В советской историографии сложился определенный стереотип в толковании общественно-политических и теоретико-методологических взглядов Н. И. Кареева. При этом из огромного наследия этого видного историка, насчитывающего свыше 430 работ, серьезно рассматривалось не более десяти самых известных, созданных главным образом в первый период его творчества, а факты биографии ученого излагались в основном по трудам В. П. Бузескула и самого Кареева. Доцент Сыктывкарского университета В. П. Золотарев* внимательно изучил малоизвестные работы Кареева, выявил новые архивные материалы о его жизни¹ .

Автор сосредоточивает внимание на общественно-политических взглядах ученого, теоретико-методологических основах его исторической концепции. Он подробнее, чем его предшественники, осветил воззрения Кареева по ряду ключевых вопросов новой и новейшей истории. К сожалению, в работе отсутствует развернутая оценка многотомного труда Кареева по истории Западной Европы, его высказываний о судьбах Европы, изменениях удельного веса европейских держав в эпоху империализма. За пределами исследования остались также суждения Кареева об античной и средневековой истории (в рецензируемой работе они лишь бегло затрагиваются в связи с характеристикой общей теоретической платформы ученого).

Используя неизвестные архивные материалы, воспоминания современников и потомков, автору удалось по-новому осветить ряд обстоятельств жизни Кареева. Впервые детально рассмотрены причины отставки ученого в 1899 г., когда он вынужден был отказаться от преподавания в Петербургском университете и на Высших женских курсах. Участие Кареева в февральских студенческих волнениях того года, полагает Золотарев, было не столько причиной, сколько удобным предлогом избавиться от слишком либерального профессора, требовавшего реформы исторического образования в университете и одновременно позволявшего себе резкие оценки существовавших в России порядков (с. 20 - 24).

Думается, что вопрос о степени демократизма убеждений Кареева заслуживает более обстоятельного анализа, учитывая, что исторические сочинения ученого отличались в общем умеренным либерализмом. Столь крупный ученый, как Н. И. Кареев, вряд ли нуждается в идеализации, нет никакой необходимости и преувеличивать демократизм его воззрений. Автору стоило бы в большей мере использовать рецензии, письма и воспоминания историков, в которых разбирались (подчас достаточно аргументировано) исторические и социологические концепции Кареева, а также и его общественная, научная и преподавательская деятельность.

Золотарев стремится опровергнуть распространенную точку зрения, согласно которой Кареев в 1905 - 1917 гг. являлся одним из идеологов конституционно- демократической партии. Опираясь, с одной стороны, на выступления и произведения историка, а с другой - на документы кадетской партии, автор доказывает, что роль Кареева в практических делах этой партии сильно преувеличивалась (его называли одним из основателей и руководителей партии кадетов) (с. 25 и др.).

* В. П. Золотарев. Историческая концепция Н. И. Кареева: содержание и эволюция. Л. Изд-во Ленинградского университета. 1988. 156 с.

¹ Список научных трудов Кареева до начала 20-х годов был опубликован в 1923 году. В. П. Золотарев дополнил его еще 80 работами, включая и неизданные.

стр. 161

Особый интерес представляет раздел о деятельности Кареева в советское время. Об этом периоде жизни ученого известно мало, многие факты его биографии требуют уточнения и подтверждения документами. Золотарев использовал не привлекавшиеся до сих пор свидетельства внука Кареева, О. Г. Верейского, а также переписку самого историка. Однако, приводя убедительные данные о лояльном отношении Кареева к Советской власти, автор несколько упростил достаточно трудный путь, по которому пришлось пройти ученому в 20-е годы. Так, ничего не говорится о причинах прекращения преподавательской деятельности Кареева в начале 20-х годов² . Пожалуй, для прояснения позиции видного историка многое может дать тщательный анализ серии его популярных брошюр, изданных в 1918 - 1920 гг. и в какой-то мере отражающих поиски Кареевым своего места в новом обществе.

С конца 20-х годов в советской исторической науке развернулась шумная дискуссия, в ходе которой и творчество Кареева подвергалось не всегда заслуженной критике. В книге Золотарева об этом говорится кратко. Настало время основательно и объективно разобраться в причинах и последствиях этой полемики, а также определить обстоятельства, побуждавшие молодых членов Общества историков-марксистов резко выступать против воззрений старого ученого.

Отдавая должное работе, проделанной Золотаревым для выяснения эволюции общественно-политических суждений Кареева, все же заметим, что их анализ подчас ведется в отрыве от значительных перемен в исторических взглядах ученого. Автор не дает полной картины жизненного пути одного из наиболее ярких представителей отечественной науки. Надо, по-видимому, исходить из того, что роль Кареева в общественной жизни России в первую очередь обусловливалась популярностью его трудов на исторические и историко- философские темы, которые и создали ему авторитет, особенно в среде студенческой молодежи.

Одним из сложнейших вопросов, которые пробует решать Золотарев, является освещение теоретико-методологической платформы исторической концепции Кареева. Советские авторы, которые писали на эту тему, пытаются найти истоки этой концепции в различных философских учениях - от марксизма до позитивизма и неокантианства. Сам Кареев признавался в желании "дать синтез по возможности всех современных учений философии, естествознания, антропологии, психологии и социологии"³ .

Разумеется, теоретические основы исторической концепции Кареева необходимо рассматривать с учетом тех философских и социологических учений, которые не могли не влиять на его взгляды, а также в контексте развития всей русской историографии. Однако необходимо видеть и самостоятельные поиски ученого в области методологии истории, по достоинству оценить оригинальность некоторых его выводов по таким проблемам, как взаимосвязь философии, социологии и истории, единство и закономерность всемирно-исторического процесса, роль личности и масс в истории. Автор стремится осветить эту сторону проблемы. Думается, однако, что ему следовало подробнее рассмотреть процесс формирования мировоззрения ученого, его взаимоотношения с учителями, предшественниками и современными русскими и зарубежными обществоведами. Тезис о бесспорном превосходстве исторической концепции Кареева над воззрениями В. И. Герье, М. Н. Петрова, В. В. Бауэра и других (см. с. 53) также требует более развернутого обоснования. Необходимо подробнее проследить взаимосвязь их взглядов и историко-философских трудов Кареева.

Золотарев отмечает, что отношение историка к марксизму "не всегда было одинаковым", а соответствующие перемены в оценках вызывались конъюнктурой и политическими событиями (с. 82). В своих конкретно- исторических работах, как показано в книге, Кареев нередко и с пользой для дела обращался к марксизму, хотя в целом его методология оставалась позитивистской.

² Некоторые сведения об этом имеются в материалах Архива Ленинградского университета (ф. 1). Но и по косвенным данным, отказ от преподавания произошел отнюдь не по собственному желанию находившегося еще в добром здравии профессора.

³ Кареев Н. И. Основные вопросы философии истории. Т. I. М. 1883, с. II-III.

стр. 162

Общеизвестен вклад Кареева в изучение истории Французской буржуазной революции конца XVIII в., особенно в разработку крестьянского вопроса во Франции. К сожалению, до сих пор вне поля зрения ученых фактически остаются работы Кареева по истории парижских секций в 90-е годы XVIII в., а также многочисленные труды по историографии революции. Золотарев в определенной степени восполняет этот пробел, подчеркивая, что, разрабатывая собственную концепцию революции, Кареев уделял особое внимание экономическим и социальным обстоятельствам и мотивам народных выступлений.

Фиксируя новое в тематических интересах ученого, Золотарев лишь в отдельных случаях упоминает о том, как изменялись выводы Кареева по конкретно-историческим вопросам. Отмечая острокритическое отношение Кареева (в ранних работах) к книге А. Токвиля "Старый порядок и революция", автор не указывает, что оно в немалой степени объяснялось отрицанием тезиса Токвиля о широком распространении мелкой крестьянской собственности в предреволюционной Франции. Позднее же Кареев положительно воспринимал труд этого французского историка. Такую перемену Золотарев явно не считает заслуживающей специального объяснения (с. 109). Между тем новая позиция, занятая Кареевым в данном вопросе, стала результатом его собственных изысканий во французских архивах, изучения первоисточников. Ученый был вынужден признать факт наличия небольших крестьянских хозяйств, известной преемственности порядков, царивших до и после свержения Бурбонов⁴ .

Золотарев приходит к выводу, что в работах, написанных после 1917 г., Кареев был близок к правильному пониманию причин и движущих сил революций 1830, 1848 и 1871 годов. В то же время в книге отмечается склонность Кареева к известной схематизации в изложении революционных событий (например, истории Парижской Коммуны).

В целом же рассматриваемая монография заметно расширяет наши представления об исторических воззрениях одного из основателей "русской школы" в исследовании истории Франции.

⁴ См.: Кареев Н. И. История Западной Европы в новое время. Т. III. СПб. 1893, с. 13, 398; его же. Великая французская революция. Пг. 1918, с. 211.

Постоянный адрес данной публикации: