М. 1998. 399 с. (I); М. 1998. 510 с. (II). Институт Российской истории РАН.

Перед нами двухтомник статей и документальных публикаций по истории русской революции. Ответственным редактором первого тома выступил П. В. Волобуев, второй том, посвященный его памяти, вышел под редакцией С. В. Тютюкина.

Сборники основываются на материалах двух одноименных "юбилейных" конференций, проведенных Научным советом РАН по истории революций в России (ныне влившимся в Научный совет РАН по истории социальных реформ, движений и революций). Всего представлено 35 статей, часть переведена с английского языка, а почти половину объема первого тома и свыше трети второго тома заняли основательно прокомментированные документы.

В первом томе редколлегия следовала хронологически- сюжетному принципу структурирования материала, во втором - на первый план вынесены статьи теоретического характера, а в заключении представлены работы, посвященные некоторым персоналиям. В двухтомнике заметен все еще не привычный для отечественной историографии уклон в сторону социальной истории, причем он находит и должное методологическое подкрепление, и соответствующие документальные ряды в виде "периферийного" архивного материала.

Представление о том, что революция 1917г. выросла из мировой войны, поддерживается сегодня большинством отечественных специалистов. Как видно, авторы и составители сборников разделяют эту точку зрения. Но, если ранее предпосылки социально-политического взрыва чаще связывались исследователями с обострением в результате войны старых "классовых противоречий" самодержавной России, то в данном случае налицо принципиально иной подход: война создала качественно новую ситуацию системного кризиса империи. Это особенно видно по открывающей первый том статье Р. Ш. Ганелина и М. Ф. Флоринского, где убедительно проводится мысль о распаде во время войны системы управления - на гражданскую, военную и "самодеятельную", что в конечном счете и привело к параличу властного начала в целом. Примечательно, что эта мысль подтверждается оригинальной статьей А. Ю. Бахтуриной об особенностях управления окраинами России в годы войны. Логически продолжает развитие этой темы статья Б. И. Колоницкого об итоге этого процесса: десакрализации царской власти и "политической порнографии" времен Первой мировой войны, помещенная почему-то во втором томе. Из данной работы видно, что управленческое многовластье в империи с мощными патерналистско-бюрократичскими традициями почти автоматически влечет за собой всеохватывающий кризис властного начала в самых крайних формах, особенно если это сопряжено с резким самостоятельным обогащением социального опыта низов. В. Ф. Верстюк (Украина) показал, что влияние эмигрантских самостийников из так называемого Союза вызволения Украины на развитие национального сознания оказалось ничтожным, в то время как собственные впечатления солдат- украинцев,

стр. 155

побывавших в Галиции с русскими войсками, напротив, сыграли весьма существенную роль в их последующей ориентации.

Ощущение неоправданности прежних подходов к революции, прежде всего к проблеме власти, характерно не только для отечественных историков. Один из ведущих современных специалистов по Февральской революции Ц. Хасегава (США) высказал мнение, что внешний консенсус исследователей по ее проблематике таит в себе ряд неизученных проблем. В частности, на его взгляд, в результате Февральской революции возникло не столько пресловутое двоевластие, а прогрессирующая дезинтеграции власти (I, с. 108), что заслуживает первостепенного изучения. С этим выводом перекликается точка зрения А. Б. Николаева и А. Б. Поливанова, пришедших к заключению, что в системе послефевральской власти роль петроградского Совета неоправданно преувеличивалась; реальный контроль над правительством был у Временного комитета Государственной думы, а вовсе не у Совета (с. 104). У. Розенберг (США) на основании работ некоторых практически неизвестных у нас социологов высказался в пользу того, что власть (особенно в России)- это не только и не столько высшие правительственные институты, а отношения подчинения на нижестоящих уровнях управленческой и социальной пирамиды. По его мнению, состояние послефевральского прогрессирующего паралича власти можно было преодолеть с помощью участия низов в управлении и государственном администрировании - опыт такого рода оказался успешным в рамках железнодорожного ведомства (I, с. 129).

Проблема власти заняла довольно заметное место в первом томе. З. Галили (США), проанализировав Апрельский кризис, пришла к выводу, что в основе его лежал вовсе не биполярный конфликт, а противоречия системного характера. Колоницкий, сконцентрировавшись на послефевральских представлениях о демократии, в свою очередь, пришел к выводу, что словесная фразеология того времени никак не соответствовала тому необходимому повороту в ментальности, которое способствовало бы прогрессу правового строя (I, с. 116).

Во втором томе проблема власти была по-новому поставлена в статьях С. Живанова (Югославия) - в связи с анализом соотношения революционаризма и реформаторства, Л. Г. Протасова, показавшего, что обычное представление о биполярности политических сил накануне Октября на деле не выдерживает критики (II, с. 107), А. Л. Филоненко, проанализировавшего сложное взаимодействие центра и периферии в хозяйственной области, С. М. Исхакова, указавшего на то, что после Октября российские мусульмане руководствовались по отношению к новому правительству вовсе не той логикой, которая им обычно приписывалась, А. Рабиновича (США),, проанализовавшего конфликт большевиков с левыми эсерами в контексте системной, а не чисто политической постреволюционной подвижки, А. Я. Лившица и И. Б. Орлова, выделивших архаичные особенности послеоктябрьских обращений во власть, Т. П. Хлыниной, связавшей окраинную (в прошлом именуемую "националистической") контрреволюционность после победы большевиков как традиционалистскую реакцию на "чужаков" (II, с. 280). Налицо стремление оценить власть "снизу", с точки зрения соответствия ее установкам масс.

Второй том открывает статья В. П. Булдакова "Октябрь и XX в.: в теории и источники". В отличие от предыдущих методологических изысканий, где автор концентрируется на проблемах кризисного ритма российской истории и аналогиях между "красной смутой" начала XX в. и Смутным временем начала XVII в. ¹ , в данном случае важнейшей базовой причиной революционного взрыва 1917г. называется феномен "омоложения населения", превративший так называемую юношескую деструктивность в определяющий фактор разрушения патерналистко-бюрократической системы (II, с. 23-25). В связи с этим автор по существу предлагает качественно иной подход к источникам, связанный с выявлением агрессивно-репрессивных элементов массового сознания. Как бы солидаризуясь с мыслью Булдакова, британский историк П. Дьюкс в статье с примечательным названием "Октябрь в людских умах: от Фрейда к междисциплинарному взгляду на русскую революцию", перечислив все основные подходы к русской революции, напоминает, что в 20-е годы историческая наука в СССР активно использовала фрейдистскую методологию, и показывает, что в нынешних условиях "неопросвещенческий" подход к анализу революции представляется весьма перспективным (II, с. 49-54). Некоторые общие проблемы сегодняшнего соотношения теории, источниковедения и ведущих историографических тенденций проницательно отмечены в совместном исследовании В. М. Бухараева и Д. И. Люкшина, формально посвященном "общинной революции" - архаизации всей общественной жизни в результате революции и гражданской войны. Примечательно, что и в этой работе сквозят ноты разоча-

стр. 156

рования по поводу эвристической ценности открывшихся залежей архивных материалов в силу того, что их освоение оказалось не подкрепленным методологически (II, с. 131). Налицо своеобразная "тоска по теории" и надежда на ее обретение на базе компаративистики.

Статьи такого рода в некотором роде задают общий тон сборнику. На их фоне органично смотрятся конкретно- исследовательские работы В. И. Бакулина о стихийно- анархистском компоненте революционных событий в Вятской губ., А. А. Ильюхова о солдатском экстремизме в Смоленской губ., Д.О. Чуракова об общинно-крестьянской традиции в деятельности фабзавкомов, В.Л.Телицына о соотношении поведенческих и хозяйственных императивов в крестьянском бунтарстве, Г. А. Герасименко об особенностях действий крестьян Саратовской губ. после Октября, В. В. Канищева о постреволюционном бунтарстве городской обывательской массы Центральной России и др. Заметен уклон к анализу поведения традиционных социальных слоев; не случайно проблематика интеллигенции практически не затрагивается. Составители определенно продолжили линию проведенных в свое время Научным советом новаторских конференций под общим названием "Революция и человек" ² .

Серьезный интерес представляют ранее не публиковавшиеся документы. В основном это воспоминания офицеров, представителей интеллигенции, помещиков, отдельных политических функционеров. К сожалению, здесь не обошлось без некоторых накладок. Так, воспоминания ген. А. Ф. Аккермана, помещенные в первом томе, называются "Украинизация 34-го армейского корпуса", а между тем как раз об "украинизации" в них ничего не говорится. Как бы то ни было, приведенные воспоминания показывают, насколько далеки нынешние "хрестоматийные" представления о революции от реальной социально-психологической атмосферы тех дней.

В целом из двухтомника видно, насколько усложнились представления историков о событиях 1917 г. и их последствиях, как значителен объем исследовательской работы, которую желательно было бы осуществить. Не приходится сомневаться ни в важности анализа революционного кризиса начала XX в. для осмысления происходящего сегодня, ни в том, что понять всю новейшую историю невозможно без анализа поведения масс в экстремальных ситуациях. Разумеется, исчезновение Научного совета РАН по истории революций в России как самостоятельного подразделения создает не лучшие условия для координации исследовательской деятельности и стимулирования усилий молодых историков. Остается только надеяться, что тот познавательный прорыв, который был осуществлен под руководством акад. П. В. Волобуева, и тот конкретно-исследовательский задел, который был создан усилиями его ближайших сподвижников, не позволят произойти откату назад.

Примечания

1. См. БУЛДАКОВ В. П. Красная смута: природа и последствия революционного насилия. М. 1998, с. 335-339.

2. См. Революция и человек: социально-психологический аспект. М. 1996; Революция и человек: быт, нравы, поведение, мораль. М. 1997.

Постоянный адрес данной публикации: