Традиционный обычай соседско-общинной и родственно-тухумной взаимопомощи (аварское "гвай", лакское "марша", даргинское "билка", лезгинское "мел", кумыкское "булкъа") был широко распространен на Кавказе, отражая специфику основных занятий населения, социальные отношения в обществе, характерные черты родственных взаимосвязей, норм морали и этики.

Обычай зародился еще в первобытной общине. По мере формирования обособленной собственности, домохозяйства и перерастания первобытнообщинных отношений в соседские в этих обособившихся ячейках постоянно возникала потребность в тех или иных предметах потребления, в средствах производства, в дополнительной рабочей силе¹. Слабо развитые формы труда, сложности в ведении хозяйства способствовали сохранению этого обычая как характерной черты производства и общественного быта и на последующих этапах социально-экономического развития общества. "Он получил дальнейшее развитие и в феодальном обществе, не утратил своего значения и в условиях замедленного, но неуклонного проникновения в экономику Дагестана элементов капиталистического развития"². В послемонгольский период, в связи с активизацией процесса объединения мелких поселений тухумно-родственного типа в крупные территориально-тухумные поселения³, обычай взаимопомощи, не утратив своего кровнородственного содержания, все более развивался в территориально-общинный институт. "Эта черта особо стойко сохранилась в быту у всех народов Кавказа даже тогда, когда патронимия испытала уже глубокий распад, - писал М. О. Косвен. - Взаимопомощь выражалась в том, что все семьи патронимии неукоснительно являлись на помощь тогда, когда одна из семей предпринимала какую-нибудь работу, для выполнения которой сил одной семьи было недостаточно"⁴. В XIX в. по составу участников взаимопомощь носила не только кровнородственный, но и достаточно выраженный соседско-джамаатский характер⁵.

Помощь родственниками и односельчанами оказывалась повсеместно и почти в любом случае, когда хозяин испытывал потребность в дополнительной рабочей силе, или если его постигали стихийное бедствие, падеж скота, пожар, хищение его имущества.

Чаще всего в повседневной жизни взаимопомощь оказывалась в форме одалживаний. У родственников, соседей, друзей, односельчан одалживаться могло все, начиная с кухонной утвари, инструментов, предметов одежды, орудий труда, продуктов и кончая тягловой или гужевой силой. При этом в подавляющем большинстве случаев просьба одалживающегося удовлетворялась. Общественное мнение, эта высшая инстанция в вопросах морали и этики для любого дагестанца, резко осудило бы всякого, кто имея возможность откликнуться на просьбу просителя, отказал бы ему в чем-то.

Эльмурзаева Амшат Джамалутдиновна - соискатель Института истории, археологии и этнографии Дагестанского научного центра РАН.

"Вообще, одолжить что-либо, взять что-либо во временное пользование, взаймы не считалось унижением для одной стороны и приравнивалось к проявлению уважения и доверия по отношению к другой стороне"⁶. Более того, обращаться с просьбой одолжить что-либо у односельчанина, минуя соседа, значило бы незаслуженно и глубоко обидеть его. Также обиженным посчитал бы себя мужчина, узнав, что друг его у кого-то что-то одалживал, не обратившись к нему. Однако любой член общества, чрезмерно часто прибегающий ко всякого рода одалживаниям, лишился бы уважения общества, "потерял бы лицо".

Очень часто помощь родственнику, соседу, односельчанину оказывалась при различного рода полевых работах: при вспашке и засеве участков, прополке, уборке урожая, скирдовании, обмолоте, веянии зерна. Здесь сразу же следует оговориться, что чаще всего помощь мужчине оказывали юноши и мужчины, женщине - девушки и женщины: половое разделение труда в дагестанском обществе жестко регламентировалось. Так, в работах полеводческого характера пахота и засев поля, скирдование, молотьба были мужскими занятиями, прополка и веяние - женскими. Доставка навоза на пахотный участок и разбрасывание его могли выполняться совместно мужчинами и женщинами; так же, совместно, происходила уборка урожая (женщины косили серпами, мужчины вязали снопы).

Значительные по площади пахотные участки земли были у населения равнины и предгорий. В горной и высокогорной зонах Дагестана пахотные участки хозяйств были мизерные, чаще всего представленные в виде горных террас. Казалось бы, это позволяло таким хозяйствам обойтись без посторонней помощи. Однако, во-первых, в дагестанской сельской общине сроки начала, продолжительности и окончания всех видов сельскохозяйственного производства были жестоко регламентированы. Во-вторых, у значительной части населения небольшие участки пахотной земли могли быть разбросанными по округе и нередко на значительном расстоянии друг от друга. Осложняло проблему и то обстоятельство, что многие местные горцы, стремясь обеспечить своим семьям прожиточный минимум, отправлялись на заработки в другие регионы Северного Кавказа, в Закавказье, в южные губернии России. Нередко они задерживались там надолго и, таким образом, их семьи в сельскохозяйственную страду были лишены рабочих рук. Все это в совокупности способствовало тому, что для обработки земли и получения урожая многим хозяйствам требовалась дополнительная рабочая сила⁷.

Оказывалась помощь односельчанам и родственникам также в сенокосную страду. Нередко тот или иной хозяин нуждался в помощи родственников и односельчан при сезонной стрижке овец. К найму стригалей прибегали лишь те немногие хозяева, у кого поголовье овец исчислялось сотнями. В большинстве случаев хозяин обходился услугами нескольких мужчин, пришедших к нему на помощь.

Дополнительная рабочая сила требовалась при заготовке и доставке строительного леса, строительного камня, при закладке фундамента нового строения, при возведении его стен и их обмазке глиной, при перекрытии крыш дома и т.д. Женщины оказывали помощь друг другу при изготовлении ковров и дорожек, валянии войлока, первичной обработке шерсти, изготовлении колбас и набивании фаршем овечьих желудков, при перебирании гороха, фасоли, чечевицы, лущении кукурузы и т.д. Обычно подобного рода женские собрания посещали юноши и молодые мужчины, которые приносили с собой музыкальные инструменты, угощение для девушек и женщин (орехи, сладости, сухофрукты). Не отрываясь от работы, молодежь пела, шутила, здесь были в ходу словесные пикировки, безобидные поддразнивания и розыгрыши, взаимные посвящения импровизированных куплетов, чаще всего шутливого, насмешливого содержания.

Родственная и соседская взаимопомощь оказывалась и по случаю свадьбы. Основное бремя расходов по организации праздника несли семья и ближайшие родственники. В небольших по численности селениях Дагестана, иначе говоря - в подавляющем большинстве селений - свадьба была общесельским событием, в подготовке и проведении которого участвовало практически все население. При этом, взрослые члены общины-джамаата старались внести свой вклад и в имущество создающейся семьи, и в организацию торжества. Это выражалось и в преподнесении подарков жениху и невесте (отрезы материи, предметы домашней утвари, готовая одежда, обувь, украшения, небольшая сумма денег и т.д.), а также в активном участии в организационных хлопотах. Именно такую рациональную нагрузку несли и шуточные "штрафы", налагаемые тамадой на участников свадебного застолья. За различного рода мелкие "нарушения", чаще всего мнимые (за молчаливость или разговорчивость, угрюмость или чрезмерную веселость, за опоздание к застолью или попытку покинуть его без разрешения и т.д.), тамада налагал на "виновного" штраф: принести из дома жареную

курицу, отварную баранью голову, ляжку бараньего мяса, кувшин бузы, чуреки, сыр и прочие. Тамада, как правило представитель старшего поколения, прекрасно знал о возможностях "штрафуемого". Процедура наложения "штрафа" обставлялась шутливым церемониалом: тамада назначал "судью", выступали "свидетели", выносился "приговор". Все это носило развлекательный характер, но главная цель - как-то помочь хозяину в его свадебных расходах - достигалась.

Родственники и односельчане приходили на помощь и семье, потерявшей близкого человека, участвуя в организации похорон и оказывая материальную поддержку.

Помощь скотом, утварью, деньгами оказывалась и хозяину, пострадавшему от пожара, воровства, падежа скота. Нередко были случаи, когда полученные таким образом средства суммарно превосходили потери. Мог быть организован и специальный сбор средств для потерпевшей крупные убытки семьи. Для этого, по решению местных старейшин, кто-либо из односельчан, не состоящий в близком родстве с пострадавшим, организовывал в селении сбор пожертвований в пользу последнего.

В тех случаях, когда для помощи кому-либо собиралось значительное число людей и особенно, когда приходили и мужчины, и женщины, люди выходили на коллективные работы как на праздник, в нарядной одежде. Звуки зурны и барабана, песни и танцы в перерывах между работой были нередким явлением.

В дагестановедческой литературе неоднократно высказывалось мнение, что собравшиеся помочь кому-либо люди работали за небольшое угощение со стороны хозяина⁸. Это в корне неверно. Помощь родственнику, соседу, односельчанину оказывалась совершенно безвозмездно. Появившийся и развившийся в силу хозяйственной необходимости обычай взаимопомощи вырос в морально-этическую категорию, стал нравственной характеристикой дагестанских народов. В тех случаях, когда помощь оказывалась бедняку, вдове, сироте, приходящие сами приносили с собой еду, которая в перерыве коллективно съедалась. Вместе с другими мог угоститься принесенным и хозяин, и его домочадцы: ничего унизительного для последних по местным нормам морали здесь не было. Тот, кому оказывалась помощь, мог угостить пришедших тем, чем он располагал. Это могли быть хлеб и сыр, лепешки, кислое молоко, мясо. Состоятельный хозяин мог для угощения собравшихся зарезать барана. Все зависело от объема и трудоемкости выполненных работ, от материального достатка угощающего.

Участник коллектива, оказывающего кому-либо помощь, обязан был придерживаться сложившихся в народе морально-этических норм. "Например, от члена общества требовалась максимальная самоотдача в работе, ожидалось полное приложение как умений, навыков, так и физических сил. Только показаться, только присутствовать, обозначиться, особенно не напрягаясь, считалось недопустимым.... Оказывающий помощь односельчанину словом, жестом, намеком не позволял себе стать в позу делающего одолжение, жертвующего своим временем и усилиями. Поведенческий критерий был один: работать как "на себя", как в своем хозяйстве, даже лучше. ... Не допускалось выпячивание кем-либо своего умения, сноровки, физической силы и тем более - высмеивание чьего-либо неумения, неловкости, физической слабости"⁹.

Сложившийся в условиях нелегкой борьбы за существование, за выживание обычай взаимопомощи с давних пор стал рассматриваться в народе как норма общественного поведения. Пользуясь этим, местная управленческая и имущая верхушка часто использовала народный обычай в своекорыстных целях, привлекая людей к различного рода работам в своем хозяйстве. Явления такого порядка стали наиболее частыми в XIX в., особенно во второй его половине, с заметной дифференциацией имущественного положения дагестанского крестьянства¹⁰. Не случайно И. П. Петрушевский дает обычаю, в частности, такое определение: "Это по существу повинность, довольно обычная в условиях раннефеодальных отношений"¹¹.

Обычай взаимопомощи, зародившись в недрах родовой общины и являясь отражением присущих ей производственных отношений, продолжал развиваться и в условиях новой социальной организации - сельской общины. С развитием последней, взаимопомощь, оставаясь преимущественно родственно-тухумной, все более приобретает и соседский, общинный характер. В Дагестане в условиях земельного голода, высоких цен на пахотные участки, натурального и полунатурального хозяйствования, незначительного поголовья скота, приходящегося на узденское хозяйство, обычай взаимопомощи помог выжить многим семьям. Выросший и развившийся на экономической почве обычай стал для большинства членов общества морально-этической нормой. Тем не менее, в условиях развивающейся имущественной дифференциации узденства в общинной среде обычай стал использоваться имущей верхушкой как удобная форма эксплуатации рядовых членной общества.

Изменившись в соответствии с новыми условиями жизни, обычай продолжал функционировать и в XX в., не окончательно изжил он себя и в наши дни.

Примечания

1. СЕМЕНОВ Ю. И. Взаимопомощь. Свод этнографических понятий и терминов: Социально-экономические отношения и соционормативная культура. М. 1986, с. 30 - 31.

2. ЛУГУЕВ С. А. Взаимопомощь в хозяйственной деятельности лакцев (вторая половина XIX - начало XX в.). Махачкала. 1979, с. 99.

3. ГАДЖИЕВА С. Ш., ОСМАНОВ М. О., ПАШАЕВА А. Г. Материальная культура даргинцев. Махачкала. 1967, с. 42.

4. КОСВЕН М. О. Семейная обшина и патронимия. М. 1963, с. 198.

5. ЛУГУЕВ С. А. Традиционные нормы межличностного и группового общения народов Дагестана в XIX - начале XX века. Махачкала. 2007, с. 86.

6. ЛУГУЕВ С. А. Культура поведения и этикет дагестанцев. XIX - начало XX века. Махачкала. 2006, с. 52.

7. История Дагестана с древнейших времен до XX века. Т. 1. М. 2004, с. 572 - 574.

8. ВОРОНОВ Н. Путешествие по Дагестану. Сборник сведений о кавказских горцах. Тифлис. 1868, с. 24; ВАСИЛЬЕВ А. Т. Кузикумухцы. - Этнографическое обозрение. 1899, N 3, с. 77.

9. ЛУГУЕВ С. А. Традиционные нормы культуры поведения и этикет народов Дагестана. XIX - начало XX в. Махачкала. 2000, с. 81.

10. История Дагестана. Т. 1. Махачкала. 1967, с. 368.

11. ПЕТРУШЕВСКИЙ И. П. Социальная структура Джаро-Белоканских вольных обществ накануне российского завоевания. Исторический сборник. Л. 1934, с. 224.

Публикатор:

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Найденный поисковым роботом источник:

Автор(ы) публикации - А. Д. Эльмурзаева:

Комментарии: