К 110-летию со дня рождения В. И. Ленина

Трудно назвать другую пару соотносительных категорий исторической науки, которая была бы в такой степени связана с ведущими тенденциями современной историографии и по своему содержанию столь адекватно и всеобъемлющим образом отражала бы характерные для нее методологические проблемы и вместе с тем оставалась в соотносительном плане¹ столь слабо изученной, как та, что обозначена в заголовке настоящей статьи.

Подобную "периферийность" этой проблемы в историческом знании объяснить нелегко² . Во-первых, потому, что она насчитывает без малого трехсотлетнюю философско-историческую традицию, включающую- в рамках идеализма - попытку Гегеля дать законченную картину всемирной истории³ . Во-вторых, потому, что еще более древней является стоящая за ней историографическая традиция составления "всемирных", "всеобщих" историй⁴ . Наконец, в-третьих, потому, что категория "всемирность" исторического процесса является одной из ключевых в марксистском историзме⁵ , его важнейшим познавательным принципом.

Между тем каждый историк в своей исследовательской практике - независимо от пространственно-временных характеристик изучаемой им проблемы - нуждается в более или менее ясных представлениях по следующему кругу вопросов: 1) Всемирная история и локальная⁶ история- два потока истории или один и тот же поток, только представленный в различных измерениях? 2) Если истинно последнее, то в чем заключается специфика и познавательное значение этих измерений? 3) Если всемирную и локальную историю представить в виде двух иерархически соподчиненных систем (целостностей), то как проявляется диалектика их взаимодействия? 4) Что придает локально-историческому "событию" качество всемирности? 5) В чем выражается принцип историзма применительно к анализу интересующих нас категорий? В плане методологическом все эти вопросы отправные. Хотя реально историче-

¹ "Соотносительный план", диалектически интерпретируемый, требует рассмотрения каждой из соотносимых категорий сквозь призму другой. В своей противоположности такая категория не только находит свою внешнюю границу, но и обнаруживает свою скрытую сущность.

² Необходимость изучения данной проблемы подчеркивалась неоднократно (см. Е. М. Жуков. О периодизации всемирной истории. "Вопросы истории", I960, N 8; его же. В. И. Ленин и понятие эпохи в мировой истории. "Новая и новейшая история", 1965, N 5).

³ Г.-В.-Ф. Гегель. Философия истории. Сочинения. Т, VIII. М. 1935.

⁴ Оставляя в стороне опыты "всемирных историков" древности, в частности Полибия (II в. до н. э.) и раннехристианских историков Евсевия (IV в.), Орозия (V в.), равно как и средневековые "всемирные" хроники ("От сотворения мира"), укажем хотя бы на "Всемирную историю" Уолта Рэли (1617 г.).

⁵ Плодотворный анализ марксистско-ленинской концепции всемирности исторического процесса в связи с проблемой социальной революции см.: Т. Г. Водолазов. Диалектика и революция. М. 1975.

⁶ "Локальный" здесь и впредь означает "региональный", "национальный".

стр. 61

ское содержание всемирности значительно видоизменялось от одной эпохи к другой, что не могло не проявиться в теоретическом выражении этого процесса, ниже внимание сосредоточено на современном видении проблемы, и лишь в самом сжатом виде обозначена философско-историческая традиция в данной области⁷ .

XVIII век в истории идеи всемирности исторического процесса воплощает начальную фазу ее рационального, философского осмысления, что было, несомненно, связано с возникновением мирового рынка, растущей взаимозависимостью стран и народов, со зримым превращением истории во всемирную. Философско-историческая мысль Просвещения воспроизвела в наиболее систематизированном виде две унаследованные от античности концепции всемирности: 1) циклизм, 2) прогресс. Наиболее выдающимся представителем первой был итальянский философ и историк Джамбатиста Вико. В его "Основаниях новой науки об общей природе наций" (1725 г.) ⁸ исторический процесс "всемирен" в том смысле, что он универсален, то есть повсеместно подчинен действию закона круговорота - каждый из народов проходит в своем развитии одни и те же три стадии ("века"): пробуждение - расцвет - упадок, за которым следует гибель. Поскольку народы пробуждаются к исторической жизни асинхронно, то каждый народ в различные эпохи проходит "свой круг". В то время как одни из них его только начинают, другие уже завершают. В итоге всемирная история - во времени - оказывается совокупностью последовательно расположенных замкнутых кругов (циклов), между которыми нет переходов и связей.

Таким образом, понятие "всемирная история" как выражение взаимодействия, связи процессов не только в пространстве, но и во времени оставалось еще чуждым Вико. Ее элементы впервые появляются в "Идеях философии истории" (1784 г.) немецкого мыслителя И. -Г. Гердера⁹ . Всемирная история, хотя и представлена у него в судьбах сменяющих друг друга народов, по сути своей единый объективный процесс поступательного движения человечества. История каждого из этих народов в одно и то же время - и замкнутый круг и звено в цепи преемственного развития социально-культурных форм. Таким образом, всемирность и локальность - лишь иносказание фундаментального факта- сопряжение в историческом процессе двух сторон - единства и прерывности, преемственности движения и своеобразия его форм, прогресса и исторической ограниченности. В сочинении французского просветителя М. Кондорсе "Эскиз исторической картины прогресса человеческого разума" (1795 г.)¹⁰ содержится опыт истолкования всемирной истории с позиций линейного прогресса человечества, однако в нем отсутствуют те элементы диалектики всемирного и локального, которыми было отмечено построение Гердера.

Вершина в раскрытии содержания понятия "всемирная история" - на почве идеализма - "Лекции по философии истории" Гегеля¹¹ . Всемирная история - единое великое течение, совершающееся в одном

⁷ История идеи всемирности исторического процесса обнаруживает факт довольно тесной корреляции между данным уровнем н типом взаимодействия народов и стран и содержанием интересующей нас идеи. Так, уровень всемирности истории, достигнутый Римом после разрушения Карфагена, завоевания Испании и подчинения Греции, был неизмеримо более высоким в сравнении с "мировой" вовлеченностью греческих полисов в V' в. до нашей эры. Неудивительно, что именно с Полибием связано возникновение нового жанра историографии - жанра всеобщей истории, пронизанной общей исходной идеей, единым объясняющим принципом, истории народов и стран, с которыми "взаимодействовал" Рим (см. А. И. Немировский. Полибий как историк. "Вопросы истории", 1974, N 6).

⁸ Перевод на русский язык. - М. 1940.

⁹ Перевод на русский язык. - М. 1978.

¹⁰ Перевод на русский язык. - М. 1936.

¹¹ См. Г.-В.-Ф. Гегель. Указ. соч.

стр. 62

направлении - прогресса. По пути оно разветвляется на множество "рукавов", собираемых время от времени в единое русло. Таким образом, множественность и единство - это лишь выражения временных форм и их надвременной сущности. "Всемирная история, - подчеркивает Гегель, - есть прогресс,.. который мы должны познать в его необходимости"¹² , то есть объективной закономерности - такова суть единого. Что же касается временных форм его реализации, то каждая из них составляет эпоху, отмеченную чертами неповторимой специфики. Такой эпохе "свойственны столь своеобразные обстоятельства, она представляет собой столь индивидуальное, неповторимое состояние, что только исходя из него самого, основываясь на нем, должно и единственно возможно судить о ней"¹³ . Подобное углубление в специфику исторических эпох не приведет к исчезновению универсализма всемирной истории, пр" соблюдении, однако, одного условия: если исходить при познании конкретного из общего принципа¹⁴ . Для Гегеля он заключался в понимании исторического процесса как саморазвития.

Именно эта идея неизмеримо возвысила историзм гегелевской концепции всемирности над историософией Просвещения и метафизического материализма XVIII века. В свете этого принципа всемирность предстала не как внешняя преемственность эпох, а как внутренняя закономерная связь между ними. В лоне каждой из этих эпох рождается будущее, и даже в пору их расцвета вызревают условия их отрицания и перехода к следующей прогрессивной, всемирно-исторической эпохе. "Развитие является движением вперед от несовершенного к совершенному, причем первое не должно быть рассматриваемо лишь как нечто несовершенное, а как нечто такое, что в то же время содержит в себе свою собственную противоположность, так называемое совершенное"¹⁵ .

Гегелевская концепция всемирности как прогрессивной и закономерной смены исторических эпох, несмотря на идеализм и даже провиденциализм в истолковании содержания и механизма этого процесса, оказалась в целом неприемлемой для буржуазного историзма даже в середине XIX века. Когда же унаследованная от Просвещения идея линейного прогресса - в конце XIX в. и в начале XX в. - не только потеряла для буржуазии всякую привлекательность, но и обнажила свою научную уязвимость (что было уже ясно молодым К. Марксу и Ф. Энгельсу), настала пора - в историософии, не приемлющей исторический материализм, - для "нового издания" циклической теории всемирности. Оно связано с именами О. Шпенглера¹⁶ и А. Тойнби¹⁷ .

Суть новейших теорий круговорота состояла прежде всего в том, что история общества оказалась поглощенной (точнее, подмененной) историей культуры (цивилизации), отождествляемой с "формотворчеством" во всех решительно областях, жизни. Поиск "первоначал" культуры привел к таким "новым" категориям, как "душа народа", "идея бога", "жизненный порыв" и т. п. Очевидно, что имплицитная цель новомодной теории цикличности заключалась не только в отрицании единства, преемственности, поступательного характера общественного развития, включенности локального во всемирно-историческое, но и в игнорировании простой последовательности событий во времени ¹⁸ , Так

¹² Там же, стр. 19.

¹³ Там же, стр. 8.

¹⁴ Там же, стр. 14.

¹⁵ Там же, стр. 54.

¹⁶ O. Spengler. -Der Untergang des Abendlandes. Bd. 1 - 2. Munchen. 1920 - 1922.

¹⁷ A. Toynbee. A Study of History. Vols. 1 - 12. L. 1934 - 1961; "A Study of History by A. Toynbee". Abridgement by Sornerwill. Vols. 1 - 2. L. 1946 - 1947. Диалектико-материалистическая теория прогресса в ее целостности должна стать предметом самостоятельного рассмотрения.

¹⁸ Е. А. Косминский. Историософия Арнольда Тойнби. "Вопросы истории", 1957, N 1.

стр. 63

называемые "мировые культуры" (или "локальные цивилизации") выступают, по сути, как "параллельные", поскольку процесс истории моделируется как "театр истории" со множеством сценических площадок, на которых "культуры" разыгрывают свои драмы одновременно, хотя хронологически их могут разделять тысячелетия. "Я вижу, - писал Шпенглер, - на месте монотонной картины однолинейной мировой теории... феномен... множества культур" ¹⁹ . Полностью обособленные, внешне непроницаемые, неспособные к взаимодействию друг с другом, эти организмы совершают свой жизненный круг и умирают. В итоге всемирная история оказывается собранными в один "переплет", но совершенно разрозненными "повествованиями". Ничто их внутренне не объединяет, ничто не придает им единства, кроме отрицания истории как всемирности и апологии локального как надвременного. "Что здесь общего?" - спрашивает Тойнби в заключении к своей сравнительной истории "цивилизаций" и отвечает: "Каждая из них свидетельствует о том, что причина греха, страданий и горя заключается в отпадении людей - в их кратком странствии по миру явлений - от вневременной реальности, находящейся за ними, и что воссоединение с этой реальностью - единственное средство исцеления наших вселенских недугов"'²⁰ . Далеко ли ушел в этом заключении Тойнби, историк XX в., от Августина Блаженного, писавшего нечто весьма созвучное еще в начале V века?²¹

Однако популярность в современной немарксистской гуманистике циклических (равно как и "мультилинейных") концепций всемирно-исторического процесса - будь то в форме "множественности цивилизации" или "эквивалентных культур" и т. п. -в последние годы пошла на убыль²² . Причин тому несколько. Прежде всего этому способствовала крайняя туманность исходных понятий, на которых они базируются, таких, как "культура", "цивилизация" и т. п. Далее, немаловажную роль сыграл очевидный субъективизм, проявляющийся в процессе вычленения и классификации подобных "культур" и "цивилизаций"²³ . Наконец, сказалась непригодность всех этих концепций для анализа общества как целостности, поскольку проблема динамического сочленения различных элементов "культуры" в историческом процессе осталась неразработанной, в особенности для обществ, вступивших в "индустриальную эру".

В результате вновь заявила о себе концепция однолинейной эволюции человечества, выступившая на этот раз под названием неоэволюционизма. Хотя и это направление продолжает интерпретировать общество как "культуру", то есть как организованную духовно интегрированную систему, а исторический процесс - как смену "типов культуры", оно выдвигает на первый план категории развития, общественных изменений, времени²⁴ . Одним из представителей этого направления является американский культуролог Л. Уайт ²⁵ . Основу выдвинутой им концепции всемирной истории составляет идея о первичности энерговооруженности

¹⁹ О. Spengler. Op. cit. Bd. I, S. 27.

²⁰ A. Toynbee. A Study of History. L. 1977, p. 498. Известно, что на завершающих стадиях своего "Исследования истории" Тойнби отошел от концепции строгого циклизма, пытаясь найти нечто среднее между нею и концепцией линейного прогресса. Выход он нашел в замене "цивилизации"-в качестве основного компонента истории - "высокой религией". Если "цивилизации" движутся по кругу, то порождаемые ими "высокие религии" связаны друг с другом определенными элементами преемственности и тем самым олицетворяют поступательное развитие истории.

²¹ См. "Toynbee and History". Ed. by A. Ashley. Boston. 1956.

²² См. "L'Histoire et ses interpretations...". Sous direction de R. Aron. P. 1961.

²³ Достаточно сопоставить первоначальный и заключительный списки "цивилизаций" в работе Тойнби, чтобы убедиться в этом.

²⁴ См., например, "Evolution after Darvin". Vol. I-III. Chicago. 1960.

²⁵ См. L. White. The Science of Culture. N. Y. 1949; ej usd. The Evolution of Culture. N. Y. 1959.

стр. 64

общества и вторичности всех других элементов "системы культуры". Отправной тезис о том, что количество энергии, которым в данную эпоху располагает общество, определяет уровень развития всех других сфер социальности, ориентирован материалистически. Однако выдавать его за "вариант" материалистического понимания истории столь же мало оснований, как, к примеру, считать таковым "экономический материализм". При этом целесообразно отметить, что "мультификаторное" построение всемирной истории У. Ростоу²⁶ или монизм концепции Ч. Даусона, ставящего прогрессивное развитие человечества в зависимость от возникновения "идеи бога"²⁷ , в еще большей степени затемняет суть вопроса.

Подведем некоторые итоги. Буржуазный историзм наших дней, унаследовав прежде всего от немецкой классической философии идею всемирности исторического .процесса, оказался в состоянии сохранить ее либо ценой полного обезличения этого процесса, то есть лишения его пространственно- временных различий (игнорируя региональное как "отклонение" от "генерального"), либо лишения его реального смысла, превратив в более или менее случайную совокупность параллельных "локальных цивилизаций" со своим неповторимым принципом движения и чередованием фаз подъема и упадка и т. п. Одним словом, проблема диалектики категорий "всемирно- исторический" и "локально-исторический" и на уровне философии истории и тем более на уровне реально исторических процессов осталась для буржуазного историзма практически неразрешимой.

Только в марксизме достигнуто объяснение исторического процесса с позиции единой концепции развития, именно Маркс указал путь осмысления истории как единого, закономерного при всей громадной разносторонности и противоречивости процесса. Специфика и сложность этого единства раскрываются различным образом в различные периоды истории. Было бы, однако, ошибочно полагать, что история знает такие периоды, когда всемирность может быть осмыслена как простая совокупность обособленных историй отдельных стран и народов. Дело в том, что при всей видимой обособленности народов внутри каждого из стадиальных срезов их развития сохраняется единство ведущих тенденций, то есть связанность их исторических судеб, определяющихся имманентными законами исторического развития. Равным образом и наступление периода интенсивного универсального общения народов не "отменяет" роль региональных форм всемирности²⁸ .

Неудивительно, что в качестве проблемы философско-исторической мысли всемирная история появляется почти одновременно с возникновением философии истории (XVIII в.). В плане же исторического сознания, эта проблема гораздо старше и ровно настолько, насколько древнее сама категория "мир". Каждой эпохе присуще свое мировидение и тем самым свое представление о всемирности и ее пределах. Со времени перехода человечества к цивилизации и возникновения государства эта категория неизбежно окрашивалась политически. С этого момента региональное взаимодействие этнополитических общностей (прежде всего в ходе их столкновений, то есть их развития вовне) ставило перед зарождавшейся историографией задачу определенным образом сравнить и соотнести внутреннее - "мы", "наше" - и внешнее - "они", "чужое". С ней уже вплотную столкнулись и Геродот в своей истории греко-персидских войн, н Фукидид, написавший историю Пелопоннесской войны; и тем более Полибий, предпринявший попытку воссоздать "все-

²⁶ См. W. Rostow. The Stages of Economic Growth. Cambridge. 1960.

²⁷ См. Ch. Dawson. Gestaltungskra'fte cler Weltgeschichte. Wien. 1959.

²⁸ Атрибут подлинной всемирности (включая мировой рынок, разделение труда в международном масштабе, исчезновение национальной обособленности народов н т. п.) возникает только с зарождением капитализма.

стр. 65

общую историю" стран и народов Средиземноморья, с которыми "взаимодействовал" Рим. Однако "всемирные истории", основанные лишь на эмпирическом сравнении чисто внешних сторон жизни и государственного устройства, наблюдаемых у народов "одного круга земель", оказывались чисто прагматическими²⁹ , поскольку цели такого сравнения подсказывались прежде всего запросами времени, на которые они стремились ответить. Естественно, что методы их, сообразовывавшиеся с "интересами" и игнорировавшие объективную природу предмета, даже при самых лучших побуждениях оставляли широкий простор для проявления локальных "страстей" и пристрастий, убеждений и предубеждений историка и его среды³⁰ .

Универсальный принцип всемирно-исторических построений впервые появился в историографии, основанной на христианской (провиденциальной) доктрине истории. Он воплотился в идее "божественного плана" как первопричине всего многообразия реально-исторического процесса. Этот принцип лежит в основе всех опытов создания "всемирных" и "региональных" историй вплоть до Л. Ранке³¹ . Если же со времени Просвещения универсальный принцип всемирной истории искали в ней самой, то, поскольку эти опыты делались на почве историзма идеалистического и метафизического, его находили (и продолжают находить) либо в отвлеченной природе человека, либо практически в любой подсистеме социальности - от "абсолюта" культуры до "абсолюта" технологии.

Открытие Марксом и Энгельсом материалистического понимания истории дало возможность обнаружить теоретически искомый принцип всемирности в категории "общественно-экономическая формация". Марксистская историческая наука изучает законы движения каждого типа общественно- экономических формаций и их последовательной смены. При этом возникает проблема множественности "обществ" внутри одной и той же формации и, следовательно, развития последней в зависимости не только от движения единого (во времени), но и множественного (в пространстве). В результате в самом определении предметной области исторической науки общественно- экономическая формация выступает как пространственно-временной континуум, то есть как непрерывность взаимопереходов временного в пространственное и обратно. Именно здесь заложена стержневая проблема всемирности исторического процесса - диалектика всеобщего, особенного и единичного. Точно так же, как общественно-экономическая формация в действительности существует только в виде совокупности "единичных обществ", ее составляющих, так и всемирная история сплетается из пестрой ткани процессов, локализованных не только во времени, но и в пространстве, что влечет за собой влияние особенностей естественной и исторической среды, особенностей и последствий взаимодействия с каждой из них.

Таким образом, очевидно, что с онтологической точки зрения всемирность - это не особая "субстанция" истории, не особый ее "поток", протекающий "над" локально-историческим ее течением, равно как и не выражение в первую очередь "величины" (объема) данного явления, процесса. Во всемирности выражен универсальный принцип движения истории народов, закон, раскрывающий универсальную сущность локального и регионального на стадиально тождественных уровнях развития. Иными словами, всемирно- историческое существует не иначе как

²⁹ Полибий, например, искал ответ на более чем актуальный вопрос, почему в течение столь краткого времени Риму удалось подчинить себе почти все народы Средиземноморья (см. Полибий. Всеобщая история в сорока книгах. Тт. 1 - 3. М. 1893 - 1899).

³⁰ См. K. Lowith. Meaning in History. Chicago. 1949.

³¹ См. L. Ranke, Geschichte der romanischen und germanischen Volker von 1494 bis 1535. B. 1824.

стр. 66

в разбросе различий, как всеобщее в своем обособлении, в многообразии локально-исторического. С гносеологической же точки зрения в категории "всемирно-исторический" выражена прежде всего мера "чистоты" данного явления, процесса, то есть мера приближения локально-исторического их течения к теоретическому выражению "модели" таковых. Понимаемое таким образом всемирно-историческое выражает не абстрактно-всеобщее, не сходство внешних сторон, черт и т. п. в различных локальных потоках истории, а является всеобщим, представленным с наибольшей наглядностью в той целостности, которая образуется всемирными (в указанном выше смысле) сторонами локально-исторического.

Итак, "всемирно-историческое" - понятие системное, выражение единства и целостности человеческой истории, реализующейся в универсальности пути движения, скрытой за внешним многообразием локально-исторического. Но именно поэтому всемирно-историческое познание истории в определенном отношении приближается к теоретическому уровню ее познания, хотя далеко с ним не совпадает ³² . В итоге правомерно заключить, что в анализируемой паре соотносительных категорий познавательно отражены два уровня абстракции исторического процесса, каждому из которых в реальной действительности присущ свой уровень необходимости и случайности, уровень системности, свой ритм истории³³ .

Известно, что научная абстракция нацелена на мысленное воспроизведение предмета исследования в "чистом виде". В частности, и в историческом исследовании в процессе абстрагирования реализуется восхождение от абстрактного к конкретному, то есть богатому определениями мысленно конкретному. И здесь мы приблизились к принципиальной важности проблеме специфики объективных условий, в которых протекает процесс научного абстрагирования в историческом исследовании. Историк не только лишен возможности экспериментально "повторить" прошлое, но - что самое важное - он от начала до конца вынужден вести исследование в условиях, при которых масса обстоятельств, совершенно привходящих, малозначительных, изживших себя или только зарождающихся, нередко "загораживает" от него сущности изучаемых явлений. Вся специфика исторического познания в том и заключается, что прорыв к нему возможен не в обход, а только через научное "преодоление" затемняющих суть напластований. При этом историка постоянно подстерегает опасность принять за "последнюю сущность" ее видимость. Отсюда огромное, без преувеличения, значение проблемы "чистых форм" в историческом познании, в особенности на той его стадии, на которой ставится задача теоретического обобщения процесса.

Это, разумеется, проблема общенаучная, ибо во всех областях познания именно эти формы и открывают путь к постижению закономерностей изучаемой действительности. Однако в историческом познании поиск таких форм усугубляется прежде всего тем, что историк распола-

³² См. М. А. Барг, Е. Б. Черняк. Регион как категория внутренней типологии классово-антагонистических обществ. "Проблемы социально- экономических формаций". М. 1975.

³³ Ср. H. Lauer. Geschichte als Stufengang der Menschenwerden. Freiburg. 1958. Все аргументы современных противников марксистской концепции всемирно-исторического, как-то наличие на земле множества народов, в своем развитии не знавших "чистых форм" ни одной из общественно-экономических формаций или самостоятельно проделавших путь лишь одной из известных формаций, или вообще "не знавших истории", что таких народов "большинство" и т. д. и т. п., ровным счетом ничего не доказывают, поскольку эмпирические случаи, не подпадающие под закон, должны быть объяснены из конкретных обстоятельств, которые сами по себе не отменяют закона. Однако самое важное заключается в том, что во всех случаях исторический закон рассматривается немарксистами с позиций натуралистических.

стр. 67

гает лишь силой абстракции, подкрепленной поиском в реальной действительности общественных форм, наименее затемненных привходящими обстоятельствами, наиболее близких к абстрактному представлению о таких формах. Именно этим - часто именуемым "классическими"- формам принадлежит основное познавательное значение на всех стадиях исторического процесса. "Физик, - писал Маркс в предисловии к первому изданию "Капитала", - или наблюдает процессы природы там, где они проявляются в наиболее отчетливой форме и наименее затемняются нарушающими их влияниями, или же, если это возможно, производит эксперимент при условиях, обеспечивающих ход процесса в чистом виде. Предметом моего исследования в настоящей работе является капиталистический способ производства... Классической страной этого способа производства является до сих пор Англия. В этом причина, почему она служит главной иллюстрацией для моих теоретических выводов"³⁴ .

Итак, изучение скрытой сущности, основной тенденции общества данного формационного типа по историческому "образцу", полнее, чище, рельефнее других (в силу своей сравнительной зрелости и завершенности) проявившему эту суть в своем конкретно-историческом функционировании и движении, - в этом заключается один из наиболее важных фундаментальных познавательных принципов марксистского историзма, выступающий в логическом плане как "принцип предельности"³⁵ . Поскольку речь идет об исторических явлениях, то очевидно, что в рамках каждой данной формации (в силу ряда причин: неодновременности вступления в нее различных стран, различий в исходном - в канун такого вступления - уровне развития и т. д.) отдельные страны и регионы на каждом данном временном срезе объективно-исторически располагаются (прежде всего по базисному признаку) в определенном ряду по степени чистоты (зрелости, законченности) процесса формационного развития.

Энгельс и Ленин многократно подчеркивали две стороны интересующего нас понятия предельности: онтологическую и познавательную. С одной стороны, пространственно-временное развертывание общественно-экономических формаций - равно как и спектра разновидностей формационного отношения в каждой из исторических общностей, к данной формации принадлежащих, - предстает как имманентно направленное движение всего процесса к исторически возможной, реализуемой предельной форме, как подчиненность всех других форм закономерностям последней, то есть как приобретение ею регулятивных функций по отношению к ним. С другой стороны, понятие предела выступает как научная идеализация, в которой тенденция реально- исторического процесса выступает доведенной до логического конца. Эта научная абстракция позволяет убедиться в том, что теоретически мыслимая предельность в каждом данном стихийно протекающем историческом процессе никогда не реализуется. В этом и заключается ее первостепенное познавательное значение.

В условиях действия "слепых законов истории" "химически чистых" процессов в ней нет и быть не может. Формационное отношение сопровождается и определенным образом модифицируется массой инородных, несистемных отношений, либо унаследованных данной формацией, либо

³⁴ К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 23, стр. 6.

³⁵ См. А. Л. Субботин. Идеализация как средство научного познания. "Проблемы логики научного познания". М. 1964; Е. К. Войшвилло. Понятие. М 1967, стр. 119. В письме к Н. Ф. Дамнельсону (10 апреля 1879 г.) Маркс писал: "Я ни за что не согласился бы выпустить второй том ("Капитала". - М. Б.), прежде чем нынешний английский промышленный кризис не достигнет своей высшей точки... Поэтому необходимо тщательно наблюдать за нынешним ходом событий до их полной зрелости" (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 34, стр. 288).

стр. 68

являющихся уже продуктами ее разложения. Следовательно, "предельность" процессов, наблюдаемых в исторической действительности, может выступать лишь как наибольшее приближение этой последней к своему понятию. Легко представить, какое значение приобретает это понятие для ориентации историка, неизбежно сталкивающегося с необъятной разноликостью общественных форм на каждом данном временном срезе. То же обстоятельство, что между действительностью процесса даже в его исторически достигнутой предельности и его научной идеализацией обнаруживается больший и меньший "угол расхождений", не только не обесценивает само понятие "предельность" ("классический"), а, наоборот, превращает его в познавательный инструмент на ниве исторического исследования. "Разве феодализм, - писал Энгельс, - когда- либо соответствовал своему понятию? Возникший в Западнофранкском королевстве, развитый дальше в Нормандии норвежскими завоевателями, усовершенствованный французскими норманнами в Англии и Южной Италии, он больше всего приблизился к своему понятию в эфемерном Иерусалимском королевстве... Неужели же этот порядок был фикцией, оттого что лишь в Палестине он достиг на короткое время вполне классического выражения" ³⁶ .

Доискиваться совпадения действительности и ее научной идеализации- это все равно что искать тождества мышления и бытия. "Различие между обоими именно и есть то различие, в силу которого понятие не есть прямо и непосредственно действительность, а действительность не есть непосредственно понятие этой самой действительности". Иными словами, действительность может соответствовать абстрагированному от нее понятию лишь весьма "косвенным и окольным путем", только в приближении³⁷ . Анализировать исторические явления на уровне их абстрактного закона - значит быть готовым к тому, что единичное будет "учтено" в нем, но "охвачено" им далеко не полностью, лишь частично, только в той мере, в какой оно входит в общее. Таков неизбежный результат научного абстрагирования вообще, и историческая наука, разумеется, не является здесь исключением. Чтобы получить всеобщее значение, теория должна отвлечься от конкретных случаев проявления абстрактного закона, отразив лишь отвлеченную, то есть свободную от всех отклонений и модификаций, сущность закона как такового. Имея в виду эту особенность научной теории, Ленин, в частности, отмечал: "Теория капитала предполагает, что рабочий получает полную стоимость своей рабочей силы... Теория ренты предполагает, что все земледельческое население вполне раскололось на землевладельцев, капиталистов и наемных рабочих. Это - идеал капитализма, но отнюдь не его действительность"³⁸ .

Но это вовсе не значит, что в обществе нет форм более "чистых", то есть более близких к их "понятию". Наиболее благодарным эмпирическим материалом для "выведения" теории служат именно наиболее зрелые и завершенные формы ³⁹ . Ленин подчеркивал, к примеру, что "Теоретически вполне возможно совмещение капиталистического производства с отсутствием частной собственности на землю, с национализацией земли", что "теоретически национализация представляет из себя "идеально" чистое развитие капитализма в земледелии"⁴⁰ . Это - теоретическое представление об условиях капиталистической организации земледелия. Однако в истории капиталистической формации, прежде всего в Европе, ни одна страна не достигла этого логически мысли-

³⁶ К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 39, стр. 356.

³⁷ См. там же, стр. 354.

³⁸ В. И. Ленин. ПСС. Т. 4, стр. 80.

³⁹ См. М. А. Барг. О некоторых методах типологизации исторических явлений в трудах В. И. Ленина. "История СССР", 1973, N 2.

⁴⁰ В. И. Ленин. ПСС. Т. 4. стр. 140; т. 16, стр. 208.

стр. 69

мого предела, везде в большей или меньшей мере к монополизации земли как объекта хозяйства примешивалась еще ее монополизация как объекта права собственности. И если с точки зрения этой "примеси" рассматривать страны Европы в XIX в., то бросится в глаза непреложный факт: Англия ближе всего подошла в своей аграрной эволюции к указанному предельному представлению о капиталистической организации земледелия. Точно так же Франция неоднократно выступает тогда как "образец" страны, в которой борьба классов доводится до конца, и т. д. Одним словом, применимость принципа предельности как приема исторического познания не только очевидна, но и подтверждается всей практикой марксистской историографии.

Локально-исторические процессы не могут быть поняты в своей сути (если, конечно, исходить из идеи единства всемирной истории) иначе, как будучи включенными во всемирно-историческую перспективу. Всемирно-исторический уровень освоения локально-исторической действительности является, таким образом, лишь иносказанием научного уровня ее освоения. Этот принцип реализуется в методологическом требовании: отправляться от всемирно- исторического к локально-историческому, начинать изучение любого исторического явления с предельных по своей ясности, классических форм данного отношения, процесса, института, постепенно переходя к менее зрелым, более затемненным привходящими обстоятельствами, "стертым" формам. Только в этом случае направление движения исторического исследования будет адекватным направлению движения самой истории общества. Ибо в чем же в конечном счете заключается принцип развертывания каждой исторической общественной формы, если не в имманентной ее устремленности к историческому и логическому "пределу"⁴¹ . Предельный (на данном временном срезе) тип развития выступает "залогом будущего" всех остальных форм в рамках данной эпохи, и поэтому ему принадлежит определяющее значение в процессе познания их настоящего. Нетрудно поэтому убедиться, что на всех уровнях анализа общества предельность выступает лишь как выражение принципа всемирно-исторического.

До сих пор категория предельности рассматривалась в рамках отдельно взятой формации. И в ходе этого анализа было установлено, что изучение всех "стертых" форм данного формационного отношения возможно, лишь отправляясь от "предельных" его форм, причем независимо от того, насколько велик их удельный вес в каждой данной исторической общности, принадлежащей к данной формации⁴² . Однако в плане всемирной истории познавательная задача еще больше усложняется. Дело в том, что обычно на каждом данном временном срезе в обществе сосуществовали по крайней мере две формации, в каждой из которых имелся солидный набор региональных разновидностей. Если к тому же учесть, что в каждой из исторических общностей, принадлежавших к этим разновидностям, удельный вес и формы формационных отношений столь же различались между собой, как и разновидности формации, станут очевидными трудности, с которыми сталкивается историк при определении всемирно-исторических эпох. Очевидно, что единственное научное решение этой задачи заключается в использовании и в данном случае понятия "предельность". В этом случае она выступает как высшая ступень поступательного движения, достигнутая обществом

⁴¹ Разумеется, в действительной истории классово-антагонистических формаций далеко не все общественные формы (в рамках одного и того же общества), равно как и не все региональные разновидности (в рамках одной и той же формации), достигали исторического предела. Известно, что многие отношения "увядали", не успев "расцвести", вступали в пору разложения, не успев созреть. Но в этом и заключается суть проблемы предельности.

⁴² См. Е. М. Жуков. Социологические я исторические законны. "Теоретические проблемы всемирно-исторического процесса". М. 1979. стр. 34 и сл.

стр. 70

к данному моменту независимо от того, какой по величине ареал в ней представлен. Именно по этому принципу советская историческая наука датирует начало всемирно-исторической эпохи капитализма с победы Английской буржуазной революции середины XVII в. и т. д. Поэтому в рамках каждой из всемирно-исторических эпох обобщение (объективная логика) исторического явления, равно как и процесса движения формации в целом, лучше всего выявляется на материале "предельного исторического региона". Сколько бы формаций ни существовало на данном временном срезе, закон всемирной истории объективно задается наиболее прогрессивной из сосуществующих формаций, а в ее рамках он наиболее отчетливо представлен в регионе предельных форм данного формационного отношения.

Итак, категория "предельность" присутствует на всех трех логических ступенях исторического анализа: а) всемирно-исторического; б) внутриформационного регионального; в) локально-исторического. Различие между этими ступенями будет заключаться не только в различии пространственной протяженности процесса, который будет в каждом случае резюмироваться в категории "предельность", но в различной степени "чистоты" анализируемых явлений на каждой из указанных ступеней анализа. Общим же для них является обязательность процедуры соотнесения любого локально-исторического явления с его предельной исторической формой и установления его стадиального места (положения) с точки зрения регулирующего его всемирно- исторического закона.

Таким образом, в плане всемирной истории предельность выступает как: а) наиболее отчетливое выражение ее универсальности, содержательного единства процессов, вопреки пестроте локальных форм; б) наиболее очевидное проявление всемирно-исторической закономерности, "предсказывающей" всем другим регионам - внутри данной формации - и всем другим формациям (хотя и сосуществующим) их грядущее, и, наконец; в) указание на то, что роль различных народов в прокладывании пути исторического прогресса изменчива⁴³ . Так, если рассматривать понятие "предельность" в применении к капиталистической формации, то известно, что в середине XIX в. она олицетворялась "английскими формами" капитала. Далее, за теми же формами, на том же временном срезе останется та же роль, если ее рассматривать в плане всемирной истории. Таким образом, перед нами случай совпадения региональной локализации предельности в двух планах - внутриформационном и всемирно-историческом. Однако после Великой Октябрьской социалистической революции оба эти плана "покинули" Англию. Предельность всемирно-историческая стала олицетворяться первой в мире социалистической страной, что же касается предельности внутри капиталистической формации, то и она больше не олицетворяется Англией - роль "образцовой" капиталистической страны перешла к США.

Разумеется, основная трудность в ходе исторического исследования заключается не в том, чтобы на данном временном срезе и внутри данной формации найти ее предельную разновидность, а в том, чтобы внут-

⁴³ Сплошь и рядом "предельные формы" в рамках одной и той же стадиально-формационной эпохи оказываются "разбросанными" между рядом высокоразвитых стран, к этой эпохе принадлежавших. Вспомним, например, как распределялись отдельные "черты" империализма между капиталистическими странами в начале нашего столетия. Вывоз капитала был особенно отчетливо представлен в экономике Франции, колониальный грабеж - на примере Англии и т. д. В итоге всемирно-историческая характеристика империализма оказывалась, если можно так выразиться, сложносоставной, разумеется, если стремиться к тому, чтобы составляющие системы во всех случаях были представлены "предельными формами". Это не исключает и возможности представить локально-историческую картину империализма на материале какой-либо одной из указанных стран, но в таком случае в этой картине не все черты были бы классически выраженными.

стр. 71

ри данной конкретной исторической общности (обычно ее рамками определяется пространственное протяжение исторического исследования) обнаружить тот вид формационного отношения, в котором олицетворяется категория "предельность", а также - что еще труднее - найти исторические переходы между "предельной" и всеми другими формами (типами) производственных отношений, которые могут внешне предстать как полностью "инородные", "несистемные", "чуждые" по отношению к предельной форме (например, "свободный наемный труд" - в классической древности, "лично- свободное" крестьянское сословие - в средние века и т. п.). Положение исследователя еще больше осложняется тем, что такие "инородные" отношения сплошь и рядом преобладают количественно даже на сравнительно высоких ступенях развития данной формации. Однако именно в таких случаях и обнаруживается познавательная роль понятия "предельность". Опыт его использования (например, при решении вопроса о формационной принадлежности русского пореформенного общества) заключен в работах Ленина конца XIX - начала XX в., и прежде всего в "Развитии капитализма в России".

Известно, что "предельные" для тогдашнего капитализма "английские формы" хозяйства буквально тонули (даже в конце XIX в.) в громадном море внешне не только иных, но и прямо противоположных хозяйственных форм (громадное большинство непосредственных производителей владело собственными средствами производства). Поскольку ленинское решение вопроса о формационной принадлежности России полностью подтвердилось последующим ходом истории, примененная Лениным методология приобретает нормативное значение. Взяв "английские формы" хозяйства в качестве формационного предела в условиях России, Ленин перенес всю познавательную проблему с почвы статики на почву динамики и таким образом открыл совершенно новую картину русской действительности. Стоявшую перед ним проблему он сформулировал следующим образом: "Каким образом и в каком направлении развиваются различные стороны русского народного хозяйства? в чем состоит связь и взаимозависимость между этими различными сторонами?"⁴⁴ . В этой постановке вопроса вся суть дела. Задача заключается именно в том, чтобы рассматривать разнородности форм не как их рядоположение, но попытаться поставить их во взаимосвязь и взаимозависимость. Однако этого можно достичь лишь при двух условиях: а) определив предельное и, следовательно, - в исторической перспективе - нормативное производственное отношение, б) рассматривая всю совокупность внешне отличных от него форм в их развитии и в ходе последнего фиксируя: нет ли указаний на сближение и переходы между этой совокупностью и предельным производственным отношением.

Установление стадиальной иерархии внутри совокупности "народных" форм производства, с одной стороны, и "английскими" формами - с другой, и открытие переходов между ними - таков важнейший методологический урок, преподанный нам Лениным в вопросе об использовании категории "предельность" при определении формационной принадлежности данного общества. Суть этого урока может быть в рамках интересующей нас проблемы сформулирована кратко. Категория "всемирно-историческая эпоха"-исходный, руководящий принцип научно-исторического познания. Опыт историографии, в том числе и в новейшее время, показывает, что отвлечение от этого принципа при изучении какой-либо локально-исторической эпохи грозит полным бессилием в определении политико-экономической сути обнаруженных общественных связей. Известно, что именно эту мысль Ленин неоднократно повторял,

⁴⁴ В. И. Ленин. ПСС. Т. 3, стр. 60,

стр. 72

борясь против "отечественных субъективных социологов", которые не видели сути и направления процесса, происходившего в России. "Не очевидно ли, - писал о", - что следует обратиться туда, где это же (nota bene) общественное отношение развито до конца.., где противоположность уже развита так, что ясна сама собой, где невозможна уже никакая мечтательная, половинчатая постановка вопроса?"⁴⁵ . Забвение основного фона локально-исторического процесса, нежелание "взглянуть на всю общественную эволюцию в ее целом"⁴⁶ , ограничение исторического видения границами страны, сколь бы велика она ни была и сколь "своеобразными" ни были данные связи и отношения, и приводит к тому, что форма проявления подставляется на место сущности. Последняя же без учета исторического опыта стран, где те же отношения предстают в наиболее завершенной форме или в форме "предельного" отношения внутри страны, остается недоступной при самом добросовестном описании эмпирической действительности⁴⁷ .

Таким образом, в плане познавательном суть категории "всемирно- исторический" заключается в превращении "переднего края" всемирно- исторического, и прежде всего наиболее зрело выраженного формационного отношения, представленного в одном из регионов, в познавательную призму при изучении всех форм отношений в рамках данной формации. Очевидно, что метод в подобных случаях лишь следует за объективной логикой самого исторического процесса, проявляющейся в интегрирующей и доминирующей роли ведущей тенденции. Именно эта близкая к "пределу" тенденция придает динамизм всемирной истории, формирует ее и направляет и потому выступает ориентиром для историка среди невообразимой пестроты локально- исторических форм и процессов.

Известно, что еще при жизни Маркса немало ученых-филистеров упрекали его в том, что, описав в 24-й главе 1-го тома "Капитала" процесс огораживаний в Англии, он неправомерно-де придал "локальному явлению" всемирно- исторический характер, увидев в нем проявление сути процесса так называемого первоначального накопления в целом. Известно также, что "опровержение" Марксова построения велось по принципу: "А в Германии (Франции, Италии и т. д.) ничего подобного (разумеется, по видимости!) не было и не имеет места". Однако "критики", разумеется, не удосуживались задуматься над логикой этого построения, которое целиком и полностью базируется на логике категории "предельность". Описав процесс "сугубо английский" по своей конкретно-исторической форме, Маркс в действительности обнаружил "предельную" по чистоте форму так называемого первоначального накопления и благодаря этому и на этом "примере" раскрыл всемирно-историческую закономерность, связанную с генезисом капитализма. Его формулировка гласит: "Экспроприация земли у сельскохозяйственного производителя, крестьянина, составляет основу всего процесса" ("первоначального накопления". - М. Б.). Как бы предвосхищая возможные упреки "критиков", Маркс продолжает: "Ее история в различных странах имеет различную окраску, проходит различные фазы в различном порядке и в различные исторические эпохи. В классической форме совершается она только в Англии, которую мы поэтому и берем в качестве примера"⁴⁸ .

⁴⁵ В. И. Ленин. ПСС. Т 1, стр. 388.

⁴⁶ В. И. Ленин. ПСС. Т. 5, стр. 223.

⁴⁷ "По всем этим вопросам предстоит еще русским марксистам большая работа... работа по установлению связи между всеми отдельными, бесконечно разнообразными, формами присвоения прибавочного продукта в российских "народных" производствах и той передовой, наиболее развитой капиталистической формой этого присвоения, которая содержит в себе "залоги будущего" (В. И. Ленин. ПСС. Т. 1, стр. 458).

⁴⁸ К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 23, стр. 728.

стр. 73

Перед нами образец анализа всемирно-исторического процесса (так называемого первоначального накопления), основанный на познавательной функции категории "предельность". Из него с непреложностью следует, что речь идет не о нанизывании "примеров", не о суммировании локальных черт, а о нахождении такого "локального" процесса, который в силу его объективно- исторической и логической завершенности раскрыл бы тайну того же по характеру процесса во всех тех случаях, когда он затемнен (будь то в силу локальной специфики или же из-за его незрелости), показал бы всем этим отношениям и ареалам их "собственное будущее"⁴⁹ . Иными словами, связь и единство всемирно-исторического процесса Маркс усматривал не в совпадении эмпирических, локальных форм, а в общности исторической (чаще всего скрытой) тенденции этих форм. Ключом же к конкретно-историческому раскрытию этой "действующей... с железной необходимостью"⁵⁰ тенденции для Маркса выступает классическая форма процесса. Как подчеркивал Маркс в письме в редакцию "Отечественных записок" (1877 г.), в 24-й главе 1-го тома "Капитала" он создавал не историко-философскую теорию о всеобщем пути, по которому роковым образом обречены идти все народы, каковы бы ни были обстоятельства, в которых они оказываются⁵¹ . Таким образом, категория "всемирно-исторический" не универсальная отмычка: она применима только в рамках одной и той же всемирно-исторической эпохи - к истории стран, так или иначе захваченных стадиально однотипными процессами.

Следуя методу Маркса, Ленин сравнивает исторические пути пересоздания средневековых форм землевладения в адекватные капиталистическому способу производства. "В Германии, - писал он, - пересоздание средневековых форм землевладения шло, так сказать, реформаторски, приспособляясь к рутине, к традиции, к крепостническим поместьям... В Англии это пересоздание шло революционно, насильственно, но насилия производились в пользу помещиков... В Америке это пересоздание шло насильственно по отношению к рабовладельческим экономиям южных Штатов"⁵² . Каков же вывод из этого сравнения? Поскольку идеальная форма пересоздания средневекового землевладения в соответствии с требованиями капиталистического способа производства, а именно национализация земли, исторически не реализовалась ни в одной из стран, совершивших переход от феодализма к капитализму, оставалось в ходе соответствующего анализа обнаружить вариант, в котором рассматриваемый процесс наиболее приближался к идеалу. Известно, что такой страной в пределах феодальной Европы оказалась Англия. "Нигде на свете, - цитирует Маркса Ленин, - капиталистическое производство... не расправлялось так беспощадно с традиционными земледельческими порядками, нигде оно не создавало для себя таких совершенных (адекватных - идеально соответствующих) условий, нигде не подчиняло себе этих условий до такой, степени. Англия в этом отношении - самая революционная страна в мире"⁵³ . Одним словом, Англия - "образцовая страна" буржуазной переделки форм землепользования, и все другие страны, вступившие на этот путь, могут увидеть в ее истории суть переживаемых ими "своеобразных" непохожих процессов.

⁴⁹ Вспомним полное сарказма замечание Маркса: "Но если немецкий читатель станет фарисейски пожимать плечами... или вздумает оптимистически успокаивать себя тем, что в Германии дело обстоит далеко не так плохо, то я должен буду заметить ему: De te fabula narratur! [He твоя ли история это!]" (там же, стр. 6).

⁵⁰ Там же.

⁵¹ См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 19, стр. 120.

⁵² В. И. Ленин. ПСС. Т. 16, стр. 252.

⁵³ Там же, стр. 250 (К. Маркс. Теории прибавочной стоимости (IV том "Капитала"). Ч. II. М. 1957, стр. 230 - 231).

стр. 74

Именно потому, что в ареале "маленькой Англии" реализовался вариант аграрного строя, в котором новые формы землепользования исторически целеустремленно создавались таким путем, что они отвечали в каждом данном случае требованиям самого выгодного применения капитала, на ее почве была создана теория земельной ренты Рикардо. Очевидно, исходя из английских условий, отмечал Маркс, Рикардо не был столь ограничен в своих воззрениях, как это было характерно для померанского помещика Родбертуса, мыслившего в пределах отсталых померанских отношений. Следовательно, познавательное значение локальных "английских условий" в этой области и дало Рикардо всемирно-историческую точку зрения, то есть возможность абстрагироваться от земельной собственности как помехи любому применению капитала к земле и тем самым создать теорию ренты, которая является классической для современного, то есть капиталистического, способа производства как такового. Теория же Родбертуса, наоборот, рассматривает развитые условия с точки зрения исторически более низкой, еще не вполне сложившейся (неадекватной) формы отношений, что неизбежно вело к извращению сути первых⁵⁴ . Итак, изучение локального в свете всемирно-исторического, "стертого"-в свете зрелого и завершенного, низшей формы - в свете высшей формы тех же отношений, одним словом, всех форм - в свете их "предельности" (в рамках одной и той же стадии данной общественной формации) есть принцип марксизма, позволяющий реализовать научно-теоретическое познание истории.

Удельный вес "предельного" формационного отношения, количественное его выражение сами по себе не могут служить критерием при определении формационной принадлежности. Как отмечал Маркс, каждое общество имеет форму отношений, которая определяет место всех других форм. "Это - общее освещение, в котором исчезают все другие цвета и которое модифицирует их в их особенностях. Это - особый эфир, который определяет удельный вес всего сущего, что в нем обнаруживается"⁵⁵ . Но как удельный вес эфира, так и удельный вес "предельного" отношения принимается за точку отсчета при установлении формационного облика всех других отношений. Иными словами, указать формационную принадлежность может и уклад, далеко не преобладающий количественно, но выражающий внутренний принцип движения общественных отношений в данном обществе. Это и есть тот "внутренний закон движения", который позволяет в каждом пространственно- временном отношении находить нечто сопричастное к более универсальной сущности, "элемент" всемирно-исторического времени во времени локальном.

В последнее время многое сделано для выяснения внутренней сложности и многомерности категории исторического времени - в отличие от времени хронологического⁵⁶ . При этом основное внимание сосредоточивалось на времени локально-историческом (его внутренней структуре в зависимости от длительности явления, события, процесса и т. п.). Однако не менее, если не более важно с точки зрения познавательной подчеркнуть "расхождение времен" - всемирно-исторического и локально-исторического. Поскольку носителем первого является "предельный формационной регион" (во всемирно- историческом плане), а второго - все другие регионы, принадлежащие к той же формации (и тем более к предшествующим ей формациям), то очевидно, что первое олицетво-

⁵⁴ Ленин по этому поводу замечает: "Это - замечательно глубокое рассуждение Маркса" (В. И. Ленин. ПСС. Т. 16, стр 252).

⁵⁵ К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т, 12, стр. 733.

⁵⁶ Достаточно указать на работы Ф. Броделя и его школы: F. Braudel. La longue duree. "Annales. E.S.C.", 1958, p. 730; J. le Goff. Au raoyen age: temps de 1'eglise et temps du marchant. "Annales. E.S.C.", 1960, p. 425.

стр. 75

ряет поступательный характер исторического процесса как такового, второе же определяет свое местонахождение во времени только в связи с первым, только в меру причастности к нему.

Чтобы правильно оценить ведущую тенденцию в общественных явлениях, надо поставить их в связь со всемирно-исторической эпохой. Конечно, во всяком классово-антагонистическом обществе имеются длительные периоды, когда "предельное" отношение либо составляет количественно "незначительное явление", либо вообще представлено вовсе не зрелыми и не завершенными формами. Тем не менее именно это отношение определяет общую тенденцию развития данного общества. Это проистекает из внутренней, неразрывной связи регионального развития с процессом всемирно-исторического.

Итак, вопрос об определении формационной принадлежности данного общества - это прежде всего вопрос о мере и формах причастности локально- исторического к всемирно-историческому. "Лишь после того, - подчеркивал Ленин, - как выяснена сущность этих форм и их отличительные особенности, - имеет смысл иллюстрировать развитие той или другой формы посредством обработанных надлежащим образом статистических данных"⁵⁷ . "Важны тут, - отвечал Ленин своим оппонентам, занимавшимся статистикой "удельного веса" "английских" и народных" форм в России конца XIX в., - совсем не абсолютные цифры, а отношения, вскрываемые ими..."⁵⁸ . И далее: они (народники. - М. Б.) "никогда не смогут вместить того, чтобы... при первобытной технике и небольшом числе наемных рабочих был капитализм. Они никак не в состоянии вместить, что капитал - это известное отношение между людьми, отношение, остающееся таковым же и при большей и при меньшей степени развития сравниваемых категорий"⁵⁹ . Следовательно, определение формационной принадлежности конкретного общества производится по "предельному" с точки зрения всемирной эпохи производственному отношению, независимо от его удельного веса. В каждый данный момент именно в нем резюмируется ведущий классовый антагонизм данного общества, в нем воплощена необходимая, исторически неизбежная тенденция развития всех других форм производственных отношений. Так, если в производственных отношениях античного общества в качестве определяющей фиксирована ведущая антитеза: свободный- раб, то именно рабство как предел отрицания позитивного содержания свободы⁶⁰ раскрывает тенденцию эволюции всех форм зависимости и эксплуатации, вплоть до внешне ему противоположных. Даже отталкиваясь от этого предела, формально противополагаясь ему в праве и идеологии, все другие формы эксплуатации непосредственных производителей только вуалируют ту истину, что, по сути, они устремлены к нему, разъясняются в нем.

В свете вышесказанного уже не представляет большого труда ответ на следующие три вопроса: 1) как соотносится движение и смена всемирно- исторических эпох с движением региональных общественных форм? 2) что означают в свете интересущей нас проблемы случаи "перепрыгивания" ряда народов через ту или иную формацию? 3) совместимы ли представления об "однонаправленности" всемирно-исторического развития с категорией "альтернативности путей" локально-исторического развития?

⁵⁷ В. И. Ленин. ПСС. Т. 3, стр. 456.

⁵⁸ В. И. Ленин. ПСС. Т. 1, стр. 219.

⁵⁹ Там же, стр. 222.

⁶⁰ Методологические предпосылки, принятые в исследовании К. К. Зельина и М. К. Трофимова "Формы зависимости в Восточном Средиземноморье в эллинистический период" (М. 1969), представляются в, этом свете весьма плодотворными. Основная ценность предложенного авторами подхода заключается в выдвижении на первый план форм переходных по отношению к "предельным".

стр. 76

Для выяснения первого из указанных вопросов надо на время отвлечься от факта сосуществования в каждый данный момент по крайней мере двух общественно-экономических формаций. Если после этого попытаться зримо, пространственно представить такую эпоху (безразлично, о каком классово- антагонистическом обществе идет речь), то бросается в глаза, с одной стороны, страна, или группа стран, в которых способ производства, определяющий их "причастность" к данной всемирно-исторической эпохе, представлен в его наиболее "чистом", "классическом" виде, и с другой - страна, или группа стран, в которых тот же способ производства окажется наиболее размытым, слабо выраженным и т. д. Разумеется, процесс выравнивания условий с течением времени значительно уменьшит эти внутренние градации, тем не менее ни одной из известных классово-антагонистических формаций, как свидетельствует опыт истории, не удавалось в рамках соответствующей ей всемирно-исторической эпохи настолько унифицировать картину мира, чтобы полностью исчезла пестрота в ее развертывании.

Движение всемирно-исторической эпохи (общественно-экономической формации) опережает движение тех или иных отдельных принадлежащих к ней регионов. Картина еще более усложняется, когда в нее включена наряду с формацией восходящей и формация, переживающая стадию нисходящего развития. В такие переходные, по существу, эпохи приходится учитывать возможность существования в каждой из этих формаций своего "предельного региона" с тем только различием, что "предельный регион" восходящей формации задает закон мировой истории, в то время как регионы, принадлежащие к отжившей формации, продолжают функционировать на почве ее собственных закономерностей, приобретающих все более региональный и локально окрашенный характер (хотя в "чистом виде" они и в качестве таковых уже невозможны).

Именно на этом уровне анализа обнаруживается, что подлинно закономерное в лоне всемирной истории до поры до времени проявляется не статистически, не как количественное преобладание, наиболее распространенное и т. п., а, наоборот, как однократное, нигде больше в столь "чистом" виде не проявляющееся, одним словом, как предельное выражение (более или менее модифицированное в других "случаях") того же процесса. Отсюда познавательное значение с точки зрения всемирной истории "единственных" и "неповторимых" "классических" случаев (римское рабство, феодализм в междуречье Рейна и Сены, французский абсолютизм и т. д.). Ясно одно: не количественно преобладавшее, наиболее распространенное и в этом смысле "типическое", а предельно выраженное и поэтому во все прошлые эпохи исключительное задает каждой всемирно-исторической эпохе принцип движения, поэтому оно в познавательном плане должно выступить синтезирующим и структурообразующим началом всемирной истории. Точно так же и в переходные эпохи всемирно-исторический закон проявляется в наиболее чистом его виде только однажды, а именно при первом необратимом прорыве старого порядка. Затем проявления того же закона определенным образом модифицируются, хотя бы самим фактом существования и развития новой формации в регионе, первым совершившим указанный прорыв.

Отсюда вытекает особая актуальность методологии изучения переходных периодов (между двумя всемирно-историческими эпохами). Так, именно при изучении перехода от античности к средневековью мы сталкиваемся с необходимостью объяснить факты "перепрыгивания" значительным числом народов через рабовладельческую формацию, что иными "критиками" марксистского историзма используется как "аргумент", свидетельствующий якобы против единства всемирной истории. Хорошо известно, что для многих народов первой из исторически фиксируемых

стр. 77

классовых формаций была не рабовладельческая, а феодальная формация, что для ряда стран Востока, по-видимому, правомерно говорить о периодах своеобразного "синкретизма" элементов этих двух формаций. Все это действительно имело место, но нет никакой связи между этими региональными типами процесса и общей теорией общественно-экономических формаций, которая формировалась на логическом уровне познания всемирно- исторического процесса.

Единственно научное марксистское понимание всемирности как сложно- составного движения исторических форм, резюмирующихся на каждой стадии в закономерности "предела", позволяет усматривать в каждой из исторически последовательных общественно-экономических формаций не только необходимую, но неизбежную ступень исторического развития. Всемирная история на самом деле ни через одну из последовательных ступеней общественного развития не может "перепрыгнуть", ни одну из них не может избежать. Все они равно необходимы и представляют неразрывную связь единого поступательного процесса развития. Их преемственность и строгая последовательность подтверждаются исторически с не меньшей отчетливостью, чем обосновываются логически. То же обстоятельство, что в истории отдельных народов эта последовательность в отдельных звеньях отсутствует, представляет проблему взаимодействия всемирно-исторического и регионального процессов, "предельных" и "стертых" форм тех же отношений.

В этой связи очевидно, что в той же мере, в какой ошибочно недооценивать роль рабовладельческой тенденции в переходе от античности к средневековью в пределах Римской империи, было бы неправомерно гипертрофировать феодальную тенденцию в древнегерманских и славянских обществах IV-V веков. Переход их непосредственно к феодализму, минуя рабовладение, объясняется вовсе не их преимущественно "протофеодальным развитием". В действительности для варварских обществ характерны две имманентные тенденции - рабовладельческая и феодальная. Только в зависимости от того, какая всемирно-историческая эпоха "взаимодействует" с этим обществом, какая из них берет верх, наполняется соответствующим содержанием процесс классообразования в этих обществах.

Из всего сказанного следует, что всемирно-исторический закон перехода от одной формации к другой в наиболее "чистом", "предельном" своем выражении воплощается в странах-"первопроходцах" по этому пути и, следовательно, все другие "пути" были уже последующими модификациями этого закона, ставшими возможными именно на основе его победы в "предельном регионе". Таков действительный ход истории.

Permanent link to this publication: