Свобода и права человека принадлежат к числу важнейших проблем, вокруг которых ныне ведутся острые идеологические споры. В. И. Ленин отмечал, что "для всякой революции" свобода - "это есть лозунг, который очень и очень существен"¹ . Этот лозунг был написан и на знамени Американской революции XVIII века. Однако для того, чтобы судить о ее характере и результатах, важно определить, что она на деле дала народу, о какой свободе и для кого шла речь, насколько революционные лозунги и декларации оказались воплощенными в "правах человека".

Этот вопрос приобрел особую актуальность в связи с 200-летним юбилеем Американской революции, празднование которого сопровождалось публикацией большого количества книг и статей. По словам П. Майер, "день рождения дяди Сэма" ознаменовался невиданной литературной "экспансией"² . Кроме исследований, на страницах общественно- политических журналов были помещены материалы о характере и влиянии событий тех лет на последующее развитие США. В этих публикациях видное место отведено вопросу о демократических "свободах" и "правах человека". По этому поводу был прочитан также курс лекций видными профессорами, общественными и политическими деятелями США, объединенный впоследствии в том под заголовком "Американская революция продолжается"³ . Рекламируя это издание, журнал "Saturday Review" посвятил один из своих выпусков теме "Влияние Америки на мир, 1776 - 1976 гг."⁴ . Известный историк Г. С. Коммаджер выступил в нем со статьей об Американской революции как "идеале" для остального мира, а не менее известный политолог Э. Ф. Голдман назвал ее "мечтой" человечества.

Чтобы правильно оценить итоги Американской революции, важно определить, каковы были ее причины и движущие силы. В самой американской историографии между представителями различных течений по этому поводу существуют глубокие разногласия, разбор которых недавно стал предметом монографического исследования⁵ . Тема эта уже рассматривалась и в советской литературе⁶ . Господствующее положение в

¹ В. И. Ленин. ПСС. Т. 38, :тр. 346.

² P. Maier. Why Revolution? Why Democracy? "The Journal of Interdisciplinary History". Vol. VI. 1976, p. 711.

³ "America's Continuing Revolution". Washington. 1975. 398 p.

⁴ "America's Impact on the World 1776 - 1976". "Saturday Review". September 13, 1976.

⁵ B. Sternsher. Consensus, Conflict and American Historians. Bloomington - L 1975.

⁶ Подробнее об эволюции взглядов представителей этой школы см.: Н. Н. Болховитинов. Современная американская историография: новые течения и проблемы. "Новая и новейшая история", 1969, N 6; его же. Война за независимость и современная американская историография. "Вопросы истории", 1969, N 12; его же. Некоторые проблемы историографии, американской революции XVIII века. "Новая и новей-

стр. 89

американской историографии продолжают занимать так называемые "неоконсерваторы", представители апологетической школы "преемственности" - "согласия", утвердившейся в США после второй мировой войны. В основе концепции этой школы лежит тезис, который гласит, что смысл Американской революции состоял в том, чтобы сохранить беспримерные демократические свободы, которыми якобы уже были наделены к моменту конфликта с метрополией жители Нового Света. Данная проблема имеет принципиальное значение для оценки революции. В сущности, эти историки, ставя вопрос о преемственности "прав" и "свобод" дореволюционного и послереволюционного периодов, подвергают сомнению, была ли, собственно говоря, в Северной Америке революция, произошли ли в результате войны за независимость какие- либо демократические преобразования или дело свелось к своего рода консервации уже существовавших институтов и порядков. Чтобы решить эту проблему, надо ответить по крайней мере на следующие вопросы: что представляла собой политическая система колоний накануне революции, что нового появилось в процессе революционного движения и, наконец, каким оказался общий итог революции. Тема эта большая, сложная, и в статье речь пойдет лишь о некоторых ее сторонах.

Прежде всего какова была политическая система колоний к началу освободительного движения, действительно ли там существовала демократия, и если да, то что она собой представляла? В американской литературе немало написано о "феномене Новой Англии" - политической системе, которая явилась якобы прообразом "свободного мира". Широко известна книга Р. Брауна "Демократия среднего класса и революция в Массачусетсе", заложившая фундамент школы "согласия"⁷ . На основе выборочных подсчетов Браун пришел к выводу, что еще до революции избирательным правом пользовалось 95% взрослого мужского населения Массачусетса. Однако исследовательские методы Брауна вызвали серьезные сомнения. Дело в том, что Браун и его последователи не ограничились оценкой американских колоний XVIII в., а распространили свои выводы на положение в колониях вообще, утверждая, в частности, что опыт США имеет прямое отношение к судьбам современного национально-освободительного движения⁸ . Ошибочность подобных утверждений вполне очевидна. Один из критиков Брауна резонно заметил, что, следуя такой линии, можно прийти к заключению, будто истоки современного национально-освободительного движения в африканских странах коренятся в их демократических традициях⁹ . Между тем в действительности это движение связано прежде всего с появлением новых сил, борющихся против колониальной системы империализма.

По справедливому замечанию критически настроенных в отношении теории "согласия" представителей школы "прогрессистов", требующих внимательного изучения процессов социально-экономического развития и классовых противоречий колониального общества, подход Брауна нарушил историческую перспективу, сместил акценты и исказил реальные причинно-следственные связи. Автор претендует на весьма широкие обобщения, основываясь на изучении довольно узкой темы о демократии в колонии Массачусетс. При этом, как показала проверка, статистические расчеты Брауна, призванные доказать наличие демократических

шая история", 1973, N 6; П. Б. Уманский. Проблемы первой американской революции. "Основные проблемы истории США в американской историографии". М. 1971; И. П. Дементьев. Основные направления и школы в американской историографии послевоенного времени. "Вопросы истории", 1976, N 11.

⁷ R. Brown. Middle-Class Democracy and the Revolution in Massachusetts 1691 - 1780. Ithaca. 1955.

⁸ См.: R. Morris. The Emerging Nations and the American Revolution. N. Y. 1970.

⁹ J. Cary. Statistical Method and the Brown Thesis on Colonial Democracy. "William and Mary Quarterly", 3-d ser., Vol. 20, 1963, p. 262.

стр. 90

свобод в Америке, не выдерживают критики. Оппоненты подчеркивали, что свои умозаключения Браун построил лишь на материале 50 завещаний, в то время как их сохранились тысячи. Для примера Браун выбрал два восточных графства Массачусетса, оставив в стороне остальные семь, где избирательным правом пользовалось значительно меньшее количество мужского населения - в некоторых случаях всего лишь около 40%¹⁰ - Но самое главное заключается даже не в этом. Несостоятельность построений Брауна и его единомышленников состоит не столько в статистической фальсификации, сколько в том, что вся проблема демократизации оказалась сведенной к оторванным от социально-политических условий того времени математическим выкладкам.

Основываясь на вновь полученных данных, относящихся к главному городу Массачусетса Бостону, Д. Уорден решительно отверг выводы Брауна. Бостон, по его мнению, переживал обострение социально-экономических противоречий, сопровождавшихся укреплением позиций "элиты" и ростом недовольства "низов". "Бостон XVIII в., - пишет он, - не был нирваной "демократии среднего класса", испытав на себе все последствия "роста имущественного неравенства"¹¹ .

Особенно же очевидна несостоятельность выводов Брауна относительно характера политических порядков Массачусетса на примере данных, приведенных в работе профессора Пенсильванского университета М. Зукермана, посвященной положению городов Новой Англии XVIII века ¹² . Говоря о политических институтах Новой Англии, нельзя не признать огромной роли, которую играли там так называемые городские митинги. Для представителей школы "согласия" это один из аргументов в пользу "вечного" существования демократии. В митингах, регулировавших политическую жизнь городов Новой Англии, участвовали не только те, кто был наделен правом голоса, но и те, кто его не имел. В конце XVII в. избирательное право в Массачусетсе было предоставлено только свободным гражданам, владевшим землей или иной собственностью, но фактически оно распространялось и на тех, кто ее не имел. Часто считается, отмечает Зукерман, что наличие права голоса, участие в голосовании - "это достаточный показатель демократии"¹³ . Известный специалист в области ранней американской истории К. Брайденбо также останавливается на этом обстоятельстве, отмечая, что "средний" житель Новой Англии, "участвуя в городских митингах, слышал бесчисленное множество раз о своих правах и свободах"¹⁴ . Однако важно разобраться, в чем заключался социальный смысл широкого участия жителей Новой Англии в избирательном процессе и, в частности, при Обсуждении вопросов на городских митингах.

В 1630 г. основатели поселения в бухте Массачусетс открыто провозгласили себя "противниками демократии" и, отнюдь не разделяя, по словам М. Зукермана, "идеалов демократии среднего класса", были сторонниками олигархического порядка, но это не помешало им и их последователям привлекать взрослое мужское население к участию в обсуждении различных вопросов жизни этого поселения, а затем и других отпочковавшихся от первоначального поселения городов. Сохранение общественного порядка в значительной мере зависело от решения городских митингов. На этом основании Зукерман утверждает, что общественный порядок в городах Новой Англии основывался больше на

¹⁰ Ibid., pp. 252 - 259.

¹¹ G. B. Warden. Inequality and Instability in Eighteenth Century Boston: A Reappraisal. "The Journal of Interdisciplinary History", Vol. VI, 1976, pp. 586 - 587.

¹² M. Zuckerman. The Social Context of Democracy in Massachusetts. "William and Mary Quarterly", 3-d ser., Vol. 25, 1968; ej usd. The Peaceable Kingdom. New England Towns in the XVIII-th Century. N. Y. 1970.

¹³ M. Zuckerman. The Social Context, p. 527.

¹⁴ С Bridenbaugh. The Spirit o'76. The Growth of American Patriotism before Independence 1607 - 1776. N. Y. 1975, p. 148.

стр. 91

согласии, нежели на принуждении. Правильнее было бы сказать, что согласие, которого добивались на митингах отцы города, являлось средством принуждения. Смысл широкого привлечения населения к участию в обсуждении насущных проблем общины состоял в том, чтобы направить настроение большинства в нужное русло и заставить его поддерживать устойчивый общественный порядок. Можно согласиться с Зукерманом, что городские митинги не были просто неким демократическим собранием, а реальным инструментом поддержания мира и равновесия между различными имущественными группами, иными словами, охраны прав собственности и собственников¹⁵ .

Смысл такой демократии не утратил своего значения и поныне. Вовлечение широкой массы населения в избирательный процесс является и в настоящее время орудием сохранения господства имущих классов и поддержания их основного права - права частной собственности. В наше время это облечено в форму всеобщего избирательного права. В Новой Англии накануне революции к участию в выборах допускалось лишь взрослое мужское население. В колониях, как это признают и представители школы "согласия", действовал имущественный ценз. Смысл его заключался в том, чтобы не допустить к голосованию и принятию политических решений самую бедную и обездоленную, а следовательно, и наиболее недовольную часть населения. Все, кто был нужен для принятия совместных решений, участвовали в их обсуждении, а все, кто мешал этому, исключались. Никакой правовой основы в этом смысле не существовало. Царил форменный произвол. Одному арендатору предоставляли право голоса, другому, нередко находящемуся точно в таком же положении, в нем отказывали. Решающее значение в данном случае имело слово земельного собственника, на участке которого проживал арендатор ¹⁶ . В результате тщательно проведенного специального исследования принадлежащий к радикальному направлению Дж. Лемиш пришел к выводу, что при обсуждении вопросов торговли и судоходства городские митинги неизменно исходили из интересов небольшой кучки купцов, пренебрегая интересами широкой массы моряков¹⁷ . Это лишь одно из свидетельств того, что демократия городских митингов носила фиктивный характер, являясь орудием обеспечения господства имущей верхушки над основной массой населения.

Между господствующей на городских митингах верхушкой и основной массой их участников существовали глубокие противоречия и разногласия. Если они и не приобрели характер остро выраженного конфликта, то в значительной степени благодаря тому, что представители низших слоев не были надлежащим образом организованы и политически подготовлены. "Толпа, - отмечает Д. Хэрдер, - была не в состоянии четко сформулировать свои требования и общие принципы на уровне, соответствующем городским митингам, которые находились в руках более образованных людей". Памфлеты, разъясняющие конституционную теорию и принципы Британского сообщества, по его словам, были "малодоступны" массе участников городских митингов¹⁸. Этот аргумент звучит достаточно убедительно, в то время как заявление критика Хэрдера, известного американского историка Э. Моргана, представляющего школу "согласия", о том, что "неясно, какие общие принципы, кроме враждебности по отношению к богатым, могли сформулировать массы" ¹⁹ , совершенно несостоятельно. Если бы среди тех, кто действи-

¹⁵ М Z uckerman. The Social Context, pp. 525, 526, 527.

¹⁶ Ibid., pp. 530 - 533.

¹⁷ J. Lemish. Jack Tar in the Streets: Merchant Seamen in the Politics of Revolutionary America. "William and Mary Quarterly", 3-d ser., Vol. 28, 1968, p. 387.

¹⁸ D. Hoerder. Boston Leaders and Boston Crowds, 1765 - 1776. "The American Revolution. Explorations in the History of American Radicalism". Ed. by A. F. Young. De Kalb. 1976, pp. 252, 239 - 240.

¹⁹ E. S. Morgan. The American Revolution: Who were "the People"? "The New York Review of Books", 5.VIII.1976, p. 30.

стр. 92

тельно представлял интересы низших слоев населения, нашлись люди, способные сорганизоваться, теоретически обосновать и развить подобного рода принципы, положение могло выглядеть иначе.

Еще один аргумент сторонников теории "согласия" заключается в том, что такой орган политической власти в колониях, как низшие палаты законодательных ассамблей, уже накануне революции представлял собой демократические учреждения. И задача заключалась лишь в том, чтобы отстоять их свободу. Американский историк Д. П. Грин утверждает даже, что эта задача была одной из основных в революции²⁰ . Однако и этот тезис не выдерживает критики. Д. Т. Мейн доказал, что подавляющее большинство делегатов ассамблей - это представители имущих классов, составлявших лишь 10% населения²¹ . Олигархический характер носило представительство в ассамблеях таких колоний, как Нью-Йорк и Нью-Джерси, Мэриленд и Вирджиния, Северная и Южная Каролина, а также Нью-Гемпшир. Идея более широкого участия народа в законодательных учреждениях получила развитие лишь с ростом освободительного движения в колониях после 1765 года. Практическое изменение состава ассамблей наметилось начиная с 70-х годов XVIII в., когда выступления народных масс приобрели невиданный размах. Вследствие этого делегатами местных законодательных учреждений были выбраны многие представители средних слоев. Именно революция привела к значительной перемене состава законодательных органов власти, обновившихся, по данным Мейна, на две трети за счет вновь избранных представителей демократических слоев населения²² .

Эти перемены явились результатом выступлений фермеров, ремес* ленников и других слоев населения. Именно широкая масса колонистов была движущей силой освободительного движения, их участие придавало ему революционный характер. В результате инициативы снизу возникли организации "Сыны свободы" и "Корреспондентские комитеты". Они способствовали ускорению революционного процесса и явились орудием перестройки общества. "Сотни людей, которые никогда не занимали никаких постов, - пишет американский историк М. Дженсен, - поступили на службу в эти комитеты на местах... Появление этих людей в местных органах власти сопровождалось ликвидацией иерархии назначенных в колониях губернаторов, верхних палат, судей, прокуроров, секретарей и других чиновников"²³ .

"Корреспондентские комитеты", или "Комитеты безопасности", как они назывались в иных случаях, не утратили своей роли после провозглашения независимости, с избранием новых законодательных ассамблей и созданием органов власти на местах. Более того, деятельность местных органов власти, образованных "сверху", протекала в известной мере под давлением "снизу", подвергаясь контролю "Корреспондентских комитетов". Некоторое время "комитеты" продолжали сохранять свое влияние. Однако постепенно по мере выработки конституций штатов деятельность местных органов власти приобрела более самостоятельный характер. По словам Дж. Т. Мейна, в этом заключалась одна из главных целей имущих групп, захвативших контроль над органами власти: они стремились отделаться от контроля и опеки "комитетов",

²⁰ J. P. Green. The Role of the Lower Houses of Assembly in XVIII Century Politics. "Journal of Southern History", Vol. 27, 1961, p. 474.

²¹ J. T. Main. Government by the People. The American Revolution and the Democratization of the Legislatures. "William and Mary Quarterly", 3-d ser., Vol. 23, 1966, p. 393; ejusd. The Sovereign States. 1775 - 1783. N. Y. 1973, ch. 4.

²² J. T. Main. Government by the People, pp. 397 - 405.

²³ M. Jensen. The American People and the American Revolution. "The Journal of American History", Vol. 57, 1970, p. 24.

стр. 93

которые, по глубокому убеждению господствующих классов, привносили лишь элемент "анархии", давая слишком большую власть "толпе"²⁴ .

История не знает ни одного подлинно революционного движения, в котором народу не принадлежала бы роль основной движущей силы. Вместе с тем из опыта истории явствует, что ни одна буржуазная или буржуазно- демократическая революция не принесла народу подлинной свободы, а "права человека" гарантировала исключительно в узкоклассовых рамках буржуазной демократии. Эти закономерности прослеживаются и в Американской революции, хотя ее апологеты и заявляют, что преобразования, начатые буржуазной революцией в Америке, были и остаются беспрецедентным, неповторимым примером в истории. "Успех Американской революции, - пишет один из основоположников школы "согласия", Д. Д. Бурстин, - означал, что народ теперь контролировал правительство"²⁵ . Этой же мыслью проникнута и опубликованная в связи с 200-летием США статья уже упоминавшегося Грина, в основе которой лежит его лекция, прочитанная в ряде стран в связи с юбилейной кампанией. Утверждая, что Американская революция отличалась "резким контрастом фактически по отношению ко всем последующим революциям", он ссылается на апологетическое высказывание историка XVIII в. С. Уильямса, заявлявшего, будто итоги революции превзошли ожидания самых выдающихся умов своего времени, что революция в Америке создала условия для возникновения "более естественной формы правительства, более совершенной системы свободы и более процветающей общественной системы". Отстаивая это положение, Грин солидаризируется с представителями консервативного направления в американской историографии, обходя молчанием труды историков критического направления, выступающих против подобного рода идеализированных построений²⁶ .

Не случайно в связи с этим, что представляющий школу "согласия" Э. С. Морган, удостоенный похвалы в статье Грина, выступил с резкими нападками на попытки некоторых американских историков пересмотреть идеализированную схему представляемой им школы²⁷ . Характерно, в частности, его выступление против новой книги известного американского историка У. А. Уильямса. Не отрицая значения Американской революции для разрушения "прошлого", У. А. Уильямс подчеркнул, что, утвердив "настоящее", господствующие классы США всеми силами противодействовали революционным переменам "будущего"²⁸ . Это положение и вызвало резкую критику Э. С. Моргана. Между тем тезис У. А. Уильямса находит полное подтверждение в действительности.

В период войны за независимость и в ходе последующего мирного развития американская "элита" использовала сложный арсенал политических средств для того, чтобы избежать радикальных перемен и сохранить свое господство. Французский писатель XIX в. А. Токвиль утверждал, что в отличие от Французской Американская революция была будто бы проникнута "любовью к порядку и закону". Ныне эта мысль Токвиля взята на вооружение апологетами капиталистической системы. В одном из недавно опубликованных в США откровенно пропагандистских изданий, подготовленных к 200-летию независимости, высказывание Токвиля поставлено в прямую связь с усилиями современных блюстителей "закона и порядка". Ретроспективно оценивая революцию в Америке, это издание подчеркивает ее отличие от Французской и дру-

²⁴ J. T Main. The Sovereign States 1775 - 1783, p. 193.

²⁵ D. J. Boorstin. The Americans. The Democratic Experience. N. Y. 1973, p. 252.

²⁶ J. P. Green. Values and Society in Revolutionary America. "The Annals of the American Academy of Political and Social Sciences", July 1976, pp. 55 - 57.

²⁷ E. S. Morgan. Op. cit., p. 29.

²⁸ W. A. Williams. America Confronts a Revolutionary World: 1776 - 1976. N. Y. 1976, pp. 38 - 40.

стр. 94

гих революций²⁹ . Бесспорно, Американская революция носила сравнительно умеренный характер³⁰ . Тем не менее и она имела социальную программу, а установленная в результате войны за независимость политическая система определялась отнюдь не "любовью к закону и порядку". Новая власть опиралась на диктатуру имущих классов, интересы которых и были поставлены во главу угла при формировании политической системы США.

В силу ряда особенностей исторического развития в Америке XVIII в. было больше свободы, чем в странах Старого Света. Однако положение низов постоянно ухудшалось, следствием чего был рост недовольства масс. Это обстоятельство наглядно раскрывается в статьях Г. Нэша, показавшего на примере трех крупнейших американских портовых городов - Бостона, Филадельфии и Нью-Йорка, что неуклонно продолжавшийся на протяжении XVIII в. рост имущественного неравенства привел ко времени революции к усилению социального расслоения в колониях и обострению классовых противоречий³¹ .

Массовые выступления в период освободительной борьбы, предшествовавшей разрыву с метрополией, носили в Америке умеренный характер по сравнению с последующим развитием революционного движения в других странах. Тем не менее и в североамериканских колониях Англии они "имели решающее значение при каждом сколько-нибудь важном повороте событий, который вел к войне за независимость"³² . Это положение, выдвинутое в свое время историком-"прогрессистом" А. М. Шлезингером, встретило затем решительную критику сторонников школы "согласия", стремящихся нивелировать социальные конфликты Американской революции. В последние годы тезис "прогрессистов" был развит и подкреплен новыми материалами в трудах М. Дженсена и его учеников.

Критикуя школу "согласия", Дженсен настаивает на том, что народ - массы являлись авангардом революции, сыгравшим в ней решающую роль, хотя в конечном итоге и лишенным плодов победы, которая была обеспечена благодаря его участию. Отмечая, что в Америке собственность "была распределена более равным образом, чем в Европе", Дженсен подчеркивает, что, хотя "большинство владело мелкими фермами, многие из них задолжали за приобретенные участки". Кроме того, часть фермеров оставалась на положении арендаторов, не надеялась стать собственниками обрабатываемых ими участков. "Сотни городских жителей, - пишет Дженсен, - не владели никакой собственностью"³³ . Эти люди активно участвовали в массовом движении. Господствующим классам приходилось идти на уступки, лавировать с тем, чтобы в сложных условиях антиколониальной борьбы не оттолкнуть народ и, сохранив за собой руководящую роль и контроль, использовать в своих интересах его революционную активность³⁴ . Надо признать, что "элита" - купцы, земельная аристократия и юристы, выступавшие на сто-

²⁹ I. Kristel. The American Revolution as a Successful Revolution. "The American Revolution". N. Y. 1975, p. 33.

³⁰ Подробнее см.: А. А. Фурсенко. Американская и Французская революции XVIII века. (Опыт сравнительной характеристики). "Вопросы истории", 1972, N 11.

³¹ G. Nash. Urban Wealth and Poverty in Pre-Revolutionary America. "The Journal of Interdisciplinary History", Vol. VI, 1976; ejusd. Social Change and the Growth of Revolutionary Urban Radicalism. "The American Revolution. Explorations on the History of American Radicalism".

³² A. M. Schlesinger. Political Mobs and the American Revolution. 1765 - 1776. "Proceedings of American Philosophical Society", Philadelphia, Vol. 49, 1955, p. 244.

³³ M. Jensen. The American Revolution within America. N. Y. 1974, pp. 9, 70 - 71.

³⁴ P. Maier. Popular Uprisings and Civil Authority in XVIII Century America. "William and Mary Quarterly, 3-d ser., Vol. 27, 1970, pp. 3 - 4; ejusd. From Resistance to Revolution. N. Y. 1972, chap. 1; J. T. Main. Political Parties before the Constitution. Chapel Hill. 1973, p. XIX; R. S. Lоngley. Mob Activity in Revolutionary Massachusettes. "New England Quarterly", Vol. 6, 1933, pp. 98 - 130.

стр. 95

роне революции, успешно справились с этой задачей. Поэтому в отличие от европейских стран в Америке те люди, которые играли руководящую роль в революционном движении в самом начале, практически сохранили ее за собой до конца и даже после революции.

Дж. Уорден утверждает, что в Соединенных Штатах сосуществовали демократия и элита³⁵ . Этот вывод представляется малоубедительным, тем более что и сам Уорден в статье о бостонском "кокусе" - своеобразном политическом клубе, объединявшем представителей элиты, достаточно убедительно показал, что система, именуемая "демократией", фактически управлялась и контролировалась небольшой группой людей, принадлежавших к богатой верхушке. Уорден раскрывает роль "кокуса" на примере Бостона, однако его исследование имеет более широкое значение, ибо этому городу, в то время второму по величине в США, колыбели Американской революции, отводилась совершенно особая роль в формировании политических институтов и традиций в Америке. Рассмотрение вопроса о происхождении и роли бостонского "кокуса" имеет тем большее значение, что впоследствии, в XIX, да и в XX в., "кокусы" были неотъемлемой частью партийно-политической жизни США, являясь важным звеном в механизме американской буржуазной демократии. Поскольку в колониях XVIII в. еще не было развитой партийно- политической системы, факты и обстоятельства, касающиеся деятельности бостонского "кокуса", имеют непосредственное отношение к возникновению и развитию традиций, оказавших влияние на формирование более поздних партийно-политических институтов США.

Немало написано о различных организациях революционного действия. Но до сих пор остается слабоисследованным вопрос о том, каким образом представителям господствующей верхушки удавалось сохранять свое влияние и оказывать направляющее воздействие. И в этом смысле работа Уордена о бостонском "кокусе", который назван им "первой в истории США политической машиной"³⁶ , представляет бесспорный интерес. "Кокус" существовал с 1720-х годов, и именно его влиянием объясняется избрание одних и тех же людей на политические должности в течение длительного периода, предшествующего революции. Влияние "кокуса" свидетельствовало о процессе формирования и растущей консолидации бостонской "элиты", связавшей свою судьбу сначала неосознанно и спонтанно, а затем и сознательно с интересами независимого национального развития. Деятельность "кокуса" и механизм его влияния на политическую жизнь страны весьма показательны при характеристике свободы во времена Американской революции. Тесное взаимодействие "кокуса" с купечеством, его связь с такими институтами, как церковь и милиция, представляли собой достаточно отлаженную систему политического управления. "Кокус" состоял из сравнительно узкой группы представителей богатой верхушки и включал таких видных деятелей Американской революции, как Д. Хэнкок, Е. Кук и С. Адаме. Он как бы интегрировал различные общественные институты в единую систему, включавшую, кроме уже названных организаций, также и упоминавшиеся выше городские митинги. Использовались самые разнообразные средства и методы такого рода интеграции: от спаивания нужных людей до сложных политических маневров и уступок экономического характера вроде отсрочки уплаты налогов и т. п.

По мнению Уордена, то, что против "кокуса" не выступали ни газеты, ни массовые организации, свидетельствует о его демократической природе, о том, что он являлся частью демократической системы, из которой выросли организации "Сынов свободы" и "Корреспондентских комитетов". Желая примирить интересы господствующей верхушки и на-

³⁵ G. B. Warden. The Caucus and Democracy in Colonial Boston. "New England Quarterly", Vol. 43, 1970, p. 45.

³⁶ Ibid., p. 19.

стр. 96

рода, Уорден объединяет "элиту" и "демократию" в одну систему³⁷ . Однако здесь необходимо иметь в виду, что речь идет о системе буржуазной демократии, которая гарантировала господствующей верхушке решающую роль в принятии политических решений и их реализации, включая и контроль над такими массовыми организациями, как "Сыны свободы" и "Корреспондентские комитеты", куда "кокус" постарался внедрить своих представителей. Действия "элиты" были продиктованы и осуществлялись прежде всего в ее собственных интересах. Если же богатая верхушка и проявляла некоторую заботу о "правах человека", го делала это вынужденно и в крайне ограниченных пределах.

Буржуазными историками часто подчеркивается большая подвижность американского общества, отсутствие резко выраженной стратификации. Конечно, по сравнению со Старым Светом в Америке разграничение классов и социальных групп было менее определенным, что объясняется историческими особенностями развития Нового Света. Но решительное возражение вызывает тезис школы "согласия" о том, что процесс развития американского общества представлял собой неуклонный рост так называемого среднего класса. Отсюда делается вывод, что Американская революция была будто бы бесклассовой войной за свободу. Факты говорят о другом. В Америке существовало социальное неравенство, и оно усиливалось. Классовое расслоение колониального общества, хотя и было менее выраженным, чем в Европе, явилось одним из важнейших источников революции. В книге "Классы и общество ранней Америки" Г. Нэш, сравнивая общественное развитие с айсбергом, подчеркивал необходимость изучения не только его видимой поверхности, но и той основной, нижней части, которая скрыта от глаз³⁸ . В этой книге, а также в ряде последующих исследований Г. Нэш показал неразрывную связь процесса классовой дифференциации с ростом социального протеста низов накануне революции в Америке.

Подобного рода подход, естественно, подрывает тезис школы "согласия" о бесконфликтном развитии США. Правда, ее представители в последнее время значительно модифицировали свои построения, но суть их от этого не изменилась. Наглядным примером этого являются труды профессора Гарвардского университета Б. Бейлина³⁹ . На сегодня это один из самых видных и влиятельных в США специалистов по истории войны за независимость. Именно ему было поручено выступить с докладом "Основные направления в последних работах об Американской революции" на XIV Международном конгрессе исторических наук в Сан-Франциско⁴⁰ . Бейлнн отрицает свою причастность к какой-либо школе, заявляя, что придерживается независимой позиции. Но на практике он солидаризируется с представителями школы "согласия", отстаивает их основные положения и критикует тех, кто оспаривает последние. Особенность подхода Бейлина состоит в том, что он абсолютизирует идейную сторону войны за независимость, отводит ей ведущую роль и решительно отрицает значение социально-экономических факторов и классовых конфликтов. Бейлин и его единомышленники заявляют, что политические свободы в США утверждены были бесконфликтным путем, а не в результате борьбы демократически настроенных масс.

Но это противоречит историческим фактам и результатам работы многих ученых, исследовавших роль народных масс и социально-экономические аспекты Американской революции. Не случайно в докладе

³⁷ Ibid., pp. 28 - 33, 36, 38, 42 - 45.

³⁸ G. Nash. Classes and Society in Early America. Englewood Cliffs. 1970, p. 13.

³⁹ B. Baylin. The Ideological Origins of the American Revolution. Cambridge. 1967; ej usd. The Origins of American Politics. N. Y. 1967; ej usd. The Ordeal of Thomas Hutchinson. Cambridge. 1974.

⁴⁰ B. Baylin. Lines of Force in Recent Writings on the American Revolution. San Francisco. August 1975.

стр. 97

Бейлина не упоминались исследования таких историков, как М. Дженсен, Д. Т. Мейн, Г. Нэш, М. Зукерман и др. Докладчик обрушился с резкой критикой на труды известного историка радикального направления Д. Лемиша⁴¹ , выступившего с призывом показать активную роль низов - "молчаливых" участников революционных преобразований. Однако, отвергая концепцию Лемиша, Бейлин не привел сколько-нибудь убедительных аргументов. Бездоказательной была и его критика работ Д. Хенретты и А. Куликова, посвященных росту имущественного неравенства и социальному расслоению населения Бостона⁴² . Между тем именно в результате этого процесса появилась новая элита, интересы которой, в частности, нашли свое выражение и в деятельности бостонского "кокуса". Бейлин безапелляционно заявляет, что выводы Хенретты и Куликова не имеют значения, так как страдают-де неполнотой. Но даже те частичные данные, которыми располагали Хенретта и Куликов, позволяют выявить существенную разницу в положении различных общественных групп Бостона, свидетельствуют о растущей роли богатой верхушки в принятии политических решений. Эти выводы нашли дальнейшее развитие и подтверждение в уже упоминавшихся выше опубликованных позднее работах Г. Нэша.

Бейлин обвиняет в искажении истины тех, кто ищет разногласия и противоречия в американском обществе или стремится показать столкновение интересов различных общественных групп. Он критикует такой подход как презентистский. Однако попытки пересмотреть ставшую традиционной за последние 25 - 30 лет догматическую концепцию консервативной школы, представляющую историческое развитие США в плоском изображении теории "согласия", едва ли можно рассматривать как проявление презентизма. В этих попытках скорее отразилось стремление реалистически подойти к оценке прошлого, исходя из вполне обоснованной тревоги за будущее США. События недавнего прошлого в Америке заставили многих серьезно задуматься, насколько обоснованна теория "бесконфликтности" применительно к США.

Многие представители школы "согласия" открыто признают, что возникновение этого направления в историографии диктовалось в значительной мере конъюнктурными политическими соображениями. Одним из главных мотивов образования школы "согласия" была, в частности, "холодная война", в условиях которой буржуазная наука стремилась обосновать тезис о незыблемости социально-экономической и политической системы США, опирающейся на фундамент истории. В этой схеме капитализм представлялся синонимом демократии⁴³ . Б. Бейлин, по существу, продолжает данное направление. Именно его концепция обладает всеми атрибутами презентистского подхода. В своем докладе на XIV Международном конгрессе исторических наук он показал американский политический организм как гармонично развивающуюся демократическую систему, которая, по его утверждению, опирается на прочную историческую традицию. Его точка зрения заключается в том, что Американская революция представляла собой неуклонное движение к свободе, планомерно переходящее от одной стадии к другой. Эту линию Бейлин продолжает вплоть до сегодняшнего дня, заявляя, что "феномен Американской революции" заключается в ее перманентном характере, в том, что она, как он констатирует, продолжает свое действие и поныне. Чтобы подтвердить эту идеализированную схему, Бейлин не

⁴¹ J. Lemish. The American Revolution Seen from the Bottom Up. "Towards a New Past. Dissenting Essays in American History". Ed. by B. J. Bernstein. N. Y. 1969, pp. 3 - 45.

⁴² J. Henrella. Economic Development and Social Structure in Colonial Boston. "William and Mary Quarterly", Vol. 22, 1965; А. К u 1 i k о f f. The Progress of Inequality in Revolutionary Boston. "William and Mary Quarterly", 3-d sen, Vol. 27, 1971.

⁴³ B. Sternsher. Op. cit., pp. 7 - 9.

стр. 98

останавливается перед отрицанием общеизвестных явлений. В частности, по меньшей мере странной выглядит его попытка затушевать контрреволюционную роль лоялистов⁴⁴ . Бейлин представляет собой значительно модифицированный (по сравнению с ранними трудами школы "согласия") вариант консервативного направления. Концепция Бейлина изложена в достаточно софистицированной форме. В его работах приводится большой фактический материал, помогающий выяснению истории идей в Американской революции. Однако это никак не может компенсировать односторонность и тенденциозность, характерные для концепции школы "согласия", пусть даже модернизированной.

Марксистская наука рассматривает Американскую революцию XVIII в, как антиколониальную буржуазно-демократическую революцию, в которой борьба за национальное освобождение органически переплеталась с движением за политическое и экономическое переустройство общества⁴⁵ . Только при таком подходе, учитывая весь комплекс условий общественного развития в их взаимодействии, только принимая во внимание все многообразные проявления борьбы за свободу, как идейные, так и материальные, может быть выяснен вопрос о происхождении и характере этой революции. Борьба колоний за независимость развивалась по восходящей линии, приняв к середине 70-х годов XVIII в. необычайно широкий размах. Чтобы сохранить свои позиции в руководстве движением, господствующая верхушка вынуждена была приспосабливаться, лавировать. Во всех ее действиях четко прослеживается одна линия - прикрываясь лозунгами свободы, удержать власть. При помощи "кокуса" осуществлялся контроль над массовыми организациями в Бостоне. Этой же цели служила "принудительная демократия" городских митингов Новой Англии. Но арсенал средств "элиты" этим далеко не исчерпывался, В качестве примера можно привести южные колонии и Нью-Йорк, где более сильны были консервативные настроения и соответственно более прочным было положение господствующей верхушки. Однако и там канун войны за независимость был отмечен активизацией массового движения, хотя средства, при помощи которых "элита" искала выхода из создавшегося положения, здесь были несколько иными.

В результате обострения противоречий между господствующей верхушкой и фермерами глубинных районов, боровшимися за равные права с жителями прибрежной полосы, в ряде колоний вспыхнули серьезные волнения⁴⁶ . В 60-х и начале 70-х годов XVIII в. по североамериканским колониям прокатилась волна фермерских выступлений. Составляя около половины населения⁴⁷ , фермеры являлись важнейшей движущей силой революции. Не случайно именно в годы роста освободительного движения против Англии усилились выступления бедных и средних фермеров за экономические и политические права. В опубликованном недавно исследовании, посвященном фермерскому движению в Северной Каролине, М. Л. М. Кэй привел новые данные, свидетельствующие о том, что фермерские выступления происходили вследствие обострения классовых противоречий и явились войной бедных против богатых⁴⁸ . Так было в Северной Каролине. Аналогичная ситуация сло-

⁴⁴ B. Baylin. The Central Themes of the American Revolution. An Interpretation. "Essays on the American Revolution". Ed. by S. Gurtz, J. Hutson. N. Y. 1973, pp. 15 - 18.

⁴⁵ У. З. Фостер. Очерк политической истории Америки. М. 1953, стр. 177; Г. Аптекер. Американская революция, 1763 - 1783. N. 1962. ::тр. 38 - 41.

⁴⁶ См. - А. А Фурсенко. Фермерские выступления накануне войны за независимость США. "Новая и новейшая история", 1975, N 5; Г. П. Куропятник. Земельный вопрос и революционная ситуация в Северной Америке накануне войны за независимость США. "Вопросы истории". 1976, N 8.

⁴⁷ J. T. Main. Social Structure of Revolutionary America. Princeton. 1965. p. 272.

⁴⁸ M. L. M. Kay. The North Carolina Regulation, 1766 - 1776: A Class Conflict. "The

American Revolution. Explorations in the History of American Radicalism", pp. 73 - 83.

стр. 99

жилась в Южной Каролине и Нью-Йорке, где тоже вспыхнули крупные фермерские восстания. Они проходили в стороне от патриотических выступлений городских низов, хотя объективно и представляли собой составную часть единого освободительного движения за демократию и независимость. Однако господствующая верхушка сумела повернуть дело так, что с благословения лидеров антибританских выступлений жителей восточного побережья, при непосредственном участии некоторых руководителей "Сынов свободы", были предприняты репрессии против восставших фермеров западных графств. Такая тактика была продиктована стремлением внести раскол в ряды освободительного движения.

Для характеристики того, что представляла собой "свобода" в условиях независимости, весьма показательна деятельность вновь избранных законодательных органов власти, прежде всего ассамблей штатов, которым принадлежала активная роль в формировании нового правопорядка. Хотя в ряде штатов были предприняты попытки демократизации законов путем включения в местные конституции билля о правах, во многих случаях у власти оставались консервативные группировки⁴⁹ . Наглядный пример тому - законодательство Мэриленда, где продолжали действовать реакционные порядки. Р. Хофман, исследовавший эволюцию политической жизни Мэриленда, утверждает, что при колониальном режиме вследствие имущественного ценза 90% взрослого мужского населения были лишены права занимать выборные должности. Существовали и другие ограничения избирательного права. После провозглашения независимости в Мэриленде была принята консервативная конституция. В ходе выборов в местный конвент в пяти графствах народ явочным порядком предпринял попытку осуществить всеобщее избирательное право. Однако выборы в этих графствах были отменены. Представители новой власти, в страхе перед народным недовольством и стремясь укрепить свое положение, приняли два законодательных акта об изменении налоговой системы и правилах оплаты долгов, удовлетворявших в известной мере требования низов. По меткому замечанию современников, эти меры были той "ценой революции", которую вынуждена была заплатить правящая верхушка Мэриленда. "Все они понимали, что должны чем-то пожертвовать, чтобы сохранить свое руководящее положение", - пишет Хофман⁵⁰ . Тем более не прав тот же Хофман, заявивший в более поздней публикации, что политический контроль не мог осуществляться на основе классовых прерогатив и привилегий⁵¹ . Политика господствующего класса была основана на вполне определенных социальных прерогативах и привилегиях, какими бы сложными маневрами она ни отличалась.

Декларация независимости США провозгласила право "на жизнь, свободу и стремление к счастью". Она отнюдь не фиксировала того, что уже было достигнуто, и была своеобразным манифестом, своего рода обещанием народу. Частично принципы декларации в дальнейшем нашли свое отражение в конституциях штатов и Статьях конфедерации. Но реальные права народа и свободы, полученные им, оказались очень далеки от того, что было обещано. Если говорить о Статьях конфедерации, то документ этот практически не давал правовых гарантий и никаких реформ не предполагал. Во многих отношениях Статьи конфедерации носили двусмысленный характер, являясь плодом компромисса, продиктованного условиями военного времени, необходимостью поддержания определенного баланса между центральной и местной властью.

⁴⁹ J. T. Main. The Sovereign States, pp. I43f.

⁵⁰ R. Hoffman. A Spirit of Dissention. Economics, Politics and the Revolution in Mariland. Baltimore. 1973, pp. 169 - 170, 210.

⁵¹ R. Hoffman. The "Disaffected" in the Revolutionary South: the First American Civil War. "The American Revolution. Explorations in the History of American Radicalism", p 312.

стр. 100

Результатом компромисса была и конституция 1787 года. Однако если в первом случае это был компромисс, рассчитанный на удовлетворение интересов более или менее широких слоев и групп населения, то во втором речь шла о сговоре крупной буржуазии и земельной аристократии. Американская исследовательница П. Майер отмечает, что уже при первых массовых выступлениях правящие круги стали думать о средствах обуздания "толпы". Но до поры до времени им приходилось терпеть. Зато после войны за независимость терпимость в отношении массовых выступлений исчезла ⁵² . Попытки низов углубить революцию, добиться демократизации экономических и политических порядков, участившиеся нападки на крупных собственников и власть имущих вызвали серьезное беспокойство в верхах⁵³ . В этой обстановке и был созван конвент для выработки новой конституции.

Конституция 1787 г. преследовала цель закрепить права и власть в США за богатым меньшинством. Об этом открыто заявляли создатели конституции. "Те, кто владеет собственностью, и те, кто ее не имеет, всегда представляли различные интересы в обществе, - писал Д. Мэдисон. - Регулирование этих разных и противоречивых интересов представляет собой главную задачу современного законодательства"⁵⁴ . Выработку новой конституции взяли в свои руки представители имущих классов, стремившиеся обуздать демократическое движение и создать сильную центральную власть. Одним из непосредственных поводов созыва конвента и принятия новой конституции послужило восстание Д. Шейса в Массачусетсе в конце 1786 г., которое явилось кульминацией демократического движения. Окончание войны за независимость привело к обострению классовых противоречий и усилению социального протеста низов, что нашло свое выражение в уравнительных требованиях и вооруженных выступлениях народа. Восстание Шейса было быстро подавлено, но оно вызвало глубокую тревогу в правящих верхах. По мнению Т. Джефферсона, оно оказало "слишком большое воздействие" на работу конвента, который принятием конституции "выпустил коршуна для наведения порядка на птичьем дворе"⁵⁵ . Джефферсон исходил из того, что "дух сопротивления правительству" нужен и "полезен". "Я считаю, - писал он, - что небольшое восстание сейчас и потом - это хорошая вещь. Для политики это так же необходимо, как гроза для очищения атмосферы"⁵⁶ . Однако большинство участников конвента придерживалось иного взгляда. Причины, вызвавшие восстание в Массачусетсе, продолжали оставаться в силе, и не было никакой гарантии, что не произойдет нового взрыва где-нибудь в другом месте ⁵⁷ .

Хотя для своего времени конституция 1787 г. была передовой, она была все же отступлением от ранее данных обещаний. Следует согласиться с М. Дженсеном, что в известном отношении она была шагом назад даже по сравнению со "Статьями конфедерации". В этом смысле, как отмечает М. Дженсен, конституция 1787 г. может рассматриваться в качестве своего рода термидора Американской революции⁵⁸ . Представители школы "согласия" оспаривают это положение. Но их аргументация отличается непоследовательностью и малоубедительна. Одни утверждают, что конституция логически продолжила и закрепила основ-

⁵² P. Maier. Popular Uprisings and Civil Authority in XVIII Century America, pp. 19 - 34.

⁵³ M. Jensen. The American People and the American Revolution, pp. 27 - 32.

⁵⁴ См. M. Jensen. The New Nation. N. Y. 1967, p. 427.

⁵⁵ CM. M. D. Peterson. Thomas Jefferson and the New Nation. N. Y. 1970, p. 359.

⁵⁶ CM. D. Ma lone. Jefferson and His Time. Vol. II. Boston. 1951, pp. 158 - 160; A. Koch. Jefferson and Madison. N. Y. 1964, pp. 45 - 46.

⁵⁷ M. Jensen. The American People and the American Revolution, p. 34. ⁸⁸ M. Jensen. The American Revolution within America, Chaps. 3 - 4.

стр. 101

ные положения Декларации независимости⁵⁹ . Другие, наоборот, считают, что как юридический документ иного характера конституция 1787 г. и не должна была повторять сказанное в Декларации независимости⁶⁰ . Что бы ни говорили сторонники школы "согласия", бесспорным остается факт, что конституция 1787 г. не гарантировала равных прав и одинаковой свободы всем американцам. Провозглашенная ею свобода была по своей классовой сути буржуазной, а упомянутые в ней права человека стояли в прямой связи с обладанием собственностью.

В докладе о "правах человека" на XIV Международном конгрессе исторических наук видный американский историк Р. Палмер признавал, что "среди всех прав выделялось право собственности". Оно и составляло стержень нового правопорядка. Однако, следуя своей, ранее выработанной концепции, Палмер квалифицировал Американскую революцию как демократическую, хотя в действительности это была буржуазно-демократическая революция со всеми характерными для нее чертами ограниченности⁶¹ .

Американская революция существенно продвинула вперед процесс демократизации политической жизни. По разным поводам и в силу разных обстоятельств, но во всех случаях под давлением массового движения в законодательство штатов были внесены статьи и положения, менявшие старый порядок в сторону его демократизации. "Люди получили больше власти и больше свободы, чем они имели до- обретения независимости, - пишет М. Дженсен. - По крайней мере некоторые из них заразились новым духом и заняли новую позицию в отношении общества, в котором они жили. Они дали ясно понять, что хотели бы в будущем больше власти и больше свободы"⁶² .

Включение в 1789 г. Билля о правах в текст американской конституции способствовало некоторой демократизации этого документа. Однако Билль о правах отнюдь не был естественным продуктом рутинного конституционного процесса, как это утверждает, например, Р. Палмер. Чтобы обосновать свою позицию, он заявляет, что "за период с 1770 по 1790 г. революционный энтузиазм ослабел". Но кто же в этом случае были люди, сражавшиеся за свободу в войсках Вашингтона и завоевавшие победу в войне за независимость, а после окончания ее настойчиво добивавшиеся демократических преобразований? Разве в Америке не произошло столкновения по вопросу о принятии конституции, в ходе которого противники "федералистов" обвиняли создателей конституции в отсутствии демократических свобод? "После того как правительство приступило к своей деятельности, - пишет Р. Палмер, - первый конгресс, опираясь на статью конституции, позволявшую ему вносить в нее изменения, предложил около дюжины поправок, десять из которых были ратифицированы"⁶³ . Это правда, но не вся. Мало сказать, что конгресс принял Билль о правах, важно отметить, почему это произошло. В свое время французский посланник Мустье сообщал своему правительству, что создатели конституции 1787 г. были "абсолютно не расположены заниматься поправками", но, обнаружив, что это намерены сделать их противники, взяли инициативу в свои руки. "Эти поправки, - писал Мустье, - были составлены господствующей партией в такой манере, чтобы не нанести никакого ущерба духу конституции и унять чрезмерное беспокойство"⁶⁴ . Таким образом, принятие Билля о правах явилось непосредственным результатом нажима "снизу".

⁵⁹ Н. S. Commager. The Revolution as a World Ideal. "Saturday Review", December 13, 1975, pp. 13 - 19.

⁶⁰ P. G. Kauper. The Higher Law and the Rights of Man. "America's Continuing Revolution", pp. 51 - 52.

⁶¹ R. Palmer. Les Droits de 1'Homme. San Francisco. 1975.

⁶² M. Jensen. The American People and the American Revolution, p. 35.

⁶³ R. Palmer. Les Droits de 1'Homme.

⁶⁴ Мустье-Монморану 12.IX.1789. Ministere des Affaires Etrangeres. Archives Diplomatiques. Paris Correspondance Politique. Etats-Unis, VoL 34, p. 256.

стр. 102

Необходимо остановиться еще на одном положении упомянутого доклада Р. Палмера. Он признает, что законодательство штатов и конституция 1787 г. носили ограниченный характер, но при этом не подчеркивает, что вопрос о правах решался дифференцированно: по-одному - для народа (бедняков, негритянского населения, женщин и иных групп) и по-другому- для контрреволюционеров, "лоялистов".

По подсчетам Дж. Т. Мейна, около трети населения США приходилось на белый и черный "пролетариат"⁶⁵ . Конечно, этот термин применительно к социальной структуре американского общества того времени очень условен. Но действительно примерно треть американского населения составляли угнетенные и обездоленные рабы, бедные фермеры, ремесленники и т. д. Революция не принесла освобождения неграм. Они на долгое время остались в положении рабов, хотя даже с точки зрения буржуазных свобод отмена рабства объективно стояла в повестке дня⁶⁶ . Конституция 1787 г. оставила все по-прежнему, узаконив расизм⁶⁷ . Американская революция демократизировала доступ к земле и способствовала складыванию фермерского пути развития капитализма в сельском хозяйстве США⁶⁸ . Аграрная проблема была тогда одной из центральных в повестке дня. Но решена она была так, что фермерская масса не получила никаких правовых гарантий. Таким образом, несмотря на провозглашенные свободы, огромная масса американцев оставалась бесправной. В этом и проявился ограниченный характер Американской революции.

Однако если иметь в виду ограничение прав для "лоялистов", противников революции, о чем Палмер говорит с сожалением⁶⁹ , то здесь дело обстоит иначе. Революция не могла бы победить, если бы ее враги пользовались равным правом с ее сторонниками. Кстати говоря, те "лоялисты", которые впоследствии вернулись в США или заявили о поддержке новой власти, пользовались всей полнотой конституционных гарантий. Более того, они активно примкнули к консервативному блоку "федералистов", сторонников конституции 1787 г., составив оплот нового строя. Сожаление Палмера по поводу того, что противники революции испытывали дискриминацию, представляет собой прямой отзвук той критики, которой в свое время новый правопорядок подвергался со стороны свергнутых классов или групп населения, в представлении которых новый строй нарушал "права человека".

Изображая Американскую революцию как эталон демократического развития, буржуазные авторы стремятся опорочить социалистическую революцию. Палмер и его соавторы по докладу на конгрессе в Сан-Франциско трактуют буржуазные "свободы" и "права человека" при социализме вопреки исторической действительности, стремятся утвердить тезис о превосходстве буржуазной демократии.

Многие социальные выступления прошлого проходили под знаком освободительных идей. Революционные движения сопровождались ломкой старой системы. Глубина преобразований, совершенных разными революциями, зависела от исторических условий и соотношения классовых сил. Эти же факторы определяли степень перемен, вызванных Американской революцией. "Свобода" и "права человека", утвержденные в ходе ее, обусловливались рамками буржуазных преобразований, которые с самого начала носили исторически ограниченный характер.

⁶⁵ J. T. Main. The Social Structure of Revolutionary America, p. 272.

⁶⁶ S. Lynd. Class Conflict, Slavery and the United States Constitution. N. Y. 1967, p. 14.

⁶⁷ J. P. Levine. Rasism and the Constitution: 200 Years of Inequality. "Intellect", July-August 1976, pp. 23 - 26.

⁶⁸ Г. П. Куропятник. О пути развития капитализма в земледелии США в домонополистическую эпоху. "Новая и новейшая история США", 1958, N 4; его же. Борьба за землю в колониальный период США. "Вопросы истории", 1974, N 8.

⁶⁹ R. Palmer. Les Droits de 1'Homme.

Постоянный адрес данной публикации: