Wiesbaden: Harrassowitz Verlag, 2000. 305 P., II. (Asiatische Forschungen. 137)*.

(c) 2001

XV-XVI вв. в истории Монголии называются "темным" периодом. Недостаток письменных и других источников не позволяет составить отчетливое представление о многих событиях в жизни монголов этого времени, тем более об эволюции их культуры. Поэтому каждое исследование, которое вводит в научный оборот не известные доселе материалы, проливающие хоть какой-то свет на данный отрезок истории монголов и позволяющие нарисовать единую картину развития этого народа Центральной Азии, очень важно для монголистики.

Труд итальянского ученого Элизабеты Чиодо - результат совместного монголо- германского проекта (начат в 1992 г.) по реставрации и изданию рукописей на бересте, хранящихся в Монгольской государственной библиотеке. Коллекцию составляют около 1000 листов и фрагментов рукописей на монгольском и тибетском языках, обнаруженных в 1970 г. археологической экспедицией под руководством монгольского ученого X. Пэрлэ на развалинах городища Харбухын-балгас (территория современного Булганского аймака Монголии), в двухстах с небольшим километрах от Улан-Батора. Публикация включает наиболее значительные по размеру монгольские рукописи. В рамках этого же проекта готовятся к изданию тибетские рукописи, разрозненные фрагменты рукописей на монгольском языке и дополненное переиздание манускрипта, содержащего халхаские законы, опубликованные X. Пэрлэ в 1976 г. ¹ Найденные рукописи на бересте датируются самым началом XVII в. и значительно пополняют немногочисленные дошедшие до нас письменные памятники монголов, относящиеся, согласно периодизации монгольского письменного языка, предложенной Б.Я. Владимирцовым. к переходному периоду от древнего к классическому ² . Действительно, XIII-XIV вв. оставили нам довольно богатое наследие: письма монгольских ханов, переводы буддийских и небуддийских текстов с китайского, уйгурского, тибетского языков. Начиная с XVII в. в Монголии бурно развивается литературное творчество, связанное с распространением буддизма. В то время переводятся и комментируются сочинения буддийского канона, редактируются уже существующие переводы, составляются терминологические и другие словари, создаются и свои собственные труды на монгольском языке. Период же XV-XVI вв. представлен довольно скудно. Из коллекций монгольских рукописей доклассического периода с собранием рукописей из Харбухын-балгаса по количеству и значению могут сравниться только находки немецкой археологической экспедиции в Турфане (1902-1904) и 211 манускриптов на монгольском языке, обнаруженных экспедицией японского археолога Намио Эгами (1937) в Олон-сумэ (Внутренняя Монголия, КНР). Оба этих собрания, благодаря усилиям ученых Монголии и Германии, уже стали достоянием научной общественности ³ .

* Чиодо Э. Монгольские харбухын-балгасские рукописи на бересте из коллекции Академии наук Монголии. Ч. I. Висбаден; Изд-во Харасовиц. 2000, 305 с., ил. (Азиатские исследования. 137).

стр. 195

Публикация рукописей из Харбухын-балгаса представляет особый интерес не только потому, что это самое большое собрание такого рода, но и потому, что оно было обнаружено в Северной Монголии. Северная Монголия (Халха) всегда считалась, и, по-видимому, не без оснований, далеко не самым крупным центром развития письменной традиции монголов. Находки в Турфане, Хара- Хото, Олон-сумэ отражают бытование монгольских текстов до середины XVIII в. в Южной Монголии - регионе с богатыми культурными традициями как доклассического, так и классического периода. Именно там в XIV, а затем в XVII-XIX вв. разворачивалась переводческая деятельность, появились первые крупные литераторы и самые большие книгопечатни монголов. На этом фоне любые материалы, демонстрирующие литературную жизнь Халхи, приобретают чрезвычайную ценность для изучения культурного процесса монголов в целом.

Исследование Э. Чиодо включает 240 листов и фрагментов рукописей. Оно состоит из введения, описания лингвистических особенностей представленных текстов, их транслитерации, комментария, словаря терминов и факсимиле. Главная и, пожалуй, самая трудоемкая часть работы автора состояла в идентификации отдельных фрагментов. Иногда для определения принадлежности какого-либо обрывка требовалось больше знаний, труда и времени, чем для прочтения целого сочинения. Во введении автор пишет, что коллекция хранилась в конвертах с беспорядочно сложенными в них листами - так, как они были рассортированы при раскопках, многие берестяные листы подверглись разрушению, письмена прочитывались с трудом. Из 240 листов, представленных в книге, Э. Чиодо удалось выделить 42 сочинения, что можно считать большим достижением исследовательницы.

Сочинения найдены в буддийской ступе, куда были заложены в качестве ритуальных предметов. Понятно, что это ограничивает их состав: там вряд ли могли оказаться родословные списки князей, исторические летописи или записи налогов и штрафов. Сразу становится ясно, что это не буддийские философские трактаты, широко представленные в собраниях книг из Турфана и Олон-сумэ, а преимущественно обрядовые тексты: молитвы, религиозные гимны, призывания и т.п. Как отмечает Э. Чиодо, размер берестяных листов указывает на то, что данные рукописные книги скорее всего предназначались для простых мирян. Это свидетельствует о том, что буддизм и его ритуальная литература были уже широко распространены среди населения (и южных и северных районов), а не только в среде аристократов и немногочисленных монастырей, как это предполагалось ранее.

Самую значительную по объему часть рукописей составляют сочинения, выделенные автором в главу "Буддийские молитвы" (N 1-46). Большинство из них не входит в буддийский канон. Следующую группу текстов образуют моления бодхисаттве милосердия Авалокитешваре - божеству чрезвычайно популярному среди тибетцев и монголов. Одни из этих текстов являются самостоятельными сочинениями, другие - отрывками из более крупных произведений. Далее идут гимн Ямантаке, моления при воскурениях, поклонение Гэсэру, молитвы учителю-ламе, восхваления Алтан-Сэцэн-хана, моления при жертвоприношениях, заклинания (дхарани), календари, сонники, астрологические и гадательные книги, молитвы о душе после смерти.

Многие из этих текстов или их варианты уже знакомы ученым. Однако наибольшее внимание, естественно, привлекают к себе те, которые не были известны науке. К ним относится, например, поклонение Гэсэру (N 73). Этот текст свидетельствует о существовании у монголов культа Гэсэра как гения- защитника религии. Хотя данные об этом имелись и до рецензируемой публикации, "устная традиция бытования текста, выраженная в частом употреблении в нем грамматических форм, используемых в разговорном языке" (с. 9), говорит о широком распространении этого культа в Монголии намного ранее XVII в.

Значительный интерес представляет небольшой фрагмент восхваления Алтан- Сэцэн-хана (N 79). Несмотря на то, что титул "Алтан-Сэцэн-хан" приложим ко многим историческим лицам, Э. Чиодо высказывает предположение, что данное восхваление обращено к тумэтскому Алтан-хану (1507-1581). Хотя сведений о его культе в Монголии до сих пор обнаружено не было, многие факты все же подтверждают правоту исследовательницы. Поскольку тумэтский Алтан-хан был крупной исторической фигурой, сыгравшей большую роль в принятии монголами буддизма в XVI в., в его биографии есть много деталей, говорящих о возможном существовании такого культа. Предположение Э. Чиодо подкрепляют и другие, косвенные, данные. Известно, что в Монголии часто возникали локальные культуры сильных правителей - сыновей, братьев Чингис- хана, его сподвижников - могущественных ханов и ноенов. Тумэтский Ал-

стр. 196

тан-хан был, несомненно, деятелем такого рода. Это не только ключевая фигура в распространении буддизма в Монголии, но и прежде всего сильный вождь, успешно воевавший с Китаем и соперничавший с потомками Чингис-хана, носителями титула всемонгольского хана. В пользу этого предположения говорит и тот факт, что представленный фрагмент не носит ярко выраженного религиозного характера, хотя и упоминает заслуги Алтан-хана в строительстве храма, а имеет черты жанра добуддийской литературы и фольклора - восхвалений вождей и великих ханов.

Много внимания Э. Чиодо уделяет палеографическим и орфографическим характеристикам памятников. Это и понятно. Ведь публикуемые тексты не только пополняют наши знания о том, чтб монголы читали в этот период, т.е. какими текстами пользовались и какие варианты их существовали, но и дают сведения о том, как они писали, т.е. каково было развитие книги и состояние письменного монгольского языка. На первый взгляд, никаких новых сенсационных сведений в данной области мы не обнаруживаем. О том, что монголы употребляли бересту как материал для письма, было хорошо известно науке и прежде. Среди более ранних находок были рукописи, сшитые в тетрадь, и на отдельных листах в форме так называемых ботхи. Все орфографические признаки публикуемых текстов типичны для письменного языка переходного периода, что, как я понимаю, и послужило одним из оснований для датирования их началом XVII в. Морфология и синтаксис также укладываются в рамки наших знаний. Однако есть один существенный факт: данные рукописи предоставляют новый, большой по объему материал, позволяющий уточнить языковые и орфографические нормы и исключения, пути сложения классического языка, частотность употребления тех или иных форм, фонологический облик монгольского языка, его развитие и т.д. К сожалению, в книге отсутствует индекс всех слов и их форм, не очень полон лингвистический анализ текстов. Это можно объяснить тем, что основную свою задачу Э. Чиодо видела в том, чтобы ввести в научный оборот большой корпус новых монгольских рукописей.

В заключение хочу подчеркнуть, что такого рода издания - отрадное, хотя и не частное, событие в монголоведении. Они пополняют, развивают, а иногда и изменяют наши фундаментальные представления об историческом и культурном развитии монголов. Исследование Э. Чиодо дает возможность сделать вывод, что Монголия - и Северная, и Южная, - несмотря на все политические разногласия, административную раздробленность и т.п., была единым культурным пространством на всем протяжении своей истории, что в XV-XVI вв. развитие письменного творчества монголов не прерывалось, культурная жизнь не затухала, литературные традиции продолжали жить. Становится понятно, что буддизм в Монголии на этом этапе уже не был религией избранных, а довольно глубоко проник в различные слои населения.

Ценность публикации новых текстов, относящихся к такому интересному периоду истории Монголии, заключается и в том, что она служит толчком к будущим исследованиям, становится началом нового этапа в развитии монголистики.

ПРИМЕЧАНИЯ

¹ Пэрлэ X. Халхын шинэ олдсон цааз-эрхэмжиян дурсгалт бичиг (Вновь обнаруженный халхаский юридический памятник) // Monumenta Historica. Т. VI, fasc 1. 1974. С. 5-139.

² Владимирцов Б.Я. Сравнительная грамматика монгольского письменного языка и халхаского наречия. Введение и фонетика. Л., 1929. С. 23- 24.

³ Cerensodnom D., Taube М. Die Mongolica der Berliner Turfansaramlung // Berliner Turfantexte XVI. В., 1993;

⁴ Heissig W. Die Mongolischen Handschriften-Reste aus Olon slime Innere Mongolei (16.-17. Jhdt.) // Asiatische For-schungen 46. Wiesbaden, 1976.

Постоянный адрес данной публикации: