Крупнейший отечественный арабист, автор 24-х книг и около 450 статей Р.Г. Ланда не мог пройти мимо важнейшей для истории и современности России проблемы роли мусульман и мусульманской общины в ее историческом бытии, в особенности тогда, когда начиная с рубежа 1980-1990 х гг. эта проблема приобрела чрезвычайную остроту. Исследователь не раз обращался к теме современного ислама в России и СНГ как в историческом плане, так и в плане изучения современности. На эту тему им опубликован ряд научных докладов, статей и книг.

Рецензируемая книга, пожалуй, самое полное и фундаментальное отечественное исследование, посвященное роли и месту ислама и мусульман в истории нашей страны с древнейших времен до сегодняшнего дня.

Р.Г. Ланда начинает рассказ о взаимоотношениях между мусульманами и немусульманами под сенью Российского государства со времен древнейших, когда России, да и Руси в собственном понимании этого слова еще не существовало. Однако была территория, населенная восточными славянами вперемешку с угро-финнами, которая тесно взаимодействовала и с кочевой тюркоязычной степью на юге, и ирано-аланскими этническими элементами на Кавказе. Позже, когда Древнерусское государство уже сформировалось, оно сохранило связи и со степными тюрками, и с народами Кавказа, и с землями Волжско-Камского бассейна, где практически одновременно с Русью образовалась Волжская Булгария, в которой главенствующее положение занял тюркоязычный этнический элемент. Такое геополитическое положение Руси, ее тесные этнические связи с миром Востока, как совершенно справедливо отмечает Р.Г. Ланда, были прологом к тесным русско-мусульманским контактам в будущем.

Конкретно установлению связей Руси с миром ислама способствовало распространение мусульманской религии на Кавказе, главным образом в Дагестане, обращение в мусульманскую веру первоначально правящей верхушки, а затем и основной массы населения Волжской Булгарии, и установление взаимовыгодных торговых контактов между Русью и Аббасидским (Багдадским) халифатом, происшедшее при посредничестве хазар - тюркоязычного народа сложной судьбы, то воевавшего, то жившего мирно и с арабами-мусульманами, и с предками русских. Об исключительном значении для Древней Руси торговых контактов с арабо-мусульманским государством свидетельствует то обстоятельство, что большинство монетных кладов, обнаруженных на территории Древней Руси, содержит монеты арабо-мусульманского происхождения, которые были для древнерусских купцов главным средством накопления.

Новый этап взаимоотношений будущей России с мусульманским миром, отмечает Р.Г. Ланда, наступил в эпоху монгольских завоеваний и последующего образования Золотой Орды. Известно, что первыми сборщиками дани в пользу ордынских ханов на Руси были откупщики-

мусульмане, которых русские называли "бессерменами". Собственно мусульманское влияние на Русь через посредство Золотой Орды еще более усилилось, когда она сделалась мусульманским государством. Не скрывая, в угоду новомодным тенденциям превознесения последствий господства Орды над Русью, трагических последствий монгольского нашествия и последующих двух с половиной веков ордынского владычества, Р.Г. Ланда старается в то же время выявить те стороны политической и бытовой культуры ордынцев, которые запечатлелись в душе активно формировавшегося в ту пору великорусского этноса и способствовали становлению централизованного Русского государства.

Восточное, мусульманское влияние стало еще более значимым для русской культуры, как показывает Р.Г. Ланда, когда Московская Русь в XV-XVIII вв. одержала победу над ханствами, образовавшимися в результате крушения Золотой Орды. Ведь именно в те годы обширные территории, населенные мусульманами, стали частью Российского государства и "под высокую руку" московского великого князя (впоследствии царя) перешло множество служилых татар, потомки которых, хотя и приняли православие, усвоили русский язык и стали считать себя русскими боярами и дворянами, все же сохранили немало сугубо восточных черт в повседневном быту, в поведении, в приемах военного дела.

Немалый вклад в укрепление экономической мощи Российского государства внесли татарские купцы и промышленники, способствовавшие развитию буржуазных отношений, в отличие от своих русских православных собратьев, нередко опиравшихся на крепостной труд. Сам русский царь занял в сознании подвластных ему мусульман и мусульман - жителей сопредельных государственных образований место золотоордынского хана. Ведь не случайно впоследствии императора всероссийского называли "Белым царем" или "Белым падишахом", как в свое время именовали ордынского хана. Правда, в тот исторический период политика российских самодержцев относительно их мусульманских подданных не отличалась ни терпимостью, ни великодушием, ни дальновидностью. На мой взгляд, вполне справедливо суждение автора монографии о данном периоде российско-мусульманских отношений, когда он пишет, что за те долгие годы "и православные россияне, и мусульмане во многом изменились, многому научились друг у друга. И это заслуживает изучения не меньше, а больше, чем войны, разрушения, грабежи, угнетения и прочий отрицательный опыт взаимного общения" (с. 85).

Новые, более благоприятные для ислама и мусульман в Российский империи времена, отмечает Р.Г. Ланда, наступили в конце XVIII в., когда утвердившаяся на троне Екатерина II, которую современники именовали Северной Семирамидой, первоначально издала закон о веротерпимости, а затем декретировала образование "Духовных собраний по заведыванию лицами магометанской веры" - муфтиятов. С одной стороны, российское правительство назначало руководителей таких учреждений, но, с другой - полностью их содержало и жаловало наградами, как и наиболее видных мулл. В силу этих и многих других благоприятных обстоятельств, справедливо отмечает автор рецензируемой работы, "мусульманское духовенство, а также значительная часть, если не большинство, приверженцев ислама в Российской империи примерно с конца XVIII в. стали политически склоняться к сотрудничеству с русскими властями" (с. 110).

Разумеется, Р.Г. Ланда никоим образом не утверждает, будто русско-мусульманские отношения под сенью Российской империи стали в XIX в. носить беспроблемный и гармонический характер. Напротив, он не скрывает всего трагизма Кавказкой войны и колониального завоевания Средней Азии (хотя последнее было осуществлено гораздо "меньшей кровью") и показывает негативные последствия колониального правления в мусульманских регионах империи. В то же время он не закрывает глаза и на то позитивное, что принесло мусульманским народам взаимодействие с русской администрацией, русской культурой. В книге отмечено, что, вступая в соприкосновение с исламом и мусульманами, "русские военные, управленцы, интеллектуалы многому учились и многое познали" (с. 143): научились с уважением относиться к побежденным ими доблестным мусульманским вождям, понимать тот мусульманский социум, с которым они имели дело, использовать ряд его установлений во благо упрочения основ имперского государства. При всех ее недостатках, отмечает Р.Г. Ланда, российская система управления населенными мусульманами областями порой выглядела гораздо более привлекательной, нежели административная политика западных держав в подвластных им мусульманских странах.

Возникновению и развитию общественности (так в начала XX в. в русской публицистике было принято называть общественно-политическую жизнь) в современном значении этого слова у российских мусульман, как показано в книге, чрезвычайно способствовали либеральные реформы, осуществлявшиеся в Российской империи во второй половине XIX в., и попытки их

углубления, предпринятые руководством государства после Первой русской революции 1905-1907 гг. Именно во второй половине XIX в. и в последние годы царского режима среди мусульманских подданных Российской империи сложились представления о некоем их единстве (впрочем, следует заметить, что весьма прочные связи между различными регионами, населенными мусульманами, например между Поволжьем и Средней Азией, существовали испокон веков), возникли новые социальные группы (интеллигенция современного типа и предпролетариат), развились два основных течения в культуре - традиционалистское (его сторонники получили наименование "кадимисты") и модернизаторское (его адепты именовались "джадиды"), стали появляться учебные заведения нового типа; наконец, мусульмане стали более политически активны благодаря участию как в общероссийских партиях, так и в общественно-политических мусульманских организациях. Именно в то время и даже несколько раньше российская мусульманская умма выдвинула из своих рядов многих выдающихся реформаторов ислама, которые, как убедительно показывает Р.Г. Ланда, были одновременно и просветителями, и педагогами, и литераторами, и издателями. Он подробно и увлекательно пишет о таких замечательных деятелях российской мусульманской культуры, как А. Курсави, Ш. Марджани, К. Насыри, X. Фаизхан, И. Гаспринский, Р. Фахретдин, М. Бигиев, С. Максуди и многие другие.

Несмотря на все большую интеграцию российской мусульманской общины в общероссийскую жизнь, как с печалью констатирует Р.Г. Ланда, в тот "вполне просвещенный" век среди российской государственной элиты весьма широко были распространены исламофобские настроения. Причем среди недругов мусульманской религии и мусульманской культуры, к сожалению, оказывались не только весьма ограниченные люди, вроде отъявленного мракобеса сенатора В.П. Череванского, автора удивительно близорукой книги о мире ислама, но и крупный государственный деятель-реформатор П.А. Столыпин.

В годы Первой мировой войны, как показано в книге, воины-мусульмане доблестно сражались в рядах царской армии, не оправдав, таким образом, расчетов германской и турецкой спецслужб, что российские последователи ислама встанут на сторону османского султана-халифа. По мере усугубления тягот военного времени среди мусульманского населения Империи стало нарастать недовольство, с наибольшей силой проявившееся в 1916 г. во время восстания в Средней Азии и Казахстане. Тем не менее, подчеркивает Р.Г. Ланда, падение самодержавия в феврале 1917 г. для большинства российских мусульман "прогремело как гром среди ясного неба" - ведь для большинства из них свержение "Белого царя" подрывало уверенность в способности России служить опорой и защитой своим мусульманским подданным (с. 221). Постепенно верноподданнические настроения в среде российской мусульманской элиты сменяются стремлением к некоему отдельному существованию от Российского государства - с февраля по октябрь 1917 г. во многих мусульманских регионах бывшей Российской империи провозглашаются суверенные государственные образования.

Немало страниц книги Р.Г. Ланда посвятил анализу роли мусульман в Гражданской войне, убедительно показав, что особо затяжной и кровопролитный характер она приобрела именно в мусульманских регионах тогдашней России. Такой ее характер был в значительной мере обусловлен, по справедливому мнению автора, тем обстоятельством, что руководители российских большевиков чаще всего были настроены прозападно, считали Восток оплотом реакции и контрреволюции. Мусульман же раздражало откровенное безбожие представителей советской власти в мусульманских регионах и нещадный грабеж, которому красные командиры, подчас самого высокого ранга, подвергали местное население. Что касается царской системы управления мусульманскими землями, то она, при всей своей прошлой эффективности, вместе с крахом царизма совершенно развалилась. Большевикам, отмечает Р.Г. Ланда, удалось предотвратить отделение населенных преимущественно мусульманами Крыма, Северного Кавказа, Азербайджана, Поволжья, Казахстана и Средней Азии не только из-за "совершенно бездарной самоубийственной политики белых генералов в мусульманском вопросе" (с. 263), а в значительно большей степени благодаря той роли, которую сыграли два выдающихся татарских революционера - Муланнур Вахитов (1885-1918) и Мирсаид Султан-Галиев (1892-1940). Как революционеры и одновременно реалисты, они сумели выработать основы политики новой власти, учитывающей особенности менталитета и культуры мусульманских народов России, привлекая их тем самым на свою сторону.

Повествуя о развитии взаимоотношений советской власти с исламом и мусульманами после завершения Гражданской войны, Р.Г. Ланда рассказывает о трагедии М. Султан-Галиева, замечательные, не потерявшие своего значения для современного Востока идеи которого так и не были

использованы руководителями большевиков, прежде всего И.В. Сталиным, и о деятельности руководителей мусульманской эмиграции за рубежом. На страницах книги буквально оживают события истории 1920-1930-х гг. Автор показывает всю противоречивость процесса советизации мусульманских регионов, вскрывая и негативные, подчас трагические, и безусловно позитивные его стороны. Читателю становится ясно, что политика строительства национальных союзных республик в Закавказье, Средней Азии и Казахстане, в рамках которой, с одной стороны, осуществлялось формирование модернизированных национальных культур народов Советского Востока, а с другой безжалостно попирались многие исконные культурные традиции, в конечном счете порождала национализм и закладывала мины замедленного действия под фундамент великой державы.

Опираясь на все доступные ему источники, Р.Г. Ланда исследует особенности сталинских репрессий в мусульманских регионах Советского Союза, показывая, что они были направлены как против носителей традиционной культуры (образованных людей, простых крестьян, горожан, обладателей арабографических рукописных и печатных книг), так и против интеллигенции нового типа, тесно связанной с местным партийным и советским аппаратом. Эти репрессии также не способствовали укреплению дружбы между народами Советского государства.

Р.Г. Ланда показывает, каким образом сталинская репрессивная политика реализовывалась в годы Великой Отечественной войны, когда целые мусульманские народы (чеченцы, ингуши, карачаевцы, балкарцы, крымские татары) подверглись депортации из-за сотрудничества с фашистами отдельных отщепенцев и предателей из их среды, в то время как десятки тысяч сынов этих этносов доблестно сражались на фронте против общего врага. Депортации 1940-х гг. принесли горькие плоды, последствия которых мы ощущаем и по сей день.

В то же время в книге показано, что военные годы явились рубежом, ознаменовавшим поворот в отношении советского общества к религии в целом и к исламу в частности. Ведь именно тогда была воссоздана система мусульманских духовных управлений, просуществовавшая до конца советской власти и в значительно трансформированном виде сохранившаяся до сих пор, стали восстанавливаться многие, казалось бы, окончательно выкорчеванные, традиции быта и верований мусульман. Другие же традиционные институты, как известно, не умирали никогда: например, среднеазиатская квартальная община (махалля), которая во время Великой Отечественной войны широко использовалась властями среднеазиатских республик для организации приема советских граждан, эвакуированных из временно оккупированных и прифронтовых районов Советского государства.

Характеризуя послевоенные годы, отличавшиеся в целом стабильностью экономического и социального развития Советского Союза и его мусульманских регионов, Р.Г. Ланда отметил следующие важнейшие моменты развития мусульманских республик СССР: увеличение удельного веса мусульман среди населения Советского Союза и превращение СССР к середине XX в. в "пятую мусульманскую державу мира"; этническую консолидацию титульного населения советских мусульманских республик ("процесс сложения социалистических наций"); появление значительных групп русского и русскоязычного населения в традиционно мусульманских регионах, занятого главным образом в сфере промышленного производства (при всей неоднозначности отношения к мигрантам-немусульманам "серьезных проблем в совместной жизни мусульман и немусульман в СССР до конца 1980-х гг. не возникало" (с. 323); сближение новой интеллигенции советских мусульманских народов с русским и русскоязычным населением, широкое распространение в этой среде русского языка; рост образовательного уровня советских мусульман, в том числе женщин; в то же время сохранение многих традиционных институтов мусульманских общин, правда, подчас в значительно трансформированном виде; значительные изменения традиционного образа жизни с ее негативными и позитивными сторонами.

Противоречивый характер развития мусульманских регионов Советского Союза и противоречивая политика центральных властей относительно ислама и мусульман, как и влияние событий в Иране и Афганистане, по мнению автора книги, способствовали зарождению в мусульманских регионах СССР мусульманской религиозной оппозиции (так называемых ваххабитов). Однако, как он показывает, это движение, возможно, было частью общемирового процесса усиления политического ислама.

Так называемая перестройка, расшатавшая основы советского общества, привела, считает Р.Г. Ланда, к ряду межэтнических и внутриэтнических конфликтов в мусульманских регионах СССР, но не мусульмане явились инициаторами развала великой державы, тем более что первые

постсоветские годы принесли бывшим мусульманским народам скорее бедствия, нежели благоденствие.

В заключение, остановившись на весьма трагичных подчас событиях, охвативших мусульманские регионы собственно России и бывшие советские мусульманские республики, упомянув о новых миграционных процессах, столь ощутимых для современной России, Р.Г. Ланда отмечает: "К исламу в России относятся с уважением, его изучают, причем в последнее время все глубже и серьезнее" (с. 422). По этой причине, думается, стоит разделить надежду исследователя на то, что благодаря мудрому и терпеливому взаимодействию мусульман и немусульман, традиции которого выработались за столетия совместного бытия под сенью единого государства, "мир российского ислама будет верен России и неотделим от нее". Ведь от этого зависит само существование нашей великой державы.

Всякому, кто желает лучше понять мир российского ислама, кто хочет разобраться в его истории и в перспективах развития российской исламской уммы, непременно следует познакомиться с этим замечательным трудом крупного российского востоковеда.

Постоянный адрес данной публикации: