, с. 18-21; Материалы францисканской миссии, 2002, с. 117]. Среди родных Чингисхана упомянуты три отчигина: младший брат Есугея Даритай-отчигин, младший брат Темучжина Тэмугэ-отчигин и младший сын Чингисхана Тулуй. При этом Тэмугэ иногда называют просто Отчигин-нойон [Сокровенное сказание..., 1941, с. 143; Сборник летописей, 1952, кн. 2, с. 147]. Иллюстрацией к традиционно более тесной связи с родителями младшего сына может служить тот эпизод из "Сокровенного сказания", в котором Чингисхан наделяет своих приближенных уделами и дает 10 000 юрт матери "совместно с Отчигином" [Сокровенное сказание..., 1941, с. 176]. Имя отчигина не оговаривается, но есть все основания считать, что имеется в виду именно Тэмугэ, поскольку ниже упоминаются Тулуй (ему дано 5000 юрт) и Даритай (его Чингис хотел казнить за предательство) [там же]. Это как раз соответствует традиционному распределению, когда младший сын остается подле матери.

Тулуй как младший сын самого Чингисхана со временем должен был наследовать и подчиненные Чингису войска [Сборник летописей, 1952, кн. 2, с. 266, 274]. При распределении уделов ему досталась Монголия [там же, с. 70, 274] как коренной юрт. Рашид ад-Дин написал о Тулуе: "он ведал всем" [там же, с. 278], а после его смерти подконтрольные ему войска и юрты перешли в ведение его мудрой супруги Соркуктани-беги [там же, 1960, с. 111-113].

Однако надо отметить один важный момент: правителем монголов после смерти Чингиса стал не старший и не младший, а третий сын основателя империи - Угэдэй6. Рашид ад-Дин по этому поводу пишет:

"Так как Чингисхан испытал сыновей в делах и знал, на что годен каждый из них, то он колебался относительно передачи престола и ханства: временами он помышлял об Угэдэй-каане, а иногда подумывал о младшем сыне Тулуй-каане, потому что у монголов издревле обычай и правило таковы, чтобы коренным юртом и домом отца ведал младший сын. Потом он сказал:

6 Михаил Правдин [Prawdin, 1941, p. 236-238] утверждал, что Угэдэй был избран великим ханом при содействии Елюй Чуцая, который убедил Чагатая и Тулуя уступить брату ханский престол. Эта версия не базируется на источниках, поскольку и в "Сокровенном сказании" [с. 191], и в "Сборнике летописей" [т. 1, с. 232; т. 2, с. 8] говорится о том, что Угэдэя назначил своим преемником сам Чингисхан.

стр. 81
"Дело престола и царства дело трудное, пусть им ведает Угэдэй, а всем, что составляет юрт, дом, имущество, казну и войско, которые я собрал, - пусть ведает Тулуй"" [Сборник летописей, 1960, с. 8].

В Юань-чао би-ши приводится беседа Чингисхана со своими сыновьями, из которой Чингис понял, что кандидатура Угэдэя, выделявшегося среди братьев мягкостью характера и великодушием, наиболее подходящая, поскольку Джочи не все признают его сыном, а Чагатай слишком свиреп нравом [Сокровенное сказание..., 1941, с. 184-186]. О жестокости и неуступчивости Чагатая писал и Джузджани, высказывавший, в частности, предположение, что по навету Чагатая Чингис отравил своего старшего сына Джочи [Tabaqat-i-Nasiri, 1881, p. 1145-1147].

Так было положено начало новому принципу престолонаследования - хан мог назвать своим преемником любого царевича. Утвердить нового хана должен был Великий курултай, на который собирались все члены Золотого рода [Сокровенное сказание..., 1941, с. 191]. Курултай, на котором был провозглашен ханом Угэдэй, описывает Рашид ад-Дин: все царевичи трое суток пировали, затем обсуждали дела государства и нарекли ханом Угэдэя, а тот стал отказываться в пользу своих братьев и дядьев и только после долгих уговоров согласился, после чего старшие братья и дядя усадили его на престол и провозгласили здравицу [Сборник летописей, 1960, с. 19].

Т. Барфилд отмечает в речи Угэдэя, произнесенной перед воцарением, упоминание всех юридических принципов наследования, так или иначе существовавших в монгольском обществе: передача власти от старшего брата к младшему, от отца к старшему сыну, от отца к младшему сыну и от хана к любому назначенному им преемнику [Барфилд, 2009, с. 325]. Отсутствие четкости в этом жизненно важном для империи вопросе наряду с другими причинами способствовало расколу империи. Учитывая, что у ханов было по нескольку жен, число царевичей, имевших по рождению права на престол, возрастало очень быстро. Согласно сведениям Марко Поло, у Хубилая "от четырех жен было двадцать два сына" [Марко Поло, 1990, с. 95]. Джувейни пишет, что "число детей и внуков Чингисхана свыше десяти тысяч человек" [Джуейни, 2004, с. 30]. В "Алтан Тобчи" указано, что у Джочи было семь сыновей, у Чагатая четверо или пятеро, у Тулуя не меньше четырех [Алтан Тобчи, 1973, с. 243-244]. И хотя в абсолютной достоверности этих сведений некоторые ученые сомневаются, например Н. П. Шастина [Алтан Тобчи, 1973, с. 374], порядок величин вполне понятен.

Империя оставалась единой еще при двух правителях - сыне Угэдэя Гуюке (1246-1248) и сыне Тулуя Мункэ (Менгу) (1251-1259). Великий курултай являлся только формой окончательного утверждения уже сделанного Чингисидами выбора, но для победы всегда требовалось нечто большее, чем просто одобрение. После Угэдэя все великие ханы при воцарении опирались на военную силу. А Рашид-ад-дин приводит еще пример: после смерти Хубилая в 1294 г. между его внуками из-за престола возник спор, который разрешился в пользу более красноречивого Тимур-хана, поскольку присутствовавшие на курултае увидели, что он "лучше знает и красивее излагает билики (Чингисхана. - Е. Н.) и что венца и престола заслуживает он" [Сборник летописей, 1960, с. 206].

Значение курултая постепенно сходило на нет, одним из показателей чего можно назвать эпизод с воцарением Мункэ. На курултай не прибыли царевичи рода Угэдэя и Чагатая, но Бату, старший представитель Золотого рода на тот момент, велел посадить Мункэ на трон, а "всякий, кто нарушит ясу, пусть лишится головы" [Сборник летописей, 1960, с. 131]. Следующий хан, брат Мункэ Хубилай, вообще обошелся без общемонгольского курултая.

Каждое воцарение после Угэдэя неизменно сопровождалось внутренними потрясениями и военными усобицами. Рашид ад-Дин написал об одной из этих усобиц: "Так как Хубилай-хан находился в области Нангяс, а Хулагу-хан - на западе в областях тазиков и от них до столицы расстояние было большое, то Ариг-Бука, когда услышал

стр. 82
известие о смерти брата, позарился на трон и царство" [там же, с. 148]. По тону повествования видно, что он считает эти притязания необоснованными. В противостоянии братьев помимо традиционной борьбы за власть нашли отражение противоречия, раздиравшие империю с момента ее основания: противоречия степного и оседлого образа жизни. Предшествующие ханы управляли из Каракорума7, расположенного на берегу реки Орхон на территории современной Монголии [Сборник летописей, 1960, с. 40]. Рашид ад-Дин пишет, что по повелению Угэдэй-хана "ежедневно туда прибывали из областей пятьсот повозок, груженных съестными припасами и напитками" [там же, с. 41], из чего можно сделать вывод о неспособности города самостоятельно обеспечить себя продовольствием. Подтверждением этому служит другое место в "Сборнике летописей", где речь идет о военных действиях между Хубилаем и занявшим Каракорум Ариг-Букой: Хубилай перекрыл подвоз продуктов из Китая, и в городе "начался сильнейший голод и дороговизна" [там же, с. 161]. Именно Хубилай перенес свою столицу из степи, положив начало обособлению частей монгольской империи и выделению четырех самостоятельных государств. Столицей его династии Юань стал сначала Кайфын (город в 550 км к северу от Пекина), а затем - Дайду (современный Пекин) [там же, с. 175].

Подводя итоги, можно сделать следующие выводы. В монгольской среде XII в. имелись признаки формирования государства, такие как социальная дифференциация и выделение правящей элиты. Однако основные функции государственной власти окончательно оформились только при Чингисхане. До воцарения Чингиса хан избирался аристократией для исполнения обязанностей верховного главнокомандующего, который должен дать возможность захватить богатую добычу. Военная удача определяла полноту власти. В дела внутренние хан не вмешивался. Вероятно, таким ханом стал бы Джамуха. Чингисхан в корне изменил эту систему, сурово пресекая всякие попытки со стороны представителей знати (в том числе его родичей) участвовать в управлении и навязывать ему свое мнение. Еще одним нововведением для степи при Чингисхане стало принятие на службу любого способного и верного человека, вне зависимости от его происхождения, с одновременным ограничением прав и контролем над действиями кровных родственников, что должно было способствовать сплачиванию и укреплению государства. Однако решение Чингиса выбрать себе наследника вопреки существующим принципам передачи власти наряду с другой особенностью монгольского подхода к завоеванным владениям - рассмотрением их в качестве личной собственности правителя, стало одной из причин последующего ослабления империи по мере увеличения числа легитимных претендентов на престол из числа представителей Золотого рода.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Алтан Тобчи (Золотое сказание)/ Перевод, введение, комментарий и приложение Н. П. Шастиной // Памятники письменности Востока. Вып. 10. М.: Наука, 1973.

Ата-Мелик Джувейни. Чингисхан. История завоевателя мира / Пер. с англ. Е. Е. Харитоновой. М.: Магистр-пресс, 2004.

Бартольд В. В. Образование империи Чингисхана // Бартольд В. В. Сочинения. Т. 5. М.: Наука, 1968.

Барфилд Т. Опасная граница. Кочевые империи и Китай. СПб.: Нестор-История, 2009.

Бира Ш. Монгольская историография (XIII-XVII вв.). М.: Наука, 1978.

Васютин С. А. Монгольская империя как особая форма ранней государственности? (к дискуссии о политических системах кочевых империй) // Монгольская империя и кочевой мир. Улан-Удэ: Издательство Бурятского научного центра СО РАН, 2004.

Владимирцов Б. Я. Общественный строй монголов. Монгольский кочевой феодализм. Л.: Издательство АН СССР, 1934.

7 О Каракоруме подробно см.: [Древне-монгольские города, 1965, с. 123-316; Cleaves, 1952, pt. 1-2, p. 1-123; Дмитриев, 2009, с. 76-100].

стр. 83
Владимирцов Б. Я. Общественный строй монголов. Монгольский кочевой феодализм // Владимирцов Б. Я. Работы по истории и этнографии монгольских народов. М.: Восточная литература, 2002.

Дмитриев С. В. К вопросу о Каракоруме // Общество и государство в Китае. Вып. XXXIX. М.: Восточная литература, 2009.

Древнемонгольские города / Отв. ред. С. В. Киселев. М.: Наука, 1965.

Дробышев Ю. И. У истоков имперской идеологии средневековых монголов // Общество и государство в Китае. Материалы XLII научной конференции. М.: Восточная литература, 2012.

Жуковская Н. Л. Кочевники Монголии. Культура. Традиции. Символика. М.: Восточная литература, 2002.

Кляшторный С. Г., Султанов Т. И. Государства и народы евразийских степей. Древность и Средневековье. СПб.: Петербургское востоковедение, 2004.

Коллмар-Пауленц К. Новый взгляд на религиозную идентичность монголов // Монгольская империя и кочевой мир / отв. ред. Б. В. Базаров. Улан-Удэ: Издательство Бурятского научного центра СО РАН, 2004.

Крадин Н. Н. Кочевые общества. Владивосток: Дальнаука, 1992.

Крадин Н. Н. Эволюция социально-политической организации монголов в конце XII - начале XIII века // Тайная история монголов. Источниковедение, история, филология / Отв. ред. Б. З. Базарова, П. Б. Коновалов. Новосибирск: Наука, 1995.

Крадин Н. Н., Скрынникова Т. Д. Империя Чингисхана. М.: Восточная литература, 2006.

Кычанов Е. И. О татаро-монгольском улусе XII в. // Восточная Азия и соседние территории в Средние века. Новосибирск: Наука, 1986.

Кычанов Е. И. Кочевые государства от гуннов до маньчжуров. М.: Восточная литература, 1997.

Марков Г. Е. Кочевники Азии. М.: Наука, 1976.

Мункуев Н. Ц. Заметки о древних монголах // Татаро-монголы в Азии и Европе / отв. ред. С. Л. Тихвинский. М.: Наука, 1977.

Мункуев Н. Ц. Китайский источник о первых монгольских ханах. М.: Наука, 1965.

Монгольская империя и кочевой мир / отв. ред. Б. В. Базаров. Улан-Удэ: Издательство Бурятского научного центра СО РАН, 2004.

Нестерова Е. Р. Источниковедение истории Китая периода Юаньской династии: современные проблемы // Восток-Запад: историко-литературный альманах / Под ред. В. С. Мясникова. М.: Восточная литература, 2013. С. 37-60.

Нестерова Е. Р. Особенности культурного взаимодействия монголов и китайцев в XIII-XIV вв. // Вестник Санкт-Петербургского государственного университета культуры и искусств. 4 (25). 2015. С. 55-59.

Почекаев Р. Ю. Эволюция торе в системе монгольского средневекового права // Монгольская империя. Улан-Удэ: изд. Бурятского научного центра СО РАН, 2004.

Путешествия в восточные страны Плано Карпини и Рубрука / Вступ. ст., примеч. Н. П. Шастиной, пер. А. И. Малеина. М.: Государственное издательство географической литературы, 1957.

Рашид ад-Дин. Сборник летописей: Т. 1. Пер. Л. А. Хетагурова, ред. и примеч. А. А. Семенова. М. Л.: изд. АН СССР, 1952; Т. 2. Пер. Ю. П. Верховского, примеч. Ю. П. Верховского и Б. И. Панкратова, под ред. И. П. Петрушевского. М.-Л.: изд. АН СССР, 1960.

Сандаг Ш. Образование единого монгольского государства и Чингисхан // Татаро-монголы в Азии и Европе.

Си-т цзи или описание путешествия на Запад / Пер., примеч. П. И. Кафарова. [Труды Русской духовной миссии в Пекине. Т. 4.] СПб.: типография В. Безобразова, 1866.

Скрынникова Т. Д. Структура власти монгольских кочевников эпохи Чингисхана // Кочевая альтернатива социальной эволюции / Отв. ред. И. В. Следзевский. М., 2002.

Скрынникова Т. Д. Харизма и власть в эпоху Чингисхана. М.: Восточная литература, 1997.

Сокровенное сказание монголов. Монгольская хроника 1240 г. / Введ., пер., словари С. А. Козина. Т. 1. Л.: изд. АН СССР, 1941.

Старинное монгольское сказание о Чингисхане / Перевод П. И. Кафарова. [Труды Русской Духовной миссии в Пекине. Т. 4]. СПб.: типография В. Безобразова, 1866.

Трепавлов В. В. Государственный строй Монгольской империи XIII в. М.: Восточная литература, 1993.

Хазанов А. М. Мухаммед и Чингисхан в сравнении: роль религиозного фактора в создании мировых империй // Монгольская империя и кочевой мир / отв. ред. Б. В. Базаров. Улан-Удэ: изд. Бурятского научного центра СО РАН, 2004.

Христианский мир и "Великая монгольская империя". Материалы францисканской миссии 1245 г. / Пер. С. В. Аксенова и А. Г. Юрченко. СПб.: "Евразия", 2002.

Lane G. Daily Life in Mongol Empire. Westport: Greenwood Press, 2006.

Prawdin M. The Mongol Empire. Its Rise and Legacy. L.: George Allen and Unwin LTD, 1941.

Tabakdt-i-Nasirї. A General History of the Muhammadan Dynasties of Asia, including Hindustan, from A.H. 194 [810 A.D.] to A.H. 658 [1260 A.D.], and the Irruption of the Infidel Mughals into Islam. By the Maulana, Minhaj-ud-Di'n, Abu-'Umar-i-'Usman / Transl. from Original Persian Manuscripts by H.G. Raverty. L.: printed by Gilbert & Rivington, 1881.

стр. 84

Постоянный адрес данной публикации: