20-21 ноября 2000 г. в Институте востоковедения РАН состоялась научная конференция по проблемам Афганистана, Пакистана, Ирана и Турции, образующих сплошной широтный пояс вдоль границ центральноазиатских и кавказских государств. Зав. отделом стран Ближнего и Среднего Востока В.Я. Белокреницкий отметил, что это очередная, пятая за последние примерно 10 лет конференция, организованная отделом с целью обмена мнениями по актуальной и разнообразной тематике. Помимо сотрудников отдела, которые являются ведущими специалистами Москвы по этим странам, а также по курдской проблеме, имеющей прямое отношение к поясу государств у границ СНГ, в работе конференции приняли участие их коллеги из других научных и учебных заведений, а также гости из Казани и ряда городов центрального региона России. Участники конференции заслушали свыше 30 докладов, вызвавших оживленную дискуссию. Тематически они были сгруппированы в четыре блока и представлены на соответствующих секциях.

Выступая на первой секции "Итоги и перспективы развития", В.Я. Белокреницкий подчеркнул, что политико-региональные деления всегда носят элемент условности, даже такие привычные, как Европа или Азия. Связано это с изменениями в международно-политической обстановке, которые отражаются на представлениях о сочетании государств и составе той или иной их группы. В докладе была рассмотрена структура и внешние связи региона, состоящего из четырех смежных государств преимущественно с мусульманским населением, расположенных вдоль бывших советских рубежей, а ныне границ СНГ. Именно последнее обстоятельство придает значение этому геополитическому ареалу (от Инда до Босфора, как назвал его один из участников дискуссии). При этом большую роль играют как восточный, афгано-пакистанский, так и западный, ирано-турецкий его сегменты. В докладе была показана возросшая за вторую половину XX в. дифференциация экономических и социокультурных потенциалов стран региона, затронуты такие существенные для региональной геополитики факторы, как усиление исламского радикализма и проблема строительства коммуникационно-транспортных коридоров, охарактеризованы перспективы эволюции обстановки в регионе и его значение для России.

Е.И. Уразова в докладе "Эволюционное развитие Турции" подчеркнула, что светская Турция является наиболее развитой страной в рассматриваемом регионе. Следуя модернизаторским, прозападным курсом и имея на протяжении полувека доступ к финансовым источникам и технико-экономической помощи промышленно развитых государств, Турция смогла добиться значительных позитивных сдвигов в своем развитии. Правда, в условиях демографического взрыва (среднегодовой прирост населения в 50-80-х годах составлял 2.5 %) и высоких военных расходов (4-6 % ВНП) не происходило существенного повышения уровня и качества жизни большей части населения. Сложность социально- политической ситуации в стране и отсутствие численно внушительного среднего класса обусловили замедленность как рыночных преобразований, осуществлявшихся в 80-90-е годы, так и процессов демократизации. Политическая напряженность усилилась в Турции в связи с расширением деятельности исламских экстремистов, получающих в последние десятилетия поддержку ряда нефтедобывающих стран с исламистскими режимами. Однако до сих пор турецкой правящей элите, в которой видное место принадлежит военным, удавалось справляться как с сепаратизмом, так и с деструктивной оп-

стр. 149

позицией. Уникальность опыта Турции не позволяет делать вполне определенные прогнозы на будущее, но ее успехи на пути модернизации вряд ли будут перечеркнуты.

М.С. Лазарев в докладе "Курдский национализм на рубеже тысячелетий" отметил, что история курдского национализма как идеологии и современного политического движения насчитывает более ста лет (если вести отсчет от выхода в свет первой курдской газеты "Курдистан"). За столетие курдское движение двигалось по восходящей линии и прошло несколько этапов. Оно эволюционировало от разрозненных феодально-сепаратистских выступлений до зрелой борьбы за самоопределение 30-миллионного народа, руководимого структурированными партиями. В докладе было подчеркнуто, что первые ее весомые результаты - создание в Южном (Иракском) Курдистане вполне жизнеспособного очага курдской независимости - заставляют предполагать возможность новых успехов.

Говоря об итогах развития Ирана в XX в., Н.М. Мамедова назвала важнейшим его событием крушение монархии в 1979 г. и установление исламской республиканской формы государственности. На протяжении ушедшего столетия идеи создания республики и либеральных преобразований возникали в стране неоднократно, но все попытки изменить положение заканчивались, как правило, лишь усилением монархии. В докладе были прослежены выделенные на этом основании этапы эволюции страны и особое внимание уделено последнему из них, наступившему после успешной политической революции (одной из самых массовых в мире) конца 70-х годов. Современный более чем 20- летний этап характеризуется своей динамикой и свидетельствует о способности исламского режима к внутренней трансформации и корректировке позиций. Вместе с тем наличие во главе страны духовного лидера ставит вопрос о подлинности республиканского строя, а авторитарность власти, по-видимому, противостоит потребности в ускорении экономического и социального развития. Если следовать этой логике, подчеркнула Н.М. Мамедова, то в перспективе вполне вероятны снижение политической роли религиозных структур и либерализация общества.

Выступивший с докладом "Афганистан на крутых поворотах истории XX в." В. Г. Коргун проанализировал узловые проблемы афганской новейшей истории, акцентируя внимание на соотношении внешнего фактора и динамики внутренних политических процессов, а также на роли и месте ислама и национальных проблем. Главный вывод, содержащийся в докладе, состоит в том, что, несмотря на неоднократные попытки модернизации, которые сопровождались, как правило, глубокими социальными катаклизмами, Афганистан так и не нашел оптимальный путь развития, который бы соответствовал интересам его населения. Вступая в XXI век в условиях весьма далеких от принятых норм цивилизованности, Афганистан сталкивается с тормозящим и искажающим поступательное социально-экономическое развитие влиянием преобладающих в стране властных структур теократического типа, прежде всего движения "Талибан".

В.Н. Москаленко в докладе "Основные итоги развития Пакистана" отметил как достижения за более чем полувековое существование государства, прежде всего в экономической и военно-технической областях, так и неудачи (ограниченный и анклавный характер модернизации общества и его производительных сил, сложные проблемы в аграрной области, широкое распространение бедности и т.п.). На рубеже веков экономическое и политическое состояние страны оказалось крайне тяжелым вследствие относительно низких темпов экономического роста, быстрого увеличения внешнего и внутреннего долга государства, усиления политической нестабильности, подъема исламского экстремизма, усиления терроризма, международной изоляции. В этих условиях некоторые эксперты предрекают распад государства в недалеком будущем. По мнению В.Н. Москаленко, одной из главных причин кризисного положения является давно принятая пакистанской элитой стратегия противостояния Индии, стремление к военно-политическому паритету с ней. Порожденная этим милитаризация и ее разнообразные последствия негативно сказались на экономике страны, а также на политической, культурной и духовной сферах. Если Пакистан не сумеет отказаться от антииндийской стратегической линии, то не исключено, что мрачные в отношении его будущего прогнозы могут сбыться.

Выступавшие в ходе дискуссии по шести докладам, прочитанным на первой пленарной секции, отмечали сложность оценки перспектив развития той или иной страны и региона в целом. Вызвал сомнение, в частности, тезис о примате внутренних факторов в качестве определяющих будущую эволюцию Афганистана.

стр. 150

На второй секции, посвященной проблемам ислама, общества и политики в странах региона, были заслушаны семь докладов. Констатируя усиление полемики между учеными-обществоведами о возможностях и пределах многополярного и многовариантного пути развития человеческого общества, С.Б. Дружиловский (МГИМО) отметил, что много голосов раздается в пользу того, чтобы незападные страны унифицировали свои социальные, экономические и политические структуры в соответствии с либеральными стандартами и взяли курс на интеграцию с западным миром. При этом в стороне остается вопрос о том, готов ли сам этот мир к такой интеграции, стремится ли пресловутый "золотой миллиард" пополнить свои ряды представителями исламской, индуистской, китайской и других цивилизаций. С.Б. Дружиловский высказал точку зрения, что Запад не готов пойти на это, он не стремится способствовать подлинной модернизации и социально- экономическому развитию других государств, а хотел бы лишь стандартизации их экономик и "общественного сознания народов" с целью создания оптимальной для него системы международного разделения труда. В тех же случаях, когда другие, в частности мусульманские, государства начинают реально претендовать на равноправное с Западом участие в мировых процессах, их быстро ставят на место.

В качестве примера С.Б. Дружиловский указал на настороженное отношение Запада к Ирану в период правления там шаха Мохаммеда Реза Пехлеви, после того как последний заявил о стремлении построить в своей стране "Общество великой цивилизации" и поднять Иран до уровня пятой мировой державы. То же недоверие характеризует отношение к современной Турции, которая уже много лет безуспешно добивается полноправного участия в Европейском союзе. Такая политика Запада будет оставаться неизменной в обозримом будущем, поэтому стремление отдельных, в том числе происламских, политических группировок на Востоке предложить свои модели ускоренной социально-экономической эволюции являются оправданными и, как показывает успешный опыт последних лет развития Исламской Республики Иран, отнюдь не утопичными.

И.Л. Фадеева в докладе "Расколотое общество: представления политических лидеров стран Ближнего и Среднего Востока о демократии" отметила, что в политический обиход мусульманского мира в XX в. проникли термины западных социальных систем, такие как "демократия", "нация", "парламентаризм" и т.д. Политических лидеров мусульманских стран и стоящие за ними слои населения можно разделить на три группы: первая воспринимает эти категории более или менее адекватно западному пониманию; вторая считает их неприемлемыми для исламского мира; третья пытается дать им собственное истолкование. При такой расколотости общества особое значение в настоящее время имеет последняя группа, которую можно назвать "умеренными исламистами".

Два доклада были посвящены проблемам общества и власти в Турции. Н.Г. Киреев охарактеризовал такие влиятельные политико- идеологические течения страны, как радикальный исламизм и радикальный национализм. Первое из них наиболее мощно представляла находившаяся в середине 90-х годов у власти партия Рефах, а ныне его возглавляет сменившая Рефах после ее запрета партия Фазилет. Крайних взглядов придерживаются также лидеры некоторых возродившихся суфийских орденов. Наиболее активны среди последних "нурджисты", сторонники влиятельной общины Фетхуллаха Гюлена, действующей не только в Турции, но и на Балканах, и в государствах Центральной Азии. Воинствующую ветвь исламизма представляют в Турции боевые вооруженные группы "Хезболлах" и некоторые другие формирования. Главная организация радикал- националистов - Партия национального движения (ПНД). Течение проделало путь от отторгаемой государством силы (после военного переворота 1980 г. его лидера А. Тюркеша заключили в тюрьму, а некоторых представителей казнили) до статуса участника правительственной коалиции. По итогам последних выборов ПНД оказалась на втором месте по количеству мест в парламенте, а ее новый лидер Д. Бахчели подчеркивает "созидательность" роли, которую намерена играть партия в решении задач, стоящих перед нацией и "всем тюркским и исламским миром".

В докладе "Исламское движение и политический кризис в Турции 90-х годов" В.И. Данилов подчеркнул, что победа на парламентских выборах конца 1995 г. партии Рефах показала, что исламское самосознание окрепло, чему способствовало разочарование в итогах социального и экономического развития и секулярной прозападной политики. Победа исламистов вызвала длительный кризис власти, приведший в конце концов к тому, что правящая элита, возглавляемая военными, пошла на явные нарушения демократической процедуры с целью отстранения

стр. 151

от власти кабинета министров во главе с лидером Рефаха Н. Эрбаканом. Парламентские выборы апреля 1999 г. свидетельствовали об укреплении националистическо-исламских настроений: ПНД и Фазилет вышли на второе и третье место по числу парламентских мандатов. По мнению В.И. Данилова, это предвещает дальнейшее развитие политического кризиса, вызванного необходимостью совместить популярные в широких массах идеи тюрко-исламского синтеза с принципом лаицизма и курсом на вестернизацию страны.

Доклад О.В. Плешова "Исламский фундаментализм и военный режим в Пакистане" был посвящен главным образом взаимоотношениям нынешней администрации генерала П. Му-шаррафа с различными исламскими партиями и организациями, особенно с партией Джамаате ислами. О.В. Плешов считает, что быстрое усиление фундаменталистских сил в сегодняшнем Пакистане заставляет власти считаться с этим фактором и проводить по отношению к ним гибкую, прагматичную политику. Различия в интересах и целях правящих кругов и исламистов сохраняются и могут в перспективе углубиться.

P.P. Сикоев в докладе "От эмирата к халифату (о мессианских амбициях руководства движения "Талибан")" проанализировал планы лидеров "Исламского эмирата Афганистан", нацеленные на создание всемирного мусульманского халифата под эгидой Афганистана. Он оценил декларативные заявления руководителей афганских талибов как специально рассчитанную пропаганду и утопическую демагогию, исходя из того, что талибы не обладают ни политическими, ни военными, ни даже идеологическими возможностями осуществить свои планы.

Выступая с докладом "Ислам в современном Курдистане", О.И. Жигалина отметила, что курдский национализм в настоящее время возобновил свою связь с исламом. Она пришла к выводу, что в отличие от исторического прошлого в сегодняшнем курдском обществе религиозный фактор и родственно-клановые отношения играют дезинтегрирующую роль.

На секции "Парадигмы внешней и внутренней политики" было заслушано десять докладов, большинство из которых посвящены различным аспектам внутренней политики стран региона. С.М. Алиев в докладе "Проблема национально-этнической самобытности ("айдентити") в Турции, Иране и Ираке" отметил, что обсуждаемая им проблема стала особенно актуальной в связи с ростом в мире движений малочисленных этнических общностей, а порой и довольно крупных народностей за повышение своего политического и культурного статуса, сохранение генофонда, языка, традиций. Она является чрезвычайно сложной для Турции, Ирака и Ирана. В Турции, например, между турками-суннитами и турками-алавитами существуют противоречия и на бытовом, и на политическом уровне. Разногласия сохраняются и между различными курдскими группами - суннитами и шиитами, говорящими на курманджи и сорани.

С.М. Алиев особое внимание обратил на то, что возможно возникновение фальсифицированного представления об "айдентити" - под влиянием идеологической обработки. В этом случае происходит смешение исторических ценностей, "чужой" герой воспринимается как "свой". В качестве примера он привел недавно организованное в Азербайджане паломничество в район крепости Калейбар, которая была в начале IX в. главной базой Бабека, для демонстрации тюркской солидарности. Фальсификация связана с тем, что население этого района стало тюркским позже. В докладе была затронута и проблема корректности опросов как одного из главных инструментов изучения "айдентити". В прениях по докладу были высказаны различные точки зрения по вопросам идентичности и самоидентификации, подчеркивалась особая их сложность в применении к курдскому населению региона.

В. Б. Кляшторина в докладе "Культурно-политическое развитие современного Ирана: итоги и перспективы" отметила, что экономическая глобализация в конце XX в. сопровождалась не менее бурным процессом роста национального самосознания. В Иране проблемы культуры стали играть неожиданно важную роль. В период "белой революции" понятие "культурного наследия" доминировало в государственной идеологии и играло важную роль в разработке национальной стратегии развития страны. Основной принцип эстемрар (непрерывность) должен был гарантировать незыблемость монархической идеи. После исламской революции, в 80-е годы, происходит исламизация жизни под лозунгом: "ни восточное, ни западное, но исламское". Эта доктрина подверглась за 20 лет существенной трансформации. Сегодня исламские лидеры стремятся сочетать развитие исламских ценностей и национальных исторических традиций. В 90-е годы формируется культурно-политическая доктрина ИРИ в регионе, основные постулаты которой: объединяющая роль языка фарси, иранского культурного наследия,

стр. 152

поэзии, философии и суфизма. Разрабатываемая в Иране система диалога культур между Востоком и Западом выдвигается в качестве парадигмы нового века.

Три доклада были посвящены анализу внутренней политики Турции. Р.П. Корниенко ("Профсоюзы и проблемы демократизации общества в Турции") остановился на этапах зарождения и развития профсоюзного движения, дал оценку взаимоотношениям государства с профсоюзами и роли профсоюзного движения в становлении гражданского общества. Особое внимание он обратил на положение профсоюзов в период перехода к рыночной экономике.

Б.М. Ягудин (Казань) в докладе "Эволюция парламентаризма в Турции в XX в." охарактеризовал сложности и противоречия процесса формирования и утверждения парламентаризма в Турции, его роль в секуляризации турецкого государства и общества, в принятии ряда важнейших для страны решений, таких как провозглашение суверенитета, этатистских реформ, реформ по либерализации. Сопоставляя турецкий опыт развития парламентаризма с аналогичным процессом в странах Европы и Востока, Б.М. Ягудин подчеркнул необходимость более углубленного изучения парламентаризма на Востоке. Н.О. Умяров (Казань) в сообщении "Государство и национальные отношения в Турции: политико-правовые аспекты" отметил актуальность проблемы создания и развития правовой базы, способной обеспечить сохранение национального единства.

С.М. Раванди-Фадаи рассмотрела основные направления в шиитской политической мысли Ирана. По ее мнению, деление иранских идеологов и исламских политических лидеров на течения в соответствии с европейскими критериями - весьма условно. В зависимости от реальных задач одни и те же группировки могут быть по одним вопросам квалифицированы как "левые", по другим - как "правые", и наоборот. Она отметила, что все большую роль в политической жизни Ирана начинают играть идеологи, учитывающие потребность страны в модернизации политической и экономической систем.

Н.М. Емельянова посвятила свое выступление роли исмаилизма в современных социально-политических процессах Афганистана. Рассказав об истории появления исмаилитских общин в Афганистане и соседнем Таджикистане, она оценила их нынешнее состояние как исключительно бедственное и охарактеризовала причины, по которым афганские исмаилиты пытаются сохранить нейтралитет в условиях ожесточенного конфликта. Помощь исмаилитам оказывает их духовный вождь, имам Ага-хан IV, в последние годы несколько раз посещавший Горно-Бадахшанскую автономную область Республики Таджикистан. Для встречи с ним туда приезжали духовные лидеры афганских исмаилитов и обсуждали вопросы гуманитарной помощи, развития инфраструктуры, борьбы с наркобизнесом. Н.М. Емельянова поделилась личными впечатлениями о торжественных церемониях, связанных с приездом имама к своим единоверцам в сентябре - октябре 1998 г.

В докладе "Образование и ислам в Пакистане" И.Н. Серенко отметила, что разработка концепции национальной школы в Пакистане идет по двум направлениям: традиционалистско-му и модернистскому. Сторонники первого направления выступают за возврат к историческим корням, питающим традиционалистскую систему образования, и полный отказ от западных ценностей и ориентиров, чуждых пакистанцам "по своей природе". Исламские модернисты указывают на необходимость создания интегрированной модели обучения и воспитания, сочетающей в себе достижения западной цивилизации с нормами и ценностными установками ислама. Эти два направления находятся в постоянном противостоянии и в разные периоды истории страны имели различную степень востребованности. Анализ мероприятий, осуществленных и планируемых государством в последнее время, позволяет заключить, что реформаторское направление в целом превалирует над традиционалистским.

Выступившие Б.М. Поцхверия и М. Махкамов проанализировали изменения во внешней политике стран региона. По мнению М. Махкамова, военная ситуация в Афганистане и баланс сил позволяют прогнозировать замедление темпов продвижения отрядов "Талибан" в районы, контролируемые их противниками. Особую роль при этом играет усиление военно-финансовой поддержки антиталибской коалиции со стороны Ирана. Некоторые затронутые в докладе М. Махкамова вопросы (о желательности увеличения российской помощи антиталибским силам, его характеристика позиции Турции как "мягкой", а Узбекистана как проявления "пассивной дипломатии") вызвали острую дискуссию. Некоторые ее участники не согласились с целесообразностью односторонней ориентации России на "северный альянс". В.И. Сажин (аналитическая служба ВГТРК) считает наиболее целесообразной перспективу налаживания

стр. 153

широкого диалога, включающего контакты с правительством талибов. В качестве примера он привел политику Ирана, который, несмотря на очевидную помощь антиталибской коалиции, налаживает контакты и с "Талибан". Изоляция талибов ведет, в частности, к увеличению производства наркотического сырья. Согласно оценкам, в 1999 г. в Афганистане произведено 4.6 тыс. т опиума-сырца, а в 2000 г. уже около 7 тыс. т.

Б.М. Поцхверия в докладе "Эволюция региональной внешней политики Турции после второй мировой войны" выделил три основных этапа: до середины 60-х годов, до начала 90-х годов и 90-е годы. На первом из них Турция, сотрудничая с США и Англией, стремилась к созданию в окружающем ее регионе военно-политических союзов (Багдадский пакт, СЕНТО). Установление дипломатических отношений с Израилем привело к сдержанности в ее связях с арабскими странами. В последующий период из-за Кипрской проблемы и экономической необходимости Турция пыталась укрепить контакты с Ираном и Пакистаном, развивая их также с другими соседними странами-членами Организации Исламская конференция. При этом она не вступила в последнюю, несмотря на абсолютное преобладание в стране мусульманского (по вере и традициям) населения. В арабо-израильском конфликте позиции Турции приблизились к позиции арабских стран. Расширение связей с последними продолжалось и на третьем этапе, хотя в 90-е годы обнаружились проблемы во взаимосвязях с соседями - Ираком и Сирией. Турция в этот период также активизировала контакты с тюркскими республиками СНГ. Видное место заняли отношения с Израилем - политические, экономические и в сфере безопасности. Турция, как отметил Б.М. Поцхверия, считает и будет считать себя и в XXI в. "мостом между Западом и Востоком". При этом основной целью Турции (ныне ассоциированного члена ЕС) является расширение связей с Западом, полноправное членство в Европейском союзе.

На четвертой секции, посвященной особенностям экономического и социального развития, были прочитаны девять докладов. Два из них касались общественного расточительства, "антиэкономики". В докладе "Теневая экономика и коррупция в Пакистане" И.В. Жмуйда охарактеризовала масштабы и структуру "теневой" сферы, которая, по некоторым оценкам, достигает половины учтенного ВНП. Основными факторами ее формирования она считает уклонение от уплаты налогов, мошенничество с займами, контрабанду, подтасовку в торговых операциях (завышение или занижение экспортно- импортных счетов), взяточничество, махинации в процессе денационализации и национализации. Особая роль в расширении "теневой" экономики принадлежит наркобизнесу, поскольку до 75 % производимых в Афганистане наркотиков нелегально переправляется через территорию Пакистана. Отметив безуспешность усилий властей по борьбе с незаконными доходами и коррупцией чиновников, И.В. Жмуйда подчеркнула, что распространенность этих явлений снижает привлекательность страны для иностранных инвесторов. Не случайно Пакистан вместе с Россией отнесен, по ряду оценок, к тройке государств, наиболее рискованных с точки зрения вложения капиталов.

В докладе "Противоречия экономического развития Турции и "теневая" экономика" Н.Ю. Ульченко оценила масштабы "незаконной" экономики в конце 90-х годов - по всей видимости, не менее 40 % ВНП. Среди наиболее важных причин турецкого "лидерства" (главным образом в сравнении со странами ЕС) она указала на хронические бюджетные дефициты, преобладание внутренних займов в качестве средства их покрытия, а также на высокую инфляцию. Все это сопровождалось деградацией национальной налоговой системы, формированием условий, благоприятных для уклонения от уплаты налогов, и увеличением "теневых" доходов. Однако успешное осуществление в Турции с 1998 г. программы финансовой стабилизации и связанное с этим повышение налоговой дисциплины, скорее всего, постепенно приведут к сужению размеров нелегальной сферы экономики.

В докладе М.Ю. Морозовой "Модернизация и традиционализм в пакистанской деревне" было отмечено, что специфика современного Пакистана во многом обусловлена сохранением аграрной ориентации экономики. Она определяется историей экономического развития страны (осуществлением масштабных ирригационных работ), а также достаточно благоприятными природными условиями, что в совокупности создает возможность для сбора двух и более урожаев в год. При этом технологическая модернизация в деревню привносилась, как правило, извне и оказывала ограниченное влияние на традиционную систему аграрных отношений. По некоторым прогнозам, спад в динамике сельскохозяйственного производства может произойти в Пакистане в 2010-2015 гг., что приведет, очевидно, к новому этапу модернизации.

стр. 154

П.П. Моисеев в докладе "Турция: от полуколониальной экономики империи к хозяйственной самостоятельности республики" отметил позитивную роль либеральной экономической политики турецких властей, позволившей стране добиться несомненных экономических успехов. Он привлек внимание к чрезвычайно важной роли института частной собственности в истории человечества вообще и стран Востока в особенности (на примере султанской и республиканской Турции). В связи с этим он подверг сомнению правомерность положений К. Маркса и его последователей, усматривающих в частной собственности лишь источник зла и страданий и предлагающих в качестве средства разрешения социальных противоречий безраздельное господство общественной собственности. Эти положения вызвали дискуссию, в ходе которой высказывались иные оценки институтов частной и общественной собственности и истинности марксистского учения.

В докладе "Экономический потенциал Исламской Республики Иран и проблема национальной безопасности" А.З. Арабаджян проанализировал приводимые в национальной статистике показатели об экономическом потенциале ИРИ в первой половине 90-х годов. Хотя они свидетельствуют о заметном его росте в этот период и комплексном характере развития производительных сил, достигнутый прогресс (темпы роста составляли в среднем 5 % в год) был все же недостаточным для выхода на уровень развитых экономик. Для преодоления такого характера развития стране крайне необходим мир. Чтобы обеспечить его, ИРИ должна укреплять в пределах разумной достаточности свой военно-экономический потенциал и одновременно решать такие внешнеполитические задачи, как урегулирование отношений с США, что может способствовать получению техники и передовой технологии, а также поиск "модус вивенди" с Израилем.

В.П. Цуканов в докладе "Центральная власть и особенности развития регионов в Иране" отметил, что характер территориального распределения экономической деятельности, который сложился в Иране к концу 70-х годов, фактически остается неизменным и на сегодняшний день: центральные и северные районы по-прежнему по уровню развития намного опережают западные и восточные; не регулируются миграционные потоки из сельской местности; капиталовложения ориентируются на регионы с развитой инфраструктурой; имеет место гипертрофированное сосредоточение населения и экономической деятельности в Тегеране, Исфагане, Мешхеде, Тебризе, Ширазе. Подобная инерционность в размещении производительных сил объясняется тем, что власти республиканского Ирана не только переняли от монархического периода централизм, но и усилили его: регионы лишены возможности влиять на принятие решений, касающихся размещения крупных инвестиционных проектов; регулирование экономического развития базируется на отраслевом подходе и осуществляется "сверху вниз". Иранские плановики ставят вопрос об учете регионального аспекта в общенациональных планах развития, однако решающее значение будет иметь готовность центральной власти к проведению политики децентрализации.

В докладе Г.И. Старченкова "Транспортировка каспийской нефти" отмечалось, что распад СССР актуализировал для прикаспийских республик задачу освоения нефтяных месторождений и проблему поставки нефти на мировые рынки. США и Турция заинтересованы в прокладке нефтепровода Баку-Тбилиси-Джейхан. Однако данный маршрут не отвечает стратегическим интересам России, поскольку его реализация привела бы к ослаблению ее влияния в регионе. Она заинтересована в осуществлении транспортировки нефти через Новороссийск. Важным достижением России стало то, что ей удалось обеспечить бесперебойную доставку нефти в этот порт, в том числе путем строительства нефтепровода в обход Чечни. Она также смогла форсировать сооружение трубопровода из Казахстана до Новороссийска, который войдет в эксплуатацию в 2001 г. Таким образом Россия во многом отстояла свои экономические и стратегические интересы в Прикаспии и Закавказье.

Л.Б. Аристова в докладе "Россия и международные транспортные коридоры" отметила, что географическое положение России благоприятно для осуществления транзитных перевозок. Основными существующими и перспективными "странами-терминалами" транзита в восточном и южном направлениях являются Китай и Иран. При определенных условиях для России и западных стран большое значение может приобрести выход через Афганистан на страны Южной и Юго- Восточной Азии. Развитие транзита через территорию России способно обеспечить ей получение дополнительных финансовых доходов, улучшить транспортное сообще-

стр. 155

ние внутри страны, снизить транспортные издержки и тарифы, повысить уровень благосостояния регионов.

Афганистан давно и заслуженно носит определение "буферного" государства, подчеркнул А.И. Лукьянов (Рязань), выступивший с докладом "Политико-географический фактор в эволюции Афганского государства". Современные границы страны определились в ходе англороссийского колониального соперничества в XIX в. и имеют во многом искусственный характер. С этим обстоятельством, отсутствием "пространственной сбалансированности" связана, по его мнению, тупиковость современной политической ситуации в Афганистане.

Конференция продемонстрировала актуальность исследования современных проблем и возможных перспектив эволюции мусульманских стран, широким поясом охватывающих с юга государства СНГ, и глубокий интерес, проявляемый к ним со стороны большого числа специалистов. Следующая конференция, которую предполагается посвятить главным образом теме власти и общества в исламской политико-культурной среде, намечена на осень 2002 г.

Permanent link to this publication: