A. ZELENKOVA. Medzi vzajomnost'ou a nevzajomnost'ou: Sondy do cesko-slovenskych a slovensko-ceskych literarnych vzt'ahov. Praha, 2009. 378 s.

Анна Зеленкова - словацкая исследовательница, работающая в Славянском институте Чешской академии наук (Прага). В "Славяноведении" уже публиковались материалы, связанные с ее научной деятельностью [1]. Новая книга Зеленковой посвящена различным областям взаимоотношений двух близких славянских литератур - чешской и словацкой. Как пишет автор, методологически она опирается на компаративный подход к этим отношениям, заявленный в сборнике "Чешско-словацкая взаимность и невзаимность" (Брно, 2000). Слово "взаимность" отсылает к выдающемуся поэту и мыслителю Я. Коллару (1793 - 1852), словаку по национальности, писавшему по-чешски и внесшему значительный вклад в историю обеих литератур. В 1836 г. он публикует трактат "О литературной взаимности между племенами и наречиями славянскими" (расширенный вариант был издан на немецком языке в 1837 г.). Коллар полагал, что словацкая литература должна создаваться на чешском литературном языке, которым уже пользовались писатели евангелического вероисповедания. Это была одна из двух основных концепций развития словацкой литературы в XIX в., отзвуки которых проявлялись и в первой половине XX в. Вторая концепция связана главным образом с именем Л. Штура (1815 - 1856), поэта, ученого, общественного деятеля, кодификатора словацкого литературного языка и главы словацкой романтической школы в 1840 - 1850-х годах. Начинавший в русле евангелической чешскоязычной литературы, Штур в середине 1840-х годов со своими единомышленниками решает перейти на словацкий язык, обосновывает необходимость такого перехода и создает первую грамматику нового литературного языка (1846). В книге А. Зеленковой "взаимность" понимается и как сотрудничество чехов и словаков в рамках одной национальной литературы, и как тенденция к тесным взаимоотношениям двух литератур. "Невзаимность" в основном означает автономистские стремления словаков в области литературы и языка, которые (особенно в XIX в.) воспринимались чехами (а отчасти и словаками) как "отделение" (odluka), "раскол" (rozkol), знак ослабления славянского единства перед лицом инонациональной угрозы (австрийцы, венгры). В крайних своих проявлениях она означала переориентацию с ближайших соседей - чехов на Россию или даже венгерскую составляющую Австро-Венгрии.

Временные границы исследования Зеленковой - от начала национального воз-

рождения у словаков (конец XVIII в.) до 1940-х годов. Большинство собранных в книге статей уже публиковались в различных изданиях и были доработаны для вхождения в новый контекст. Исследовательница обосновывает во введении свое обращение к ряду "периферийных" проблем. По ее мнению, оно "может стать и определенным методическим достоинством, потому что анализ ключевых тем и личностей будет, без сомнения, непрерывно продолжаться, тогда как изучение менее известных чешско-словацких и словацко-чешских историко-литературных связей могло бы привести к нетрадиционному, быть может новому и более глубокому освещению процессов взаимодействия и отталкивания" (s. 9). Использование двусторонних терминов "чешско-словацкий" и "словацко-чешский" Зеленкова объясняет тем, что воспринимает обе литературы как равноценные, без исторически сложившейся асимметрии, когда чешская сторона в основном оценивалась как "донор", а словацкая - как "реципиент". Новым импульсом при анализе, пишет автор книги, может стать и популярная ныне имагология - учение об образах, созданных в связи с представителями другого народа. "Здесь ни в коем случае не идет речь о психологическом изучении национального характера или об истории менталитетов" (s. 25). Фиксация мифов и стереотипов должна вести к преодолению устоявшихся схем.

Книга состоит из трех разделов. Первый, название которого почти совпадает с названием всего труда, - "Между взаимностью и невзаимностью чешско-словацких и словацко-чешских литературных отношений" носит обобщающий и фундаментальный характер. Обосновав свои исходные позиции, Зеленкова посвящает 80 страниц истории литературных взаимоотношений чехов и словаков, подробно обрисовывая множество деталей процесса, в целом хорошо известного специалистам по словацкой литературе. Решающей вехой стал 1843 г., когда словацкие романтики во главе со Штуром приняли решение создавать национальную литературу на собственном языке. "Связи между чешской и словацкой литературами вступили на рубеже 30 - 40-х годов XIX в. в качественно новый этап, для которого характерно противоречие в характеристике чешско-словацкого языкового и литературного единства, - оно по-разному понималось и интерпретировалось обеими сторонами" (s. 53). Чешская сторона продолжала считать чехов и словаков единым народом, у которого должны быть едиными и язык, и литература; словацкий язык допускался как региональный диалект, литература на нем - как оригинальное ответвление "чехословацкой" литературы. Словаки добивались равноправного партнерства. Здесь проявились и упомянутые стереотипы. Чехи, в частности, долго воспринимали Словакию как фольклорный, романтический край с яркой эмоциональной окраской, с нетронутыми патриархальными чертами, источник сюжетов, мотивов и образов. Словаки, встав на путь самостоятельного литературного развития, порой пытались вернуться к тесному союзу с чехами (Й. М. Гурбан, один из идеологов штуровского движения, выпустил в 1870-е годы два номера альманаха "Nitra", с которого и началась в 1840-е история словацкого литературного языка, по-чешски). Сложная система притяжений и отталкиваний обретала новые нюансы на рубеже XIX-XX вв. и после образования Чехословакии (1918), что связано главным образом с деятельностью группы литераторов вокруг журнала "Hlas", отмеченной прагматизмом и отказом от романтических иллюзий, и влиянием ученого и политика, будущего президента страны Т. Г. Масарика. Концепция чехословакизма, связанная с именем последнего, вновь пыталась соединить чешскую и словацкую культуры, хотя с течением времени их расхождение было все очевиднее. Назрела необходимость нового понимания процессов взаимодействия, за которое выступал, например, выдающийся чешский критик Ф. Кс. Шальда. Исследование Зеленковой подведено к этому новому этапу, открывающемуся возникновением издательства Л. Мазача (середина 1920-х годов).

Во втором разделе книги представлены статьи, которые лишь частично, на наш взгляд, относятся к исследованиям периферийных явлений в рамках избранной темы. Проблематика статей "Три описания путешествий 1843 - 1848 гг." и "К истокам словацкой женской литературы в альманахе "Nitra"" и в самом деле представляет несколько мозаичных камешков в картине чешско-словацких литературных отношений 1840-х годов - важнейшего времени для истории словацкой литературы. Никак нельзя отнести к второстепенным историко-философский труд Л. Штура "Славянство и мир будущего" (1850-е годы), впервые опубликованный в 1867 г. нашими славянофилами на русском языке; об этой книге

до сих пор ведутся жаркие споры. Отказ от австрославизма и ориентация на Россию с ее державностью, родственным языком и православием нередко оценивается как стремление оторвать словацкую культуру от западноевропейских ценностей, да и вся экстраординарная деятельность Штура, как показывает Зеленкова, порой понималась в свете национальной замкнутости, влекущей за собой отставание от европейских соседей, в том числе и чехов. Помимо этого яркого примера "невзаимности", автор книги рассматривает еще одно сочинение - "Прошлое, настоящее и будущее чешско-словацкого национального единства" лингвиста С. Цамбела. Он, в частности, выдвинул гипотезу о южнославянском происхождении словацкого языка, которая не подтвердилась, но имела под собой основания (нехарактерные для западнославянских языков морфологические черты среднесловацких говоров). На защиту словацкого языка от чешского влияния Цамбел, как ни парадоксально, призывал венгерские власти, которые, напротив, стремились ассимилировать словаков.

Статья "Начало словакистических исследований в Славянском институте в Праге в межвоенный период" (имеются в виду 1918 - 1938 гг.) показывает задачи и реальное существование данной институции, у истоков создания которой стоял Т. Г. Масарик (1922г., фактическая деятельность- с 1928 г.). Значительные средства и силы были направлены на изучение Словакии и Закарпатской Украины. Экономическое, культурное и научное сближение и обмен информацией между чехами и словаками были продиктованы общим стремлением к взаимодействию славянских народов Центральной Европы и к современному уровню славистических исследований (по образцу парижского Institut d'Etudes Slaves). Одним из проектов Института было создание популярной Словацкой энциклопедии (были изданы лишь отдельные статьи по этнографии, языку и литературе). А. Зеленкова разбирает, в частности, деятельность словацкого политика М. Годжи, чешских литературных критиков Я. Влчека и А. Пражака.

В обширной статье "Франк Вольман и Словакия" представлена научная и творческая биография крупнейшего чешского слависта XX в., оставившего след в различных областях гуманитарных исследований и проявившего себя также как педагог и писатель. В Словакию Вольман (1888 - 1969) приехал в 1919 г., в 1940 г., как представитель чешской национальности в самостоятельной Словацкой Республике, был вынужден покинуть ее. С 1925 г. Вольман был профессором Университета Я. А. Коменского в Братиславе, где преподавал сравнительную историю славянских литератур, занимался южнославянской драматургией, чешско-словацким фольклором, сербохорватской эпикой, теорией литературы и компаративистикой. С 1928 г. он преподавал в Университете Масарика в Брно. Был членом Пражского лингвистического кружка. Любовь к Словакии, которая служила источником вдохновения в его литературном творчестве (пьеса "Растислав", премьера в Братиславе в 1922 г.), переплеталась у Вольмана с разочарованиями: трудности в карьере, ощущение провинциальности Братиславы и даже дисгармоничного положения чешского интеллектуала в словацкой среде. Интерес ученого к фольклору привел его к изучению словацких народных сказок на основе местных говоров. Его студенты проводили запись фольклорных текстов в 1928 - 1947 гг., т.е. и после отъезда Вольмана в Брно. "Помимо возникновения и морфологического аспекта, Вольман выдвигал вперед рецептивное и жизненное (семиотика и коммуникация) бытование фольклора, т.е. его репродуктивную фазу" (s. 268). "Словацкие народные сказки" в трех томах, на основе "собирательской акции" Вольмана, вышли только в 1993 - 2004 гг. Вольман, как показывает А. Зеленкова, стоял у истоков нитранской семиотико-коммуникативной школы, сыгравшей важную роль в развитии словацкого и центрально-европейского литературоведения. Один из ее основателей, видный словацкий ученый А. Попович, в 1956 - 1959 гг. был аспирантом Вольмана. Его диссертация называлась "Словацко-русские литературные связи в так называемые матичные годы (1863- 1875)" (имеется в виду функционирование Матицы Словацкой), защищена в 1960 г. С 1967 г. Попович уже связан с Нитрой, с Кабинетом литературной коммуникации и экспериментальной методики, занимался теорией метатекста и проблемами перевода, наследием структурализма, опираясь и на взгляды своего учителя. В книге приведены три письма Вольмана чешскому слависту И. Поливке, который и дал ему импульс к изучению словацкого фольклора. Последний раздел книги - "Неизвестные рукописи Штефана Крчмери в архиве Т. Г. Масарика". Фигура Крчмери (1892 - 1955), писателя, ученого и издателя, была в центре внимания первой монографии

А. Зеленковой (2006). В ней также шла речь о неопубликованной рукописи, посвященной словацкому стихосложению. В новой книге Зеленковой анализируются два текста Крчмери: "И еще раз летящие тени" (набросок романа) и "Ваянский" (эссе; оба относятся к 1933 г.). Название "Летящие тени" является аллюзией на повесть Св. Гурбана-Ваянского (1883), крупнейшего словацкого писателя, издателя и общественного деятеля. Ему же посвящено и эссе. Зеленкова публикует отрывок из художественной прозы Крчмери и два его письма И. Гораку (1933) по поводу эссе о Ваянском.

Книга снабжена списком избранной литературы на 18 страницах (только книжные издания, статьи указаны в примечаниях), резюме на английском и русском языках и именным указателем.

Подробность и обстоятельность изложения порой влечет за собой длинноты и повторы. Последнее может объясняться тем, что текст компонуется из ранее опубликованных работ, в которых обобщающие суждения могут дублироваться.

Новая книга Анны Зеленковой представляет интерес главным образом для литературоведов-компаративистов и историков культуры, связанных с Чехией и Словакией. Опубликованные в ней материалы обогащают знания о становлении словацкой национальной литературы и комплексе проблем, относящихся к ее взаимодействию с чешской литературой на протяжении XIX -первой половины XX в.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Зеленкова А. Штефан Крчмери и словацкая теория стиха в чешско-словацком контексте XX века // Славяноведение. 2008. N 5; Шведова Н. В. А. Зеленкова. Словацкая просодия и версификация в рукописи Штефана Крчмери // Славяноведение. 2009. N 2.

Постоянный адрес данной публикации: