Видный большевистский деятель, один из активных участников Февральской революции, событий Октября и гражданской войны, а затем лидер "рабочей оппозиции", А. Г. Шляпников является и автором значительных исторических и мемуарных сочинений о рабочем движении и революции, появившихся с 1920 по 1931 год. Обладатель "бескомпромиссной памяти" ¹ и мужественного характера, он слишком много знал, вспоминал "не то", что требовалось Сталину; его работы, неизменно привлекавшие внимание современников, не вмещались во все сужавшиеся рамки правоверной партийной историографии. После запрещения публиковать очередную (седьмую) книгу "Семнадцатого года" он начал писать воспоминания о продовольственной работе на Северном Кавказе в 1918 году. Незадолго до последнего ареста, последовавшего 2 января 1935 г., он сделал попытку напечатать отрывки из воспоминаний (гл. 4 - 6) в "Новом мире", но получил отказ, основанный на следующей рецензии:

"Отрывки из воспоминаний тов. Шляпникова, мне думается, печатать не следует. Многие события... упоминаются вскользь, вызывая у читателя чувство недоумения и оставляя без ответа уйму неизбежно возникающих в процессе чтения вопросов. Для того, чтобы не быть голословным, укажу на несколько таких вопросов.

Описывая царицынский период своей работы, тов. Шляпников стремится выявить свою роль в организации тыла, стремится показать читателю, как много сделал он для налаживания работы транспорта, для организации снабжения пролетарских центров продовольствием, для укрепления местных органов советской власти и т.д. Это его стремление законно и против него нельзя было бы возразить, если бы тов. Шляпников правдиво излагал события и правдиво определял роль различных организаций и отдельных товарищей в борьбе за Царицын. К сожалению, этой правдивости в отрывках воспоминаний тов. Шляпникова надо искать, как говорится, днем с огнем. Тов. Шляпников обошел молчанием работу партийных организаций, ибо нельзя же всерьез принимать его несколько пренебрежительные рассуждения о "местничестве", о "царицынском рабочем классе" и т.п. вещах, которые он, Шляпников, устранил. Это усиленное выпячивание себя, своей роли, привело тов. Шляпникова к неверной оценке деятельности тов. Сталина и его роли в описываемых тов. Шляпниковым событиях. По мнению тов. Шляпникова, оборона Царицына только в основном направлялась и контролировалась тов. Сталиным. Если принять эту формулу тов. Шляпникова, то совер-

стр. 123

шенно нельзя объяснить, почему тов. Сталин не может покинуть Царицын и уехать в Новороссийск для выполнения решения о потоплении Черноморского флота? Ответ на этот возникающий законный вопрос дают воспоминания К. Е. Ворошилова и последующие замечания самого тов. Шляпникова, из которых явствует, что тов. Сталин держал в руках и продовольствие и транспорт и руководил всеми органами власти и всеми вооруженными силами, само собой разумеется, через специально поставленных на это дело товарищей. Как видим, тут тов. Шляпников сам себе противоречит, и противоречит настолько, что его воспоминания, для того, чтобы быть правдивыми, должны быть основательно доработаны.

Другим большим недостатком воспоминаний тов. Шляпникова является недооценка работы врага по дезорганизации нашего тыла. Так, например, описывая состояние царицынского железнодорожного депо, тов. Шляпников видит причину плохой работы депо в падении трудовой дисциплины рабочих, в низкой производительности их труда, в чем угодно, но только не в саботаже и прямом контрреволюционном вредительстве спецов, которые, как он сам замечает, относились к советской власти враждебно. Враждебность эта толкала спецов на какие-то действия, в чем-то она проявлялась. К сожалению, Шляпников этой темы в своих воспоминаниях не касается. А зря! Она имеет большой и далеко не преходящий интерес.

Как видите, воспоминания, или, точнее, отрывки из воспоминаний, имеют такие недостатки, которые не позволяют печатать их в "Новом мире"".

Рецензия подписана 5 сентября 1934 г. И. Тройским.

Понимая, что без некоторых "поправок" неизбежно возникнут трудности с публикацией воспоминаний, Шляпников попытался, не выходя за рамки истины, внести некоторые коррективы в первоначальный текст 4-й главы, но вскоре был арестован и в 1937 г. казнен.

Рукопись Шляпникова была обнаружена в Центральном архиве ФСБ РФ и ныне хранится у его дочери И. А. Шляпниковой, любезно предоставившей копию редакции.

В 1934 г., будучи отозван с принудительной "ответственной работы" (хозяйственная должность на строительстве Беломорско-Балтийского канала, без права выезда), Шляпников попытался оформить, по состоянию здоровья, персональную пенсию. Для ее оформления он представил в Комиссию по пенсиям краткую автобиографию:

"Краткие биографические сведения

Родился в г. Муроме Владимирской] губ. в 1884 году. 3-х лет лишился отца. Работать начал в школьном возрасте: летом выбирал чугун из ваграночного шлака на заводе Валенкова в г. Муроме. Окончив школу в 1896 г., поступил на льнопрядильную фабрику Суздальцевых, в чесальное отделение: проработал несколько недель. В 1896 же году поступил на Торский механический завод в качестве просевальщика песка для литейной и подручного вагранщика. В конце 1897 г. поступил на фабрику стальных изделий Д. Д. Кондратова в с. Вача, сначала мальчиком в контору, а затем строгальщиком в мех[анические] мастерские, и проработал там до середины 1900 года. В 1900 г. перешел на работу в Сормово. В Сормове познакомился с рабочими с. -д., помогал в распространении литературы в полускатном цехе, стоял на страже во время собрания группы в цеху и т.д.

В 1901 г. переехал работать в С. -Петербург. Работал на Невском судостроительном заводе (б. Семянникова). За майскую забастовку в том же году был уволен. Поступил на Обуховский, но и оттуда был рассчитан как забастовщик. Работал в том же году на Английском проспекте, д. N 13 и [на] Забалканском проспекте в водопроводной мастерской. В начале 1902 г. вернулся в Сормово, но в завод поступить не мог, как питерский забастовщик.

В том же году вернулся на родину с запасами нелегальной литературы и поступил на Торский завод запасным токарем. Занимался пропагандой и организацией рабочих в с. -д. кружки. В 1903 г. основал Муромскую организацию РСДРП, признанную в том же году Нижегородским комитетом. В

стр. 124

январе 1904 г. был арестован по обвинению в принадлежности к РСДРП, пропаганде, распространении и составлении листков. Просидел до суда 9 месяцев в одиночке и столько же был под надзором полиции. Участвовал в организации стачек рабочих в конце 1904 и в начале 1905 г. в г. Муроме. Был избит полицией при попытке пройти на фабрику.

В феврале 1905 г. поступил работать на машиностроительный завод П. Ф. Валенкова. В июле организовал массовку в память расстрелянных рабочих девятого января. На массовку напали полицейские, но рабочие оказали сопротивление и взяли в плен исправника. Массовка превратилась в мощную демонстрацию рабочих и учащейся молодежи и закончилась вооруженной схваткой с полицией. За устройство этой демонстрации и оказание вооруженного сопротивления был вторично арестован и заключен во Владимирскую губ[ернскую] тюрьму. Освобожден в октябре того же года по амнистии. После освобождения был избит черносотенцами.

Вернулся на родину на прежнее место работы. Занимался всеми видами агитации, партийной работой, вплоть до печатания листовок. Основал Союз металлистов и был его секретарем. Был начальником рабочей боевой дружины. При призыве на военную службу отказался принять присягу на верность службы царю.

При попытке арестовать меня на дому 17 декабря оказал сопротивление, не пустил полицию угрозой стрелять, вынудил снять осаду дома. Арестован был на улице ночью на 25 декабря и тотчас же увезен во Владимир и заключен в известную Владимирскую каторжную тюрьму.

В тюрьме организовал несколько попыток побега, перепилил три решетки, за что был отдан под суд, но последний не состоялся, так как следователь не мог доказать, что решетки перепилил я.

В январе 1907 г. состоялся суд, присудивший меня к двум годам крепости без зачета просиженного. Владимирская организация помогла добиться освобождения до приведения приговора в исполнение, внесла за меня 300 р. денег. По освобождении был отправлен в Москву на партийную работу. Начал работать в Лефортовском районе организатором-профессионалом, но вскоре был арестован. Просидев месяц в Бутырках и Сущевской части, был освобожден и уехал из Москвы на партработу в Петербург.

В Петербурге работал профессионалом-организатором Песковского района. Был членом Петербургского комитета, участвовал в конференциях ПК в Териоках. Осенью 1907 г. работал на Электростанции 1886 г[ода] под чужим именем.

В начале 1908 г. уехал за границу. Имел поручения от Петербургского комитета к В. И. Ленину (письма ПК, книги от М. И. Ульяновой). В. И. Ленина встретил в Женеве и по его совету выехал искать работу в Париже. В Париже вскоре устроился токарем на автомобильный завод Шенар-Валькера в Женевилье. Вступил в Союз металлистов, вошел в Соц. партию, и в то же время состоял членом Парижской секции содействия РСДРП(б) и др. эмигрантских организаций. От Шенара перешел на завод авиамоторов "Гном", а оттуда в 1911 г. был уволен, как иностранец. Работал у Морса, у комп. Электромеханических мастерских, у Шампиньоля (гидравлические прессы). Участвовал в деятельности Французской Социалистической партии и профсоюзов. Избирался в комитеты и правления союза. Организовал русских рабочих в секцию при французском союзе и т.п.

В 1912г. работал в Германии: в Берлине на Вулкан-Верке и в Вильдау у Шварцкопф-Мафайверке. Уволился с завода в связи с протестом против существовавшей системы штрафов.

В 1913 г. вернулся во Францию. Работал на заводе "Малый инструмент" в Клиши. Участвовал в забастовке этого завода, был локаутирован, занесен в черные списки неблагонадежных рабочих. Вынужден был покинуть Париж.

В Англии работал токарем в мастерских Хендонского аэродрома. За нарушение заводских правил рабочие мастерской были наказаны часовым штрафом. Я не принял наказание и покинул мастерские. После этого не мог най-

стр. 125

ти работу в Лондоне, уехал на материк и поступил работать в Дуэ (Сев[ерная] Франция). В Дуэ у Томпсона-Густона работал всего несколько недель и вернулся в Париж.

В Париже работал на Гренель, в механической мастерской до начала

1914 года. В начале 1914 г. решил вернуться на с. -д. подпольную работу в Россию. В этих целях добыл французский паспорт, списался с В. И. Лениным и в апреле 1914 г. был в Петербурге.

В Петербурге жил под именем Жакоба Ноэ, работал у Щового] Лесснера и Эриксона. Выполнял различные поручения Петербургского комитета. Участвовал в революционной борьбе, в стачках.

В сентябре 1914 г. выехал за границу с поручением Бюро ЦК РСДРП(б) для связи с В. И. Лениным и социалистами, боровшимися против войны. В 1915 г. работал три месяца на автозаводе Фиат в Лондоне.

Во время войны организовал переправку писем, литературы ЦК РСДРП, людей в Россию. Лично дважды переходил нелегально границы с поручениями ЦК. Был кооптирован в ЦК в 1915 году.

Организовал Бюро ЦК РСДРП(б) в 1915 г., а также Московское Областное бюро, второй Б[юро] ЦК в 1916 году.

Участвовал во всех событиях Февральского периода 1917 года. Был инициатором по созыву первого Совета р[абочих] депутатов, избран членом Исполнительного комитета Петроградского совета. Был инициатором вооружения рабочих и организации рабочей гвардии. Во время одной из агитационных поездок был тяжело контужен и на некоторое время выбыл из строя. Участвовал в организации Союза рабочих-металлистов и был его председателем (как Петроградского, так и Всероссийского).

Был членом Президиума ВЦСПС и Бюро Профсоюзов Петрограда, зам. председателя Заводского совещания и т.п.

Участвовал в совещаниях и съездах советов и РСДРП(б) того же года.

Участвовал в подготовительной работе Октябрьского переворота. Вторым съездом Советов был избран наркомом труда. Исполнял обязанности наркома торговли и промышленности. Организовал борьбу с саботажем чиновников. Был участником 1-го съезда профсоюзов и Союза металлистов. Был председателем Чрезвычайной комиссии по эвакуации Петрограда. Участвовал на VII съезде РСДРП(б) и был выбран кандидатом в ЦК.

Был особым уполномоченным СНК по продовольствию на Сев[ерном] Кавказе, участвовал в партийной и советской работе края, а также и в начавшейся там гражданской войне.

В сентябре был снят с Наркомата труда и направлен на Южный фронт в качестве наркома и члена Реввоенсовета.

В октябре-ноябре 1918 г. организовал Реввоенсовет Каспийско-Кавказского фронта для руководства и помощи революционным силам Северного Кавказа.

В 1919 г. вернулся в ЦК Всероссийского] с[оюза] р[абочих]-м[еталлистов], а осенью был снова направлен на Западный фронт членом Реввоенсовета 16-й армии, в которой пробыл по март 1920 года.

В марте 1920 г. был направлен за границу в качестве главы делегации от профсоюзов на Международный конгресс металлистов.

За границей вел организационную и агитационную работу. Организовал конференцию союзов металлистов, выступал в Стокгольме, Христиании, Копенгагене, Берлине, Франкфурте-на-Майне и др. городах.

Был арестован в Швеции и Норвегии, сидел в тюрьмах и выслан из этих стран. Участвовал на II конгрессе Коминтерна.

По возвращении работал в ЦК ВСРМ в качестве его председателя, а также участвовал в работе Всероссийского] Центрального] С[овета] профессиональных] с[оюзов].

В развернувшейся в том году дискуссии принимал живейшее участие, выступал с особой платформой "Рабочей оппозиции", осужденной впоследствии X Съездом. На Съезде был избран членом ЦК РКП(б).

стр. 126

Был председателем Комиссии по улучшению быта рабочих. Был уполномоченным Совнаркома по сбору продналога в Гомельской губ. (1921 год). Был уполномоченным СНК и СТО по сбору продналога в Татарской республике, в Чувашской и Марийской областях. Руководил Комиссией по разборке румынских ценностей. Был назначен советником посольства СССР во Франции. Работал в качестве председателя правления А.о. "Металлоимпорт" (с 1926 по 1929 год). Руководил работой Росметизпрома в качестве председателя правления (1930 - 1931 годы). Избирался членом ВЦИК с I по XV съезд Советов и ЦИК СССР по VI съезд. Состоял членом Президиума Госплана РСФСР с июня 1932 по апрель 1934 года.

Кроме того, участвовал в партийной и профессиональной легальной и нелегальной с"-д. большевистской печати: в "Правде", "Металлисте", "Просвещении", "Коммунисте", "Социал-демократе", составлял листовки и т.п.

После свержения царского правительства писал в "Правде", в "Металлисте", а после Октябрьского переворота написал ряд книг и воспоминаний о революционной работе, частично печатавшихся в "Пролетарской революции".

Имею семью: жену Екатерину Сергеевну 34 л[ет], сына Юрия 8 л., дочь Ирину 4 л., сына Александра 2 лет.

10/VII 1934 г. (А. Шляпников)".

Примечания

1. См. СМОЛЬНИКОВ А. С., ЧЕРНОБАЕВ А. А. Предисловие. В кн.: ШЛЯПНИКОВ А. Г. Канун Семнадцатого года. Т. 1. М. 1992, с. 21.

За хлебом и нефтью

I. Вопросы борьбы с голодом в Совнаркоме

В конце апреля 1918 г. я закончил поручение правительства по эвакуации из Петрограда различных ценностей, вооружения, военных материалов и пр. имущества и вернулся к исполнению своих обязанностей наркома труда. Местом моего жительства тогда была гостиница "Деловой двор", отведенная Московским советом под общежитие сотрудников Наркомата труда и работников различных профессиональных союзов, перенесших в Москву свои центры.

Жизнь в Москве в то время была значительно сытнее, чем в Петрограде. Весьма плохой черный хлеб, очистки от картофеля служили обычным, но не обильным блюдом питерских пролетариев. Мясо, даже конское, было уже большой редкостью. В Москве же можно было доставать и мясо, и молоко, да и хлебные продукты были в большем количестве и лучшего качества. Изголодавшиеся питерцы, переехавшие в Москву вместе с правительственными учреждениями и общественными организациями, мало-помалу поправлялись, но не забывали, что угроза голода висит и над самой Москвой.

Установление советской власти на местах и осуществление основных мероприятий по экспроприации земель, капиталистических фабрично-заводских и торговых предприятий, переход их в руки крестьян и рабочих организаций, вызвали бешеное сопротивление буржуазно-помещичьих и родственных им социальных сил старой России.

На помощь помещикам и капиталистам нашей страны двигались полчища германских оккупантов на Украину, Крым и Черноморское побережье. Силы "славных" союзников накладывали свои лапы на Север и вели заговор-

стр. 127

щические интриги внутри страны через свои дипломатические и военные миссии. Из былого офицерского корпуса вербовались сторонники контрреволюции в одиночном порядке, направлялись на Дон к генералам Каледину, Алексееву, Краснову, Корнилову и др. Во многих местах организовывались кулацкие и торгашеские восстания против власти молодых советов.

Вся деятельность международной и русской контрреволюционных сил была направлена на захват богатых хлебом и сырьем окраин, дезорганизацию путей сообщения и связи. Отрезать хлебные и сырьевые районы от промышленных центров, лишить питания рабочих, заводы и фабрики сырья и тем парализовать всю хозяйственную жизнь в стране - таков был план объединенных сил контрреволюции. Вернуть страну на путь капиталистического порядка буржуазия надеялась только путем "костлявой руки голода", так как других рук в ее распоряжении тогда еще не было.

В борьбе с советской властью крупный капитал надеялся найти себе союзников в крестьянах - владельцах хлеба. Его апологетами различных марок и направлений был брошен лозунг "долой хлебную монополию", а в качестве разрешения продовольственных задач выдвинули "свободу торговли". Под знамена "свободы торговли" пошли кулаки и прочие элементы города и деревни, хлебнувшие прибылей из чаши спекуляции продовольствием. Ревностными поборниками "свободы торговли" стали и многие народники, меньшевики, анархисты. Они вели агитацию против передачи продовольственных дел советам, они организовывали наступление на большевистские советы также под знаменем "свободы слова и свободы торговли".

А в стране был хлеб, было много хлеба. По данным Народного комиссариата продовольствия, избыток хлебов урожая 1917 г. составлял свыше 880 млн. пудов. Этот избыток хлебов распределялся по районам следующим порядком: 1) на Новороссию приходилось 361 млн. п., или 43 %, 2) на Малороссию и Юго- Западный край 155 млн. п. - 18 %, 3) на Северный Кавказ - 131 млн. п., или 16 %, 4) на долю Западной Сибири и Степного края приходилось 130 млн. п. - 15 %, 5) Центральный Земледельческий район имел избыток в 52 млн. п. - 6 %. Во всех прочих производящих губерниях избыток хлебов исчислялся в 18 млн. п. - 2 %.

Значительная часть этих избытков приходилась на долю оккупированных немцами частей страны: Украины, Бессарабии, Крыма и т.д. Германский империализм вооруженной рукой грабил крестьянство этих частей бывшей царской России. Но даже за вычетом излишков хлебов этих окраин, избыток урожая только одного 1917 г. превышал 350 млн. п., не считая остатков и запасов от прежних лет. И этого количества хватило бы для обеспечения питания населения промышленных районов - при правильном распределении. Но основная масса этого хлеба была в руках кулацкого и зажиточного элемента деревни, настроенного весьма враждебно к государственной хлебной монополии.

И в то время, когда рабочие падали от недоедания у места своей работы, когда их жены и дети ходили со своими пожитками по деревням, меняя последние рубашки на хлеб и картошку, деревенские кулаки крепко держали хлеб, гнали из него самогонку, отказываясь сдавать его государству, подбивали на свою сторону и середняка, а порой "заинтересовывали" в задержке хлеба в своих закромах и часть деревенской темной бедноты. Кулаки втягивали середняков в спекулятивную торговлю, из бедноты делали порой мешочников и пугали ее тем, что если государство возьмет их, кулацкий хлеб из деревни, то хуже то будет бедноте. Обрабатывая середняков и бедноту, буржуазные кулацкие элементы в деревне кое-где создавали "единый" хлебный фронт против продовольственной политики советского центра.

Сложная внутренняя и международная обстановка первой весны советской власти обязывала строго обдумывать всякие мероприятия, буквально каждый шаг продовольственной политики.

Все противники Октябрьской революции энергично работали над объединением зажиточного крестьянства против продовольственной политики

стр. 128

власти. Та самая хлебная монополия, закон о которой провела русская буржуазия в марте 1917 г. при поддержке социалистов того времени, стала жупелом, пугалом для крестьянства. Вчерашние поборники различных государственных монополий (соц. -рев., с. -д. -меньшевики, народные социалисты и т.п.) при власти буржуазии, теперь находили, что при большевиках все зло в стране, голод и разруха - все от хлебной монополии, и открыто требовали ее отмены. Интересы отдельных групп крестьян- хлебодержателей буржуазные экономисты и их социалистические подголоски выдавали за интересы всей деревни, всего крестьянства.

Воздвигая искусственную стену противоречий мнимо-крестьянских интересов между деревней и городом, противники хлебной монополии выступали против плановости заготовок, распределения, товароообмена. В целях откола середняка от кулака была выдвинута идея товарообмена.

В середине марта 1918 г. Наркомпрод по инициативе В. И. Ленина внес в Совнарком проект декрета об организации товарообмена. Этим декретом, опубликованным (20 марта) 2 апреля на Наркомпрод возлагалась "организация правильного товарообмена в государственном масштабе". Декретом поручалось Наркомпроду издать особую инструкцию, в основу которой предлагалось положить: "а) привлечение деревенской бедноты к организации товарообмена путем передачи товаров, выдаваемых для обмена на хлеб, в распоряжение волостных или районных объединений для дальнейшего распределения их между нуждающимся населением и б) выработку правил, гарантирующих возврат в распоряжение Советской Республики всех затрачиваемых на товарообмен государственных средств, а также мер, способствующих извлечению возможно большего количества денежных знаков от деревенской буржуазии".

Это постановление Совета народных комиссаров было тотчас же подкреплено материально: Наркомпроду были выделены огромные по тому времени денежные и товарные фонды. В марте 1918 г. было отправлено в деревню мануфактуры на 500 млн. руб., ниток на 7 млн. руб., галош на 17 млн. рублей. С интендантских складов было отправлено [тканей] на 100 млн. руб., обуви на 30 млн. руб., кожи на 15 млн. рублей. Сельскохозяйственных машин и металлических изделий для крестьянского обихода было выделено и отправлено на 225 млн. рублей. Посуды и стекла на 20 млн. руб., чаю на 13 млн. руб., спичек на 15 млн. руб., табаку на 200 млн. руб. и прочего разного товара на 20 млн. руб., а всего на 1162 млн. рублей.

В течение того же 1918 г. Наркомпроду были еще выделены товарные фонды. Общая сумма товаров, переданных на места для обмена на хлебные продукты, составляла в конце года свыше 1762 млн. рублей. Эти товарные фонды были усилены крупными ассигнованиями денежных знаков.

В выработанной Наркомпродом инструкции по товарообмену указывалось, что весь товар поступает на места через губпродкомы в упродкомы и используется только для обмена на хлебные продукты. Товар распределялся между районными объединениями пропорционально количеству продуктов, сданных населением. В деле заготовки рекомендовалось широко использовать сельские кооперативы, кредитные товарищества и т.п.

Выдача товаров отдельным крестьянским хозяйствам за сданный ими хлеб категорически воспрещалась. Инструкция требовала "производить распределение товара между всем нуждающимся населением", рассчитывая таким путем "побудить неимущих воздействовать на имущих хлеб, понуждая к его сдаче" ¹ .

Однако первые шаги Наркомпрода по пути заготовок хлебных продуктов путем товарообмена показали, что его местная сеть, упродкомы, губпродкомы и пр., в большинстве своем не отвечали требованию момента ни по характеру постановки своей работы, ни по социальному составу работников. Хотя многие местные органы бывшего Министерства продовольствия и влились в систему советов после октябрьского переворота, но сути своей они не изменили. Они превыше всего ставили интересы своего района, своей губер-

стр. 129

нии и весьма неохотно подчинялись центру. Особенно плохо работали старые "продкомы" в местах заготовок хлеба. Нередки были случаи, когда из недр даже таких организаций, как Московская областная продовольственная управа, раздавались голоса и выносились предложения о повышении твердых цен, а местные "продкомы" иногда выступали защитниками "свободы торговли" хлебом.

Председателю СНК В. И. Ленину приходилось заниматься вопросами снабжения хлебом почти ежедневно. Много раз в течение апреля-мая продовольственные дела обсуждались и Советом народных комиссаров, а важнейшие декреты ставились на пленуме ВЦИК Советов. Делегации от голодавших рабочих заводов и фабрик сотнями ходили по профессиональным союзам, атаковали Наркомпрод, заходили за "помощью" в Наркомтруд, искали хлеба, искали сырья. Телеграммы о голоде пестрели в газетах, заполняли папки учреждений. Положение призывало к решительным действиям, исключительным мерам, и они были приняты.

9 мая в Совете народных комиссаров слушали доклад Наркомпрода об избытках и недостатках хлебов, о дезорганизации и разрухе продовольственного дела на местах. Некоторые власти на местах самочинно "отменяли" закон о хлебной монополии, изменяли твердые цены и т.п. Заготовленный Наркомпрод ом хлеб подвергался "реквизиции" иногда даже в складах, а в пути были весьма часты случаи отцепки вагонов в распоряжение какой либо местной власти, расположенной поблизости от железнодорожной станции. Мешочничество принимало массовый характер и становилось бичом для транспорта и срывало политику твердых цен и плановость заготовок.

Весь этот хаос тяжело отражался на голодавших районах, и в интересах победы над голодом и буржуазией, его питавшей, необходимо было принять радикальные меры. В порядок дня был поставлен вопрос о продовольственной диктатуре. На заседании Совнаркома 9 мая был принят декрет, основные положения которого были даны В. И. Лениным. Этот декрет подтверждал незыблемость хлебной монополии и твердых цен, обязывал владельцев избыточного хлеба сдавать его в определенный срок государству, призывая всех трудящихся и неимущих крестьян к немедленному объединению для беспощадной борьбы с кулаками. Владельцы излишков хлеба, не вывозившие его на ссыпные пункты или расточавшие его на варку самогона - объявлялись врагами народа, со всеми вытекавшими из этого правовыми последствиями.

Борьба с кулаками - укрывателями хлеба поощрялась декретом и материально: лицу, заявившему о скрытом хлебе, выдавалась премия в размере половинной стоимости открытого хлеба, а вторая половина стоимости поступала в пользу сельского общества.

Тот же декрет предоставлял Наркомпроду чрезвычайные полномочия: 1) издавать постановления, выходящие за обычные пределы его компетенции, 2) отменять всякие местные и ведомственные постановления, противоречащие планам и действиям Наркомата; 3) требовать от учреждений и организаций всех ведомств исполнения распоряжений, связанных с продовольственным делом; 4) применять вооруженную силу в случае противодействия отбору хлеба и др. продуктов; 5) распускать или реорганизовать продорганы на местах; 6) увольнять, смещать, предавать суду, подвергать аресту должностных лиц и служащих всех ведомств и общественных организаций за дезорганизаторское вмешательство в дела Наркомпрода.

"Диктатура Наркомпрода" смущала некоторые ведомства, и против отдельных полномочий его были возражения. При обсуждении пункта 4 декрета мною было внесено предложение о предоставлении права Наркомату труда совместно с профессиональными союзами, при непременном участии Наркомпрода, организовать отряды рабочих для организации продовольственного дела. Это предложение СНК было принято. В целом он был принят всеми, при одном воздержавшемся. Ввиду чрезвычайной важности декрета, В. И. Ленин предложил передать его на утверждение ВЦИКа.

стр. 130

Заседания ВЦИК происходили в то время в гостинице "Метрополь". Обсуждение декрета происходило в те же дни. Против "продовольственной диктатуры" выступали левые соц. -революционеры и соц. -дем. -меньшевики группы Ю. Мартова. Социал-революционеры особенно резко выступали против той части декрета, в которой беднота деревни призывалась к борьбе с кулаком. В этом пункте они видели опасность раскола "трудового народа", внесения розни и вражды в единую революционную семью трудящихся деревни. С. -д. - меньшевики выступали против декрета в целом, считая диктаторский метод решения продовольственного кризиса неприемлемым. Они считали, что придерживают хлеб в деревне не кулаки и богатеи, а "вся деревня", что расчеты советской власти на поддержку бедноты ошибочны, так как ее сознание еще не доросло до понимания общих интересов, а ее личные интересы толкают на путь дележки хлеба, а не сдачи его Наркомпроду.

Однако обе эти партии во ВЦИКе были в меньшинстве, а поэтому помешать прохождению декрета существенно не смогли, декрет был одобрен и опубликован от ВЦИК и СНК 13 мая 1918 года.

Осуществление намеченной декретом продовольственной политики натолкнулось на сопротивление местных, многочисленных кооперативных и ведомственных организаций, занимавшихся заготовкой продуктов продовольствия. Ведомственные и общественные заготовительные организации декретом от 13 мая лишались своей былой "независимости" от твердых цен хлебной монополии, которые они нарушали под различными прикрытыми или открытыми предлогами, в виде приплаты за качество, подвоз, хранение и тому подобное. Да и аппарата Наркомпрода на местах к тому времени еще не было. Старые продовольственные комитеты хотя и вошли в систему Наркомпрода, но не всегда охотно подчинялись ему. Особенно слабая подчиненность наблюдалась в районах заготовки хлебных продуктов: давление местных общественных сил находило в них свое отражение.

Кроме того, национализация крупнейших предприятий, производивших предметы широкого потребления, влекла за собой национализацию торговых предприятий и организацию сбыта. Начатый в марте товарообмен в силу целого ряда причин проходил неорганизованно, ценнейшие изделия промышленности распылялись и разбазаривались старыми губпродкомами. Многие фабрики и заводы, изготовлявшие предметы широкого потребления (мануфактуру, трикотаж, гвозди, посуду и т.д.), начали выдавать часть заработной платы изделиями. Эти изделия через мешочников начали поступать в товарооборот, дезорганизуя товарообмен Наркомпрода. Все эти явления потребовали решительной перестройки всей системы заготовки и распределения продуктов. Наркомпрод ходом дела превращался в единый снабженческий центр всеми нормированными продуктами сельского хозяйства и изделиями национализированной крупной промышленности.

В двадцатых числах мая в Совет народных комиссаров был внесен декрет "О реорганизации Наркомпрода и местных продорганов". Декрет объединял в Наркомпроде распределение предметов первой необходимости и продовольствия, изымая или подчиняя другие ведомства, занимавшиеся распределением, Наркомпроду. Для планирования распределения создавался Совет снабжения при Наркомпроде, в состав которого входили основные хозяйственные ведомства.

Местные органы Наркомпрода формировались на общих выборных началах: комиссары выбирались, коллегия утверждалась Советом или его исполкомом. Однако за высшими инстанциями (губернией, областью, краем, центром) оставалось право утверждения комиссаров и членов их коллегий. В состав уездных продорганов губерний, "отпускавших хлеб" Наркомпроду, предоставлялось право делегировать представителей потребляющих губерний в количестве до половины членов продкома с решающим голосом. В губпродкомы губерний, вывозивших хлеб, вводились представители потребляющих областей, а также армии и флота.

Включение представителей потребляющих, то есть по преимуществу

стр. 131

промышленных районов, давало Наркомпроду возможность подбирать работников вне местнических влияний и значительно усилить свою позицию на местах заготовок.

Кроме того, декрет предоставлял в распоряжение заготовителей вооруженную силу в виде "особых отрядов", формирующихся в потребляющих губерниях "из сознательных и рекомендованных партиями, стоящими на советской платформе, профессиональными и советскими организациями рабочих". Основной задачей этих отрядов декрет намечал организацию трудового крестьянства против кулаков.

Из Совнаркома декрет был передан на рассмотрение ВЦИКа. 27 мая он уже был утвержден сессией, а через несколько дней (30 мая) был опубликован и вошел в силу.

Вся сущность продовольственной политики весны 1918г. изложена В. И. Лениным в знаменитом письме "О голоде", специальном обращении к питерским рабочим, опубликованном 22 мая, в период борьбы за организацию заготовок и хлебную монополию. "Голод не от того, что хлеба нет в России", писал В. И., а от того, что буржуазия и все богатые дают последний, решительный бой господству трудящихся, государству рабочих, советской власти, на самом важном и остром вопросе, вопросе о хлебе". Давая отчетливо классовую постановку борьбе за хлеб, В. И. Ленин призывал рабочих организовать великий "крестовый поход" против спекулянтов хлебом, кулаков, мироедов, дезорганизаторов, взяточников, великий крестовый поход против нарушителей строжайшего государственного порядка в деле сбора, подвоза и распределения хлеба для людей и хлеба для машин".

Основные мысли письма В. И. Ленина "О голоде" вошли в пространное воззвание, предложенное Наркомпродом 29 мая и утвержденное Советом народных комиссаров, опубликованное за подписью председателя СНК и девяти наркомов ² . В этом воззвании были перечислены также важнейшие практические задачи, стоявшие перед организованными пролетариями и деревенской беднотой, боровшимися за укрепление своей власти.

В тот же вечер в Совете народных комиссаров обсуждался вопрос о назначении особых уполномоченных в районы, богатые хлебными запасами. На заседании были наркомы: Гуковский, Сталин, Стучка, Цюрупа, Шляпников и члены коллегий - В. Ногин, Вронский, Владимиров, Смирнов. В. И. Ленин сообщил о намерении ЦК РКГГ(б) направить на продовольственную работу некоторых членов Совета народных комиссаров.

Тут же В. И. Ленин внес предложение назначить уполномоченным для Юга России И. В. Сталина. Предложение было принято.

Во время обсуждения продовольственных дел я получил от В. И. Ленина записку, в которой он сообщал мне, что "ЦК постановил переправить максимум партийных сил в продовольствие. Ибо мы явно погибнем и погубим всю революцию, если не победим голода в ближайшие месяцы.

Вас необходимо временно направить в продовольствие (оставив в звании нарком труда). Я уверен, что вы директиву ЦК исполните.

Думаю, вам надо поехать на Кубань, чтобы помочь выкачать оттуда хлеб.

Надо сегодня же решить и договориться тотчас с Цюрупой".

Я ответил В. И. Ленину, что принимаю его предложение и охотно выполню постановление ЦК. В тот же вечер договорился с Цурюпой и был утвержден Совнаркомом в качестве уполномоченного по продовольственному делу на Юге России.

2. Организация продовольственного отряда

На другой день я созвал коллегию Наркомата труда и ответственных работников, которым сообщил о решении ЦК РКП(б) и Совнаркома, направляющем меня на Юг для организации заготовки хлебных продуктов. Целый ряд сотрудников наркомата и членов коллегии выразили пожелание отправиться вместе со мной. В помощники я пригласил члена коллегии А. Н.

стр. 132

Падэрина ³ и в тот же день согласовал его назначение с председателем Совнаркома В. И. Лениным. Кроме А. Н. Падэрина из Наркомата труда я пригласил комиссара Б. Д. Пинсона ⁴ , Н. И. Назарова - старого большевика, айвазовского инструментальщика, А. А. Когана, делопроизводителя и секретаря.

Из того информационного материала о положении дела на Северном Кавказе, который предоставил мне Наркомпрод, мне было ясно, что для налаживания заготовки хлеба путем закупок и товарообмена необходимо иметь сведущих в этом деле людей. На местах были старые заготовители - различные уполномоченные столичных продовольственных "управ", а также потребляющих областных продовольственных комитетов. Для Юга же России Наркомпродом в то время была создана специальная заготовительная организация под названием "Чрезвычайный продовольственный комитет", известная под сокращенным наименованием Чекпрод. Наркомпрод, тов. Цюрупа, заверил меня, что специалистов продовольственного дела на Северном Кавказе достаточно, но среди них нет крупных организаторов. Кроме того, из материалов Наркомпрода и Совнаркома, относившихся к постановке продовольственного дела, было видно, что заготовка продуктов упиралась в транспорт, как железнодорожный, так и гужевой. Все болезни транспорта того времени мне были очень хорошо известны по опыту эвакуации Петрограда, а поэтому я договорился с наркомом путей сообщения В. И. Невским о конкретной помощи. Наркомпуть выделил в мое распоряжение комиссию специалистов - инженеров по пути, движению и эксплуатации, которые должны были инспектировать состояние железных дорог от Москвы до Царицына и дальше, если в этом будет необходимость.

Особенно много нареканий было на плохое состояние ремонта паровозов и вагонов. Для налаживания этого дела я решил привлечь группу передовых рабочих, знающих железнодорожное дело: машинистов, токарей, слесарей и др. специальностей. Рабочие были нужны не для того, чтобы заменять собой имевшихся в депо и мастерских интересовавших нас железнодорожных узлов, а для воздействия на них, на организацию и на качество их работы.

В подборе работников нам оказывал содействие Московский комитет РКП(б), однако партийцев железнодорожников было так мало, а роль их в железнодорожном узле Москвы так значительна, что нам приходилось самим отыскивать нужных людей и привлекать в отряд передовиков из беспартийных, но рекомендованных профсоюзами или их местными комитетами. Питерские рабочие были уже под ружьем на разных фронтах, и в частности направлялись против чехословаков, туда же совершалась мобилизация и московских. И мне было предложено поискать необходимых людей и в провинции. Надо было действовать быстро, так как В. И. Ленин торопил мой выезд.

Подбор рабочих в Москве и Петрограде я поручил Никите Ивановичу Назарову. В течение нескольких дней удалось подобрать свыше десятка московских рабочих, знакомых с железнодорожным транспортом. Десятка два я надеялся подобрать в Муромском районе, на Выксе и в Кулебаках. В Муром я должен был поехать, чтобы на время отъезда обеспечить немного существование своей матери и проститься с ней. Поручив заботы о сборе в путь помощнику моему А. Н. Падэрину, 1 июня я выехал в г. Муром.

В г. Муроме заканчивалось тогда строительство ремонтных мастерских Казанской железной дороги. Значительная часть мастерских уже была сдана в эксплуатацию. Около 2000 рабочих было занято ремонтом паровозов. Среди рабочих мастерских и депо было много желавших поехать со мной на Юг, но начавшиеся военные действия против чехословаков потребовали усиления работы этих мастерских, обслуживавших районы переброски войск, не позволяли отвлекать квалифицированных и передовых рабочих на продработу в далекие районы. После совещания с местными партийными, профессиональными и советскими организациями, я решил воздержаться от приглашения в отряд рабочих ремонтного завода, направив свое внимание на Выксунские и Кулебакские горные заводы.

стр. 133

3 июня я был уже на Выксе. Там в то лето работали многие вернувшиеся из Петрограда металлисты. В Выксе им, приезжим, было особенно голодно, местные мастеровые, а также крестьяне из окрестных сел и деревень, жили в лучших условиях: многие держали коров, имели овец, свиней, кур и тем поддерживали свое существование. Приехавшие же из голодного Питера жили только с рынка и на заработную плату, не успевавшую догонять спекулятивный рост цен на продукты питания. Настроение рабочих было тяжелое.

Накануне моего отъезда из Москвы Наркомпроду была доставлена телеграмма члена правления Выксунского завода Губкова, в которой сообщалось, что "склады в Выксе пусты. Работа идет с большими перерывами и остановками. Народа отсутствует 30 % не ради протеста, а действительно от голода. Были действительные случаи - поднимали падающих от истощения у станков. Народ оцепенел от ужаса голодной смерти. Вся надежда на отправку 8 вагонов хлеба из Москвы срочным поездом. Момент критический. Голодное молчание народа страшно. Нужно предупредить эксцессы от голода".

Нарком Цюрупа просил меня проверить изложенное в телеграмме.

Да, голод угрожал части выксунских рабочих, преимущественно тем из них, которые не имели связи с деревней, то есть "чистым" пролетариям. Случаи падения от истощения имели место на Верхнем и Нижнем заводах.

Тяжелым положением рабочих этого района воспользовались наши политические враги, и в первую очередь социалисты-революционеры и социал- демократы-меньшевики. Представители этих партий объезжали фабрики и заводы и вели открытую агитацию против большевиков и возглавляемых ими Советов.

Я пришел к воротам Нижнего Выксунского завода в то время, когда там рабочие митинговали. По обстановке собрания было видно, что оно хорошо подготовлено, ибо почти все цеха не только Нижнего, но и Верхнего завода были представлены. На трибуне молодой рабочий громил "самодержавие народных комиссаров", ведущих рабочих и крестьян на гибельную гражданскую войну, призывал к защите своей свободы и провозгласил здравицу Учредительному собранию.

Мой приход быстро был замечен. Знакомые рабочие ехидно улыбались, как будто хотели сказать - хлестко вас отделывают, и закричали: "Шляпникова на трибуну, пусть говорит". Услыхав мою фамилию, оратор остановил свой поток хулы на большевиков, готовый уступить мне место. Я воспользовался приглашением рабочих лишь для того, чтобы передать привет от избранного Съездом самодержавных рабочих и крестьян Совета народных комиссаров - голодающим пролетариям Выксы, уверенность его в победе над голодом и разрухой. Затем я попросил председателя вести собрание в том порядке, который уже принят собранием в начале, мне же предоставить слово в конце, после всех. Собрание гулом одобрения ответило на мое предложение, а я сошел с трибуны в толпу, приготовясь внимательно выслушать все, что будет сказано.

А сказано было много.

Председатель предоставил слово прерванному моим приходом докладчику, представителю "сормовских рабочих". По словам докладчика, сормовские рабочие взяли на себя инициативу по организации Чрезвычайного Съезда уполномоченных фабрик и заводов Нижегородской и Владимирской губерний. Этот съезд уполномоченных двух губерний должен был, по словам докладчика, собрать и организовать рабочих для борьбы "за освобождение" народа, за власть Учредительного собрания. Только "свободно избранное" Учредительное собрание способно было, по его словам, избавить пролетариат от голода и гражданской войны. Все беды, и Брестский мир, и скоропадчина на Украине, и нехватка хлеба на Выксе - все это было результатом "большевистского насилия".

Многотысячное собрание рабочих молча выслушивало оратора, не прерывая, не аплодируя и не выражая наружно ничем своих переживаний и от-

стр. 134

ношений. Наконец, докладчик закончил; "преть" никто не хотел, раздавались голоса о том, что хотят послушать меня.

Я начал свою речь выражением удивления по поводу того, что прибывшие на Выксу представители прикрываются сормовскими рабочими, скрывают свое подлинное политическое лицо - представителей меньшевистско-эсеровского блока, давно уже ставшего на путь контрреволюции. Я напомнил металлистам Выксы, что являюсь не только одним из тех "самодержавцев", которых поносил докладчик, как "насильников", но и членом Центрального Комитета Союза металлистов и в качестве его представителя решительно протестую против спекуляции именем сормовской рабочей массы, допущенной докладчиком. Докладчик не посмел выступить перед вами от имени политических партий, обанкротившихся еще в 1917 году и ставших ныне открыто на сторону контрреволюции. Ему надо прикрыться другим флагом, и он нашел его в виде сормовских рабочих, якобы "делегировавших" его и прибывших с ним.

Нас упрекают в насилии. Да, мы, большевики, пролетарские революционеры, стоим за насилие над буржуазией, над угнетателями, над эксплуататорами и их приспешниками.

Докладчик призывал вас к борьбе за освобождение "народа", но спросите его, какой "народ" угнетается ныне? Кого хотят освободить борцы за свободу? Они хотят свободы для злейших врагов рабочего класса, для тех, кого вы изгнали, для тех, чьи заводы и фабрики вы захватили и управляете ими. Хотите ли вы, выксунские металлисты, вернуть свободу распоряжаться вами и вашими заводами бывшим хозяевам-акционерам, князю Мещерскому и стоящим за его спиной банкирам? Может быть докладчик хочет вернуть вам доброе, старое время "Лесенки" ⁵ , полицейских, урядников, жандармов? Я прошу вас ответить этим людям, назвавшимися сормовскими делегатами, хотите ли вы вернуться к этой "свободе" или же будете биться вместе с партией большевиков за полную победу над эксплоататорами?

На мой вопрос послышался гул голосов, явно одобрявших насилие над капиталистами. Обращаясь уже к делегатам сормовичам, я просил их ответить, хотят ли они передать заводы их старым владельцам, о чем хлопотала в то время группа Мещерского, или нет. Докладчик молчал, его спутники также. Тогда я попросил председателя проголосовать на собрании, немедля, кто из рабочих стоит за приглашение хозяев назад, обещая передать пожелания общего собрания Совету народных комиссаров. Председатель удовлетворил мое желание, поставил вопрос на голосование, но ни одна рука не поднялась в пользу "возвращения владельцев". Даже "сормовичи" не подняли своих рук, явно растерялись.

Тогда я перешел к вопросу о борьбе с голодом.

Выксунским рабочим не приходилось долго доказывать, у кого в деревне хлеб: они знали по своему горькому опыту хождения в ардатовские деревни. Я дал объяснение последним правительственным мероприятиям по вопросам продовольствия, призывая рабочих сомкнуться, отвергнуть предложение докладчика о посылке делегатов или уполномоченных на съезд в Нижнем, а присоединиться к передовым пролетариям Петрограда и Москвы, организовать отряд для борьбы за хлеб и против контрреволюции, поднявшей меч на трудовой народ.

В заключение я сообщил собранию, что по поручению правительства еду на Юг России для заготовок хлеба и др. продуктов и просил собрание дать мне в помощь своих представителей. Рабочие очень активно откликнулись на мое предложение и тотчас же стали называть имена. Несколько человек, а именно: А. Ф. Кулашкин, А. Ф. Заонегин, А. С. Зимин, были выбраны тотчас. Остальных поручили подобрать заводскому комитету. Из подобранных им помню Г. В. Бурова. На этом собрание было закончено. Нижегородские с. -д. -меньшевики не посмели даже поставить на голосование свое предложение о съезде и выборе на него уполномоченных.

После собрания на Выксе я участвовал на общезаводском собрании в

стр. 135

Досчатом. Там также вместо выборов в Нижний выбрали представителя А. И. Бирюкова для поездки со мной.

Из Досчатого я направился в Кулебаки, где участвовал на собрании заводских (цеховых) делегатов. Здесь также велась работа с. -д. -меньшевиков в пользу губернского рабочего антибольшевистского съезда. Но при мне на собрании никто в защиту его не выступал. Собрание тут же выделило из своей среды машиниста Серпуховитина, члена Совета Волкова, Кущина, Макурина и Ерофеева. Никаких уполномоченных на Нижегородский съезд здесь также не выбирали.

По фабрикам и заводам г. Мурома велась агитация за участие на Нижегородском съезде, но ни на одном предприятии не было произведено выборов. Игра на голоде с. -д. -меньшевикам и здесь не удалась. Рабочие не пожелали отказываться от своих Советов в пользу Учредительного собрания.

Дней через десять после этих собраний, будучи уже в Царицыне, я получил сообщение, что с. -д. -меньшевистская контрреволюционная затея осуществилась: 9 июня они собрали своих людей в Сормове, объявили их делегатами и "открыли" "первый чрезвычайный съезд уполномоченных заводов и фабрик Нижегородской и Владимирской губерний". Однако сормовские передовики помешали осуществиться этой затее: рабочие красногвардейцы "открыли" против него поход и выпроводили из Сормова незваных гостей.

Значительно позднее мне была доставлена прокламация, выпущенная от имени "Исполнительного бюро 1-го чрезвычайного съезда уполномоченных фабрик и заводов Нижегородской и Владимирской губ." В ней прикрывшиеся уполномоченными с. -д. -меньшевики жаловались на плохой прием, оказанный им передовиками Сормова ⁶ .

В перечне предприятий и районов, представленных на этом съезде, значились и Муром, и Выкса, и Кулебаки, те места и заводы, которые отвергли меньшевистское предложение. Кто "представлял" их - было ясно: отдельные лица, опиравшиеся на остатки меньшевистского величия былых дней, разбитые ходом событий, утратившие доверие в массах.

"Чрезвычайный съезд" меньшевиков вынес решение объявить всеобщую стачку протеста в обеих губерниях против совершенного над уполномоченными насилия. 18 июня должна была совершиться однодневная стачка протеста, однако и это постановление не нашло нигде отклика. Все известные мне в этих губерниях предприятия работали.

5 июня я был уже в Москве. К тому времени наш отряд пополнился еще целым рядом московских и петроградских рабочих. ВЦИК прикомандировал к нам двух своих представителей для инструктирования советской работы: И. И. Матрозова ⁷ и С. И. Сафронова.

Из ряда предприятий и учреждений нам были присланы работники: В. Н. Клинов, П. В. Панферов, ГС. Колокольников (с завода б. Густава Листа), Никитин, Е. Е. Егоров, П. Л. Королев, И. И. Еремин (петроградский рабочий, столяр).

Совет рабочих депутатов железнодорожного района Московского узла рекомендовал и прислал нам ряд весьма ценных рабочих: машиниста Казанской железной дороги В. Ф. Шаронова, машиниста той же дороги Ф. И. Дорофеева, помощника машиниста той же линии И. Н. Светогорова, слесаря Савеловской железной дороги (ст. Москва), В. И. Птицына, слесаря той же дороги и станции Д. И. Зотова.

Из продовольственных организаций нами были приняты: слесарь Вас. Ив. Шимарев, работавший в Лефортовской продовольственной управе, В. В. Соколов, В. К. Довгвилло, М. М. Широков, И. С. Киселевский, М. А. Балтышкин, М. Г. Кункис, С. О. Пестунович, А. И. Бочаров, артельщик с деньгами А. Ф. Скобочкин, М. В. Собинова, уборщица НКТ и др. Весь отряд насчитывал свыше 50 человек, из них более половины были вооружены винтовками, остальные имели револьверы.

Перед отъездом из Москвы была получена телеграмма от т. Сталина на имя В. И. Ленина, в которой он извещал, что 4 июня в 11 ч. ночи благополуч-

стр. 136

но прибыл в Козлов с отрядом в 450 человек. Просил сообщить мне, чтобы я взял с собой путейских инженеров и рабочих для исправления линии Хасав- Юрт-Петровск и постройки ветки Кизляр-Брянская. "Без этих мер своевременная доставка хлеба немыслима, так как Царицынская линия не выдержит". Кроме того, он просил дать специальный приказ организациям торгового флота по Волге и Каспию о беспрекословном исполнении его распоряжений. Эта телеграмма была получена мною 7 июня, за сутки до отъезда. Инженеров-путейцев я брал, но рабочих имел весьма ограниченное количество.

Отъезд был намечен на 8 июня и к этому дню подгонялись все приготовления. Наркомпуть В. И. Невский отдал распоряжение о формировании для отряда специального поезда. Одно для меня было неясно: нужно ли брать вооруженную силу или мы найдем нужную нам охрану на месте?

На одном из заседаний Совнаркома я запросил наркомвоена Л. Д. Троцкого о том, имеет ли он связи с Царицыном, даст ли нам хотя небольшой охранный отряд для следования на Кубань?

Л. Д. Троцкий ответил мне запиской, что "здесь находится Минин, военный комиссар Царицына, Вам с ним необходимо повидаться. В Царицын отправляются из Тамбова (должны были уже выехать) отряды Киквидзе ⁸ (3,5 тыс. человек). В Кубань выехал военрук Снесарев ⁹ и комиссар Зедин ¹⁰ для организации там многочисленных вооруженных сил. Как только раздавим чехословаков, дадим Вам на Кубань тысяч пять-шесть".

Тов. Минина в Москве я не встретил. Искать его у меня не было времени, и я надеялся получить необходимую информацию о положении дела на Северном Кавказе в самом Царицыне.

8 июня все приготовления к отъезду были закончены, и на вечер было назначено отправление поезда с Казанского вокзала. К этому времени все мандаты и удостоверения были готовы, назначение, подписанное В. И. Лениным, гласило:

"31 мая 1918 года. N 3223.

Назначение.

Член Совета народных комиссаров, народный комиссар Александр Гаврилович Шляпников назначается Советом народных комиссаров общим руководителем продовольственного дела на юге России, облеченным чрезвычайными правами. Местные и областные совнаркомы, совдепы, ревкомы, штабы и начальники отрядов, железнодорожные организации и начальники станций, организации торгового флота, речного и морского, почтово-телеграфные и продовольственные организации, все комиссары и эмиссары обязываются выполнять распоряжения тов. Шляпникова.

Председатель Совета народных комиссаров В. Ульянов (Ленин)

Управляющий делами Совета Влад. Бонч-Бруевич

Секретарь Совета Горбунов".

Наркомпрод прислал мне ведомственное удостоверение нижеследующего содержания:

"6 июня 1918 года. N 2383.

Удостоверение.

Предъявитель сего - член Совета народных комиссаров, народный комиссар Александр Гаврилович Шляпников - согласно постановления Совета народных комиссаров от 29 мая 1918 г. назначается общим руководителем продовольственного дела на юге России, облеченным чрезвычайными полномочиями. Местные и областные Совнаркомы, совдепы и ревкомы, штабы и начальники отрядов, железнодорожные организации и начальники станций, организации торгового флота, речного и морского, почтово-телеграфные и продовольственные организации, все комиссары и эмиссары обязываются беспрекословно и немедленно исполнять все распоряжения тов. Шляпникова, связанные с руководством всего продовольственного дела на юге России, что подписями и приложением печати удостоверяется.

Народный комиссар по продовольствию А. Цюрупа.

Член Коллегии и секретарь (подпись)".

стр. 137

Широкие права и огромные полномочия, предоставленные мне Совнаркомом и Наркомпродом, тем самым возлагали на меня огромную ответственность. В полном сознании важности порученного мне дела я готовился к поездке на работу в край мало знакомый мне, почти лишенный той социальной среды - промышленного пролетариата - в которой я жил и работал до этого. В этом я видел тогда корень всех ожидавших меня затруднений.

Утром в день отъезда я посетил председателя Совнаркома В. И. Ленина и имел с ним разговор о предстоящей работе на Юге.

В. И. Ленин интересовался моими взаимоотношениями с И. В. Сталиным и просил сказать ему откровенно, нужно ли заниматься ему разграничением обязанностей между нами или я договорюсь об этом на месте с И. В. Сталиным.

Я сообщил В. И. Ленину, что отношения мои с тов. Сталиным самые товарищеские и заниматься распределением наших обязанностей ему не нужно, так как мы договоримся на месте лучше, применительно к условиям работы.

В. И. сообщил мне, что тов. Сталин запрашивал по телеграфу о моем выезде и просил ускорить его. Я ответил, что еду в тот день вечером.

Прощаясь, В. И. Ленин пожелал успеха в работе, и я покинул Кремль.

Вечером 8 июня, сопровождаемый дружескими пожеланиями работников Наркомтруда, ВЦСПС и ЦК Всероссийского Союза металлистов, наш отряд разместился в вагонах специального поезда и отправился добывать хлеб для голодавших рабочих районов.

3. По пути в Царицын

Утром 9 июня мы проехали Богоявленск, Козлов. На этих станциях находились отряды вооруженной охраны, проверявшие документы едущих пассажиров, осматривавшие багаж и груз. Вид нашего таинственного поезда, у дверей вагонов которого находились одетые в кожаные куртки пролетарии, привлекал особенное внимание охраны и станционного начальства. Ехавшие в отдельном вагоне специалисты инженеры-путейцы НКПС в каждом узловом пункте знакомились с состоянием дороги, вызывали к себе начальников служб и сами вникали в дело.

На некоторых остановках усердные охранители железнодорожных станций пытались обыскивать и наш поезд, но, не будучи допущены членами нашего отряда, приходили ко мне просить разрешение на производство обыска.

9 июня был воскресный день. Железнодорожные станции служили обычным местом прогулок празднично одетых жителей, лускавших (грызших) семечки. Подъезжая к ст. Грязи, паровоз нашего поезда зарезал петуха, неосторожно сунувшего свою голову под колесо. Вокруг паровоза и лежавшего около него петуха собралась праздничная толпа станционных гуляк, оживленно обсуждавших случай: к добру или не к добру? Нашлась и хозяйка петуха, требовавшая от машиниста возмещения убытка. Машинист готов был принять стоимость петуха на свой счет, но не сходился с хозяйкой в определении его цены.

На каждой крупной или узловой станции мы справлялись о движении товарных и продовольственных поездов на Москву. За сутки езды от Москвы мы не встретили ни одного продовольственного поезда, хотя в Царицынском районе заготовленный хлеб имелся.

В дороге наш отряд организовался для работы: специалисты- продовольственники взяли на себя наблюдение за продвижением товарных и продовольственных поездов на Москву, за находившимися на станциях груженными хлебом вагонами и т.п.; рабочие-металлисты и железнодорожники разбились на группы для осмотра и ознакомления с состоянием работы ремонтных мастерских и депо. Группа партийных и профессиональных работников должна была знакомиться с состоянием и постановкой партийной и профессиональной работы [местных организаций] и добиваться их содействия в деле упорядочения железнодорожного транспорта.

стр. 138

Начиная со ст. Грязи, мы задерживались на каждой крупной станции и пускали рабочие щупальца во все звенья железнодорожного дела.

В делах у меня сохранилось "донесение машиниста т. Дорофеева по переговорам с комиссаром депо Козлова Рязано-Уральской железной дороги. 1) товарищ сообщил, что последнее время, то есть последние 2 - 3 месяца интенсивность труда стала значительно подниматься. По отмене сверхурочных работ штат пока не увеличен, но вытекает необходимость увеличить, что организация имеет в виду. 2) Паровозов имеется вполне достаточно, и даже имеется в запасе 14 паровозов большой тяговой способности. 3) Вопрос о сыром материале стоит остро. 4) Топлива, по сообщению администратора, имеется на 2 - 3 месяца (больше нефти и часть угля). 5) Желательно средний и большой ремонт устроить работу на 2 или 3 смены по выяснению с местным цеховым комитетом".

До г. Борисоглебска наш поезд шел "нормально" по тому времени, но дальше железнодорожная охрана нас предупредила, что следует быть настороже.

Узловая станция Поворино охранялась небольшим отрядом местных железнодорожных сил, заградительным отрядом и частями войск, направлявшимися для борьбы с казаками генерала Алексеева. Начальники отрядов и комендант станции предупредили меня, что путь от Поворино на Царицын находится под постоянной угрозой казачьих налетов. И как раз часть этого участка дороги нам предстояло ехать ночью, В Поворино стояли на пути два состава с продовольствием. Подвинули их на Москву.

Ночью мы подъехали на ст. Алексиково и застали всех рабочих и служащих в тревоге: со ст. Урюпино сообщали, что по линии их участка "пошаливают" донские казаки.

На самой станции Алексиково было достаточно взрослого рабочего и служащего населения, из которого можно было бы организовать отряд самообороны, но у них не было оружия.

Комиссар станции Ефремов предъявил нам требование отпустить ему для добровольческого отряда "десять пулеметов Максима с достаточным количеством лент" и "200 винтовок, 30 000 патронов и медикаментов". Мы тоже не были богаты оружием, взяли только винтовки и револьверы для самоохраны, положившись в остальном на местные силы, о которых нас информировали в Москве не совсем точно. Тов. Ефремову я обещал помочь из Царицына, что и сделал тотчас же по приезде, сообщив о положении на станции Алексиково штабу обороны.

От ст. Алексиково мы продвигались осторожно, производя разведку пути, останавливаясь при малейшем подозрительном состоянии дороги, будки, станции. На паровоз поставили вооруженных людей и всю ночь, вернее весь путь до Царицына, находились в боевой готовности.

В пути мы запрашивали начальников станций о положении дела на дороге, но их ответы обычно были крайне уклончивые и ограниченные районом самих станций и их поселков. Дальше этого они и сами не знали. Отряды станционной охраны или войсковые также слабо вели разведку и конкретных сведений о движении контрреволюционных сил не имели. Они готовы были встретить врагов с любой стороны, но числом и качеством их не всегда интересовались, даже связь между собой не всегда поддерживали и вспоминали о соседних станционных силах лишь тогда, когда надвигалась опасность. Вооруженных людей на линии и около нее было много, но вооруженных, организованных сил было еще мало.

Казаки, преимущественно старики, организованные ген. Красновым, действовали небольшими отрядами, базировались в том районе на Усть- Медведицу. Молодое казачество, и особенно бывшие фронтовики, вошли в отряд Миронова, противника власти казачьих генералов на Дону, ориентировавшегося на Советы.

Утром 11 июня на ст. Иловля мы наблюдали знаменательную по тому времени картину, когда группа молодых казаков и фронтовиков, в полном

стр. 139

вооружении и со своими конями уходила из родных станиц в степи, на поиски своего красного отряда. Молодые казаки не мирились с возвратом к старине, к генеральской, поповской власти, сдобренной спекуляцией буржуазии, сбежавшей из центральной России.

На ст. Качалино, Котлубань стояли уже воинские сторожевые части, связанные со штабом обороны Царицына. В этом районе Дон приближается к железной дороге и казацкие отряды имели легкую возможность использовать водный путь для своих налетов. Эти возможности прекрасно учитывались штабом обороны Царицына, выставившим заслоны за Котлубань.

На всех железнодорожных станциях бывшей Области войска Донского наблюдалось изобилие продуктов. Во время остановок жители приносили к поезду всякую живность, молоко, масло и белые булки, которых мы не видели уже почти год. И все это изобилие находилось на расстоянии двух суток (даже расстроенного железнодорожного) пути от голодавшего рабочего центра.

4. В Царицыне

Утром 11 июня, на третий день пути от Москвы, добрались мы до Царицына. Столица степей встретила нас залитая жгучими лучами летнего солнца. На дебаркадере и около станции происходила оживленная торговля съестными продуктами. Местные бабы-торговки встречали москвичей "настоящими" румяными французскими булками, жареной птицей, вареным мясом, помидорами и тому подобной снедью.

Среди загроможденных порожняков и вагонов, занятыми воинскими частями, я нашел поезд наркома И. В. Сталина, прибывшего в Царицын раньше нас. И. В. Сталин коротенько ознакомил меня с положением дела и состоянием Чрезвычайного комитета по продовольствию, который налаживался там, раскинув свою периферию на Ставрополье, Кубань и Терек. О встрече с И. В. Сталиным я в тот же день телеграфировал председателю Совнаркома В. И. Ленину и наркомам Цюрупе, Невскому и своему заместителю по Наркомату труда Ногину, в которой [телеграмме] извещал, что в "понедельник утром прибыл Царицын. Вошел в контакт со Сталиным".

Во время первых свиданий с И. В. Сталиным мы выработали план работы на ближайшие дни, как моей, так и всего отряда в целом: ознакомление с положением дела в местных рабочих организациях, оказание им поддержки и преодоление местнических тенденций как в советских, так и в профессиональных организациях. Доминирующее значение имели в Царицыне союзы рабочих лесной промышленности, грузчики, транспортники. Металлисты имелись в самом городе в незначительном количестве, но в нескольких верстах от города были два крупных завода - один бывший Дюмо, другой казенный, пушечный, недавно отстроенный, почти не работавший. В последнем тогда пытались ремонтировать паровозы.

На одно из совещаний И. В. Сталин пригласил руководителя местной партийно- советской работы т. Ермана ¹¹ . Вместе с ним мы договорились, что начнем знакомиться с их деятельностью, начиная с депо и кончая городскими мастерскими. На 13 июня назначили конференцию, вернее собрание Совета с представителями профессиональных организаций. На этом собрании мы должны были подвести итоги виденному и слышанному, дать оценку и направление.

Московские железнодорожники, кулебакские, выксунские, петроградские машинисты, токаря, слесаря, деревообделочники разбились по группам и спустились в депо, различные железнодорожные службы и на предприятия, связанные с транспортом. К каждой группе железнодорожников я прикомандировал инженеров-путейцев НКПС, облеченных властью и моими полномочиями решать оперативные вопросы на месте.

Инструктора ВЦИК, ВЦСПС, Наркомтруда и другие политические работники (Падэрин, Матрозов, Назаров, Пинсон) направились в обход по учреждениям и рабочим организациям, знакомясь на ходу с их работой.

стр. 140

После обследования депо и других участковых служб железных дорог Царицынского узла был устроен митинг. На этом митинге выступали пролетарии нашего отрада, живые представители голодавших тогда районов. Даже при кратком ознакомлении со службами и работой депо и ремонта было установлено и признано, что рабочие депо работали мало и плохо. В других службах (движения, пути, эксплуатации) положение было не лучше: на всем лежала печать беззаботности и малой производительности.

Наши обследователи обнаружили, что мастеровых и рабочих в депо Царицына в два с половиной раза больше, чем их было до войны: вместо 400 в 1914 г. - 1088 рабочих в 1918 г. на 12 июня - день обследования. Квалифицированными силами депо было обеспечено хорошо, но производительность труда была крайне понижена. До войны депо имело 40 паровозов и выпускало от 7 до 9 поездных паровозов в сутки. В том же 1918 г. в депо значилось 88 паровозов. Из этого числа до 10 паровозов обслуживали нужды ближайших фронтов. Кроме того, 33 паровоза были с дровяными и угольными топками, в то время когда твердого топлива в Царицыне не было. Но даже за вычетом всех этих паровозов деповский парк имел 59 нефтяных паровозов, но выдавал ежедневно всего от 4 до 8 поездных паровозов, то есть значительно меньше, чем до войны, при увеличившемся числе паровозов и рабочих.

Администрация депо и рабочие единодушно признавали, что у них служебной дисциплины нет и ввести ее они не в силах. В этом, конечно, был корень пониженной производительности. Рабочее время ни в начале, ни в конце работы не соблюдалось, работа не нормировалась. Общие собрания мастеровых и рабочих во время рабочего дня были довольно часты. Близость белого фронта порождала особо нервную обстановку в городе и в железнодорожной среде, что также пагубно отражалось на производительности труда.

Кроме того, рабочие и специалисты-путейцы из нашего отряда обнаружили весьма недостаточное оборудование механической мастерской участка станками, после имевшего место пожара. В мастерской не было ни одного станка для обточки паровозных скатов. Запасных скатов также не было, и обточка изношенных производилась в железнодорожных мастерских ст. Борисоглебск. Паровозы простаивали на домкратах по 3 и более месяцев.

Кроме паровозов, мастерские производили ремонт цистерн, выпуская из технического осмотра по 250 цистерн в летний месяц. В мастерских не хватало энергии. На месте был двигатель, но без шкива, и администрация не позаботилась отлить или отыскать нужный шкив в Царицыне, ожидая прибытия его из главных мастерских, находившихся в отрезанном городе Воронеже. Имевшиеся на участке паровозы делились на свои и "чужие". К чужим относились эвакуированные паровозы других дорог. Чужаки-паровозы благодаря этому не использовались. Пути депо были загромождены 14 стоявшими тяжелыми паровозами серий Щ, Э, Бл, не имевшие пропуска по Царицынской Ю. -В. железнодорожной линии.

По сведениям, полученным от ТЧ (начальника участка тяги), мастерские пробовали давать скаты на обточку на Пушечный завод, но последний производил обточку ската в течение двух месяцев, что обходилось в 2000 руб., тогда как стоимость работы в нормальных условиях не должна была превышать 200 - 150 рублей.

Попытка дать заводу более сложный ремонт, как привал нового цилиндра, заняла около 9 месяцев и стоила 101000 рублей! Столь чудовищно медленный и неслыханно дорогой ремонт показывал, что на заводе нет знающих паровозное дело людей и они не умели приспособляться к ремонту их.

Выявив все эти болезни ремонта, московские железнодорожники вынесли их на обсуждение общего собрания. Эффект был огромный: рабочие депо сами были удивлены столь печальным состоянием ремонта паровозов. Наши отрядники "стыдили" их за такое пренебрежение общими интересами. Местные пролетарии даже не защищались, обещали приналечь и выправить дело.

Представители НКПС, инженеры-путейцы, суммировали все недочеты

стр. 141

и тотчас же давали ТЧ свой распоряжения. Они приказали не делить паровозы на "свои" и "чужие", а пользоваться всеми одинаково. За отсутствием запасных скатов - предложили пользоваться скатами больных паровозов. Переделывать под нефтяное топливо и "чужие" паровозы, если это будет технически возможно.

Паровозный парк депо Царицын должен был увеличиться на 10 паровозов, перегоняемых по распоряжению НКПС с Северо-Западной железной дороги. По принятии всех мер, намеченных путейцами, по прибытии 10 паровозов и поднятии производительности труда рабочих можно было надеяться на восстановление полной пропускной способности дороги - 8 товарных поездов. Восемь товарных поездов с хлебом в день для Москвы, Петрограда и других революционных районов могла дать дорога, не считая воинских и пассажирских, с последующим повышением этой способности минимум на 50 %, если правильно организовать дело, таковы были перспективы работы Царицынского узла.

Часть рабочих нашего отряда взяла на себя почетную и важную задачу - обеспечить правильную работу депо, и в этих целях решили стать на работу в мастерских и по службе тяги машинисты: Василий Федорович Шаронов, Федор Иванович Федосеев, помощник машиниста Иван Николаевич Светогоров; слесаря: Дмитрий Иванович Зотов, Василий Иванович Шимарев, Григорий Сергеевич Колокольников и столяр Иван Иванович Еремин. Из числа этих товарищей двое были назначены комиссарами в депо и мастерские.

Грязе-Царицынская линия была тогда единственным железнодорожным путем, связующим богатый хлебом Северный Кавказ с центральной Россией. Обследование состояния пути от ст. Грязи до Царицына выявило весьма печальную картину состояния дороги.

Верхнее строение пути не позволяло пользоваться мощными паровозами серии Щ. Все товарное движение обеспечивалось работой паровозов серии О и Ч, подъемная сила которых не превышала 39 тысяч пудов нагрузки. Рельсы были легкого типа, уложены без подкладок - подкладки были только на стыках и на кривых лежали через шпалу, пришивались двумя костылями по всей линии. Мосты были старой конструкции, отличались изношенностью и слабостью конструкции по всей линии. При таком состоянии верхнего пути нечего было и думать о введении в работу мощных паровозов. Пришлось идти по пути использования графика воинских поездов, переводя их на товарные, и иметь в виду двойную тягу паровозов серии Ч или О.

Со стороны работников эксплуатации Царицынской линии неслись жалобы на вмешательство военных в работу дорог, отвлечение вагонов и паровозов на жилье и продвижение отрядов, выступления донских казаков - сначала в виде бандитских налетов на отдельные станции; порча ими пути и служб угрожала нормальному ходу работ, борьба же против налетов контрреволюционных сил на том этапе также сосредоточивалась по железнодорожной линии и, конечно, неизбежно причиняла ущерб самому железнодорожному хозяйству.

Высшая железнодорожная техническая администрация была против гражданской войны и хотела быть "над" борющимися силами, требуя бережного отношения к имуществу от людей, которые жизнью своей защищали не только железнодорожное имущество, но и все завоевания пролетариата. Понять этого они частью не хотели, частью же не умели и только жаловались на беспорядки.

Малая провозоспособность Грязе-Царицынской линии обязывала нас искать более мощных путей и средств передвижения миллионов [пудов] хлебных грузов, собрать которые мы предполагали в самое ближайшее время. Наилучшим путем была волжская система речного транспорта, но в Москве об этом ни Наркомпрод, ни НКПС, ни я лично и не подумали. Только уже в Царицыне сообразили, что сделали ошибку, не подтянув к нашему делу организации речного транспорта. Эту ошибку я попытался исправить по прибытии в Царицын, запросив ВСНХ и председателя Главода: "Немедленно сооб-

стр. 142

щите адреса учреждений и имена уполномоченных по Волжско-Мариинской системе. Направление суда на низовье Волги, на Царицын".

Но, не дожидаясь ответа Москвы на запрос по телеграфу, мы приняли ряд мер по контролю за движением грузов по Волге. Нами был организован контроль за судами в Царицыне, вверх по Волге до Камышина включительно.

Организация и осуществление контроля были поручены нами Василию Николаевичу Клинову, которого назначили чрезвычайным комиссаром, придав ему вооруженный отряд и назначив помощником его Павла Феоктистовича Панферова. Права и обязанности В. Н. Клинова и его помощника определялись в мандате за подписями И. В. Сталина и моей в нижеследующем виде:

"Мандат

Во исполнение декрета Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета от 13 мая 1918 г. и декрета Совета народных комиссаров от 31 мая в городе Камышине учреждается кордон для контролирования продовольственных грузов, идущих на север.

Тов. Василий Николаевич Клинов назначается особоуполномоченным по руководству работой кордона. Тов. Клинов имеет права:

1. Контролировать все продовольственные грузы на всех пристанях от Камышина до Царицына.

2. Реквизировать продовольственные грузы, не разрешенные к провозу Чекпродом.

3. Пользоваться бесплатно на правах правительственного учреждения всеми средствами передвижения, телеграфом и телефоном.

Все советские учреждения, все организации речного флота, почтовые и телеграфные учреждения обязываются всемерно содействовать тов. Клинову.

Члены Совета народных комиссаров, народные комиссары И. Сталин, А. Шляпников, член коллегии Наркомата труда А. Падэрин".

Об организации контроля и назначении на это дело Клинова В. Н. и Панферова П. Ф. были уведомлены Советы Камышина и Саратова, тогдашнего губернского центра. Имея контроль над движением судов, мы всегда имели возможность использовать речной транспорт под продовольственные грузы.

Все железнодорожные линии связи Сев. Кавказа с центральной Россией находились под угрозой удара контрреволюционных сил и вынуждали нас тогда же искать иных путей сообщения. Эти пути были продуманы Чекпродом и найдены, принципиально утверждены до моего выезда на Кубань. Чтобы выйти из полосы угрозы налетов контрреволюции, решено было направить грузовые потоки по Владикавказской железной дороге через Прохладную на Кизляр. От Кизляра же проложить ветку до Каспийского моря, примерно в районе Брянской пристани.

Для постройки ветки был назначен в Кизляр инженер Никольский. Рельсы и прочий материал для верхней конструкции добывал Артем (Сергеев) на Черноморском побережье. Работа была развернута очень широко.

В первые же дни моего приезда в Царицын мы договорились с И. В. Сталиным о разграничении нашей работы. И. В. Сталин оставался в Царицыне, сосредоточивая в своих руках не столько руководство Чрезвычайным комитетом продовольствия и снабжения, центр которого был в Екатеринодаре, а главная товарообменная база в Царицыне, сколько руководство военно- политическими средствами, обеспечивающими продовольственную работу на местах, распределением товарообменного фонда и организацией транспорта грузов, как к Царицыну, так и от него на север. Оборона Царицына также в основном направлялась и контролировалась И. В. Сталиным. Только при сохранении твердой руки Сталина в Царицыне и было возможно спускаться на места, не рискуя быть совершенно отрезанным через пару часов железнодорожной езды. Такое было положение на местах, и в этом районе особенно.

Я принял на себя непосредственное руководство конторами Чекпрода на Кубани, в Ставропольской губернии, а также и в Терской области и

стр. 143

готовился выехать в районы заготовок, как мне рекомендовал сделать В. И. Ленин.

Из некоторых материалов, имевшихся в Москве, я знал, что на Северном Кавказе транспорт являлся одним из больных мест. В Наркомпроде тогда договорился об организации на местах, особенно в Ставрополье, автогрузового движения. В целях обеспечения этого плана тогда же выделили 150 грузовиков и направили их на Царицын в мое распоряжение. Для организации дорожного дела я взял с собой специалистов шоссейников из НКПС.

Сведения, данные мне при объезде, о достаточном наличии продработников и технического персонала в системе Чекпрода, оказались неверными: недостаток в организаторах и техниках был огромный. Пополнить ряды работников путем телеграфных запросов из Петрограда и Москвы было трудно, но все же я это сделал, обратившись в Петроградский совет, Наркомтруд и ВЦСПС. В самом Царицыне и в распоряжении И. В. Сталина было тоже весьма ограниченное количество работников, так что пополнить свой отряд новыми людьми было затруднительно. Особенно трудно заменить таких пролетариев, которых я оставлял в Царицынском депо для налаживания работ по тяге.

Часть взятых мною рабочих из Выксы, Кулебак, приехав в Царицын, увидя продовольственное благополучие и легкую возможность временного разрешения продовольственного кризиса для своих семей, выражали пожелания вернуться назад, захватив с собой кое-какие продукты. Поездка в глубь Кубани пугала многих из них, брать их принудительно не было смысла, и я решил отпустить их. Оставшиеся отрядники осудили малодушных и потребовали от меня, чтобы я послал сообщение о не желавших продолжать работу - тем организациям, которые их послали. Это пожелание я выполнил и послал уведомление в г. Муром, на Выксунские и Кулебакские заводы.

Ознакомление с постановкой партийной, советской и профессиональной работой Царицынских организаций дало много поводов к изобличению местных работников, как говорили тогда, в сепаратизме, местничестве. "Власть на местах" - этот важнейший лозунг первых месяцев борьбы за установление Советской системы власти на местах - не везде и не всегда понимался правильно. И Царицын не был исключением, и он страдал этим уклоном. Руководители организаций частенько сбивались с общей линии на путь защиты особенностей и интересов "царицынского рабочего класса".

Обособление интересов "царицынского рабочего класса" проявлялось в области нормирования заработной платы, нарушавшей директивы ВЦСПС и Наркомата труда, а также и в области продовольствия. В Царицыне существовала свобода торговли хлебом и мукой, а вместе с ней и отчаянная спекуляция. В центре внимания профессиональных организаций стоял Союз Грузо-Лес, со случайным составом и совершенно непролетарским подходом к решению задач хозяйственного строительства. Заводы б. Дюмо и Пушечный были на отлете от Царицына, и рабочие этих заводов оказывали слабое влияние на работу профессиональных союзов и Совета. Завод "Дюмо" в значительной части много и часто простаивал из-за отсутствия сырья. Топливо и сырье он получал из Донецкого бассейна. В то время связь с Донбассом часто прерывалась, а с момента восстания донских казаков и продвижения германских оккупантов эти районы Украины и совершенно оборвалась.

О положении на железнодорожном узле Царицына я уже писал раньше. Совет профессиональных союзов не вникал в дело поднятия трудовой дисциплины в депо и мастерских. Сами железнодорожные организации ревниво оберегали себя от давления и "вмешательства" других союзов или местного центра.

Вопрос о борьбе за поднятие производительности труда на ремонте и установлении служебной дисциплины волновал до моего приезда И. В. Сталина, и то, что первым его словом при встрече со мной был вопрос, привез ли я опытных рабочих для борьбы за поднятие производительности и труддисциплины на деле, свидетельствовало об этом.

стр. 144

На 13 июня назначена была конференция рабочих организаций. На этой конференции стоял мой доклад о задачах рабочего класса. Выступление носило весьма ответственный характер, а поэтому его "тон" и положения были установлены на совещании с И. В. Сталиным. Он знал Царицын и его работников много лучше, чем я, и дал мне ряд ценных указаний и советов, помогавших мне правильно поставить вопрос, поднять имевшиеся недостатки в деятельности власти и организаций на принципиальную высоту и таким образом ярче и убедительнее показать их ошибочность.

Я с величайшей благодарностью использовал все указания И. В. Сталина и в ходе собрания мог наглядно убедиться, какую огромную услугу оказали мне его советы: ни одно из выдвинутых мной положений не вызвало недоумений, несогласий или протестов. Аудитория, почти сплошь рабочая, весьма шумно и отзывчиво откликалась на все указания об отсталости, неправильном понимании или толковании решений центра.

Свое выступление я построил по типу отчета представителя центральной власти местам, коснувшись всех основных вопросов того времени: и Брестского мира, и продовольственной политики, и начавшейся гражданской войны. Каждый из этих вопросов я освещал с точки зрения рабочего класса всей страны, иногда приводил в параллель этому "интересы царицынского рабочего класса".

По тому, как отзывалась рабочая масса, можно было легко понять, что сепаратизм и отстаивание "царицынских" особенностей не были ее пороком, а скорее [вызывались] непониманием сложившейся обстановки и своей роли в ней.

После меня выступали еще товарищи из центра: член ВЦИК И. И. Матрозов, мой помощник член коллегии Наркомата труда А. Н. Падэрин. И. И. Матрозов посвятил свою речь задачам Советов, а А. Н. Падэрин дал обзор мероприятий Советской власти в области законодательства о труде и социальном страховании, страховании от безработицы и т.п. Одновременно А. Н. Падэрин отметил нарушения трудовой политики местными органами и дал указания об уменьшении неправильных решений.

После нас с приветственными речами выступали председатель Царицынского Совета Ерман и рабочий Пестряков. Приветствуя нас как представителей центральной власти и деятелей революционного рабочего движения, тов. Ерман дал блестящую характеристику создавшегося в крае положения, отметил справедливость наших указаний и дал заверения идти нога в ногу с рабочими Петрограда и Москвы. Простыми словами он умел волновать рабочих слушателей, убеждать рядом местных примеров, связать борьбу за Царицын с мировой борьбой против империализма.

Конференция превратилась в демонстрацию единения центра с местами и закончилась принятием резолюции и воодушевленным пением Интернационала.

В тот же день я послал об этом событии телеграфное сообщение в Совнарком следующего содержания:

"13 июня в доме Царицынского Совдепа состоялся митинг из представителей рабочих организаций и гостей, всего до 1500 человек. Выступали на тему о задачах рабочего класса Шляпников, Матрозов, Падэрин и от местных организаций - предсовдепа Ерман и рабочий Пестряков с приветствиями и характеристикой положения. Единодушно принята резолюция. Митинг закончился пением революционных песен.

Резолюция:

"Конференция членов Совета профессиональных союзов, фабрично-заводских комитетов г. Царицына и его района, заслушав доклады представителей Центральной власти, выражает горячую готовность бороться за торжество социалистической Революции, подчиняя свой местные, личные интересы интересам рабочих всей страны, интересам рабочего движения в целом.

1) Конференция еще раз обращается к трудящимся с требованием повы-

стр. 145

сить производительность труда и покончить с производственной разрухой.

2) Конференция одобряет продовольственную политику центральной власти, настаивает на государственной монополизации хлебных запасов и на незыблемости твердых цен.

3) Одновременно с этим конференция обращается ко всем трудящимся с призывом создать могучую армию, которая единственно (в тексте: единогласно. - Ред.) может обеспечить социалистические мероприятия Советской власти, создавая могучую защиту от натиска мирового империализма".

После митинга меня окружили делегации рабочих с заводов "Дюмо", Пушечного, представители увечных, безработных и другие, требуя посещения их заводов, учреждений и вмешательства центра в свои дела. Безработные от имени "контрольной комиссии" вручили мне письменное приглашение познакомиться с их работой, в следующей редакции:

"Июня 13 дня 1918 года.

Народному комиссару труда тов. Шляпникову

Контрольная комиссия при Центральном совете профессиональных союзов убедительнейше просит Вас уделить ей время для очень важных вопросов по текущему моменту.

Думая, что она Вам будет полезна, ибо этот орган состоит из безработных, который выяснит Вам все, что делается в гор. Царицыне и его уезде из своей жизненной рабочей практики.

У ней есть схемы и инструкции, каковые она старается ввести в жизнь, которые будут очень полезны профессиональным союзам и советам и с каковыми желательно бы было Вам ознакомиться.

С товарищеским почтением, президиум Контрольной комиссии при Центральном совете профессиональных союзов.

Председатель Васильев".

Делегаты завода "Дюмо" приглашали к себе и просили дать разъяснения на ряд интересовавших их вопросов, а именно:

1) Как смотрит Наркомат труда на положение их завода;

2) Есть ли надежда на улучшение промышленности в связи с доставкой заводу сырья;

3) Продовольственный вопрос в связи с автономной закупкой;

4) Есть ли надежда, что при закрытии завода рабочие и служащие могут быть чем-либо обеспечены.

Рабочие с Пушечного завода добивались от меня решения своей участи, а также совета о том, как поступить с имевшимися на заводе ценными запасами, например, меди там было свыше 200 тысяч пудов. За этой медью приехали к ним... французы, представители военной миссии с мандатами Троцкого. Рабочие отнеслись к французам недоверчиво, предложение Троцкого об отпуске меди - не выполняли...

Увечные рабочие жаловались на Страховое общество, прекратившее платежи присужденных пенсий. Кроме того, они указывали на неправильную оценку в прошлом степени утраты ими трудоспособности и требовали переосвидетельствования, а также оплаты разницы за прошлое.

Всем делегациям я дал обещание быть у них, ознакомиться с положением и помочь в деле, интересовавшем их.

Рано утром 14 июня меня вызвал озабоченный И. В. Сталин и сообщил, что есть важное сообщение по телеграфу из Москвы, и пригласил меня пойти вместе с ним на железнодорожный телеграф. В конторе телеграфа была уже расшифрована, то есть переписана с языка телеграфа Морзе на простой, телеграмма В. И. Ленина и Г. В. Чичерина И. В. Сталину. И. В. Сталин передал телеграмму мне, сказав, что он ее читал при передаче по прямому проводу, еще ночью. Приняв телеграмму, читаю:

"Крайне важно, чтобы вы ехали без малейшего промедления в Новороссийск, дабы добиться исполнения флотом приказа правительства чего он мог добиться об этом послан уже ряд телеграмм в Новороссийск. Если

стр. 146

приказ правительства не будет исполнен флотом, без малейшего промедления, то неизбежно германское наступление ₍ (в телеграмме написано - "настроение". - А. Ш.) и взятие германцами Новороссийска. Таков точный и определенный германский ультиматум. Приложите все усилия, чтобы осуществить поездку Новороссийск и добиться исполнения приказа. Председатель Совнаркома Ленин 13/VI 1918 года. Москва. Кремль".

Телеграмма местами явно искажена, но общий смысл поручения В. И. Ленина был достаточно понятен и определенен. Непосредственно за телеграммой В. И. Ленина шла другая, тоже Сталину, в которой сообщалось: "Я имею еще вам сказать перевод вербальной ноты барона Кюльмана на имя Иоффе, переданной нам также сюда, [В] распоряжении германского Министерства иностранных дел имеются следующие официальные сообщения. Первое. С десятого июня германские войска около Батайска подвергаются нападениям. Нападения продолжаются до настоящего времени. Второе. К северо-западу от Валуек германские укрепления подвергаются нападению. Бронированный поезд подверг обстрелу занятую германскими войсками деревню. Третье. Таганрог начиная с четырех часов утра 10 июня обстреливается со стороны моря. Бомбардировка продолжается с перерывами до настоящего момента. Четвертое. Вышедший из Новороссийска транспорт из приблизительно тридцати судов замечен около Миусской бухты. Несколько тысяч русских войск у Таганрога высадились в тылу у германских войск. Ввиду этих обстоятельств возникают сомнения в том, желает ли или может ли Русское правительство лояльно исполнять условия, принятые ею (им. - А. Ш.) на себя в обмене нот относительно судов Новороссийске. Нижеподписавшийся просит обратиться к Русскому правительству с тем, чтобы оно приняло меры для устранения указанных явлений и для немедленного удаления обратно указанных войск. Германское командование будет принуждено принимать дальнейшие меры исключительно руководствуясь военными соображениями, если до пятнадцатого сего месяца не будут приняты вышеупомянутые мероприятия. Чичерин прибавляет необходимо принять решительные меры против агрессивных действий со стороны наших войск и флота. Просим вас постараться выяснить действительные факты и передать войскам и морякам категорическое распоряжение Советского правительства воздерживаться от нападений на германские войска и суда и на занятую германцами территорию, причем нарушители должны подлежать строгой ответственности перед революционным трибуналом. Народный комиссар инодел Чичерин 13/VI1918 года. Москва. Кремль.

За этой телеграммой Г. В. Чичерина была еще одна:

"Прибавляю, что в центре всей дипломатической акции Германии относительно нас стоит теперь вопрос о флоте. Германская ставка или, может быть, император ставит все будущее переговоры и всякие будущие соглашения (в) какой бы то ни было области в зависимость от вопроса о флоте. Обещание нами дано. Неисполнение было бы крахом всей нашей политики. Народный комиссар инодел Чичерин. 13/VI 1918 года. Москва. Кремль".

Ознакомившись с телеграммами, я понял волнующую озабоченность И. В. Сталина, вернее Кобы, как мы называли его в партийном кругу. Да, положение было тяжелое, трудное. Но что же делали специальные комиссары Наркомвоенмора - Глебов-Авилов и Вахрамеев, сам моряк Балтийского флота? Почему они молчат, почему не выполняют распоряжений правительства? Эти мысли волновали меня, но ни на одно из этих и подобных "почему" не было ответа. Место действий было отделено от нас полосой степей, станиц и городов, расстоянием в 750 верст. Надо было ехать туда, разбираться там, на месте.

Телеграмма В. И. Ленина была адресована И. В. Сталину, он должен был ехать туда. Но после весьма короткого обмена мнениями мы пришли к выводу, что покидать Царицын в тот момент было весьма опасно, а поэтому решили, что поручение В. И. Левина и Г. В. Чичерина выполню лично я. Это решение И. В. Сталин "скрепил" на телеграмме своей рукой, подписав в адресе телеграммы, после своего имени, мое.

Судя по характеру германской ноты и поручения правительства, надо было действовать срочно и, по согласованию с И. В. Сталиным, я наметил на

стр. 147

утро 15 июня экстренный отъезд. За остаток дня я должен был закончить целый ряд спешных дел, интересовавших местных рабочих.

Моему помощнику, А. Н. Падэрину, я поручил подготовку отъезда, а сам поехал на заводы, сначала на Дюмо, а потом на Пушечный. На заводе Дюмо я провел небольшое собрание, на котором дал объяснения по всем интересовавшим их вопросам. Самым существенным был вопрос о дальнейшей работе завода. Мастерские были хорошо оборудованы, но не было металла, угля и нефти. На скорое получения сырья из Донбасса надежды было мало, надо было искать его в другом месте. Завод выполнял важные заказы для железных дорог, и я считал необходимом поддержать перед центром пожелания и в этих целях послал в ВСНХ и В. И. Ленину телеграмму, прося оказать содействие рабочей делегации завода, находившейся тогда в Москве, получить металл и нефть.

Вторым вопросом, волновавшим рабочих, был продовольственный. В то время в Царицыне существовала свобода торговли и хлебной монополии не было. Такое положение приводило к спекулятивным ценам на хлеб, а рабочие вместо борьбы со спекуляцией за осуществление хлебной монополии выдвигали требование "автономных закупок", то есть расширения права покупки хлеба и др. нормированных продуктов по вольным ценам. Это повело бы только к повышению цен на местах заготовок, к срыву продовольственной политики на местах, подорвало бы работу нашего же Чекпрода. Согласиться на удовлетворение подобного требования рабочих я не мог. По соглашению с И. В. Сталиным я сделал иное: я отдал распоряжение Чекпроду о включении рабочих завода в план снабжения. Рабочие охотно согласились на это и обещали помогать своими людьми постановке продовольственного дела.

Вопрос о вознаграждении рабочих и служащих при закрытии завода был решен еще в 1917 г. особом декретом: в таких случаях рабочие и служащие получали единовременное пособие в размере полутормесячного жалования, а по истечении полутора месяцев, если не находили работы, то имели право на вспомоществование, как безработные. Таким разъяснением я внес полное успокоение в рабочую среду.

Почти тот же круг вопросов волновал и рабочих Пушечного завода, с той лишь разницей, что там были уже питерские рабочие и эвакуированное имущество с Обуховского завода, в частности желтые металлы. Заводом фактически управлял завком, так как правление назначено еще не было.

По вопросу о дальнейшем направлении работы завода я в тот же день сообщил в Москву, ВСНХ, военное и морское ведомства, Наркомат труда и В. И. Ленину, что "необходимо срочно выяснить судьбу нового Царицынского орудийного завода, хорошо построенного, почти оборудованного для производства артиллерии. Ввиду отсутствия сырья для новых орудий, следует приспособить к ремонту орудий, имеющихся в изобилии. Нужно организовать правление и утвердить смету. Царицынский совнархоз малоактивен, шлите своего инструктора".

Побеседовав с завкомом и рабочими Пушечного завода примерно на те же темы, как и на Дюмо, я вернулся в Царицын для разрешения целого ряда вопросов, касавшихся организации и деятельности профсоюзов и местного комиссара труда.

В области профсоюзной работы мы обсудили принцип построения союзов и признали необходимым организоваться по производственному принципу. В тарифной политике Совет профсоюзов уже не имел прежней настойчивости для оправдания "особенностей" царицынских рабочих и просил только дать ему времени для исправления ошибок.

По вопросу об увечных организации просили дать официальное распоряжение комиссару труда, чтобы это дело сдвинуть с места и удовлетворить справедливые пожелания рабочих, потерявших трудоспособность от несчастных случаев. Такое указание комиссару труда мною было дано официально, и вопрос был улажен.

И. В. Сталин перед моим отъездом в Екатеринодар решил переговорить

стр. 148

со штабом главнокомандующего войсками Донской и Кубано-Черноморской областей Калнина ¹² . Переговоры имели место в ночь на 15 июня. После переговоров И. В. Сталин послал телеграфное извещение на имя В. И. Ленина, в котором сообщал, что "ночью с 14 на 15-е в два часа я с Орджоникидзе говорил по прямому проводу со штабом главнокомандующего всеми войсками Донской и Кубано-Черноморской области. Выяснилось, что штаб и главнокомандующий получили приказ Ленина, Троцкого о немедленном прекращении (военных) действий и выехать на фронт 14 ночью для проведения в жизнь упомянутого приказа. Мы повторили штабу содержание приказа, сообщили ультиматум немцев и срок ультиматума. Сказали, чтобы в случае противодействия со стороны ЦИК Кубани штаб не считался бы с ними. Мы ни на минуту не сомневаемся, что военные действия будут приостановлены. Можете не сомневаться, что налаживающееся перемирие не будет сорвано (армией), так же как и флотом. Итак, действуйте решительно в духе ваших приказов. 3 часа ночи 14 на 15-е июня. Царицын".

За ночь был сформирован новый состав поезда, подобраны свежие силы и вооруженный отряд. И. В. Сталин передал мне часть имевшейся в его распоряжении воинской силы. В помощь нашей работы я получил I роту Варшавского Советского полка с пулеметной командой. Командиром роты был Роман Иосифович Эйненкен. Состав роты был национально весьма пестрый: поляки, белорусы, великороссы, украинцы, "Международный пролетариат" был представлен несколькими пленными австрийскими рабочими, да двумя-тремя китайцами, ввезенными в Царицын для работы во время войны.

Кроме вооруженного отряда, я получил от И. В. Сталина из средств Чекпрода 13 млн. рублей денег для Екатеринодарской конторы. В моем распоряжении были деньги, полученные в Москве, в качестве подкрепления, кажется 8 или 10 миллионов. Их я хранил на всякий чрезвычайный случай.

К составу поезда должны были прицепить несколько вагонов мануфактуры и других промышленных изделий для товарообмена, но председатель Чекпрода Якубов, видимо, "забыл" предупредить начальника станции, и к отходу поезда вагоны не были подготовлены. Задерживаться же дальше в Царицыне, ввиду важности и сугубой спешности поручений правительства, переданных мне И. В. Сталиным, было невозможно, и мы решили выехать без товаров, поручив оставшимся членам отряда двинуть поезд с товарами следом за нами.

Перед отъездом из Царицына я получил извещение о приближении грузовых автомобилей и оставил там своим уполномоченным Никиту Ивановича Назарова для принятия автомобилей и сопровождения их в Ставрополь.

(Продолжение следует)

Примечания

1. См. инструкцию в приложении. (Здесь и далее приложения, как правило, не публикуются. - Ред.).

2. См. это воззвание в приложении. (Воззвание опубликовано в кн.: Декреты Советской власти. Т. 2. М. 1959, с. 348 - 354. - Ред.)

3. Падэрин Александр Николаевич (1892 - 1938) - в 1917 г. член военной секции Петроградского совета, затем в Наркомтруде (в 1918 г. член коллегии Наркомтруда).

4. Пинсон Борис Давидович (1892 - 1936) - комиссар труда в системе Наркомтруда.

5. Фамилия одного из старых владельцев заводов Лессинг, переделанная выксунцами на русскую "Лесенка". (Возможно также, что имелся в виду инженер-технолог Н Л. Лесенко - один из директоров Компании Петроградского Металлического завода, член правлений Русского акционерного общества артиллерийских заводов и ряда предприятий Сормово-Коломенской группы. - Ред.).

6. См. прокламацию в приложении.

стр. 149

Приложение:

Ко всем рабочим Нижегородской и Владимирской губерний

9 июня в Сормове произошли крупные события.

Съехались в Сормово на губернскую рабочую конференцию делегаты фабрик и заводов Нижнего Новгорода, Сормова, Канавина, Павлова, Ворсмы, Мурома, Вязников, Коврова, Кулебак, Выксы, Южи и других приволжских рабочих центров.

С утра в Сормово нагнали латышей и красноармейцев, поставили пулеметы. С утра были захвачены все помещения, удобные для конференции. Конференция должна была начаться полулегально в небольшой комнате социал- демократического клуба. Вечером, во время перерыва занятий рабочей конференции, красная гвардия на улицах начала производить беспорядочные провокационные выстрелы. Шел обстрел всех улиц, малейшие скопления рабочих беспощадно разгонялись выстрелами и прикладами, клуб, где утром открылись заседания конференции, был захвачен и разгромлен... На улицах убит один рабочий, среди раненых один вязни конский делегат, много избитых.

На другой день конференция собралась на заводе, под охраной рабочих, и продолжала свои занятия, приняв целый ряд важных решений по политическому, продовольственному и организационному вопросу. По окончании же конференции группа делегатов подверглась обыску в помещении столовой Биржи труда, у них отобрали мандаты, им "предписали" немедленно покинуть Сормово, некоторых из них под конвоем отвели на пристань.

Неслыханным актом насилия над волей выборных рабочего класса и над самой рабочей массой, новыми расстрелами и разгоном большевистское правительство делает последние попытки спасти свою утерянную власть. Оно расстреливает рабочих и крестьян повсеместно: в Сормове, Колпине, Кинешме и др. местах. И пролетариат в Петрограде, Москве, Твери, Коломне, Туле - всюду собирает свои силы, всюду выступает против гнусного самодержавия. Повсюду пролетариат разрывает с властью, пошедшей против народа.

Пули и голод несет вам, товарищи-рабочие, большевистская власть. Хотите ли вы этого, товарищи? Можете ли вы переносить дольше позор и неволю, худшую, чем при царском режиме? Разве вы не чувствуете, что с каждым днем эта власть, носящая ваше имя, вас приближает к гибели?

Нет сил больше терпеть рабочему люду! Мы все живем под дулом винтовки, нас убивают, с нами обращаются, как с последними холопами. Вы должны стать, товарищи, на решительную защиту своей рабочей конференции, вашей новой независимой организации, органа вашей воли и борьбы. Вы тем самым защищаете самих себя, своих жен и детей от произвола самодержавия, от гражданской войны, от голодной смерти.

Протестуйте же, товарищи-рабочие всех фабрик и заводов, выносите резолюции протеста и готовьтеся к решительной организованной борьбе.

В заседании своем 10 июня рабочая конференция постановила: объявить по всей Нижегородской и Владимирской губерниям всеобщую политическую стачку протеста против разгона конференции и расстрела рабочих.

Товарищи, согласно этого решения 1-го чрезвычайного съезда уполномоченных фабрик и заводов Нижегородской и Владимирской губерний, Исполнительное бюро назначает однодневную политическую стачку протеста пролетариата двух губерний на вторник 18 июня нов[ого] ст[иля] и постановляет об этом оповестить рабочих Москвы и Петрограда.

Товарищи, дружным выступлением покажите, что умеете защищать свою свободу! Пусть станут все фабрики и заводы Нижегородской и Владимирской губ. в день 18 июня!

И не за горами то время, когда униженный, и оскорбленный, и голодающий пролетариат при поддержке и сочувствии всего общества сбросит свои цепи и одержит победу над врагами-насильниками во имя лучшей жизни народа.

Долой самодержавие Совета народных комиссаров! Долой правительство убийц и насильников! Да здравствует Учредительное собрание! Да здравствует освобождение рабочего класса!

Исполнительное Бюро 1 -го Чрезвычайного съезда уполномоченных фабрик и заводов Нижегородской и Владимирской губерний.

Сормово, 12 июня 1918 года.

7. Матрозов Иван Иванович (1886 - 1938) - член ВЦИК, затем на профсоюзной и хозяйственной работе.

8. Киквидзе Василий Исидорович (1895 - 1919) - начальник дивизии Красной армии.

9. Снесарев Андрей Евгеньевич (1865 - 1937) - военный руководитель Северо- Кавказского военного округа.

10. Зедин (Зиединьш) Карл Янович (1885 - 1919) комиссар Северо-Кавказского военного округа.

11. Ерман Яков Зельманович (1896 - 1918) - председатель исполкома Царицынского совета.

12. Кашин Карл Иванович (1884 - 1938) - главком Красной армии Северного Кавказа

Постоянный адрес данной публикации: