Изучение различных форм империй в настоящее время входит в круг наиболее активно разрабатываемых проблем. Один из весьма актуальных аспектов этой тематики затрагивает широкий круг вопросов, связанных с исследованием взаимоотношений земледельческих мир-империй с кочевым миром. Едва ли не самые важные и интересные проблемы сосредоточены вокруг феномена так называемых кочевых империй. Как и почему возникли эти империи? Что толкало номадов на бесконечные походы и завоевания против соседних земледельческих народов? Почему эти империи столь же стремительно исчезали, как и возникали? Что, в сущности, представляли собой эти "империи" воинственных и загадочных номадов?

Сущность исследуемого объекта. Слово "империя" обозначает такую форму государственности, которой присущи, как правило, два главных признака: 1) большие территории и 2) наличие зависимых или колониальных владений. Р. Тапар со ссылкой на труды С. Айзенштадта определила империю как общество, состоящее из метрополии (ядра империи) - высокоразвитого экспансионистского государства, и территории, на которую распространяется его влияние и которая может быть определена как периферия. Периферией могли являться совершенно различные по уровню сложности типы социальных организмов: от локальной группы до собственно государства. По степени взаимодействия этих подсистем, автор выделила раннюю и позднюю империю. В ранней империи, по ее мнению, метрополия и периферия не составляли прочной, устойчивой системы и различались по многим показателям, таким как состояние окружающей среды, уровни экономического, социального и политического развития. К числу классических примеров ранних империй можно отнести Римскую державу, Инкское государство, королевство Каролингов и др. Поздняя империя характеризуется менее дифференцированной инфраструктурой. В ней периферийные подсистемы выполняют ограниченные функции и выступают в качестве сырьевых придатков развитых аграрных, промышленных и торговых механизмов метрополии. В качестве примера можно сослаться на Британскую, Германскую или Российскую империю начала нынешнего столетия ¹

Одним из вариантов ранней империи следует считать варварскую империю. Отличительная черта последней состоит в том, что ее метрополия являлась "высокоразвитой" только в военном отношении, тогда как в социально- экономическом развитии она отставала от эксплуатируемых или завоеванных территорий и, по существу, сама являлась периферией. Все империи, основанные кочевниками, были варварскими. Однако не все варварские империи основывались кочевниками, поэтому "кочевую" империю следует рассматривать как вариант первой. В таком случае кочевую империю можно определить как кочевое общество, организованное по военно-ие-

* Работа выполнена при поддержке грантов РГНФ (93-06-10313) и Фонда Сороса (Н2В741).

стр. 21

рархическому принципу, занимающее относительно большое пространство и эксплуатирующее соседние территории, как правило, посредством внешних форм эксплуатации (грабежи, война и контрибуция, вымогание "подарков", неэквивалентная торговля, данничество и т.д.).

Можно выделить следующие признаки кочевых империй:

1) многоступенчатый иерархический характер социальной организации, пронизанной на всех своих уровнях племенными и надплеменными генеалогическими, связями; 2) дуальный (на крылья) или триадный (на крылья и центр) принцип административного деления империи; 3) военно-иерархический характер общественной организации "метрополии"; чаще всего по "десятичному" принципу; 4) ямская служба как специфический способ организации административной инфраструктуры; 5) специфическая система наследования власти (империя - достояние всего ханского рода, институт соправительства, курултай); 6) особый характер отношений с земледельческим миром.

Необходимо также отличать классические кочевые империи от: 1) подобных им, смешанных земледельческо-скотоводческих империй с большой ролью кочевого элемента (Арабский халифат, государство сельджуков, Дунайская и Волжская Болгарии, Османская империя); и 2) более мелких, чем империи, "квазиимперских" кочевнических государствоподобных образований (европейские гунны, авары, венгры, Приазовская Болгария, каракидани, татарские ханства после распада Золотой Орды).

Причины образования кочевых империй. Вне всякого сомнения, это наиболее интригующий вопрос истории кочевников. Какие причины толкали кочевников на массовые переселения и на разрушительные походы против земледельческих цивилизаций? По этому поводу высказано множество самых разнообразных суждений. Американский антрополог Дж. Флетчер со ссылкой на работы китайского историка Сяо Цицина полагал, что все теории, объяснявшие причины образования империй номадов и их нашествий на Китай и другие земледельческие страны, могут быть сведены к следующим: 1) жадная и хищническая природа степняков; 2) климатические изменения; 3) перенаселение степи; 4) нежелание земледельцев торговать с кочевниками; 5) необходимость дополнительных источников существования; 6) потребность в создании надплеменного объединения кочевников; 7) психология кочевников - с одной стороны, стремление номадов ощущать себя равными земледельцам и, с другой стороны, вера кочевников в данное им Небом (Тэнгри) божественное предназначение покорить весь Мир ² .

Большинство из перечисленных факторов так или иначе имеют отношение к образованию империй номадов. Однако Флетчер несколько преувеличивает значимость некоторых из них. Так, современные палеогеографические данные не подтверждают жесткой корреляции глобальных периодов усыхания/увлажнения степи с временами упадка/расцвета кочевых империй ³ . Не совсем ясна роль демографии, поскольку рост поголовья скота происходил быстрее увеличения народонаселения и, как правило, раньше приводил к стравливанию травостоя и к кризису экосистемы. Кочевой образ жизни, вне всякого сомнения, способствовал развитию некоторых военных качеств. Но земледельцев было во много раз больше, они обладали экологически более разнообразным развитым хозяйством, надежными крепостями, более мощной ремесленно-металлургической базой и т.д.

Более того, исследователи, изучавшие культуру кочевников-скотоводов изнутри, свидетельствуют, что с экологической точки зрения кочевники не нуждались в государстве. Специфика скотоводства предполагает рассеянный (дисперсный) образ существования. Концентрация больших стад животных в одном месте вела к перевыпа-су, чрезмерному вытаптыванию травостоя, увеличению опасности распространения

стр. 22

заразных заболеваний животных. Скот нельзя было накапливать до бесконечности, его максимальное количество детерминировалось продуктивностью степного ландшафта. К тому же независимо от знатности скотовладельца, все его стада могли быть уничтожены джутом, засухой или эпизоотией. Поэтому животных было выгоднее давать на выпас малообеспеченным сородичам или раздавать в виде "подарков", повышая тем самым свой социальный статус.

Таким образом, вся производственная деятельность скотоводов осуществлялась внутри семейно-родственных и линиджных групп, лишь при эпизодической необходимости трудовой кооперации сегментов подплеменного и племенного уровней. Данное обстоятельство обусловило то, что вмешательство предводителей кочевых обществ во внутреннюю экономическую жизнь было очень незначительно и не могло идти ни в какое сравнение с многочисленными управленческими обязанностями правителей оседло-земледельческих обществ. В силу этого власть предводителей степных обществ не могла развиться до формализованного уровня на основе регулярного налогообложения скотоводов, и верхушка была вынуждена довольствоваться подарками и нерегулярными подношениями. К тому же значительное притеснение мобильных скотоводов со стороны племенного вождя или другого лица, претендующего на личную власть, могло привести к массовой откочевке от него ⁴ .

Что же тогда являлось причиной создания "степных империй"? Известный американский социоантрополог О. Латтимор, сам долгое время проживший среди скотоводов Монголии, писал, что номад вполне может обойтись только продуктами своего стада животных, но чистый кочевник всегда останется бедным ⁵ . Номадам нужна пища земледельцев, богатая протеинами, они нуждались в изделиях ремесленников, шелке, в оружии, в изысканных украшениях для своих вождей, их жен и наложниц. Все это можно было получать мирной торговлей с земледельцами или войной. Кочевники использовали и тот, и другой способ. В одних случаях, когда они чувствовали свое превосходство или неуязвимость, то без раздумий садились на коней и отправлялись в набег. В других ситуациях, например, когда соседом было могущественное государство, скотоводы предпочитали вести с ним мирную торговлю. Однако нередко сами правительства оседлых государств препятствовали свободной торговле между номадами и земледельцами, так как она выходила из-под налогового контроля. И тогда кочевникам приходилось отстаивать право на торговлю вооруженным путем. Это широко распространенная для различных регионов и эпох закономерность ⁶ .

Однако далеко не всегда и не везде нужда номадов в установлении контактов с оседло-городскими обществами приводила к созданию кочевых империй. Туарегам или арабам, например, для получения от соседних земледельческих оазисов необходимой продукции было достаточно объединиться в племенную конфедерацию или вождество. Сложная иерархическая организация власти в форме "кочевых империй" и подобных им политических образований развивалась у номадов только после завершения "осевого времени" (с середины I тыс. до н.э., когда создаются могущественные земледельческие империи - Цинь в Китае, Маурьев в Индии, эллинистические государства в Малой Азии, Римское государство на Западе) ⁷ , и в тех регионах, где, во-первых, существовали достаточно большие пространства, благоприятные для занятия кочевым скотоводством (Причерноморье, Поволжские степи, Халха-Монголия и т.д.) и, во-вторых, где номады были вынуждены иметь длительные и активные контакты с более высокоорганизованными земледельческо-городскими обществами (скифы и древневосточные и античные государства, кочевники Центральной Азии и Китай, гунны и Римская империя, арабы, хазары, турки и Византия и пр.) ⁸ .

Более того, прослеживается синхронность процессов роста и упадка на среднеки-тайской равнине и в Степи. Империя Хань и держава Хунну появились в течение одного десятилетия. Тюркский каганат возник как раз в то время, когда Китай был

стр. 23

объединен под властью династий Суй, а затем Тан. Аналогичным образом, по мнению Т. Барфилда, и Степь, и Китай вступали в периоды анархии почти одновременно в пределах небольшого промежутка времени. Когда в Китае начинались смуты и экономический кризис, система дистанционной эксплуатации кочевников переставала работать и имперская конфедерация разваливалась на отдельные племена до тех пор пока не восстанавливались мир и порядок на юге ⁹ .

Пути возникновения кочевых империй. Можно выделить четыре варианта образования степных держав. Первый вариант представляет собой классический путь интеграции племенного помадного этноса в централизованную империю. Как правило, данный процесс был связан с появлением в среде кочевников талантливого политического и военного деятеля, которому удавалось объединить все племена и ханства, "живущие за войлочными стенами" в единое государство (Модэ у хунну, Таныпихуай у сяньби, Абаоцзи у киданей, Чингис-хан у монголов). После объединения кочевников для поддержания единства империи правитель должен был организовать поступление прибавочного продукта извне. Если ему это не удавалось, империя разваливалась. Поскольку наиболее часто данный вариант образования степной империи ассоциируется с именем Чингис-хана, его можно называть монгольским.

Второй вариант был связан с образованием на периферии уже сложившейся кочевой империи политического объединения с сильными центростремительными тенденциями. В борьбе за независимость это объединение свергало своего сюзерена и занимало его место в экономической и политической инфраструктуре региона. Данный путь можно проследить на взаимоотношениях тюрков и жужаней, уйгуров и тюрков, чжурчжэней (с долей условности, поскольку они не совсем кочевники) и киданей. Условимся называть данный вариант тюркским.

Третий вариант был связан с миграцией номадов и с последующим подчинением ими земледельцев. В литературе сложилось мнение, что это был типичный путь возникновения кочевых империй. Однако на самом деле завоевание крупных земледельческих цивилизаций часто осуществлялось уже сформировавшимися кочевыми империями (кидани, чжурчжэни, монголы). Классическим примером такого варианта становления кочевых (точнее полукочевых или даже земледельческо-скотоводческих) империй было образование государства Тоба Вэй. Однако чаще эта модель встречалась в квазиимперских государственных образованиях кочевников более мелкого масштаба: гуннская, аварская, болгарская и венгерская державы в Европе, эпоха смуты IV-VI вв. в Северном Китае ("эпоха шестнадцати государств пяти варварских племен"), каракидани в Восточном Туркестане). Условимся называть этот вариант гуннским.

Наконец, существовал последний, четвертый относительно мирный вариант. Он был связан с образованием кочевых империй из сегментов уже существовавших более крупных "мировых" империй номадов. Таких "мировых" империй было две:

тюркская и монгольская. В первом случае империя разделилась на Восточнотюрк-ский и Запад нотюркский каганаты (на основе Западного каганата позже возникли Хазарский каганат и другие квазиимперские образования номадов). Во втором случае империя Чингис-хана была разделена между его наследниками на улус Джучидов (Золотая Орда), улус Чагатаидов, улус Хулагуидов (государство ильханов), империю Юань (собственно Халха- Монголия и Китай). Впоследствии Золотая Орда распалась на несколько независимых друг от друга ханств. Этот вариант можно называть, условно, хазарским.

Типы кочевых империй. Итак, кочевые империи могли образовываться четырьмя различными способами. Однако данные пути политогенеза могли приводить к формированию разных моделей империй. В целом можно выделить три отличные друг от друга модели степных держав и подобных им квазиимперских образований ¹⁰ .

стр. 24

В первом случае кочевники и земледельцы сосуществуют на расстоянии. Получение прибавочного продукта номадами осуществляется посредством дистанционной эксплуатации: войны и взимание разовой контрибуции, периодические набеги, вымогание так называемых подарков, неэквивалентная торговля и т.д. Кочевые империи этой модели имели, пожалуй, наиболее широкое распространение в евразийских степях. Образовавшаяся в III в. до н.э. Хуннская империя и сменившие ее Сяньбийская держава, Жужаньский, Тюркский и Уйгурский каганаты были основаны на дистанционной эксплуатации. Такой же первоначально была и империя Чингис-хана, а после ее распада на отдельные улусы традиция грабительского отношения к земледельческому миру была продолжена во владении, которое досталось Чагатаю и его потомкам. В Европе к империям этого типа можно отнести Великую Скифию V-IV вв. до н.э. В несколько меньших (квазиимперских) размерах такие же отношения были характерны для Гуннской державы. Аварского каганата. Приазовской Болгарии. Поскольку этот тип кочевых империй являлся, пожалуй, самым распространенным и к тому же в отличие от иных империй номадов, имевших смешанную природу, в наибольшей степени сохранял кочевую природу, то для его характеристики предлагается термин типичная кочевая империя.

В империях второго типа кочевники и земледельцы входили в состав одного политического организма (страны, межгосударственного объединения), но продолжали жить отдельно в собственных экологических зонах и сохраняли более или менее обособленно свои традиционные экономические и общественные структуры. Их интеграция носила лишь политический характер. Иногда это выражалось в том, что кочевники и земледельцы входили в состав одной страны, иногда все ограничивалось вассальной зависимостью земледельческо-городского общества от номадов.

Общественные отношения в кочевых империях этого типа определялись тремя основными факторами: 1) характером связей номадов в целом с населением завоеванных территорий; 2) отношениями между кочевой аристократией и простыми кочевниками; 3) отношениями верхушки номадов со всем оседлым населением.

Взаимоотношения между кочевниками, с одной стороны, и земледельцами и горожанами - с другой, носили ограниченный характер и не выходили за рамки однонаправленных политических связей в форме навязываемого кочевниками регулярного взимания дани, либо закрепленного налогообложения. Кочевая аристократия, ставшая правящим слоем в полиэтничном государстве, как правило, устранялась от непосредственного управления завоеванными территориями. К тому же вмешательство в управление часто было попросту невозможно из-за сложности бюрократического аппарата оседло- земледельческих государств. Номады даже предпочитали сохранять существовавшие до завоевания органы власти, если те были способны обеспечить бесперебойное поступление дани, как это было, например, на Руси в золотоордынскую эпоху. Вследствие этого эксплуатация, даже если она принимала жестокие формы, не затрагивала основ экономики и социальных отношений земледельцев и не приводила к интеграции их в одно общество с номадами. Все это вело к тому, что кочевники, являясь гегемоном в политической сфере, в социально-экономическом отношении оставались более отсталыми, чем завоеванные земледельцы. Складывалась парадоксальная ситуация. С одной стороны, номады были заинтересованы во внутренней стабильности и экономическом процветании завоеванных земледельцев и горожан, чтобы получать необходимые им продукты земледелия и ремесла. С другой стороны, это вело к усилению данников и со временем - к свержению ненавистных иноэтничных завоевателей.

Политические центры этих империй - ставки вождей - постепенно преобразовывались в место сосредоточения бюрократического аппарата, который управлял оседло-земледельческими территориями. Сюда стекалась основная часть дани, здесь кон-

стр. 25

центрировались угнанные в плен ремесленники и строители, обеспечивавшие престижное потребление элиты. Для этих же целей в ставки собирались торговцы со всего света. Постепенно административно-управленческие центры этих империй превращались в крупные города - центры своеобразной многонациональной культуры и идеологии (Итиль, Каракорум, Сарай-Бату, Сарай-Берке).

Включение в состав "даннических" кочевых империй земледельческих обществ стимулировало определенные изменения в среде кочевников. Происходила частичная их седентеризация. Отношения между кочевой аристократией и простыми номадами в империях этого типа могли становиться до известной степени антагонистичными, так как частная собственность на средства производства в кочевых обществах (скот) потенциально способствовала развитию имущественного неравенства и общественной дифференциации. Это хорошо видно на примере Монгольской империи при потомках Чингис-хана после завоевания номадами территории Северного Китая. Но чаще связи между элитой империи и простыми скотоводами оставались в рамках ре- дистрибутивных механизмов взаимопомощи, так как простые кочевники продолжали составлять большую часть армии. Вооруженный номад - не очень удобный объект для эксплуатации.

Известны три варианта эволюции таких империй: 1) отделение земледельческой подсистемы, запустение степных городов, номадизация населения, переход метрополии в состояние, характерное для типичных кочевых империй или распад вовсе (Золотая Орда, империя Юань); 2) дальнейшая седентеризация и превращение в комплексное земледельческо-скотоводческое государство (Хазарский каганат, кидань-ская империя Ляо); 3) миграция номадов на территорию оседлого государства и превращение империи этой модели в империю третьего типа (государство ильханов). Поскольку основа этих империй - взимание дани ¹¹ , то их можно называть данническими кочевыми империями.

Кочевые империи третьего типа создавались после того, как номады завоевывали земледельческое общество и переселялись на его территорию. Номадная метрополия и аграрно-городское население входили в состав одного социального организма (Тоба Вэй, уйгуры в Восточном Туркестане, Парфия, поздняя Скифия, Дунайская и Волжская Болгарии, Сельджукское государство). Поскольку создание данных империй было связано, главным образом, с завоеванием номадами земледельцев, то их можно называть завоевательными. Данные империи трудно уже относить к кочевым, так как они быстро эволюционировали по пути превращения в комплексное земледельческо-городское государство с большим скотоводческим укладом.

В истории древнего Востока известны случаи образования воинственными скотоводами квазиимперских завоевательных империй, в которых они эксплуатировали оседлое земледельческое население (Аккад и гутии в начале III тыс. до н.э., Ш династия Ура и амореи в XX в. до н.э., Вавилон и касситы в XV в. до н.э., Египет и гиксосы в начале II тыс. до н.э., хетты, персы и пр.). К числу типичных завоевательных империй также следует отнести Парфянскую и Кушанскую державы. Позднюю Скифию.

По тем же законам происходило создание кочевниками завоевательных династий на рубеже поздней древности и раннего средневековья. В китайской историографии данный период получил название "шестнадцати государств и пяти варварских племен". Самым крупным из этих образований была империя Северная Вэй. Примерно в это же время происходили завоевания эфталитов, которые частично осели на захваченных территориях, а частично перешли к паразитическому существованию за счет завоеванных народов.

Уйгуры после разгрома кыргызами переселились в Восточный Туркестан, где их общество стало развиваться как седентеризирующееся скотоводческо- земледельче-

стр. 26

ское общество. К числу империй этого типа можно также отнести империи сельджуков и караханидов. Дунайскую и Волжскую Болгарии, государство ильханов в Иране.

Даннические кочевые империи были промежуточной формой между типичными и завоевательными кочевыми империями. От типичных империй их отличали: 1) более регулярный характер эксплуатации (вместо эпизодических грабежей, вымогаемых подарков и т.д. регулярное данничество); 2) как следствие этого урбанизация и частичная седентеризация в степи; 3) усиление антагонизмов среди кочевников и возможность трансформации метрополии степной империи из составного чифдома в раннее государство; 4) формирование бюрократического аппарата для управления завоеванными земледельческими обществами.

От завоевательных империй даннические кочевые империи отличались: 1) более тесным симбиозом экономических, социальных и культурных связей между номадами и подчиненными земледельцами; 2) здесь простые скотоводы были опорой власти, тогда как в империях первого типа кочевая аристократия осуществляла политику разоружения, седентеризации и ослабления вооруженных скотоводов.

Структура власти в кочевых империях. Кочевые империи представляли собой племенные "имперские конфедерации" (термин Т. Барфилда). Эти конфедерации имели автократический вид государствоподобного образования, обращенного вовне (так как были созданы для изъятия прибавочного продукта вне Степи). По отношению к соседним земледельческим народам кочевники выступали как своеобразный класс- этнос и даже как особое ксенократическое государство, направленное вовне собственного общества. Образно такую структуру можно сравнить с полупаразитической "надстройкой", возвышающейся над оседло- земледельческим "базисом" ¹² .

Иерархическая структура степной империи включала три уровня: 1) правитель кочевой империи и его ставка; 2) имперские наместники, назначенные управлять племенами, входившими в империю; 3) местные племенные вожди. Причем племенные вожди не назначались из центра, а избирались в соответствии с местными племенными традициями ¹³ . Следовательно, на низшем уровне иерархии структура имперского общества оставалась почти такой же, что и до создания государственности, с той только разницей, что были запрещены внутренние междоусобные конфликты. По этой причине перед имперскими наместниками, назначенными в инородную среду, стояли непростые задачи по набору рекрутов в имперские войска и по обеспечению лояльности местных племен центральному правительству.

Вожди племен, входивших в степную державу, были инкорпорированы в десятичную военную иерархию, однако во внутренней политике они были в известной степени независимы от центра. Автономность племен зиждилась на: 1) хозяйственной самостоятельности; 2) нестабильности главных источников доходов (грабительские войны, перераспределение дани и других внешних поступлений, внешняя торговля); 3) всеобщем вооружении, ограничивавшем возможности политического давления сверху; 4) возможности откочевки, дезертирства недовольных политикой центра племенных группировок под покровительство земледельческой знати или восстания с целью свержения неугодного правителя.

По этой причине политические связи между племенами и органами управления степной империи не были чисто автократическими. Надплеменная власть сохранялась в силу того, что, с одной стороны, членство в имперской конфедерации обеспечивало племенам политическую независимость от соседей и ряд других важных выгод, а, с другой стороны, правитель кочевой державы и его окружение гарантировали племенам определенную внутреннюю автономию в рамках империи.

Стабильность степных империй напрямую зависела от умения высшей власти организовывать получение шелка, земледельческих продуктов, ремесленных изделий и драгоценностей от оседлых народов. Так как эта продукция не могла производится в

стр. 27

условиях скотоводческого хозяйства, получение ее силой или вымогательством было первоочередной обязанностью правителя кочевого общества. Будучи единственным посредником между земледельческими цивилизациями и степными племенами, правитель помадного общества имел возможность контролировать перераспределение добычи и тем самым усиливал свою собственную власть. Это позволяло поддерживать империю, которая не могла существовать на основе экстенсивной скотоводческой экономики.

Средством, сплачивавшим правителей степной империи и племенных вождей, была практика одаривания. Манипулируя подарками и одаривая ими своих соратников и вождей племен, правитель кочевой державы увеличивал свое политическое влияние и его престиж как щедрого правителя возрастал. Племенные вожди, получая подарки, могли, с одной стороны, удовлетворять личные интересы, а, с другой - повышать свой внутриплеменной статус путем раздач даров соплеменникам или посредством организации церемониальных праздников. Кроме того, получая от правителя дар, рецепиент как бы приобретал от него часть сверхъестественной благодати, чем дополнительно способствовал росту собственного престижа.

Можно предположить, что помимо символического обмена связи между вождями различных рангов и правителями степных империй осуществлялись посредством включения в генеалогическое родство различных скотоводческих групп, разного рода массовых мероприятий и церемоний (сезонные съезды и праздники, облавные охоты, возведение монументальных погребальных сооружений и пр.).

Определенную роль в институционализации власти правителей кочевых обществ играли выполняемые ими функции священных посредников между социумом и Небом (Тэнгри), которые обеспечивали покровительство и благоприятствование со стороны потусторонних сил. Согласно религиозным представлениям номадов, правитель степного общества (шаньюй, каган, хан) олицетворял собой центр социума и осуществлял ритуалы, которые должны были обеспечивать обществу процветание и стабильность. Эти функции имели для общества громадное значение. Поэтому в случае природной катастрофы или болезни и гибели скота неудачливого хана или вождя могли заменить, а то и просто убить. В то же время идеология никогда не являлась доминирующей в балансе различных факторов власти у кочевников. Жизнь степного общества всегда была наполнена реальными тревогами и опасностями, которые требовали от лидера активного участия в их преодолении.

Кочевые империи и земледельческие цивилизации. Для реализации своих замыслов кочевники использовали несколько пограничных стратегий, которые могли на протяжении истории одного общества сменять одна другую:

1) стратегия набегов и грабежей (сяньби, монголы XV-XVI вв. по отношению к Китаю, Крымское ханство по отношению к России и Польше); 2) подчинение земледельческого общества и взимание с него дани (Скифия и сколоты, Хазария и славяне, Золотая Орда и Русь), а также контроль над трансконтинентальной торговлей шелком; 3) завоевание оседло-городского государства, размещение на его территории гарнизонов, седентеризация и обложение крестьян налогами в пользу новой знати (тоба, кидани и чжурчжэни в Китае, монголы в Китае и Иране); 4) политика чередования набегов и вымогания дани в отношении более крупного общества (хунну, тюрки, уйгуры).

Как правило, на протяжении длительного периода кочевники могли использовать несколько разных стратегий. Так, во взаимоотношениях между Хуннской державой и династией Хань можно выделить четыре этапа: на первом этапе (200-133 гг. до н.э.) хуннский шаньюй после опустошительного набега, как правило, направлял послов в Китай с предложением заключения мирного договора. После получения даров набеги на какое-то время прекращались. Через определенный промежуток времени, ког-

стр. 28

да награбленная простыми номадами добыча заканчивалась или приходила в негодность, скотоводы снова начинали требовать от вождей и шаньюя удовлетворения их интересов. В силу того, что китайцы упорно не шли на открытие рынков на границе, шаньюй был вынужден и отдавать приказ к возобновлению набегов. Второй этап (129-58 гг. до н.э.) - это, главным образом, время активных войн ханьцев с кочевниками. На третьем этапе (56 г. до н.э. - 9 г. н.э.) часть хунну под предводительством шаньюя Хуханье официально приняла вассальную зависимость от Хань. За это император обеспечивал свое небесное покровительство шаньюю и дарил ему как вассалу ответные подарки. Понятно, что "дань" вассала имела чисто символическое значение. Однако ответные благотворительные дары были даже намного больше, чем ранее. Кроме того, по мере необходимости шаньюй получал от Китая земледельческие продукты для своих подданных. Четвертый, последний этап (9-48 гг.) отношений между Хань и имперской конфедерацией хунну по содержанию схож с первым этапом. Отличие заключается в большей агрессивности номадов, что, возможно, объяснялось кризисом Китая, ослаблением охраны границ, невозможностью посылать (как прежде) богатые подарки в Халху ¹⁴ .

Вопреки широко распространенному мнению, номады Центральной Азии вовсе не стремились к непосредственному завоеванию земледельческих территорий. Им это было совсем не нужно. Чтобы управлять аграрным обществом кочевникам пришлось бы "слезть с коней". А так они вполне удовлетворялись доходами от неэквивалентной торговли с земледельцами и многочисленными "подарками" от китайских императоров. Вся политика номадов была направлена на то, чтобы эксплуатировать соседей земледельцев исключительно на расстоянии. И только в периоды кризисов и распада оседлых обществ экономический вакуум затягивал скотоводов внутрь аграрного общества.

Такая динамичная биполярная структура политических связей между земледельческими цивилизациями и окружавшими их кочевниками (варвары и Рим, скифы и государства Причерноморья, номады Центральной Азии и Китай и т.п.) циклически повторялась в истории доиндустриального мира много раз. В целом, представляется весьма продуктивным рассматривать эти отношения в рамках мир-системного подхода Э. Валлерстайна как "центр" и "полупериферию".

Проиллюстрируем это на примере отношений между народами Китая, Центральной Азии и Дальнего Востока. Хуннская держава (209 г. до н.э. - 48 г. н.э.) и династия Хань были здесь первыми биполярными элементами региональной системы. После хунну место степного лидера заняли сяньби (примерно 155-180 гг.), которые совершали грабительские набеги на Северный Китай несколько столетий. Но сяньбийцы не додумались до изощренного вымогательства и просто опустошали приграничные округа Китая. Поэтому конфедерация сяньби ненадолго пережила своего основателя Таньшихуая. Примерно в это же время в Хань произошло крупное восстание, которое явилось началом конца династии.

В следующие полтора столетия после гибели Ханьской империи народы Маньчжурии создали на границе с Китаем свои государства. Наиболее удачливым из них (тоба) удалось подчинить земледельческие территории в Северном Китае. И только после этого кочевники в монгольских степях смогли воссоздать централизованное объединение - Жужаньский каганат (начало V в. - 555 г.). Однако жужани не смогли достичь полного контроля над Степью, поскольку бывшие кочевники тоба держали огромные гарнизоны на северной границе и в отличие от оседлых китайцев совершали успешные карательные рейды в жужаньские тылы.

После разгрома жужаней тюрками и с образованием на юге династий Суй, а затем Тан восстановилась биполярная структура в Внутренней Азии. Начался новый цикл истории региона. Тюрки (552-630 и 683-734), а потом и уйгуры (745-840) продолжили

стр. 29

хуннскую политику вымогательства на расстоянии. Они вынуждали Китай посылать богатые подарки, открывать на границах рынки и т.д. Важное место в экономике кочевников играл контроль над трансконтинентальной торговлей шелком. Однако в отличие от Хуннской державы Тюркский и Уйгурский каганаты были менее централизованным государствами.

После уничтожения Уйгурского каганата кыргызами в Великой степи начался период анархии. А после гибели и Тан народы Маньчжурии вновь получили шанс стать политическими лидерами в регионе. Это удалось киданям, которые создали империю Ляо (907-1125). Кидани подчинили несколько небольших государств, образовавшихся на обломках Танской империи. Завоевав земледельцев, они создали двойную систему управления как китайцами, так и скотоводами. Полностью повторили киданьский пример чжурчжэни, которые, свергнув Ляо в начале XII в. и завоевав Северный Китай, создали империю Цзинь (1115-1234).

Находясь в зените могущества, маньчжурские династии вели активную политику разъединения кочевников, руководствуясь старым добрым правилом международной политики "разделяй и властвуй". Лишь Чингис-хану оказалось под силу разорвать железный маньчжурский "обруч". В 1206 г. он был провозглашен на курултае великим кааном Монгольской империи. Завоевания монголов привели к столь тесным экономическим и культурным контактам между народами Европы, Северной Африки, Ближнего и Дальнего Востока, что позволило, по мнению некоторых исследователей, говорить о складывании в это время первой трансконтинентальной "мир-системы" ¹⁵ . Даже после изгнания монголов из Китая в 1368 г. доминирование номадов во Внутренней Азии продолжалось вплоть до XVII в. Лишь новое вторжение из Маньчжурии, после которого на территории Китая образовалась очередная иноземная завоевательная династия Цинь (1644-1911), разрушило биполярную структуру Внутренней Азии. И только в начале XX в. Синьхайская революция прервала это круговращение.

Гибель кочевых империй. Исследователями неоднократно выделялось много причин, которые приводили к упадку и распаду империй номадов. Среди них: 1) природные явления (усыхание степи, кратковременные климатические стрессы и эпидемии); 2) внешнеполитические факторы (нашествия врагов, затяжные войны, прекращение внешних доходов, кризисы соседних земледельческих цивилизаций); 3) внутренние причины (демографический взрыв, потеря внутреннего единства и сепаратизм, гигантские размеры и слабость административной инфраструктуры, классовая борьба, усобицы ханов и гражданские войны, бездарные политические правители).

Современные данные не подтверждают значимости некоторых из этих факторов. Как уже отмечалось выше, палеогеографические данные последнего десятилетия свидетельствуют об отсутствии прямой связи глобальных циклов усыхания/ увлажнения степи с периодами гибели/подъема степных империй. Оказался ошибочным тезис о классовой борьбе у кочевников, поскольку таковой у номадов не наблюдалось ¹⁶ . Однако большинство вышеперечисленных причин оказало реальное воздействие на судьбы тех или иных степных держав. Правда, сравнительно-исторический анализ показывает, что нередко влияние на гибель кочевых империй оказывал не один, а сразу несколько факторов. Беда, как правило, не приходит одна. Внутренние усобицы могли сопровождаться как локальными экологическими катастрофами (хунну, уйгуры), так и нашествиями врага (жужани, уйгуры).

В то же время имелись причины, которые потенциально способствовали структурной неустойчивости кочевых империй: 1) внешний характер источников поступления прибавочного продукта, благодаря чему экономически независимые племена объединялись в единую имперскую конфедерацию; 2) мобильность и вооруженность ко-

стр. 30

чевников, вынуждавшая верховную власть империй балансировать в поисках консенсуса между различными политическими группами; 3) специфическая удельно-лествичная система наследования власти, согласно которой каждый из представителей правящего линиджа от главных жен имел право в соответствии с очередью по возрасту право на повышение административного статуса, в том числе права на престол; 4) полигамия в среде высшей знати кочевников (у Чингис-хана, например, было около 500 жен и наложниц, у Джучи - 114 сыновей, у Хубилая - около 50 сыновей и т.д.). Это приводило к переизбытку потенциальных наследников, усилению конкуренции между ними и к гражданским войнам.

Проиллюстрируем последний тезис на примере истории кочевой империи Хунну. Перепроизводство знати в хуннском обществе оказалось тесно связанным с периодами введения новых пышных титулов, дававшихся тем "королевским" родственникам, которые были лишены возможности занимать традиционные должности в военно-административной иерархии степной державы. Выделяются несколько периодов наиболее активного введения новых титулов ¹⁷ . Первый приходится примерно на 100-50 гг. до н.э. В этот промежуток времени возник переизбыток представителей хуннской элиты. Так как все члены знатных кланов не могли быть обеспечены соответствующим их происхождению местом в общественной иерархии, то между ними неизбежно возникла острая конкуренция за обладание тем или иным высоким статусом и соответствующими ему материальными благами. Это привело, в конечном счете, к временному распаду Хуннской державы на несколько враждующих между собой объединений и к гражданской войне 58-36 гг. до н.э.

Второй период массового введения новых титулов и должностей начинается с последней трети I в. до н.э. Новый рост представителей высшей знати кочевников вызвал усиление столкновений и привел к распаду Хуннской степной империи в 48 г. н.э. на Северную и Южную конфедерации. Третье и последнее масштабное появление новых титулов относится уже к постимперскому времени. Оно связано с новым переделом власти в хуннских объединениях.

В конечном счете, судьба степной империи часто зависела от того, насколько правитель державы был способен решить данные проблемы, направить энергию своих многочисленных родственников и соратников вовне собственного социума. Но так не могло продолжаться до бесконечности. Большинство кочевых империй просуществовало не более 100-150 лет. Впрочем, такова судьба не только кочевых, но всех империй.

ПРИМЕЧАНИЯ

¹ Eisenstadt S. The Political Systems of Empires. N.Y., 1963; Thapar R. The State as Empire // The Study of the State. Ed. by Classen H.J.M. and Skalnik P. The Hague, 1981. P. 410 ff.

² Fletcher J. The Mongols: Ecological and Social Perspectives //Harvard Journal of Asiatic Studies. V. 46. 1986, N 1. P.32-33.

³ Динесман Л.Г. и др. История степных экосистем Монгольской Народной Республики. М., 1989. С. 204-205; Крадин Н.Н. Климат, тренды и нашествия кочевников // Генетические коды цивилизаций (Социоестественная история. Генезис кризисов природы и общества в России. Вып. 4). М., 1995; Иванов И.В., Васильев И.Б. Человек, природа и почвы Рын-песков Волго-Уральского междуречья в голоцене. М., 1995. Табл.24,25.

⁴ Lattimore 0. Inner Asian Frontiers of China. New York and London, 1940; Bacon Е. Obok. A Study of Social Structure of Eurasia. N. Y., 1958; Krader L. Social Organization of the Mongol-Turkic Pastoral Nomads. The Hague, 1963; Марков Г.Е. Кочевники Азии. М., 1976; Irons W. Political Stratification Among Pastoral Nomads // Pastoral Production and Society. N.Y., 1979; Khazanov A.M. Nomads and the Outside World. Cambridge, 1984; Fletcher J. Op. cit.; Barfield T. The Perilous Frontier: Nomadic Empires and China, 221 ВС to AD 1757. Cambridge, 1992; Ma-санов Н.Э. Кочевая цивилизация казахов. Алматы-Москва, 1995 и др.

стр. 31

⁵ Lattimore 0. Ор. cit. P. 522.

⁶ См., например: Jagchid S. Patterns of Trade and Conflict Between China and the Nomads of Mongolia // Zentralasiatische Studien. Bd. 11. 1977. P. 177-204; KhazanovA.M. Ор. cit. P. 198-302; Jagchid S.. Symons VJ. Peace, War and Trade along the Great Wall: Nomadic-Chinese Interaction through Two Millennia. Bloomington, 1989; Kpaдин Н.Н. Кочевые общества. Владивосток, 1992; Матвеев В.В. Средневековая северная Африка. М., 1993. С.79-108 и др.

⁷ Ясперс К. Смысл и назначение истории. М., 1991. С. 37.

⁸ GroussetR. L'empire des steppes. Attila, Gengis-Khan, Tamerlan. Paris, 1939; Lattimore О. Ор. cit.; Barfield T. The Hsiung-nu Imperial Confederacy: Organization and Foreign Policy //Journal of Asian Studies. Vol. XLI. No 1; idem. The Perilous Frontier; Khazanov A.M. Ор. cit.; Фурсов А.И. Нашествия кочевников и проблема отставания Востока // Взаимодействие и взаимовлияние цивилизаций на Востоке. Т. 1. М., 1988; Красин Н.Н. Кочевые общества; он же. Империя Хунну. Владивосток, 1996; Голден П.Б. Государство и государственность у хазар: власть хазарских каганов // Феномен восточного деспотизма: структура управления и власти. М., 1993 и др.

⁹ Barfield Т. The Perilous Frontier. P. 8-16.

¹⁰ Подробнее см.: Крадин Н.Н. Кочевые общества. С. 166-178.

¹¹ Подробнее о термине данничество см.: Першиц А.И. Данничество. М., 1973. С. 11; Свод этнографических понятий и терминов. Вып. 1. Социально-экономические отношения и соционормативная культура. М.,1986. С. 45-46.

¹² Крадин Н.Н. Особенности классообразования и политогенеза у кочевников // Архаическое общество: Узловые проблемы социологии развития. Ч. 2. М., 1991; он же. Кочевые общества; он же. Кочевничество в цивилизационном и формационном развитии // Цивилизации. Вып. 3. М., 1995; он же. The Origins of the State Among the Pastoral Nomads // Etnohistorische Wege und Lehrjahre eines Philosophen. Festschrift flir Lawerence Krader zun 75. Geburstag. Frankfurt am Main, 1995.

¹³ Подробнее см.: Barfield Т. The Hsiung-nu-Imperial Confederacy. P. 48-51.

¹⁴ Крадин Н.Н. Империя Хунну. С. 49-68.

¹⁵ Abu-LughodJ. Before European Hegemony: The World System A.D. 1250-1350. N.Y., 1989.

¹⁶ Марков Г.Е. Кочевники Азии; он же. Теоретические проблемы номадизма в советской этнографической литературе // Историография этнографического изучения народов СССР и зарубежных стран. М., 1989; Хазанов А.М. Социальная история скифов. М., 1975; Крадин Н.Н. Кочевые общества и др.

¹⁷ Крадин Н.Н. Причины упадка и гибели Хуннской державы // Вестник ДВО РАН. 1996, N 2; он же. Империя Хунну. С.125-132.

Постоянный адрес данной публикации: