В статье высказывается точка зрения о том, что А. Бернолак при кодификации словацкого литературного языка опирался на региональный среднесловацкий вариант идиома, сформировавшегося в регионе Юго-Западной Словакии. Последствием этого стало значительное число элементов среднесловацкого происхождения в его системе, которые, как правило, выступают в качестве дублетных форм наряду с соответствующими западнословацкими элементами. В норме бернолаковщины, однако, эти среднесловацкие элементы не закрепились, в результате чего существенно усилился ее западнословацкий характер.

The article supports the point of view, that Anton Bernolak, while codifying the Slovak literary language, based on the regional middle-Slovakian variant of the vernacular, which had emerged in the region of (the present-day) south-western Slovakia. As a consequence, a large number of the elements stemming from mid-Slovakia in his system are in fact duplicate forms, existing in parallel with the west-Slovakian elements. In Bernolak's norms, however, these mid-Slovakian elements did not survive, and, as a result, western-Slovaki-an features got even stronger.

Ключевые слова: кодификация, региональный вариант, дублетная форма, функционирование, корректировка форм.

Бернолаковская проблематика является одной из наиболее значимых для словакистики, в связи с чем ей посвящено большое количество специальных работ, в том числе и монографических исследований. Первоначально в центре внимания исследователей находилась проблема диалектной основы литературного языка, в 1787 г. кодифицированного А. Бернолаком. В 30 - 60-е годы XX в. эта проблема освещалась в работах В. Важного [1], Г. Бартека [2], Л. Новака [3], Я. Мигала [4], Я. Станислава [5], Л. Сврчковой [6], Э. Паулини [7], К. Габовштьяковой [8] и др. При этом вопрос о том, какой идиом лег в основу кодификации А. Бернолака и каково было его соотношение со словацкими диалектами, был остро дискуссионным.

Причиной пристального внимания лингвистов к кодификации А. Бернолака, кроме всего прочего, была неясность ряда вопросов лингвистического характера. Исследователи отмечали в целом западнословацкий характер этого литературного языка, однако не смогли установить диалект, который лег в его основу. Хотя в ряде работ и говорилось о том, что базой литературного языка, кодифицированного А. Бернолаком, являлся трнавский диалект, однако конкретный языковой материал этого в полной мере не подтверждал. Другая весьма распространенная

Лифанов Константин Васильевич - д-р филол. наук, доцент, профессор филологического факультета МГУ.

интерпретация, в соответствии с которой "отправной точкой кодификации Бернолака был узус словацких писателей-католиков, то есть в принципе узус трнавского университета" [5. S. 18], также не может считаться доказанной. Как пишет еще в монографии 1968 г. К. Габовштьякова, мы точно не знаем, как собственно выглядел "узус образованных людей Западной Словакии" [8. S. 320]. Ситуация мало изменилась с того времени.

Кроме того, некоторые лингвисты отмечали, что литературный язык, кодифицированный А. Бернолаком, не был единообразным во всех своих компонентах. Так, например, Я. Мигал констатировал, что А. Бернолак опирался на западнословацкий диалект окрестностей Трнавы при кодификации вокалической системы и частично - при кодификации системы консонантизма (например, при кодификации группы sc- в противовес среднесловацкой группе st'-), тогда как в кодификации, например, парных мягких согласных обнаруживаем четыре пары t~f,d~d, п~ п, l ~ l, которые в трнавском регионе неизвестны [4. С. 386]. Позже Э. Паули-ни, говоря о языковой базе кодификации А. Бернолака, использует введенный им термин "культурный западнословацкий язык", понимая под ним идиом, сформировавшийся прежде всего на базе западнословацкого диалекта и функционировавший на территории Западной Словакии. После выступления Э. Паулини и выхода названной монографии К. Габовштьяковой возобладало мнение, что проблема диалектной базы бернолаковщины решена, и центр тяжести интереса исследователей переместился в область внешней истории бернолаковщины [9 - 12]. Лингвистические же работы в узком смысле стали редкостью [13].

Тем не менее, существует причина, обусловившая значительный интерес историков словацкого литературного языка к проблеме диалектной базы бернолаковщины в прошлом, благодаря которой она сохраняет свою актуальность и в настоящее время. Это явное противоречие между выводами исследователей и хорошо известным пояснением самого А. Бернолака относительно того, какой идиом должен быть взят за основу литературного языка. Ранее лингвисты считали необходимым комментировать утверждения А. Бернолака на этот счет, однако, с нашей точки зрения, не смогли найти удовлетворительного объяснения этому и в последние десятилетия практически перестали об этом говорить. Что же пишет сам А. Бернолак? В своей "Словацкой грамматике" в разделе, посвященном фонетике, А. Бернолак заявляет, что кодифицировано должно быть правильное словацкое произношение. "Но какое же словацкое произношение, спрашиваешь ты, является правильным, если в каждом комитате Венгрии, в котором используется словацкий язык, оно другое? - То, мы говорим, которое используется в местах, в наибольшей степени отдаленных от чехов, мораван, поляков и венгров. Те, кто соседствуют с чехами и Моравией, что-то заимствуют из их наречия; так же, как почти переходят на польский язык те, кто живет на границе с Польшей; грубее всего, однако, говорят те, кто живет вперемешку с венграми, как об этом пишет знаменитый Матей Бел в предисловии к своей "Немецкой грамматике", в § 3" [14. S. 95, 97]. Исходя из того, что к Моравии примыкает Западная Словакия, с польским языком целый ряд особенностей объединяет восточнословацкий диалект, а венгры компактно проживают на юге Словакии, получается, что А. Бернолак, говоря о правильном словацком произношении, имел в виду северную Среднюю Словакию. Отметим хорошо известные, но, тем не менее, любопытные факты. Во-первых, А. Бернолак был родом именно из северного среднесловацкого региона (Орава, с. Сланица, 1762). Во-вторых, Л. Штур, кодифицируя новый литературный язык в 40-е годы XIX в., обращается именно к этому региону Словакии. Почему же тогда кодификации А. Бернолака и Л. Штура столь различны и почему в кодификации А. Бернолака действительно преобладают элементы западнословацкого происхождения? Лингвисты, занимавшиеся проблематикой диалектной основы бернолаковщины, объяснили это противоречие расхождением между на-

мерением А. Бернолака - кодификацией правильного словацкого произношения и его реализацией. Однако причина тому иная: А. Бернолак и Л. Штур действительно кодифицировали литературные языки на базе идиомов, функционировавших в Средней Словакии, но эти идиомы были разными. Л. Штур кодифицировал литературный язык на народной основе. С нашей точки зрения, это было фольклорное койне, эпицентром возникновения которого был регион Липтова, расположенный на севере Средней Словакии. В связи с этим по своим фонетическим и морфологическим характеристикам литературный язык, кодифицированный Л. Штуром, наиболее близок именно липтовскому говору. А. Бернолак же исходит при кодификации литературного языка не из народной диалектной речи, а из языка образованных людей либо проживавших в Средней Словакии, либо имевших среднесловацкое происхождение: "Но и на названных местах в качестве нормы следует брать не столько произношение простых людей, сколько людей образованных, ученых и в наименьшей степени радеющих за богемизмы" [14. S. 97]. Таким образом, А. Бернолак выбирает в качестве основы литературного язык "искусственный", функционировавший прежде всего в письменных текстах, но, вероятно, употреблявшийся и в устной форме. Как справедливо отмечает Э. Паулини, такая позиция во времена просвещения была единственно возможной, поскольку было бы невероятным, чтобы основой литературного языка стала речь простого народа. Э. Паулини полагает, что такой основой стал так называемый культурный западнословацкий язык, возникший прежде всего из элементов западнословацкого происхождения и функционировавший в Западной Словакии, причем в том виде, в каком он формировался в трнавском центре и в печатной католической литературе. Однако, как показывает изучение памятников словацкой письменности, идиом, сформировавшийся в Юго-Западной Словакии с центром в Трнаве, был распространен на всей словацкой этнической территории и существовал в региональных вариантах. Его среднесловацкий вариант и был выбран А. Бернолаком в качестве основы литературного языка. Этот вариант состоял преимущественно из общесловацких и западнословацких элементов, тогда как некоторые элементы среднесловацкого происхождения также могли появляться в письменных текстах, полностью не вытесняя соответствующие западнословацкие элементы. В кодификации А. Бернолака эта особенность идиома докодификационного периода получила своеобразное преломление: среднесловацкие элементы, как правило, либо выступают в виде дублетов их эквивалентов западнословацкого происхождения, либо представлены спорадически в отдельных лексемах или словоформах.

К числу первых относится, например, флексия -ow в формах творительного падежа единственного числа существительных женского рода типа owca, допустимая наряду с типичной западнословацкой формой с флексией -и и приводимая в парадигме в скобках¹, форма предложного падежа единственного числа, форма именительного и винительного падежей единственного числа существительных среднего рода типа stawańa, выступающая в качестве допустимого при основном варианте stawańi, прилагательных мужского и среднего рода с флексией -от, кодифицированная наряду с соответствующей формой с флексией -éт, представленной в западнословацком диалекте. При этом среднесловацкая форма считается А. Бернолаком даже основной, а западнословацкая - лишь возможной, а потому приводится в скобках. Допускает А. Бернолак и употребление среднесловацкой формы винительного падежа единственного числа притяжательного местоимения mogho, указанной в скобках наряду с генетически чешской стяженной формой mého, тогда как типичная западнословацкая форма mogého кодифицируется им в качестве основной. К среднесловацким элементам второго типа, т.е. появляю-

¹ Заметим, что данная форма не является чешской, поскольку в позиции после функционально мягких согласных в чешском языке осуществилась перегласовка.

щимся спорадически, относятся дифтонги. В целом литературный язык, кодифицированный А. Бернолаком, является недифтонгическим, однако в некоторых словоформах и отдельных лексемах дифтонги все же допускаются, например в формах настоящего времени глаголов с основой на согласный red recent (recgem), hrizt'hrizem (hrizgem), klast'kladem (kladgem), mest'met'em (met'gem), а также wed'et' wgem (wim), powedet'powgem (powim) и т.п. и в лексемах dit'a / det'a I cfget'a, diwca / dewca / d'gewca. Отметим также, по сути, среднесловацкую форму именительного падежа множественного числа существительного clowek - luda², кодифицированную параллельно с формой lude.

Таким образом, фонетическую и морфологическую системы кодификации А. Бернолака следует признать гибридными, но с преобладанием западнословацких элементов.

Доказательства того, что кодификация А. Бернолака восходит именно к среднесловацкому варианту идиома, сформировавшегося в трнавском регионе, можно обнаружить путем ее сопоставления с текстами, созданными в среднесловацком регионе. Так, например, в хорошо известном рукописном переводе Ф. Булевского произведения Я. А. Коменского "Janua linguae latinae", изданного в 1649 г., несмотря на то, что он был осуществлен почти за 150 лет до кодификации А. Бернолака, обнаруживаем характерные для нее явления, показывающие, что это, по сути, один и тот же идиом. В качестве примеров можно привести формы именительного и винительного падежей единственного числа прилагательных с флексией ё (Napol-nocneg strane welike more gest zamrzugice), чередования заднеязычных в одушевленных формах адъективалий (tnnozj sefalesne domniwagj ay mluwa); причастия на -/ со вставным гласным -о- и отсутствием билабиального v (Ominagjcy катеп-сек genz do strewice wpadol [...] omina); параллельные формы во всей парадигме существительных среднего рода типа vysvedcenie (Zatmenj welikich swetel bjwa // obilnye musky obilja wrtagu); дублетные формы творительного падежа существительных и прилагательных, причем формы с флексией и являются однозначно западнословацкими (Mosacz gt kobaltem (nessmalcowanu medou) napusstana med); формы предложного падежа единственного числа прилагательных (Polnj рак wa-renj lusstinaste w lusstinach a w strukoch, yako na bobe, hrachu, cizrly, wiky, wlce[m] hrachu, lency, w strkawicne[m\ horkem hrachu, tureckem hrachu wjdame).

Таким образом, в кодификации А. Бернолака сочетаются фонетические и морфологические элементы западнословацкого (юго-западных говоров) и среднесловацкого (северных говоров) диалектов. Оказались они в системе кодификации не непосредственно из соответствующих диалектов, а из идиома, сформировавшегося в Юго-Западной Словакии и претерпевшего некоторые изменения в Средней Словакии, в результате чего здесь появился его территориальный вариант. Подобное соотношение, однако, характеризует лишь кодификацию литературного языка. Как показывает анализ написанных на нем текстов, его норма была значительно уже кодификации, поскольку многие кодифицированные Бернолаком элементы оказались за ее пределами. Прежде всего это элементы, имеющие среднесловацкое происхождение, либо в большей степени характеризующие среднесловацкий диалект, нежели западнословацкий. Приведем примеры из проповедей эстергомского архиепископа и кардинала Венгрии А. Руднаи [15], в которых отсутствуют, например, формы творительного падежа единственного числа существительных и прилагательных женского рода с флексией -ow (ze cim nahl'e Boh nagwissi gich z wolagaku Nemocu, aneb Nescast'im, Psotu, aneb Trdpehim nawst'iwit' rdci), предложного падежа единственного числа прилагательных

² Данная форма не в полной мере отражает реально существующую в среднесловацком диалекте форму, поскольку в последней представлен дифтонг ia. Тем не менее, штуровскую форму следует считать среднесловацкой, поскольку во флексии представлен гласный порядка а, тогда как в западнословацком диалекте в аналогичной форме представлен гласный порядка е.

мужского и среднего рода с флексией -от, приводимые А. Бернолаком в качестве основных (to w tret'eg Strdnke Kdzne meg nakrdtce dokdd predlozim, nepochibu-gem о bedliwem, a trpezliwem Posluchdni), специфическая форма родительного и винительного падежей притяжательных местоимений 1 лица mogho (Sina swo-geho gednorodeneho za nds dot), формы глаголов с дифтонгами (Zwolagme tehda Krest'ane mill ze swatim Pawlom: wim, komu sem weril Pane!) и т. д. Более того, в ряде случаев традиционные для добернолаковской письменности формы, отсутствующие в среднесловацком диалекте, вытесняют формы, характерные для среднесловацкого диалекта и кодифицированные А. Бернолаком. В качестве примера приведем причастия на -/ со вставным гласным -е-, тогда как А. Бернолак кодифицировал соответствующие формы лишь со вставным гласным о (pozehnani Boh, kteri neodfahel Modleni moge, a Milosrdenstwi swe ode mhd), или формы творительного падежа единственного числа существительных с флексией -ет, широко представленные в добернолаковской письменности, тогда как А. Бернолак кодифицировал лишь соответствующие формы с флексией -от (Slowem: na Priklad Pohanow druheho sebe Boha, bud'to ne Skutkem, ale z Mislu, a Srdcem ucinit' sa opowazugu).

Большую ценность для изучения реального функционирования бернолаковщины представляет текст выдающегося произведения словацкого барокко "Пастушьей школы", созданный в 1750 г. Г. Гавловичем [16] и опубликованный М. Решеткой в 1830 - 1831 гг. [17]. М. Решетка, однако, не сохранил текст Г. Гавловича, написанный на традиционном языке добернолаковского периода, откорректировав его в соответствии с нормами бернолаковщины. Примечательно, что издатель далеко не во всем следует кодификации А. Бернолака, а это свидетельствует о том, что целый ряд кодифицированных элементов оказался за пределами нормы данного литературного языка. Причем в опубликованном тексте обнаруживаются те же самые языковые тенденции, что и в проповедях А. Руднаи, а кодификация А. Бернолака находит отражение в основном лишь в той части, в какой она соответствовала западнословацкому диалекту. Иными словами, текст, опубликованный М. Решеткой, имеет в большей степени западнословацкий характер, нежели кодификация А. Бернолака. Так, М. Решетка не вводит в текст отсутствующие в нем элементы среднесловацкого происхождения, которые допускаются А. Бернолаком. К числу явлений такого рода относятся формы творительного падежа единственного числа существительных и адъективаций женского рода с флексией - и, являющиеся основными, но имеющие в кодификации А. Бернолака параллели с флексией -ow: Wzlasste gestli sy sek сети z prisahu zawazal, Bis Statecnost, у Swedomi twoge nezamazal (G I : 34) - Zwldste gestl'i si sa к сети s Prisahu zawazal, Bis Statecnost', i Swedomi twoge nezamazal (R); W lete walach gako konikpo pazitach skace, W zime рак pri praznem kotle za zinticu place (GII :k) - W Lete Walach gako Kohik po Pazitach skdce, WZime wsakpri praznem Kotle za Zincicu⁴ place (R). Аналогично не исправляются и формы именительного и винительного падежей единственного числа существительных среднего рода с флексией -/, имеющие в кодификации А. Бернолака параллель с флексией -a: stawani (ha⁵): Od Pychi та swug zacatek

³ Латинские буквы в скобках после приведенных примеров G и R обозначают соответственно Гавловича и Руднаи. Произведение Гавловича имеет сложную структуру и состоит из нот и стихов, которые предваряют концепты. В связи с этим римская цифра после буквы G обозначает номер ноты, а арабская - номер стиха. В отдельных случаях вместо арабской цифры приводится буква к, которая означает, что данный пример употреблен непосредственно в концепте.

⁴ В нарушение кодификации А. Бернолака М. Решетка в одних формах творительного падежа единственного числа существительных женского рода употребляет долгую флексию, а в других -краткую.

⁵ Данная форма является генетически среднесловацкой несмотря на то, что во флексии отсутствует дифтонг ia, так как она по происхождению восходит к форме род. падежа. Это явление представлено только в среднесловацком диалекте.

kazde potupeni, Nechteg z Pychi met и sebe zadneho znameni (G I : 18) - Od Pichi ma swog Zacdtek kazde Potupeni, Nechceg s Pichi mat' и seba zadneho Znameni (R); Zpenizuw nic newiroste, z ditek budu lide, A skrze swe pracowani nedagu se bide (G III: 52) - S Penazi nist newiroste, z Detek budu Lude, A skrze swe Pracowani nedagu sa Bide (R III: 51).

Предпочтение А. Бернолака, однако, для М. Решетки не имеет решающего значения, о чем свидетельствует сохранение в тексте форм предложного падежа единственного числа имен прилагательных с флексией -ёт, хотя в кодификации основными являются формы с флексией -от: Ale kdo w zbytecnem spani obli-beni miwa, Zemdli, gako kdo zbytecne lekarstwo uziwa (G I : 33) - Al'e kdo w zbi-tecnem Spdhi Oblubehi mdwa, Zemdli, gako kdo zbiteche Lekarstwo uziwa (R). Аналогичная картина и при фиксации форм настоящего времени глагола we-def. В качестве основной А. Бернолак кодифицирует формы с дифтонгом типа wgem, тогда как формы с долгим монофтонгом типа wim помещает в скобки [14. S. 221], однако М. Решетка не заменяет допускаемую форму на основную: Ne-gtezssi ge Staw manzelski, ten wi, kdo probuge, Ale tesskost gakukoliw laska ulewuge (G : 30) - Nagt'assi ge Staw Manzelski, ten wi, kdo probuge, Al'e Tazkost' gakukol'wek Laska ulewuge (R).

Еще более наглядным является отсутствие корректировки форм, не представленных в кодификации А. Бернолака. При этом подобные формы имеют однозначно западнословацкий характер, причем они характерны лишь для западных говоров западнословацкого диалекта. К их числу относятся, например, формы творительного падежа единственного числа существительных мужского и среднего родов. А. Бернолак кодифицирует названные формы с флексией -от, тогда как для предшествующего состояния этого идиома, включая язык Г. Гавловича, типичной была конкуренция указанных форм, причем более частотной были формы с флексией -ет, представленные лишь в окраинных загорских говорах. М. Решетка в этой позиции как бы возвращает рассматриваемый идиом к предшествующему состоянию, поскольку в одних случаях корректирует формы, а в других - нет, делая это произвольно: W lete smrdi walachowi demikatem kapsa, Wzime hladem zamore-ny nestogi у za psa (G II : k) - W Lete smrdi Walachowi Demikatom Kapsa, W Zime Hladem zamoreni nestogi i za Psa (R). Причастия же на -/ со вставным гласным -е-М. Решетка не исправляет вовсе, хотя А. Бернолак кодифицирует только формы со вставным гласным -о-: Potrebna wee gest kazdemu w Stryzliwosti ziti, Gen tolkopi, abys mohel zizen zahasiti (G III : 26) - Potrebna Wee gest kazdemu w Strizl'iwost'i zit'i, Len tol'ko pi, abis mohel zizen zahasit'i (R).

Корректировкой в сторону придания языку большей степени западнословацкого характера следует считать и упразднение дифтонгов из текста данного произведения. Заметим, что в тексте Г. Гавловича представлено всего около 10 примеров с дифтонгами. Это никоим образом не противоречит кодификации А. Бернолака, допускавшего употребление дифтонгов в некоторых лексемах и грамматических формах, например настоящего времени глаголов с основой на согласный (см. примеры выше: dit'a / d'et'a / dget'a, reef- recem I recgem и др.), а также глаголов wedef- wgem I wim и т.п. Тем не менее, М. Решетка сохраняет дифтонги только в одной строке, а во всех остальных заменяет их монофтонгами: Spiwala sy gedna baba: mam penazy dgessku, su do zeme zakopane, newim w kterem brgezku (G XVI : 51) - Spiwala si gedna Baba: mam Penazi Dgesku, Su do Zeme zakopane, newim w kterem Brgesku (R). И если упразднение дифтонга iu представляется вполне закономерным, поскольку у А. Бернолака он не встречается вовсе [8. S. 103], да и в самом среднесловацком диалекте представлен непоследовательно и не во всех говорах, то исправление дифтонга ia и особенно ie следует воспринимать как отражение формирующейся нормы бернолаковщины, отличной от его кодификации: A gakpangu penezitu, musiss geg sluziti, Gak chudobnu budess

w dome dwe chudoby miti (G XVI : 21) - A gak Pan и pehazitu, musis geg sluzit'i, Gak chudobnu, bud'es w Dome dwe Chudobi тай (R); Lharstwo od djabla splodzene zlu obyceg miwa, Neb kdyz Prawdu zada skazit, ffalzem se odiwa (G V : 4) - Luhdrstwo od Dablaposle zlu Obicag mdwd, Neb, kdiz Prawdu zddd skazit'falsem sa odiwa (R); Wel-mi smgessny ge obyceg we swete и ludi, Kdyz bezbozny bezbozneho sstrafat se newstydi (GII: 5) - Wel'mi smism'ge Obicag we Swete и Ludi, Kdiz Bezbozni Bezbozneho karhaf sa nest'idi (R). Был даже обнаружен пример, когда исправление исконной огласовки слова приводит к нарушению рифмы: Gak gazicnu sebe wezmess, nagdess se dost gedu, A gak wzdycki mlcanliwu tess budess met bgedu (G XVI: 21) - Gak gazicnu sebe wezmes, nagis sa dost Gedu, A gak wzdicki mlcanliwu, tes budes mat' Bidu (R).

Итак, на практике соотношение западнословацких элементов со среднесловацкими существенно менялось, так как удельный вес последних значительно снижался вплоть до их полного исчезновения. И лишь в текстах альманаха "Zora", издавашегося в 1835 - 1836 гг. в Будапеште [18], представлены бернолаковские тексты, отражающие прямо противоположную тенденцию, когда создававшие их авторы, напротив, намеренно отдавали предпочтение кодифицированным А. Бернолаком среднесловацким элементам. Это явление, однако, следует рассматривать как отражение иной тенденции - начавшейся частичной смены парадигмы литературного языка, нашедшей выражение в активном проникновении в письменные тексты среднесловацких элементов, затронувшем и бернолаковщину. Ср. отрывки из текстов, опубликованных в альманахе:

Dr. Ottmayer

Nedaleko od S. M. W Osad'e ***, w t - skeg Stol'ici, okolo Polowicki Stolet'a osem-nasteho, narod'il'i sa dwom zd'egsim uct'iwim, a bohabognim Obiwat'elom dwagd Sinowid, kterichzto Rodicid Ondregom, a Jozefom krst'it'i dal'i.

Z radostnim Sniwanim timto cela Noc presla, a Ondreg, kteri pred kratkim Casom gest'e w Palaci prebiwal, wid'el sa prebud'eni w swogeg chudobneg Chizi - w swogeg chaterneg Post'eli. Zdichnul ku Nebesam, a ponewac wid'el ze gus Zora nastawa, za-pomenul na wsecke radostne, a ut'esene Sni, - Irabu pastirsku do Ruki wezmuc, tak wesel'e, tak spokogne, gak do Wcilegska, zhromazd'it'i Stado swoge sa usilowal, s kte-rim tento Den na nagdalsich d'ed'inskich Pasienkoch sa usad'il. Po Poledni, kdiz Stado swoge prezieral, a fagcil, naraz skrz gedneho pocestneho Pana, ku Kocu, na hradsku Cestu zawolan gest, kteri, ponewac Kresiwo swe strat'il, a podobne fagcit'i zadal, od weseleho Ondrega Ohna wiprosit'i si umiehil. Obicagne Otazki zd'egsich Pastirow su: odkad', a kd'e Pocestnika Cesta wed'e? podobne i Ondreg Otazku tuto Panowi, kteremu Oheii do Fagki wd'acne podal, predlozil.

M. Hamuljak

Tak 1532 Roku tez s tristokrat'e tisicami Wogska z Carihradu sa wibral, hore Duna-gom al'e neobicajiie pristrogene Lod'stwo wiprawil, i nezadluho wt'dhol do Tabora pri Mohaci w baranskeg Stol'ici, kd'ezto pred Fesfima Rokmi onnu pamatnu Bitku prot'i nam bol zwedol [...]

Таким образом, в кодификации А. Бернолака представлены как западносло-вацкие, так и среднесловацкие элементы при преобладании первых. Данный феномен оказался следствием того, что А. Бернолак при кодификации обратился к традиционному для среднесловацкого региона типу письменности - местному варианту письменного языка, центром образования которого была Юго-Западная Словакия, а не непосредственно к словацким диалектам. При этом при формировании нормы литературного языка, кодифицированного А. Бернолаком, большая часть элементов среднесловацкого происхождения оказывалась за ее пределами, в

результате чего существенно усиливался западнословацкий характер этого идиома. И только в период накануне частичной смены парадигмы словацкого литературного языка появляются тексты, создатели которых в значительной степени ориентировались и на элементы среднесловацкого диалекта, представленные в кодификации А. Бернолака.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Vdzny V. Z rnavske slovnikove a mluvnicke literatury pfed Bernolakem (Jazykova charakteristika) // Bratislava. 1936. Rocnik X.

2. Bartek H. Bernolakov pravopisny system // Slovenska rec. 1936 - 1937. Rocnik V.

3. Novak E. Cestina a vznik spisovnej slovenciny // Slovenske pohl'ady. 1938. Rocnik LIV.

4. MihdlJ. Bernolakov Slovar // Sbornik Matice slovenskej. 1941. Rocnik XIX.

5. Stanislav J. К Bernolakovmu jazykovednemu dielu. Bratislava, 1941.

6. Svrckovd L. Juraj Fandli a bernolakovska jazykova norma // Jazykovedny sbornik. Bratislava, 1950. Rocnik 4.

7. Pauliny E. Uvod // Gramaticke dielo Antona Bernolaka. Na vydanie pripravil a prelozil Juraj Pavelek. Bratislava,!964. S. 5 - 10.

8. Habovstiakovd K. Bernolakovojazykovedne dielo. Bratislava, 1968.

9. Povazan J. Bernolak a bernolakovci. Martin, 1990.

10. Mat'ovcikA. Zivot a dielo Antona Bernolaka. Bratislava, 1997.

11. Horvdth P. Anton Bernolak (1762 - 1813). Povod a osudy jeho rodiny. Zivot a dielo. Bratislava, 1998.

12. Blandr V. Novy pohl'ad do autorskej dielne Antona Bernolaka: Rapitoly z dejin gramatickeho a lexikal-neho opisu slovenciny. Martin, 2006.

13. Sedldkovd M. Fonologicky zaklad Bernolakovskej kodifikacie slovenciny. Presov, 2004.

14. Bernolak A. Grammatica slavica // Gramaticke dielo Antona Bernolaka / Na vydanie pripravil a prelozil Juraj Pavelek. Bratislava, 1964.

15. Rudnay A. Kazne prihodne, ai ine, to gest: 82 Reci duchownich, od neboheho Arcibiskupa Ostrihom-skeho w Krusowcach nekdy prednesenich, a wlastnu Ruku spisanich. W Trnawe, 1833.

16. Hugolin Gavlovic's Valaska Skola / Ed. by G.J. Sabo. Columbus, 1988.

17. Walaska Skola Mrawow Stodola / Ed. by M. Resetka. W Trnawe, 1830. Del I; W Trnawe, 1831. Del II.

18. Zora. Almanach. V Budine, 1835, 1836.

Permanent link to this publication: