Двухтомник вышел в серии "Социальная история России XX века", издаваемой Институтом российской истории РАН, Федеральной архивной службой Российской Федерации, Российским государственным архивом экономики.

В него включены документы из центральных архивов, использованы материалы следственных дел, зарубежные документы и литература.

Составители первой книги С. В. Журавлев, В. В. Кабанов, Т. П. Миронова, А. К. Соколов, Т. В. Сорокина, Е. В. Хандурина, второй - С. В. Журавлев, Л. П. Кошелева, Л. А. Роговая, А. К. Соколов, В. Б. Тельпуховский. К обеим книгам А. К. Соколовым написаны предисловия. Имеются сопроводительный текст и комментарии.

В сборниках использованы главным образом документы, авторами которых являются рядовые участники событий (письма, отклики), а также ранее недоступные информационные сводки ОГПУ/НКВД и других политических органов. Всего в обеих книгах опубликовано почти 400 документов, позволяющих подробнее осветить социальные отношения в послереволюционной России.

Много писем о советско-польской войне и о том, как она повлияла на социальное положение народа, особенно крестьян. Крестьяне, солдаты, рабочие видят во всем, происходившем в годы Гражданской войны, "борьбу" белых и красных, богатых и бедных, большевиков с белогвардейскими бандами. Следовало бы полнее отразить не только белый, но и красный террор, о котором, в частности, говорится в письме Ф. Боровика о боях за город Ижевск в 1920 г. (I, с. 42).

Как ни стремились авторы комментариев просто вести читателя от документа к документу, во многих комментариях излагаются новые исторические концепции (с.23- 24). Так, по мнению авторов введения к главе "Военный коммунизм", революционные преобразования и импровизации большевиков, создание и развитие новой армии, милитаризация экономики наложились на реальное состояние российского общества и в результате сложилась невиданная в истории система "военного коммунизма" (I, с. 44).

Многие документы показывают неприятие советского режима народными массами, негативное отношение к Ленину и другим большевикам (I, с. 49). Приводятся сведения о дезертирстве, уклонении от призыва в Красную армию, об отсутствии продуктов питания, голоде, болезнях, смертях. Крестьяне жаловались, что продразверстка ведет к сокращению посевов. Стремительно расползлась "ползучая контрреволюция", связанная с сопротивлением деревни. К 1921 г. в стране полыхало более 50 крупных крестьянских восстаний (I, с. 64). К сожалению, в книгу не включены соответствующие документы. Антоновщина упоминается, но что она представляла в социальном плане не показано. Документы свидетельствуют, что в советскую политическую систему включались и мелкие служащие старой России: конторщики, приказчики, делопроизводители, счетоводы и т. д. Политика "воен-

стр. 162

ного коммунизма" представлена как целый комплекс ошибок не только в управлении страной, но и в отношении отдельного человека, его мук и страданий.

Приступая к характеристике "старой и новой деревни" и новой экономической политики 1920-х годов, авторы отмечают, что "литература часто суживает значение нэпа, сводя его к анализу вопросов сугубо экономических. На самом деле время, когда проводилась эта политика, были годами больших перемен не только в хозяйственной, но и в социальной и политических сферах" (I, с. 71). Показано, как складывались поземельные отношения в деревне (с. 72). Крестьяне писали о переделах и допускаемых при этом беззакониях (с. 82). Многочисленны жалобы на лишение избирательных прав. К лишенцам относили не только членов кулацких хозяйств, но и многих крестьян, которые занимались торговлей, скупкой, а также "отходников", которых к концу 1920-х годов было по стране 4,5 млн. человек ((I, с. 102).

Новая экономическая политика вызывала и недовольство крестьянства из-за того, что она не решила земельный вопрос, сопровождалась тяжелым налогообложением, лишением избирательных прав. Попытка "наскоком" решить проблему "социалистического переустройства" деревни не удалась.

"Смычке города и деревни" посвящен специальный раздел. Крестьяне поддерживали советскую власть в период аграрных преобразований, "однако, разворот событий под напором многих объективных и субъективных обстоятельств складывался так, что интересы крестьян и рабочих стали расходиться все больше и больше. Чтобы выжить, город осуществляет нажим на деревню через продовольственную диктатуру и продразверстку, которые проводились руками рабочих, а подчас и весьма разношерстной городской публики" (I, с. 118).

Крестьяне стремились к новой жизни и приобщиться к культуре, но вместе с тем в массовое сознание внедрялись назойливые штампы и лозунги. Выражалось недовольство неравенством при выборах в Советы, соответствующая статья Конституции подвергалась резкой критике (с. 127). Много писем посвящено разворовыванию коллективных хозяйств в деревне, пьянству, темноте и невежеству в деревне, хулиганству. Документы повествуют о детских садах, санаториях, домах отдыха, о новых обрядах в деревне и городе, особенно при рождении ребенка, похоронах, женитьбе. Вместе с тем отмечается, что старый быт все-таки брал свое.

Ряд документов посвящен "выдвиженчеству". Отмечается, что выдвиженцы - "по партийности" - сплошь и рядом не обладали специальной профессиональной подготовкой, были неграмотны, хотя и упорно рвались к "власти", что "вызывало глухое раздражение населения" (I, с. 197). Авторы писем писали о росте беспринципности, бюрократизма и карьеризма в государственной политике, общественной жизни в целом.

Выражая недовольство нэпом, авторы писем ставили вопрос: что же это за социализм, если он "обдирает" почти каждого- и богатого, и бедного? (I, с. 251- 254).

"Великий перелом", годы первой пятилетки, коллективизация и индустриализация отмечены множеством писем в ЦК ВКП(б), Сталину, в которых содержались требования устранить несправедливость в контрактации скота и других вопросах.

Антирелигиозная пропаганда и борьба с церковью, аресты священников еще более усугубляли возмущение крестьян (I, с. 295). Распространялись всевозможные: "письма от бога" о "нечистом спустившемся с неба", о "нечестивых" и угрозе неверующим, о том, что скоро "пойдет брат на брата и будет кровопролитие" (I, с. 296).

В сводках, телеграммах ОГПУ/НКВД- рассказывается о лагерях и колониях ГУЛАГа для "раскулаченных" (I, с. 301). Крестьянские и городские восстания были особенно распространены в ЦЧО, Сибири, на Северном Кавказе. Звучала прямая критика советского руководства: "Черт принес тов. Сталина с его безрассудными взглядами, как разобрали весь продуктивный скот и тягловую силу" (I, с. 304). "Перегибщики", говорилось в документах, готовы идти на все, чтобы выполнить "раз данную установку, невзирая ни на что, даже вопреки здравому смыслу и рассудку" (I, с. 308).

Крестьяне тысячами уходили в город. Только в 1931 г. более 4 млн крестьян ушли из деревни (I, с. 315). И в городах рабочие голодают, продают на рынках самое необходимое, жалуются на всевозможные поборы, лишающие их большей части заработка (I, с. 316).

Во втором сборнике "Общество и власть. 1930-е годы" - рассматривается развертывание "социалистического соревнования". "Причинами широкого размаха движения были умело используемый максимализм, здоровое соперничество, стремление молодежи ко всему новому, желание выделиться, покрасоваться на стендах, на страницах газет, на митингах, собраниях, слетах. Отсюда- представление о соревновании как о празднике и параде, постоянно подогреваемое прессой. Отсюда штурмовщина и компанейщина, гонка за цифрами, массовые

стр. 163

призывы и мобилизации ударников" (II, с. 15).

Авторы писем неоднократно сообщали о плохом питании. По так называемым твердым заданиям драли "хлеб со всех подряд, не считаются с тем, что есть у крестьянина излишки или нет, а забирали два пуда на месяц, со всеми домашними расходами... Жизнь, можно сказать, крестьянам плохая до невозможности" (II, с. 27). Книга содержит материал о жизни колхозников, о голоде 1932-1933 годов и т. п. Органы ОГПУ энергично занимались раскулачиванием и выселением крестьян из деревни.

Обостряется враждебность рабочих к администрации. Множатся их жалобы на руководство предприятий.

Развертывалось "социалистическое наступление" на все виды научного и художественного творчества. Очень легко навешивались ярлыки "троцкистов", "зиновьевцев", "бахаринцев" и т. д. По указанию Сталина проводились кампании по "марксистской перестройке" философии, политэкономии, истории.

Резко усилилась карательная политика Советского государства. Репрессии приняли массовый характер. Если в 1927 г. было арестовано 76983 человека, то в 1933г.- 505256 (II, с. 58). В документах содержатся сведения о тяжелейшем положении заключенных в тюрьмах, колониях, лагерях.

За годы первой пятилетки было выдвинуто на руководящую работу 3,7 млн человек; "основными условиями для выдвижения были партийность, происхождение и твердость в проведении "генеральной линии", верность сталинскому курсу" (II, с. 75).

В книге повествуется о непрерывных чистках партии, советских, хозяйственных органов. Несколько писем и докладных записок рассказывают о проверке на лояльность режиму и "лично товарищу Сталину" в высших учебных заведениях (II, с. 100-107). Разоблачению, как "врагов народа" подверглись не только профессора, но и студенты (II, с. 106). Аналогичные записки шли по результатам проверки работы Главлита (II, с. 114-118). Только в первой половине 1931 г. на железнодорожном транспорте было "разоблачено" 4,5 тыс. "саботажников" (II, с. 87).

В книге получило отражение обсуждение новой Конституции СССР. За "правильным" обсуждением проекта Конституции строго следили политорганы и НКВД. Проводились специальные проверки, практиковалось доносительство. В связи с обсуждением Конституции в газеты шли многочисленные письма о тяжелых условиях труда, несправедливой оплате, и т, п.

Раздел "Любовь и изобилие" посвящен материальному обеспечению граждан, героике 30-х годов, борьбе с неграмотностью, стахановскому движению, и многому другому. "Любовь к народу" иллюстрируют такие документы, как, например, Указ Президиума Верховного Совета СССР от 26 июня 1940 г. о предании суду опоздавших на работу или отсутствующих (II, с. 203).

В стране- вопреки официальной пропаганде - ощущался колоссальный дефицит товаров, но официальная пропаганда утверждала обратное. В тысячах писем говорилось о тяжелой обстановке с продовольствием и товарами первой необходимости в деревне и городе (II, с. 207-208).

Продолжалось "добровольно-принудительное" переселенческое движение. В письмах выражается негодование переселенцев: в одних случаях им не давали землю, в других не обеспечивали товарами первой необходимости и продовольствием. Переселенцы всеми силами старались вернуться в центральные районы страны.

Подборка "Большевистский порядок в колхозе" показывает истинный характер дел в деревне. Единоличников облагали непосильными налогами (II, с. 236). Ухудшалось и положение колхозников. Уменьшилась плата за трудодни, МТС забирали почти весь хлеб. Шли письма о вредительстве в колхозах (II, с. 250). Обязательный минимум трудодней в колхозах походил на барщину. Молодые колхозники все чаще стремились уйти в город (II, с. 257).

Дети фактически стали заложниками политиков. Дети писали о своей тяжелой жизни М. И. Калинину, в газету "Колхозные ребята" (II, с. 300, 302, 303, 305). Одной из особенно сложных проблем и в 30-е годы оставалась детская беспризорность. Только на Северном Кавказе в конце 1932 - начале 1933 гг. пришлось организовать 26 новых детских домов, 8 домов младенца, расширить сеть районных детдомов (II, с. 323). Записки о детских домах рисуют достаточно мрачную картину жизни детей. Главные причины беспризорности - раскулачивание и голод 1932-1933 годов. Отсутствовал индивидуальный подход к детям, педагогика была сухой и формальной. После принятия 7 апреля 1935 г. закона "О мерах борьбы с преступностью среди несовершеннолетних" было осуждено детей в возрасте от 12 до 16 лет: в 1936 г.-15031 чел., в 1937 г.-17234, в 1938 г. - 20203, в 1939 г. - 24975, в 1940 г. - 24203 человека (II, с. 333-334). Очень трудным было положение детей спецпереселенцев.

Двухтомник производит сильное впечатление. Его содержание дает представление о социальной истории советского общества.

Permanent link to this publication: