J. LEMISH. On Active Service in War and Peace. Politics and Ideology in the American Historical Profession. "New Hogtown Press". Toronto. 1975. IX + 150 p.

В основу рецензируемой книги положен доклад одного из наиболее видных представителей радикального направления в американской буржуазной историографии Джесса Лемиша, сделанный на 84-м годичном собрании Американской исторической ассоциации (АИА) в 1969 году¹ . Работа Лемиша, ныне преподавателя университета штата Нью-Йорк в Буффало, получившая весьма широкий отклик в прессе² , так и не была опубликована в США. Как отмечает в предисловии левый канадский историк Т. Шофилд, труд Лемиша распространялся "подпольно" (стр. 2). Представляя собой ответ на вышедшую в разгар "холодной войны" антисоветскую книжку Г. Стимсона и М. Банди "На действительной службе миру и войне"³ , это выступление было направлено против той политической тенденции, которая доминировала в американской буржуазной историографии в годы "холодной войны", против тех, кто проповедует американский гегемонизм и политику "с позиции силы", превращая историографию в идеологическое оружие американского экспансионизма. Книга Лемиша, отмечает Шофилд, - "атака на историографию и историков, служащих истэблишменту" (стр. 11).

Отвечая неолибералам, обвинявшим историков из числа "новых левых" в презентизме, Лемиш подчеркивает, что этот грех в наибольшей степени присущ именно историкам апологетических направлений, хотя они подчас и скрывают свою политическую тенденциозность под маской объективности и беспристрастности. Все их поведение носит явно политический характер, что наглядно продемонстрировали как 50-е, так и 60-е годы.

Автор подробно разбирает антирадикальные политические и методологические установки группы видных американских буржуазных историков, таких, например, как И. Унгер. Лемиш возражает против обвинения в том, что историки-радикалы приносят интересы науки в жертву своим политическим убеждениям. Он, в частности, подчеркивает, что в 40 - 50-е годы левые историки (среди них он упоминает и марксистов - Ф. Фонера, Г. Аптекера) гораздо более тщательно и аккуратно обращались с историческими фактами, нежели их критики. Многие историки-радикалы (например, Н. Поллак, Ст. Линд, сам Дж. Лемиш) пользовались весьма высоким авторитетом в таких университетах, как Йельский и Чикагский. Преследования начались, когда радикалы включились в политическую борьбу. Гонения носили разнообразный характер: увольнение с работы, исключение из профессиональных объединений, анонимки, угрозы, использование студентов для систематической слежки за левыми преподавателями, бывали и случаи физической расправы (стр. 45 - 46). В 1966 г. сам Лемиш был уволен с работы за участие в студенческом движении. Автор заключает, что тот, кто, подобно Унгеру, отрицает эти неоспоримые факты,

¹ См. Р. Е. Кантор. "Новые левые" в Американской исторической ассоциации. "Вопросы истории", 1972, N 9.

² См. "Past Imperfect. Alternative Essays in American History". Ed. by B. W. Cook, A. K. Harris. Vols. 1 - 2. N. Y. 1973, Vol. 2, pp. 339 - 341.

³ H. G. Stimson, M. G. Bundy. On Active Service in Peace and War. N. У. 1948.

стр. 191

оказывает поддержку преследованиям историков-радикалов (там же).

Лемиш подвергает критике также тезис о "нейтральности" американской историографии послевоенного времени, особенно 8 период "холодной войны". По его мнению, объективную и точную оценку внешней политики США этих лет дали не либералы, а радикалы, разоблачавшие варварское поведение американской военщины во Вьетнаме, хищнический и агрессивный характер американского экспансионизма. Эта "исключительная агрессивность" послевоенной внешней политики США органически сочеталась с "внутренними репрессиями", которые достигли наибольшего размаха в условиях маккартизма, являвшегося, как подчеркивает Лемиш, логическим продолжением внутриполитического курса правящих кругов США (стр. 47 - 48).

Большое место отведено в работе разоблачению "либерального антикоммунизма". Лемиш не видит принципиальной разницы между маккартистами и либералами, которые активно сотрудничали с правительственными органами в "охоте на красных". В самый разгар маккартизма А. Шлезингер-младший, например, призывал Э. Гувера создать "наилучшую профессиональную контрразведывательную службу" _ (стр. 48). Большинство либерально настроенных ученых и преподавателей, прикрываясь болтовней об "академических свободах", приспосабливались к маккартизму. Оказалось, замечает Лемиш, что либералы вовсе не стремятся к тому, чтобы благодеяния "академической свободы" распространялись на всех ученых, независимо от их взглядов. Они были готовы добровольно отступиться от своих конституционных прав и пройти проверку на "лояльность" (стр. 50), лишь бы сохранить свои теплые места. Автор приводит ряд антикоммунистических заявлений, сделанных профессиональными организациями американских ученых, в том числе и историков. Так, в марте 1953 г. Американская ассоциация университетов выступила с антирадикальным и антикоммунистическим заявлением, призывавшим к преследованиям тех, кто выступал против исключительных прав и особого положения академической элиты.

Эта "угнетающая атмосфера" усугублялась, по словам Лемиша, тем, что либералы в целях оправдания своего приспособленчества к маккартизму пустили в ход теории об "анахроничности", "неблагоразумии", "бесполезности" всякого радикализма. Эти теории питались концепциями Р. Нибура, З. Фрейда, Э. Берка. Одним из наиболее активных проповедников исторического пессимизма был А. Шлезингер-младший. Концепции последнего о "несовершенстве человеческой природы", о невозможности преодолеть ее темные стороны, о бесполезности активной деятельности во имя прогресса находились, по мнению автора, в русле маккартистской идеологии. Лемиш противопоставляет этим теориям свою точку зрения: он считает, что тип человеческих отношений определяется обществом. Человеческая природа постижима, и ее можно изменить, для этого надо изменить среду, в которой человек живет (стр. 55). Апелляция к "человеческой природе" составляла, по заключению Лемиша, методологическую основу антирадикальной идеологии, получившей особенно большое распространение в годы "холодной войны".

Лемиш разбирает выводы Нибура и А. Шлезингера-младшего о специфичности американской истории, которая, как они уверяли, отличается "стабильностью", "балансом организованных властей", "экономической уравновешенностью". Он подвергает критике и концепцию "согласованных интересов" (консензуса), подчеркивая, что она была "центральным элементом идеологии 50-х годов" (стр. 56). По мнению Лемиша, концепции "уравновешенной власти", "политического плюрализма", "множественности элит", деидеологизации функционировали в том же русле, поскольку они основываются на тезисе о наступлении эры прагматического и "неполитического" разрешения немногочисленных якобы конфликтов, еще существующих в американском обществе. Автор решительно осуждает концепцию "конца идеологии", указывая, что она была направлена против растущей политической радикализации масс и их активного участия в общественной жизни.

60-е годы показали несостоятельность концепции "конца идеологии", развеяв мифы о "стабильности", "социальной гармонии", "консензусе". Эта "концепция оказалась бесполезной... она никогда не давала адекватного отображения действительности" (стр. 59). Но самый сильный удар по концепции "конца идеологии", считает Лемиш, нанесло массовое антивоенное движение, которое, в противовес утверждениям либералов о мнимой консервативности масс, показало, что "народ вы-

стр. 192

бирает мир, в то время как правящая элита ведет войну" (стр. 62). Исторические исследования должны, по мнению Лемиша, дать ответ на "фундаментальные вопросы о политическом поведении элиты и масс" (стр. 63), но для этого необходимы изучение массовых движений и критический анализ поведения правящей элиты.

Автор подвергает критическому рассмотрению "творения" крупнейших американских буржуазных историков - Д. Бурсти-на, А. Невинса, О. Хендлина и других, которые "переписывали" основные сюжеты американской истории в духе "холодной войны" и "консензуса". Бурстин, например, нарисовал идеализированную картину пуританского общества в колониальном Массачусетсе. По этому поводу Лемиш замечает, что пресловутая идеологическая однородность этой колонии достигалась за счет изгнания тех и расправы с теми, кто не разделял принципы правящей верхушки (стр. 74 - 75). Для Бурстина и его последователей характерно откровенное стремление опорочить всякий революционный радикализм как проявление "темных сторон человеческой природы". В их сочинениях содержался призыв приспосабливаться к порядкам и институтам, созданным господствующими классами, в том числе и к "холодной войне" и внутренней реакции. Автор считает вполне закономерным и естественным, что в годы "холодной войны" усиливались позиции "школы бизнеса". Он упоминает о вкладе марксистов (Г. Аптекера) в критику этих "лауреатов империализма" (стр. 87).

Лемиш пишет о стремлении антирадикальных сил к сплочению. Антирадикалы встретили в штыки сборник "новых левых" историков "К новому прошлому"⁴ . Анти-консензусные, демократические установки молодых радикальных историков вызывали ярость у представителей апологетических направлений, хотя объективно эти установки в большинстве случаев не шли дальше некоторого развития взглядов и концепций прогрессивной школы, с которой радикалы связаны генетически.

Работа Лемиша завершается следующими словами: "Левые будут противопоставлять всему этому (речь идет о проправительственных и антирадикальных выступлениях Коммаджера, Хендлина, Невинса, Бурстина, Шлезингера, Морисона и др. - Р. К .) реальную альтернативу, состоящую в разоблачении тривиального американского политического прагматизма. Увольняйте нас, исключайте нас, заключайте нас в тюрьмы, мы не уйдем... Мы не допустим, чтобы вы выдавали себя за политически нейтральных деятелей... Не вам, узаконивающим варварство, учить нас цивилизованности" (стр. 117).

И доклад Лемиша и предисловие Шофилда позволяют лучше понять как сильные, так и слабые стороны "новых левых", которые сами недостаточно последовательны в своей критике презентизма - этого типичного для современной буржуазной историографии направления. Нередко эта критика носит у "новых левых" характер не более чем ответной реакции на нападки апологетической историографии, а в ряде случаев они склонны занимать позицию "над схваткой" вместо того, чтобы предложить подлинно научное решение наиболее острых проблем современной истории, осуществить действительно фундаментальную критику апологетических концепций американской истории.

После доклада Лемиша прошло уже значительное время. Однако, как указывает Шофилд, содержащийся в докладе материал сохраняет свою актуальность и в наши дни, поскольку речь идет о наиболее важных направлениях, которые и поныне сильны в американской буржуазной историографии (стр. 6, 7). Полемика с "новыми левыми" - и на страницах научно-политической периодики и в фундаментальных изданиях - не прекращается⁵ . Выходят в свет и новые работы радикалов. Их выступления оставили глубокий след в американской буржуазной историографии. Остается насущной и проблема "академических свобод". Тот же Шофилд приводит многочисленные факты преследований ученых и студентов. Признавая упадок "нового левого движения", он пишет, что это не должно создавать впечатления, будто в университетских городках наступило полное спокойствие. Когда говорят, что "новое левое движение мертво", нередко умалчивают, отмечает он, о том, что его представителей фактически изгнали из университетов. Так произошло, например, с Г. Колко, который вынужден был уйти из университета штата Нью- Йорк в Буффало. Здесь же в мае 1975 г. было аресто-

⁴ "Toward the New Past". Boston. 1968.

⁵ См., например, В. Sternsher. Consensus, Conflict and American Historians. Bloomington and L. 1975, pp. 275 - 336.

стр. 193

вано 10 студентов за поддержку жертв политических репрессий. Администрация университетов ликвидирует студенческое самоуправление, применяет против студентов насилие, разгоняет органы студенческого самоуправления. Шофилд приводит относящиеся к 1975 г. факты о выступлениях студентов в университете штата Калифорния в Сан-Хосе, в колледже Леман (Нью-Йорк), в массачусетских университетах, в Бостоне и других пунктах. Эти выступления заканчиваются политическими репрессиями, увольнением радикалов и т. п. Немалую роль в борьбе с инакомыслящими преподавателями играет ФБР.

"Все это не из области истории, - заключает Шофилд. - Репрессии по-прежнему остаются частью повседневной жизни" (стр. 33). В конце 1974 г. специальный комитет по правам историков АИА приводил примеры ограничения академических свобод, посягательств на права историков как исследователей, несправедливостей, чинимых властями и руководством университетов (стр. 25 - 26). Эти факты проливают дополнительный свет на реальное положение с "академическими свободами" в США.

Permanent link to this publication: