Понятие "границы" относится к числу важнейших познавательных категорий. Лишь выделив какой-либо объект из окружающего его пространства, отграничив от других явлений, можно перейти к изучению его внутренней сути. Любая выявленная закономерность действует в рамках научного поиска. При этом линия границы не только разделяет, но и соединяет противоположности. Эта идея, кстати, с предельной ясностью зафиксирована в китайской философии в виде монады Великого Предела.

Указанные выше характеристики, методологически значимые на общетеоретическом уровне, сохраняются при переходе к изучению границ в узком смысле, понимаемых как рубежи между политическими структурами. В качестве таковых они становятся предметом изучения особой научной дисциплины - границеведения (или лимологии) - востребованность которой заметно возросла в последнее десятилетие в связи как с развитием наднациональных объединений, так и с обострением территориальных конфликтов. Перспективной представляется концепция, трактующая государственные границы как "биоэтносоциальный инвариант общественной жизни", регулирующий фактор, противостоящий хаосу и "энтропии" людских и материальных ресурсов. Одно из научно- практических следствий такого подхода - понимание границы как особого института, имеющего собственную логику развития ¹ . Гражданам нашей страны пришлось на собственном опыте убедиться, что границы, однажды зафиксированные на карте, приобретают силу инерции и со временем превращаются в самостоятельный политический фактор, определяющий жизнь миллионов людей.

Рецензируемая книга ² посвящена комплексному изучению погранично-территориальных проблем Китая, взятых в исторической перспективе. Формирование отдельных участков китайской границы уже становилось предметом специальных монографических исследований, однако столь же тщательное (не очерковое) рассмотрение всей протяженности сухопутных и морских рубежей на основе системного подхода представляет собой уникальное предприятие не только в отечественной, но и мировой синологии. При этом авторы определяют в качестве предмета своего исследования, прежде всего, становление и правовое оформление государственной границы, не включая в него вопросы организации и самих институтов пограничной охраны, административного устройства и экономического использования приграничных территорий, миграций (законных и незаконных) и т.д. ³ Такая концентрация

(c) 2003 г.

Молодин Вячеслав Иванович - академик РАН, зам. председателя Сибирского отделения РАН.

Комиссаров Сергей Александрович - к.и.н., с.н.с. Сибирского отделения РАН.

¹ Колосов В. А., Туровский Р. Ф. Современные государственные границы: новые функции в условиях интеграции и приграничное сотрудничество. - Известия РАН. Сер. географическая, 1997, N 5, с. 106. См. также: Колосов В. А., Мироненко Н. С. Геополитика и политическая география. М., 2001, с. 301 - 378.

² Границы Китая: история формирования. Под общ. ред. В. С. Мясникова и Е. Д. Степанова. М., 2001, 470 с. Далее сноски на это издание даются в тексте обзора.

³ Интересная попытка рассмотрения всей совокупности пограничных проблем, но только для российско-китайской границы и для ограниченного периода времени, предпринята в работе: Дацышен В. Г. Очерки истории российско- китайской границы во второй половине XIX - начале XX вв. Кызыл, 2001.

стр. 152

дает им возможность практически впервые в синологической литературе на столь высоком методологическом и источниковедческом уровне рассмотреть процесс формирования границ Китая на всем их огромном протяжении - более 22 тыс. км только на суше, к которым следует добавить 18 тыс. км береговой линии (хотя морская граница в целом еще обширнее).

Формирование государственных границ определяется совокупностью многих факторов. Соотношение сил противостоящих государств - наиболее заметный из них, поэтому часто в общественном мнении он воспринимается в качестве если не единственного, то, во всяком случае, решающего. Однако на деле характер процесса гораздо сложнее, и его юридически составляющая может ситуативно играть даже более важную роль. Поэтому в книге особое внимание уделяется пограничным переговорам и завершающим их международно-правовым документам. Причем сам переговорный процесс (вплоть до деталей протокола) выступает в качестве очень существенного момента при демаркации государственных территорий. В этом наглядно убеждают главы работы, посвященные формированию в XIX - начала XX в. границ между Россией, а также колониальными владениями Англии и Франции, с одной стороны, и Цинской империей - с другой. Несмотря на полное военное преобладание европейских держав и практически осуществленный раздел Китая на так называемые сферы влияния, даже в пределах этих сфер установление границ осуществлялось в ходе трудных и долгих переговоров, причем отнюдь не все документы в итоге ратифицировались обеими сторонами. Так, не был утвержден и, соответственно, не вступил в действие Ливадийский договор 1879 г., весьма выгодный для России. Новые соглашения заменяли или уточняли предыдущие; был подписан не один десяток трактатов, протоколов, меморандумов и т.п. В итоге напряженной дипломатической деятельности многих стран сформировалась договорная база для большей части китайских границ, оформленных в соответствии с существовавшими нормами международного права.

Предмет исследований рассматривается авторами в исторической перспективе, однако глубина ее ограничена примерно тремя веками (лишь для Кореи и Вьетнама, народы которых взаимодействовали с ханьцами еще в древности, она прослеживается и далее). Такой подход, на наш взгляд, совершенно оправдан. Было бы крайне неразумно вновь вовлекать в обсуждение пограничных вопросов археологические материалы, как это делалось, например, в годы недоброй памяти "культурной революции", когда в качестве обоснования территориальных претензий использовались памятники эпохи раннего железа или бронзы, а то и палеолита. Именно с XVII в. начинается внедрение в дипломатическую практику основных принципов общепризнанного международного права; также до этого времени можно, как правило, напрямую проследить отношения правопреемства для большинства сопредельных государств.

Особое внимание в книге уделено формированию российско- китайской границы, которая в советский период была наиболее протяженной. Авторы неоднократно подчеркивают, что "граница между Россией и Китаем не устанавливалась по результатам сражений и битв, ибо наши две страны никогда не вели друг с другом широкомасштабных войн" (с. 183) ⁴ . Но в то же время она была, по удачному выражению проф. А. Д. Вознесенского, "трудной границей". В начале ее государственного оформления лежал весьма спорный по многим параметрам Нерчинский договор 1689 г., который неизбежно потребовал пересмотра ⁵ . Однако все последующие соглашения с царской Россией объявлялись китайской стороной "неравноправными" и

⁴ Наиболее масштабным вооруженным конфликтом между нашими двумя государствами стало участие русских войск в подавлении восстания ихэтуаней (см.: Дацышен В. Г. Русско-китайская война. Маньчжурия 1900 г. СПб., 1996; его же. Русско-китайская война 1900 г. Поход на Пекин. СПб., 1999). Однако эта кампания не привела к территориальным изменениям.

⁵ Мясников В. С. Договорными статьями утвердили: Дипломатическая история русско-китайской границы XVII-XX вв. М., 1996, с. 112 - 151.

стр. 153

"грабительскими" и потому подлежащими пересмотру. При совмещении таких подходов с массовыми идеологическими кампаниями возникали серьезные осложнения, типа известного высказывания Мао Цзэдуна о "реестре" в 1,5 млн. кв. км, который еще предстоит предъявить, и вплоть до военных столкновений в районе о. Даманский и оз. Жаланшколь в 1969 г. Единственной разумной альтернативой разрастанию конфликта стало возобновление переговоров. В итоге они привели к установлению взаимно согласованной и признанной линии границы на большей части ее прохождения, оформленной в Соглашении о государственной границе между СССР и КНР от 16 мая 1991 г. При подготовке этого документа советская сторона пошла на существенные территориальные уступки (около 1080 кв. км) ⁶ , обусловленные, в основном, разменом речных островов, поскольку согласно современным требованиям международного права границы по рекам должны проходить по фарватеру или тальвегу. В то же время, по двум участкам восточной границы (о. Большой на Аргуни и о-ва Большой Уссурийский и Тарабаров на Амуре) взаимопонимания достигнуть не удалось.

В основополагающем "Договоре о добрососедстве, дружбе и сотрудничестве между Российской Федерацией и Китайской Народной Республикой", подписанным 16 июля 2001 г. в Москве, в статье шестой отмечается отсутствие взаимных территориальных притязаний, неукоснительное соблюдение установленной государственной границы и продолжение переговоров по еще не согласованным участкам, на которых пока сохраняется статус-кво. Однако достигнутая договоренность, при всей ее политической важности, не является собственно соглашением о границе. Как отмечают авторы, "она никак не заменяет прежние договоры и не решает вопрос о международно-правовой основе нашей границы с Китаем" (с. 221) и, соответственно, предстоит еще долгая работа по ее созданию. Некоторые эксперты считают, что даже отмеченное в Договоре 2001 г. признание "территориальной целостности" обоих государств имеет неоднозначный смысл, поскольку "китайская сторона никогда не считала, что у нее были или есть территориальные претензии к нам, а лишь справедливое требование восстановления законных прав Китая" ⁷ . Ситуация на еще несогласованных участках границы по Амуру осложняется гидрографическими изменениями, которые в значительной степени носят антропогенный характер и ведут к обмелению протоки Казакевичева и сращиванию Большого Уссурийского острова с китайским берегом ⁸ . Поэтому Россия в данном случае заинтересована в скорейшем достижении взаимоприемлемого компромисса.

Что касается западного участка, то после распада СССР за Россией остался небольшой (около 55 км) отрезок "сибирского стыка", который полностью и без каких-либо проблем зафиксирован на местности. Остальная часть границы перешла в ведение правительств, соответственно, Казахстана, Киргизии и Таджикистана. В течение 1992 - 1996 г. пограничные переговоры продолжались в рамках объединенной делегации четырех бывших советских республик, что давало возможность достаточно успешно решать спорные вопросы. Следует отметить, что отдельные китайские представители (на неофициальном, но достаточно высоком уровне) делали попытки дискредитировать российскую сторону. Так, проф. Син Гуанчэн, заместитель директора Центра восточноевропейских и центральноазиатских исследований АОН КНР, заявлял: "Как Китай, так и центральноазиатские государства могут возложить вину за существование пограничной проблемы на царскую Россию и бывший Советский Союз" ⁹ . При переходе на этап заключения двусторонних пограничных договоров

⁶ Ткаченко Б. И. Россия - Китай: восточная граница в документах и фактах. Владивосток, 1999, с. 246.

⁷ Галенович Ю. М. Подводные камни договора. - Азия и Африка сегодня, 2002, N 5, с. 47.

⁸ См. Филонов А. Приграничные острова: Большой Уссурийский и Тарабаров. - Сибирь и Восток России, 2001, N 1; Махинов А. Географический курьез протоки Казакевичева. - Там же.

⁹ Цит. по: Лунев С. И. Вызов безопасности южных границ России. М., 1999, с. 151.

стр. 154

китайская сторона проявляла заметную настойчивость в отношении так называемых "спорных" участков. С наименьшими потерями удалось зафиксировать границу Казахстана; в соответствии с ратифицированным в 1999 г. соглашением Китаю передавалась территория площадью около 50 кв. км. Однако в дальнейшем требования возрастали. Дополнительное соглашение "О киргизско-китайской государственной границе" от 26 августа 1999 г. предусматривало передачу Китаю 950 кв. км (в дополнение к уже полученным 300 кв. км). Это вызвало в мае 2002 г. волнения населения в подлежащей отчуждению части Аксыйского района и парламентский кризис ¹⁰ . По аналогичному соглашению с Таджикистаном, подписанному в мае 2002 г., Китаю планируется передать часть Мургабской области площадью примерно 1000 кв. км. В администрации президента Таджикистана Э. Рахмонова заявляют, что это - высокогорный участок без постоянного населения и хороших пастбищ ¹¹ , но можно с уверенностью предполагать, что сам факт утраты значительной территории будет использован оппозицией (особенно исламскими радикалами) для жесткой антиправительственной пропаганды. Впрочем, воздвижение новых пограничных столбов она вряд ли остановит.

В целом, можно констатировать, что китайское руководство весьма умело использует сложившуюся ситуацию для завершения процесса формирования государственных границ на наиболее выгодных для себя условиях.

Иногда во главу угла ставились политически-престижные соображения - как, например, при демаркации границы с Афганистаном в 1963 - 1968 гг. Непривычно быстрые и эффективные переговоры "имели целью показать миру, что в своих взаимоотношениях с соседями Китай далек от огульного непризнания всех существующих границ, и что коль скоро он все-таки не признает эти границы, то стало быть у него есть для этого свои соображения" (с. 286). Также после более чем острых пограничных конфликтов конца 1970-х - начала 1980-х годов в последующие десятилетия был взят курс на конструктивные переговоры с Лаосом и Вьетнамом, в результате чего сухопутная граница с этими странами закреплена без существенных отклонений от линии, установленной еще конвенциями 1887 и 1895 гг.; в 2001 г. также заключено соглашение о разграничении водных пространств Тонкинского залива. Такая политика существенно улучшает имидж и, соответственно, усиливает влияние Китая в Юго-Восточной Азии, в том числе и на уровне региональных организаций. Можно указать даже случай (правда, единственный), когда при подписании пограничного соглашения с Непалом в 1960 г. Китай отказался от большей части своих территориальных претензий, включавших и самую высокую вершину в мире - Эверест. Однако по большинству договоров 1960 - 1990-х годов КНР получала определенные приращения территорий.

В тех же случаях, когда по тем или иным причинам не удается заключить договор с выгодой для себя, Китай предпочитает сохранять статус-кво, но под пристальным дипломатическим контролем. Так, в споре с Индией, при общем подъеме и развитии в последние годы двусторонних отношений, китайская сторона продолжает удерживать захваченные районы общей площадью более 36 тыс. кв. км. Как считает Т. Л. Шаумян, различные подходы в очном и заочном обмене мнениями по поводу территориальной проблемы определяются особенностями политической культуры; "создается впечатление, что индийская сторона в большей степени стремится придерживаться "буквы и духа" существующих международных договоров и соглашений, в то время как Китай детально и скрупулезно анализирует их, находит в них уязвимые места, которые активно использует для доказательства своей собственной правоты" ¹² . При этом в 1963 г. законодательно оформлена граница с Пакистаном,

¹⁰ Панфилова В., Ханбабян А. Кризис власти в Киргизии. - Независимая газета, 23.V. 2002.

¹¹ Назаров С. Душанбе не учитывает уроки Бишкека. - Газета СНГ, 21.V. 2002.

¹² Шаумян Т. Л. Индийско-китайская граница: спорные проблемы. - Восток, 2002, N 3, с. 71.

стр. 155

возникшая только после захвата последним значительной части Кашмира; в результате КНР получила 6990 кв. км кашмирских земель.

Своеобразная ситуация складывается вокруг островов Сэнкаку (Дяоюйтай), спорных с Японией. Не желая ссориться со своим основным экономическим партнером, Пекин ограничивается в последнее время весьма вялой "нотной дипломатией", предоставляя проявлять активность своим коллегам из Тайбэя, которые становятся "проводником китайской позиции" (с. 434), а также полунезависимому Гонконгу и представителям хуацяо, благо те проявляют немалую агрессивность в данном вопросе. То есть речь идет о суверенитете над этими безлюдными островами не со стороны КНР или Китайской Республики на Тайване (КР), а Китая вообще, как огромной этнокультурной общности. Такое отношение наглядно проявилось в ходе недавнего скандала, когда бывший президент КР и лидер националистического Гоминьдана Ли Дэнхуй неожиданно в интервью газете "Окинава таймс" 24 сентября 2002 г. заявил о том, что архипелаг Дяоюйтай является японской территорией. Он тут же получил резкую отповедь от представителей нынешнего тайваньского руководства, поспешивших дезавуировать заявление отставного политика, причем председатель Новой партии Юй Мумин даже публично назвал Ли "предателем" ¹³ . Вся эта склока проходила на фоне более чем спокойного поведения Пекина.

Еще одна прагматическая модель используется в споре по поводу островов и шельфа в Южно-Китайском море, на которые также предъявляют претензии Вьетнам, Филиппины, Малайзия, Тайвань и Бруней. Сумев в 1974 г. захватить господствующие стратегические позиции, Китай предпочитает отложить трудные дискуссии и предлагает совместное освоение спорного региона. Как подчеркивают авторы книги, такой метод может быть использован "для обозначения" там своего реального присутствия с тем, чтобы в последующем иметь "полные основания" для предъявления претензий на приоритетные права использования ресурсов морского дна и покрывающих вод шельфа ¹⁴ , являющегося континентальным не для Китая (с. 429).

Завершая краткий обзор некоторых из проблем, поставленных в рассматриваемой монографии, обратимся к вопросу, сформулированному одним из первых внимательных рецензентов: "Закончился ли процесс формирования китайских границ в начале XXI в.?" ¹⁵ . Исходя из тенденций и приоритетов современного развития Китая, авторы считают радикальные изменения его границ (вследствие распада страны, либо крупномасштабной внешней экспансии) маловероятным. В то же время не может не настораживать живучесть националистических взглядов в научной и публицистической литературе - причем, как на материке, так и на Тайване. Тем более актуальным представляется столь основательное введение в оборот мировой синологии новых материалов и интерпретаций, представленных в рецензируемом исследовании. Осуществляемый в настоящее время перевод книги на китайский язык поможет проведению плодотворных дискуссий на профессиональном уровне. Тщательное научное изучение самых сложных международных проблем - одно из необходимых условий для принятия политически верных и юридически обоснованных решений.

¹³ Taipei Times, 26.IX.2002; The Straits Times, 2. X. 2002.

¹⁴ По некоторым оценкам, стоимость этих ресурсов превышает 1 триллион долларов США. См.: Канаев Е. А. Политика КНР в отношении спорных островов Южно- Китайского моря (Парасельских и Спратли) в 1949 - 1999 гг. М., 2001. Автореф. канд. дисс.

¹⁵ Проблемы Дальнего Востока, 2002, N 3, с. 162 (рец. С. Лузянина на кн.: Границы Китая: история формирования. М., 2001).

Постоянный адрес данной публикации: