Доброжелательное отношение к исламу и мусульманам - второй по численности (после православных) конфессиональной группе населения России - было официально декларировано большевиками уже в первые дни после их прихода к власти1. Это было сделано 20 ноября (3 декабря) 1917 г. в обращении "Ко всем трудящимся мусульманам России и Востока", подписанном председателем СНК России В. И. Лениным и наркомом по делам национальностей И. В. Сталиным. Верования и обычаи российских мусульман, их культовые учреждения объявлялись "свободными и неприкосновенными". В документе содержался страстный призыв ко всем мусульманам Востока оказать большевикам "сочувствие и поддержку" в борьбе за "освобождение угнетенных" всего мира от социального, особенно империалистического, гнета [Декреты..., 1957, с. 114 - 115]. В тот же период времени, руководствуясь как известными, по сути своей чисто просветительскими, принципами, так и своими конкретными политическими целями, советское руководство обнародовало Декрет от 20 января (2 февраля) 1918 г., по которому церковь отделялась от государства, а школа - от церкви [Декреты..., 1957, с. 373 - 374]. Последняя часть данного законодательного акта вызвала практически одинаково негативную реакцию у отечественных конфессиональных, в том числе мусульманской, общин. Следует, впрочем, отметить, что в сложных условиях гражданской войны 1918 - 1920 гг. и первых лет НЭПа реализация "школьного раздела" Декрета 1918 г. происходила в исламской среде крайне медленно [Чеботарева, 2004]. Целый комплекс обстоятельств внутреннего и внешнего характера во многом определил достаточно гибкую и осторожную политику большевиков и органов советской власти, в том числе ее спецслужб, по отношению к мусульманским духовным кругам и их пастве. В эти годы ислам и его служители находились в целом несомненно в гораздо более благоприятном положении, чем жестко и беспощадно преследуемая новой властью Русская Православная церковь [Цыпин, 2006, с. 360 - 460].

Первостепенную ценность для исследователей истории советской "исламской" политики первого десятилетия после октября 1917 г. имеют документы органов государственной безопасности. В феврале 1922 г. прародительница советских спецслужб - ВЧК - была ликвидирована. Ее основные функции были возложены на Государственное политическое управление (ГПУ), которое с образованием СССР в декабре 1922 г. было преобразовано в Объединенное государственное политическое управление (ОГПУ) [Коржихина, 1986, с. 135 - 136]. Это учреждение являлось сильнейшим оружием в руках партии большевиков и в качестве "карающего меча диктатуры пролетариата" должно было оберегать существующий государственный строй от всех внутренних и внешних угроз [Мозохин, 2004].

Важнейшую роль в "ориентальных", прежде всего "исламской", сферах деятельности чекистов приобрел созданный 2 июня 1922 г. по решению ЦК РКП(б) Восточный отдел ОГПУ (ВООГПУ). Вновь учреждаемое подразделение должно было принять дела от своего предшественника - Восточного отделения ГПУ2. В изданном в рамках реализации вышеупомянутого

1 По оценке выдающегося русского исламоведа академика В. В. Бартольда, в Российской империи к 1917 г. (с учетом вассальных Бухары и Хивы) проживало около 20 млн. мусульман [СПФАРАН, оп. 1, д. 433, л. 1].

2 К сожалению, в литературе содержатся лишь самые общие и весьма отрывочные сведения о "восточном" направлении в деятельности ранних советских спецслужб. Эта несомненно интереснейшая тема ждет своих будущих исследователей.

стр. 111
партийного решения приказе по ГПУ отмечалось, что на Восточный отдел возлагались задачи "объединения всей работы органов ГПУ на Кавказе, в Туркестане, Хиве, Бухаре3, Киргизии4, Татарии, Башкирии и Крыму в части, касающейся специфической восточной контрреволюции и восточного шпионажа". Восточный отдел ОГПУ должен был разрабатывать "закордонный материал", поступавший из Турции, Ирана, Афганистана, Индии, Тибета, Китая, Кореи и Японии. В структуре Восточного отдела было образовано три отделения. Первое из них должно было ведать "закордонными делами" и "борьбой с восточным шпионажем", второе - "объединять всю работу" в Средней Азии, Поволжье, Приуралье и Крыму, третье - вести дела на Кавказе [Лубянка..., 2003, с. 431 - 432].

Ведущее место "исламского вопроса" в разработках Восточного отдела ОГПУ объяснялось целым рядом внутренних и внешних причин. Главной "сверхидеей" большевиков была цель строительства "нового мира" - создание несуществовавшей ранее "социалистической цивилизации". Одним из непременных условий реализации этой задачи считалось достижение теснейшего слияния в первую очередь всех народов СССР в "единое целое". В этот советский конгломерат этносов должны были быть "влиты" и отечественные мусульмане. По мнению лидеров большевиков, важнейшим интеграционным инструментом здесь выступала советская общеобразовательная школа, приходившая на смену исламским начальным учебным заведениям. Допуская по декрету ВЦИКа от 9 июня 1924 г. на некоторое время ограниченное сохранение преподавания основ мусульманского вероучения, советские и чекистские органы всячески подчеркивали, что шариат мог изучаться детьми мусульман лишь с 12 - 14-летнего возраста при условии предварительного получения ими советского "светского" образования в пределах тогдашней школы первой ступени5. Политический и психологический расчет подобного подхода основывался на вере в то, что детским сознанием за время пребывания в советской школе будет впитана профилактическая "материалистическая" прививка. Замысел большевиков не был оригинальным. В царской России на рубеже XIX-XX вв. существовал и реализовывался проект включения мусульман в "единое государственное тело" Российской империи. Орудием осуществления данной идеи являлась "русско-туземная" школа. В конечном счете и царский, и советский планы интеграции мусульман потерпели провал: мусульмане в массе своей и до, и после 1917 г. не хотели расставаться со своим образом духовного и материально-жизненного бытия, лишаться своей традиционной идентичности [Арапов, 2004, с. 431 - 432].

Определенное примирение большевиков с исламом в 20-е гг. XX в. носило сугубо тактический и временный характер. Программные документы РКП(б) подчеркивали неизбежность грядущего изгнания из советской жизни всех "религиозных пережитков", в том числе и ислама, и сотворение социума, построенного на принципах "научного атеизма". Правда, пока до этого было еще достаточно далеко, и в "мусульманском деле" существовал целый ряд весьма сложных проблем. Так, в Туркестане шла изнурительная война с выступавшим под лозунгом джихада басмачеством - вооруженным антисоветским движением значительной части мусульманского населения Средней Азии [Басмачество, 2005]. Информационные обзоры ОГПУ за 1922 - 1929 гг. постоянно сообщали о многочисленных, беспощадных в своей кровавости "боестолкновениях" подразделений спецвойск ОГПУ и Красной Армии с басмаческими "бандформированиями". В чекистских "секретных" обзорах констатировалось, что "туземный" партийный и советский аппараты, местная милиция, формально отвечавшая за порядок в мусульманских районах, были опутаны клановыми и племенными связями, раздираемы трайбалистскими распрями, коррумпированы и в крайне малой степени дееспособны6. В подобной ситуации, на

3 Бухарская и Хивинская республики были в 1922 г. формально независимы, но заключили целую серию дипломатических, торговых и военно-политических договоров и соглашений с советской Россией. Структуры госбезопасности данных республик работали под оперативным руководством Московского центра ВЧК-ОГПУ.

4 Имелась в виду образованная в октябре 1920 г. Киргизская (позднее Казахская) АССР, входившая тогда в состав РСФСР.

5 Содержание декрета ВЦИКа от 9 июня 1924 г. см.: [ЦК РКП(б)..., 2005, с. 202 - 203]. По "Положению о единой трудовой школе" (октябрь 1918 г.) советская школа в 1926 г. делилась на две ступени: первую - пять лет, вторую - четыре года обучения.

6 О ситуации в освещаемом в записке ВООГПУ 1926 года см.: [Совершенно секретно, 2001, с. 41 - 43, 83 - 85, 107 - 109].

стр. 112
наш взгляд, можно не считать преувеличением утверждение чекистов о том, что на многих отдаленных "исламских" территориях интересы большевиков фактически защищали лишь немногочисленные сотрудники органов ГПУ, советская же власть существовала там чисто номинально.

"Исламская" политика ВООГПУ, как и в целом всей советской госбезопасности, во многом определялась международным значением "мусульманского вопроса". Последнее обстоятельство еще раз подтверждало точность оценки С. Ю. Витте, подчеркивавшего в 1900 г. то, что российская "внутренняя политика по мусульманскому вопросу является важным фактором политики внешней" [Императорская Россия..., 2006, с. 254]. Именно поэтому советские спецслужбы начиная с 1917 г. старались вести себя достаточно сдержанно по отношению к исламу в областях внутренней России, особенно в Поволжье и Приуралье7. Руководство большевиков в первые годы своего пребывания у власти рассчитывало использовать "исламский фактор" в противостоянии враждебным Советам зарубежным кругам и странам. Так, в 1920 г. на Съезде трудящихся Востока в Баку по инициативе проводивших его представителей Коминтерна был провозглашен обращенный к мусульманам призыв к антиимпериалистической "священной войне под красным знаменем Коммунистического Интернационала"8. Сугубо конъюнктурный характер подобных действий советского руководства не скрывал и наркоминдел Г. В. Чичерин. В 1921 г. он писал по этому поводу: "Интерес мировой политики за последнее время переносится на Восток, обострился вопрос о взаимоотношениях с мусульманским миром, который мог стать нам союзником... Двинется ли мусульманский мир по пути национального движения против империализма или выступит на защиту мусульманских традиций [против нас. - Д. А.], опираясь на своего врага Антанту?" [Голдин, 2000, с. 117].

Таким образом, целый комплекс внутренних и внешних обстоятельств, опасений и ожиданий определял гибкость и неоднозначность курса "мусульманской" составляющей в политике ОГПУ в 20-е гг. XX в. Проводя в разных районах страны отличающиеся друг от друга действия по отношению к местным исламским кругам, органы ОГПУ старались использовать взятые ими на вооружение методы работы царской политической полиции. Чекистами продуманно применялись такие проверенные на практике приемы, как внедренный через "посредников" раскол в исламские духовные центры, вербовка агентуры и информаторов, распускание нужных слухов и т.д.9.

При анализе чекистских документов по "мусульманским делам" следует учитывать, что для их авторов был характерен заметный субъективизм в освещении ислама и его реалий. В подобного рода текстах советского времени причудливо сочетались дореволюционное старое и новое - традиционные европоцентристские утверждения типа "мусульманин-фанатик", антирелигиозная риторика и вульгарно-социологические трактовки событий прошлого и настоящего бытия мусульманского мира10.

Наше внимание привлекла "совершенно секретная" записка "О мерах борьбы с мусдуховенством", входившая в комплекс документов по исламу, подготовленных Восточным отделом ОГПУ во второй половине 1926 г. Появление данных материалов было стимулировано тремя важными мероприятиями в жизни мусульман вне и внутри СССР. Первые два из них состоялись за пределами Советского Союза - это Каирский и Мекканский всемусульманские конгрессы, проходившие в мае и июне 1926 г. Третье из этих мероприятий - съезд мусульман

7 В Туркестане, где проживала половина мусульман дореволюционной России, ситуация была более сложной. В 1918 - 1919 гг. местное советское русское (и русскоязычное) руководство проводило по отношению к "коренному" населению "великодержавную" политику. Все это привело к резкому усилению антирусских настроений и массовому распространению в крае басмачества. Лишь после вмешательства Москвы, умелых действий М. В. Фрунзе и В. В. Куйбышева, специально отправленных ЦК РКП(б) в Среднюю Азию, сложившаяся здесь межэтническая напряженность в отношениях между европейцами и "туземными" жителями в известной степени снизилась.

8 Более подробно см. принятое на бакинском съезде "Воззвание к народам Востока" [Коммунистический Интернационал, 1920, с. 3141 - 3150].

9 О способах и формах работы Департамента полиции царского МВД с политическими партиями и общественными движениями см.: [Перегудова, 2000].

10 Примером подобного рода сочинений является широко рекламировавшаяся в партийной печати тех лет книга А. Аршаруни и Х. Габидуллина "Очерки панисламизма и пантюркизма в России".

стр. 113
Внутренней России, Сибири и Казахстана, который состоялся в Уфе в конце октября 1926 г.11. Записка, как и остальные документы этого цикла, была составлена не ранее 8 октября 1926 г., когда, судя по дате сопроводительного предписания, весь блок был представлен чекистами в Агитационно-пропагандистский отдел ЦК ВКП(б). Соседние по данному делу архивные материалы свидетельствуют о том, что агитпроповская структура, для которой была предназначена Записка, - Антирелигиозная комиссия при ЦК ВКП(б) заседала и обсуждала этот документ 8 октября 1926 г.12.

Записка - это сжатый, но насыщенный интереснейшей аналитической и директивной информацией документ, в котором была откровенно показана суть советской "исламской" политики и четко обоснованы причины тактических особенностей ее проведения в различных районах страны. Это написанный на характерном для тех лет партийно-советском "новоязе" текст, без сомнений, подчеркнуто носил в значительной степени декларативно-атеистический характер: чекисты сообщали в руководящую идеологическую партийную инстанцию то, что там от них должны были и хотели услышать. Представляется, что все же в реальности прагматики из ОГПУ не очень верили в эффективность воздействия на мусульманские массы антирелигиозных брошюрок. Но предлагаемые ОГПУ карательно-репрессивные меры против мусульманских духовных учреждений и служителей исламского культа были вполне продуманны и стали осуществляться на практике особенно действенно в конце 1920-х гг.13.

Судя по всему, Записка готовилась аналитиками и оперативниками - кадровыми сотрудниками Востотдела, в работе над ней, возможно, участвовали внештатные эксперты-исламоведы. Первым свою подпись под этим документом поставил заместитель председателя ОГПУ в марте 1926 - октябре 1929 г. Мейер Абрамович Трилиссер. Член компартии с 1901 г., опытный революционер-подпольщик, отбывший пять лет царской каторги в Шлиссельбурге, Трилиссер работал в ВЧК с 1918 г. В 1922 - 1929 гг. он возглавлял Иностранный отдел ОГПУ, одновременно курируя "закордонную" деятельность Востотдела. Таким образом, Мейер Абрамович в 1926 - 1929 гг. возглавлял работу советской внешней политической разведки и на Западе, и на Востоке. Затем Трилиссер находился на партийной работе, в 1935 - 1938 гг. являлся секретарем Исполкома Коминтерна [Лубянка..., 2003, с. 292]. Вторая подпись под Запиской принадлежала заместителю начальника ВООГПУ Николаю Львовичу Волленбергу. Опытный чекист, Волленберг в 1918 г. принимал активное участие в подавлении мятежа "левых эсеров" в Москве, в начале 1920-х гг. являлся председателем Башкирского ГПУ, позднее - резидентом советской внешней разведки в Иране и "вольном городе" Данциге (Гданьске) [Антонов, Карпов, 2003, с. 92 - 93]. По свидетельству выявленных вместе с Запиской архивных документов, заверивший текст ее копии чекист Петросьян в октябре 1926 г. временно исполнял должность заведующего третьим (кавказским) отделением ВООГПУ.

Введение в научный оборот Записки дает возможность познакомиться с первоклассным источником по истории "исламской" политики советских спецслужб, проводимой ими в конце первого десятилетия пребывания большевиков у власти. Документ публикуется по его заверенной машинописной копии, которая хранится в Российском государственном архиве социально-политической истории (РГАСПИ) в фонде 17 "ЦК РКП(б) - ЦК КПСС" и находится в деле N 171, числящемся по описи 85 "Секретный отдел" (1926 - 1934 гг.). При подготовке текста к изданию по возможности были сохранены особенности его синтаксиса и орфографии.

11 С 1917 г. преемником Оренбургского магометанского духовного собрания, находившегося в Уфе (осн. в 1788 г.), стало выступать Центральное духовное управление мусульман Внутренней России, Сибири и Казахстана (ЦДУ, ЦДУМ). Его руководство было избрано на мусульманском съезде в 1920 г., устав принят на съезде мусульман в 1923 г. [Ислам..., 2004, с. 362 - 365; Арапов, Алексеев, 2007].

12 Агитационно-пропагандистский отдел ЦК ВКП(б) существовал в 1921 - 1929 гг. Он ведал вопросами пропаганды и агитации (в том числе курировал антирелигиозные мероприятия), отвечал за работу в деревне и деятельность женотделов. В структуре данного отдела действовала Антирелигиозная комиссия, работу которой возглавлял известный партийный деятель и пропагандист "научного атеизма" Е. М. Ярославский.

13 О проведении широкомасштабных антиисламских акций в конце 1920-х гг. см.: [Миннуллин, 2006; Юнусова, 1999].

стр. 114
* * *

Совершенно секретно

В Антирелигиозную комиссию при ЦК ВКП(б).

О мерах борьбы с мусдуховенством.1

I. Ряд особенностей, как в группировке сил внутри духовенства, так и методах и формах нашего воздействия, диктуют нам необходимость подразделения мус. окраин Союза на две группы, каждая из которых, в плоскости принципиальной постановки вопросов, может рассматриваться, как одно целое.

С этой точки зрения в первую группу войдут: Татария, Башкирия, Крым, Сибирь, Урал, Казакистан и внутр. губернии2. Во вторую группу войдут Средняя Азия и Северный Кавказ. Примечание: Закавказье не рассматривается вовсе.

II. 1) Первая группа окраин характеризуется тем, что борьба между реакционным и прогрессивным духовенством закончилась в них победой прогрессивного крыла3. Далее в работе уже прогрессивного духовенства мы наблюдаем следующие этапы: период организационного оформления достигнутой над консерваторами победы (организация ЦДУ, БДУ4, Крым ДУ5, мухтасибатов6) и закрепления этих организационных форм; период постепенного завоевания авторитета, как среди масс верующего населения, так и перед местной и центральной властью; и уже начиная с 1925 г. период медленного наступательного движения в сторону расширения своей деятельности за рамки существующих законоположений. Тенденции этого порядка особо дали себя знать во второй половине 26 года (предсъездовская кампания)7.

2) Для правильного понимания предстоящих событий необходимо учесть, что рост активности мусульманского духовенства является следствием роста активности национальной буржуазии вообще в обстановке НЭПа (торговая буржуазия в городе, кулак - в деревне). С другой стороны оживление и растущая активность крестьянской массы требовали выхода, что при слабости и засоренности низового советского аппарата, при отсутствии должного отпора со стороны сов. органов и сов. общественности попыткам мусдуховенства вмешиваться в общественную жизнь деревни - неизбежно облегчало духовенству в блоке с кулаком задачу направления крестьянской активности в религиозное русло.

3) Главной легальной базой, вокруг которой разворачивается религиозное движение, являются религиозные школы при мечетях, разрешенные декретом ВЦИК от 24 года. Слабость количественная и качественная советских школ; слабость культурно-просветительной работы вообще, в деревне в особенности; недостаточное реагирование низовых советских органов на конкретные случаи нарушения смысла декрета ВЦИКа о вероучении - создали целый ряд благоприятных предпосылок для роста религиозных школ, зачастую за счет советских. В результате духовенство сумело: организовать большое количество легальных и нелегальных школ вероучения; мобилизовать большие массы крестьянства, как мужчин, так и женщин, и заострить их внимание на необходимости еще большего расширения рамок вероучения; заинтересовать темные массы крестьянства вопросами подготовки мулл, как вероучителей, вопросами расширения выпуска религиозных книг и т.д.

4) Наряду с этим духовенство повело упорную работу по линии отвоевания политических прав и борьбы за влияние на низовые советские организации, по линии агитации против комсомола, женотделов8, кресткомов, загсов9 и т.д. Наблюдаются, кроме того, тенденции м/д [мусульманского духовенства. - Д. А.] усилить свое влияние на массы верующих мероприятиями экономического порядка и попытки подвести под эту работу определенную экономическую базу.

5) Антисоветский характер этой деятельности м/д вытекает из следующих моментов: борьба за религиозную школу идет по линии борьбы против советской школы; борьба за религию вообще выливается в борьбу против органов соввласти, против

стр. 115
комсомола, против компартии; борьба за влияние на массы выливается в борьбу против кооперации, ККОВ10 и т.д.; борьба за политические права духовенству выливается в борьбу против основ сов. конституции, против Декрета об отделении церкви от государства и, наконец, агитируя массы на моменте объединения на религиозной основе, духовенство тем самым тянет крестьянство к панисламизму11 и к худшим его проявлениям. Здесь необходимо иметь в виду, что борьба духовенства против нас руководится и подогревается именно пантюркистски - панисламистической верхушкой националистических организаций, противопоставляющих себя в той или иной форме сов. власти на всех окраинах нашего Союза12.

6) Вышеизложенное указывает вполне определенно, что мы имеем дело с развернутым наступлением мусдуховенства в блоке с баем13 в деревне и националистическими религиозными элементами города. Этому наступлению должен быть противопоставлен развернутый фронт работы со стороны наших партийных и советских организаций.

Первая наша задача - это заострение внимания партийных и советских организаций вплоть до сельячейки [первичной организации компартии. - Д. А.] и сельсовета на вопросах религиозного фронта. Необходимо в первую голову специальным постановлением подтвердить, что возможности и права, даваемые декретом ВЦИК от 24 года и соответствующим разъяснением НКВД, являются предельными и никакое отступление от них недопустимо. Нужно установить контроль за выполнением на местах этой директивы.

7) На местах работа должна выразиться:

А) В усилении внимания к сов, школе. Борьба за количественное увеличение и качественное улучшение сов. школ и явится наилучшей борьбой против духовенства, против религиозных школ.

Б) Усиление кульпросвет. работы, особенно в деревне.

8) Усиление антирелигиозной работы: снабжение деревни антирелигиозными и естественно-научными изданиями на родном языке; усиление работы кружков "Безбожник"14 с вовлечением в них низовой интеллигенции, в первую очередь сельских учителей.

Г) Борьба против попыток духовенства вмешиваться в общественную жизнь деревни.

Д) Борьба с попытками экономического наступления духовенства во всех его проявлениях.

Е) Борьба за честный и незасоренный советский аппарат.

8) Только параллельно с этими мероприятиями могут дать ощутительные результаты и меры административного нажима, которые сводятся к следующему:

А) Совершенное запрещение открытия религиозных школ для взрослых и курсов для подготовки и переподготовки мулл15.

Б) Всяческое торможение открытия новых религиозных школ.

В) Запрещение муллам составлять списки верующих, служащих орудием для давления на массы.

Г) Беспощадное преследование мулл, нарушающих закон об отделении церкви от государства.

Д) Репрессии против мулл, нарушающих существующее законоположение о вероучении.

Е) Лишение избирательных прав муэдзинов и азанчеев16, поскольку через них и осуществляется, по большей части, влияние мус. духовенства на низовые соворганы.

III. 1) Все моменты, указывающие на чрезмерное усиление активности мусдуховенства, приведенные выше, целиком и полностью могут быть отнесены и к окраи-

стр. 116
нам второй группы (Средняя Азия и Северный Кавказ). Отличие от первой группы окраин здесь состоит в следующем:

а) Преобладающей силой в Средней Азии и на Северном Кавказе является консервативное, реакционное духовенство.

б) В связи с этим методы и формы борьбы м/д против нас в этих окраинах носят более резко выраженный антисоветский характер.

в) Более резко выявляется блок духовенства с байством и с чисто контрреволюционными элементами.

г) Прогрессивная часть духовенства с блоке с советской властью ведут борьбу с реакционной частью духовенства. Причем в Средней Азии прогрессивное духовенство уже представляет более или менее реальную силу, а на Северном Кавказе оно еще чрезвычайно слабо17.

2) Меры борьбы, указанные в п.п. 7 и 8 настоящей записки, сохраняют полную силу и значение и для окраин второй группы с одним существенным дополнением: вся наша работа должна идти на раздвигание щели между прогрессистами и консерваторами, с одной стороны, и по линии применения массовых репрессивных мер против реакции. Последнее особо важно в условиях Северного Кавказа (Дагестан)18. Кроме того, в этих районах на ближайший период, в той или иной мере необходимо будет использовать прогрессивную часть духовенства, которая в условиях Средней Азии и Северного Кавказа, в сравнении с реакционными шейхами и ишанами19, действительно еще представляет величину прогрессивную20.

Зам. пред. ОГПУ: /Трилиссер/

Зам. нач. ВООГПУ: /Волленберг/

Верно: Петросьян

РГАСПИ, Ф. 17. Оп. 85. Д. 171. Л. 39-42. Текст машинописный. Копия.

КОММЕНТАРИЙ

1 Как известно, в исламе отсутствуют институты церкви, священства и монашества, поэтому определение "мусульманское духовенство" носит достаточно условный характер. В современной исламоведческой литературе, по нашему мнению, наиболее удачной представляется попытка с целью сопоставления соответствующих слоев "христианского" и "мусульманского" обществ охарактеризовать "духовенство" в мире ислама как "социальный слой, в функции которого входит сохранение религиозного и морального руководства общиной единоверцев" [Ацамба, Кириллина, 1996, с. 137].

2 Казакистан - бытовавшее в 1920-е гг. архаичное название Казахстана; под "внутренними губерниями", мусульманское население которых находилось в ведении ЦДУ, в 1926 г. подразумевались Пензенская, Самарская, Саратовская, Оренбургская, Ульяновская, Сталинградская и Астраханская губернии.

3 "Реакционеры" (кадимы) - традиционалисты, придерживавшиеся старых форм исламского школьного образования и выступавшие против "новаций" в мусульманской жизни; "Прогрессисты" (джадиды) - сторонники обновления духовной и культурной жизни мусульман, прежде всего создания "новометодной" школы с использованием европейских методик преподавания. В 1920-е гг. ОГПУ всячески поддерживало противостояние между этими исламскими течениями.

4 С целью усиления раскола исламских духовных кругов советские и чекистские органы всячески поощряли соперничество между пребывавшими в Уфе Башкирским духовным управлением мусульман (БДУ), преимущественно башкирским по составу своего руководства, и ЦДУ, членами правления которого являлись татары [Юнусова, 1999, с. 154 - 170].

5 Крымское духовное управление мусульман (КДУ) являлось преемником муфтията (духовного управления), существовавшего в Крымском ханстве при ханах Гиреях, и Таврического магометанского духовного правления Российской империи (1794 - 1917 гг.). К сожалению, сведения о деятельности КДУ носят весьма отрывочный характер. По информации современных украинских историков, с 1923 г. делами мусульман Тавриды ведало Крымское центральное мусульманское народное управление религиозными делами, которое после 1928 г. свернуло свою работу [Богомолов, Бубенок, Данилов, Радивилов, 2004].

стр. 117
6 По уставу 1923 г. территория, подведомственная в духовном отношении ЦДУ, делилась на районы (мухтасибаты). Их руководители - мухтасибы - являлись духовными лицами, отвечавшими за соблюдение местными мусульманами норм шариата и мусульманской морали [Арапов, Алексеев, с. 156 - 157].

7 Имелись в виду подготовительные мероприятия к состоявшемуся в конце октября 1926 г. съезду мусульман Внутренней России, Сибири и Казахстана [Миннуллин, 2006, с. 178 - 181].

8 Женские отделы выступали в мусульманских районах городов и мусульманской деревне центрами движения за раскрепощение женщины-мусульманки ("Худжум"). Деятельность женотделов и их активисток наталкивалась на жесткое противостояние консервативно настроенного большинства мусульманского сообщества.

9 Мусульманские духовные круги настаивали на сохранении исламских форм оформления системы брачно-семейных отношений, и светская структура загсов воспринималась ими самым негативным образом.

10 ККОВ - Комитеты крестьянской общественной взаимопомощи (кресткомы). Они существовали в 1920-е гг., объединяя в основном бедняков и часть середняков, и пользовались поддержкой советских органов.

11 Панисламизм в конце XIX - начале XX в. выступал за интеграцию всех мусульман под духовным лидерством турецких суптанов-халифов. С ликвидацией в 1924 г. института халифата и проведением Кемалем Ататюрком жесткой светской политики роль Турции как потенциального лидера исламского мира практически сошла на нет.

12 О деятельности подобного рода организаций см.: [Аршаруни, Габидуллин, 1931].

13 Бай (тюрке.) - богатый, знатный человек.

14 Имелись в виду кружки "Союза воинствующих безбожников" (СВБ) - массовой "атеистической" организации, существовавшей в СССР в 1925 - 1947 гг. Председателем Центрального совета СВБ с момента его основания являлся Е. М. Ярославский [Коновалов, 1967].

15 В дореволюционных и советских официальных документах термином "муллы" часть обозначали всю совокупность мусульманских духовных лиц

16 Муэдзин (синоним: азанчей) - служитель мечети, призывающий на молитву. В повседневной жизни мусульманской общины муэдзины весьма часто исполняли обязанности учителей мечетских начальных школ (мактабов).

17 О расстановке сил внутри мусульманских духовных кругов в тогдашней Средней Азии по чекистским данным, см.: [Арапов, 2006, с. 308, 317 - 318].

18 О ситуации в исламских кругах Дагестана в 1920-х гг. см.: [Бобровников, 2002].

19 Ишаны, шейхи - руководители дервишских (суфийских) братств. И до, и после 1917 г. отечественные администраторы и спецслужбы относились к суфийским деятелям и членам суфийских братств с большим подозрением, считая, что они настроены антирусски (и антисоветски) и являются проводниками влияния зарубежных исламских кругов.

20 Вскоре после сдачи данного текста в печать в РГАСПИ мною был обнаружен новый комплекс чекистских "исламских" отчетов, посвященных работе упомянутого выше мусульманского съезда в Уфе. Эти материалы готовятся сейчас к публикации.

СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ

РГАСПИ - Российский государственный архив социально-политической истории, Москва.

СПФАРАН - Санкт-Петербургский филиал Архива РАН.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Антонов В. С., Карпов В. Н. Тайные информаторы Кремля-2. С них начинается разведка. М., 2003.

Арапов Д. Ю. Мусульманское духовенство Средней Азии в 1927 г. (по докладу полномочного представителя ОГПУ в Средней Азии) // Расы и народы. Вып. 32. М., 2006.

Арапов Д. Ю. Система государственного регулирования ислама в Российской империи (последняя треть XVIII - начало XX в.). М" 2004.

Арапов Д. Ю., Алексеев И. Л. "Для правильного разрешения религиозно-богословских вопросов". Устав Центрального Духовного Управления мусульман 1923 г. // Научные труды Института бизнеса и политики. Вып. 4. М., 2007.

Аршаруни А., Габидуллин Х. Очерки панисламизма и пантюркизма в России. М., 1931.

Ацамба Ф. М., Кириллина С. А. Религия и власть: ислам в Османском Египте (XVIII - первая четверть XIX в.). М., 1996.

Басмачество. М., 2005.

стр. 118
Бобровников В. О. Мусульмане Северного Кавказа: обычай, право, насилие. Очерки по истории и этнографии права Нагорного Дагестана. М, 2002.

Богомолов А., Бубенок О., Данилов С, Радивилов Д. Мусульманское образование в Крыму (1917 - 1939 гг.) //http://www.cidct.org.ua/uk/studii/5-6(2004)/7/.html

Голдин В. И. Россия в гражданской войне. Архангельск, 2000.

Декреты Советской власти. Т. 1. М., 1957.

Императорская Россия и мусульманский мир. Сборник материалов. Сост. Д. Ю. Арапов. М., 2006.

Ислам на Европейском Востоке. Энциклопедический словарь. Казань, 2004.

Коммунистический Интернационал. М., 1920. N 15.

Коновалов Б. Н. Союз воинствующих безбожников // Вопросы научного атеизма. Вып. 4. М., 1967.

Коржихина Т. П. История государственных учреждений. СССР. М., 1986.

Лубянка: Органы ВЧК-ОГПУ-НКВД-НКГБ-МГБ-МВД-КГБ. 1917 - 1991. Справочник. М., 2003.

Миннуллин И. Р. Мусульманское духовенство и власть в Татарстане (1920 - 1930 гг.). Казань, 2006.

Мозохин О. ВЧК-ОГПУ. Карающий меч диктатуры пролетариата. М., 2004.

Перегудова З. И. Политический сыск в России (1880 - 1917). М., 2000.

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 85. Д. 171.

"Совершенно секретно": Лубянка - Сталину о положении в стране. Т. 4. Ч. 1. М., 2001.

СПФАРАН. Ф. 68 "В. В. Бартольд".

ЦК РКП(б) - ВКП(б) и национальный вопрос. Кн. 1. М., 2005.

Цыпин В. История Русской Православной церкви: синодальный и новейший периоды (1700 - 2005). М., 2006.

Чеботарева В. Г. Наркомнац РСФСР: свет и тени национальной политики. 1917 - 1924. М., 2004.

Юнусова А. Б. Ислам в Башкортостане. Уфа, 1999.

Постоянный адрес данной публикации: